«Плод победы — ненависть,
удел побежденного — печаль.
Спокоен и счастлив тот,
кто отказался и от победы,
и от поражения.»
***
Юнги умывается прохладной водой и перед зеркалом привычно репетирует дежурную улыбку. У него таких заготовлено не меньше пяти. Каждая для своего особого случая. Юнги не умеет улыбаться от сердца. Потому что сердца у него в буквальном смысле нет. Многострадальный орган вырезал истинный монстр, что воплощает кошмары в жизни, а не во сне. С сердцем, бьющимся в груди, ежедневную пытку вынести было бы тяжелее, поэтому Юнги научился быть по-своему благодарным за то, что его мучитель избавил от лишней боли. Та является лишь отголоском и позволяет сохранить разум трезвым. Свободным от всяких эмоций. Сострадание Юнги происходит из мудрости, коей он наделен с рождения. Как и подобает всякому, именуемому в простонародье драконом, видьядхарой, виверной и ещё десятком слов. Впрочем, ни одно из этих слов не отражает суть и потому не нравится Юнги. Ни эльфы, ни люди, ни ведьмы, старательно хранящие и передающие знания из поколения в поколение, так и не смогли достаточно выведать про таких, как Юнги. Он настоящая редкость и истинная ценность для любого, кто его встретит и распознает. Этим любым оказался генерал Пак Чимин. Он нашел Юнги ребёнком в поселении, где проводилась очередная чистка от неугодных. Позарился на чистую кровь. Юнги, как любой дракон, может обретать облик любого существа по своему желанию. Вернее, мог, пока сердце ещё билось в его груди. Ярко фиолетовые глаза со слишком глубоким для столь юного дитя взглядом, пепельные волосы и бледная сатиновая кожа, через которую проступала синева собственной крови. Чимин не мог пройти мимо такой красоты и не присвоить себе. Не мог и не пустить такому прекрасному крохе кровь, чтобы своими глазами увидеть, какой алмаз откопал в горе пепла, в которую сам и превратил небольшую деревеньку у скалистого дальнего берега. Рождаясь, драконы чаще всего выглядят как эльфы. Обладают непостижимой простым смертным мудростью, притягательной красотой и недостижимыми талантами в искусстве. Способны менять облик, колдовать простыми заклинаниями и ими же подчинять себе стихии. Но телом самого дракона, каким оно предстает в воображении каждого, кто слышит и видит это слово, обладать виверны могут только после смерти. Перерождение даёт им крылья. При одном существенном условии. Сердце должно оставаться в груди. Этого Юнги лишён всю свою сознательную жизнь. Он боролся в начале. Пытался сбежать. Стремился отыскать частичку себя. Хотел вернуть то, что ему принадлежит. Свои уникальные способности. Жизнь, которую должен был прожить. Но не смог. Он долгие десять лет боролся, лишенный оружия, и отступил, приняв свою участь. Юнги принял решение, что будет ждать подходящего момента. И никак не ждал, что всё станет ещё хуже. Юнги не альфа и не омега. Он — высшее существо, для которого общеэльфийские меры и определения чужды. Только достигнув возраста совершеннолетия, Юнги смог понять и физически прочувствовать, для чего все эти годы полковник Пак держал его подле себя. Свободолюбивое существо лишили свободы. К себе привязали, заперли в одном теле. А с недавних пор покусились и на искалеченное тело, заставляя израненную душу пытаться выбраться из уродливого шрама на груди. Длинная полоса в самом центре грудной клетки осталась вечным напоминанием о принадлежности, о боли и загубленной жизни. Она как клеймо, как бельмо на глазу, как зудящая рана, что не сможет зажить. Одно радовало. Юнги точно знал, что его сердце, где бы оно ни было спрятано, все ещё бьётся. Чимин его не уничтожил. Рука бы не поднялась. Эта рука на самого Юнги