Уютная лампа

      А люди любят.       Гу Сян не сомневалась – они повсюду. Люди эти, любящие.       Ей было жутко собираться каждый раз в университет: множество таких же ребят, как она по возрасту – или даже младше! – застывали у ворот, отвратительно запускали пальцы на чужую одежду, поправляли друг другу воротники, прижимались губами к щеке, терпеливо и с любовью слушая и делясь своими переживаниями.       А люди любят.       И Гу Сян это чертовски раздражало!       Все эти парочки – просто люди, которым через время суждено со скандалами разойтись! И из-за этого её зубы едва не сводило от злости, когда юноша брал девушку за руку, чтобы проводить до дома и помочь донести тяжелые пакеты. Ждут друг друга, чтобы встретиться и говорить день и ночь, наслаждаться этим цветущим чувством в груди.       Телефон предательски пиликал от уведомлений. Гу Сян и хотела, и совершенно не хотела отвечать.       А люди любят.       Именно поэтому Гу Сян не слышит, когда по столу вибрацией стучат пальцы. Не её, конечно же: как же, витая в собственных мыслях, она могла бы делать что-то ещё?       В обычно бодром голосе слышится волнение:       — А-Сян, в чем дело?       И неудивительно, не каждый раз бойкая девчонка просит личной встречи! Это не могло не заинтересовать.       — Ты меня слышишь?       Резко подпрыгивая на месте, Гу Сян очнулась из транса: перед её глазами четко нарисовалась фигура склонившего голову на бок, словно птичка, преподавателя по философии.       Самый, пожалуй, популярный мужчина факультете, который совмещал в себе всё – харизму, способность близко общаться со студентами, молодой возраст и привлекательную внешность. Ещё и не стремился разбить ребят в пух и прах на экзамене!       Иначе говоря, прямо идеал; едва ли не каждая вторая студентка влюбленно смахивала слезы, игриво подмигивала, но удавалось им это, правда, редко: преподаватель с широкой улыбкой шёл мимо всех очарованных взглядов к одному надыбившему шерсть черному коту, но скорее даже к ежу – до того тот был колкий на язык и с броней, которая держалась даже против самых настойчивых.       …Так, она вышла из транса всего на секунду, чего никто и не заметил.       Лишь услышала напоследок, что двое вошедших говорили о какой-то сделке, упрекая друг друга в мелочности.       Первый вошедший обхватывает лицо ладонями и театрально громко вздыхает:       — Меня не слышит А-Сян!       Ответа нет. Это побудило его лишь продолжить говорить.        — Переживания съедают мою душу! Как же мне теперь – такой глубоко чувственной натуре – жить, зная, что мою А-Сян что-то так сильно терзает?       И тоже не один.       И тоже любит – такой же противный, на самом-то деле, как и все, ещё и иногда непонятно злобно поглядывающий на тех, кому не нравилось (а были ли вообще такие студенты?) чтение им стихотворений времен династии Цинь.       — От твоего голоса ей лучше не станет, — сухо вставил комментарий мужчина, застывший рядом с дверным проёмом.       — А-Сян, хэ-эй, — преподаватель по философии щелкает пальцами прямо перед лицом девушки, но едва ли может чего-то добиться.       — Разве в твоих стихах не написано, как привести студента в чувства? — с раздражением спрашивает вынужденный терпеть это представление мужчина.       — … — на секунду преподаватель по философии замирает и на выдохе с торжественностью произносит. — А-Шу! Не зря ты преподаешь математические науки – у тебя острый ум!       Прежде чем случилось необратимое, Гу Сян вновь встряхивает головой и наконец приходит в чувство. Только теперь тишины уже нет – стоит этим двоим оказаться рядом, как обязательно вокруг начинался хаос и движение.       Гу Сян ясно различила уже хорошо известного, может быть, к сожалению, ей другого преподавателя – Чжоу Цзышу.       Все эти действия пробежались как по ускоренной пленке. Тот быстро что-то осознал (вероятно, что цензурные стихи – не то, что входило в интересы коллеги) и в два шага сократил расстояние, чтобы заткнуть ладонью рот одному крайне разговорчивому мужчине с восклицанием «Лао Вэнь!».       Гу Сян живо моргает и уже стойко стоит на ногах в легкой растерянности, удивленно вставляя:       — Вэнь лаоши?       Ответить Вэнь Кэсин ей мог, и сейчас его взгляд удерживался на Чжоу Цзышу. Точнее, никто из них не намеревался прерывать зрительный контакт.       