***
Коноха Цунаде приказала Наруто и Сакуре задержаться на минутку, после того, как остальная часть команды отчиталась и покинула кабинет. Она прошлась по избитым, уставшим, обескураженным подросткам долгим взглядом. — Возьмите отпуск до конца недели, — приказала Сенджу, подняв руку, чтобы предупредить споры, которые, как она знала, последуют. — Мое решение не обсуждается. Сакура поспешно ушла вместе с опустошенным Наруто, прежде чем шишо смогла попросить ее поступить иначе. Харуно знала, Цунаде беспокоилась, но она не хотела ни о чем говорить, или уклоняться от еще одной рекомендации обратиться к психологу. Они с Наруто расстались у Башни Хокаге — он, как и следовало ожидать, собирался выпустить пар, практикуя какое-то чрезвычайно разрушительное ниндзюцу на одной из тренировочных площадок. Сакура чувствовала себя виноватой из–за того, что отказалась от его приглашения. Она знала, что ему больно, что он нуждается в ней, но у девушки просто не было сил. Сохранять самообладание после боя Итачи и Саске было достаточно сложно. Это отняло так много сил, что теперь все, чего она хотела, — пойти домой и побыть наедине со своими чувствами, какими бы мучительными они ни были. Харуно больше не могла прятаться. Розоволосая куноичи поплелась домой. После быстрого горячего душа, который смыл пыль и грязь, она забралась под одеяло, не обращая внимания на то, что за занавесками ярко светило солнце. Сегодня девятое июня — прекрасное, лучезарное и золотое, как никакое другое. Двадцать второй день рождения Итачи. Я испеку для тебя самый большой торт, — радостно пообещала она, когда узнала о дате четыре месяца назад, сжимая руки от безграничного счастья и предвкушения. Губы Итачи дернулись от сдерживаемого веселья, а также от краткой вспышки чего-то еще. — Это вряд ли. Знал ли он тогда? Он уже… все спланировал? Должно быть, знал. Прошло довольно много времени с того вечера, когда он загадочно заявил, что планирует воссоединиться с семьей в ближайшее время. Что происходило в голове Итачи в тот момент? Сакура крепко зажмурилась и поглубже зарылась в одеяло, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам, а горло сжимается. Она вернулась в знакомую обстановку, но все еще чувствовала себя потерянной, как и в ночь, когда Какаши сообщил о смерти Итачи. Некому было стать свидетелем ее слабости и замешательства, поэтому девушка дала волю слезам, натянув одеяло на голову. Именно там, в этой затемненной комнате, Сакура оставалась большую часть следующей недели. Она не заботилась ни о физических упражнениях, ни о свежем воздухе, ни о солнечном свете, ни о том, чтобы принять душ, сменить пижаму или поесть. Ее не волновало, что она иногда слышала стуки в свою дверь в течение дня, и что, несомненно, Наруто отчаянно пытался связаться с ней. У девушки не было желания что-либо делать. В ее теле не осталось ни грамма энергии. Куноичи чувствовала себя истощенной и опустошенной изнутри. Все, что она могла делать, — тупо смотреть в стену или потолок, и иногда зарываться головой в подушку. Ночью под закрытыми глазами проносились дикие мысли. Впервые в жизни Харуно позволила себе так сильно расклеиться. После ухода Саске из Конохи у Сакуры были родители, которые утешали ее. Учеба у Цунаде-шишо помогала отвлечься от вездесущих мыслей. Потеряв родителей, она с головой ушла в работу в больнице. И даже сейчас… девушка чувствовала себя ужасно виноватой, но в некотором смысле это было не так плохо. Потеря родителей стала спусковым крючком для серьезного депрессивного эпизода с момента возвращения в Коноху. По крайней мере, куноичи знала, что мама и папа были живы и здоровы, где бы они ни находились. Родители знали, что единственная дочь любила их. Оставался шанс, что она когда-нибудь их найдет. И не было ни одного из тех ужасных, всеобъемлющих, сокрушительных сожалений, которые испытывала Харуно по отношению к Итачи. Чаще всего Сакура периодически плакала, вытирая глаза и нос одеялом. Она даже не знала, почему плачет. Куноичи не могла разобраться в эмоциях, которые бушевали в ней, угрожая поглотить целиком. Эти мысли, сопровождаемые холодом, беспомощностью и замешательством, вызывали тошноту и чувство одиночества. Однажды днем она чуть не потеряла сознание по дороге в ванную. С тех пор девушка покидала убежище своей кровати для того, чтобы принимать душ и раз в день разогревать рамен в микроволновке. Еще пришлось встать, когда Ино угрожала выломать дверь, если она немедленно не впустит ее внутрь. Несмотря на нежелание ирьенина, Ино приносила шоколад и старые фильмы, успокаивая своим присутствием пусть и совсем по другому поводу. — Он вернется, я знаю, что вернется, — мягко заверила Яманака, перебирая шоколадные конфеты, чтобы найти с кремовой начинкой и протянуть подруге. — Он убил своего брата. Он сделал то, ради чего покинул Коноху. Он победит того, кто его захватил, точно так же, как и Орочимару, после чего вернется сюда, где ему самое место. Это его дом, и теперь у него нет причин быть где-то еще. Сакура машинально кивнула. На мгновение у нее возникло сильное искушение рассказать подруге правду. Но она придержала язык, на сердце лежала все та же тяжесть. Какой сейчас в этом смысл? Было слишком поздно. Слишком поздно для чего бы то ни было. Эта мысль вряд ли была утешительной, но она стала ее мантрой в последующие недели после окончания вынужденного отпуска. Девушка полностью посвятила себя подготовке к экзаменам на джоунина, которые должны состояться через несколько месяцев. Весьма действенный способ отвлечься и перенаправить свои эмоции. Вместе с ней Наруто готовился к экзаменам на чунина, которые были запланированы на весну следующего года. Невообразимо, но он до сих пор был генином. С тем небольшим количеством времени, которое оставалось у Сакуры, она разрывалась между миссиями высокого ранга и работой в больнице. Днем не было возможности думать, а когда голова касалась подушки, куноичи мгновенно засыпала. На следующее утро она вставала с восходом солнца и цикл повторялся снова. Однажды днем после возвращения с задания Цунаде вызвала ее в свой кабинет. Она окинула ученицу оценивающим взглядом. — Я почти не видела тебя последние полтора месяца, Сакура. Хорошо выглядишь. — Я была занята, шишо, — самым жизнерадостным тоном ответила девушка. — Куренай-сенсей провела со мной несколько дополнительных тренировок по гендзюцу в перерывах между миссиями, чтобы мои навыки выглядели более разносторонними во время экзамена. Сенджу одобрительно кивнула. — Очень хорошо. Честно говоря, я думаю, ты достаточно подготовлена. Ты получишь звание, даже несмотря на то, что судейская коллегия в Песке жестче, чем здесь. Тем не менее, миссии, которые ты выполнила в течение последних нескольких недель, окажут тебе хорошую службу. Ты… отсутствовала… большую часть года. Собственно, поэтому я тебя и вызвала. Сакура подняла бровь, заинтригованная. — Да, шишо? Цунаде глубоко вздохнула, массируя виски. — Возникли проблемы, — коротко сказала она. — Есть основания полагать, что Данзо и Корень готовятся к… восстанию… Предполается, что они собираются устроить государственный переворот, который позволит ему взять под контроль деревню. Брови Сакуры взлетели вверх. Куноичи опустилась на один из стульев, недоверчиво уставившись на наставницу. Первым побуждением было подумать, что это какая-то дурацкая шутка, но Сенджу выглядела невероятно мрачной. — Что? Хокаге снова склонила голову, выглядя усталой. — Эти разведданные мы получили от наших информаторов в Корне. Однако, нет никакой конкретики. Три оперативника не очень высокого ранга. Лучше, чем ничего. У нас недостаточно деталей… и, самое главное, улик для ареста. — Женщина снова вздохнула. — Но это еще не все. Также имеются подозрения, что среди нас есть шпион из Корня, но мы понятия не имеем, кто. Даже информаторы не могут нам здесь помочь. Сакура сильно прикусила губу, обдумывая ситуацию. Мысль о том, что Данзо станет Хокаге, а Корень будет контролировать Коноху… вызвала у нее тошноту. Если Данзо в самом деле планировал нанести удар и утвердиться в качестве лидера Конохи, это станет, мягко говоря, жестоким и кровавым делом. Их коалиция заключит в тюрьму Цунаде-шишо и всех ее сторонников. Или еще хуже. Девушка вздрогнула, встретив встревоженный взгляд наставницы. — Слава Ками, что нас предупредили, — пробормотала она. — В противном случае… Что ж, нам нужно найти шпиона и