Bluebird

Увидев Сакуру, около сотни мыслей промелькнули в голове Кисаме. Когда Итачи сказал, что ее память возвращается, и что он должен немедленно вернуть девушку в Коноху, Кисаме надеялся — выпивая саке — что никогда больше ее не увидит. Несмотря на некоторую привязанность к маленькой розоволосой куноичи, мечник понимал, что если они когда-нибудь снова встретятся, то только на линии фронта. И это не закончится хорошо ни для одного из них. Хошигаки не мог прочесть выражение лица Сакуры, которая наблюдала за ним, все еще ошеломленная. Ее мышцы быстро напряглись, она была начеку и готова начать действовать, если того потребует случай. Молодая женщина, стоявшая сейчас перед ним, теперь не тот счастливый, невинный подросток, которого помнил Кисаме. Настороженный взгляд — это одно, но ее волосы стали еще длиннее и были зачесаны назад в конский хвост, а лента на предплечье говорила о ранге джоунина. Сила и чакра, исходившие от куноичи, были осязаемы и намного превосходили то, что он помнил. Эта Сакура знала о своей чудовищной силе и помнила смертоносное медицинское ниндзюцу, которые принесли ей репутацию одной из самых могущественных куноичи Конохи. И все же Кисаме не мог заставить себя по-настоящему встревожиться, независимо от обстоятельств. Дурак, — резко оборвал его внутренний голос. — Она убила Сасори, когда была моложе и гораздо менее опытной. — Но это не имело значения. У него преимущество в виде скорости благодаря почти десятилетнему опыту. Хошигаки мог достать Самехаду и атаковать прежде, чем она успеет моргнуть… Смог бы он? Стал бы он? Конечно, он бы это сделал. Сколько раз мечник удивлялся своей привязанности к ней там, на базе, когда думал, что если бы впервые встретил Сакуру на поле боя, то без угрызений совести разрубил бы пополам? Но сейчас это легче сказать, чем сделать. Кисаме почувствовал, как на коже выступили капельки пота. Если бы она напала первой, у него не осталось бы выбора. Теперь Харуно вполне могла считать его врагом. Он не знал точных деталей, но догадался, что Итачи и Сакура расстались не на хорошей ноте. Так что, если она все-таки сделает шаг… Глаза Сакуры внезапно сузились, и, как ни странно, Кисаме с содроганием вспомнил, как сказал ей эту ложь много месяцев назад, когда она пришла в сознание после травмы головы. Его слова, выбранные в момент паники и удивления, привели к тому, что они имеют сейчас. Хошигаки почувствовал ползучую, холодную и абсолютную уверенность в том, что она тоже это помнила. Девушка шагнула вперед. У Кисаме было время задать один короткий, горький вопрос о том, почему все должно происходить именно так. Потянувшись за Самехадой, он думал, что скажет Итачи. В этот момент Сакура заключила его в объятия. Нежное объятие, а не смертельная хватка, ломающая ребра. Ее хрупкие, изящные ручки едва могли обхватить его целиком. Куноичи прижалась головой к могучей груди и произнесла его имя. Тихий голос был сдавленным от эмоций и приглушенным плащом Акацуки. Кисаме уставился на розовую макушку, потрясенный до глубины души. Его конечности онемели от резкого снятия напряжения, но он, наконец, смог пошевелить ими — похлопать ее по спине несколько неловко, так нежно, как только мог. Чувство недоверия было почти непреодолимым. Хошигаки определенно не ожидал этого. — Ну, ну, малыш, — пробормотал Кисаме, его горло странно сдавило, а грудь переполняли эмоции, которым он не мог дать названия. — Все в порядке. Не плачь. Сакура кивнула несколько раз, но прошло некоторое время, прежде чем она, наконец, отстранилась, глядя на него покрасневшими глазами. — Кисаме, я рада тебя видеть, но… что ты здесь делаешь? — Спросила девушка, явно сбитая с толку. — Я здесь для выполнения задания, я должна была… Харуно слегка взвизгнула, когда Кисаме отступил в сторону, демонстрируя мертвое тело политика, которое бесцеремонно задвинул в угол. Он фыркнул, забавляясь ее реакцией. Сакура, возможно, и выглядела по-другому, но в некотором смысле она все еще казалась такой же выразительной, какой он ее помнил. — Весьма распространенная практика, когда клиенты нанимают двух шиноби для одной и той же работы, — хрипло сказал мечник. — В случае, если один потерпит неудачу или будет захвачен в плен, другой сможет выполнить миссию. Это особенно важно для чего-то подобного. — И все же, какое совпадение, — неуверенно ответила Сакура, прежде чем в ее глаза вернулось немного прежнего огня. Она резко ткнула его под ребра. — Тебе повезло, что появилась именно я, а не кто-то другой из Конохи! Какого черта ты торчишь на месте преступления, попивая саке? Ты идиот! Тебя чему-нибудь научили в Академии, или ты впадаешь в маразм? Кисаме лишь ухмыльнулся своей акульей ухмылкой, совершенно не смущенный отчитыванием. Он никогда не признается в том, что скучал по компании Сакуры и ее откровенности. Итачи был совсем другим. — О, так тебе не все равно? Под этой неподобающе агрессивной личностью скрывается мягкое сердце? — Конечно, мне не все равно, — фыркнула Сакура. — Для тебя это шутка, но… — куноичи ненадолго заколебалась. — Первой команде Анбу поручили выследить тебя. У них не было возможности взять тебя живым или мертвым, поскольку мы знаем, что ты — член Акацуки, который с наименьшей вероятностью сломается при допросе. Это миссия по устранению, поскольку они посчитали, что ты самый опасный участник, который… все еще жив. По деревне ходило много шуток о супе из акульих плавников с тех пор. Кисаме беззаботно