Прыжок в неизвестность

С первого этажа доносились голоса, но совсем неразборчиво. Их можно было услышать только из-за того, что вечно работающий телевизор ещё не был включен. Он не знал кто пришёл и не интересовался этим. Если родители за время его отсутствия успели обзавестись теми, кого не боялись привести в гости — это определенно плюс. Так они меньше внимания проявляли к нему. Вэнь Кэсин глотнул кофе и поморщился, возвращаясь к своей личной папке с делом, которое ему разрешили скопировать. Пазл почти сложился. За окном темно. Какая-то парочка обнималась перед домом. Он снова отвлёкся, а поняв это — перевёл взгляд на чистый лист в большой тетради-папке, в которую вклеивал всё самое важное и дополнял деталями и своими мыслями. Сначала Цзюсяо вместе с Хэлянь И посетили Чжао Цзина. Точнее, «Хэлянь И + 1». Вместо полного имени второго посетителя был один иероглиф, старательно зачеркнутый, «Цинь» дописано рядом, еле-еле влезло. Цинь Цзюсяо. Который, по словам сокамерников Хэлянь Чжао, спускался к ним на уровень без главы Хэлянь. Потом Хэлянь Чжао сбежал. За неделю-две его вывел кто-то из камеры, якобы для общения с адвокатом. В документах записано, что он вернулся обратно. И это разнилось с показаниями сокамерников, со словами служащих. Кто его вывел? Кто подделал документы? Скорее всего тот же Цзюсяо. В отметке о посещениях, где было время ухода, стоял иероглиф «Чжоу», рядом с которым было что-то, зачеркнутое, похожее на «Цинь». Складывалось впечатление, что во второе посещение сначала кто-то по привычке записал «Чжоу», зачеркнул, а потом кто-то другой решил, что «Чжоу» и должно быть. Так был Чжоу или Цинь? Чжоу Цзышу. Бывший начальник безопасности Хэлянь И. Которого точно не могло быть в колонии в тот день, когда глава приходил зачем-то к Чжао Цзину. Потому что сам господин Чжоу точно находился в коме. Это подтвердили медсёстры по неофициальной просьбе Кэсина, впрочем, не рассказав больше ничего конкретного. Всё упиралось в него. В этого человека, которого он не знал. Но который ему позарез нужен. Стоит наведаться в больницу и посмотреть на пациента. Попросить ознакомиться с его медкартой, если ему позволят это врачи и родственники. Парочка всё также стояла, обнявшись. Один из тех, кто был выше, наклонился (или наклонилась? Не важно, теням всё можно, тени никто не будет осуждать, упрекать, у тени не видно взгляда, возможно нежного, а возможно безразличного, как у не его А-Сюя) и поцеловал, кажется, другого в лоб. Последнее время Вэнь Кэсин ненавидел нежность других. Как у секретаря их шефа по отношению к Ло Фумэн, которая тихо смеялась над его тупыми шутками и поправляла — не кокетливо, но смущённо — прядку волос. И агрессивный цвет ногтей сменила на какой-то нейтральный. Тётушка действительно загонялась такими штучками: тон цвета, его влияние на человека. Хорошо, что она не видела стены в доме Вэней — решила бы, что это филиал психушки для людей с определенным уровнем достатка. Дело. Точно. Надо вернуться к нему. Но почему мама что-то ворковала своим нежным голоском, будто к ним пришёл кто-то важный? Вряд ли господин Хэлянь. Вэнь Жуюй его побаивался. Но слушался, не то опасаясь, не то… благодаря за что-то. Возможно за защиту и помощь своим детям. Вэнь Кэсин не пытался звонить Чжоу Сюю. Не знал, что ему сказать. Он чувствовал себя обманутым. А он не терпел обмана, равно как и подкупа. И если можно не врать — предпочитал говорить правду. Если нужно смолчать, но все пытались что-то выспросить — не говорил ничего вовсе. Зачем Чжоу Сюй разыгрывал участие в отношении него, а потом вдруг стал столь жесток, принуждая нарушить свои принципы? На первом этаже вновь заиграла какая-то мыльная опера. Хотя бы прямо сказал, что Вэнь Кэсин его не интересует. Он ещё не успел настолько привязаться. Ему осталось совсем немного накопить, и он сможет внести залог за квартиру за полгода, чтобы её спокойно снимать. Та же Гу Сян, ходящая бледнее тени, будет этому рада. Ведь он сможет взять её с собой. И забудет Чжоу Сюя и всё с ним связанное. Постарается не вспоминать свои руки в чужой крови, власть над дыханием, жизнью и смертью Хань Ина, жар, разливающийся по телу в момент, когда всё, что имело значение — его глаза, полные ужаса от действительности. Парочка друзей или возлюбленных разошлась. Стало горько. Он опустил жалюзи и понадеялся, что они ещё встретятся. Хоть у кого-то жизнь должна быть лучше, чем у него. Дверь в комнату раскрылась, а он так и остался стоять у окна со своими бумажками и ручкой в руках. — Здравствуй, Лао Вэнь. Конечно же должен был войти именно он из всех миллиардов людей на свете. В мире же больше нет никого, кто мог это сделать! — Я тебя не приглашал. Что ещё ему можно сказать? Выставить ли за дверь? Позволить ли остаться? Впрочем, Чжоу Сюй его не спрашивал. Просто закрыл за собой, подошёл и выхватил бумаги из рук. Даже не заглядывая — отложил их на подоконник. — Хотел предупредить, что в ближайшее время буду участвовать в избрании народных представителей. Так значит, на носу выборы. Ну конечно. — Мой отдел не занимается охраной избирательных участков. Будут трупы — обращайся. Зачем ты пришёл? Сюй фыркнул, будто услышал шутку, но Вэнь Кэсин говорил серьёзно. — Пообщаться с твоим отцом, заручиться его поддержкой. Он — бывший член собрания народных представителей. Его мнение важно для других его действующих членов. А я им подхожу по всем параметрам: последние годы не служил в госорганах и так далее. В общем, решил, что так будет проще, если он поговорит с нужными людьми. Кэсин забрал свои бумаги с подоконника и аккуратно отнёс их к столу, добавляя к тем, что уже были изучены. — Мой отец, значит…. Это единственное, зачем ты явился? — он старался не оборачиваться на него. Не смотреть. Не дышать его запахом. Если бы последнее только было возможно! Стопка подшивок шлёпнулась рядом с его рукой, заставляя вздрогнуть всем телом и развернуться. — Это то, что ты хотел. Накопал всё, что нашёл в издательстве. Архивы. Изъятые из печати и общедоступные. Наш уговор в силе, Лао Вэнь. Обмен. Отказаться от этого щедрого предложения можно одним махом. Он нервно облизнул губы, не решаясь всё ещё посмотреть ему в глаза, вместо этого глядя вбок, в точку за ухом Чжоу Сюя. — Что ты хочешь в ответ? Ты же знаешь, что я не смогу тебе предоставить данные о ходе расследования целиком. Только то, что одобрил шеф Е. Остальное — по завершении. — Ты уже мне отплатил. Тем, что взял с собой на задание. Кстати, я так и не вернул тебе бронежилет. — Оставь себе. Мне выдали новый, старый списали. — Лао Вэнь… Чего ты хочешь? Я не хочу, чтобы нашего соглашение было аннулировано. — Оно и не будет. Всё официально, через шефа Е и тётю Ло. Я лишь посредник, А-Сюй. Он не мог терпеть этот испытующий взгляд. Не мог терпеть эти руки, которые упёрлись настойчиво по бокам от него, требуя ответа. Да и от столешницы, врезавшейся сзади, всё начинало побаливать. Вэнь Кэсин устал от этого разговора. И хотел его побыстрее закончить. — А-Сюй, ты не в силах мне дать то, чего я хочу. Возможно, родись я на пару лет раньше, у меня был бы шанс… — его пробрало на смех от собственных слов. Он физически не мог сейчас родиться заново и в нужном временном промежутке. Но тогда у него было бы больше возможностей узнать Чжоу Сюя. До того, как тот стал… таким. Ему казалось, что Сюй не мог родиться столь отстранённым, что огонь интереса в нём проявлялся только бы при обсуждении преступлений. Такими людьми только становятся. Кстати об «огоньках» … Те ещё бывали заметны при разговорах о его брате. Вэнь Кэсина как огорошило этим внезапным открытием. Из-за того, что не особо часто смотрел людям в глаза, он подмечал такие вещи тем же периферийным зрением. Ведь когда не смотришь на людей прямо, они не скрывали того, что таилось в их «зеркале души». Чжоу Сюй тихо рассмеялся. Это впервые, когда он слышал такой искренний его смех. «С первым разом», — вспыхнули слова того же Чжоу Сюя в его мыслях и заставили тряхнуть головой из стороны в сторону, чтобы выбросить их. Хватит того, что этот человек был перед ним и в его