«Странно устроен человек: если перед ним лестница, ему обязательно надо вскарабкаться на самый верх. На самом верху холодно, дуют очень вредные для здоровья сквозняки, падать оттуда смертельно, ступеньки скользкие, опасные, и ты отлично знаешь это, и всё равно лезешь, карабкаешься — язык на плечо. Вопреки обстоятельствам — лезешь, вопреки любым советам — лезешь, вопреки сопротивлению врагов — лезешь, вопреки собственным инстинктам, здравому смыслу, предчувствиям — лезешь, лезешь, лезешь… Тот, кто не лезет вверх, тот падает вниз, это верно. Но и тот, кто лезет вверх, тоже падает вниз…»
***
Тэхён так и не смог свои ясные глаза сомкнуть до тех пор, пока солнце не выглянуло из-за горизонта, обеляя все вокруг. Неглубоко заснув ранним утром, ведомый спутанными навязчивыми мыслями омега свернулся калачиком под пуховым одеялом. Слишком теплым для нынешней погоды. Но разбудили его раньше, чем он успел проснуться сам. Настойчивый стук в дверь заставил оторвать тяжелую голову от подушки. Тэхён насколько мог быстро накинул халат поверх ночного костюма и поплёлся по лестнице вниз открывать дверь. Посмотрев на себя в большое стоявшее на полу зеркало перед входом, омега чуть пошатнулся от собственного отражения. Волосы смяты от ночного ворочания, глаза красные от пролитых слез, а под ними, на фоне общей бледности, ярко чернеют синяки. А стук всё не прекращался. Тэхён накинул на голову капюшон халата и приоткрыл дверь, не снимая цепочку. Глупо надеяться, что она сможет кого-то остановить. Но омега всё равно осторожно выглянул в образовавшуюся щель. И увидел генерала. Из всех живых существ, что обитают на планете, генерал — тот, кого Тэхён хотел бы видеть меньше всего. Ведь сам дьявол сейчас обивает его порог. Омега прекрасно понимает, что причина визита кроется в ночном происшествии. Он ещё не отошел от своего беспокойного сна и, поняв ситуацию, в которой находится, испугался с двойной силой. Что, если он оставил какой-то след, обронил вещь или кто-то видел его этой ночью? А может быть, его запечатлела какая-нибудь ведьминская ловушка или другая неприятность? Тэхён привычно сглатывает под цепким взором сине-сиреневых глаз и не торопится снимать цепочку. — Доброе утро. Я разбудил вас? — Чонгук стоит на месте и вглядывается в болезненное лицо Тэхёна. — Вам нездоровится? — Здравствуйте. Я просто плохо спал сегодня. Чему обязан вашим визитом? Генерал кивает каким-то своим мыслям, бросает короткий взгляд в сторону леса и возвращает всё своё внимание омеге. — Неудивительно, что вы плохо спали. Ночью в лесу пропал один из моих солдат. А ваш дом находится ближе всех к предполагаемому месту его исчезновения. Возможно, вы что-то слышали? — Н-нет. Я пытался заснуть в своей комнате. Н-ничего подозрительного н-не слышал, — Тэхён сам слышит как заикается, как неуверенно звучит его голос и силится не захлопнуть дверь, желая прекратить свою пытку. Хочет спрятаться от этого скребущего душу чувства. Омега умеет врать. Жизнь заставила практически в совершенстве овладеть этим навыком. Вот только мужчина напротив смотрит слишком глубоко. Насквозь видит и давит одним своим присутствием. — Вы ведь не ходили в лес? Вам там нечего делать. Особенно ночью, — Чонгук игнорирует чужие сомнения и будто сам подталкивает дать верный ответ. А Тэхён окончательно теряется в своих мыслях и чувствах. Надо врать убедительнее. Заставить собственные слова звучать ближе к правде. Он прокашливается и наконец снимает цепь с двери, чтобы открыть её шире, но генерал продолжает стоять на месте и глаз с Тэхёнова лица не спускает. — Если вы не одеты, оденетесь. Я подожду, — тихо добавляет мужчина. — Всё в порядке, спасибо, — омега выходит на улицу и становится вплотную к альфе, на лице которого промелькнула тень удивления. Слишком близко они теперь стоят. — Я выпил горький травяной чай и вышел прогуляться перед