Как бы не говорили, что преподаватель математических наук всяко бежит от внимания коллеги, хороши были они оба: каждый раз Вэнь Кэсин был провоцирующим элементом, а Чжоу Цзышу вёлся на это осознанно, и стоило им коснуться друг друга – могли застрять так хоть на целый час!       Как же это.. не раздражало, а просто откровенно злило!       Почему именно Гу Сян вынуждена видеть это раз за разом? Терпеть, как перед ней раз за разом возникают эти влюблённые парочки!       И эти двое совершенно не обладали тем, что пишется как «совесть».       Поэтому Гу Сян ещё раз настойчиво зовет:       — Вэнь лаоши!       В их неясном сражении взглядами Вэнь Кэсин теперь вынужден моргнуть и чуть поддаться лицом в ладонь, чтобы Чжоу Цзышу первым отдернул руку.       — Ты ведь меня хотела спросить о малыше Цао, да? — разминает плечи Вэнь Кэсин и спрашивает легко, беспечно, как если бы сказал «доброе утро, студенты».       И сразу попадает в точку.       Гу Сян вся вздергивается и сжимает пальцами стол. Только сказать ей нечего! Что ей вовсе не хочется говорить об этом идиоте? Нет бы быть как все решительным парнем, а этот неловкий такой, да мнется весь, и на каждое касание вздрагивает как глупый кролик.       — Н… я… как бы… то… — только язык не полностью слушался её.       — «Тем, кто сердцем едины, тяжко в разлуке жить», — оперевшись о край стола преподавателя, подвинув прежде бумаги, Вэнь Кэсин коротко улыбается. — Тебе ведь нравится малыш Цао, почему бы тебе не взять инициативу в свои руки? Возьми пример с меня, м? Если кто-то нравится – хватай, пока свободен; сокровище легко упустить, и после будешь жалеть об упущенном шансе всю жизнь.       Слушая это, Чжоу Цзышу коротко выдыхает, хотя и понимает, почему он здесь. «Малыш Цао» – до этого придирчивый к литературе Вэнь Кэсин никогда не называл того, кто путался в авторах; слишком прозрачно, но переживающая Гу Сян не понимала.       Только своего раздражения он всё-таки не сдержал:       — И ты позвал меня, чтобы я слушал это?       Вэнь Кэсин тут же повернул голову в его сторону и ответил:       — А-Шу, ты – живой пример и доказательство того, что риск имеет смысл.       Не застать рядом Гу Сян Цао Вэйнина было сложно – так или иначе, они оказывались вместе. И прямо сейчас Вэнь Кэсин догадывался, от кого пришло уведомление на телефон девушки. Но та всё яростно отрицала, будто не замечала, как порой краснела, стоило обронить этому кролику комплимент в её сторону.       Гу Сян прикусила губу:       — Уверяю, Вэнь лаоши, вам показалось!       Сдерживая смешки, Вэнь Кэсин спросил:       — По твоему мнению, я ушёл выпить ровно в день, когда малыш Цао пришел к нам на квартиру из-за того, что не мог удержаться от желания вновь увидеться с А-Шу?       Короткое и глупое моргание в ответ. Кажется, в голове Гу Сян теперь сложилась целая картинка: она тут же залилась пунцовым цветом, будто съела несколько тонн красных ягод.       Вэнь Кэсин же с тоном печали вздыхает:       — Моя А-Сян не такая невинная, как я думал..       Они оба определенно точно понимали, что вряд-ли там был даже поцелуй, но разыграть этот спектакль Вэнь Кэсин счел необходимым. Как терапия для сердца и принятие Цао Вэйнина.       Покосившись в его сторону, Чжоу Цзышу парирует:       — Её воспитал ты. И она уже совершеннолетняя.       Прижимая брови к переносице, Вэнь Кэсин с жалостью замечает:       — Почему дети успели быстрее, чем я? Ты ещё не был в моей постели.       Вэнь Кэсина определенно веселило, что собеседник решил поддержать тему.       Чжоу Цзышу усмехается и бессовестно поддевает:       — Гордишься своей выдержкой?       Лицо Вэнь Кэсина стало нечитаемым.       И ответить он не успел, потому что Гу Сян стукнула с силой ладонью по столу:       — Так расскажи же, Вэнь лаоши, как мне признаться!       Чжоу Цзышу в этот момент опустил взгляд на время на часах. Он не имел права опаздывать на пару, которую сам и вел, поэтому развернулся и двинулся на выход.       — Оставляю вас выяснять это самих.       Крайне недовольный таким раскладом, Вэнь Кэсин было пошел за ним:       — А… А-Шу, а на ком мне показывать?!       Чжоу Цзышу лишь лениво возразил:       — Я уже побыл живым примером.       Покачав головой, Вэнь Кэсин крикнул на прощанье:       — Не забудь о нашей сделке!

