Я искала тебя несколько жизней

Ари брела по грязи, ноги утопали по щиколотку и увязали в липкой чавкающей жиже. Кандалы стёрли ее нежную кожу до крови, и грязь, проникающая в свежие раны, вызывала отвратительные ощущения. Ари усилием воли заставила себя смотреть вперёд, а не под ноги, и встряхнула волосами, поправив их, чтобы смотрелись аккуратнее. Это было в ней неистребимо — до последнего держать спину прямо, и высоко поднимать голову, и хорошо выглядеть в любой ситуации, в этом она напоминала солдата, который с песней идёт на смерть. — Шевелись, — оружие уперлось ей в спину. — Я шевелюсь, — сказала Ари. — Как могу. — Закрой пасть, — велели ей. ***Ари А что, собственно, случилось? Я и сама не поняла. В том лесу, если можно так назвать это жуткое место, я как-то разом оказалась среди существ, отдаленно напоминающих людей — по строению тела, по речи, но не по повадкам. Они были не столько агрессивны, сколько холодны и отстранены, как будто не было в них ни капли человечности. Я всегда думала — кого угодно, даже преступника и злодея, можно разговорить, можно увидеть в нем личность, которая прячется за маской, и если правильно строить диалог, получается не то чтобы расположить его к себе, но хотя бы отвлечь от желания убить тебя прямо на месте. Сейчас впервые мое искреннее человеколюбие в сочетании с умением притворяться и говорить то, что от меня хотят услышать, мне абсолютно не помогло. Их было человек пятьдесят. И как я поняла — это было что-то вроде целого народа или стаи. Я понимала их речь, хотя, само собой, это был явно не русский и не английский, потому что научилась этому типу восприятия, которого нет у обычных людей, в Асгарде, и теперь мне достаточно просто слышать слова, а мозг автоматически переводит их на тот язык, который я способна воспринимать. Я не была большой любительницей почитать, тем более, что два года назад, даже наблюдая Асгард своими глазами, воспринимала их историю как мифы или сказки. Тем не менее, пару раз я добиралась до книг по истории и строению Вселенной. Что-то такое там было про Слепые зоны, что-то вроде пустых пространств искривленного пространства-времени, которое меньше, чем кажется, но если смотреть изнутри — огромное. Должно быть, мы с Локи заблудились где-то на подходах к такой зоне, в начале временной воронки, а я сама сейчас в самом ее сердце. Потому и биоритмы сбиты, и организм реагирует так обостренно, и магия не действует. Здесь свои законы физики и, что важнее, свои законы жизни у обитателей, которые вынуждены приспосабливаться к этим искажениям. Примерно это я видела сейчас — существа, по эмоциональному развитию будто вышедшие из каменного века, с технологиями, не известными ни в одном месте Вселенной, где я бывала. Они несли с собой странный предмет — небольшой, по размеру как толстая книга, и в этой тёмной чаще он был единственным сильным источником света. Судя по тому, что он светился сам собой, да ещё по тому, как они над ним тряслись, это была какая-то очередная магическая приблуда, количеству которых в моей жизни в последнее время я перестала удивляться. Волновало меня другое — моя собственная магия. С тех пор, как впервые ее почувствовала, я только сейчас задумалась о том, что она значит для меня. Какое-то время я ее боялась, потому что меня пугало то, что сила, открывшаяся во мне, больше разрушительная, чем созидательная. А приняв ее, я привыкла к чувству защищенности и неуязвимости, к тому, что сама решу любую проблему, если уж на то пошло. Я воспринимала это ощущение как часть себя, как верующие люди ощущают собственную душу, возможно. Но проявлялась это постепенно, а погасло сейчас — в один момент. И если я скажу, что это не напугало меня — я совру. Все мои попытки защищаться без магии провалились, потому что противников было больше, они были огромные и как будто бесчувственные, и территорию они знали и чувствовали, она помогала им. Но это было бы мелочью, потому что и я сама не так проста после тренировок в Асгарде. Оказалось, их оружие, которое я никак не могла идентифицировать как нечто похожее на земные средства защиты, может не только убить, но и усыпить или обездвижить — фокус не новый, но я на него повелась, и сопротивление мое тут же исчезло