***
— Оружие? — У меня достаточно. Первые лучи восходящего солнца начали проникать на поляну. Итачи взглянул на небо. Пришло время. После стольких лет, месяцев, недель, дней… Это было оно. У него оставалось несколько часов. Если все пойдет как надо… что ж, к заходу солнца все, наконец, закончится. Эта мысль не вызывала в нем никаких эмоций: ни боли, ни сожаления. Ничего, кроме оцепенения. Он подозревал, что находится в состоянии легкого шока. Итачи вдохнул и услышал ее голос. Надеюсь, что Саске скоро найдет тебя, Учиха. Найдет тебя и убьет, потому что после всего, что ты сделал, ты заслуживаешь смерти от его рук. Он медленно выдохнул. Ему все еще больно. Но, тем не менее, разве это не является правдой? Раньше его терзали сомнения и дикие раздумья. Но чем больше он думал, тем больше это казалось единственным выходом. Итачи знал, что два дня назад команде Конохи было поручено выследить его. В конце концов, он сам передал Джирайе информацию. Учиха спланировал все так, чтобы план Конохи увенчался успехом, но с опозданием. Еще он спланировал свое противостояние с Саске с точки зрения времени и места, так, чтобы их необузданная чакра была отчетливо видна. Таким образом, команда Конохи не могла не найти его, а следовательно, и Саске. Но поскольку место было таким удаленным и труднодоступным, по прибытии они найдут его мертвым. Саске будет без сознания. Все складывается идеально. Если Коноха возьмет его живым… это будет катастрофа. Сбежать, на случай, если Саске отключится до того, как прикончит его? Даже если он сможет двигаться, это тоже не вариант. Бесчестный обман, но Саске не обретет покоя, зная, что его тело пропало. Где-то в глубине души он всегда сомневался. Саске узнает правду. Это была интуиция, связь, которая связывала их как братьев. И однажды, не в силах успокоиться, он покинет Коноху и снова начнет поиски. Такого не должно случиться. Это единственный способ. Учиха глубоко вздохнул, собираясь с силами и пытаясь восстановить концентрацию. В следующее мгновение, после короткого импульса чакры, на поляне появились два клона. Кисаме выглядел слегка удивленным, когда закончил перевязывать свой меч и вложил его в ножны за спиной. — Вы знаете, что делать, — сказал Итачи, после чего они исчезли. Он повернулся к Кисаме и почувствовал спазм в груди. — Саске и его команда скоро прибудут сюда, — было приятно обсуждать логистику, как они делали миллион раз за девять лет партнерства. — Ты задержишь остальных членов его команды и направишь Саске ко мне. Ты знаешь, где я буду ждать. Шиноби Конохи прибудут не намного позже, но если почувствуешь чужеродную чакру в отдаленной близости, можешь применить гендзюцу, чтобы запутать и задержать. Кисаме наклонил голову, вникая в смысл сказанного. — Значит, это все, — тихо заявил шиноби. Его тон был более сдержанным, чем обычно. Итачи посмотрел на него с тем же невозможным спокойствием и кивнул. Хошигаки охватило извращенное желание истерически рассмеяться, быть честным и сообщить своему партнеру, что он сумасшедший, гребаный безумец, раз пошел на этот идиотский план. Кисаме хотел сказать: «Шутки закончились, малыш», а потом затащить его на кухню их базы и заставить напиться до такой степени, чтобы он забыл обо всем этом безумии. Внезапно Итачи коротко коснулся его руки, привлекая внимание. — Спасибо тебе, Кисаме, — тихо сказал он, на мгновение ослепленный нахлынувшими воспоминаниями. Для чего-то подобного не было слов. — За все. Береги себя. Было похоже… словно он собирался пойти на чертову вечеринку или что-то в этом роде. Кисаме горько и сдавленно рассмеялся. — Я буду скучать по тебе, малыш. Правда. Итачи одарил его легкой грустной улыбкой, повернулся и отправился в последний путь. Кисаме тоже отвернулся, отчаянно жалея, что не догадался положить в сумку немного саке. Алкоголь помог бы скоротать самые депрессивные часы в его жизни. Было невыносимо думать о том, что самый близкий человек, его друг, шел навстречу собственной смерти, словно животное, направляющееся на бойню. — Кисаме. Хошигаки резко обернулся и обнаружил, что Итачи стоит на другой стороне поляны и наблюдает за ним. — Помни, что мы обсуждали, — его голос был едва слышен из-за ветра. — В конце. Пожалуйста. Все дыхание покинуло тело Кисаме в долгом вздохе. Обещание, данное Учихе, преследовало его каждую ночь в течение последних нескольких недель, несмотря на то, как сильно старался не думать об этом. Казалось, оно внезапно стало материальным, повиснув между ними, подобно ужасному призраку. Случайные фрагментарные, бессвязные кошмары, где, столкнувшись с искалеченным, но все еще едва живым телом своего партнера, он должен был нанести последний удар — стали его ближайшим будущим. Что бы сделал Итачи, если бы он сказал «нет»? А еще лучше, черт возьми, нет, сумасшедший Учиха, ты не в своем уме, и этого никогда не случится. Достаточно, чтобы