усмехнулся. Тем не менее, мечник был тронут тем, что она захотела предупредить его, несмотря на очевидный конфликт. — Пусть ищут меня сколько угодно. Они никогда даже близко не подойдут. На самом деле… — Хошигаки указал на низкий чайный столик. — Не против того, чтобы выпить, малыш? Ты вообще-то мне помешала. У них есть немного того жасминового чая, который ты любишь. Сакура выглядела потрясенной, окинув параноидальным взглядом маленькую чайную комнату и прилегающую территорию, включая главный дом, видневшийся вдалеке. — Ты что, с ума сошел? — Прошипела девушка. Кисаме кашлянул, чтобы скрыть смешок, вспомнив о мысли, которая однажды пришла ему в голову… Одной из причин, по которой Итачи был так увлечен Сакурой, — то, что она всегда говорила и физически выражала то, о чем, как подозревал мечник, тайно думал Учиха, скрываясь за замкнутым, сдержанным поведением. — Твоя драгоценная команда Анбу номер один не будет ломать окна и двери и нападать на нас, пока мы здесь сидим, уверяю тебя. И еще не рассвело. Домашние проснутся только через час. — Сакура все еще явно колебалась, из-за чего он закатил глаза. — Либо пьем тут, либо идем в одну из чайных в городе. Уверен, что это станет интересным зрелищем — никогда не знаешь, кто может увидеть… Харуно вздрогнула при мысли о том, что ее заметят и сообщат об инциденте наставнице. Верная куноичи из Конохи, замеченная за чаепитием с одним из самых разыскиваемых членов Акацуки? Так не пойдет. Она неохотно села, стараясь не смотреть на мертвое тело в углу, пока Кисаме ходил по маленькой комнате, с грохотом заваривая чай. Этот звук до боли напоминал каждое утро на кухне их базы в Акацуки, где она, Итачи и Кисаме по очереди готовили чай друг для друга. Итачи был известен своей придирчивостью, и куноичи каждый божий день упрекала мечника за то, что он кладет слишком много сахара в чай. — Это вредно для здоровья! Хочешь заработать диабет? Так что ли? Сакура моргнула, чтобы прогнать воспоминания, и слегка покачала головой. На другом конце комнаты Кисаме выругался себе под нос, очевидно, обжегшись о чайник. Девушка и подумать не могла, что снова станет свидетельницей того, что видела и слышала миллион раз раньше. Ее шок от встречи с Кисаме был всепоглощающим. Итачи занимал почти все ее мысли, но в течение последних нескольких месяцев Кисаме тоже был у нее на уме… особенно после того, как она узнала об элитной команде, которой было приказано выследить его. Увидев мечника, куноичи боялась, что он собирается напасть. Сакура исключила подобный исход, заметив напряжение в его руках, но все же… Как ни удивительно, мысль о том, чтобы вступить в бой, всерьез не приходила ей в голову. Теперь она знала то, чего не знала раньше. Кисаме был врагом ее деревни, играя в театр в течение семи месяцев их знакомства. Но теперь Сакура понимала, что под всем этим скрывался все тот же Кисаме, который был честным, прямолинейным, грубым и раздражительным… а также неизменно преданным и мужественным. Он по-своему заботился. Он был для нее кем-то вроде старшего брата. Мечник всегда дразнил ее из-за маленького роста и коротких рук, но все равно научил играть в бильярд. Они провели бесчисленные часы в спаррингах на заднем дворе базы, пока он давал ей советы, а она пыталась объяснить ему, как использовать свою суперсилу. Харуно заботилась о Кисаме, и она не собиралась делать вид, что это не так. Она не совершит ту же ошибку, которую совершила с Итачи. Сакура отвела взгляд от окна, очнувшись от своих размышлений, когда Кисаме поставил перед ней дымящуюся чашку с ароматным чаем. Солнце уже начало подниматься над горами, и нежные лучи слабого золотистого света заиграли на темно-вишневом дереве стола. Куноичи улыбнулась Хошигаки, который сел напротив. Вместо чая у мечника, что довольно характерно, в руках были рюмка и бутылка саке. — Пьешь на работе? Некоторые вещи не меняются. Кисаме с ухмылкой поднял за нее тост. — Помню, ты однажды сделала несколько грубых замечаний о том, что я стар, как и мои взгляды. — Верно. — Сакура отпила чай, разглядывая нукенина. Кисаме, казалось, находился в хорошей форме, из-за чего ее плечи немного расслабились. Она так встревожилась, услышав о команде, отправленной с целью преследования, что и забыла, что раньше думала, что он неуязвим. — Однако, ты хорошо выглядишь. — Как всегда такой удивленный тон, — осушив рюмку, поддразнил мечник. — Как будто ты ожидала, что я умру от гипертонии или у меня случится сердечный приступ, если тебя не будет рядом, чтобы постоянно пилить меня за то, что я не ем овощи каждый день. Но ты тоже хорошо выглядишь, малыш. Поздравляю с повышением. Ты молода для такого ранга. — Не настолько молода, — закатила глаза Сакура. — На следующей неделе мне исполнится восемнадцать. Кстати, о молодости.