«Первая волна сбивает тебя с ног, и ты катишься, катишься, катишься, но не захлёбываешься — даже если стараешься захлебнуться. Вторая волна подстерегает тебя, когда пытаешься подняться на четвереньки, и во рту становится солоно, но ты ещё жив — даже если уже готов умереть. Третья волна накрывает тебя с головой, и ты думаешь: это и есть конец, потому что это на самом деле — конец. А четвёртая волна уносит тебя в открытое море, и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой.»
***
Чонгук чувствовал себя хищником, притаившимся в листве и высматривающим свою добычу. Можно сказать, сходство действительно имелось немалое. Ведь он в буквальном смысле стоял в тени дерева, чуть поодаль зачитавшегося Тэхёна. Омега сидел на большом покрывале, разложенном прямо поверх укрывающих землю корней. Он прислонялся спиной к прохладной коре и умиротворенно наслаждался чтением в компании шелеста травы и пения птиц. Солнечные лучи оставляли блики на прекрасном лице и заставляли волосы блестеть. Тэхён будто весь сиял в приглушённом ветвями дневном свете. — Драгоценный, — у Чонгука вырвалось само. И хоть произнесено это было тихо, омега что-то заметил. Перестал читать и сосредоточенным взглядом принялся разглядывать всё вокруг, крепче сжимая книгу в руках. Испугался? Генерал не хотел его пугать. Не в этой жизни. Не в любой другой. — Кто здесь? — Тэхён начал было подниматься, но Чонгук явил себя раньше, чем тот успел оттолкнуться от земли. — Я не хотел напугать вас. Простите мне мою бестактность, — альфа уверенной походкой преодолел разделяющее их небольшое расстояние и остановился, смотря на Тэхёна сверху вниз. Но то было лишь положение глаз и не более. Он присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и изобразил извиняющийся поклон. Омега не двигался. Подумал было встать, но быстро понял, что Чон его так просто не отпустит. — Всё в порядке. Я просто не ожидал встретить тут кого-то, — между строк читалось «встретить тут ВАС». — Вы позволите присоединиться? — будто у Тэхёна был выбор. — Как будет угодно. Сначала эта очередная вынужденная беседа ощущалась удушающей, болезненной пыткой. Тэхён сравнил бы это с погружением под воду с открытыми глазами. Сначала щиплет, потом становится терпимо, а когда привыкнешь, и вовсе не беспокоит. И хотя до последнего было ещё очень далеко, омега не мог не признаться хотя бы самому себе, что вести светскую беседу с этим альфой было вполне терпимо. Тэхёну было с чем сравнить. Никто из его знакомых не мог похвастаться подобной эрудированностью, начитанностью и выдержкой. Омега даже почти улыбнулся однажды, пока они обсуждали любимую книгу Тэхёна. О мальчике с другой планеты, который путешествует по космосу и очень любит одну особенную розу. Омега и не догадывался, что кто-то вроде генерала способен на полном серьёзе рассуждать на тему выпалывания баобабов. Губы уже дрогнули, чтобы в следующую секунду приподнять уголки рта, но осознание, что мужчина, сидящий рядом, убивал, убивает и будет убивать, пока эта война не закончится, обрушилось на голову оглушительным ударом. Во рту пересохло. Тэхён ослабил бдительность. Позволил себе расслабиться и чуть не поддался в руки самого Дьявола. Улыбнётся ему, и это будет первым шагом к погибели. Назовёт по имени, и та станет неминуемой. Отпрянув, омега на затёкших ногах, как мог, быстро поднялся и, поклонившись, предупредил: — Мне пора. — Погодите немного. Мне нравится с вами говорить. Это большая редкость, — Чонгук без видимых усилий поднялся вслед за Тэхёном и слабо коснулся его руки, тут же одернув свою. — Быть может, вам стоит внимательнее выбирать себе окружение? — омега сделал шаг в сторону. — Мне не всегда приходится выбирать, — генерал замолчал, ненадолго сомневаясь, но все же добавил уже более мрачно: — Особенно на поле боя. — Должен признать, что весьма далек от этого всего, — почти не соврал Тэхён. — Но меня одолевают сомнения, что в окопах ходят разговоры о романах или сказках, — получилось пренебрежительнее, чем он планировал. Альфа горько усмехнулся и небрежным жестом убрал волосы со вмиг ставшего серьёзным лица: — В окопах и не такое обсуждают. Там никогда не знаешь, какой разговор будет последним. Омега смутился. Первый камушек фундамента его убеждений с оглушительным треском вылетел, оставив на своём месте совсем крошечную, но ощутимую