***

      Экран телефона слегка подрагивал в руках. Тревога росла с каждой секундой. О чём же мог только подумать глупый кролик, когда Гу Сян была в сети, но игнорировала все его сообщения?       Такое случилось впервые.       И Цао Вэйнин совершенно не понимал, в чём мог ошибиться.       Так он оказался на грани отчаяния, просматривая уже отправленные сообщения.       И все они были крайне однотипны.       «Милая А-Сян, прошу, прости!       Прости, прости, прости пожалуйста!!!       Только скажи, что не так! Я всё исправлю!!!»       Повесив голову и дав заслонить волосам лицо, Цао Вэйнин бормочет себе под нос:       — Может поэтому А-Сян и не отвечает..       Прошло не так много времени с тех пор, как они познакомились. Месяц август, день влюбленных – четвертое августа, а сейчас неприятные зимние холода укутали город. Ждать столько Цао Вэйнин просто не мог! Почти полгода… Но он никак не мог решиться.       Для него Гу Сян была всем, была самой прекрасной, самой хорошей и замечательной, и её взрывной характер он находил лишь очаровательной деталью – поводом любить её ещё больше и сильнее.       Для такого ответственного дела, как признание в любви, Цао Вэйнин делал всё, что мог. Набирался храбрости. Вот, к примеру, даже заговорил со страшным преподавателем по философии! Это вышло не совсем с инициативы Цао Вэйнина, то был экзамен, но…!       «Мы можем поговорить о поэтах династии Цинь?» — на выдохе набрался тогда смелости спросить он. Пришлось плохо спать по крайней мере несколько ночей, чтобы выучить все известные стихотворения, день за днем пропадать в библиотеках и на интернет-сайтах, лишь бы запомнить. Добиться расположения Вэнь лаоши было необходимо, чтобы завоевать и сердце Гу Сян.       В конце концов, один раз он ошибся, неправильно процитировав строки из сборника девятнадцати древних стихотворений.       И то… Цао Вэйнин был уверен, что это всё – не его заслуга! В конце концов, сам бы он до такого может и додумался, определенно додумался бы, если бы не умер от неловкости перед пугающим Вэнь лаоши.       В очередной раз тяжело вздыхая, Цао Вэйнин застывает на выходе из университета. У него сегодня был выходной, но он пришел, чтобы найти Гу Сян, ведь та явно специально почему-то игнорировала его.       И её нигде не было!       Цао Вэйнина всё сильнее съедало беспокойство. Он не мог уйти. Но ему нужен был перерыв. Поэтому парень обессилено усаживается на ступеньках ко входу в университет и старается собраться с мыслями.       Обреченно лепечет под нос:       — Может, снова написать ей…       Плеча Цао Вэйнина касается бутылка холодной воды, и вместе с этим раздается голос:       — Не проще ли найти лично?       Лицо Цао Вэйнина тут же озарилось радостью:       — Господин Чжоу! — на эмоциях добродушный и наивный глупый кролик тут же продолжает говорить, — я… пытался. Нигде не могу найти её. Я ведь ничего плохого не сделал, чтобы обидеть милую А-Сян…       Вспоминая разговор с Вэнь Кэсином Чжоу Цзышу решает присесть рядом.       — Так и думаешь, как слабак ходить вокруг да около?       — Ни в коем случае! Я… я… господин Чжоу, просто..! — Цао Вэйнин встряхнул волосами и сделал несколько глотков воды. — Я даже подобрал слова.       Чжоу Цзышу сразу не согласился:       — К чему слова? Красивой лестью можно одурманить. Действуй.       — Да, да, вы правы, господин Чжоу. А-Сян совсем не любит, когда кто-то говорит, но никак не действует… точно!       Чжоу Цзышу усмехнулся:       — Что-то придумал?       В смятении Цао Вэйнин ответил:       — Это немного рискованно. Я не уверен.       — Вдруг именно этого она от тебя и ждет? Ничего не делая, ты добьешься только того, что Гу Сян лишь плюнет в твою сторону.       Сглатывая, Цао Вэйнин кивнул:       — Большое спасибо за совет, господин Чжоу! И за то, что подсказали, как заговорить с господином Вэнем.       — Я просто сказал, что он любит сладкое.       — А я сказал, что оно от вас, — признался Цао Вэйнин. — И я правильно понял, что вы..?       У Чжоу Цзышу аж что-то умерло внутри.       В глупом кролике притаилась подлая змея! И откуда ей только там взяться? И Вэнь Кэсин ведь сразу понял с чьим советом пришёл Цао Вэйнин: ни с кем из других коллег уважаемый студентами преподаватель по философии не обедал. А Гу Сян в лоб этот парнишка бы не спросил, пока строил свой грандиозный план.       …Так вот почему Вэнь Кэсин так скоро решил принять любовный интерес Гу Сян.       Даже глодало любопытство, что стало первичной причиной: то, что Цао Вэйнин догадался раньше других о взаимодействии преподавателей и выразил своё положительное отношение к этому или то, что глупый кролик стал храбрым и попросил совета у самого строго преподавателя в университете? Не побоялся того, что, окажись Чжоу Цзышу мудаком, он мог бы влипнуть в проблемы.       Слушать дальше лепет Цао Вэйнина о том, что неважно, кто в браке – мужчина и женщина, или мужчина и мужчина, ведь главное, чтобы люди друг друга любили и ценили, Чжоу Цзышу ушёл.       Цао Вэйнин же остался наедине с самим собой. Недолго думая, он встал и продолжил свои поиски.

