Легенды предзимней ночи

Гулкая струна, которая только что пела вместе с другими, вплетая свой голос в мировую мелодию, и вот – натянулась и с визгом лопнула. Скончался Мирой Лур-Куаз, великий князь аолатов. Луахассу тоже слышал, оттого и дрожал. От страха или возбуждения – скорее всего и сам-то еще не разобрался. Изор подошел ближе, притянул к себе, обнял. — Сильно ударило? Испугался? — Нет, — ответил Луа, и для верности головой мотнул, – несильно. Но от объятий не отмахнулся, наоборот, сам крепче прижался. И добавил тихо: — Но это важно, нельзя медлить. Так и есть: важно. Струна-то в мировой песне звенела не в честь старика Мироя, пусть и сотню раз правителя, это Изор сразу понял, а в честь мира в Аоле, в честь размеренных трудовых будней и веселых праздников, в честь безбедной жизни. Теперь всему этому конец. Разве что отыщется сила, способная подавить еще не разгоревшуюся смуту?.. А ведь есть такая сила, есть! — в который раз подумалось Изору. Вот он, Закатная Звезда, Черный Мор… и смотрит так преданно: позови – пойдет, не раздумывая. И в который раз пришлось себя же одернуть: нельзя. Именно потому, что не раздумывая, и нельзя. Это Луахассу можно – он дракон, диво невиданное. Откуда знать юному невиданному диву про человеческие страсти? А ты, Изор Раг-Манари, военачальник. Так и думай, дурень, за двоих думай. За всех, кого в бой поведешь… или кому прикажешь покориться и присягнуть новому великому князю. Думай, чтобы уберечь близких. Чтобы не жалеть, не стыдиться, что возвел на трон беззаконие. — Важно, говоришь? – Изор выпустил Луахассу из объятий и улыбнулся. Луа в ответ тоже губы растянул, но как-то вымученно, невесело. И колдовское зрение говорило, что змеенок какой-то тусклый: спряталось звездное серебро, потемнело. Значит, страшно ему все-таки, не за себя – за него, Изора, как всегда, боится… да и устал. Такие праздники кого угодно вымотают. – Оставайся тут, отдыхай. А я к деду посоветоваться схожу, раз медлить нельзя. Темнейшему Инраду тоже не отдыхалось: старик бродил из угла в угол, видно его смерть князя и его не на шутку взволновала. Но Изора принял сразу, усадил на крытую ковром лавку, взял кувшин, разогретый на углях очага, и наполнил две чаши. Одну подал Изору, из второй отхлебнул сам и сел рядом. Изору пить не хотелось – не за тем пришел. Но из вежливости он тоже сделал глоток. Слава богам Аола, в чаше было не вино, а отвар трав, свежий и бодрящий, как раз то, что нужно для трезвых мыслей. Темнейший подождал, пока Изор напьется, потом спросил: — Что случилось, Изор-чи? Ты, смотрю, взволнован, — и улыбнулся: — Неужели наши праздники слишком буйные для командира раг, я слышал, не последнего в войске? Как будто сам темнейший взволнован не был!.. или, может, просто не понял, что Изор все знает? Изору хоть и нравился вновь обретенный дед, но он все же был главой клана шид, а в шидских порядках с ходу не разберешься. Ну, приняли Изора, ритуал провели, и что? Насколько он теперь свой, и насколько ценный? Дорос ли, чтобы вот так по первой просьбе с ним откровенничал сам темнейший да еще и советы давал? Но все равно решил не юлить и светских бесед не беседовать, а сразу сказать, зачем явился. — Темнейший Инрад… дедушка, я безмерно счастлив, что довелось узнать вас ближе и обрести новый дом под Семью Чинарами, но теперь мне пора вернуться в столицу. Великий князь Мирой скончался, в городе могут начаться беспорядки. А я – раг, как вы верно сказали, присягал, как раг, народу Эола и клялся беречь и защищать… — Значит, ты тоже почуял? – прервал его темнейший, не дослушав, и продолжил, будто ответ ему не нужен: – То, что ты, Изор-чи, сильный колдун я не сомневался, как только увидел тебя на пороге храма. Но то, что ты, едва обретя дар, сразу научишься с ним управляться… что ж, значит, мой выбор верен. Я не хочу отпускать тебя в столицу, Изор-чи. Я хочу, чтобы ты наследовал мне и принял клан Семи Чинар, когда я уйду со звездами вечной ночи. А для этого тебе надо учиться. Даже великий колдун не станет темнейшим, не переняв науку и опыт предшественников. Я стар, Изор-чи, у нас не