сном. Думал, что свежий воздух поможет. Но дальше своего участка не ходил. — Хорошо. Вы ведь помните про наш вчерашний уговор? Уговор быть честными друг с другом. И Тэхён не соврал. Уговору последовал. Потому что большая часть этого леса принадлежит ему. Достался в наследство. Но Чонгуку об этом знать не обязательно. Захочет — проверит. А сейчас можно и не договорить немного. Ради собственной безопасности. — Я бы не посмел забыть, — омега из-под пушистых ресниц смотрит на генерала и надеется, что несмотря на потрепанный тяжелой ночью вид, выглядит достаточно очаровательно. — Могу я спросить, что произошло? — его голос звучит заинтересовано. Тэхён с нескрываемым любопытством заглядывает в чужие глаза и чувствует, как по позвоночнику ползут мурашки. Чонгук сначала не отвечает. Обдумывает, можно ли ему отвечать, или просто подбирает более мягкие слова. Но в конце концов заговаривает вкрадчиво, будто ребенку объясняет: — Дозорный исчез. Скорее всего, покинул пост, но мы нашли его ружьё недалеко от сторожевого поста. Прочесали лес, когда обнаружили пропажу, но никаких следов не нашли. В этом лесу водятся хищники, способные утащить взрослого эльфа? «Не такого уж и взрослого», — перво-наперво не соглашается Тэхён. Постовой был едва ли старше самого омеги. А хищников в этом лесу полно. От диких кошек до кикимор. Кого только нет. Даже русалки иногда приплывают и волосы свои лазурные расчесывают на берегу. Тэхёна местные флора и фауна не трогают. Считают за своего. Потому как он уже стал частью этого леса, часто принося ему пользу. И похоже, что сейчас ему самому кто-то помог. Скрыл следы преступления. Скорее всего, это были нимфы. Они всегда наблюдают за всем из тени. Но долго гадать Тэхён себе не позволяет. Надо ответить. Правду. Он вздыхает и старается изобразить на лице задумчивость, хотя это выходит само собой. — Да. Если честно, не лучшее место для лагеря. Лес настроен враждебно к чужакам. И весь спектр разнообразной хтони не будет вам благоволить. — Мне говорили. Но не думал я, что в первую же ночь произойдёт что-то настолько ужасное. Вы полагаете, его уже нет в живых? Тэхён икает и прячет глаза. Слишком колкий взгляд. Слишком колкий вопрос. — Если лес не захочет, чтобы вашего солдата нашли, его никто и никогда не найдет. Да и искать, скорее всего, уже некого. Коли следов нет, его, вернее всего, уже съели, — с каждым новым словом голос Тэхёна звучит всё тише и тише. Он смотрит себе под ноги, и на глаза наворачиваются слёзы. Это он хищник. Он убийца. Альфа легонько одним пальцем касается Тэхёнова подбородка и медленно поднимает его голову, заставляя посмотреть на себя. Но омега прикрывает глаза, смахивая длинными ресницами слезинки, которые парой сияющих кристаллов соскальзывают по мягким щекам. — Мне больно видеть ваше сострадание, — Чонгук убирает руку лишь за тем, чтобы кончиками пальцев стереть влажные дорожки с омежьего лица. — Не могу видеть ваши слёзы. Тэхён вздохнуть не может. Хочет дёрнуться и прекратить эти прикосновения. Хотя те и не несут в себе угрозу. Ощущаются как попытка успокоить. Но омеге всё равно неприятно. Как эта рука может жестоко карать других и быть такой нежной к нему. — Я постараюсь более не плакать в вашем присутствии, — Тэхён всё-таки отшатывается и прижимается спиной к двери. — Что вы! Я не запрещаю вам плакать. Просто не хочу, чтобы вам было больно. Хрупкое надо беречь, — альфа говорит серьёзно. Не шутит. Не улыбается. Потому что улыбка тут неуместна. Но омеге всё равно не по себе рядом с ним. С чего вдруг такая забота? Чего лично припёрся с утра пораньше? Мог ведь прислать кого-то другого. Мог позвонить и приказать самому Тэхёну прийти. И весь разговор должен был оказаться допросом, а не очередной демонстрации любезности. Омега ведь может быть свидетелем или даже подозреваемым. И Тэхён вдруг чувствует слабую благодарность за то, что