***

      Отыскать Гу Сян вышло, на удивление, довольно быстро. Она вышла прямиком из пугающего кабинета преподавателя по философии. На секунду Цао Вэйнин просто дар речи потерял: выглядела девушка просто обворожительно. Обычно она расхаживала с небрежным низким хвостом или просто расчесанными волосами, в темной и неяркой одежде.       Но сейчас же Цао Вэйнину удалось увидеть её в совершенно другом свете. Он никогда ранее не видел её такой, с подведёнными просто невероятно подходящим ей розовым, прелестно-нежным цветом, глазами. И – о Будда! – губы Гу Сян стали ярче всего на один тон, но как же это её красило и делало их ещё более манящими и желанными.       Черные одежды не исчезли, ведь это была присущая ей часть образа, но разбавились пушистым в цвет подводки кардиганом, серебряными украшениями.       Глупому крольчонку оставалось в тихом восторге смотреть, от удивления распахнув рот.       Гу Сян же сочла молчание за негативную реакцию и тут же свела брови к переносице:       — Что, не нравится, а?!       Отмерев, Цао Вэйнин тут же вскинул руки и, заикаясь, ответил:       — Нет..! Нет, ни в коем случае! А-Сян, ты просто прекрасна, — и его восторженно блестящие глаза только бы подтвердили это. — Я не могу выразить всех своих чувств. Никогда не видел тебя настолько великолепной.       — Хм? То есть в другое время я тебе не нравлюсь?       — А-Сян мне мила всегда!       В такой обстановке, конечно же, они просто не могли заприметить две пары глаз шпионов. Чжоу Цзышу хотелось смеяться и плакать с этой картины, а Вэнь Кэсин наблюдал за этим так напряженно, будто сейчас решалась судьба человечества.       И когда разговор наконец сдвинулся с мертвой точки, Цао Вэйнин сказал:       — Ам… А-Сян, я бы хотел пригласить тебя. Доверишься мне?       Гу Сян прищурилась в непонимании:       — Что мне нужно сделать?       — Закроешь глаза? Я хочу тебя провести в одно место.       Пока они шли, Гу Сян всё хлопала глазами и строила теории, куда же могла попасть. А внутри не понимала, злилась или радовалась. Она ведь не отвечала весь день на сообщения Цао Вэйнина, а тот пришёл сам… лишь ради того, чтобы найти её!       Люди любят, да?       Никто из них двоих – ни Гу Сян, ни Цао Вэйнин – не заметили, когда их руки оказались чересчур близко друг к другу, но каждому было слишком неловко, чтобы сделать первый шаг.       Они тихо ждали в душе и надеялись, что кто-то всё-таки наберется смелости сделать это. Благо, задумка Цао Вэйнина не лежала далеко отсюда – иначе бы это была самая смущающая прогулка, которая только могла существовать.       Атмосфера между ними летала до очевидного пропахнувшая любовью, взаимной любовью, только и Гу Сян, и Цао Вэйнин были совсем слабы в делах чувств. Если второй старался подбирать слова и комплименты… Гу Сян же попросту не знала, как можно выражать свое теплое отношение к другому человеку.       Оставалось ещё чуть-чуть, они всё ещё находились на территории университета и куда-то поднимались, когда вдруг Гу Сян заговорила:       — Я сегодня не отвечала.       — Да, я беспокоился, что могло что-то случиться, А-Сян.       — Ты правда беспокоился за меня?       Цао Вэйнин кивнул и только после понял, что этого собеседница этого не видела, поэтому на миг остановился:       — Конечно.       — А если бы я от тебя пряталась?       — Я бы нашёл тебя, А-Сян. Тем, кто сердцем едины, тяжко в разлуке жить.       Так, пока Гу Сян задавала вопрос, а Цао Вэйнин отвечал, они дошли прямиком до точки назначения – крыши университета. Оставалось только гадать, откуда у него взялся доступ и ключи от этого места.       