доказательства того, что Данзо планирует переворот. Бьюсь об заклад, что об этом знают не все из Корня. На самом деле, вероятно, это… — Миссия, — закончила Цунаде. — Точно. Сверхсекретное задание для лучших из Корня. — Значит, должны быть свитки, — Сакуру осенило. — Свитки со всеми приказами и деталями… значимыми датами, планом… бесценная информация! Это все улики, которые вам нужны, чтобы арестовать Данзо и ликвидировать Корень, пока не стало слишком поздно! Цунаде склонила голову. — Да. И вот тут ты и вступаешь в игру. Воспоминание, вызванное этими словами — точно такая же фраза, которую использовала наставница перед тем, как назначить ее на ту судьбоносную миссию в Облако. Харуно боролась с дрожью, пробежавшей по спине. С тех пор прошло меньше года, но она чувствовала себя на много лет старше той невинной девочки, которой была в то время. — Скажите, что мне нужно сделать, шишо, — куноичи старалась сохранять невозмутимость. — Наши информаторы не могут получить доступ к архивам Корня, оставаясь незамеченными, поскольку сами являются их оперативниками и не имеют допуска. Как я уже упоминала, они являются лицами более низкого ранга. Тем не менее, ты могла бы получить доступ к архивам с помощью нескольких гендзюцу. Одному из наших оперативников удалось раздобыть пароль к защищенной зоне. Я бы сама пошла и провела расследование, но ты знаешь, как это бывает. — Цунаде выглядела недовольной. Она неоднократно высказывала недовольство по поводу отсутствия активной работы. — В архивах есть копии всех когда-либо назначенных миссий… учитывая репутацию Корня, эти архивы включают миссии более секретного характера. Третий Хокаге оставил записи, подразумевающие, что почти все они были сверхсекретными. Именно поэтому их нельзя было хранить в Башне Хокаге. Я сама подписала несколько из них, но Сандайме проделал с ними гораздо больше работы. — Сенджу сделала паузу. — В любом случае, задание Данзо, касающееся попытки переворота, должно быть в этих специальных архивах. Твоя задача — проникнуть туда — как мне сказали, ночью охрана сравнительно слабая — и найти для меня эти свитки. Это было так ужасно похоже на предыдущую миссию, что все ее нервы были на пределе. Возьми себя в руки! — Резко приказала себе Сакура, сбитая с толку парализующей нервозностью и беспокойством, которые продолжали мучить девушку с момента возвращения домой. Со временем лучше не становилось, что было неподобающе для шиноби. Штаб-квартира Корня находилась всего в нескольких милях отсюда, на окраине деревни. Одного гендзюцу, чтобы изменить внешность, и другого, чтобы изменить чакру, будет достаточно. Розоволосая куноичи решительно встала. — Тогда я отправлюсь туда сегодня вечером. — У нее был долгий день, и она чувствовала усталость, но это не имело значения. Здесь имело значение время. Под пристальным взглядом Хокаге она применила гендзюцу, изменив свой рост, цвет глаз и волос. — Где я могу найти маску и униформу? — Спросила девушка. К счастью, Корень не использовал маски животных, излюбленные членами Анбу. Все их маски были однородно-белыми, пустыми и невыразительными. Из-за этого возникали трудности с идентификацией, но в то же время выдать себя за одно из членов Корня было гораздо легче. — Шизуне поможет тебе с этим. Не маскируй чакру, а постарайся сделать ее более незаметной. Удачи, Сакура. Шизуне потребовалось всего несколько минут, чтобы полностью ее экипировать. Надев коричневую униформу Корня, по коже куноичи побежали мурашки. Повезло, что она у нас вообще есть, — сказала Шизуне. — Они, конечно, не знают. Наши оперативники стащили четыре униформы и маски. — Цунаде много рассказывала ей о Данзо во время обучения. Репутация Корня в деревне была, мягко говоря, сомнительной. Больше всего на свете Сакура боялась надеть маску. Выходить в ней из Башни Хокаге было тревожно. Никто не взглянул на нее дважды во время долгой прогулки, даже когда она приблизилась к штаб–квартире Корня, что было хорошо. Девушка чувствовала себя безликим, оторванным от мира призраком, дрейфующим по улицам Конохи. Многие дети после поступления в Академию считали Анбу своей главной целью. Тайные операции считались престижными. Но Сакура никогда не желала для себя подобного. Вряд ли я когда-нибудь смогу подобраться к Анбу ближе, чем сейчас, — подумала Харуно, столкнувшись с охранником, стоящим перед дверью штаб-квартиры Корня. Это было низкое, растянувшееся здание, которое походило на военный бункер. — Удостоверение личности? — Бесстрастно спросил охранник. Сакура произнесла шестнадцатизначный код, который предоставила Цунаде, так естественно и безупречно, словно он был выгравирован в ее сознании в течение нескольких месяцев — полутора месяцев, если быть точной. Именно столько раз Корень менял свой код безопасности. Еще одна причина, по которой было разумно действовать сегодня. Срок действия этого кода истекал через три дня. Охранник молча отступил назад, позволяя ей получить доступ к механической клавиатуре. Сакура набрала еще один длинный, заученный наизусть код. Через мгновение (когда ее желудок скрутило в узел, и она слишком остро ощущала взгляд охранника на своем затылке) ирьенин услышала щелчок замка. Куноичи прикусила губу, чтобы подавить инстинктивный вздох облегчения, когда вошла внутрь. К счастью, в это время дня внутри было не так много людей. Пока все идет по плану. С каждым вздохом приходилось бороться с воспоминаниями о миссии в Облаке. Это хорошая подготовка к экзаменам на джоунина, — ободряюще сказала себе девушка. — Нужно заново научиться действовать в условиях эмоционального стресса. — Помня инструкции Шизуне относительно архивной зоны, Сакура спустилась на три пролета по длинной винтовой лестнице. С каждым шагом становилось все темнее и холоднее. Лестничный пролет был таким узким, что можно вытянуть обе руки и почувствовать давление стен. Харуно посмотрела наверх: неба не было видно, но внутренние часы подсказали, что сейчас около пяти вечера. Отлично. Обычно у охранников архива в это время пересменка, точно так же, как в Башне Хокаге. Тот же код доступа, который она использовала для входа в здание, приведет ее в архив. Добравшись до подвала, направляясь к последней двери слева, Сакура не чувствовала присутствия посторонних. Куноичи еще раз набрала код на прикрепленной клавиатуре, после чего замок щелкнул, а тяжелая металлическая дверь с легким скрипом приоткрылась на дюйм. Помещение казалось тускло освещенным. Сакура подавила появившиеся опасения, когда вошла внутрь, медленно огляделась и закрыла за собой дверь. Потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Архивы были обширнее, чем она могла себе представить — пространство выглядело таким же большим, как главный архив в Башне Хокаге, хотя Корень был всего лишь небольшим подразделением Анбу. Харуно нахмурилась, вспомнив слова Цунаде о том, что записи о сверхсекретных миссиях деревни хранятся здесь для большей безопасности. Она чувствовала себя маленькой и незначительной, со всех сторон окруженная бесконечным количеством невероятно высоких полок, на которых аккуратно уложены тысячи свитков. Девушка начала ходить, внимательно осматриваясь по сторонам. Оказалось, что свитки и полки были отсортированы в алфавитном порядке. К какой категории можно отнести этот свиток? К — Коноха? Можно начать отсюда. Казалось, на то, чтобы пройти между полками, ушла целая вечность. Шея и глаза начали болеть от того, что она смотрела вверх. Приближаясь к букве «К» и удаляясь вглубь коридоров, все дальше проникая в архивы, Сакура чувствовала себя неуютно. Без того тусклые светильники были расставлены гораздо дальше друг от друга. В архивах царила странная, тяжелая, совершенно мертвая тишина, которая давила на девушку все больше и больше. Воздух казался менее свежим и более пыльным и затхлым, чем дальше она отходила от входа. Это место напоминало жуткий лабиринт: декорации к одному из жутких фильмов ужасов, которые они с Наруто любили смотреть вместе. Сакура не смогла сдержать вздох облегчения, когда наконец наткнулась на свитки «К». За считанные минуты она смогла бы найти нужные улики и отнести их Цунаде-шишо, чтобы наставница могла раздавить Данзо, как насекомое, которым он и был. Ободренная этой мыслью, куноичи начала поиски… Час спустя Харуно закрыла ноющие глаза и с разочарованным рычанием запихнула последний свиток «К» обратно на полку. Ничего. Она открыла и просмотрела