душе́, хотя бы его голову пускай оставит в покое. Руки легли на бёдра, тело прижалось к его собственному, губы, о которых он мечтал так давно, впились в шею, под челюстью, не достав до рта. Вэнь Кэсин зажмурился и отвернулся: не хотел видеть конкретно сейчас лица А-Сюя. Всё это — не настоящее. Это не любовь. Совсем не она. — Не нужно быть старше или младше, — шепнули ему и усадили на стол, вынуждая ещё и нагнуться уже для откровенного поцелуя в губы. В котором инициатива была только от Чжоу Сюя. — Или это не то, чего ты хотел? Это лишь удовлетворение желаний плоти. Вэнь Кэсин поражался тому, как был наивен. Но не сопротивлялся. Слишком долго ждал, чтобы воспротивиться тому, что само шло в руки. Он был слаб по отношению к этому человеку. Писаке-Сюю, дураку Сюю, господину Чжоу Сюю, чертовке-Сюю, его-не его А-Сюю. Он находил бы это ироничным, если бы не был столь поглощён собственными переживаниями. Пальцы Чжоу-сюна скользнули по его футболке и задрали её вверх. Кэсин поёжился. Раньше его это не волновало, но сейчас он вспомнил о шрамах от пуль, куда стрелял Чжао Цзин. Плечо будто было частично разъедено кислотой в одной большой точке, а вокруг ранения словно пена набежала и застыла. Шрамы от того, как его ударили осколками стекла родительской машины, а сами осколки засели внутри, пока их не вытащили медики. Не только на плече, но и на груди. Он был тогда беззащитным наивным глупцом. Таким, походу, и остался. Чжоу Сюй стянул с него футболку, расправился кое-как с джинсами...Чертова мужская физиология, которую невозможно контролировать! Видишь желанного человека — всё стоит по стойке смирно. Вэнь Кэсин потянул его на себя, лишь бы не видеть собственного возбуждения. Достаточно того, что оно чувствовалось. Снова этот язык. Сначала он удовлетворял себя, думая о нём, а теперь тот вживую ласкал его нёбо. Невозможно было не впиться ногтями в рубашку Чжоу-сюна. И не почувствовать откровенный толчок бёдрами навстречу, от которого захотелось завопить: он даже отпрянул, но тут рука зажала ему рот. — Если хочешь чего-то ещё, то просто кивни. Я — не насильник, но кричать всё равно не надо. Он ответил ему по-другому: подался навстречу, вызывая шипение сквозь зубы. — Я тебя понял, Лао Вэнь, — усмехнулись ему. Кто знал, что его первый секс с мужчиной будет столь болезненным? На самом деле, Чжоу Сюй более чем хорошо о нём позаботился: прелюдия, растяжка… Он был нетороплив и очень внимателен к его телу, пока оно не приспособилось. Но не к душе. — Лао Вэнь, — простонали над ухом, и Кэсин задрожал, сглатывая ком в горле, невольно подался тазом сокрушающим его бёдрам. Конкретно сейчас очень хотелось стать импотентом. Чтобы не желать господина Чжоу. Чтобы держаться от него подальше, весьма обоснованно полагая, что его чувства невзаимные. Способен ли А-Сюй вообще любить? — Смотри на меня, — Кэсин повиновался этому требовательному голосу и пропал. Растворился в тёмном взгляде напротив. Очередной толчок внутрь вырвал из него едва слышный стон, а пальцы, соскользнувшие на губы, не дали закрыть рот, чтобы его проглотить полностью. Потому что, слыша тихие стоны Вэнь Кэсина, Чжоу Сюй понимал, что жертва его лучезарной улыбки полностью попалась на крючок. Он явно удовлетворился увиденным, а затем двинулся ещё. Ему казалось, что А-Сюй — садист. Но Вэнь Кэсин сам хотел этой связи. Не пожелал остановиться. Просто не ожидал, что это настолько мучительно — видеть лицо в неге над ним, чувствовать тело, сливающееся с ним воедино, но при этом ничего не чувствующее к нему самому как к личности. Как к возлюбленному. Даже животным обычно уделяют больше времени их хозяева: играют с ними, к врачу водят, разговаривают просто так, а не только по делу. А его просто используют. И происходящее сейчас — плата за использование. Господин Чжоу очень хорошо платил по долгам. У них теперь самые честные отношения на свете, практически взаимовыгодные: один получал сведения, а другой — то, чего ему не хватало. Возможно не любовь, но очень хорошая её имитация. Практически не заметишь, если глядеть со стороны. Потому что А-Сюй до тошнотворного, до одурения мягок с ним: не к каждому любовнику проявляют такое внимание, терпение, не каждому вытирают слезящиеся уголки глаз, заботятся об удобстве и затёкшей шее. Слишком легко забыть, что всё это наносное. Но кое-что — нет. Уж ощущение явного желания, чёрт знает как появившееся к нему у этого человека, абсолютно не интересующегося ничем, кроме работы — как робот, в самом деле! — настоящее. То, которое можно прочувствовать всем телом. Особенно изнутри. Капли пота стекали по вискам Вэнь Кэсина и прятались где-то за ушами и в сбитых и неряшливо лежащих на столе волосах, пока его придерживали за закинутые на чужие плечи длинные ноги. Сам он вздрагивал и тихо выдыхал звуки, пытаясь заглушить их где-то в собственном горле, пока его пронзало от каждого влажного шлепка по ягодицам и трения конечностей о неснятую грубоватую ткань синей строгой рубашки с высокой горловиной. Он хотел его себе. Всего и без остатка. Но пришлось довольствоваться этим: пальцами, членом, взглядом глаза в глаза, губами. Но не душой. О, о нём очень хорошо заботились. Чтобы нельзя было сказать, что он не получил желаемого. Скатываясь постепенно в оргазм, желая его приближения и, одновременно, нет, Кэсин ненавидел свои тело и сердце. Потому что одно получало наслаждение, а другое трепыхалось от каждого шёпота «Лао Вэнь» и замирало на доли секунд. Чжоу Сюй наклонился, практически сгибая его пополам, и поцеловал. Всё существо Вэнь Кэсина потянулось к нему, мечтая обмануться. Но он знал, что не сможет. Ведь в происходившем сексе нет искренности от Чжоу-сюна. Вся искренность господина Чжоу проявлялась только в одном: желании качественно выполнить свою работу. Ради этого, если потребуется, он сломает Вэнь Кэсина, перекроит его под себя. И других людей тоже. Но Чжоу Сюй никого не убил и не тронул. Убийство лежало на руках Вэнь Кэсина. И он дико боялся, что это в итоге доставит проблемы его семье. Что отцу станет плохо с сердцем, мать будет реветь часами в подушку. Как тогда, когда Кэсин нашёл Чжао Цзина, портящего тормоза на машине родителей, схватился с ним и в итоге победил, но слёг на несколько недель в больницу. Не хотел больше видеть выражение отчаяния на лице маленькой — наверно для него она всегда будет ребёнком — Гу Сян, хватавшейся за его неповрежденную руку, умоляющей уйти из органов правопорядка. Если он признается в этом убийстве напрямую, что то была не самооборона, то всё пойдёт крахом. А самому Сюю предъявить, по факту, нечего, кроме его голословных обвинений. — Так хотел быть со мной, и что в итоге? Отвлекаешься теперь? О чём ты думаешь? — почти нежно спросили у него, убрав за ухо прилипшую прядь волос. А-Сюй лукаво глянул на него, и вдруг резко двинулся. Выбивая все мысли, заботясь об его удовольствии вдобавок и пальцами, отчего весь мир на какое-то мгновение перестал иметь всякое значение, а Кэсин не был способен ни на что, помимо тяжёлого дыхания и лёгких хриплых вскриков. — О тебе. — Вот об этом тебе и надо думать, Лао Вэнь, — улыбнулся тот, и глаза Вэнь Кэсина закатились от последнего резвого толчка бедер. Он кончил под своим мучителем: одновременно с ним, как с негласного дозволения. С ним, взявшим его на столе в доме, в котором отец вновь готовил на первом этаже, напевая какую-то популярную песню, где мать смотрела очередной сериал, а сестра наверняка опять слушала аудиолекции. Никто не обратил внимания на скрип стола в его комнате, на его тихие вскрики. На него редко обращали раньше внимание, что должно было вмиг измениться? — Молодец. Так и надо, — по телу прошлась дрожь от приятной и жестокой в своей сути похвалы. Его редко кто когда хвалил. Все его успехи обычно воспринимались как должное, и с него требовали быть ещё лучше. Но Чжоу Сюю сейчас важно лишь чтобы Вэнь Кэсин делал так, как он говорит. И тогда Кэсин мог рассчитывать на ласку и внимание. Он контролировал его. Каждый вздох, взгляд. А потом ушёл, сказав, что даёт ему время на размышления. И времени у Вэнь Кэсина мало.