заставить его отказаться от безумия? Недостаточно, и он это знал. Итачи продолжал смотреть на него с этим странно безмятежным, нежным выражением на лице. Если бы он отказался… когда появятся шиноби Конохи, а у Итачи останется малейший шанс на жизнь, каким бы ужасным ни было его состояние — они воспользуются каким-нибудь ирьенином, чтобы стабилизировать его состояние, а затем доставят в ту трижды проклятую деревню. Дом детства, ради которого он стольким пожертвовал. Место, которое он, черт возьми, спас от неминуемого краха благодаря самоотверженности. Они бросили бы его в крошечную подземную тюремную камеру, невзирая на травмы. Они будут пытать его, физически и морально, днем и ночью. Но он не сломается, потому что это Итачи. Затем они устроили бы какой–нибудь фарсовый судебный процесс и публично казнили бы его — прежде чем подвергнуть всевозможным унижениям, чтобы попытаться извлечь или сохранить шаринган. Возможно, они выкололи бы ему глаза до или сразу после смерти. Печальная участь для любого, но больше всего для него. Кисаме вспомнил, что сказал Итачи в тот день, когда попросил дать обещание. Это будет милосердием. Хошигаки решительно кивнул. — Я обещаю. Тогда Итачи улыбнулся ему одной из тех открытых, неподдельных улыбок чистого, тихого счастья, которые Кисаме видел всего несколько раз. Затем он исчез в сотне ворон, которые, казалось, улетели в пустоту. Через минуту все следы его чакры также исчезли с поляны. Кисаме сделал глубокий, успокаивающий вдох. Он на мгновение закрыл глаза, прежде чем повернуться лицом к восходящему солнцу, готовясь к тому, что должно было произойти.***
Сакура встретила новый день с красными и опухшими от усталости глазами. Шел третий день миссии. Джирайя был уверен, что три дня — это максимум. Их команда вела неустанные поиски, день и ночь, в течение двух дней, но безрезультатно. Поначалу все были напряжены, но за последние двенадцать часов скрывать отчаяние становилось все сложнее. Это должно случиться сейчас или никогда. Большой шанс… и никто не хотел говорить, что это может стать вопросом жизни и смерти. Пока остальные прочесывали окружающие леса, горы и аванпосты, Сакуре было поручено обыскать один из приграничных городов. Какаши-сенсей предположил, что Саске мог остаться здесь на ночь, поскольку в лесу не было его следов. В поисках ей помогали два нинкена Какаши, которые пытались выйти на след Саске или Итачи. Она была рада, что ее объединили с собаками, хотя Какаши предлагал присоединиться к его команде. Нервное напряжение достигло бы предела, если бы ее определили в команду с друзьями. Кроме того, собаки могли уловить любую чакру, даже тщательно скрываемую. Прямо сейчас они искали Саске по старому и изодранному протектору Учихи, который предоставил Наруто. Он торжественно вынул из кармана и предложил каждой из собак запомнить запах. В тот момент Наруто выглядел на несколько лет старше своего возраста, переполненный тревогой, стрессом и огромным грузом ответственности. То глупое обещание, которое она просила его дать много лет назад… На мгновение Сакура закусила губу, прежде чем принять решение. После того, как более крупная из двух собак пробежала вперед и исчезла из поля зрения, куноичи повернулась к другой, самке Койши, которая все еще находилась рядом. Она была ласковой в поведении и, что еще более важно, являлась одной из немногих собак Какаши, которые не могли говорить. Еще через минуту колебания Харуно вытащила из кармана юбки свиток призыва, в котором хранилась тонкая, старая книга. Это была древняя рукопись о редких и смертоносных медицинских ниндзюцу. Итачи случайно наткнулся на нее во время одной из своих вылазок в город, чтобы запастись припасами. Учиха купил книгу в качестве подарка. Она была так рада, что даже подпрыгнула от волнения. Кисаме засмеялся и назвал ее самым странным подростком, которого он когда-либо встречал. Вернувшись домой, куноичи поборола искушение сжечь книгу вместе со всем остальным, к чему прикасался Итачи. Но исключительно по причине того, что это был редкий и очень ценный ресурс… и по причине того, что она лелеяла мысли об использовании некоторых из наиболее болезненных ниндзюцу на нем. Протянув книгу собаке, губы Сакуры горько скривились. Она тщательно обнюхала предмет, а затем побежала, с энтузиазмом виляя хвостом. В начале поисков Какаши сказал, что они находятся в невыгодном положении, потому что у них нет ничего со свежим запахом Итачи… Розоволосая куноичи направилась в другую сторону от собак, зная, что они вернутся к ней через тридцать минут. С тревогой осматривая толпу, Харуно на всякий случай максимально расширила свою способность чувствовать чакру. Это их последний день. Но ни единого следа Саске или Итачи. По личному опыту Сакура знала, насколько хорошо они с Кисаме умеют скрываться от преследователей. Они должны знать, что Коноха их ищет — на земле не было команды шиноби, которая могла бы удивить Итачи и Кисаме. Однако… если они не найдут Итачи, сможет ли это сделать Саске? Джирайя, кажется, так и думал. В конце концов, они братья. Их связь намного глубже, чем простая интуиция. Цунаде-шишо однажды сказала, что члены семьи никогда не смогут скрыть свою чакру друг от друга. У Саске было преимущество найти Итачи в отличие от них. Он с радостью вступит в бой, но тогда… что произойдет? По пути попался небольшой придорожный храм. В этом городе их было много. Сакура остановилась перед ним, задумчиво склонив голову. Много лет назад, когда Итачи уничтожил свой клан, он пощадил Саске, сославшись на какую-то странную и бессмысленную причину. Истинный смысл этого поступка так никто и не расшифровал. Зачем ему спасать Саске только для того, чтобы убить сейчас, девять лет спустя? Дело не сентиментальности или моральном принципе. Той ночью Итачи убил так много беззащитных детей, своих кузенов. Самой младшей жертве было пять месяцев. Но опять же, согласно экспертным анализам — даже несмотря на то, что это противоречило ее опыту общения с ним — Итачи невменяем. Во многом неуравновешенный, хотя в других ситуациях — безупречно рационален и умен. Вполне вероятно, он с нетерпением ждал возможности сразиться с Саске сейчас: не убивая его, как ягненка, а предвкушая равную битву. Возможно, это своего рода извращенный интерес к раскрытию потенциала младшего брата. Ну, в таком случае это сыграло против тебя, — сердито подумала Сакура. Знал ли Итачи, что создает монстра? Возможно, это извращенный способ бросить вызов самому себе, чтобы увидеть, кто сильнее — он или Саске. Куноичи задумчиво сплела пальцы, изо всех сил пытаясь сложить кусочки вместе. В этот момент, следуя за нитями чакры, которые он уловил на расстоянии нескольких миль, второй из клонов Итачи материализовался через дорогу от того места, где стояла Сакура, перед придорожным храмом. Тело мужчины напряглось от настороженности, хотя он сделал себя невидимым и скрыл свою чакру с помощью очень полезного гендзюцу. Без шарингана технику не обнаружить и не развеять. Рационально Учиха знал, что Сакура не могла его увидеть… но в тот вечер на поляне, во время их последней встречи, ей все же каким-то образом удалось почувствовать его присутствие. Но сегодня она не предприняла никаких действий, и Итачи знал, что сейчас находится в безопасности. Пройдет несколько минут, прежде чем нинкены вернутся к Сакуре, что позволит им почувствовать его чакру. Кисаме ничего не подозревал, но в последние несколько дней у Итачи возникло ощущение, что в команду, которую Годайме Хокаге отправила за ним, будет входить не обычный полевой медик, а лучший из лучших. Он не прогадал. Учиха почувствовал чакру Сакуры, даже на большом расстоянии, так же легко, как мог бы обнаружить чакру Саске. Мужчину охватил некоторый трепет, пока он осторожно пересекал улицу, направляясь к ней сквозь толпу людей. Однако Сакура все еще ни о чем не подозревала: она неподвижно стояла перед храмом, переплетя пальцы и нахмурив брови от беспокойства и размышлений. Итачи заметил ту же тонкую перемену в ее поведении, что и в прошлый раз. С тех пор, как она вернулась в Коноху и узнала правду об обстоятельствах своей травмы и всего, что за этим последовало, на ее плечи лег как будто чрезвычайно тяжелый, осязаемый груз. Это было ему слишком знакомо — отчаяние. Отчаяние и одиночество. Итачи закрыл глаза, волна ненависти к себе захлестнула его, когда он вспомнил, что Сакура сказала (рыдала на него, кричала на него, если быть честным) об исчезновении родителей и о том, что она теперь совсем одна. Глупо с его стороны, но он подошел и встал рядом с ней, словно мог утешить. Теперь они находились достаточно близко. На короткое время Учиха испытал искушение. Было так легко коснуться ее руки в последний раз, аккуратно заправить выбившуюся прядь волос за ухо, но Итачи сдержал порыв. Он решил посмотреть на нее в последний раз нежно и с любовью. Очевидно, что Сакура беспокоилась об исходе его боя с Саске. Нукенин горячо надеялся, что к концу дня, это пройдет. Одной вещью, причиняющей ей боль, станет меньше. Возможно, она будет спать спокойнее по ночам, зная, что его больше нет. Учиха надеялся, что бремя спадет с ее плеч, что воспоминания исчезнут или будут отброшены в сторону. Больше всего на свете он хотел, чтобы Сакура снова нашла своих родителей. После воссоединения с Наруто и Саске, Итачи надеялся, что она больше никогда не будет выглядеть такой грустной. Эта мысль дала Итачи некоторое утешение, чтобы сделать шаг назад. Будь здорова, принцесса, — мягко подумал он. Надеюсь, ты проживешь самую счастливую жизнь. Его единственное сожаление заключалось в том, что Сакура никогда не узнает, что он на самом деле чувствует к ней… Мужчина глубоко вздохнул, собираясь с духом, и, наконец, неохотно исчез. Его