на некоторое время, а когда я проснулась, мне оставалось только слушаться их, потому что глупо пытаться что-то сделать, будучи в наручниках и кандалах, когда в тебя тыкают чем-то похожим на автомат и приказывают следовать за остальной группой. Поэтому теперь я тащилась за ними по грязни и корням, стараясь не обращать внимания на свои раны и не плакать от отвратительного чувства собственного бессилия. *** Ночью они сделали остановку, что убедило меня в том, что по крайней мере эти существа подобны человеку в реакции на усталость — они хотели спать. Я прижалась головой к холодному камню и закрыла глаза, каждой клеткой тела наслаждаясь отсутствием движения и этой передышкой. Холод пробирал до костей, и даже сделать вдох было проблематично, потому что ледяной воздух обжигал лёгкие, и все внутри сжималось. Дрожа не столько от холода, сколько от внутреннего озноба, я заставила себя пошевелить рукой, прижала пальцы к боку и поморщилась от этого движения, настолько большая была усталость от сегодняшнего дня. Сквозь боль нашла в себе силы рассмеяться над тем, что совсем забыла, как это — быть обычным человеком, когда не чувствуешь на себе защитный слой магии, как вторую кожу. Мне было страшно. Даже не за себя, хотя и за себя тоже, признаться, но в основном за Локи, потому что в сраной Слепой зоне я не могла даже почувствовать, жив он или нет, и одна эта мысль сводила с ума. Комбинезон промок от крови, а значит, рана снова открылась и потихоньку убивала меня. Я закашлялась. У меня болело все внутри, как от сильной простуды. Не хватало выжить столько раз в битвах с неземными существами и сдохнуть здесь от холода, конечно. Я начала проваливаться куда-то. Сознание уплывало, и я видела абстрактные картинки, то ужасные, то непонятные, то ли во сне, то ли в бреду, но боль не оставляла меня даже когда я пыталась спрятаться от неё в небытие. Неожиданно на лоб легла прохладная маленькая рука, разбудив меня. Тоненькие пальчики боязливо вздрогнули, когда я подняла тяжёлые веки и испуганно посмотрела вокруг. Передо мной сидел мальчик, тот самый, которого я заметила в толпе ещё утром. Сейчас я подумала о том, что он напомнил мне Локи в детстве. Он показывал мне несколько своих воспоминаний, и речь шла совсем о другом, но тогда я почему-то зацепилась за его сознание и увидела мимолетное отражение в стеклянной поверхности — глядя его глазами, нельзя было увидеть его самого со стороны, только вот так, в отражении. Я запомнила его взгляд, одновременно затравленный и наивный, как будто он уже многое видел или чувствовал, но ещё продолжал верить в чудо. И сейчас этот мальчик смотрел на меня почти такими же глазами, огромными, серыми, до боли похожими на глаза Локи. А может, я просто так беспокоилась, что искала его в каждом… — Ты чего? Я решила начать разговор, потому что он явно меня опасался. — Ты враг? — спросил он. — Нет, ты же видишь. Я ничего плохого никому не делаю. — Просто потому что ты не можешь. Мы в Слепой зоне, а ты ещё и в наручниках. — Как тебя зовут? — Эдвард. Сокращённо Эди, — строго ответил он, и я заметила, что в нем совсем нет детской наигранности, когда они стараются во всем подражать взрослым, и отвечать на вопросы якобы по-взрослому. Наверно, ему просто пришлось рано повзрослеть, потому он такой серьезный. — Эди, я не враг, поверь, — устало сказала я, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. — Мне ничего от вас не надо, я даже не знаю, кто вы и чего от меня хотите. — Мы просто защищаемся. Мы так привыкли, иначе здесь не выжить, — он поерзал, усаживаясь удобнее. — Почему ты так сильно дрожишь? — Болею, наверно, — усмехнулась я, стараясь сдержать кашель, чтобы не напугать его видом крови. Да, они по сути мои враги, но ребёнок здесь не виноват, и я не хочу причинять ему вред, пусть и психологический. — Тебе помочь? — А ты знаешь, как? Он замер в нерешительности. — Дай мне попить, — жалобно попросила я. — Пожалуйста… Эд резво подскочил и принес флягу с водой. Он двигался бесшумно и осторожно, чтобы никого не разбудить. От воды я почувствовала такое облегчение, будто это было лекарство от всех болезней. — А… — он замялся. — А тебя как зовут? — Ари, — сказала я и с сожалением вернула ему пустой сосуд из-под