брешь, которую теперь непонятно, как и чем заполнять. Тэхён, сколько себя помнит, привык считать жертвами всех, кто пал от рук беспощадных эльфов. Жестокость всегда была их отличительной чертой. Но он никогда не задумался, сколько этих самых эльфов точно так же погибло за время боевых действий. В голову даже мышью прокралась мысль, что если бы война закончилась прямо сейчас, мир всё равно остался бы чем-то недостижимым. На месте ненависти разгорелась бы новая бойня. Бойня свирепого отмщения за долгие века снедающего гнёта. — Спасибо за беседу, — поблагодарил омега. — Не провожайте, — с ходу остановил он порыв Чонгука в его сторону. — Мы достаточно времени провели вместе. Простите, но я предпочитаю быть один. Мне так привычнее, — Тэхён развернулся на пятках, боясь или просто не желая видеть реакцию Чона. Он быстрыми шагами двинулся в сторону дома. По непонятной причине хотелось оглянуться. Было в генерале что-то глубоко скрытое от посторонних глаз, но при ближайшем рассмотрении под определенным углом и именно в Тэхёновых руках, Чонгук раскрывался с другого ракурса. Омега упорно изничтожал возникающий интерес на корню. Но тот порывался, раз за разом прорастая в пытливом уме. И непонятно откуда взялось разочарование, когда стало ясно, что Чон послушался и остался стоять на месте, молча глядя в след.***
Через несколько дней в город прибыли ещё военные. Они пешком пригнали строителей и другую рабочую силу, и Тэхён даже думать боялся, как несчастные работяги стоптали в кровь свои страдальческие ноги, сколько из них не дошло до конечного пункта, а кто встретит неестественный финал своей жизни прямо тут. Они рубили лес, роняя вековые деревья и вызывая гул. Возводили высокие стены и неприступные заборы с острыми пиками, тянущимися к небу. Все причастные готовились к прибытию того, кто будет править этой крепостью. Властителя цитадели зла, который с садистским наслаждением и преисполненный гордостью, с особым остервенением исполнял свои обязанности. Того, кто давно уже не подставлялся под пули и не дрожал от взрывов. Но того, кто отнял больше жизней, чем чума или голод. Ещё один из одиннадцати палачей. Хищник, вселяющий страх одним своим именем. Истинный змей. Удушающий. Скользкий. Тщеславный. Насквозь пропитанный ядом. И если проводить аналогию, то Чон Чонгук был опасным драконом, а вот Пак Чимин — вечно голодной анакондой. Население городка из-за военных и пленных увеличилось почти в три раза. Началась нехватка продовольствия. Полки магазинов пустели быстрее, чем на них оказывалась новая провизия. С простыми продуктами особых перебоев не было. А если бы вся еда закончилась, эльфы просто больше не кормили бы пленных и рабов. Если между последними вообще была какая-то разница. И тем и другим грозила голодная смерть. Которую даже нельзя было назвать худшим вариантом. Из милого и вполне уютного городка, последнего оплота мира на земле, поселение превратилось в грязный, смердящий и прозябающий в нищите и дефиците притон. То, до чего не смогла дотянуться своими руками война, своим ногами растоптали вояки со своим варварскими законами. Одним из которых был комендантский час, который запрещал выходить из дома после восьми вечера. И под этим запретом подразумевалось любое нахождение на улице. Даже простое пребывание на крыльце собственного дома стало чревато наказанием. Мыло и соль стало стоить дороже золота. А выстрелы доносились со стороны леса так же часто, как в былые времена оттуда слышалось щебетание птиц. Но хуже всего был запах гари. Сжигали личные вещи тех, кого привезли в трудовой лагерь. Тэхён старался убедить себя, что прежде чем сжечь, людей и нелюдей из этих вещей достают. Прошел месяц. Рюджин и лисёнок стараниями Тэхёна почти полностью излечились от своей хвори. Но покинуть погреб не могли, оказавшись в западне. После «исчезновения» постового лес усиленно патрулировался каждую ночь, а о том, чтобы пытаться бежать днём, и речи быть не могло. Слишком опасно. Не для того они так отчаянно пытались выжить. И хотя омега прекрасно понимал, что держать у себя тех, кого принято считать врагами, небезопасно для собственной жизни, он продолжал это делать, не страшась высокой цены. Как генерал Чон продолжал свои попытки сблизиться с Тэхёном. Они «случайно» встречались всё чаще. У омеги даже разыгралась паранойя. Стоило