сознание вернулось к тому Итачи, который терпеливо ждал внутри аванпоста Учиха. Помещение было огромным: пещеристым, пустым и темным. Полная противоположность его прежнего окружения. Потребовалось некоторое время, чтобы сознание и воспоминания должным образом соединились. Итачи несколько мгновений держал в памяти последний взгляд на Сакуру. Он слегка улыбнулся, но в следующую секунду его улыбка начала исчезать. Учиха почувствовал приближение очень знакомой чакры… той, которую он знал так же хорошо, как и свою собственную. Первым он увидел глаза Саске. Сверкающий малиновый свет шарингана устрашающе проник из тени, когда в комнату вошел его младший брат. Несмотря на тщательно бесстрастной лицо, Итачи мог видеть напряжение в его теле, которое было натянуто, как струна, готовая порваться. Кулак с побелевшими костяшками пальцев, в котором он сжимал катану, тоже говорил о нервозности. Ему явно требовалось немало усилий, чтобы сдержать ярость. Напротив, Итачи не чувствовал ничего, кроме безмятежного спокойствия. Саске видел это, еще сильнее сжав рукоять катаны. Смертельная аура чакры стала еще более интенсивной. Его глаза сузились, слабый свет осветил малиново-черный оттенок. — Что видит твой шаринган, Саске? — Тихо спросил Итачи, сознательно подбирая слова. Часть его задавалась вопросом, почему — почему, почему, почему — всё дошло до этого. Так он дразнил брата сто раз, когда тот был ребенком… Саске расстраивался из-за того, что шаринган не проявился, и часто пробирался в комнату Итачи, пока тот учился, чтобы пристально за ним наблюдать. Что ты делаешь, младший брат? — ткнув в лоб, спрашивал Итачи. Саске хмурился на него, очевидно, пытаясь напугать, но на самом деле это выглядело мило. Я использую шаринган, аники! Почему ты не боишься? О, конечно. Что видит твой шаринган, Саске? Я вижу своего крутого аники! В этот момент Саске переставал притворяться грозным взрослым шиноби, подбегал к нему, прыгал на кровать и крепко его обнимал. Аники, ты потренируешься со мной сейчас? Пожалуйста? Пожалуйста? Выражение лица младшего брата помрачнело. Итачи мог сказать, что они вспоминают одно и то же. Саске невесело ухмыльнулся, призывая чакру к раскрытой ладони. Райкири потрескивал с пугающей силой. Мышцы Итачи напряглись, он приготовился уклониться от смертельного удара. — Твою смерть.***
Вернувшись в храм, Сакура резко подняла глаза, вырвавшись из своих мыслей. Она отошла всего на пять минут, но казалось, что прошло намного больше. Единственное, что постоянно крутилось в ее голове, — воспоминания о разговорах с Итачи, которые произошли так давно… Девушка прекрасно понимала, что не может доверять этим воспоминаниям, но отодвинуть их в сторону не получалось. Казалось, будто они снова оказались на кухне, сидели в кресле в библиотеке, на его кровати… Я очень его люблю, — всегда говорил Итачи о Саске. Такая пронзительная искренность эмоций проявлялась лишь, когда речь шла о его семье. Он постоянно стремится проявить себя, и я надеюсь, что он не сбивается с пути в своем стремлении к этому. В детстве он был очень милым и доверчивым, но, как мой отец и другие члены нашей семьи, у него опасные амбиции. Временами его можно ввести в заблуждение, но я люблю его, независимо от сомнительных поступков, которые он совершил в прошлом. Все это время Сакура предполагала, что подобные сентиментальные разговоры, — лишь часть тщательно продуманного обмана. Но когда Итачи говорил о том, что его семья жива… сейчас, оглядываясь назад, получалось обнаружить те малейшие изменения в его тоне — те, о которых она никогда раньше не задумывалась — но были и те, которые, после тщательного анализа, раскрыли ложь. Но рассказывая о своей любви к Саске, все было по-другому. В его голосе слышалась определенная привязанность, которую невозможно подделать. Ее не волновала наивность или противоречивость каждой части информации в файле, или жалостливый взгляд, который бросила бы на нее Цунаде-шишо, если бы знала, что происходит в голове у ученицы. Нет, это совсем не одно и то же — то, как он говорил о том, что его семья жива… по сравнению с тем, как он говорил про свои чувства к Саске. Сердце Сакуры сжалось, подумав о своих родителях и о той неистовой любви, которую испытывала к маме и папе. Ее чувства были очевидны каждый раз, когда она думала о них; каждый раз, когда говорила о них. Такую глубину эмоций невозможно сыграть… И это распространялось не только на Саске, с удивлением поняла Сакура. В голосе Итачи было столько нежности, когда он рассказывал ей о своей матери, кузене… и даже в некоторой степени о своем отце. Но почему же он убил их, если так любил? — Яростно задала вопрос внутренняя Сакура. — Это не имеет смысла! Куноичи закрыла глаза, напряженно задумавшись. Ответов не последовало. — Он настолько сумасшедший, насколько написано в его досье, — холодно продолжила внутренняя