каждый чертов свиток — их были сотни — и ничего не нашла. Сакура опустилась на пол, подтянув колени к груди и прижав тыльные стороны ладоней к напряженным глазам, выпуская тонкую струйку чакры, чтобы успокоить их. Глупая, — проклинала себя девушка. Конечно, Данзо или его приспешники не стали бы класть свиток в такое очевидное место. Они либо не доверяли своим, либо опасались, что произойдет нечто подобное. Свиток мог быть спрятан где угодно в этом трижды проклятом архиве среди сотен тысяч одинаковых на вид свитков. Ей придется возвращаться каждую ночь в течение нескольких дней, чтобы обыскать каждую полку. Вряд ли у них есть столько времени. Не обязательно, неожиданно подала голос Внутренняя Сакура. — Если бы ты собиралась спрятать что-то очень важное, куда бы ты это положила? Сакура напряглась, осознав смысл в своих словах. Она встала, отряхнулась и перешла на легкий бег, направляясь вглубь архива, не обращая внимания на сгущающуюся темноту и затхлый воздух. Ее шаги эхом отдавались в тишине, пока она, наконец, не остановилась перед секцией «Z». Прищурившись, девушка осмотрела все свитки перед собой. Естественно, здесь их было гораздо меньше… и все они пожелтели от времени. Другая мысль пришла так же внезапно, словно в ее голове зажглась лампочка. Этот план Данзо вряд ли составлен несколько десятилетий назад. Ему от силы два года. Значит, нужно искать свиток цвета слоновой кости, менее пыльный, перевязанный черной лентой, которая все еще имеет некоторый блеск. Этот критерий исключил большинство свитков в разделах Z, Y, X и W, что облегчило последующий поиск. Сакура прищурилась, глядя на раздел U, чувствуя оптимизм. Пристальный взгляд внимательно скользил по рядам свитков, пока… Там. Среди нескольких пожелтевших свитков в верхнем ряду был один, в середине, который выглядел новее остальных. Идеальное место для тайника, с чувством растущего волнения догадалась Харуно. Это необычная буква, с которой начинался раздел. Стараясь сохранять спокойствие, Сакура подняла руку, усиленно концентрируясь. Паутина нитей чакры, похожая на ту, что использовала Чие, чтобы помочь в борьбе с Сасори, вырвалась из ее пальцев. Она еще не довела технику до совершенства, но этого должно хватить. Куноичи неловко пошевелила пальцами, пытаясь управлять нитями, которые парили в десяти футах над головой. Наконец, одна из них нашла опору. Сакура торжествующе отстранилась, и свиток упал в протянутую руку… вместе с тремя соседними. К сожалению, все они приземлились ей на голову. — Ауч! — Девушка одарила один из свитков зловещим взглядом, толкнула его ногой и сорвала ленту. Этот был особенно тяжелым. Придется заново перевязать его, прежде чем положить обратно. Но сначала… Сердце колотилось от избытка адреналина, ирьенин быстро развернула свиток и начала изучать содержимое. Ее глаза сужались все больше и больше по мере того, как скользили вниз по странице. Наконец, чувствуя, как желудок переворачивается от отвращения, а по коже бегут мурашки из-за доказательства предательства, Сакура перевязала свиток, положив его в карман. Это именно то, что искала Цунаде-шишо. К рассвету Данзо будет арестован. Сговор с целью убийства Хокаге… За это ему грозит смерть. Харуно сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять волнение, бушующее внутри. Она должна немедленно сообщить об всем наставнице. Но перед этим — никто не должен узнать, что она была здесь. Сакура наклонилась, поспешно собирая упавшие свитки и возвращая их обратно на полку. Девушка повернулась лицом к последнему, лежащему полураскрытым на полу. Мысли были уже за миллион миль отсюда, когда она опустилась на колени, поднимая ленту, чтобы перевязать свиток, и… Она замерла, мельком увидев одно из слов внутри свитка. Учиха. Сердце болезненно сжалось, и весь воздух покинул тело в резком вздохе. Коснувшись пальцами свитка, ошеломленная Сакура сделала шаг назад. Информация была не такой неожиданной, как предполагалось. Итачи служил в Анбу. Конечно. Часть ее хотела поспешно свернуть свиток и положить обратно на полку. Это было бы слишком больно. Это вернуло бы все смятение, сомнения и тоску, которые она так долго пыталась подавить. Харуно должна отбросить все мысли об Итачи. Ничего хорошего не выйдет из постоянной озабоченности мертвым человеком, особенно таким, как он. Слишком загадочный, чтобы по-настоящему его узнать и понять. Было неправильно испытывать к нему такие глубокие чувства, учитывая все… особенно тот факт, что теперь его нет, и она никогда не узнает правду. Губы Сакуры изогнулись в небольшой, слегка горькой улыбке, вспомнив Соитиро, специального джоунина, который пригласил ее на ужин две недели назад. Она занималась его восстановлением после миссии. Он был милым, но Харуно вежливо отказалась, сказав, что хочет сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Соитиро все понял. Узнав о произошедшем, Ино ударила ее по плечу толстой стопкой папок, которые держала в руках. — Что с тобой не так? — В отчаянии закричала Яманака. — Ты должна была согласиться! Я думала, ты забыла Саске! Сакура не могла сказать подруге, что скучала по Итачи. Что именно его она хотела видеть рядом, а не кого-то другого. Возможно, со временем это пройдет. Однако Итачи — ее первая любовь. Сердце все еще сжималось от печали при мысли о нем. Миссия, которую выполнил Итачи, произошла… до резни, конечно. Куноичи нравилось представлять, каким он был тогда. Временами это приносило утешение. Сакура развернула свиток и начала читать. Шрифт был мелкий, чернила выцвели. Одиночная миссия, S-ранг, где-то в пределах Конохи. Ее брови приподнялись, это было странно. Что касается даты… Она нахмурилась. Двенадцатое октября, девять лет назад. Вроде ничего такого, но, казалось, не все так просто. Наконец, вспомнив страшную дату в истории дервени, девушка почувствовала холод во всем теле. Как она могла забыть? На дворе стояла осень, опадали листья, в воздухе чувствовалась прохлада. Академия закрывалась на вечер. На ней был новый розовый шарф, который связала мама. Маленькие ручки нервно сжимались в кулачки, когда она застенчиво спросила Саске, могут ли они вместе пойти домой. Учиха на минуту задумался. — Давай завтра, — сказал он. — Сегодня мама готовит любимое блюдо Итачи на ужин, и отцу не понравится, если я опоздаю. От волнения Сакура практически проскакала всю дорогу домой. Но на следующее утро Саске не пришел в Академию. Сначала Харуно беспокоилась, что он заболел. Но к вечеру все узнали, что произошло, несмотря на попытки взрослых сохранить это в секрете. Словно они не заметили напряженных выражений на лицах сенсеев. Им было по восемь лет, и они не были глупыми. Сакура не помнила, кто рассказал всем: Шикамару или Киба. После занятий она пошла домой, и ее вырвало. Кизаши пытался утешить дочь. Он хорошо знал родителей Саске, поскольку был их бухгалтером. Куноичи слышала, как отец разговаривал с матерью после того, как подумал, что она легла спать. — Двенадцатое октября, — печально сказал мужчина. — Один из самых мрачных дней в истории нашей деревни. И бедный Саске… он никогда не сможет забыть эту травму. Сакура сморгнула слезы от воспоминаний, уставившись на свиток. Внутренности сжались от страха. Вечный вопрос о том, почему Итачи убил свою семью, если так заботился о них… одиночная миссия S-ранга в Конохе, назначенная на двенадцатое октября… фрагменты начинали складываться воедино, образуя слишком ужасную картину. Девушка не могла в это поверить, но доказательство было прямо перед ней. Но почему? Зачем Хокаге приказывать ему… Она не хотела читать дальше, к горлу уже подступала желчь. Но куноичи заставила себя продолжить. История, разворачивающаяся перед ее глазами, была захватывающей и ужасной одновременно. Заговор клана Учиха с целью государственного переворота для захвата контроля над Конохой, так похожий на план Данзо. Двойной агент Итачи, который решил признаться Сандайме в тайных планах старейшин Учиха. Знал ли он цену своего выбора? Харуно продолжала читать, чувствуя, что ее затягивает все дальше и дальше в глубокую воду. Становилось только хуже. Руководство Конохи, а именно Сандайме и Совет старейшин, решили, что единственный способ подавить восстание Учиха — не дипломатия, не компромисс, а… покончить с ними навсегда. Уничтожить всех до единого. По-видимому, они были слишком амбициозными и слишком властолюбивыми. Ко всему прочему представляли угрозу существованию