***

Дочитав подшивки только к полудню, он находился в легком чувстве дурмана, тревоги, ступора, из-за которых реальность казалась какой-то неправильной, несуществующей. Будто плодом воображения. Словно кто-то поменял всё местами, а его оставил разбираться с последствиями. У него уже не было сил вгрызаться в мелкий печатный текст или в собственные заметки по делу: в глазу ощущалось подергивание, словно кто-то то тянул ниточку, то отпускал. Как руки у марионетки. Сухость глаз, общая усталость… Думать. Ему надо просто прикрыть веки и подумать. Им буквально открывались все двери в стране: постепенно, одна за одной, склоняясь перед их семейным единством, покоряясь ему. Хэлянь И быстро набирал обороты рейтинга во время первой своей кампании. Цзин Бэйюань, кто-то вроде его пресс-секретаря и менеджера по социальному имиджу, был умелым оратором, а его внешний вид не позволял заподозрить того во лжи, что способствовало популярности его двоюродного брата. Чжоу Цзышу — начальник охраны, чьё место занял умерший уже Хань Ин, но, судя по всему, далеко не простой, если верить туманным намёкам прессы тех лет. Он втихую налаживал связи, чтобы подручные потом самоотверженно защищали его лидера. Защищали от сплетен, пустых разговоров и просто неудобных людей. И поле было зачищено от большинства тех, кто был против роста быстрой популярности его брата. В прессе все восхищались единством трёх братьев. Один охранник, другой секретарь, третий — главное лицо их команды, не считая множества помощников. «Нерушимая тройка» — так их называли. До тех пор, пока не произошла, видимо, какая-то ссора между самым старшим братом и Бэйюанем. О Чжоу Цзышу же больше никаких упоминаний не было в статьях, кроме как в начале выборов. Будто того и не существовало вовсе. Словно его специально стёрли отовсюду или же спрятали. Что он делал для Хэлянь И? Хэлянь-младший проиграл первые выборы из-за скандала со своим старшим братом, который тоже выдвигался в народные представители. Хэлянь Чжао и он спорили о своей позиции, и всё было в пределах разумного, пока Хэлянь Чжао не попался на попытке подкупа и шантажа своего брата. На этом фоне кандидатура Вэнь Жуюя, уже умудрённого жизненным опытом, примерного со всех взглядов со стороны семьянина, выглядела более предпочтительной. Поэтому он и победил, как сообщал их провинциальный вестник новостей. Однако Вэнь Жуюй сам отказался от поста через какое-то время после попытки Чжао Цзина убить его. И на замену ему, общим местным собранием представителей, был избран Хэлянь И. Не выдержав, Вэнь Кэсин снова открыл глаза и переполошил все газеты, которые ему принесли. И нашёл нужную. Хэлянь И — посередине, махал рукой и обаятельно улыбался. Цзин Бэйюань —справа от него, с руками за спиной. Чжоу Цзышу стоял слева, так, что было видно только часть его профиля. Но Вэнь Кэсин везде бы узнал этот профиль. Он его мог воспроизвести по памяти в своей голове, как и дыхание над ним вечером ранее: учащённое, возбуждённое. Ленивый взгляд, дёргающиеся в ухмылке губы, стонущий его имя голос, запах шампуня и лёгкого ненавязчивого одеколона… А имей талант искусного художника и годы практики — нарисовал бы. Вэнь Кэсин искал того, кто похитил Цинлуань, подложил муляж бомбы. И, кажется, нашёл: Чжоу Цзышу. Его-не его А-Сюй. Тот, кого офицер Вэнь хотел всего забрать себе и ни с кем не делиться. Но доказательств на его руках не было. Ничего, кроме того, что Цзюсяо узнал Цзышу перед смертью и назвал его «дагэ». Вэнь Кэсин подумал, что стоило откусить от А-Сюя хотя бы маленький кусок и проглотить, чтобы хоть так часть его принадлежала ему одному безраздельно. Но ему придется официально вызвать его на опрос. И он откажется вести его самостоятельно. Потому что иначе не сможет. Он был пристрастен и не мог доверить это самому себе.