так много времени. Услышав такое предложение, Изор растерялся. Конечно, учиться он сам хотел – за этим и рвался в клан. Но остаться навсегда, да еще и наследовать?.. нет, это какая-то ерунда выходит. Ведь у деда уже есть наследники, внуки от сыновей – непрерывная мужская ветвь рода. Любой закон на их стороне, любой обычай! К тому же колдуны они из наипервейших. Вон, хоть Нарвика взять. Понятно, на празднике Изор с ним всерьез не состязался, заслуженные победы и внимание соплеменников отнимать не хотел. Но и обманывать себя не стоит: Нарвик в любом состязании выиграть мог так же легко, как и проиграть. Так зачем ему, Изору из рода Манари, раг Аола, отнимать заслуженное у достойного родича? Тем более что в своем-то роду он – единственный прямой наследник. Да и воинская служба ему всегда нравилась. Но как об этом сказать деду? Грубить не хотелось, обидеть – так и вовсе страшно. Но Инрад Шид-Ашнари все ж таки главой клана был не только по возрасту, без слов понял и сам спросил: — Сомневаешься? А почему? Не понравилась наша жизнь, домой тянет, в город? Или к своим ратникам торопишься? А может, приняли тебя неласково? Говори все, как есть, внук, сам не таись и не бойся кого-то выдать: я все равно узнаю, только если узнаю поздно, не смогу исправить. Тогда виноватых наказывать придется. — Нет, темнейший! Приемом мы довольны, — ответил Изор, пожалуй, слишком поспешно. — И я сам, и все мои спутники устроены удобно и обласканы вниманием. Жаловаться – только богов гневить. Не в этом дело… Но ведь так и есть: приняли их как родных. Нарвик, правда, косится украдкой, и чувствуется: все норовит добиться драки, да только открыто вызвать повода не видит. Но это же понятно! Появился братец из ниоткуда, да еще с драконом, и все селение переполошил. Охота же знать, вправду Изор чего стоит или это просто так шум, ради новых крылатых и стариковской тоски по сбежавшей дочке. Но вот узнает Нарвик, что дед вновь обретенного внука в преемники наметил… а Изору этого не нужно, ему воинский долг важнее. Об этом-то как сказать? — Не в этом дело, — повторил темнейший, — а в чем? Хочешь, нет – а отвечать надо. Изор вздохнул поглубже и деду прямо в глаза посмотрел. — А в том, что не я должен быть вашим наследником, дедушка, а Нарвик. Я, конечно, силу дара с одного взгляда распознавать не умею, но в состязаниях кое-что понимаю. И на то, что он делал, не каждый человек способен… а по правде сказать – вообще никто. Мне до него далеко. Но дед на это только усмехнулся и головой покачал — Не туда смотришь, сразу видно: раг. И, заметив недоумение Изора, пустился в разъяснения: — Нарвик – разведчик, следопыт и тайный страж. Всему, что ты видел, его учили с детства. Это ведь… вот чему вас, раг, учат? Мечом владеть, скакать на лошади, а еще видеть бой не только из окопа, но и сверху, с полета сокола, так? Так вот Нарвик может спрятаться, и ты не найдешь; на мечах поспорит с тобой как равный; в скачках попробует, но тут уж скорее уступит. Но случись война, спрашивать его, какими силами вести наступление, где и сколько спрятать резерва, а когда вступить пушкам – это пустое. Такого он не знает и не сообразит никогда. Так что в чем-то он первый, в чем-то ты. Никто не может быть первым во всем, а для главы клана это и не нужно. — Но он воспитан, как шид, думает и живет, как шид, и уж куда лучше знает, что нужно другим шидам. А я в жизни клана ничего не понимаю, даже обычаи-то припоминаю с трудом – меня за ручку водить надо! — Опять не туда смотришь, мальчик! – дед, казалось, развеселился, так хитро щурились его глаза. – За ручку-то водить можно. Что же ты думаешь, я несмышленышей за ручку водить не умею? И вдруг он переменился. Сначала улыбка скрылась, а потом и глаза потемнели и похолодели разом, словно морозной ночью наполнились. Вот так и вспомнишь, что не с добрым дедушкой беседуешь, а с могущественным колдуном, верным жрецом безжалостного Шиддару. — А может и не умею за ручку-то водить… умел бы – так разве упустил бы сына? В душу смотреть надо, Изор, вот куда, в то, что для человека самое главное. Для шид испокон века главным