сложившейся политики деревни. Это было отвратительно и иррационально. Сакура никогда бы не поверила в произошедшее, если бы доказательство безумия не находилось прямо перед ней, подписанное и заверенное печатями Хокаге и Совета. И кого они выбрали в качестве палача? Кто может быть лучше, чем кто–то изнутри — тот, от кого клан Учиха никогда бы не ожидал? Весьма логично. Кто-то, достаточно преданный деревне, чтобы взять на себя единоличную ответственность за убийства, сняв вину с Конохи, сохранив мрачную тайну до самого горького конца… Сакура уставилась на холодные, бессердечные слова. Подавить восстание. Уничтожить клан Учиха. Она почувствовала металлический привкус крови и ошеломленно поднесла кончики пальцев к нижней губе, ощупывая место, где прокусила кожу. Ей казалось, что внутренности превратились в лед. Было трудно дышать. Девушка в оцепенении отложила свиток, желая разорвать на кусочки. Она должна взять его с собой и уйти. Цунаде-шишо не знала правды. Она должна взять обе улики и предоставить их Хокаге прямо сейчас. Но куноичи не могла пошевелиться. Харуно безжизненно прислонилась спиной к полке, чувствуя, как дыхание становится прерывистым, пока разум пытался осознать шокирующую реальность прочитанного. Она закрыла голову руками, ошеломленная. Миллион мыслей боролись за первенство, но превыше всего… Он был хорошим с самого начала, — только сейчас поняла Сакура, все еще слишком потрясенная, чтобы действовать. У нее перехватило дыхание. Все это время. Все это было тщательно продуманным притворством. Внезапно девушка заметила кое-что еще, и снова опустила взгляд на свиток. Итачи приказали убить всю свою семью и покинуть Коноху. Он пренебрег приказом, чтобы сохранить жизнь Саске. Он буквально заставил Саске жить и становиться сильнее, чтобы отомстить ему. И теперь — это означало — как она смутно подозревала в придорожном храме, Итачи позволил Саске убить его. Потребовались согласованные усилия, чтобы подавить накатившую волну тошноты. Ясность. Наконец-то куноичи обрела ясность, которую так долго жаждала, но теперь тяжесть правды грозила раздавить ее. Добрый, нежнейший Итачи, которого она знала, — все это не было изощренным обманом, как девушка изначально полагала. Нет. Вот, что правда. Все остальное было ложью. Все, что указано в его досье о том, что он психопат, серийный убийца, садист и самый опасный нукенин в мире. Теперь все обрело смысл. Девушка знала, что переворот привел бы к огромному кровопролитию и человеческим жертвам — что Итачи счел бы отвратительным, будучи пацифистом. Кроме того, такая огромная степень политических потрясений сделала бы Коноху уязвимой для атак со стороны ее врагов. Сакура могла представить, как все это разворачивается, словно в каком-то ужасном фильме ужасов. Итачи был верным, благородным шиноби. Он бы с самого начала выступил против предполагаемого государственного переворота. Возможно, как наследник клана, он пытался убедить своего отца и старейшин отказаться задуманного. Это не сработало. Она могла представить суровое лицо Фугаку. — Верность клану превыше всего, Итачи. Помни об этом. — Итачи предпринял попытку, но совесть продолжала мучить его. В конце концов, от отчаяния, стараясь поступить правильно, он обратился к Сандайме и признался во всем. Из того, что Цунаде-шишо рассказала о Сандайме, Сакура не могла поверить, что его первым предложением было отдать приказ о столь зверской миссии. Нет… там было написано «Данзо». Возможно, Сандайме использовал Итачи, чтобы шпионить за кланом Учиха. Еще возможно, по указанию Сандайме, Итачи снова попытался положить всему конец. Очевидно, это не сработало. Однажды он сообщил, что их усилия были тщетны и что Учиха готовы сделать свой ход. Сакура знала, что представители клана составляли большую часть Анбу — по крайней мере, по одному в каждой команде. Вся полиция Конохи состояла из Учих — сильнейших шиноби в деревне. Как только восстание начнется, их уже будет не остановить. Коноха не могла заключить всех в тюрьму — они были слишком сильны. Изгнать всех тоже нельзя. Подобное решение поставило бы деревню в еще более опасное положение. Имелась лишь одна альтернатива, чтобы покончить с проблемой Учиха раз и навсегда… во благо деревни, конечно. Итачи сидел на том же стуле, что и она, когда Сандайме давал ему последнее задание. У него было не очень выразительное лицо, в отличие от нее. Он держал свои эмоции под строгим контролем. Он прочитал бы этот свиток, его пальцы покоились там, где ее сейчас. Он бы не отшвырнул его от себя, словно обжегшись. Он бы не закричал, что ни за что не сделает это. Он бы не отказался. Ему было бы плохо, словно сердце разрывалось на мелкие кусочки, как у нее сейчас. Он бы кивнул и понял, почему ему приказали это сделать. А потом, может быть, он пошел домой и заплакал, потому что ему было тринадцать. Тринадцать. В какой-то момент Итачи, должно быть, понял, что не сможет пощадить своих родителей. Что единственным, кого можно спасти, был Саске. Один восьмилетний мальчик не представлял бы угрозы для деревни. И когда-нибудь Саске вырастет, выследит его и убьет, тем самым восстановив честь имени Учиха. Итачи так идеально все спланировал. Вероятно, он присоединился к Акацуки, чтобы заставить всех поверить в его злую сущность. От этого ее чуть не стошнило. Все это время Саске презирал Итачи… так и не узнав, что старший брат, которого он когда-то обожал, все еще любит его, всегда любил. Сакура услышала глухой, гулкий звук, отдающийся эхом, и посмотрела вниз. Непрерывный поток слез стекал по лицу и капал на фарфоровую маску Корня Анбу, которая лежала у нее на коленях. — Что с Саске? — С несчастным видом спрашивала себя Сакура, не в силах сдержать тихий, похожий на звериный стон отчаянной боли. Она боли вцепилась пальцами в волосы. Все те ужасные вещи, которые она сказала Итачи в их последнюю встречу… Он действительно любил ее все это время, а она обвинила его во лжи. На самом деле девушке доставляло удовольствие видеть потрясенное выражение его лица. Она отказалась слушать то, что он так отчаянно пытался сказать. Сакура напала на него с намерением убить, хотя он всегда был к ней добр. Она приставила нож к его горлу, когда он пришел посмотреть, все ли с ней в порядке. Она даже сказала Итачи, что хочет, чтобы он умер. Харуно сказала, что ненавидит его и что смерть от рук Саске станет самым счастливым днем в ее жизни. И все это время, все это время… Низкий стон боли сорвался с губ Сакуры, она сжалась в комок. Она была такой непростительно глупой, ослепленной болью от потери родителей и шоком от раскрытия «правды». Правда. Девушка так легко поверила в это, отвергнув то, что подсказывали ей инстинкты об Итачи и обо всем, что произошло между ними. Сначала куноичи цеплялась за веру в то, что их отношения не могли быть ложью, независимо от того, что написано в его досье. И даже это она поняла только сейчас. Итачи спас ей жизнь не потому, что хотел держать ее в плену и использовать медицинские навыки, а просто потому что. Как только он и Кисаме поняли, что у нее амнезия, они сделали единственное, что могли. Учитывая природу плана Итачи, он не мог рисковать и вернуть ее в Коноху. Вместо того, чтобы оставить умирать, они позаботились о ней. Воспоминаний, вдобавок к правде о прошлом Итачи, оказалось слишком много. Сакура сильно стиснула зубы, но не смогла сдержать рыданий. Она дрожала, словно осиновый лист, терзаемая чувством вины и раскаянием. И последнее, что она ему сказала… она была дурой. Сколько раз Какаши-сенсей говорил думать, прежде чем, что-то сделать? Она была так слепа, а теперь слишком поздно. Она ничего так не хотела, как вернуться в тот вечер в лесу, принять извинения Итачи, услышать правду, броситься в его объятия. Сказать, что все в порядке, что она любит его, простила и поняла, после чего начать умолять отказаться от столь ужасного плана, но… Этого никогда не случится. Ее шанс был упущен навсегда. Он был мертв. Итачи до самого конца обвиняли в преступлении, которое ему приказали совершить. Возможно, она могла бы узнать правду раньше и остановить его тогда в лесу, если бы не была такой глупой. Он любил ее, а она обвинила его во всей своей боли, добавив, что больше всего на свете хотела, чтобы он пошел навстречу собственной смерти. Здесь только ее вина, и она знала это. Сакура могла лишь горько плакать, сжимая в руках свиток с ужасными тайнами.***