***

«Братство снова едино!» «Возвращение в строй!» «Кома, длительное восстановление, переосмысление: история скромного бывшего охранника, который захотел помочь своему народу». «Су Цинлуань расторгла помолвку: почему яркая бизнесвумэн отказала действующему народному представителю?» Ло Фумэн препарировала взглядом Чжоу Цзышу, пока Вэнь Кэсин читал эти новости с телефона. И видел на первых полосах целого и невредимого Цзин Бэйюаня. Который сменил фамилию на «Цинь». Чего не было ещё тогда, когда они расследовали его мнимую смерть, из-за чего не смогли его найти сразу. Кто-то помог ему затеряться. Все архивы тщательно подчищены. Бэйюаня, который в интервью известному изданию заявил, что собирается помогать Цзышу, в качестве пресс-секретаря, как делал уже ранее, стать во главе их города, допрашивал лично Е Байи, в соседней комнате. Мин Ли нервно жевал губы. Ши Чжэ порывался принести стакан воды то себе, то Вэнь Кэсину. Последний хотел пристрелить кого-нибудь, и если Ши Чжэ не угомонится, этим кем-то станет именно он. — Где вы были?.. — начала спрашивать Ло Фумэн о том дне, когда они нашли обгорелый труп и Су Цинлуань. — В доме дяди Циня. Тот может это подтвердить. Я готовил материалы для публикации. О том, что я устроился журналистом, вам уже известно. Он говорил так же уверенно, как и при первом своём появлении в этой допросной. Не колебался, отвечал размеренно, серьёзно. Чжоу Цзышу их не боялся, хотя и не выглядел при этом дерзким. В отличие от того же Бэйюаня, он пришёл сюда даже без адвоката, хотя, видит Будда, располагал средствами на достойного правозащитника. Просто не видел на этом этапе в нём смысла. Им нечего ему предъявить. Не голословные же обвинения, что Цзышу, по мнению офицера Вэня, опасен? К тому же, он — названный племянник Е Байи, который наверняка станет покровительствовать ему. Кэсина просто поднимут на смех и не станут слушать, если он заговорит. Подобное уже происходило, и сносить это заново не хотелось. Господин Е весьма пристрастен к тем, кто был частью его семьи: как родной, так и названной. Е Байи опрашивал Цзин Бэйюаня с особым рвением. И тот, на удивление, отвечал так же охотно, как и господин Чжоу. — Вы не можете задавать ему такие личные вопросы, господин Е! Это не относится к делу, и мой подопечный добровольно сюда пришёл помочь!.. — встрял адвокат. — Тише. Всё хорошо. Не надо так нервничать. Я хочу ответить ему, не переживайте, пожалуйста, — Кэсин уже ненавидел этого Цзин Бэйюаня. За то, что мог быть таким учтивым, когда по нему видно, что его состояние, моральное и физическое, оставляет желать лучшего. — Честно скажу, я не был в курсе, что ведётся какое-то расследование. Фамилию сменил в память о Цзюсяо. У меня давно нет своих родителей, и его семья заменила мне их. Я посчитал, что так будет правильнее. Касательно того, почему не объявлялся нигде публично — у меня достаточно средств для вполне сносного проживания. Когда же Цзышу впал в кому, я пил. Беспробудно, беспрерывно. — Когда вы начали с ним поддерживать вновь контакт? — Разумеется сразу по его возвращении к нам, — возмутился Бэйюань. — Хорошо, — Е Байи явно раздражён. — Мы вызовем вас на повторный опрос, господин Цзин. — Теперь уже Цинь, глава Е. Когда Е Байи вышел из комнаты после ухода Бэйюаня и его адвоката, то чуть ли не набросился на Цзышу. — Когда ты собирался появиться перед мной нормально, племянник? Почему не позвонил ни ты, ни Хуайчжан? — Я восстанавливался. Учился самостоятельно есть, ходить. Справлять нужду. Дядя Цинь просто был рядом и не отходил от меня ни на шаг. Простите, что заставил побеспокоиться, дядя, — Цзышу выглядел поистине раскаивающимся, и взгляд господина Е потеплел. А Вэнь Кэсина — заледенел. Всё как он и ожидал: покровительство. Стало тоскливо и тошно. — Удачи на выборах. Я буду за тебя голосовать, господин Чжоу. Не подведи меня. Тот отсалютовал ему и вышел, лишь мельком глянув на офицера Вэня. — Его сложно профилировать, — шепнула тому Ло Фумэн под боком, и Вэнь Кэсин быстро переключил на неё внимание. — Не психопат, не социопат, но наверно имеющий какие-то их черты, очень удачно их прячет… Он как какой-то двойной агент или человек армейской закалки, со спецуклоном, если понимаешь, о чём я — ничего не выцепишь. Но у нас на него и нет ничего. Создаётся впечатление, что господин Хэлянь-младший сам устроил эту заварушку, чтобы его сочли жертвой обстоятельств и вновь отдали пост за просто так… — Проверь его досье, может действительно служил. Тогда нам понадобится другая тактика ведения опроса. Прошлая явно была ошибочной. — Ты в порядке, А-Син? Вэнь Кэсин был совсем не в порядке. Но он заученно ей улыбнулся, и, кажется, та приняла это за чистую монету. Он долго тренировался, прежде чем у него начало получаться обманывать о своём состоянии даже Ло Фумэн.

***

Все дни сливались для него в один сплошной понедельник: рано встать, умыться, надеть форму, поехать в отделение и работать. Перерыв на обед и, снова, работать. До ночи. Если получится, то до наступления вторых суток, коль кто-нибудь не заметит, что он всё ещё на своём рабочем месте. Хэлянь И выглядел как пародия на себя прежнего: синяки под глазами, которые не мог спрятать даже его новый помощник с кисточками для макияжа. Потухший вид. Он скупо поприветствовал Вэнь Кэсина. — Здравствуйте, господин Хэлянь. — Приветствую, офицер Вэнь. Двери комнаты закрылись за ними. Он самолично подал Хэлянь И стакан с водой, чтобы тому было комфортнее вести диалог. По словам тётушки, если человеку есть за что уцепиться во время разговора, то с ним легче будет вести беседу. — Извиняюсь сразу за подобные вопросы, но у меня распоряжение свыше… — Делайте как нужно, офицер. Я всё понимаю. Что вы хотите узнать? — Вы знали, что Цзин Бэйюань сменил фамилию на «Цинь»? Тот выглядел удивленным таким поворотом. — Вы вообще читали последние новости? — К сожалению, мой новый пресс-секретарь не справляется так хорошо, как предыдущий, он же частично занимается и сбором важных происшествий... Что до почты — последнее время руки всё не доходили. Я… несколько в неравновесном состоянии нахожусь… Луань… — Хэлянь И запнулся, поняв, перед кем пытался излить душу. Видимо, несмотря на то, что чувств к Су Цинлуань у него явно не было, её отказ выбил у него почву из-под ног. Союз с ней был важен для него по каким-то причинам. — Хорошо. В таком случае, какие отношения связывали вас с господином Цзином? Его благодетель нахмурился. И отказался говорить напрочь. Вэнь Кэсину ничего не оставалось, кроме как подключить к этому делу отдельно самого Цинь Бэйюаня. Ради того, чтобы те вдруг не сговорились. А опрос главы города вместо офицера Вэня попыталась продолжить Ло Фумэн: — Господин Хэлянь, позвольте быть откровенной, это — важно. Что бы то ни было, это не выйдет дальше следственных бумаг и вовлечённых в дело людей. За вами охотится человек, который хочет уничтожить вашу жизнь, и уже однажды убил даже кого-то. Нам необходимо знать: в каких взаимоотношениях и с кем вы состоите или состояли. Тот и ей ничего не ответил. Зато Цинь Бэйюань… Сидя напротив, Вэнь Кэсин ощущал невольно его чувства. У него присутствовала твёрдая уверенность, что Цинь Бэйюань, по каким-то причинам, очень сильно морально устал. Как будто был на последнем издыхании. Его слишком бледная кожа, болезненная, покрылась мелкими бисеринками пота. — …вы меня слышите? Господин Цинь? — Слышу, офицер. Мы с господином Хэлянь-младшим состояли в… нетрадиционных отношениях. Близких. Ближе чем братских, крепче чем любовных. Во… — ладонь Бэйюаня неконтролируемо затряслась, и он поспешил сжать её в кулак. — Во всех смыслах. Это было давно. Три года назад. Мы расстались из-за конфликта в подходе к имиджу, — он как-то слишком горько посмотрел на Вэнь Кэсина. — Знаете, ваша семья, офицер Вэнь, была примером для подражания. Все эти совместные поездки, обязательные ужины с семьёй за хого по воскресеньям. Просто идеал. Который я хотел взять за основу для И-гэгэ. Но меня не послушали и… — он хохотнул, — …и я ушёл. Всё равно в нашей стране нельзя официально стать партнёрами со своим избранником того же пола. Тем более, когда он — твой брат, пусть и двоюродный. Большой силы воли стоило не швырнуть Бэйюаню в лицо стакан с водой. — А что с Чжоу Цзышу? — Цзышу? — сильно удивился тот смене темы разговора. — Как пришёл в себя — был рядом со мной несколько месяцев. Помогал мне. Поставил на ноги. Я очень люблю А-Шу. Он надёжнее кого бы то ни было из всех, кого я знаю. И-гэгэ тоже всегда отзывался о нём только положительно. Мы правда были крепкой семьёй, офицер Вэнь. Никто из нас троих друг другу не враг. Хоть нас и потрепало изрядно время, как и наши убеждения. Выйдя из комнаты, Цинь Бэйюань столкнулся сразу с Хэлянь И, лоб в лоб. По ним заметно, насколько неожиданная эта встреча для них обоих. Кэсин разглядел в лице народного представителя их города жадность. А у Бэйюаня — боль. — Здравствуйте, господин Хэлянь, — подчёркнуто вежливо отозвался господин Цинь. — Юань-ди, я… — Хэлянь И запнулся. И после исправился: «Приветствую вас, господин Цинь. Я рад видеть вас в добром здравии. И…» — Мне уже нужно идти. Рад был встретиться. — Конечно, — Хэлянь И отошёл с прохода и махнул рукой приглашающе. — Прошу. Вэнь Кэсин смотрел на них, уходящих на почтительном расстоянии друг от друга. И видел руки, которые хотели дотронуться. Взгляды, которые то загорались резко надеждой, то мгновенно затухали от отчаяния. И народный представитель в его глазах сошел с пьедестала небожителя. Он увидел, что тот был обычным человеком: со своими желаниями и пороками. Видел, но не особо верил. И всё же Хэлянь И, глядя в спину уходящего от него Бэйюаня, стоял потерянно, и был при этом растоптанным, изломанным. Раненым.