воды. — Спасибо. Мальчик протянул мне плащ. Тот был маленький, наверно, его собственный, но тёплый и такой широкий, что я смогла завернуться в него с головой. Да я и сама маленькая и худая, почти как ребёнок. — Почему ты мне помогаешь? — Я не знаю… — Ничего больше не делай, ладно? Тебя родители накажут, а меня вообще убьют. Ты и так мне очень помог, спасибо за это. Он неуверенно кивнул, но остался сидеть. — А ты откуда? — С Земли. — Это что? О мой бог. — Планета. Мир, где живут люди. Очень похоже на это место. По-другому называется Митгард. — А… — понял он и внезапно сказал: — Я тоже оттуда. — В смысле? — Мои родители родились в Митгарде. Очевидно, они такие же, как ты. Их убили на моих глазах, когда мы попали сюда. Меня оставили, потому что им нужны новые люди, иначе прекратится их существование. Они не размножаются. Вот и тебя взяли с собой. Не надо делать такое лицо, насчет родителей — это не очень грустно, потому что мне было три года. Всю сознательную жизнь я прожил здесь, и считаю тех, кто меня воспитал, своими родными. А что ты здесь делаешь? Он так спокойно сменил тему, как будто перед этим рассказывал о погоде. — Хороший вопрос, — я всё-таки не сдержала кашель, и кровь выступила на губах. — Я случайно здесь. Мы думали, на этой планете больше никого нет. Наверно, не надо лезть в душу к этому маленькому человеку (у меня не получается назвать его ребёнком), раз он сам не рассказывает подробности. Хотя вопросов у меня теперь прибавилось… — Мы? Ты не одна? — Сейчас одна… — А что ты хочешь? — Убраться отсюда живой, больше ничего. — Наш народ тебя просто так не отпустит. Придётся тебе сбежать. — А как? — Полюбопытствовала я, прижимая пальцы к горячему виску. — Я пробовал. Не получается. — Ты пробовал сбежать? При этом ты говоришь о них — «наш народ». Почему? — Я все же думаю не как они. Я не такой, как все. — Сколько тебе лет, Эди? — Скоро одиннадцать. — Это мало, чтобы понимать, кто ты есть, поверь. Я тоже… — мне было трудно даже разговаривать, и я делала паузы между словами. — …мучилась из-за того, что отличаюсь от других в твоём возрасте. — Ты не понимаешь, — сказал он. — Ты тоже не понимаешь, чертёнок. — Нет, я не о формате мышления, — выдал он. — Я о жизненных убеждениях. — Кошмар, — прокомментировала я. — Тебе точно десять? Не сто десять? — Этот народ строит своё существование на крови, потому что только так может спастись от смерти, я не осуждаю, но при этом они боятся выйти за пределы Слепой зоны, туда, где, может, и нет такой опасности. И можно жить, а не выживать. Они дикие люди. Как животные. Наверно, то, что мы говорим на разных языках, не позволяет моему мозгу разделить его самоидентификацию и мое определение «людей», поэтому для меня это звучит одинаково. — А ты нет? — А я нет, — уверенно сказал мальчик. — Я тебя понимаю, — сказала я. — Но я тебе не помощник в этом. — У тебя кровь, — снова сменил он тему. — Ты умираешь? — Не планировала, — я вытерла пальцы о камень. — Иди спать, хорошо? — А вдруг ты ночью умрешь? — Ну… всякое бывает, — пожала я плечами, но мальчик не реагировал на мои полушутки и серьезно смотрел на меня. — Давай я посижу с тобой до рассвета. — До рассвета детям полагается спать, понял? — Я уже не ребёнок. Я убивал людей. Ну ахуеть теперь. И что мне делать с этой информацией? — Я тоже, — неожиданно для себя самой сказала я. — В твоём случае была жестокость или самозащита? Я всё-таки такая любопытная, что даже страх, боль и полудохлое состояние не заставят меня воздержаться от расспросов. — Самозащита. Я не признаю жестокости. — А почему ты такой умный? Тебя же никто этому не учит. — Склонность к рефлексии рождается из одиночества. А рефлексия порождает глубокие мысли. — Но слова-то такие откуда берутся в твоей голове? Твой народ вряд ли приучал тебя к чтению. — Был один человек. Старик. Единственный настоящий человек среди них. Когда пришла опасность, они убили его. Он затруднял передвижение остальных. — Мне жаль, — сказала я. — И насчёт него, и насчёт родителей. В моей жизни тоже были люди, которые доказали мне, что выделяться в лучшую сторону — хорошо. Мой сосед. А потом… самый лучший человек в Митгарде… — я улыбнулась, вспомнив. — Мистер Старк. — Что такое сосед? — Ты знаешь