Дождь Смерть оказалась совсем не такой, какой Итачи ожидал ее увидеть. Учиха думал о загробной жизни как о тихом, безмятежном месте. По какой-то причине Итачи представлял себя блуждающим в вечном одиночестве по мирному чайному саду. Время от времени он добирался до особого дерева, раздвигал его листья, а затем мельком видел мир смертных, а именно Саске, ведущего счастливую жизнь в Конохе. То, что он испытывал сейчас, похоже на череду счастливых снов и воспоминаний. Держал маленького Саске за руку, который делал свои первые шаги, его глаза были широко раскрыты от удивления. Помогал матери готовить ужин, пока они тихо беседовали. Тренировался с Шисуи… Обучал гендзюцу младшую сестру Кисаме, несмотря на неодобрение своего партнера. Участвовал в бесчисленных соревнованиях, которые они с Кисаме устраивали на протяжении многих лет. Например, кто сможет поймать больше рыбы — которые однажды закончились тем, что Итачи унесло вниз по реке в погоне за особенно крупным лососем, в то время как Кисаме стоял на берегу и умирал со смеху. Держал Сакуру за руку, глядя на звезды. Тогда он впервые сказал девушке, что любит ее. Приятный способ провести вечность, и Итачи был доволен, хотя и надеялся, что в конце концов найдет способ заглянуть в мир смертных. Он уже задавался вопросом о Саске и Сакуре. Теперь у него не было представления о времени, и он надеялся, что не пропустил ничего важного в их жизни. Учиха слегка удивился интенсивностью, с которой мог чувствовать вещи. Сладость горячего чая с медом, который готовила мама, ощущение рук Сакуры на его груди, звук голоса Кисаме… даже слегка болезненное, раздражающее давление ударов, которые Шисуи наносил ему по ребрам во время спарринга. Итачи слегка отклонился, нахмурившись. Шисуи определенно мстил, он был уверен в этом. Итачи попытался произнести имя кузена, двигая руками, чтобы защититься от ударов. Но даже несмотря на то, что он находился в своем двенадцатилетнем теле и казался настолько целым и здоровым, насколько это было возможно, движение причиняло боль. Казалось, что все мышцы одновременно сжимаются и выворачиваются железной рукой. Тихое, сдавленное шипение боли вырвалось из ноющего горла Итачи. Почему это происходило? Такого раньше никогда не случалось. Сейчас Шисуи разговаривал с ним… голосом Кисаме. Он едва мог уловить несоответствие и разобрать слова из-за боли, пронзившей тело. — Конан! Думаю, он просыпается! Конан? Это было неправильно. Шисуи никогда не встречал Конан. Что-то не сходилось. Итачи снова попытался пошевелиться, чувствуя, как от волнения учащается сердцебиение. Сердцебиение? Конечности налились свинцом и пульсировали так, как никогда раньше. Шисуи начал исчезать из поля зрения, и ему отчаянно захотелось протянуть руку, взять за нее своего самого близкого друга и умолять не уходить (Прости, я сожалею о том, что мне пришлось сделать, пожалуйста, не уходи), но руки не слушались… — Ему не следует так метаться. — Прозвучал женский голос в темноте, которая сейчас окружала Итачи — спокойный и знакомый, но не Сакуры. Другой. — У меня было предчувствие, что он придет в сознание после той последней проверки на сердце. Это хороший знак. Помоги мне. Внезапно что-то надавило на его руки грудь, прижимая обратно к кровати. Кровать. Замешательство, как и боль, было всепоглощающим. Сердце бешено колотилось. Он тяжело дышал. Учиха попытался открыть налитые свинцом глаза. Нет, нет, все это неправильно. Он не думал, что придется делать это снова. Желание получить ответ побудило его наконец открыть глаза. Он изо всех сил пытался сфокусировать взгляд, морщась от яркого солнечного света. Наконец, Итачи удалось разглядеть расплывчатые фигуры, стоящие неподалеку. Рукава плаща Конан были закатаны до локтей. А рядом с ней… Кисаме, который выглядел обеспокоенным, смущенным и испытывающим облегчение одновременно. Вид партнера вызвал воспоминание о том, как он полумертвый лежал в руинах аванпоста Учиха, чувствуя, как жизнь медленно покидает тело. Саске без сознания лежал всего в нескольких футах от него. Даже тогда Итачи помнил, как ясно смог ощутить приближение чакры команды Конохи. Он отчаянно ждал Кисаме, но когда напарник, наконец, появился… — Прости, малыш, — мрачно сказал Хошигаки, убирая меч в ножны за спиной. — За неподчинение твоим приказам и все такое. Но, насколько я понимаю, у тебя еще есть шанс на выживание. И я не позволю тебе умереть. И теперь он был здесь. Что более важно, где Саске? Младший брат уже благополучно вернулся в Коноху? Кисаме и Конан не узнают, ему придется выяснить это самому. Но почему он не мог пошевелиться? Поток мыслей вызвал волну паники в венах Итачи, но пытаясь заговорить, у него получился лишь сдавленный хриплый звук. — Тсс, — поспешно сказала Конан, шагнув вперед и осторожно поддерживая мужчину в вертикальном положении. Она поднесла стакан воды к его губам. Прикосновение было нежным, но оно и само движение вызывали спазмы агонии по телу Итачи. Руки слишком сильно дрожали, чтобы как следует держать стакан, и он в ужасе уставился на него. После того, как Сакура излечила его от болезни, он не испытывал такой слабости. — Пока не пытайся говорить, — проинструктировала Конан. — Делай очень маленькие глотки, по одному каждые пять секунд. Итачи подчинился, отчаянно пытаясь сделать что-нибудь, чтобы облегчить ощущение наждачной бумаги во рту и горле. Прохладная вода принесла неописуемое облегчение. Кисаме заерзал, выглядя слегка виноватым. — Он либо спрашивает о Саске, либо пытается упрекнуть меня в неподчинении приказам и нарушении моего обещания. Возможно, и то, и другое. Учихе удалось наклонить голову на долю дюйма в знак согласия. Конан слегка улыбнулась, проверяя его пульс, и извинилась, почувствовав, как он вздрогнул от легкого прикосновения. — Не волнуйся, ты сможешь нормально говорить в течение следующего дня или около того, — заверила его девушка. — Просто ты так долго был без сознания… Потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы произнести одно слово. — Как? — Кисаме принес тебя сюда — мы на базе в Дожде — почти четыре недели назад. Ты был тяжело ранен после стычки со своим младшим братом. — Конан вздохнула, глядя на него сверху вниз. — Исцеление определенно стало трудным и длительным процессом. У тебя были многочисленные внутренние и внешние повреждения. Это расширило границы моих знаний. — Она криво постучала пальцем, накрашенным в лазурный цвет, по прикроватному столику. — Твоя Сакура сделала бы это лучше и быстрее. Но Кисаме не смог придумать способ заполучить ее без того, чтобы Коноха не узнала, что ты все еще жив. Они думают, что Саске убил тебя. Забавное заблуждение с их стороны. Твоя Сакура. Эти слова заставили Итачи закрыть глаза, почувствовав нечто большее, чем физическую боль. Будучи без сознания, она все еще была той Сакурой — счастливой и сильно влюбленной в него. В Конохе думали, что он мертв? Учиха задавался вопросом, как бы отреагировал — если бы она с облегчением тихо вздохнула, если бы она улыбнулась при этой мысли. Исцелила бы его, если бы Кисаме обратился к ней? Мужчина отогнал подобные мысли ради себя самого. — Саске? — Прохрипел Итачи, надеясь на лучшее. Кисаме покачал головой. — Понятия не имеем, — тихо ответил мечник. Итачи закрыл глаза, чувствуя, как все внутри сжимается от ужасного беспокойства. Нет причин сомневаться в том, что Саске был схвачен командой Конохи — в конце концов, он был не в состоянии оказывать какое-либо сопротивление. Эта мысль приносила слабое утешение. Пока он не разберется в ситуации, мужчине будет не по себе. От напряжения у него разболелась голова. Итачи не думал, что окажется в подобном положении — согласно плану, к тому времени, когда Саске вернется в Коноху, он должен быть мертв. Что делать со своей жизнью сейчас? Все всегда строилось вокруг Саске и его возвращения на правильный путь. Теперь Коноха и Саске думали, что он мертв. Все было кончено. В течение многих лет битва с Саске занимала все его мысли. Он не ожидал, что переживет ее — но тем не менее он здесь. И с этого момента жизнь стала чистой страницей. Неизвестной. Куда ему идти? Что его ждет? Он никогда не чувствовал себя таким потерянным. — У тебя что-то болит? — Спросила Конан, подходя к одному из ближайших столиков и выбирая рецептурный пузырек, полный больших красных таблеток. — Прошло много времени с момента последнего приема. Теперь, когда она упомянула об этом, Итачи