***

Месяц ничего не происходило. У них в отделе всё застыло, закостенело, словно все переживали единовременно смерть кого-то близкого. На деле же их захватили ступор, непонимание. Что делать с полученной информацией — никто понятия не имел. Кто подчистил данные Бэйюаня и буквально создал ему новую личность — неясно. На запрос о том, служил ли где-то Чжоу Цзышу, вдруг пришёл категоричный отказ. Вэнь Кэсин порывался установить слежку за кем-либо из «Нерушимой тройки», на что ему ожидаемо не дали дозволения. — Только после суда, А-Син. А судить кого бы то ни было мы не можем без ничего, — развел руками шеф Е, лично тоже раздражаясь, что у него связаны руки. Хоть он и не верил в причастность своего названного племянника, но подобные вещи его нервировали и заставляли сомневаться. А Е Байи не любил сомнений и всего неопределенного. Кэсин долго копал под эту троицу, но ничего не нашёл. И снова, после очередной бессонной ночи, вытянувшей из него все силы, пришёл в дом к родителям. Через пару дней он сможет уже поговорить с арендодателем потенциальной квартиры, пойти осмотреть её. Он даже обсудил с ним возможность смены интерьера, на что ему дали полный карт-бланш. Родители были на очередном показе Гу Сян. В старом доме никого не было. Жёлтые, покрытые глянцем, стены, отливали своими язвами-мазками штукатурки. Дом был перерыт вверх-дном. Кэсин сразу бросился наверх, ища свои записи: в его комнате вороху было больше всего. Перевернутый стул, разорванная ножом кровать (где-то он уже это видел), вытащенный ноутбук. Он попытался рассмотреть, возможно ли снять с него отпечатки, и чертыхнулся: с этой идеально чистой поверхности не взять даже его собственные «пальчики». Только дактилоскопический порошок зазря переводить. К ноутбуку была прикреплена вырезка из газеты. Но какая-то немного странная — три года ведь прошло, а выглядела она так, будто стояла всё это время в рамочке. Только где-то посередине можно было заметить слегка просвечивающий элемент: возможно часть краски отпечаталась на том месте, куда была положена ранее эта статья. «Хэлянь И вручает награду за поимку покушавшегося на жизнь Вэнь Жуюя убийцу!» Вэнь Кэсин, в форме курсанта полицейской академии, принимал из рук Хэлянь И грамоту и медаль — так показано на фотографии. Где-то поодаль, за видным профилем сына, притаился Вэнь Жуюй. А в самом низу подпись: «Представитель Вэнь отказывается от поста, читайте на странице 5 в нашем выпуске!». К вырезке прилагалась записка. Почерк ему неизвестен, но текст написан от руки. Их почерковеды быстро разберутся что к чему. «Каково это: принимать награду у того, кто пытался убить твоего отца? Включи флэшку на ноуте: сам всё поймешь». Кэсину показалось, что он ошибся. Прочитал не то, что было написано. Но буквы издевательски оставались неизменными. Дышать стало трудно. Он не верил, не верил этим словам. И всё же быстро включил ноутбук, открыл один единственный файл и щёлкнул мышкой, не дав себе шанса остановиться. То было не видео, но звук. Кэсин не знал, кому принадлежали голоса говоривших. Пьяный голос хохотал: — Это очень похоже на след от ножа, который я дарил братишке И. Как тебе? Горло восстановилось? Ты так хотел быть ближе к нему, помогать, а в итоге получил ножом… В то время как он спокойно имел Бэйюаня на все лады. Ты должен понять, пёсик: для него нет ничего важнее власти и Бэйюаня. Но даже последний проиграет первому. — Мне нет дела до их отношений. Кто убил Цзюсяо? Это был ты? — зазвучало искажено, с помехами. Знакомый «почерк». Кэсин задумался о давности записи. Это было недавно, когда считалось, что господин Цинь мёртв, или… — Я же просто мщу, мне ничего другого не осталось. Сначала я прикончил Цзюсяо, тот слишком много ему помогал последние годы… Слишком полезен, но свой талант тратил на этого выпендрёжника. Теперь же я возьмусь за… Кэсин видел живого Цинь Цзюсяо. И момент его смерти. Значит, это было раньше. Но человек на аудиозаписи почему-то считал, что убил его. Он — тот, кто подорвал здание суда. Кто убил этим Чжао Цзина. Хэлянь Чжао. — Ты умрёшь здесь. Просто потому, что абсолютно бесполезен для всех. — Не более бесполезен, чем наш представитель. Я хотя бы не пытался никого убить, чтобы выиграть выборы. А ты был столь долго на его стороне… Ты помогал ему, не так ли? Или… о, нет. Ты пожалел старика Жуюя, и именно поэтому тебя так быстро убрали, да? Какое же ты ничтоже… Звук льющейся насильно в горло жидкости. Бульканье в горле давящегося ею мужчины, болезненный хрип… и душераздирающий крик и тихое потрескивание где-то совсем рядом, будто принадлежавшее порыву лёгкого ветра, завладевшего плотной тканью паруса, или... Нет. С таким звуком расползался и пожирал тело огонь. Кэсин мог представить эту картину. Он понял, что услышал. То, как умирал Хэлянь Чжао. Из подозреваемых у него были Цзюсяо, который точно уже мёртв, Чжоу Цзышу, у которого в качестве алиби — его дядя и несколько десятков камер вокруг дома. Бэйюань, который, по его словам, не выбирался никуда, но подтвердить это некому из людей. Камеры вокруг его дома были глухи так же, как и в случае с Чжоу Цзышу. Кэсин решил, что камерам в этом случае нельзя доверять. Вряд ли бывший начальник безопасности с его связями мог не иметь возможности что-то с ними сделать. Или попросить кого-то, по давнему знакомству. К тому же, Хэлянь Чжао говорил с мучившим его как с кем-то, кто знал Бэйюаня... Оставался ещё Хань Ин, которого прикончил Вэнь Кэсин лично. Вывод пока напрашивался один — всё устроил Чжоу Цзышу. У него есть теперь доказательство. Он никогда не видел шрама под горлом Цзышу, потому что тот старался всегда ходить с высоким воротником, даже рубашки выбирал такие, что тот был стоячим... Но сейчас важно другое: кто принёс аудиозапись? — Шеф, это я… Мне нужно… нужно, чтобы приехал ты с ребятами. В комнате так тихо, но в голове шумело. Или только в ушах? Может, он сам являлся шумом, а может шум — это Вэнь Кэсин? Первая вбежала тётушка и нелицеприятно выругалась. Кэсин ей слабо улыбнулся. Где-то за ней маячили и родители с мертвенно бледной Гу Сян. Ему в кои-то веки захотелось обнять кого-то из них, чтобы утешить. — Шеф, сколько он не спал нормально? — Я же ему не сиделка, Фумэн… — Е Байи! — впервые грозно прикрикнула та на него. — Он — твой подчинённый. Ты ответственен за него! Так, ну вас куда подальше, любители поиграть в героев, я вызываю скорую. Капельницу тебе поставят, племянничек, проспишься. Отдохнёшь. И никаких, — она сурово глянула в сторону Вэней, порывавшихся возразить, — никаких посетителей! А ты, А-Син, идиот! Он не мог с ней спорить, потому что она сейчас была единственным островком безопасности, который удерживал от встречи с полом его лицо. Кэсин цеплялся за неё как ни за кого другого. Это было страшно, непривычно — опираться на Ло Фумэн, когда до этого момента он не позволял себе прикосновений к другим людям. Хотелось этого тепла, участия. В груди что-то разрывалось от противоречивости.