что-то о Митгарде? Или просто знаешь, что ты там родился? — Второй вариант. — На Земле люди живут… ну типа… поселениями, они ведут в основном оседлый образ жизни, а не кочевой. Сосед, это если кто-то живет рядом с твоим домом. Соответственно, вы общаетесь немного. — Я бы хотел попасть в твой мир. А что такое кочевой образ жизни? — Когда вы не сидите на месте, когда у вас нет дома. — А что такое дом? — В узком смысле это постройка, где ты живешь. В широком — место, только твоё, где тебе комфортно и защищенно. И где тебя любят. — А ты кого-нибудь любишь? — А ты знаешь, что это такое? — Нет, но хочу узнать. — Я люблю одного человека. Как раз сейчас очень боюсь его потерять. — А что надо, чтобы кого-то полюбить? Чтобы кто-то тебя полюбил? Очевидно, потрахаться на третий день знакомства, потом побежать за ним на край света, в Асгард, заглядывать ему в рот и ловить каждое его слово, а потом чтобы он умер и воскрес, и только тогда сам тебе признался. — Надо любить себя, в первую очередь. Без внутренней гармонии на внешнее у тебя не будет сил. — Я не люблю себя, — сказал Эд. — Во мне говорит в основном жестокость. Которую я не признаю, как уже сказал. Этот диссонанс меня убивает. — Такой разговор у нас сумбурный, Эд. Про все и ни про что. — Тебе не нравится? Ты хочешь, чтобы я ушел? Да блять. Он слишком серьезный всё-таки. Он по гороскопу водолей, может быть? — Нет, я хочу узнать больше. Во всех темах, которые ты затронул. Я прогоняю тебя, потому что тебе не сойдёт это с рук, если тебя здесь застанут. — Не застанут, — зло сказал он, глянув через плечо на спящих. — Они крепко спят. И не могут без ночного сна. Имей в виду. — Я тебя поняла… А почему ты сказал, что они могут выйти за пределы Слепой зоны? — Ты видела Артефакт? — Ту штуку, которую они таскают за собой и берегут, как зеницу ока? Видела. — Ну вот… — расплывчато сказал Эд. — Так зачем всё-таки ты помогаешь? — Я вижу равную себе. Это раз. Второе: я не хочу оставаться с теми, с кем живу. Их враги — мои друзья. — Они так плохо с тобой обращаются? — Нет, но они заставляют меня быть тем, кем я не создан. — А ты веришь, что предназначение сильнее воспитания? — Я это знаю. Этой ночью я так и не заснула, потому что с каждым часом боль все разрасталась, и со временем я почти перестала отвечать мальчику и молча терпела, умоляя высшие силы сжалиться надо мной. Стоит отдать ему должное, Эди так и не оставил меня, досидев до утра, и не переставал разговаривать со мной, то ли пытаясь отвлечь, то ли видя во мне хорошего собеседника и не замечая моих страданий. Скорее, первое. Ближе к утру он исчез, я даже не заметила, как, потому что мне удалось всё-таки где-то на час провалиться в сон. Последнее, что я помню — до чего мы договорились. Я правда старалась разговаривать с ним, как с человеком. Не знаю, насколько мне это удавалось, но мне хотелось ему помочь. Очень хотелось. — Пожалуйста, пообещай, что если будет такая возможность, ты возьмёшь меня с собой. — Куда я тебя возьму, дурак? — Если представится шанс сбежать. — Я все равно не выйду из вашей Слепой зоны… — Просто обещай. Вдруг придумаешь, как. — Хорошо, Эд, обещаю… но только не будет этого, не надо ничего от меня ждать. — Поднимайся, — оружие грубо толкнуло меня в плечо. — Немедленно. Я открыла глаза и увидела стоящие передо мной ноги в тяжелых башмаках из каких-то неземных материалов. Они расплывались и покачивались, и ещё меня тошнило. Попробовав пошевелиться, я поняла, что не встану. — Я не могу. Волосы слиплись, все лицо было по ощущениям в грязи и измазано свежей и уже засохшей кровью, кровь текла у меня изо рта, и сильная дрожь не оставляла меня ни на минуту — настолько плохо мне не было никогда в жизни. — Убивай, она не жилец, — сказал кто-то. Совершенно спокойно, просто констатировал факт. — Зря только тащили ее за собой вчера. Я хотела сказать «подождите» и попытаться встать ещё раз, сделать хоть что-нибудь, чтобы спастись, и вдруг поняла, что ничего тут не сделаешь. Это был конец, и более того — я была рада, что сейчас наступит облегчение. — Стой, — услышала я голос Эди. — Я убью. Вот сучонок. Ну и хуй бы с ним. Пусть делают, что хотят, только быстрей. Я услышала выстрел и тут же снова провалилась во мрак.