осознал ужасную боль, которая волнами захлестывала тело. Учиха кивнул, и Кисаме протянул ему таблетку и стакан воды. Конан спрятала руки в рукава своего плаща Акацуки, серьезно наблюдая за ним. — Я залечила почти все травмы, которые ты получил во время боя… но, как я уже говорила, это заняло очень много времени. Твои мышцы значительно ослабли за месяц, проведенный в постели, что и является причиной боли. Придется постепенно восстанавливать силы, и это будет медленный и трудный процесс. Итачи наклонил голову в понимании. Впервые он посмотрел на себя сверху вниз и заметил почти полностью истощенные мышцы на руках, груди и ногах. Даже спина едва выдерживала вес. Ему не привыкать к боли, но это худшее, что он когда-либо испытывал. Брови Итачи слегка нахмурились, когда он сосредоточился сильнее, борясь с седативным действием лекарства. Правая нога… в мышцах и костях ощущалась странная глубокая, непреодолимая скованность, которая превосходила интенсивность боли в остальном теле. Снова посмотрев вниз, Итачи увидел дрожь, которая пробегала по левой руке, заставляя пальцы судорожно подергиваться. Он попытался сжать руку в кулак, согнуть ее и размять пальцы, но конечность и суставы отказались подчиняться. Итачи взглянул на Конан и Кисаме, скрывая внезапный укол беспокойства. — Временно? — Учиха ненавидел то, что у него отняли артикуляционные способности, даже если это всего лишь на некоторое время. В горле пересохло, голос стал хриплым, но он упорно продолжал. — Пока мышечный тонус не восстановится? Конан медленно покачала головой, и в нетипичном проявлении эмоций ее голубые глаза засияли раскаянием. — Не знаю. Был поврежден нерв. Кисаме сказал, что это, скорее всего, произошло в результате взрыва, из-за которого вы с Саске потеряли сознание. Вас отбросило на несколько футов, и вы приземлились под странным углом. Я сделала все, чтобы уменьшить ущерб. Хорошо, что Кисаме действовал быстро. Еще немного, и мог наступить паралич конечностей. — Куноичи задумчиво помолчала. — Не говоря уже о смерти от чрезмерного внутреннего и внешнего кровотечения. — Похлопав Кисаме по руке, она взяла пузырек с лекарством, отошла к стойке и начала наводить порядок. Хошигаки выглядел слегка встревоженным, когда Итачи встретился с ним взглядом. Он все еще был ошеломлен тем, что сделал напарник. Раньше Кисаме не нарушал ни одного приказа. Его преданность была непревзойденной. И все же, он взял на себя смелость сделать это… Но что бы ты сделал на его месте? — Спросил себя Итачи. — Смог бы я заставить себя убить Кисаме, даже если бы пообещал, зная, что есть способ спасти его? — Учиха вздохнул. До сих пор он никогда по-настоящему не понимал важности обещания, которое попросил дать Кисаме. Шиноби поднял глаза на своего партнера. — Я не знаю, что сказать, — тихо выдавил он. — Попробуй сказать «спасибо», — сухо предложила Конан, стоя к ним спиной. Кисаме кашлянул, чтобы скрыть смех, в то время как Итачи поднял бровь, глядя на них. — Я сделал то, что считал правильным, малыш, — отводя глаза, сказал мечник. — Так же, как и ты. Потребовалось усилие, чтобы пошевелить непослушной левой рукой. Через несколько мгновений Итачи смог один раз похлопать Кисаме по руке. — Я не могу винить тебя за это, — тихо сказал Учиха, прежде чем разразиться приступом кашля из-за приложенных усилий. Даже короткий разговор с Конан и Кисаме опустошил Итачи. Вскоре он погрузился в сон. Уже на следующее утро, несмотря на протесты Конан, Учиха составил и начал добровольную программу реабилитации. Первым делом нужно заново научиться правильно ходить. Он был встревожен тем, как много потерял. Упражнения были мучительными и отнимали почти всю энергию. Однако Итачи медленно, кропотливо расхаживал по своей комнате снова и снова, хватаясь за стену для опоры. Мужчина часами игнорировал усталость, пока ноги, наконец, снова не смогли выдерживать его вес. Даже тогда из-за повреждения правой ноги он сильно хромал. Во время перерывов, когда он ложился, Итачи иногда ловил себя на том, что с сожалением смотрит на ногу, которую подпирал подушкой. Учиха вспомнил, как хвалил Сакуру за грацию, когда учил танцевать, как принцессу и самурая в ее любимой книге. Девушка недоверчиво усмехнулась, обнимая его за плечи и прижимаясь головой к твердой груди. — Грациозная? Я? Ты, должно быть, шутишь. Имею в виду, ты когда-нибудь видел себя? Я никогда не смогу даже приблизиться к тебе. Ты… ты как пантера. Ты воплощение грации. Ты мог бы стать танцором или кем-то в этом роде, если бы карьера шиноби не удалась. Он был польщен, но все равно немного посмеялся, представив реакцию своего отца, если бы когда-нибудь сказал ему, что хочет быть танцором, а не шиноби. Теперь Итачи просто пытался пошевелить ногой и воздержаться от мыслей об иронии всего этого. По крайней мере, он мог ходить — он никогда больше не будет бегать, никогда не будет перепрыгивать через ветви деревьев на огромной скорости, чувствуя, как ветер треплет волосы… Что ж, он, вероятно, даже никогда не будет быстро ходить, но это бесконечно лучше, чем альтернатива. Левая рука во многих отношениях была непригодна ни для чего, кроме самых элементарных действий. Из-за этого наращивание силы в руках, груди и спине напоминало ужасную борьбу. Конан и даже Кисаме наотрез отказались давать ему какие-либо реальные веса, но пока были стены и пол, он мог отжиматься. Лучше, чем ничего, но к вечеру даже эта скудная активность совершенно истощала Итачи. Учиха лежал в постели, измученный, с пульсирующими мышцами с головы до ног. Он не позволял себе впадать в уныние, и, поразмыслив, понял, что забыл задернуть шторы на окне, пока был на ногах, — но это не имело значения. Перед ним открылся прекрасный вид на звездное ночное небо. Не в первый раз его мысли автоматически перенеслись к Саске, Сакуре… и Наруто. Их команда снова воссоединилась, впервые за столь долгое время. Они, должно быть, счастливы в компании друг друга. Губы Итачи изогнулись в усталой улыбке. Нукенин задавался вопросом, тренируются ли они под этим же великолепным ночным небом, или ужинают в той забегаловке с раменом, которую, как он слышал, так любил Наруто. Джирайя заверил, что Саске будет прощен за дезертирство, поскольку убил Орочимару. Он горячо надеялся, что Саске снова приспособится к жизни в деревне… Но, с другой стороны, Сакура и Наруто окажут ему огромную помощь. Мысль о них троих — таких молодых и талантливых, с блестящим будущим впереди — приносила некоторое утешение. Боль, которую он испытывал каждый раз, когда думал о Сакуре, никуда не делась. Он думал о ней несколько раз в день. Закрыв глаза, весь воздух покинул тело Итачи с тихим, полным сожаления вздохом. Последнее, о чем он задумался перед тем, как погрузиться в сон, — вспоминала ли Сакура о нем — с нежностью — в такие ночи, как эта, которые они любили проводить вместе.***
Коноха Сакура оказалась на территории поместья клана Учиха. Девушка последовала за Итачи, который пробирался туда в ту роковую ночь. Куноичи наблюдала, как он убил своего деда по отцовской линии, слезы блестели в его темно-серых глазах. Ребенком он обожал своего дедушку, потому что тот был единственным, кроме матери, кто тайком дарил ему сладости. Но его дед также был тем, кто нес наибольшую ответственность за то, чтобы убедить Фугаку организовать государственный переворот, независимо от последствий. Как только дедушка упал, Итачи поднялся наверх к своей бабушке — беспомощной и прикованной к постели, выздоравливающей после тяжелого перелома бедра, полученного в начале месяца. Сакура осталась рядом с умирающим пожилым мужчиной. — Зачем вы это сделали? — Закричала она. — Это цена за ваши глупые амбиции — и посмотрите, какую цену ему пришлось заплатить! Посмотрите, во что превратится его жизнь из-за вас, а он никогда ничего этого не хотел! Почему быть частью самого могущественного, престижного клана в Конохе оказалось недостаточно? Он беспомощно уставился на незнакомку, кровь пузырилась у него в горле. Сакура в ужасе наблюдала, как жизнь покидает его глаза. Она отшатнулась назад, и… — Сакура! Сакура! Чьи-то руки прикоснулись к ее горлу, чтобы проверить пульс. Глаза Сакуры резко открылись: она лежала на полу перед полкой, где нашла свитки, свернувшись вокруг них. Замаскированная Шизуне склонилась над Харуно, лицо ее было бледным, в темных глазах читалось беспокойство. — С тобой все в порядке? — Настойчиво спросила