поднимается, но сердце его не проткнёт. Не посмеет. Пак не лишит себя возможности завести себе настоящего ручного дракона с крыльями. А пока Юнги будет ждать. Будет набираться сил и репетировать улыбку перед каждым публичным появлением. Чимин обожает хвастаться своей пассией. Демонстрировать Юнги публике. Он бы с удовольствием каждому встречному рассказал, что делит постель со столь возвышенным существом, коего не каждый в жизни своей и с большого расстояния смог лицезреть. Но для всех несведущих, Юнги — только чистокровный эльф. А Паку и это доставляет удовольствие. Возбуждающий секрет. Истинная красота. Любимая игрушка в коллекции диковинных вещей.***
Дорога к поместью прошла в неуютном молчании. Тэхён злился на себя, потому что стал причиной страданий двоих, пусть и не безвинных, но все же живых и испытывающих боль солдат. А ещё он злился на злость Чонгука. И на самого Чонгука тоже злился. При этом сил на глубокие эмоции у омеги не осталось. Он обессилено облокотился лбом о стекло автомобиля и отдернул руку, когда Чон попытался накрыть её своей. — Как приедем, налью тебе ванну, — Чонгук погладил макушку встрепенувшегося, как птенец, Тэхёна. —Не нужно, — еле слышно воспротивился омега. — Тёплая вода расслабляет, — не стал слушать альфа. — Отпущу слуг сегодня пораньше. Никого не хочу видеть, кроме тебя. Тэхён поджал губы. Он согласен, что расслабить тело после всего пережитого лишним не будет, но оставаться одному по-прежнему не хочется. — Ты посидишь со мной? — спросил ещё тише. — В ванной? — с улыбкой уточнил Чон, наслаждаясь тем, как омега закатил глаза. Видеть хоть какую-то более-менее бойкую реакцию со стороны Тэхена было радостно. — Рядом, — почти уверенно и относительно громко. Чонгук облизал губы, останавливая поток собственных разбушевавшихся мыслей, и кивнул, давая согласие, которое от него ждали. — Без формы, — зачем-то уточнил омега, наконец, повернувшись к мужу и обращаясь к нему шёпотом, чтобы водитель не услышал. Генерал подавил улыбку, которая сейчас казалась ему неуместной, но смешинки в глазах подавить не смог. А водитель шумно прочистил горло, всё-таки услышав двусмысленную фразу. — Как пожелаешь, любовь моя, — кивнул Чонгук и, быстро сменив выражение лица с умиротворенного на сосредоточенное, через зеркало заднего вида метнул на шофера полный ярости взгляд. А Тэхен смутился. То ли от ласкового обращения, которыми альфа щедро разбрасывается практически с момента знакомства, в то время как омеге усилий стоит даже просто по имени к мужу обратиться. То ли от собственных слов, в которые он вкладывал вполне определенный и понятный и ему, и Чонгуку смысл, не желая лицезреть имперские погоны и генеральские звёзды, которые в собственных глазах застыли. Он провёл весь сегодняшний день в обществе двух генералов. Один из которых являет собой все худшее разом. Другой — такой же ангел смерти, но с иными методами. Омега насчёт генерала Пака выводы сделал раньше, чем успел с ним познакомиться лично. А вот насчет генерала Чона Тэхён окончательно и бесповоротно запутался. Чонгук убивает без колебаний и расшаркиваний. Не церемонится и, приняв решение, спускает курок сам или отдаёт приказ. В этом плане он жесток вне всяких сомнений. Но меньше получаса назад омега впервые увидел другую его сторону. Жестокость другого ряда. Желание причинить как можно больше боли. Желание отомстить. И пусть мстил он за самого Тэхёна, поступок это ни капли не оправдывает. Омега внутренне забоялся, потому как не выстоит, если генерал захочет так же за что-нибудь отомстить ему. Тэхён так накрутил себя за время в пути, что не сразу понял, когда автомобиль остановится, и дверь перед ним открылась. Зато понял, что Чонгука лучше лишний раз не злить. С характером омеги миссию можно заведомо считать проваленной, но он попытается. Ради своего же блага.***