было колдовство, знание и тайны мира. Постижение тайн – для этого мы созданы, этим и живем. Власть над природой, над сущностью вещей должна заботить шид, сила, истина! Говорил он негромко, но внушительно, с сильным чувством, а Изор слушал, и хоть понимал не все, тем более не со всем был согласен, но прерывать не смел ни вопросом, ни возражением. — …А моего старшего только и волнует, что превосходство да власть над другими – власть Лур… это мой стыд, Изор-чи, мое поражение. Дочь – та другая, приглядываться ко всему любила, прислушиваться. Каждого зверька почитала за учителя, каждую травинку – за подружку. Недаром же сумела отца твоего спасти. Раны-то безнадежные были. А сын… моя вина. Может, матушка нас рано покинула, может, война помешала – мальчишка-то, почитай, на войне и вырос, а только потерянного не вернуть: душой он не шид. И ладно бы сам, но, боюсь, он и детей наградил тем же изъяном… а ты, Изор-чи, хоть и молчишь, но, вижу, не согласен. Думаешь, дед из ума выжил, за свою власть трясется, а в сыне видит соперника, оттого и наговаривает? Была у Изора и эта мысль, перед собой не скроешь. А у деда глаза ледяные, проницательные… стыдно даже смотреть. Хотя сомнения остались. Дядьку своего он совсем не знал: помнил смутно, а в эти дни как-то и не разглядел особо, потому что все больше на Нарвика смотрел, на брата. И о брате плохого совсем не думалось, напротив, с ним хотелось подружиться. — Я не смею судить, — ответил он деду. – За несколько дней многого не поймешь. Тебе виднее, ты – темнейший. Но мне бы не хотелось начинать жизнь в клане с раздора среди родственников. Не принимай решения сейчас, позволь нам с Нарвиком узнать друг друга, а себе – сравнить непредвзято. Быть может, ты изменишь мнение и о нем, и обо мне. Изор был честен, во всяком случае сам так думал, но дед понял все по-своему: — Тебе так противна участь ночного колдуна, алый воин? – с усмешкой спросил он. – Но желание избежать вражды между родственниками дальновидно, признаю, и снова говорит в твою пользу. Будь по-твоему, я не назову наследника – посмотрю и подумаю еще раз. Пока буду готовить вас обоих, ты тоже начнешь учиться. Пусть темнейший понял его по-своему, пусть приписал отвращение, которого вовсе не было, объясниться как следует можно и потом! Главное – прямо сейчас ничего решать не придется. А учиться он согласен! Больше того – он мечтает, жаждет овладеть даром, и чтобы его поскорее всему научили… вот только что делать со сменой правителя и возможной смутой в столице? Забыть присягу, бросить отца, своих товарищей… — …и я не потребую от тебя предательства, Изор-чи, — продолжал темнейший Инрад, – если княжичи и в самом деле начнут войну, отпущу и не призову назад, пока власть не укрепится. Вот теперь Изор вздохнул с настоящим облегчением: все-таки дед в самом деле мудрый колдун и желает ему добра. Но дед еще не закончил: — Только и ты должен обещать быть честным со мной, слушать советы и не восставать против интересов клана. А когда я все же объявлю решение – подчинишься. Вот это здорово! Значит, рано он радовался, рано признал мудрость и доброту старика… впрочем, в мудрости-то темнейшему Шид-Ашнари не откажешь – загнал в ловушку, как глупого кролика. И ведь не сбежишь теперь – поздно. Изор с почтением склонил голову и подтвердил: — Согласен, обещаю. — Вот и славно, мой мальчик! – Дед снова переменился: ласково потрепал по плечу, и глаза потеплели, заискрились лукавыми морщинками. – А теперь прости старика, утомился. Да и тебе отдохнуть пора: зимние ночи хоть и долги, но рассвет свое не проспит. Изор поднялся и поклонился уже по-настоящему, как простой шид главе клана. — Ты прав, дедушка. Да пошлет тебе Шиддару спокойный сон. И прости, что утомил. — Ничего, Изор-чи, ничего… за советом приходи в любое время, не стесняйся. Помни: я сам об этом прошу. Когда дверь в покои темнейшего закрылась, Изор сразу направился к себе, все еще размышляя над разговором. Да, дед хитро с ним управился, нечего сказать! А он-то себя умником считал… впрочем, какой он умник против самого сильного из шид? Теперь только и