Цао Вэйнин в легком волнении оповестил:       — Ты можешь открыть глаза.       Секунду Гу Сян просто стояла из-за предвкушения и волнения одновременно, а когда всё-таки увидела место, где оказалась, то не могла сдержать восторга.       С крыши университета, здания достаточно высокого, открывался потрясающий вид на прилежащий к территории сад. И у любой девушки бы замерло дыхание от открывшегося вида, но Гу Сян же совсем не интересовали эти красоты. Она спешным шагом, восторженно улыбаясь, подошла к краю и только после остановилась.       Прошептала Гу Сян совсем тихо:       — Всегда мечтала забраться на какую-нибудь крышу.       Подошедший Цао Вэйнин слышал это, и только проследил за тем, как девушка присядет на край, чтобы оказаться рядом.       — Ты сказала об этом как-то ещё в начале нашего знакомства.       В неверии Гу Сян округлила глаза:       — И ты запомнил?       — Да. И… эм, можешь отвернуться?       Гу Сян какое-то время ещё смотрит в лицо Цао Вэйнину, и после все-таки поворачивает голову в сторону.       — Так?       — Да. Теперь выставь, пожалуйста, большой палец, а остальные пальцы на руке согни.       Следуя указаниям, Гу Сян делает это с левой рукой и в понимании оставляет ладонь на своем колене.       Цао Вэйнин мгновение колеблется, прежде чем поступить аналогично: выставить большой палец, но уже на правой руке.       Время, кажется, текло ужасно медленно.       Одна секунда казалась маленькой бесконечностью для каждого, кто был здесь, на крыше.       И Гу Сян, и Цао Вэйнин боялись разрушить этот волшебный момент. Они чувствовали счастье от того, что смогли сбежать посреди дня на крышу университета и наслаждаться обществом друг друга.       Но правило «сейчас или никогда» было беспощадно.       Вдохнув, Цао Вэйнин касается своим выставленным пальцем пальца Гу Сян и на выдохе говорит:       — Я люблю тебя,       И тут же, не успел он до конца озвучить фразу, отвечает Гу Сян, в своей привычной резкой и порывистой манере:       — Я люблю тебя!       По итогу, так и не стало ясно, кто же озвучил свои чувства первым. Они смотрели друг на друга, широко открыв глаза. И от радости, и от неожиданности, ведь совпадение их мыслей в такой момент уже было очень ценным воспоминанием.       Раскрасневшись от смущения, Гу Сян воскликнула:       — Мог бы набраться храбрости и поцеловать меня раньше!       — Н-но, А-Сян! Как я мог бы? Мне так жалко размазать помаду…       За дверью, ведущей к выходу на крышу послышался приглушенный грохот, который двух влюбленных уже никак не волновал.       А два наблюдателя были полностью разочарованы в своей затее.       С неясной интонацией Вэнь Кэсин сказал:       — Наша сделка прошла прахом.       Оперевшись спиной о стену, Чжоу Цзышу заметил:       — Это была самая мелочная сделка.       Озадаченно склоняя голову в бок, с некоторым нажимом Вэнь Кэсин спрашивает:       — Разве тебе не было интересно узнать, кто из них первым признается в любви?       — Мне интересно то, как ты красил Гу Сян.       Вэнь Кэсин тут же радостно вставляет, притягивая к себе ладонью за талию Чжоу Цзышу:       — У меня осталось видео! Ты обязан увидеть это.       В разочаровании от своих жизненных ценностей, Чжоу Цзышу сказал, заметив установившуюся на крыше тишину:       — Мы пришли сюда наблюдать за тем, как целуются дети…       — Нам можно.       — Нам?       Вэнь Кэсин с хитрым прищуром ответил, быстро целуя Чжоу Цзышу в уголок губ:       — Тебе тоже с ними жить.       А люди любят.       Именно поэтому Гу Сян стала чуточку меньше ненавидеть влюбленные пары, которые всегда так и маячили перед её носом.