… как поживает твоя сестра? Ты вернулся, чтобы навестить ее? Кисаме издал тяжелый, раздраженный вздох и поставил свою рюмку на стол. — Ты не поверишь. Я вернулся, когда узнал, что эта соплячка сбежала из дома на материк, чтобы стать шиноби. Уже стала чунином. Сакура изумленно покачала головой. — Я же говорила, что ты не сможешь ей помешать. Она говорит так же, как ты, честно. Поэтому ты, как никто другой, должен был понять. Ума не приложу, почему ты так сопротивлялся идее о том, что она станет шиноби. Хошигаки пожал плечами, выглядя задумчивым. — Для меня это был правильный выбор. Я знаю, что у нее есть талант, но дело в другом. Ты знаешь, каково быть шиноби. А в «Тумане» все еще более жестко. Это не тот путь, который я для нее хотел. — Он горько рассмеялся. — Слушая меня, ты можешь представить, что девять лет партнерства с Итачи оказали влияние на то, как я мыслю. Кисаме слишком поздно заметил, что Сакура почти незаметно вздрогнула при упоминании Итачи. Она решительно посмотрела в свою чашку с чаем, прежде чем поднять ее и сделать глоток, из-за челка упала вперед и закрыла лицо. Мечник проклинал свой длинный язык, не зная, что сказать. Он снова вспомнил ту ночь, несколько месяцев назад, когда Учиха вернулся после последней встречи с Сакурой. Итачи выглядел хуже, чем когда-либо, его глаза безошибочно покраснели. Хотя ему было ужасно любопытно — и в то же время он беспокоился, — Хошигаки так и не осмелился спросить, что именно произошло. Очевидно, они плохо расстались, что было болезненно для них обоих. Они глубоко любили друг друга, но эти обстоятельства… могли разлучить кого угодно. Кисаме протянул руку и осторожно похлопал Сакуру по сжатой руке. — Прости, малыш, — извинился он, чувствуя себя немного неловко. — Мне не следовало поднимать эту тему. Харуно несколько раз моргнула, все еще пристально глядя в свою чашку с чаем. Кисаме был поражен, увидев, что ее глаза медленно наполняются слезами. — Ты не сделал ничего плохого, — дрожащим и едва слышным голосом сказала девушка. — Это все моя вина. Не знаю, рассказал ли он тебе, но в нашу последнюю встречу я наговорила ему ужасных, жестоких, омерзительных вещей. Я… теперь я понимаю, что он пытался мне сказать, почему он не мог рискнуть и вернуть меня в Коноху. Я узнала правду о том, что случилось с его семьей. — Куноичи сделала глубокий, прерывистый вдох, глядя в окно, ее плечи дрожали от волнения. — Но теперь уже слишком поздно. Если бы я знала, когда видела его в последний раз… То, что я говорила и делала… Я никогда не прощу себя за то, что причинила ему такую сильную боль. Теперь ничего не исправить. Она вытерла слезы, которые катились по щекам, хотя на глаза наворачивались новые. Кисаме на мгновение потерял дар речи. Так вот что произошло. Он мог понять, почему Сакура чувствовала себя виноватой. Однако… он также знал Итачи достаточно хорошо, чтобы сказать, что ее слова отчасти были необоснованны. Чувства Итачи не притупились за прошедшие месяцы. Он все еще сильно скучал и часто думал о ней. Очевидно, Сакура до сих пор переживала об Итачи. Если бы их пути случайно пересеклись снова, теперь, когда правда была известна, вполне возможно, что они бы с радостью упали в объятия друг друга, как любая другая пара влюбленных, которым не повезло. Кисаме предложил Итачи, как только они покинули штаб-квартиру Акацуки и вернулись в Дождь, попытаться найти Сакуру. Это было бы достаточно просто. Учиха упрямо отказывался, после чего забивался в угол и хандрил. Его упрямство расстраивало. Никто не мог переубедить этого парня, если он что-то решал… Внезапно Кисаме пришла в голову идея. Однако, если Сакура случайно появится у его двери… За эти годы он стал таким же искусным в чтении языка тела, как и Итачи. Без сомнения, ей можно доверять. Хошигаки хрипло откашлялся, чувствуя себя очень довольным. — Я бы не сказал, что никогда, малыш. — Не пытайся заставить меня чувствовать себя лучше, Кисаме, — всхлипнула Сакура. — Итачи мертв. Я знаю это. У меня никогда не будет шанса извиниться и сказать ему, что я понимаю. Он просил у меня прощения, которое получил тысячу раз. Я никогда не смогу сказать ему об этом. По крайней мере, в этой жизни. Ах. Кисаме застыл. Он на мгновение забыл, что Коноха действовала, исходя из ошибочного предположения, что Саске убил Итачи. Неудивительно, что Сакура была так расстроена. Хорошо. Это, безусловно, немного усложняет ситуацию. В конце концов, деликатность не является его сильной стороной. Сакура, должно быть, прочла выражение его лица, потому что издала тихий печальный звук, отодвигая свою чашку с чаем. — Мне жаль. Ты, наверное, ненавидишь меня за то, что я была такой слепой. Я знаю, вы с Итачи были близки. — Нет, нет, — поспешно сказал Кисаме, а затем закашлялся, желая, чтобы перед ним стояла еще одна полная рюмка саке. О, это обещало быть сложным. — На самом деле… насчет этого… Сакура склонила голову набок, с любопытством разглядывая нукенина. — Насчет чего? Как бы сделать это помягче. Он чувствовал, что ему довольно жарко под плащом Акацуки. Сакура собиралась либо избить его до полусмерти, снова начать плакать и упасть в обморок, либо накричать на него за то, что он не сказал ей сразу. Хошигаки был совершенно не готов к любому исходу. — Насчет… всей этой истории с мертвецами, — несколько неуверенно ответил Кисаме. Потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное. Девушка подумала, что ослышалась или неправильно поняла его, потому что… Сакура почувствовала, словно что-то высосало весь кислород из комнаты. Было трудно говорить, странное чувство разобщенности распространилось по всему ее телу. Она прищурилась, глядя на смущенно выглядевшего шиноби. — Что ты пытаешься сказать? — Голос девушки был пропитан ледяным, отстраненным спокойствием, которого она, безусловно, не чувствовала. Кисаме Хошигаки, один из самых страшных и жестоких нукенинов в мире, на мгновение опустил голову под ее пристальным взглядом. — Итачи не мертв, — тихо признал мечник, но слова были ясными, отчетливыми, безошибочно узнаваемыми. — После битвы он был близок к смерти, но я не мог