остается надеяться, что доброта и приязнь деда Изору все же не примерещились, и ему не придется соглашаться на что-то уж совсем бессовестное. * * * Наутро весть о смерти князя Мироя разлетелась по всему селению. В каждом доме, на каждой улочке только и было разговоров о том, кто из двоих княжичей теперь сядет на трон. Посмеет ли младший выступить против старшего и деликатной службы? И если посмеет — будет ли новая война? — А если не посмеет, — зловеще шипел какой-то колдун, — так война будет еще вернее! В деликатные-то уж десяток лет набирают только тех, у кого на нас со старых времен зуб заточен. Изор услышал его случайно и прошел бы мимо – что ему разговоры каждого встречного? Но вокруг колдуна толпилась молодежь, судя по плащам – как раз те самые тайные стражи. Вот он и замедлил шаг. Луахассу тоже приостановился, спросил: — Думаешь, этот шид правду говорит? Война будет? Изор посмотрел на змеенка. Сегодня у него тревоги в глазах уже не было, упрямство только, прямо сказать, детское, мол, кто тут посмеет со мной, великим звездным драконом воевать? И хоть так и есть, воевать с Луахассу себе дороже, но все-таки Изор видел перед собой мальчишку, хрупкого подростка, которому еще расти и расти. И которого он уже повидал и обгоревшим, и замученным до полусмерти… нет уж, тащить его снова в бой совсем не хотелось. Но не врать же? — Не знаю, Луа. Надеюсь, что не будет войны. Но если будет – мы справимся. — Да, — согласился змеенок и улыбнулся, — идем тогда скорее. Арагун ждет! Если смута разгорится, дед Инрад обещал отпустить Изора, а Ларику сберечь в клане, оградить от несчастий войны и немилости, которая неминуемо постигнет семейство Раг-Манари, если вдруг они выступят на стороне одного из претендентов и проиграют. Но вот над спутниками внуков у темнейшего власти не было. Гости – они гости и есть: захотели уйти – пожелай доброй дороги. А Арагун, ясное дело, заторопился в столицу, как только узнал новости, и отговаривать его у Изора даже мысли не возникло. Чего уж? Он и сам бы домой рванул, если бы не обещание деду… — …и правильно он с тебя обещание стребовал! Ты в клан не просто так явился, а за знаниями, за новой колдовской силой. Негоже с полдороги поворачивать, тем более, когда сила нам ох как нужна! Да если только вы по-настоящему обучитесь, да выступите с драконами, слаженно, единой силой!.. никто тогда не страшен: ни смутьяны, ни деликатная служба, ни даже вражеский флот. Так что оставайся, и даже не думай извиняться!.. Говорил Арагун все это с жаром, с убеждением – истинный раг, чего уж там! А вот в себе Изор уже такой цельности не чувствовал, что-то все же переменилось. Почему, например, — думал он – волшебные змеи должны рисковать жизнями ради каких-то человеческих дрязг? Вон, Канкараима из родных пещер прогнали, а Луахассу так и вовсе продали, считай, как раба. Или как зверя какого. И что, помогут теперь люди им в горы вернуться? Быть может, дом потерянный отвоюют, племя их крылатое уважать изгнанников заставят, любить, как раньше, принять, как родных и вместе свить гнезда? Нет ведь. Нет у людей такой власти! Так ради чего змеи будут в людских войнах жизнями рисковать? Прощались они у конюшен… вернее это вышло так, что прощались. Изор-то просто поговорить пришел. Нет, что друг в лесу не усидит, он понимал, но вот что так сразу соберется – это все-таки было неожиданно. Хорошо, что сейчас к конюшням все собрались, не только Изор с Луа, и Утар. А чуть спустя и Аргил с Ларикой подтянулись, а вместе с ними, как ни странно, Верея. — Почуяли, что вы зовете, — сказал Аргил, словно извиняясь. – Да и Кан сказал: надо идти, важно. Простите, что припозднились. Сам Канкараим явиться не соизволил, видно остался рядом с драконицей, а госпоже, которую в клане чуть не за бога почитают, по конюшням бродить ради каких-то пришлых уж точно не по рангу. Из крылатых только Луахассу был здесь. Он, стоило шагнуть на земли клана, старался от Изора вообще не отлучаться, по-прежнему опасался и за себя, и за Изора. Хотя теперь-то Изор уже по-иному раздумывал: если вдруг война, не лучше ли будет Луа, как и