она, помогая застывшей девушке встать. — Есть немного времени до восхода солнца. Цунаде-шишо так волновалась, когда ты не вернулась прошлой ночью. Она подумала, что тебя схватили, поэтому отправила меня проверить… Сакура с трудом встала, тряхнув головой, чтобы прояснить мысли, сжимая свитки так, что побелели костяшки пальцев. Прошлой ночью она была так убита горем и переутомлена — и, видимо, упала прямо там, где сидела, после того, как выплакалась до полного изнеможения. Глупая, — в тысячный раз обругала себя девушка, прежде чем взглянуть на Шизуне, которая все еще настороженно наблюдала за ней. — Прости, мне… мне нужно увидеть Цунаде-шишо прямо сейчас. Шизуне молча протянула руку, и Сакура почувствовала пульсацию чакры. В следующую секунду они стояли в кабинете Цунаде в Башне Хокаге. Сенджу, очевидно, расхаживала взад-вперед. Увидев их, женщина резко остановилась. — Что, во имя Ками, происходит, Сакура? — Сердито спросила она. — Понимаю, что ты искала, но не получив от тебя ответа после полуночи, я начала думать… — Мне так жаль, шишо, — с раскаянием пробормотала Сакура, кланяясь. — Я не подумала. — Ты чертовски права. — Взгляд Цунаде сосредоточился на свитках, которые она держала, и ее глаза сузились. — Это… Сакура положила свитки на стол наставницы. Они выглядели такими невинными. — Да. И даже больше. Сенджу приподняла бровь, взяла новый свиток — тот, что содержал информацию о заговоре Данзо — и развернула его. Выражение ее лица становилось все мрачнее по мере того, как взгляд скользил вниз по свитку. Наконец, Хокаге завязала его, каким-то образом сохраняя самообладание, и передала свиток Шизуне, которая подошла, чтобы встать рядом. — Ты знаешь, где документы, — прозвучал напряженный от гнева голос. — Оформи ордер на арест Данзо. Обвинения станут очевидны после того, как прочтешь документ. Давай уничтожим этого ублюдка. Шизуне кивнула и быстро ушла. Цунаде перевела взгляд на второй свиток. — И что там? Что-то на Данзо? Сакура не могла заставить себя произнести эти слова: желчь подступила к горлу при одной только мысли. — Я… не могу этого объяснить, — с трудом сказала девушка. Цунаде приподняла бровь, но, тем не менее, потянулась за свитком. Взгляд Харуно опустился на ковер под ногами, услышав шелест рисовой бумаги. Она чувствовала тот же узел в животе, ту же неприятную тошноту, что и тогда, когда впервые прочитала это сама. Тяжелая тишина в кабинете, казалось, тянулась вечно, пока не раздался мягкий глухой удар. Сакура испуганно подняла глаза и обнаружила, что свиток выпал из трясущейся руки Цунаде и ударился о стол. Когда их взгляды встретились, Сакура увидела, что Хокаге выглядела такой же потрясенной, как и она. Вся краска отхлынула от ее лица. Нечасто наставница теряла самообладание. Прежде чем она смогла заговорить, Цунаде тяжело опустилась на стул. Женщина прижала кончики пальцев к вискам, очевидно, ошеломленная мыслями, о которых Сакура не могла даже догадываться. — Файл… — пробормотала Сенджу, закрывая глаза от отвращения. — Это… все было ложью… подстроенной Третьим, Данзо и Советом… Харуно механически кивнула, чувствуя опасное оцепенение внутри и снаружи. — Он был хорошим с самого начала, — решительно сказала Цунаде. — Все, что он делал… он был просто шиноби, выполняющим приказы, как и все мы. Они сказали, что это во благо деревни. У него не было выбора. Если бы он отказался, они убили бы его и отправили бы кого-нибудь другого убить клан. Для него это был единственный выход. И теперь он мертв. Цунаде резко подняла голову, когда полное, ужасное осознание поразило ее. Конечно, — подумала Сенджу, несмотря на болезненное, щемящее ощущение в груди. Это была грубая ошибка, мерзость, которую она никогда бы не допустила как Хокаге… но для Сакуры произошедшее имело личное значение. Ее ученица, одетая в позаимствованную униформу Анбу, была бледна, ее глаза налились кровью, а на лице виднелись серебристые дорожки от слез. В последний раз Сакура выглядела такой измученной и убитой горем, когда она лично рассказала ей так называемую правду об Итачи. Цунаде вспомнила, словно это было вчера, ужас и недоверие Сакуры. Бедняжка узнала, что мужчина, которого она любила, оказался печально известным преступником и массовым убийцей, презираемым в ее любимой деревне. Она отвернулась от него, невзирая на чувства. И теперь, обнаружить, что все это было ложью… У Цунаде разболелась голова, но женщина изо всех сил пыталась найти слова, чтобы хоть как-то утешить. Хокаге поднялась со своего стула и подошла, чтобы встать рядом с ученицей. Плечо куноичи задрожало, когда она положила на него руку. — Мы не знали, Сакура, — тихо, но настойчиво сказала Цунаде. — Мы никак не могли предположить, что это было причиной… того, что произошло. Мы все были обмануты, не по своей вине. — Так много раз, — шмыгнула носом Сакура, поднимая руку, чтобы сердито вытереть глаза. Ее голос был едва слышен. — Я должна была догадаться… Я… Я единственная, кто знал его по–настоящему. Я должна была довериться своим инстинктам и своим сомнениям. Итачи не тот человек, который сделал бы что-то настолько ужасное по своей воле. — Девушка глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь держать эмоции под контролем, и отвернулась, дрожа еще сильнее. — Если бы я отправилась на поиски правды раньше, я могла бы все изменить! Может быть, я даже могла бы остановить его, но… но теперь уже слишком поздно, и я ничего не могу сделать… Слова были невероятно горькими и мучительными. Цунаде знала Сакуру. Знала, что ученица ненавидела чувствовать себя беспомощной. Женщина нежно взяла вялую, холодную руку девушки и подвела ее к столу, усадив на один из стульев, прежде чем сесть напротив. Харуно пристально смотрела на лампу в углу, часто моргая. Хокаге тихо прочистила горло, пытаясь привлечь ее внимание. — Сакура, послушай меня. Розоволосая куноичи посмотрела на нее покрасневшими глазами. Цунаде вздохнула, ненавидя себя за то, что ей пришлось это сказать. Сакура была не единственной, кто сожалел. Как следующий Хокаге Конохи после Сандайме… как она могла не узнать правду о резне? Сенджу знала о сомнительной репутации Корня. Вступив в должность, она должна была настоять на тщательной проверке архивов. Непростительная оплошность с ее стороны, но пути назад не было. — Для Итачи слишком поздно. Во многом это правда. Но я спрашиваю тебя, Сакура, чего Итачи хотел больше всего? — Он хотел, чтобы Саске был в безопасности и вернулся в Коноху, — со слезами на глазах ответила девушка. — Всегда. Цунаде печально кивнула. — Да. Никто из нас не может повернуть время вспять и сделать то, что, по нашему мнению, должно быть сделано, но ты можешь почтить память Итачи, убедившись, что его цель достигнута. Она дала Сакуре отгул на остаток рабочего дня, сказав, что та не в состоянии выполнять какие-либо медицинские обязанности после проведенной ночи. Розоволосая куноичи вернулась в свою квартиру, размышляя над последними словами наставницы. Куноичи шла по квартире, словно в трансе, едва в состоянии видеть из-за слез. Лучше бы я не сжигала все, к чему он прикасался, — с тоской подумала Харуно. — И лучше бы я не выбрасывала ожерелье и перчатки. - Она хотела подержать что-нибудь из вещей Итачи, что-нибудь, к чему прикасались его руки. Прошло несколько минут, прежде чем девушка вспомнила о древней книге по медицинскому ниндзюцу, которую он ей подарил. Той самой, которую она использовала, чтобы выследить его во время миссии. Сакура вытащила справочник из свитка призыва и села на кровать, прижимая его к груди и делая глубокие, прерывистые вдохи. Всего лишь маленькое, скудное утешение, но это было лучше, чем ничего. И то, что сказала Цунаде-шишо… было слишком мало, слишком поздно, но если бы каким-то образом она могла загладить те ужасные последние слова, которые сказала ему… Харуно сделала бы это. Она сделала бы все. Итачи стольким пожертвовал ради Саске, и эта жертва не могла быть напрасной. Сакура почувствовала, как решимость укрепляется, несмотря на ком в горле при воспоминании о нем. Куноичи вернет Саске в Коноху, даже если это станет последним, что она сделает. Ирьенин обещала, поклялась в этом. Почувствует ли Итачи это и ее бесчисленные извинения, где бы он сейчас ни находился. Это самое малое, что она могла для него сделать.***