отказаться от него. Я доставил его к Конан, правой руке Лидера. На это ушло больше месяца, но ей удалось исцелить его. Кроме Лидера, Конан и меня никто не знает. Мы хотели, чтобы в Конохе думали, что он мертв, чтобы они вычеркнули его из списка самых разыскиваемых и отозвали все команды охотников. Это дало бы ему время для восстановления в безопасном месте. — Необычно серьезный взгляд Кисаме встретился с ее взглядом. — Он… он жив, Сакура. Не знаю, можно ли назвать его здоровым, но он жив. Харуно почувствовала головокружение, вцепившись в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Когда Какаши-сенсей сказал, что Итачи мертв, эти слова были подобны насыщенному чакрой удару по лицу. Как ни странно, сокрушительная сила шока, который угрожал поглотить ее сейчас, была еще хуже. — Что? — Куноичи не узнавала собственного голоса. Этого не может быть. Это, должно быть, какая-то жестокая шутка. Возможно, чтобы заманить ее в руки Акацуки. Хитроумная ловушка. Какаши-сенсей сказал… что он почувствовал крайнюю степень потери крови, исчезающий след чакры… Но Кисаме смотрел на нее с сочувствием, и он не стал бы лгать. Только не об Итачи. Только не о нем. Девушка заставила себя сделать глубокий, успокаивающий вдох, осознавая дрожь, сотрясавшую ее тело. Она попыталась заговорить — потребовать подробностей о том, что произошло. Спросить о текущем состоянии Итачи. Накричать на него за то, что он был идиотом и не сказал ей в ту секунду, когда они увидели друг друга. Однако Харуно не смогла сделать ничего, кроме долгого, дрожащего наполовину вздоха, наполовину всхлипа. Она закрыла лицо руками, совершенно ошеломленная. Сакуре потребовалось несколько минут, чтобы немного успокоиться. Девушка подняла глаза на Кисаме, который с удивительной нежностью похлопывал ее по плечу. — Прости, малыш, — тихо сказал мечник. — Я даже готов к безжалостной порке, которую ты мне устроишь, когда мы увидимся в следующий раз. Но пока… — он ухмыльнулся, обнажив ряды акульих зубов, — …ты хочешь знать, где его найти?

***

Страна Волн Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Итачи медленно и осторожно нарезал баклажан. Нож издавал приятный стук по разделочной доске, разрезая овощ, и он сосредоточился на ритмичном, повторяющемся звуке. Зачастую это помогало контролировать дрожь, что было очень важно при выполнении такого рода работы. Сначала мужчина пытался держать овощи или мясо больной рукой и орудовать ножом здоровой, но каждый раз он был близок к тому, чтобы отрубить себе палец. Дни, когда Учиха мог разделать свежую рыбу или нарезать большое количество овощей всего за две минуты, определенно прошли. Когда-то простые задачи, такие как приготовление ужина, стали довольно трудоемкими. Итачи выглянул в окно, отметив положение солнца. До захода солнца оставалось примерно полтора часа. К этому времени должен прибыть Кисаме, и лапша будет готова. Он слегка нахмурился, закончив нарезать еще один ломтик баклажана. Следующий на очереди болгарский перец, чьи контуры были более сложными. И все же, — сказал себе Итачи, откладывая нарезанные овощи на потом. Это было хорошим упражнением для его руки, которое не позволит мышцам атрофироваться. Он начал работать с болгарским перцем, стараясь максимально контролировать дрожащую руку и нож. Глядя на свои руки, Учиха вспоминал совместное приготовление ужина с матерью. Он был совсем маленьким, Микото стояла позади и мягко руководила движениями его рук, которые нарезали овощи и мясо. Ему доставляло удовольствие то редкое время, которое он проводил с ней, но отец крайне этого не одобрял. — Ради Ками, Микото, — сказал бы Фугаку. — Перестань тратить время на женскую работу. Ему следует быть на тренировочной площадке с Шисуи и другими мальчиками. Он уже должен уметь обращаться с катаной. Итачи так и не осмелился сказать отцу, что предпочитает приготовление пищи тренировкам с оружием. Мгновенного расфокусирования оказалось достаточно. Нож выскользнул из руки, и Итачи тихо зашипел от боли, когда холодная сталь рассекла подушечку большого пальца. Кровь мгновенно выступила, он отложил нож и направился к раковине так быстро, как только мог. Прошли месяцы но несмотря на интенсивную терапию, разработанную им самим, хромота оставалась такой же выраженной. Холодная вода из-под крана обжигала, соприкоснувшись с порезом, но Итачи терпеливо подождал, пока смоется большая часть крови, прежде чем запечатать порез одним быстрым, легким импульсом чакры. Независимо от легкости заживления, в будущем придется быть более осторожным. Итачи закрыл кран, и в тот же момент услышал слабый звук дверного звонка. Он нахмурился, на мгновение смутившись, кто бы это мог быть, и поспешно потянулся за полотенцем, чтобы вытереть руки. У Кисаме был свой ключ, а Киоши всегда стучала. Сейчас она в любом случае не стала бы приходить, потому что знала, что Кисаме не будет целый день. Если только это не кто–то из пожилых соседей, которым нужна помощь. Около недели назад одна из них не смогла добраться до шкафчика, встроенного в потолок веранды, где ее муж хранил запасной комплект ключей. Итачи был благодарен, что мог сделать хотя бы это. Сейчас, однако, он надеялся, что его больше не позовут снимать с деревьев разгневанных домашних кошек… Добравшись до двери, нога нещадно болела, как и каждый раз, когда Учиха пытался идти быстро. Этот дом был намного меньше базы в Молнии, но передвигаться все равно было непросто. Каждый раз, глядя