Ларику, в клане оставить? Эти шиды, похоже, куда менее опасны, чем деликатные мастера. — Может, до войны-то и не дойдет? – продолжал Арагун. – Может, княжичи наши все миром и добром решат? Слабо верится, конечно, но окружение, сторонники… вдруг договорятся? Он говорил, а Изор слушал и на остальных поглядывал. Ларика на Арагуна смотрит, как на родного, как на брата, беспокоится… а что и удивляться? Родной-то брат как ускакал на Дальнюю заставу, так и с концами, а Арагун в доме Манари частым гостем был, избранник сестры почти брат и есть. Верея – то на Аргила, то на Ларику во все глаза, а Аргил из-за нее совсем смутился. И надо бы о важном думать, о новом клане или о новом князе, а он никак от девичьих взглядов отрешиться не может. Не привык паренек к вниманию. И Утар еще. Стоит, с ноги на ногу переминается. Ему-то, наверное, среди колдунов и так неуютно, а теперь, если раг по своим делам разбредутся, он и вовсе один чужаком останется. С другой стороны, Изор – его командир, значит, он должен быть рядом, пока другого приказа не было. И не важно, что рядом – не пускают, значит будь там, где скажут, и не ропщи. Надежный служака и отменный товарищ…а сам-то Изор разве не должен быть достоин такого солдата? — Арагун, возьми Утара с собой, — решил Изор, и сразу на душе легче стало. – Твои-то столичные, шид знает кем перекуплены могут быть, а он – человек надежный, как за себя ручаюсь. Арагун поглядел на Утара. Подмигнул даже. — Отчего не взять бравого воина? Почту за честь. — Значит, договорились. И уже Утару: — Послужишь Арагуну, пока я не вернусь? Тот тут же вытянулся: — Слушаюсь, командир! У меня и вещи собраны. — Тогда бегом за вещами и коня седлай, я ждать не буду! – Арагун был весел, словно в отпуск собирался, а не в город на грани бунта. – А ты, Ларика, чего такая печальная? Улыбнись. Вот расцветут сады, мы с Рузанной свадьбу сыграем, повеселимся! Тебя же суровый дед на свадьбу сестры отпустит? И кузину вашу пригласим, — подмигнул он пристроившейся в сторонке Верее. – Что, колдунья-красавица, небось не была ты на столичной-то свадьбе? Мы на ваши гуляния поглядели, теперь и ты на наши полюбуешься. Верея взгляд опустила, вроде как смутилась, а Ларика улыбнулась нежно, с грустинкой. Подошла, ладошку ему на грудь положила: — Арагун, только нарочно в драку не лезь, ладно? — Что ты, сестричка! От красавицы-то невесты? Зачем бы мне. Он все шутил с ней, как с девочкой, но Ларика после ночи в пещере, после колдовского озера как-то сразу повзрослела. На шутки улыбалась, но беспокоиться не перестала. — И еще, — продолжала она, — со свадьбой не тяните. Отпустит ли нас темнейший, успеют ли сады зацвести – разве это важно? Важно, чтобы вы любили друг друга, чтобы слушали и заботились. И, если в бой пойдешь, чтобы дома ждала жена с наследником. Ларика невысокая, тоненькая, черноволосая и черноглазая – вылитый вороненок! Как будто Агдай Раг-Манари ей и не родня вовсе – ничего от его породы младшенькой не досталось. Только тут, в клане Изор понял, насколько она была чужда в городе и насколько уместна здесь, среди ночных колдунов. И все же Ларика была раг, как отец, как он сам: с ранних лет понимала, воинская удача ненадежна, и из боя возвращаются не все. Арагун это, видно, тоже понял, даже на миг улыбаться перестал. Сказал: — Не волнуйся, все будет хорошо. И обнял, как родную. А потом и Изора сгреб в объятия. — Давай, друг, колдуй тут хорошенько. Скоро свидимся. — Обязательно, — ответил Изор. А потом оглянулся на подоспевшего уже Утара. У него и правда все готово было, раз так споро собрался. Обнялись и с ним. Но дальше провожать не стали – долгие проводы не к добру. А с земель клана пришлых гостей и разведчики выведут. Только одного не заметили ни разведчики, ни Изор с Арагуном, ни даже сам темнейший Инрад: за уходящими увязалась тень. Тень неслышно скользила от створа к стволу, пряталась за кустами, таилась в ложбинках и среди бурелома. Она была так тиха, что даже птиц на ветках не тревожила, не зря же было сказано: стражей и следопытов клана этому с детства учат, спрячется – никому в жизни не найти.