Стихийное бедствие

Ощутив привкус железа во рту, Анатолий не удивился. Удивился он в тот момент, когда почувствовал неприятный жар по всему телу, мгновенно осознав, что, оказывается, неприятные впечатления в жизни были еще впереди. «Зачем я согласился на эту вакханалию… Повелся на уговоры красивой блондинки… Толя, тебе пятьдесят пять лет, чем ты думал вообще?» Сделал глубокий вдох, с трудом удержавшись от прорезываний — из-за неподвижного лежания безумно разболелась спина, но приходилось не шевелиться, чтобы не испортить результаты томографии. «Надеюсь, Ирина Алексеевна, ты сейчас не звонишь мне, не думаешь и вообще не вспоминаешь о такой мелочи, как муж… Интересно, а ты также внимательна к пациентам как Нарочинская или нет?» Амнистия наступила неожиданно — прекратились неприятные звуки, каталка, на которой последние полчаса лежал Анатолий, поехала вперед, и у него наконец-то появилась возможность хотя бы поменять положение тела. — Ну, что там, — услышав шаги, всё-таки принял сидячее положение и потер лицо ладонями, ощущая головокружение, — я могу уже ехать домой? Слушайте, ну у меня ребенок тут у вас брошенный сидит! И ещё один дедушка этого ребёнка, которого тоже нельзя назвать до конца здоровым человеком. Марина сделала глубокий вдох — не знала, каким шестым чувством угадала, что одним давлением дело не кончится. Видимо, сказывался опыт. — Анатолий Борисович, есть проблема. Давайте мы сейчас отсюда выйдем и пойдем в мой кабинет, там все обсудим. Он открыл глаза и с недоверием посмотрел на неё. Затем покачал головой. — Что за проблема? Слушайте, я себя прекрасно чувствовал еще утром! Так что не надо меня сейчас пугать. — Никто вас пугать не собирается, — с легким холодом в голосе проговорила Марина, — просто вам надо знать, что у вас аневризма головного мозга. Лицо Анатолия вытянулось. Он сощурился, потом мотнул головой. — Чего у меня там головного мозга? — Аневризма. Это такой… Дефект сосуда, — начала жестикулировать, — расширение, стенки которого постепенно истончаются и в какой-то момент прорывается, и начинается кровотечение в головном мозгу. Странно, что вы этого не знаете. — Подытожила, намекнув на его образование. Он раздраженно потер виски, затем поднялся с каталки. Начал ходить туда-сюда, пытаясь подобрать нужные слова в голове. Марина, отследив его движения, скрестила руки на груди. «Начинается! Говорил я тебе, Ирина Алексеевна, не пили мой мозг, не надо на меня давить, плохо это всё закончится рано или поздно, так нет же!» — Давайте, пожалуйста, пройдём в мой кабинет и там всё обсудим, хорошо? — Эти слова до него донеслись как будто через вату. Почувствовав накатывающее раздражение, Анатолий развернулся и сощурился. Сжал зубы, чтобы прямо сейчас не сорваться — невозможно же говорить такие вещи таким спокойным, просто удушающе спокойным тоном! — А что тут обсуждать-то, Марина Владимировна? Вы сказали, что прорывается в какой-то момент… — Глубоко вздохнул, стараясь не выдавать свои эмоции, — И когда наступит этот момент? И чем грозит? — засунул руки в карманы и пытливо уставился на неё. Она покачала головой, затем всё-таки взяла себя в руки — вот уж не думала, что будет объяснять человеку, так часто появляющемуся в Склифе, такие очевидные вещи. — В случае разрыва может случиться всё, что угодно. Худшее для вас — летальный исход. Если нет, то… Могут быть серьёзные поражения мозга, вплоть до паралича. А момент, — на пару секунд прикрыла глаза, — так получается, что сейчас вы уже в зоне риска. Оперироваться надо. И чем быстрее, тем лучше. Ну, это если по-хорошему. Анатолий почувствовал, как голову мгновенно сдавило тисками. Вот чего точно не ожидал, когда ехал в Скорой с Агнешкой на коленях и Геннадием на каталке, так это подобного исхода. — Никакой ошибки быть не может, я так понимаю? Вы уверены в том, что говорите? — Нервно провёл пальцами над верхней губой. Марина покачала головой, посмотрела на часы и кивнула в сторону выхода из кабинета с аппаратом кт. — Я уверена. В кабинете покажу вам снимки, там собственно всё и обсудим. Анатолию не оставалось более ничего другого, кроме как повиноваться и покинуть помещение.