на входную дверь, Итачи лелеял дикую, иррациональную надежду, что однажды он распахнет ее и увидит младшего брата. — Теперь я знаю правду, аники, — сказал бы Саске. А потом сделает шаг вперед и обнимет его так, как не обнимал уже десять лет. Глупо с его стороны надеяться на столь благоприятный исход. Этого никогда не случится. Сейчас Саске в Конохе с Сакурой и Наруто пребывает в блаженном неведении, вступая в новую жизнь. И все же Итачи находил мысль о том, что никогда больше не увидит своего младшего брата, невообразимо болезненной. Итачи не хотел, чтобы Саске узнал правду, не хотел, чтобы брат испытал чрезмерную боль, но все же… он каждое мгновение каждого дня ужасно скучал по нему. Тем не менее, продолжать надеяться никто не запрещал. В конце концов, эта надежда придала ему сил, чтобы продолжать бороться. Итачи открыл дверь и… И инстинктивное вежливое, уважительное приветствие замерло у него на губах. Это, должно быть, гендзюцу. Он не активировал шаринган более семи месяцев, с тех пор как провел последний бой с Саске. Коноха узнала, что он жив. Сакура призналась в их романе. Там знали, что он питает к ней слабость, но не рискнули отправить ее, поэтому использовали гендзюцу. Учиха, вероятно, был в одном мгновении от поимки или смерти прямо сейчас, и все же он не мог заставить себя беспокоиться, посмотрев на нее. Итачи никогда не видел такой совершенной копии — вплоть до выражения ее прекрасных, ярких глаз. Девушка была такой, какой он ее запомнил. Все это промелькнуло в голове Итачи примерно за одну секунду, и, как ни странно, он почувствовал, как его охватывает чувство умиротворения. Если так и должно все закончиться, если плен в Конохе — его судьба, по крайней мере, нукенин смог увидеть ее в последний раз. Итачи выглядел еще более ошеломленным, чем Кисаме. Сакура могла пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз видела его таким откровенно выразительным, из-за чего захотелось хихикнуть. Но одного его вида было достаточно, чтобы у Сакуры перехватило дыхание. Куноичи провела бесчисленные часы только недавно смирилась с тем фактом, что его больше нет. Харуно не могла вдохнуть. Казалось, что ее легкие сдавило. Все, что она могла делать, — смотреть на точку пульса, бьющуюся под шеей Итачи. На ровный ритм подъема и опускания его груди. Он похудел, под глазами залегли тени, морщины от напряжения на лице стали еще более выраженными, чем раньше, но… Живой, — оцепенело сказала Внутренняя Сакура. Остальное не имело значения. Девушка доверяла Кисаме, но весь путь сюда… она была в полубессознательном тумане диких, смешанных сомнений, страха и надежды. Она по-настоящему не верила в это. Он был жив. Сакура не осознавала, что начала двигаться, пока в спешке не споткнулась о порог. Итачи инстинктивно шагнул вперед, чтобы поддержать ее. Девушка хотела посмотреть ему в глаза и что–нибудь сказать — позволить прозвучать извинениям и мольбе о прощении. Однако единственное, что вырвалось, — отчаянный, бессвязный крик. Сакура буквально бросилась в объятия Итачи, обхватив за плечи и уткнувшись лицом в его шею, обнимая с такой силой эмоций, какой никогда — никогда — не испытывала в своей жизни. Ее сердце бесконтрольно колотилось, к горлу подступил ком, и слезы защипали глаза. Она почувствовала напряжение в его мышцах, а затем небольшую, удивленную заминку в дыхании, после чего Учиха расслабился. Его руки тоже обхватили ее, и она вцепилась в мужчину крепче и прижалась еще теснее, ошеломленная. Харуно больше никогда не хотела отпускать его. Мгновение спустя они прислонились к противоположной стене. Сакура вскрикнула, пораженная, и сумела восстановить равновесие достаточно быстро, чтобы подхватить Итачи и не дать ему упасть. — Прости, — поспешно выпалила она, поднимая на него глаза. Как это случилось? Должно быть, куноичи недооценила свою силу. Наруто говорил, что иногда она слишком переусердствует. Ирьенин проклинала себя, надеясь, что Итачи не истолковал объятие за целенаправленный смертельный удар или что-то в этом роде. Учитывая то, что она сказала в последний раз, и то, как угрожала ему… Поняв, что до сих пор сжимает плотный материал рубашки Итачи с длинными рукавами, она неловко отпустила его. Стоя так близко, девушка чувствовала его тепло. Происходило ли это на самом деле? Сакура, конечно, мечтала и жаждала этого достаточно долго. Проснувшись сегодня утром, чуть больше двенадцати часов назад, в своей постели в Конохе. Войдя в чайный сад в доме политика, у нее также нашлось несколько минут, чтобы поразмыслить о том, как сильно бы Итачи это понравилось. Ирьенин думала о том, что придется удвоить усилия, чтобы найти Саске, тем самым почтив его память. Это было только сегодня утром… и теперь… Харуно стояла рядом с ним, с единственным человеком, которого, как она думала, никогда больше не увидит. Куноичи никогда не испытывала подобное раньше. Сила эмоций, которые нахлынули, глядя на него… Хотелось взять лицо Итачи в свои ладони и погладить его черты, вдохнуть его запах и услышать его голос. Он правда живой. — Прости, — снова взволнованно извинилась Сакура. — Я не хотела… — Нет, — быстро сказал Итачи, выглядя так, словно тоже начинал оправляться от шока. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть. — Это… это не твоя вина. Глаза розоволосой куноичи проследили за движением, и интуиция подсказала, что что-то не так. Рука, которой Итачи опирался о стену, была белой от напряжения, кости на тыльной стороне ладони выделялись. Она могла видеть выступающие сухожилия на его запястье, там, где рукав рубашки не касался кожи. Что-то причиняло ему боль, но как это могло быть связано с тем, что она сделала? Растерянный взгляд Сакуры, наконец, опустился ниже, из-за чего сердце пропустило удар. Даже сквозь темный материал его штанов было отчетливо видно, что правая нога Итачи заметно дрожала, выглядя так, словно ей грозила опасность проломиться под ним… Должно быть, это произошло несколькими мгновениями ранее. Сакура ошеломленно посмотрела на мужчину. Часть радости и воодушевления, которые она поначалу испытывала, улетучились. Кисаме смутно намекал на некоторые проблемы, но ирьенин и представить себе не могла… Она внимательно осмотрела Итачи — в поисках каких–либо отклонений, кроме ноги — и, словно Учиха мог прочитать ее мысли, он застенчиво завел левую руку за спину. Мысли девушки беспорядочно метались. — Можно мне? Итачи на мгновение заколебался, но, наконец, убрал руку из-за спины, вытянув перед собой. Дрожь в руке стала более заметной, пальцы судорожно подергивались. Сакура глубоко вздохнула, пытаясь скрыть первоначальную эмоциональную реакцию. — Не мог бы ты, пожалуйста, сжать пальцы в кулак. Затем согни руку и расправь пальцы. Потребовалось очевидное усилие, чтобы заставить пальцы подчиниться первому требованию. Выражение лица Итачи таким же безупречно спокойным, как всегда, но она могла видеть, насколько сложной была для него эта простая задача. Учиха смог согнуть руку только наполовину. Сакура заметила, как дрожь боли пробежала по его телу. Мужчине удалось разжать пальцы, хотя, казалось, он не мог остановить спазмы. — Это повреждение нерва, — тихо сказал Учиха, когда она начала складывать кусочки воедино. — Этой руки и правой ноги. Нога обычно не дрожит, но ощущается довольно острая боль и ограничен диапазон движений. — Кисаме упомянул, что тебя исцелил кто-то Акацуки, — сказала куноичи, набирая чакру в одну из своих ладоней и проводя ей вверх и вниз по руке Итачи, пытаясь унять дрожь. Учиха молча смотрел на девушку, упиваясь этим зрелищем, и едва мог сосредоточиться на словах, которые слетали с ее губ. Это была Сакура. Сакура, которая только что вернулась в его жизнь так же неожиданно, как и появилась. Конечно, Кисаме определенно имеет какое-то отношение ко всему этому. Они, должно быть, столкнулись в Стране Чая. Возможно, по случайному совпадению, девушка тоже была там на задании. Их пути пересеклись, и теперь… Происходящее… почти дезориентировало, и Итачи задался вопросом, не было ли это дикой галлюцинацией, вызванной лекарствами, которые он иногда принимал, когда боль в нервах становилась невыносимой. В последнюю встречу, Сакура сказала, что ненавидит его и что он заслуживает смерти… но она только что пришла (очевидно, целенаправленно) и обняла. Радость девушки была ощутимой, и теперь она пыталась разработать программу лечения? Что изменилось? Итачи очнулся от своих размышлений только тогда, когда запоздало осознал, что куноичи задала вопрос, выжидающе наблюдая за ним. — Да. Конан считала, что повреждение нерва произошло в результате травмы спинного мозга, которую я получил во время боя с Саске. Она залечила остальные травмы в меру своих возможностей, но не смогла исправить это. — Хм, — пробормотала Сакура, одарив его неуверенной улыбкой, от которой у мужчины на мгновение перехватило дыхание. — Есть ли здесь место, куда ты мог бы прилечь? Направление, в котором невольно развивались его мысли, смущало. Сакура доказала, что обладает прискорбной способностью время от времени доводить его до неприемлемо подросткового состояния ума. Похоже на то, что у него в голове поселился Внутренний Шисуи. Итачи кашлянул, пытаясь скрыть свою оплошность. — Да, здесь есть гостиная и две спальни, если ты хочешь отдохнуть. Должно быть, дорога из Страны Чая была долгой. Куноичи рассмеялась, и, поскольку он все еще пребывал в подростковом состоянии, этот звук был музыкой для ушей Итачи. — Гостиная подойдет. И это не для меня, а для тебя. Я проведу первую стадию исцеления прямо сейчас. Возникла небольшая задержка в понимании слов, словно она неожиданно заговорила с ним на иностранном языке. — Ты можешь? — Спросил Итачи, чувствуя, как учащается сердцебиение. Иногда он ложился спать, мечтая, как маленький ребенок, чтобы его травмы волшебным образом исчезли за одну ночь, восстановив прежние способности в мгновение ока. Но с тех пор прошло так много времени, что Учиха постепенно смирился с новым состоянием бытия и принял его. Сакура лишь приподняла бровь, и этот взгляд так напоминал ее обычную мягко поддразнивающую манеру, что Итачи слегка покраснел. В конце концов, однажды она излечила хроническую болезнь, которая чуть не унесла его жизнь. — Конечно, ты можешь, — пробормотал нукенин. Он едва мог отвести от нее взгляд с той секунды, как открыл дверь. Учиха не преминул заметить черную ленту, повязанную вокруг ее правого предплечья. Очевидно, ее навыки продвинулись еще дальше с тех пор, как они виделись в последний раз. Итачи слишком хорошо помнил, что черная лента была знаком ранга джоунина, который по какой-то причине решил не носить обычный зеленый бронежилет. Вопреки правилам, он часто снимал ленту и обвязывал ее вокруг руки восторженного четырехлетнего Саске, который гордо шествовал по садам, беспорядочно швыряя игрушечный кунай в невидимых врагов. Итачи улыбнулся этому воспоминанию. Как только