Тэхёну выйти из дома, независимо от направления и цели, он непременно встречал на своем пути альфу со злыми глазами. Того нельзя было назвать очень уж навязчивым. Чонгук по-прежнему не переходил границ, оставался вежливым и даже галантным. Он не был солдафоном, коим показался омеге на первый взгляд. А ещё ничего не выдавало в нём присущую жестокость. Но Тэхён точно знал, что она хоть и глубоко запрятана, но присутствует в избытке. И не будь омега тем, кто он есть, у него были бы все шансы на своей шкуре испытать все грани этой самой жестокости. Совместные проходки по тротуарной брусчатке центральной площади, совместные поездки, когда Чон всё же уговаривал подвезти Тэхёна до какой-нибудь лавки, и даже совместный поход в книжный, который случился всего однажды, но стал одной из многих причин людской молвы. Как и всё вышеперечисленное. Омегу пуще прежнего обходили стороной. Весь город судачил о том, что Тэхён крутит шашни с «иноземным» генералом. Омега привык к разным нелицеприятным сплетням в свой адрес. Злые языки всегда поливали его желчью из злости и зависти. Однако же они быстро превратили Тэхёна из «ледяного принца» в «генеральскую подстилку». Одна рыжеволосая эльфийка действительно назвала так омегу, мирно проходящего мимо неё по улице. И первым, о чем подумал Тэхён в этот момент, было то, что она не посмела бы открыть свой скверный рот в присутствии Чонгука. А если бы ей не хватило ума промолчать, тот, вне всяких сомнений, стер бы её в порошок. Эти мысли странным образом засели в голове, вызывая смешанные чувства и давая пищу для размышлений.***
— Не могу поверить, что нас отправили в эту дыру, друг, — невысокий для эльфа альфа, с тонкими, по-омежьи изящными чертами лица и ледяными глазами, в которых замёрзла прозрачная вода, подходя ближе, широко раскрывал руки для сдержанных объятий. — Я тоже рад тебя видеть, Пак, — Чонгук похлопал его по плечу в ответ, оставаясь на своем месте. — Уже предвкушаю веселье, — Чимин улыбнулся той самой улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. — По крайней мере, здесь у нас с тобой полная свобода действий. Можем делать всё, что захотим. Никто и не узнает. — Говоришь так, будто тебе хоть раз было до этого дело, — Чон закатил глаза, не выказывая и толики энтузиазма, игнорируя ледяной огонь в чужих глазах, что с каждой секундой разгорался всё ярче. — Не будь таким брюзгой. У меня большие планы на этот лагерь. — Как и на все предыдущие. — Нет. Этот будет экспериментальным, — Пак, по видимости, хотел начать спор или просто рассказать о своих планах, но ему не позволили. — Можешь не посвящать. Не хочу ничего знать об этом, — Чонгук поднял руку, выставляя её немного вперёд, недвусмысленно давая понять, что не желает продолжать этот разговор. — Но тебе всё равно придётся, — Чимин четко проговорил каждое слово с уже серьезным лицом. Былая улыбка сошла, как только Чон не изволил поддержать и не дал похвастаться новыми идеями для опытов. — Ты знаешь, что я это не одобряю. Убивать — одно. А то, что делаешь ты… это перебор. — Не строй из себя моралиста, коим ты не являешься. Быть может, ты не согласен с политикой империи, Чонгук? Ты тут эликсир бессмертия нашел или как? — Не забывайся, когда говоришь со мной, генерал Пак. Мы плывём в одной лодке. — Вот именно. И я всё жду момента, когда ты перестанешь считать себя лучше меня. — Я считаю лишь, что два генерала — многовато для этих земель. — О, уверяю, тебе не о чем беспокоиться, Чон. У тебя свои игрушки, у меня свои, — Чимин со слабой улыбкой подмигнул и принялся разглядывать кабинет, неспешно расхаживая по нему вдоль тёмных стен. — А у тебя тут ничего… уютненько. — Спасибо. Уверен, что твой кабинет ничуть не хуже, — Чонгук сдержанно ответил и натянуто улыбнулся, указывая глазами на выход. Хотелось прекратить этот фарс. — Неужели ты соврал, что рад меня видеть? Какая досада, — Пак на мгновение выпятил нижнюю губу, быстро возвращая себе привычно пустое выражение лица. — А ты не забыл, что равных тебе, помимо меня, нет на много километров? Просто напоминаю. По-дружески, — он отсалютовал рукой и покинул помещение, аккуратно закрыв за собой дверь. Чем заставил Чона вздохнуть с облегчением. Спокойное время закончилось. Вместе с генералом Пак Чимином, в ведении которого с сегодняшнего дня находился трудовой лагерь, пришли перемены.