Сакура. Он психопат, Сакура. В его поведении нет никакого смысла… по крайней мере, такого, который нормальный человек мог бы понять. Нет! — Огрызнулась Харуно. Не все так просто. Психопаты изначально неспособны сформировать такую глубокую человеческую привязанность. Идея о том, что Итачи мог по-настоящему любить свою семью, но затем убить их, подразумевала какое-то серьезное психическое заболевание или дисбаланс. Если это так, то она должна была увидеть следы такого поведения за семь месяцев, которые они провели вместе. Но ничего такого девушка не заметила. Сакура снова вспомнила их разговор в тот вечер на кухне. — Скучаешь по своей семье? — Спросила она тогда, веря тому, что они живут в Дожде, и тому, что ему удавалось видеться с ним лишь три или четыре раза в год. — Больше всего на свете, - ответил Итачи. Даже тогда она заметила глубокую меланхолию в его голосе. — Но я планирую воссоединиться с ними в ближайшее время. Рука Сакуры замерла, так и не заправив прядь волос за ухо. Мертвы, — девушку охватило холодное чувство страха. Все мертвы, кроме одного. Учиха это прекрасно знал. Зачем он вообще это сказал, если только…? Ирьенин боролась с невероятными идеями, которые формировались в ее голове, потому что все были безумными, не имели смысла, но… Громкий, настойчивый лай собак прервал ее мысли. Сакура резко повернулась и увидела, что обе стоят на другой стороне дороги, тревожно поднимая лапы вверх-вниз. Розоволосая куноичи немедленно присоединилась к ним. Посторонние мысли ушли на второй план. Она положила дрожащую руку на голову Койши и посмотрела на другую собаку, огромного волкодава. — Мы нашли его, — произнес хриплый, глубокий голос. — Мы только что уловили запах младшего Учихи. Сердце Харуно подпрыгнуло к горлу. — Чего же мы тогда ждем? — Мысли девушки лихорадочно путались, а грудь начала сжиматься от напряжения. — Вперед! Собаки рванули с неземной скоростью, устремляясь в лес. Сакура последовала за ними, столь же быстро, не обращая внимания на случайные ветки, которые рвали одежду и царапали кожу. Независимо от скорости, они бежали, казалось, несколько часов. Окружение было расплывчатым. Куноичи выбросила все мысли из головы, сосредоточившись на прыжках с одной ветки на другую. С каждым шагом она приближалась к Саске… и Итачи. Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы выбраться из леса на поляну, окаймленную массивным, твердым каменным утесом на западе. Почему-то здесь стало трудно дышать. Перед ними был невероятно густой участок леса, такой густой и негостеприимный, что она не могла ничего видеть сквозь путаницу зелени. Сакура посмотрела на скалу и вздрогнула, вспомнив, как куноичи Облака напала на нее, снова и снова ударяя головой о каменный утес, чем вызывала черепно-мозговую травму, с которой все началось. Койши успокаивающе прижалась головой к ноге. Харуно наклонилась, чтобы погладить собаку, но ее испугал громкий грохот в кустах. Киба, Хината и Шино верхом на Акамару появились в поле зрения прежде, чем она успела вооружиться. Затем, полсекунды спустя, появились Ямато, Наруто и Какаши, приземлившиеся посреди поляны. Все тяжело дышали. Очевидно, сокомандники мчались сюда так же быстро, как и она. — Где он? — Спросил Киба, как только отдышался. — Акамару уловил запах около часа назад… Наруто выглядел бледным от напряжения. Он поднял руку и указал сквозь кусты. — Вон там, — его палец дрожал не меньше, чем голос. — Разве вы не чувствуете? — Чакра, — пробормотал Какаши. Теперь, когда он упомянул об этом, Сакура почувствовала, как она висит в воздухе, гнетущая и тяжелая вокруг них. Вот почему ей стало трудно дышать. В частности, ирьенин узнала чакру Итачи. Хината посмотрела вниз широко раскрытыми глазами, и остальные последовали ее примеру. Огромные трещины разорвали почву в направлении густого леса. — Смотрите, — тихо сказал Шино, после чего все повернулись к срубленным деревьям. — Дерьмо, — выругался Киба, широко раскрыв глаза. — Мы… мы опоздали? Все уже произошло? — Через кусты, — коротко приказал Ямато. — Выдвигаемся. Сейчас. Сакура едва могла слышать из-за стука собственного сердца. Времени думать больше не было. И ей даже не стыдно признаться, что она боится. Акамару бежал впереди, расчищая всем путь от низко свисающих веток. Наруто был рядом, и они инстинктивно потянулись к рукам друг друга, крепко сжимая их и пытаясь поддержать друг друга. Харуно могла сказать, что они оба боялись того, что увидят по ту сторону. Наконец, преодолев заросли, они оказались перед каменным зданием. Темный вход остался нетронутым, но задняя часть превратилась в развалины. — Повреждены чакрой, — прошептала Хината. Хьюга была права. Сакура оглядела окрестности, ее ладони стали липкими от холодного пота. Никогда раньше она не видела ничего подобного… — Проверить присутствие? — Коротко спросил Ямато. Какаши покачал головой. — Не