***

Тёмные стены кабинета заведующей нейрохирургии совершенно не поднимали боевой дух. Анатолий не мог вспомнить, когда последний раз был до такой степени обескуражен — даже не мог до конца вникнуть в слова Марины, хоть и понимал всю их важность. Периодически доставал из кармана брюк телефон и смотрел на экран — почему-то всё время казалось, что в любой момент может позвонить Ирина, и он не был уверен в том, что сможет ей соврать. — В общем, я вам всё рассказала, — проговорила Марина, стряхнула невидимые пылинки со стола, посмотрела на Анатолия и осознала, что он ничего сейчас не слушал. Он поднял на неё взгляд, затем мотнул головой, прикрыл глаза на пару секунд, сделал глубокий вдох, закинул ногу на ногу. Пытался собраться с мыслями, но совершенно ничего не получалось. «Что, не успел узнать, а уже мозг стал отмирать, я поэтому теперь соображать перестал?» Марина слегка подалась вперёд, поймала его взгляд. — Анатолий Борисович, ещё раз говорю. В вашей ситуации нужна операция. Чем скорее, тем лучше. Конечно, бывают ситуации, когда можно подождать, но это не ваш случай. Можно сделать трепанацию, но есть другой вариант — через бедренный катетер. Второй в вашем случае лучше. Он вновь прикрыл глаза, почувствовав, как боль сковала виски. Поморщился. Такой поток новой информации, по которой нужно было принять очень быстрое решение, выдержать оказалось тяжело. Внезапно, на одну секунду, он почувствовал себя ужасно одиноким. Не хватало чьего-то совета, не хватало возможности обсудить это с кем-то близким, а не с коллегой Ирины. Сама она, разумеется, не подходила для такого — Анатолий крайне не хотел её волновать. «Ты же начнёшь мне говорить, что пить надо было меньше, что в больницу не только надо было с оборудованием приходить, что… Ой нет, Ирина Алексеевна, будет лучше, если ты спокойно продолжишь в Испании наслаждаться жизнью…» — Сколько по времени будет длиться эта операция? — Поёрзал на стуле и всё-таки посмотрел на Марину. Та пожала плечами. — Несколько часов точно. Сами понимаете, сосуды, всё это с использованием камеры… Одно неверное движение, и всё. Нет, вы только не подумайте, — сложила пальцы в замочек, — я вас не пугаю, просто говорю как есть. — Да, я вас понял… — Дёрнул губой, — скажите, а вы можете провести эту операцию? Вы такие операции умеете проводить? Вы же светило нейрохирургии, дочь знаменитого Нарочинского… Да и знаю я, прекрасно, о ваших успехах. Ответить Марине помешал звук открывшейся двери. — Геннадий Ильич, — Олег, маячивший на заднем плане, выглядел взволнованным, — ну куда вы встали? Ну, зачем эти подвиги нужны? Вон, внучка переволновалась, это ещё Ирина Алексеевна не знает ничего… — Не надо ей ничего говорить, я сейчас себя гораздо лучше чувствую. Просто маленький приступ, — тяжело дыша, но отчаянно делая вид, что всё в порядке, — Толь, ты домой ехать собираешься? Ключи-то у тебя остались. Он медленно повернулся к нему, слабо улыбнулся уголком губы. — Видишь, как получается, Ген… Скорую-то мы для тебя звали, а получилось… Марина Владимировна, вы мне не ответили кажется, да? — Повернулся к ней, чувствуя, как ускоряется сердечный ритм. «Такая группа поддержки мне тоже, собственно, не нужна! Так, Толя, соберись. Соберись, что это такое? Если всё операбельно, то надо это сделать и просто забыть как страшный сон…» Геннадий медленно сделал к нему шаг, вгляделся в лицо. Ему на секунду показалось, будто бы перед ним стоит совершенно незнакомый мужчина. Он никогда, за все годы дружбы, вражды и нейтральных взаимодействий ради внучки, не видел его настолько… Растерянным? Даже одна подобная ассоциация с Анатолием заставила нервно улыбнуться, и он бы непременно сделал это, если бы не зависшее в воздухе напряжение. — Надо взять сначала все анализы, чтобы убедиться в том, что мы можем приступать. — Марина посмотрела на часы. — Брагин, ты можешь сейчас поехать домой? Я Люде сказала, что буду сегодня дома пораньше, а уже не буду… Тот непонимающе посмотрел на неё, затем приподнял брови, кратко кивнул на Анатолия, пытаясь без слов поинтересоваться о происходящем. Она тяжело вздохнула, затем поднялась, подравняла о стол бумаги, взяла снимки. — Аневризма. Большая. С угрозой разрыва. Нужно оперироваться срочно, пока не… Геннадий нервно кашлянул, почувствовал, что дышать стало ещё тяжелее. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, сел на второй гостевой стул. — Ты уверена, Марин, что надо сейчас? — Напряженно спросил Олег. — Может быть… — Я уверена, Олег. Ну, даже если сейчас попробовать что-то медикаментозное, то это только отстрочит. А у Анатолия Борисовича жалобы. — Нет у меня никаких жалоб! — Вспыльчиво проговорил он, затем поднялся, запихнул одну ладонь в карман и начал наворачивать круги по кабинету. — Так, голова немного болит, но это потому что я переволновался вон, — кивнул на Геннадия, осознавая, что нежелание демонстрировать кому-то свои слабости заставило хоть как-то взять себя в руки. — Вы передумали? — В тоне Марины проскользнул холод — Анатолий был не первый и, разумеется, не последний её пациент, боящийся операции, и она прекрасно знала, как таких можно отрезвлять. На несколько секунд повисла тишина. — Нет, — наконец вынес вердикт, — не передумал. Знаете, свалиться в пятьдесят пять лет инвалидом на руки к Ире не хочется. Кстати, — провел пальцами над верхней губой, — я надеюсь все понимают, что ей ничего рассказывать не надо? Не дай Бог, — обвёл взглядом всех присутствующих, — она что-нибудь узнает, разнервничается и приедет сюда. Не дай Бог! — Повторил, говоря сквозь зубы. Марина пожала плечами, затем медленно кивнула, бросив быстрый взгляд на Олега. Тот лишь поморщился — навлекать на себя гнев начальницы, которая непременно об этом узнает, не хотелось. Геннадий обернулся на Анатолия, пытливо на него посмотрел. Тот, однако, даже бровью не повёл.