представится возможность, он спросит, повысили ли Наруто и Саске до чунинов. Если так, то младшему брату, возможно, осталось около года до осуществления детской мечты. По сегодняшним меркам, Сакура была молода для ранга джоунина. Ей должно быть около восемнадцати, если он правильно помнил. За почти год, прошедший с тех пор, как они не виделись, девушка стала выглядеть гораздо более зрелой и по-взрослому настороженной, чем та доверчивая, невинная девочка–подросток, которую он впервые встретил. Учиха подумал обо всем, через что ей пришлось пройти с тех пор, и почувствовал, как его захлестывает волна печали. В большей части этой сердечной боли и мучений виноват он. Но даже несмотря на все трудности, ей удалось многого добиться. Итачи кивнул в сторону черной ленты. — Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь? — Усмехнувшись, спросил он. Итачи хотел рассмешить ее и вызвать еще один поддразнивающий ответ. Но Сакура лишь посмотрела на него с непроницаемым выражением лица и снова коснулась его руки. Прикосновение пальцев было легким, как перышко, но Итачи не смог подавить дрожь, пробежавшую по спине. — Я не могу воскрешать мертвых, — тихо сказала Харуно, удерживая его взгляд. — Несмотря на то, что хотела этого тысячу раз. Значение сказанного поразило мужчину. Если это не просто принятие желаемого за действительное — Итачи не мог подобрать слов. Все, что он хотел сделать — все, что казалось разумным, — сократить расстояние между ними, заключить ее в объятия и поцеловать крепко, страстно, медленно и нежно. Это был единственный возможный способ передать настоящую бурю эмоций, бушевавшую внутри, и… — Нет, — резко приказал разум Итачи, прежде чем сделать хоть шаг. Нет. Об этом не может идти и речи, независимо от того, что он жаждал этой возможности в течение последних девяти месяцев. Они ужасно расстались, и прошло так много времени с последней встречи. Неопределенность была слишком велика. То, что его чувства к Сакуре не изменились, не означало, что она чувствовала то же самое. Еще ничего не было ясно, он даже не знал о ее душевном состоянии… Прошло всего десять минут. Нельзя наброситься на нее и ожидать, что они вернутся к тому, на чем остановились. Не после всего, что произошло. Если Сакура столкнулась с Кисаме сегодня утром, то для нее стало огромным потрясением тот факт, что он жив. Хотя это и казалось приятным сюрпризом, упрямо твердил внутренний голос. Тем не менее, Итачи заставил себя отойти на приличное расстояние, прочистив горло, чтобы скрыть замешательство. Он указал здоровой рукой в сторону кухни, отметив, что Сакура выглядела измученной, под ее глазами залегли темные круги. Вежливость, как всегда, взяла верх над всем остальным. — Необязательно начинать лечение сейчас, — мужчина поморщился от неловкой смены темы. — Я как раз готовил ужин. Он будет готов через полчаса… — Нет, нет, — поспешно ответила Харуно, качая головой и убирая длинную челку с лица, прежде чем протянуть руку. Выражение ее лица угрожало его решимости. — Я… я не хочу, чтобы тебе было больно еще минуту. После секундного колебания Итачи принял предложенную поддержку. Ее слова необъяснимо согрели его — такой блаженный контраст с тем, что она говорила в последний раз несколько месяцев назад, — но Учиха внезапно чувствовал себя более застенчивым из-за изменившихся физических способностей, чем когда-либо при общении с Кисаме. Он повел ее в гостиную, Сакура с легкостью поддерживала его вес. Куноичи могла бы поднять Итачи и отнести — она так бы и сделала, если бы это был Наруто, — но сдержала искушение. Ее сердце сжалось от боли, наблюдая за походкой Итачи сквозь завесу волос. Хромота была очень заметной, каждый шаг, вероятно, причинял ему огромный дискомфорт… Просто ужасно видеть Итачи таким. Итачи, из всех людей. Непревзойденный воин, идеальный шиноби. Сакура никогда еще не была так благодарна своим медицинским навыкам. Девушка не могла взять назад слова, которые сказала ему в порыве гнева, и боль, которую они ему причинили… но, по крайней мере, она могла исправить ущерб несколькими движениями рук. Они остановились перед диваном, стоя достаточно близко, чтобы Сакура услышала его едва слышный вздох облегчения. — Обычное заживление повреждений нервов занимает три сеанса, — Харуно вживалась в знакомую роль ирьенина. Неважно, как сильно она жаждала возможности встретиться с Итачи снова… это все еще было странно. Динамика между ними, естественно, изменилась, и ей так много хотелось сказать, вот только девушка понятия не имела, когда и как это сказать. — Мы можем выполнить большую часть работы сейчас, за первые полчаса сеанса. Это восстановит примерно восемьдесят процентов подвижности твоих конечностей. Последующие сеансы будут проходить с интервалом в два дня, в течение которых тебе следует поработать над восстановлением гибкости и диапазона движений. Хочешь начать с руки или ноги? Итачи медленно наклонил голову, переваривая информацию. Предательское сердце трепетало от волнения. — Думаю, с руки. Харуно издала тихий, задумчивый звук, оглядев мужчину. Она почувствовала, как лицо немного потеплело, потянувшись вперед и проведя пальцами по его груди. Ирьенин была на грани того, чтобы попросить его снять рубашку. Итачи подсознательно снова спрятал свою левую руку от ее прямого взгляда. Выполнять определенные задачи будет сложно. С ее стороны нечестно наблюдать за его борьбой. — Позволь мне? — Розоволосая куноичи чувствовала