получится. Слишком плохая видимость. Нам нужно войти. Я пойду. Наруто, Киба и Акамару, Ямато со мной. Сакура, Хината, Шино — следите за периметром и прикрывайте наши спины. — Разве я не должна пойти? — Харуно не могла скрыть напряжения в голосе. — На всякий случай. Какаши мрачно покачал головой. — Никогда не пускать ирьенина в неохраняемую зону для безопасности остальной команды. Мы позовем тебя, если… появится необходимость. Это протокол. Сакуре оставалось лишь отступить, подавляя тревогу. Ее взгляд встретился с Наруто, и он кивнул с нечитаемым выражением лица. Затем все четверо исчезли в темном коридоре. Какаши освещал им путь сферой светящейся чакры на ладони. Увидев выражение лица подруги, Хината положила руку ей на плечо в качестве поддержки. Каждая секунда казалась вечностью. Ее никто не звал. Девушке хотелось кричать. Чертов протокол — ей хотелось забежать за ними внутрь. Хината и Шино беспокоились за нее, даже когда заняли оборонительную позицию, спиной к двери. Конечно. В конце концов ждала информацию о судьбе своего товарища по команде. Саске мог находиться внутри этого здания — живой или мёртвый, или искалеченный, или… А Итачи? Сакура закрыла глаза, не в силах думать об этом. Наконец, наконец, они услышали движение внутри. Шино и Хината напряглись, а Сакура резко обернулась. Первым вышел Акамару, за ним последовали фигуры Кибы, Ямато, Наруто и Какаши. Между ними не было никакой бессознательной фигуры, которую они поддерживали… никакого безжизненного тела в их руках… Наруто выглядел так, словно находился в состоянии шока. Сакура инстинктивно шагнула навстречу, взяв за его руку. Прочитав выражение их лиц, Какаши заговорил, проведя тыльной стороной ладони по лбу. — Саске исчез, — коротко сказал Хатаке. Такое ощущение, словно ей только что дали пощёчину. — Что вы имеете в виду? — Собственный голос казался Сакуре чужим. Какаши покачал головой, словно в оцепенении. — Я имею в виду… он буквально исчез. Был след чужой чакры, похожей на чакру Саске и Итачи, но не совсем такой же… а затем Саске, кажется, исчез. Кажется разумным предположить, что неизвестный взял его с собой, используя транспортное ниндзюцу. Но на момент исчезновения он был жив. — Другой Учиха? — Спросил Шино. — Мертв, — ответил Какаши. — Тела нет. Либо его забрал другой член Акацуки, либо тот, кто забрал Саске. Скорее всего, это был один и тот же человек. Мы должны были ожидать этого… что бы ни случилось, Акацуки захотят сохранить тело с шаринганом. — Но вы уверены, что он мертв? — Тихо спросила Хината. — В этом нет сомнений. Его сигнатура почти исчезла. Было много крови. Тем более, что Саске выжил. Он не прекратил бы атаковать, не удостоверившись, что Итачи мертв. Харуно было трудно дышать. Словно что-то невероятно тяжелое сдавливало легкие. Она ничего не могла поделать с тем, что было вне ее контроля. В следующую секунду колени Сакуры подогнулись, и она почувствовала холодную, твердую грязь под ногами. Девушка даже не смутилась — только не рядом с людьми, которых она знала с Академии. Она слышала их шокированные возгласы. Шино и Хината аккуратно помогли ирьенину подняться, после чего Наруто поддержал ее, обняв за талию. — Все в порядке, Сакура-чан, — он попытался утешить подругу, не сумев скрыть дрожь в голосе. — С ним все в порядке, вот что важно. Он в безопасности. Наконец-то он сделал это. Мы вернем его. Обязательно вернем. Сакура заставила себя машинально кивнуть. Узумаки продолжал поддерживать ее. — Мы пытались пойти по следу парня, который похитил Саске и Итачи, — объяснил Киба. — Но он просто… он, казалось, исчез в никуда, как в какой-то вихрь. Даже Акамару и нинкены Какаши-сенсея не смогли его найти. — Мы больше ничего не сможем здесь сделать, — с трудом произнес Ямато, прежде чем посмотреть на небо. — Давайте разобьем лагерь. Мы все истощены и измотаны. Нам нужно отдохнуть, прежде чем отправиться в Коноху. Я отправлю сообщение Цунаде-сама. — Я потерпел неудачу, — прошептал Наруто, когда обескураженная команда отвернулась от разрушенного здания и начала идти. Они оба отставали от Ямато и восьмой команды, а Какаши шел позади. Его голос звучал тихо и надломлено. — Я… я обещал баа-чан, но не смог. — Нет, это не так, — Сакура нашла в себе силы утешить друга, хотя чувствовала себя так же ужасно — разорванной на части — как и в тот момент, когда Какаши сообщил эту новость. — Здесь нет твоей вины, Наруто. Пожалуйста, не наговаривай на себя. Когда они разбили лагерь на поляне неподалеку, настроение было мрачным. Сакура и Наруто пытались сделать то, что необходимо — поставить палатки, разжечь огонь, распаковать постельные принадлежности, установить вокруг лагеря защитные ниндзюцу и гендзюцу, поохотиться и приготовить ужин — но это было бесполезно. Наруто тупо смотрел на рыбу в ручье, не в силах собраться, чтобы нырнуть и поймать ее голыми руками. Сакура