***

В тот же день, как ему сообщили пару суток спустя, нашли труп Бэйюаня. Повесившегося, оставившего предсмертную записку. Обнаружил его у себя в доме Хэлянь И. «Я не могу быть с тобой в этой жизни. Возможно нам повезёт в следующей, И-гэгэ». Самоубийство. Все улики указывали на это. Все лица, видевшие последние дни господина Циня, говорили о его болезненности. Возможной депрессии, но не подтвержденной клинически. Цинь Бэйюань, после того, как подкинул ему флэшку с аудио и газетную вырезку с запиской, что уже подтвердили почерковеды, пошёл и просто повесился. Кэсин выслушал эти скупые подробности от Мин Ли, который втихаря к нему прибежал. Непонятно, как он так ловко избежал встречи с его врачами, иначе те не пустили бы Мин Ли к нему в палату. — Вэнь-сюн, у нас такая неразбериха творится, ты бы знал. Фумэн — точно фурия… И… Я ещё хотел сказать… — Мин Ли показался каким-то слишком нервным. — Что случилось? — Твоя сестра пропала. После того, как тебя увезли, та на следующий день не вернулась после университета. Её видели последний раз неподалеку от штаба Хэлянь И. Никто не знает, куда она делась. Господин Хэлянь под подозрением, твой отец, через газеты, обвиняет его во всем. Кандидат в представители Чжоу предлагает вести себя разумно и довериться следствию… Вэнь Кэсина разобрал смех. Датчики, которые должны были считывать его состояние, начали вопить сиреной, мигать красным цветом опасности, а он не мог с собой ничего поделать кроме как продолжить смеяться. Его маленькая А-Сян, которую он хотел забрать с собой. Исчезла поздно вечером, потому что её никто не встречал. Потому что он подвёл её. Ворвавшиеся в палату врачи застали его на грани смеха и слёз, когда Мин Ли пытался его успокоить. Как хорошо, что его вывели. А вот та штука, которую ему вкололи, заставила потерять сознание и почувствовать себя беспомощным, что ему крайне не понравилось. Он вырывался как мог, но что можно сделать против нескольких человек в белых халатах, когда ты сам под капельницей и бессилен?