Чонгук, как мог, пытался уговорить Тэхёна подождать в спальне, пока ванна наполнится водой и пеной, но омега ни в какую не соглашался оставаться один в комнате. Посттравматический шок им обоим ещё аукнется, Чон это знает по себе. Но конкретно в этот момент альфа не может не наслаждаться тем, как обычно холодный Тэхён, не расстающийся со своей маской отстраненности, обнажает свои эмоции, не справляясь с ними в одиночку. Как льнёт ближе, как ищет хоть какого-то контакта, негласно просит защиты и общества. Не кого-то другого, а именно Чонгука. И Чон не святой. Никогда им не был и притворяться не собирается. Потому не станет мешать себе получать ни с чем несравнимое удовольствие от такого нуждающегося в нём самом Тэхена. Набрав ванну с парой капель успокаивающих ароматных масел, генерал ещё раз проверил температуру и, убедившись в качестве проделанной работы, собрался выйти за дверь, чтобы не смущать и позволить омеге спокойно избавиться от одежды, и забраться в своё полное пены укрытие, а после вернуться и присесть на корзину для белья, что стояла в углу. Чонгук ведь обещал посидеть рядом и послушно готов исполнить озвученное. — Просто отвернись или глаза закрой, — подал бесцветный голос Тэхён, силясь удержать подступившую к горлу панику. Он даже на минуту не готов быть в одиночестве. Проще обнажиться перед Чонгуком, чем перед самим собой. — А хочешь — смотри. Только не оставляй меня. Кругом мрамор и лепнина. Красиво и даже слишком роскошно для ванной комнаты, расположенной возле спальни. Но в этом доме, больше похожем на замок без рва, ничего просто нет и быть не может. Не должно это богато оформленное помещение вызывать ассоциации с серым кафелем, в щели между которым намертво впиталась чужая кровь. Белый мрамор не похож на испещрённый следами от пуль и когтей бетон. Тэхён умом это понимает. Но со своим же умом справиться не может. В углах притаились тени, что норовят утащить в темноту. В поверхности зеркал застыли гримасы ужаса и немые мольбы о скорой смерти тех, кому омега помочь не в силах. Из логова дьявола души выпустить может только сам дьявол. — Хочешь, принесу книгу и почитаю тебе. Присяду вот там, в углу, — Чонгук указал рукой на свой импровизированный стул. Тэхён отрицательно закивал головой: — Далеко. Я так не буду тебя видеть. И за книгой надо идти, — омега ещё раз кивнул из стороны в сторону. Чонгук не сдержал улыбки. Тэхён не по доброй воле так себя ведёт, но Чон со своей совестью уже договорился. Он молча переставил полупустую корзину вплотную к ванной и отвернулся лицом к двери. Посмотреть на омегу хотелось до зуда в сердце. Альфа знал, что в увиденном не разочаруется, но эту хрупкую границу переходить не стал. Тэхён этого в действительности не хочет. А значит, Чонгук подождёт. Раздалось тихое шуршание, за которым последовал плеск воды и слабый голос омеги: — Можешь повернуться. Чонгук тяжело вздохнул и присел на подготовленное место, не в силах оторвать взгляд от изящной линии плеч, от острых ключиц и тонкой шеи. Тэхён облокотился на спинку ванной и прикрыл глаза, являя два полумесяца пушистых ресниц. — Порой мне кажется, что ты похож на ангела, — поделился своими мыслями Чон. — Тогда я должен упасть на землю и перевоплотиться, чтобы не сойти с ума, — не поднимая век высказался Тэхён. — Ты поможешь мне? — Ты уже много раз падал, Тэхён, — кивнул сам себе Чонгук. Он налил себе в руку шампунь и принялся намыливать успевшие намокнуть от воды и пены волосы омеги. — Я помогу тебе подняться.***