стояла на коленях в грязи, пытаясь вспомнить, как поставить палатку — задача, которую она выполняла бесчисленное количество раз раньше. Даже Какаши перепутал печать на одном из защитных гендзюцу. В какой-то момент восьмая команда разожгла огонь, вытащила постельное белье и мягко, но настойчиво приказала троим сесть и расслабиться. Харуно сделала это оцепенело, смутно осознавая успокаивающее ощущение, когда Акамару свернулся калачиком у нее за спиной, давая возможность опереться. Киба, Хината и Шино закончили разбивать лагерь, поймали рыбу на ночь и зажарили ее для всех. Несмотря на то, что еда выглядела и пахла восхитительно, у Сакуры не было аппетита, и она едва могла заставить себя ее откусить. Голова безжалостно раскалывалась. Ирьенину просто хотелось поспать, а проснувшись завтра, обнаружить, что весь этот день был кошмаром. — Сакура? Девушка вздрогнула и обнаружила рядом с собой Хинату — похоже, Наруто удалился в мужскую палатку, очевидно, чтобы попытаться сделать то же самое. Хьюга застенчиво улыбнулась. — Хочешь еще рыбы? Харуно была удивлена, обнаружив, что съела целую половину рыбы, пребывая в своих мыслях. Она покачала головой. — Нет, спасибо, — автоматически пробормотала куноичи. — Хотя это было вкусно. Хината поблагодарила ирьенина, и они тихо сели. Сакура знала, что подруга пыталась утешить ее, но не знала, что сказать. Она не винила ее. Наконец, Хината снова заговорила, нервно сжимая большие пальцы. — Если ты… если ты хочешь уйти ненадолго, то всего в десяти минутах к востоку отсюда есть небольшое озеро. Я купалась там раньше. Вода хорошая и очень… спокойная. Сакура попыталась улыбнуться, вставая. — Спасибо, что рассказала мне, Хината. Думаю, я пойду прямо сейчас. Она сбежала туда, где могла бы побыть в одиночестве, чтобы все обдумать. Обычно ей нравилось общество своих товарищей по команде, но сегодня вечером куноичи чувствовала, что задыхается. Впервые темнота леса не пугала, когда она пробиралась между деревьями, ориентируясь на свет полной луны, медленно поднимавшейся над горизонтом. Озеро было красивое, но маленькое озеро. Гладкая темная вода в лунном свете казалась серебристой. Быстро осмотрев периметр, Сакура сбросила одежду и проскользнула внутрь. Вода все еще была немного теплой от дневного солнца, и она быстро нашла удобный уголок на каменном утесе, чтобы опереться. Мыло лежало на расстоянии вытянутой руки, но девушка не могла заставить себя взять его в руки. Сакура смотрела на серебристую воду расфокусированным взглядом. Другой Учиха? Мертв. В этом нет сомнений. Его сигнатура почти исчезла… было много крови. Какаши-сенсей — опытный шиноби. Он не допустил бы ошибки. Все дыхание покинуло тело Сакуры в судорожном вздохе. Вода не была холодной, но ее начало трясти. Что она ему сказала? Надеюсь, что Саске скоро найдёт тебя, Учиха. Найдет тебя и убьет, потому что после всего, что ты сделал, ты заслуживаешь смерти от его рук. И могу тебя заверить, что это будет самый счастливый день в моей жизни. Сакура крепко зажмурилась, вспоминая свои слова и пораженное выражение лица Итачи. Она так остро чувствовала это тогда и в предыдущие недели. Она имела в виду каждое произнесенное слово. Харуно была уверена, что именно этого хотела больше всего на свете. Его смерть сделала бы все в ее мире лучше и светлее. И все же… это произошло сейчас, но все было неправильно. Куноичи чувствовала себя еще хуже, чем раньше. Это ничего не исправило. Подумав о мёртвом Итачи, о его изувеченном теле, брошенном в неглубокую могилу, она почувствовала холод во всем теле. Холодный и такой одинокий. Да, убийца клана Учиха был мертв, но умер и Итачи, который нежно держал ее за руки и учил танцевать, как принцесса и самурай из ее любимой книги, поздно ночью в задней части библиотеки. Когда Сакура спросила, откуда он знает, как это делается, Итачи развернул ее и сказал, что его мать научила их с Шисуи и Саске. Девушка помнила, как он кидался снежками, когда ей было скучно, а после того, как она промокла от снега и дрожала с головы до ног, он брал руки, согревал своей чакрой, а затем целовал в макушку. Учиха рассказывал эти до смешного тревожные истории о миссиях с Кисаме. Они часами играли в сёги, будучи равными соперниками. Итачи — первый человек, которого она искренне полюбила. Сакура никогда не чувствовала себя ближе ни к кому другому. Она никогда не была более счастлива, чем вместе с ним, рука об руку, глядя на ночное небо — такое же, как это — и любуясь миллионами звезд над ними. Я люблю тебя, Сакура, — сказал он ей тогда, в первый раз. Харуно так сильно его любила, доверяла ему настолько, что правда стала такой ужасной для понимания, сделала предательство еще более мучительным. Она была… так обижена и разгневана, когда говорила все эти вещи… Но его смерть оставила лишь миллион вопросов, на которые никогда не будет ответов. Это ужасное, пустое