***

Очнувшись, Вэнь Кэсин попросил врачей выписать его в ближайшее время. Не мог бездействовать, когда Гу Сян где-то там, в неизвестности. Когда он не знал, что с ней. На выходе из палаты в тот же вечер, когда его пообещали выпустить, появился Чжоу Цзышу. — Я приехал за тобой, — без приветствия сообщил тот ему. — Меня не надо забирать, Чжоу-сюн. Я спокойно сам соберусь и… — Вэнь Кэсин тут же споткнулся о носок собственного ботинка. Чжоу Цзышу рассмеялся. — Хорошо. Докажи мне, что с тобой всё в порядке, и я уйду. Ну же. Чёртово тело двигалось сломанным механизмом. Он вынужден был дотронуться до Чжоу Цзышу, чтобы не упасть. Слишком долго не ходил, и ноги слушались немного хуже обычного. — Ты поедешь со мной. Он не мог ему возразить, иначе поднял бы на уши врачей. А это было чревато для них же самих. Человек, который, по его укоренившимся предположениям, убил столь жестоко Хэлянь Чжао, не мог быть неопасным. — Куда ты меня привёз? Это не… — К себе домой. Нам надо поговорить, но, если бы я отвёз тебя к родителям, ты бы не захотел меня слушать. Не потому ли играл в молчанку всю поездку? Крыть было нечем. Он действительно мог сделать именно так, и даже хотел, но сейчас переместиться как по волшебству от возвышающегося над ним здания не смог бы при всём желании. — Тут так ничего и не изменилось, — отметил Вэнь Кэсин, оглядывая квартиру, которую хотел преобразить. Успел только с обивкой дивана, но так и не взялся за обои и шторы, хотя ту же потолочную люстру заказал. Последняя так и лежала в нераспечатанной коробке, где он её и оставил. — Хотя бы в холодильнике еда есть? — Могу заварить тебе разве что лапшу быстрого приготовления. Или залить овощные пельмени кипятком — за пятнадцать минут проварятся. — Это же та ещё бурда. Ты отвратителен… — Как и ты, со своей дотошностью по мелочам и тем, что можешь липнуть по поводу и без. Я же не жаловался? Кэсин фыркнул, но голод дал о себе знать, поэтому он согласился на лапшу. — Почему ты меня не сдал, Лао Вэнь? — сразу начал Цзышу. Его-не его А-Сюй в кои-то веки любопытствовал. И одной только формулировкой подтвердил всё то, что Кэсин по кусочкам собрал воедино. Всё то, чему никто бы не поверил. — Я сделаю это при первой возможности, Чжоу-сюн. Пока что просто нет доказательств. Ничего, что бы конкретно указывало на тебя. У него они были. Он в кои-то веки врал кому-то столь откровенно. — И не будет. В принципе, всё практически закончено. И не смотри на меня так: ничего криминального. Я просто в ближайшее время поговорю с И-гэ один на один, и он больше не будет проблемой. — Так ты воспринимаешь своего любимого брата? «Проблемой»? Цзышу дёрнулся как от пощёчины. — Нет. Но я желаю ему прочувствовать всё то, что испытал я. — Почему Бэйюань повесился? — Наверно не выдержал разрыва с братом. Я не знаю. Я никогда не желал смерти… — Не лги, Чжоу-сюн, — Кэсин не верил, что этот человек, сидящий рядом с ним на кухне за крохотным столом, мог быть не в курсе подобного. — Хорошо. Это он оставил записку тебе. Только поняв, что меня подставил, Бэйюань просто пошёл к Хэлянь И — у него оставались старые ключи от его дома. Я напрямую обвинил его в предательстве, а тот сказал, что готов искупить вину своей жизнью. И я не стал его останавливать. Лао Вэнь... — тот, вдруг, замялся, — я никогда не хотел, чтобы ты узнал о покушении на отца такое, но… — Не тебе это решать! — ...правда появляется всегда, когда не ждёшь. От того, что ты это узнал, суть не изменилась. — Не для меня. Для Вэнь Кэсина поменялось всё. Белое с чёрным, красное с синим. Хэлянь И больше не был для него благодетелем. Он стал тем, кто просто потешался над ним, дав возможность учиться, работать и обманываться при этом своей нужностью. Когда отец тщетно настаивал, чтобы он ушёл из полиции и просто был в безопасности. — Не убивай его, — еле выговорил Кэсин. Больше всего ему хотелось прикончить Хэлянь И своими руками. — Забавно, что ты просишь меня не убивать брата, которого я люблю. Ты всегда был такой, с первой нашей встречи. Забавный… Общение с тобой напоминает мне немного об И-гэгэ чем-то… Кэсина передёрнуло. Они с Хэлянь И вообще ничем не похожи. — Я тебе не клоун. И не твой брат, — резко сказал он, отставив упаковку из-под лапши подальше от себя. Чжоу Цзышу же как не слышал его, продолжая говорить о своём: — Я скучаю по тебе, Вэнь Кэсин. Прости что так… поступил с тобой. — Отвези меня домой. Время уже позднее, а у меня даже лишних средств нет, чтобы вызвать такси. Господин Чжоу покачал головой, встал из-за стола, приблизился и успешно попытался заключить в объятия. Кэсин вырывался, но, видимо, за то время, что они были не рядом друг с другом, тот пошёл на поправку, потому что кольцо рук казалось каменным. — Успокойся. Останься на ночь. Диван полностью в твоём распоряжении. И если ты надумаешь снова со мной общаться как прежде — я был бы рад. Кэсин ненавидел фразу: «Как прежде». Ведь так, как раньше, точно не станет. Он не сможет забыть вкус поцелуев Чжоу Цзышу. Его тёплые руки, когда тот вытирал кровь Хань Ина с его щёк. Его резко заинтересованное лицо в тот момент, будто Цзышу наблюдал очень интересную метаморфозу. Осторожные утешения, приручившие его подобно брошенному зверьку. — Как прежде не будет. Но я дождусь утра. Снился ему долгий и нежный поцелуй. Сладкий как османтусовое вино. Как мини-десерт с вяленой грушей на благотворительном вечере. Лёгкий, как Су Цинлуань, кружившаяся тогда в паре с Хэлянь И в танце. Переросший в нечто более ощутимое, как пальцы Чжоу Цзышу на его рту, когда он раскинулся под ним на столе подобно угощению. Чжоу Сюй. Цзышу. Чертовка-Сюй. Сюй-Сюй. Его-не его А-Сюй. — А-Сюй, — прошептал он как-то заполошно, и горячие губы накрыли его собственные. Какой хороший сон. Такой тёплый, что он ощущал всем телом вес Чжоу-сюна на себе. Как же он его любил. Как же хотел забрать себе и никому не отдавать. Губ коснулись подушечки пальцев, и он, не раскрывая глаз, облизнул одну из них и слегка прикусил огрубевшую кожицу. Кажется, то была мозоль. — Ты чуть не откусил мне палец. Не знал, что в тебе, из пороков, есть и каннибализм. — Если я тебя съем, то ты никому не достанешься больше, — сонно проговорил Вэнь Кэсин и попытался перевернуться, но Чжоу-сюн из его сна так и не убрал пальцы. Тогда он вдруг почувствовал себя странно, будто какая-то грань сломалась внутри. И укусил эти пальцы, впился в них зубами, услышав в ответ ошеломлённый судорожный вздох. Облизнулся: во рту растёкся ржавый привкус. Всё ещё прибывая в каком-то туманном состоянии, Кэсин позволил себе только малость: часть ороговевшей кожи, маленький кусочек, совсем крохотный. Его потеря не будет болезненной. — Лао Вэнь… Вместо пальцев тут же прижались губы. И Вэнь Кэсин вырвался из оков сна. А осознав происходящее — вышел из себя. — Ты никогда не можешь смириться с тем, что не получил желаемое, да? — оттолкнул он Цзышу подальше. Тот совсем не выглядел виноватым, лишь поморщился, держась за руку, по которой текла тонкая красная дорожка крови из места укуса. Наверно это было очень больно. — Сейчас желаемое напротив меня и хочет меня настолько взаимно, насколько возможно. Почему я должен этому препятствовать, когда есть взаимный интерес? — Ты меня не интересуешь, Чжоу-сюн. — Значит буду, Лао Вэнь. Я не врал тебе, когда говорил, что хочу как прежде. Вэнь Кэсин скривился, когда к нему осторожно прижался Цзышу. Что тот себе мнил? Что его можно сначала оставить, а потом забрать? Как вещь? Чжоу Цзышу придётся понять, что это не так. Он решил взять инициативу в свои руки. — С ним бы ты вёл себя так же, А-Сюй? С ним бы осмелился?.. Чжоу Цзышу посмотрел на него в непонимании. — Хэлянь И мне брат, — почти разумно напомнил тот. Вэнь Кэсин стянул с него спальные штаны и отшвырнул. А потом глянул снисходительно. — Конечно. Именно поэтому ты ревновал его абсолютно ко всем. Братья ведь себя ведут именно так: устраняют любые, особенно любовные, привязанности своих других братьев. Или создают видимость этого, чтобы сделать больнее. Ты одержим им, А-Сюй. Просто признай. И если бы он выбрал тебя, а не Бэйюаня, ты бы согласился. Тот отвернулся, стараясь не смотреть на Вэнь Кэсина, который понимающе усмехнулся и погладил его, обнаженного, сидящего рядом. — Это должно быть невыносимо — не понимать своих чувств к нему, видеть его с другими… но почему ты не убил Су Цинлуань? Вэнь Кэсин жалел, что у него нет с собой диктофона. Если бы он посадил Чжоу Цзышу за решётку, то прослушивал бы эту аудиозапись в напоминание о том, почему это сделал. — Она ему не важна. Как и говорил Хэлянь Чжао: важнее всего для И-гэгэ — власть и Бэйюань. В поощрении Кэсин поцеловал его под ухом, задевая немного дразняще зубами, отчего Цзышу задрожал. — И тебе осталось лишить его последнего. Да. Он уложил его полностью на диван и подмял под себя. — До тебя и после я ни с кем не спал. Анализы в порядке, — озвучил тот зачем-то вдруг. — Спасибо, что сообщил об этом хотя бы сейчас. Меня обследуют каждый месяц. В этом плане чище меня только монах-отшельник. Цзышу нетерпеливо двинул бёдрами, потираясь своим возбуждением о его собственное. — Честно говоря, я даже не знал до этого года… Юань-гэ мне сам рассказал недавно. Мне никогда не хотелось занять место Бэйюаня. — Конечно, — Вэнь Кэсин заткнул этот наглый красивый рот своими пальцами, надавливая на язык, и их тут же покорно облизнули. Он посильнее прижался к чужому члену, и Цзышу растерянно на него глянул. Так посмотришь — сама невинность. Которая кого угодно ввергнет в пучину ада. — Ты просто хотел быть нужным не как средство достижения цели. А как родной и близкий человек, — Чжоу Цзышу сильнее задрожал, попытавшись вырваться. А его член стал ещё твёрже. Он поцеловал А-Сюя под открывшимся для манёвра горлом, на котором был местами розовый, а где-то и вовсе красный и уродливый шрам, который явно постоянно расчёсывали время от времени. Провёл по нему медленно языком, исследуя лёгкую бугристость от стежков, когда-то его зажививших. — Но ты получал лишь приказы, как к обычному начальнику безопасности. Или просто как к слуге. Обидно, не правда ли? Какой же это был звучный всхлип! Как же хотелось вывернуть Цзышу наизнанку словами-ножами, чтобы он почувствовал всё на своей шкуре. Пальцы выскользнули из чужого рта и накрыли головку, которая приветственно толкнулась вверх. Кэсин задумчиво провел пару раз по ней, видя, что Чжоу Цзышу жмурился, задыхался от его действий. Поразмыслив недолго, он передвинулся ниже, фиксируя руки по бокам, и ртом обхватил его. Взглянул наверх… и лучше бы он этого не делал. Растрёпанный Цзышу похож на мученика. Он был богоподобен настолько, насколько возможно, когда всё твоё внимание занимает возбуждение и нежелание признавать правду. Обманчивая беззащитность, которая жалила словами, убивала легко и с исследовательским интересом. Прижатые телом ноги потряхивало, руки норовили вырваться из хватки. Кэсин последний раз провел языком по его члену, отстранился и слегка хрипло сказал: — Ты можешь мечтать в этот момент о ком угодно, но не смей называть меня его именем. — Хорошо, — прошептал Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин отнял руки от запястий, на которых точно появятся синяки. — Смазка под диваном. Я… не важно, — будто смущенно сказали ему. Проверив пространство там, он увидел набор для вполне хорошего времяпрепровождения с собой и открытый тюбик, с которого слегка свешивалась ещё не застывшая полностью жидкость. Такое обычно бывает, когда чем-то подобным пользовались совсем недавно. От пары часов до суток, может чуть меньше. Собственное возбуждение остро напомнило о себе. Ведь представлять, как Чжоу-сюн это делал… От одной фантазии можно быстро всё закончить. Чжоу Цзышу старательно на него не смотрел, и приходилось ориентироваться на его громкие вдохи и выдохи. Он не удержался и спросил: — Неужели ты действительно хочешь позволить мне?.. — Я бы позволил тебе съесть меня. Грязно выругавшись, Кэсин попытался осторожно вторгнуться внутрь, на что получил болезненный вздох. Но в ответ прозвучало: «Сильнее. Покажи мне, на что способен офицер Вэнь без своих ограничений и высокоморального облика». Ему нравилось это ощущение: подчиняющегося каждому его движению громко вскрикивающего Чжоу-сюна. Раскрасневшегося, с завлекающим блеском в глазах. Это ему нравилось больше, чем ощущение вытекающей жизни Хань Ина, струящейся по рукам с зажатым ножом. Цзышу притянул его к себе в объятия, ласково улыбнулся… и с ним захотелось быть нежным, как никогда ранее. Показать всю любовь, скопившуюся в нём. Вырвать своё сердце и преподнести ему. Он может его съесть, может с ним поиграть, воткнуть в него иголки, лишь бы рядом не было других таких же сердец. — Хэлянь И — прошептал Чжоу Цзышу и улыбнулся Вэнь Кэсину дерзко и нагло. А потом вскрикнул, потому что его махом усадили на себя, перевернувшись. — Раз хочешь думать о своём брате, постарайся закончить всё сам. Я не буду потакать твоим больным фантазиям. Прикусив губу, тот прикрыл глаза, дотронулся до плеч, опираясь на них. — Прости. Просто хотел поддразнить. Почему-то руки Вэнь Кэсина сами легли ему на пояс. Почему-то держать так Цзышу было равносильно попытке держаться на плаву в шторм. Или за руку, перед прыжком в неизвестность. Их взаимоотношения слишком странные, чтобы пытаться впихнуть их общепринятые рамки нормальности. Они ненормальны. Нездоровы. И оба, в каком-то смысле, больны друг другом. Он положил руку на шею Цзышу, сжал, и тот распахнул веки со стеклянным влажным взглядом. В его глазах были восторг и слёзы. Кэсин понял, что тот больше не мог двигаться. Но он сам ещё не закончил, в то время как не-его А-Сюй… — Прости, я сейчас приду в себя и… Притянув к себе, чтобы Чжоу-сюн нашёл в нем опору, он начал двигаться так, как хотел: быстро, вбиваясь в сжавшееся от его напора нутро, не желавшее его отпускать. Какой-то дурацкий кулон Чжоу-сюна, с изображением цветка в четырёх временах года, болезненно натирал грудь. А у него самого никак не получалось добиться разрядки и ноги уже болели от напряжения. Однако хватило одного короткого «Лао Вэнь» на ухо от мокрого от пота Цзышу, как гортанный стон сотряс всё тело и мышцы. Цзышу не врал ему. Но пользовался им. Вытаскивал информацию по крупицам. Манипулировал чувствами. Практически с самого начала. Вэнь Кэсин ненавидел его и любил. Но если тот сдержит своё слово, просто поговорит с Хэлянь И, а тот — добровольно сдастся, то Вэнь Кэсин забудет об этом разговоре. И не арестует господина Чжоу, если тот на этом остановится. Он был неподкупен. Для кого угодно, для всех и каждого. Но только не для Чжоу Цзышу.