генерал выбрал из всех возможных вариантов именно этот. Не заставляет трястись от страха. Не провоцирует. Оберегает. Правда, Тэхён сам трясётся. Сам боится. Но это другое. — Почему я? — омега озвучивает только один вопрос, оставляя свои мысли невысказанными. Уверен, что его поймут правильно. И его понимают. Чонгук снова подбирает слова, на выдохе отвечает и звучит искренне. Тэхёну так кажется. — Я не знаю, — генерал делает паузу. — С тех пор, как увидел вас на площади, понял, что теперь могу видеть только лишь вас, — фраза сказана с некой горечью. Будто Чонгук расстроен чем-то. Похоже, что так и есть. Омега вздыхает. Ему не впервой признаются в симпатии. Хотя, возможно, впервые так красиво и без пошлости. Непривычно. Противоречиво. Это их вторая встреча, а генерал уже разбрасывается столь громкими заявлениями. — Я не картина, что можно повесить на стену и любоваться, когда вздумается, — в голове Тэхёна эхом застревает слово «повесить». Не лучший ответ тому, у кого за пазухой припрятан пистолет. И наверняка не один. — Верно. Тэхён, вы прекраснее любой картины. Вы сокровище, которым я намерен обладать. — Я не хочу, чтобы мной обладали. Вы или кто-то другой, — омега задыхается. Собственный голос слышит будто из-под воды. Если сначала он боялся разоблачения, то теперь это кажется чем-то совершенно нестрашным. Лучше признаться в содеянном и умереть на месте, чем до конца жизни делить быт с этим альфой. Тэхён сейчас завидует всем, кто с его помощью сбежал в ополчения. Всем, кто уже погиб и прекратил свои страдания. Что теперь делать? Бросать всё и бежать проторённой дорожкой? Оставить отчий дом и родной лес, все свои книги и относительно спокойную жизнь. Бороться за выживание, как и многие. Ещё больше испачкать руки в чужой крови и земле. Страшно. Но страшнее ли это перспективы принадлежать тому, кого ненавидишь каждой клеточкой своего естества? Тэхён не знает. Он не слышит, что ещё говорит ему Чонгук. Держит лицо, не выдавая своего желания разрыдаться от безвыходности. Омега даже не сразу осознает, что генерал ушел. Он так и стоит, прижимаясь спиной к входной двери, ища в ней опору. А после сползает на пол и сидит так, пока солнце не начинает болезненно припекать нежную кожу. Тэхён пытается найти своё спасение. Всё взвесить. Спланировать. Но спасение так и не находится. Зато решение ни при каких обстоятельствах не сдаться генералу укрепляется где-то на подкорке сознания. Омега всё сделает для того, чтобы сохранить свою мнимую свободу. Чтобы, как он и сказал, не принадлежать никому. Тэхён думает, что готов любую цену заплатить за это. Пройти через любые трудности. Возвести столько преград, сколько потребуется. Вот только где-то глубоко холодом колет подозрение, что всё бесполезно. Как бы омега ни храбрился перед самим собой, ему не выстоять против Чонгука. Это неравный бой. Но он будет бороться до последнего. До последнего своего слова. До последнего своего вздоха.***
Тэхён не выходил из дома два дня. Ведомый страхом будущего и ночными кошмарами. Он не хотел засыпать, не хотел просыпаться. Ему жить не хотелось, и в тоже время до ужаса хотелось прожить свою жизнь свободным. Даже если эта жизнь будет короткой. Даже если эта свобода обитает лишь в его голове. Компромисс не находится и не найдется. Надеяться не на что и не на кого. Безысходность давит неподъемным грузом. Чонгук не приходил. И это было единственной хорошей новостью. И причина омеге была неинтересна. Вот бы он вообще больше не пришёл. Вот бы его какая-нибудь лесная тварь утащила на прокорм. Вот бы не видеть больше этих холодных злых глаз. Это уже превратилось в мантру. Двое суток прошли как в бреду. Тэхён не ел, почти не спал, иногда пил воду и смотрел в окно. Ожидая возможного гостя. Но никого не было. И лучше бы так продолжалось и дальше. Потому что на третью ночь в дом Тэхёна всё-таки постучали.