Песок, 5 месяцев спустя Существовало двадцать основных отличий между экзаменами на звание чунина и джоунина. Все они заставили Сакуру вспомнить себя в четырнадцатилетнем возрасте. Тогда она думала, что экзамены на чунина были трудными… Захотелось истерически рассмеяться над собственной глупостью. Ей как обычно повезло, что этот цикл экзаменов проходил в Песке, а исторически сложилось так, что экзамены на джоунина, которые проходили в Песке, Камне и Облаке, были самыми трудными. Цунаде-шишо уверила, что все получится, ведь именно поэтому она порекомендовала ее. Не подведи наставницу, — яростно подумала про себя Сакура. На лбу у девушки выступили капельки пота из-за безжалостно палящего солнца. Шум толпы на стадионе, забитом до отказа, превратился в отдаленный гул, когда она шла в центр стадиона. Одно из главных различий между экзаменами на чунина и джоунина — в последнем не было перерыва между вторым и третьим турами. Всего двумя часами ранее она вернулась — в синяках, избитая и измотанная до костей — после трех дней, проведенных в пустыне, по сравнению с которой Лес смерти Конохи выглядел детской забавой. Она устала. Ее силы были на исходе. Она почти не спала. Запасы адреналина тоже были исчерпаны. Сакура моргнула, глядя на противника, который подошел к центру ринга. Девушке стоило большого труда сохранить на лице пустую, ничего не выражающую маску, в то время как наблюдающий начал зачитывать правила боевых поединков. Первый раунд — благословение и проклятие одновременно. Противником стал шиноби Песка на несколько лет старше. Он возвышался над ней примерно на фут и перевешивал ее чуть более чем на сто фунтов, — сплошные мышцы. Он выглядел как зверь, который хотел переломить ее пополам, как веточку. Его звали Рию Чанг. Куноичи слышала, что он голыми руками убил гигантского тигра, который напал на него в пустыне. Очевидно, преимущество на его стороне, независимо от противника. Он был известен, как «Сокрушитель». Чанг сердито смотрел на нее сверху вниз, вероятно, планируя, как именно нанести удар и отправить ее в небытие в ту секунду, когда наблюдающий ударит в гонг. Сакура резко отбросила бесполезные мысли прочь. Сосредоточься! — Приказала себе девушка. Нужен план. Но призвать чакру было сложнее, даже разум работал не так быстро и эффективно, как обычно. Она понятия не имела, какую из семи своих наиболее эффективных потенциальных атак собирается использовать, а время быстро истекало. Все, чего хотела девушка, — лечь и поспать. С каждой секундой мысли становились все более запутанными, и было так жарко… Это нехорошо! — Внутренняя Сакура кричала, безуспешно пытаясь взбодрить и мотивировать. — Думай! До начала оставались считанные секунды. Когда Сакура снова встретилась взглядом с противником, она была слегка удивлена, увидев, что это больше не Рию Чанг. Это были Данзо, Совет старейшин и Сандайме, которые смотрели на нее, протягивая свиток с приказами, которые определят жизнь Итачи и положат конец многим другим. — Это единственный способ, — сказали они. На мгновение глаза Сакуры сузились, ее руки сжались в кулаки. Ярость, которая бурлила внутри, разрушила барьеры летаргии, физической и ментальной, которые сдерживали девушку. Внезапно она больше не чувствовала себя измученной, снова посмотрев в насмешливое лицо Данзо. Тюремного заключения было недостаточно. Некоторые из сторонников Цунаде-шишо требовали его смерти, что не вернуло бы Итачи, Саске и остальную часть клана Учиха. Но это не изменило того факта, что Харуно все еще хотела его придушить. Прежде чем звук гонга успел разойтись по воздуху, Сакура усиленной чакрой ногой нанесла удар, из-за чего земля яростно содрогнулась. Образовались широкие трещины, подбрасывающие в воздух гигантские валуны. Рию Чанг на мгновение потерял равновесие. В следующее мгновение кулак Харуно врезался ему в челюсть. Шея громко хрустнула, и шиноби подбросило в воздух на двадцать пять футов. Ударившись о твердую бетонную стену, он не поднялся. Последовало несколько мгновений замешательства. Сакура смотрела, тяжело дыша, все еще сжимая кулаки. Кровь продолжала стучать в ушах, когда медики, наконец, унесли Рию. Девушка едва расслышала рев толпы, когда наблюдающий поднял кулак и объявил ее победительницей.***
Первая миссия Сакуры в качестве джоунина состоялась месяц спустя. Она заключалась в убийстве известного коррумпированного политика в Стране Чая. Девушка не любила подобные миссии, но задания не выбирают. По крайней мере, куноичи преодолела страх одиночных миссий. Тем не менее, все сказанное и сделанное, в такого рода миссиях… было убийством. Через это проходили все шиноби… Возможно, именно тот факт, что она являлась ирьенином, объяснял ее отвращение. Долг зовет, — с горечью подумала Сакура, бесшумно, словно привидение, входя в чайный сад за домом политика. Благородные шиноби всегда выполняли приказы, какими бы ужасными они ни казались на личном уровне. До сих пор мысль об Итачи вызывала болезненный укол в сердце. Тихая безмятежность предрассветного утра делала роскошную красоту чайного сада еще более поразительной. Это место ему определенно бы понравилось. Девушка изо всех сил пыталась прогнать подобные мысли и сосредоточиться. Они все еще не приблизились к тому, чтобы найти Саске. Казалось, он исчез с лица земли после боя с Итачи. Когда-то эта мысль вызвала бы у нее некоторое веселье, но теперь ничего, кроме огорчения. Независимо от личных чувств, ей нужно выполнить обещание. — На следующей неделе отправлюсь на очередной поиск, пока буду провеять новые зацепки, которые нашла о своих родителях, — размышляла Харуно, отступая под прикрытие в виде плакучей ивы. Благоухающие кремовые растения были в полном цвету, и с них открывался прекрасный вид на маленький чайный домик по соседству, куда цель всегда ходила незадолго до рассвета, чтобы выпить, помедитировать и понаблюдать за восходом солнца. Длинные, раскидистые ветви дерева также служили для того, чтобы скрыть ее из виду. Сакура прищурилась, глядя на чайный домик, в миллионный раз жалея, что у нее нет бьякугана. Окна были закрыты, но она могла смутно различить силуэт за тонкими шторами. В поле зрения находилась одна фигура, стоящая в дальнем конце комнаты. Куноичи нахмурилась, снова взглянув на силуэт. По описанию объекта, его рост составлял пять футов и семь дюймов, худощавое телосложение. И все же человек, которого она видела сейчас, был более чем на фут выше и к тому же крупный. Цунаде-шишо сказала, что этот политик страдал от паранойи, и позаботился о том, чтобы только у него был ключ от небольшого убежища. Что-то здесь было не так. На мгновение Сакура остановилась, применила гендзюцу, которое делало ее практически невидимой для человеческого глаза, а затем выскользнула из-под укрытия дерева, пробираясь к чайному домику.***
За свою карьеру, длившуюся почти два десятилетия, он впервые использовал яд. Кисаме не понравилось. Конечно, так было чище, а иногда и быстрее, в зависимости от обстоятельств, и некоторые сочли бы это чертовски простым… но только не он. Клиенты настояли и сами снабдили его ядом, но Хошигаки предпочитал использовать Самехаду. Убийство ощущается по-другому, когда за тебя делает работу порошкообразное вещество. Кисаме печально вздохнул, бросив бесстрастный взгляд на мертвого политика, скорчившегося на полу и откинутого в угол. Что ж, в любом случае, плата за эту миссию была приличной. Неплохо для пары часов работы. Легкая ухмылка тронула его губы, когда мечник оглядел ассортимент саке и чая. Это было милое маленькое здание, а теперь пора бы вознаградить себя за хорошо проделанную работу… Он взял несколько пакетиков дорогого чая с экзотическим вкусом и сунул их во внутренний карман плаща, чтобы позже отдать Итачи. Учиха оценил бы ассортимент, хотя, если бы он был здесь, то не одобрил бы эту небольшую экскурсию. Кисаме усмехнулся при мысли о выражении лица Итачи, когда наливал себе стакан элитного саке. На вкус необычайно сладко, и он издал вздох удовольствия, который заглушил мягкий звук сенбона в замке и замаскировал предательскую, предупреждающую дрожь Самехады. Хошигаки почувствовал внезапный сквозняк и, забыв о саке, резко обернулся, чтобы увидеть приоткрытую дверь, распахнутую какой-то невидимой силой. Его рука в мгновение ока оказалась на рукояти меча. Приготовившись к бою, сам воздух вокруг него словно сдвинулся, становясь менее заряженным. Незваный гость развеял гендзюцу. Столкнувшись лицом к лицу с Сакурой, Кисаме не мог сказать, кто из них был шокирован больше.