***
Никто и никогда не рыдал у Манвэ под столом. До того памятного дня. — Ты что здесь делаешь, маленький эльда? — спросил Манвэ Сулимо, король Арды и наместник Эру у трясущейся скатерти. В ответ маленький эльда разрыдался ещё горше. Манвэ подумал и опустился на колени. А потом и просто сел на пол. Издалека доносилась музыка — праздник был в самом разгаре, и все пришедшие, и эльдар, и айнур, давно уже перемешались, оставив церемонии и лишнюю торжественность. Пол был приятно прохладным и Манвэ решил, что в будущем стоит чаще сидеть на полу. — Расскажешь? Маленький эльда поднял голову — блеснули заплетённые золотом черные косички — и утер нос об рукав. Посмотрел с сомнением и все же решился: — Собака, — голос у него дрожал как знамёна на ветру: того и гляди сорвутся. — Я хочу собаку. А мне нельзя. Манвэ, конечно, удивился. Он неплохо знал отца маленького рыдающего эльды, как и отца его отца, как и братьев, как и сестер, как всю семью, такую разную, многочисленную и разноголосую. И никогда не слышал, чтобы кто-то из семейства Финвэ запрещал своему ребенку завести собаку. — Твой отец боится, что груз ответственности окажется слишком тяжёл для твоих детских плеч? Эльда нахмурился, переводя со взрослого на человеческий, перевел и снова шмыгнул: — Нет, папа разрешил. Но я не хочу обычную! Я хочу как у Турко! Манвэ вздохнул. Такую собаку, как у Турко, как и самого Турко, он видел только что внизу. Светловолосый и порывистый Туркафинвэ не выпускал из объятий огромного белого и пушистого щенка с крутым лбом и висячими ушами. Оба были очень схожи и очень счастливы. — А ты ходил к Оромэ? — осторожно спросил Манвэ. — Хо-ик!-ходи-и-ил, — от слез маленький эльда начал икать, — Оромэ сказал, что мне не надо собаку. И что он мне её не да-а-аст... Он рыдал, захлёбываясь слезами, такой искренний и несчастный в своих детских горестях, что Манвэ дрогнул. Протянул руку, погладил по голове. Мальчишество, конечно, и глупость... — Вставай, Финдекано Нолофинвион, — Манвэ поднялся с пола и протянул маленькому эльда руку. — Вставай и пойдем со мной. Ты не боишься высоты? — Нет, — Финдекано вытер ладонями мокрые щеки и шмыгнул носом. — Я ничего не боюсь. — Тогда вставай и пойдем, Финдекано Отважный. Пойдем со мной, маленький Астальдо. И ничего не бойся.***
Маэдрос схватился за горло и понял, что задыхается. Он уже через многое прошел — он убивал, он хоронил. Он командовал, и даже когда палубу заливали волны, громадные, зелёные, жадные, обезумевшие, когда одно его неправильное решение могло отправить на дно и его самого, и всю команду, даже тогда ему не было так страшно. — Нет, — упрямо хрипел он. Горло сдалось, не выдержало споров и криков, попыток уговорить, переубедить, переупрямить. — Нет, нельзя. Нельзя, отец! Да что ж ты делаешь?! Что вы все делаете?! Почему? Почему вы молчите?! Чужие. Вмиг — чужие. Лица — родные, знакомые до каждой чёрточки, а смотрят — чужие! И отец, и братья! Его великий отец! Его любимые братья! А остальные? Они почему молчат?! Те, с кем он рос, с кем дружил — спорил и радовался, искал новое и путешествовал, читал книги и писал стихи... — Почему вы молчите?! Его глас — глас вопиющего. Немого. Да как же так?! Почему слова, такие послушные всю жизнь, такие убедительные, такие живые — и вдруг падают в никуда, в пропасть, будто и не произносил он их вовсе. Ну?! Кто-нибудь?! Ну хоть кто-нибудь ещё отважится перечить отцу и королю?! Если б хоть кто-то встал рядом, возвысил свой голос... О, Майтимо знал, верил, готов был голову поставить на кон — здесь и сейчас на миг сошлись пути будущего. Ещё можно не допустить, ещё можно возразить, образумить, переломить! Хоть кто-нибудь, хоть один голос — и неправое не свершится. — Нельзя, отец, нельзя,— он хрипел. Голос отказывал. Будущее решалось. — Нельзя жечь корабли. Горели факелы в ночи и горели глаза Феанора, молча глядевшего на старшего сына. Миг закончился — Майтимо почувствовал это кожей — и пальцы отца сжались на сухом дереве. — Слушайте меня, нолдор! — Феанор отвернулся, посмотрел на толпу. Вскинул руку с факелом вверх. — Мы сожжём корабли! Мы... Ветер, поднятый огромными крыльями взметнул в воздух песок Лосгара и едва не затушил факелы. Скрипнула щебёнка под чужими сапогами и на плечо Майтимо легла рука друга. — Что здесь происходит? — спросил Финдекано Отважный, сын Нолофинвэ, и привычно погладил по шее огромного черно-бурого, с пестринкой, орла. Орёл прикрыл глаза от удовольствия; они у него были жёлтые и круглые.— Феанаро, зачем тебе факел?