чувство. Снова вспомнив мольбы Итачи в их последнюю встречу, у нее скрутило живот. Он умолял выслушать его, но она отказалась. А теперь его не стало, и куноичи не почувствовала того облегчения, на которое надеялась — лишь сокрушающее чувство потери, одиночества и всепоглощающей растерянности, и… Он все еще убийца, Сакура, — сказал внутренний голос, звуча подавленно. — Он обманул тебя, всю свою семью и деревню. Я выполню свой долг шиноби Конохи, шишо, — сказала она Цунаде несколько дней назад. Этого требовала деревня. Это было то, чего они хотели девять лет. И все же… Было так больно. Она теперь никогда не узнает правды. Знала ли я тебя настоящего, Итачи? — С горечью подумала Сакура, зажав руки между коленями. Нет, не знала. Это было так неправильно во многих отношениях — что с ней вообще не так? Две недели назад она мечтала убить его собственными руками, но теперь, поняв, что, возможно, есть нечто большее, чем то, что кажется на первый взгляд… Девушку тошнило от чувства вины, но она все равно скучала по нему. Она уже скучала по нему с такой ужасной силой, что казалось, что это ее разорвет. Но было слишком поздно. Было чертовски поздно. Рядом никого не было. Даже если бы они услышали, то предположили бы, что всему виной Саске. Поэтому Сакура наклонилась вперед и плакала, пока луна не поднялась высоко в небе.***
В тот же день… Сквозь закрытые веки Итачи мог видеть полную луну, висящую над ним. Она была алого цвета, как кровь. Звезды… были фиолетовыми… Нет, слабо подумала часть его разума, понимая, что что-то не так. Это было неправильно. Он не должен что-либо видеть… Открытие глаз стало одним из самых трудных поступков, которые он когда-либо совершал. Он лежал, рухнув, у каменной стены. Кровь затуманила его зрение. Кровь… кровь была везде. Даже сейчас это вызывало разрозненные воспоминания о той ночи: его соклановцы, лежащие в своих домах и на улицах в лужах собственной крови. Он очень устал от всего этого. Но сейчас кровь была не его, что обнадеживало. Итачи с необычайным трудом повернул голову. Было сложно сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, он едва смог разглядеть фигуру Саске, лежащую в нескольких футах от него. Брат выглядел сравнительно невредимым. Его грудь равномерно поднималась и опускалась, глаза были закрыты. Потеря сознания из-за истощения чакры, скорее всего. Но лицо Саске было умиротворенным, из-за чего губы Итачи дернулись вверх на долю дюйма, струйка крови стекала по его подбородку. Он обнаружил наружное кровотечение в области грудной клетки и внутреннее кровотечение… где-то возле ребер. Он сам то приходил в сознание, то терял его. Мутное окружение сменялось прерывистой чернотой. Итачи смутно ощущал боль, но его разум был спокоен, готовясь к тому, что должно произойти. Но затем Учиха почувствовал какой-то стимул, его мышцы напряглись. Чакра… Наруто, Какаши, Сакура… команда Конохи приближалась быстрее, чем он ожидал. Так не годится. Итачи сделал все возможное, чтобы довести Саске до состояния, в котором он станет для них уязвимым. Но… Кисаме, подумал Итачи, чувствуя нарастающую панику. Где Кисаме? Учиха предполагал, что это может произойти — после того, как Сакура излечила его. Саске сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Если бы он все еще страдал от болезни, то все давно бы закончилось. Нельзя позволить Конохе взять его живым. Если бы он только мог пошевелиться и дотянуться до своего оружия, которое отлетело на несколько футов после последнего взрыва… Учиха снова потерял сознание, медленная кровопотеря и внутренние повреждения делали свое дело. Почувствовав легкую вибрацию, вызванную тяжелыми шагами, Итачи попытался снова открыть глаза. Сигнатуры чакры команды Конохи стали ближе, но, к счастью, над ним нависал Кисаме. Его зрение стало настолько расплывчатым, что он мог различить лишь синюю кожу партнера и цвета его плаща. Кисаме держал Самехаду так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Кисаме, — выдавил Итачи, его голос был едва слышен. Разговоры вызывал у него ослепляющую боль в сломанных ребрах. Команда Конохи прибудет через несколько минут. Он хотел, чтобы это закончилось сейчас и побыстрее. — Пожалуйста… Выражение лица Хошигаки было совершенно нечитаемым, когда он поднял меч… …только для того, чтобы снова перекинуть его через спину. — Прости, малыш, — мрачно сказал он. — За неподчинение твоим приказам и тому подобное. Но, насколько я понимаю, у тебя еще есть шанс на выживание. И я не позволю тебе умереть. Сердце Итачи чуть не остановилось от шока. Он не мог пошевелиться или протестовать, когда Кисаме наклонился и осторожно поднял его травмированное тело на руки. Его голова безвольно упала на плечо Кисаме. Он мельком взглянул на Саске и снова почувствовал чакру команды Конохи. Внезапно чакра Кисаме охватила их, и они исчезли. Не осталось ничего, кроме тьмы.