***

Взаимодействие с Цзышу что-то изменило в нём. Неотвратимо. Кажется, Ло Фумэн и Е Байи заметили это. Он продолжил вести расследование над делом Хэлянь И. И поставил точку в нём: написал, что преследовали его Цзюсяо и Хэлянь Чжао. О ком-то третьем он не говорил никому, кроме Чжоу Цзышу, от которого уехал, как только появилась такая возможность. Вэнь Кэсин занялся поисками Гу Сян. Конечно ему не выдали официального разрешения на это, как заинтересованному лицу, он действовал негласно. Но потеря сестры сказалась на нём сильнее, чем он думал. Мысли путались, движения хаотичные… Он сам себе напоминал слепого новорожденного кота, мечущегося в поисках еды. Кампания Чжоу Цзышу набирала обороты. В то время как рейтинг Хэлянь И неумолимо падал. Вэнь Кэсин уже знал, кто выиграет. Ему не нужно для этого смотреть трансляцию по телевизору или присутствовать лично. К тому же, он не так давно съехал от родителей, несмотря на их попытки остановить его, и в принципе был практически доволен своей жизнью. Однако ему не хватало чего-то. Он чувствовал себя неполноценным. Потому что не было рядом сестры. Начинало казаться, что её вовсе не существовало, а потому он в съёмную квартиру забрал все свои немногочисленные фотографии с ней. Чтобы помнить и не дать своему прогрессирующему сумасшествию окончательно сломить его. Звонок в дверь выбил из колеи. Он вообще не ждал гостей. Но открыв и увидев на пороге Чжоу-сюна — не удивился. — Народный представитель Чжоу? Какая честь… Чему обязан? Цзышу просто втолкнул его в квартиру, захлопнул дверь и стал жадно целовать. — Ты придешь завтра на объявление результатов? — его глаза светились предвкушением, и Кэсин нашёл это забавным. — Что мне за это будет, Чжоу-сюн? Их отношения всё ещё были несколько потребительскими. — Всё что хочешь, и что я в силах буду тебе дать. Вэнь Кэсин подцепил его за подбородок, а Цзышу, совсем неожиданно для него, громко сглотнул. — Что, если я попрошу исчезнуть тебя из моей жизни? — Всё, кроме этого. Тогда он просто обнял его. Потом целовал без жестокости, без лишних разговоров. Молча и чувственно, неторопливо. И кажется тот понял, что он хотел вот так — ощущать себя нужным без всяких достижений, без постоянного доказывания силы внутренней или физической.