себя неуютно. Если отбросить профессионализм… она никогда раньше не работала бок о бок и не исцеляла кого-то, с кем у нее раньше были… романтические отношения. Учиха тихо согласился, его голос звучал несколько смущенно. Сакура медленно и осторожно стянула рубашку через его голову, стараясь как можно меньше двигать травмированной левой рукой. Потребовались согласованные усилия, чтобы не пялиться на его обнаженную грудь, руки и плечи. Воспоминание о том, как она делала это в последний раз, было ошеломляющим. После той ночи девушка проснулась одна в лесу недалеко от Конохи. Сакура часто думала о той комнате и их базе в Молнии. Больше похоже на дом, чем ее роскошная квартира в Конохе. Итачи снял с нее всю одежду к тому времени, как она запрыгнула к нему на колени и стянула рубашку. Его волосы, которые всегда идеально лежали, стали привлекательно взъерошенными. Девушка вспомнила, как хихикала над выражением его лица, повалив мужчину на кровать. Она придавила его весом своего тела, целуя в шею, покусывая впадинку у горла и ключицу. Итачи не оказывал особого сопротивления, предпочитая некоторое время наслаждаться ласками, прежде чем поменяться с ней ролями. Все это время, пока она была в полном неведении, наполовину опьяненная желанием и своей привязанностью к нему… он знал, что это была их последняя ночь. От этой мысли в груди Сакуры образовался узел. Она объяснила Итачи, как лечь, и призвала чакру к рукам. Взгляд угольно-серых глаз был непроницаем, прежде чем он закрыл их — но розоволосая куноичи не могла не задаться вопросом, вспоминал ли он то же самое. Это было так напряженно. Прямо сейчас девушка чувствовала себя более запутанной и растерянной эмоционально, чем после того, как узнала, что он «мертв». Как бы сильно она ни надеялась, что это произойдет, вопреки всем доводам рассудка, Харуно оказалась совершенно не готова к влиянию от повторной встречи с Итачи. Ирьенин остановилась, воспользовавшись моментом, чтобы сконцентрироваться. — Я собираюсь начать, — пробормотала Сакура, протянув руку и положив ладонь на нервный узел на левом предплечье Итачи. Она боялась этого момента, желудок сжался от дурного предчувствия, почувствовав, как его мышцы напряглись под ее прикосновением — наверняка, еще один спазм. — Сосредоточься, — приказала себе Харуно. Необходимо сохранять самообладание, работая над исцелением ужасных, тяжких — иногда смертельных — травм своих товарищей и друзей. Сосредоточение исключительно на травмах и на том, что нужно залечить с чисто медицинской точки зрения — словно это всего лишь тематическое исследование в одном из ее учебников — помогало сохранять спокойствие. Но, как она и думала ранее, сейчас все было по-другому. Проведение руками по коже Итачи, практически в ласке, ощущение взаимодействия нервов, мышц и сухожилий под ладонью, было необходимым для такого типа исцеления. Ее навыки разделения личного и профессионального не распространялись на те отношения, которые у них были. Сакура чувствовала, как кровь пульсирует в его артериях и венах. Она чувствовала, как бьется его сердце. Все это было почти невыносимо. Итачи жив. Состояние шока еще не прошло. Да, она вне себя от радости за него — все эти годы он не жил по-настоящему, и такая безвременная смерть была по-настоящему жестокой, несправедливой судьбой для него. Все слишком эмоционально, ошеломляюще, непостижимо. Она не знала, с чего начать разбираться в своих чувствах. Увидев его снова, знакомые импульсы дали о себе знать… Ей нужно побыть одной, поспать, подумать и переварить. Весь этот физический контакт, а также… Она почувствовала необходимость исцелить Итачи, как только увидела, что он ранен, но это только еще больше запутывало. Сакура всегда чувствовала, что их отношения… ну, словно они были двумя кусочками головоломки, которые идеально подходили друг к другу, как бы банально это ни звучало. Как инь и янь, две части, составляющие единое целое. Сначала они были друзьями, наслаждаясь обществом друг друга и находя утешение в нем. Но после физической близости, не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что у них также есть определенная химия. Удивительно, потому что первые несколько раз сопровождались застенчивостью и неуверенностью. Итачи выглядел смехотворно подавленным. Но они так и не смогли насытиться друг другом. На самом деле, была своего рода игра, которая им обоим нравилась. Сакура инициировала ее однажды вечером, когда стало скучно. Поднявшись наверх пораньше, вместо того, чтобы направиться в свою комнату, повинуясь импульсу, она отправилась к Итачи. Девушка разделась до трусиков и легла поверх его одеяла, притворяясь спящей. Она все еще помнила, как кожу покалывало от предвкушения, услышав слабый скрип шагов Итачи по лестнице и половицам наверху. Куноичи озорно улыбалась в подушку, пока он осматривал ее спальню и ванную, представляя себе его любопытство. И затем, наконец, раздался скрип открывающейся двери. Сакура услышала тихий, едва слышный вздох Итачи. Потребовалось усилие, чтобы оставаться неподвижной, держать глаза закрытыми и поддерживать ровный ритм дыхания, почувствовав его приближение. Он молча сел рядом, и от его веса кровать слегка прогнулась. На мгновение девушка испугалась, что Итачи проявит свою обычную джентльменскую щепетильность и позволит ей «поспать», накрыв одеялом и целомудренно поцеловав на ночь в макушку. Это было бы невыносимо. Она перестраховалась, намеренно оставив лифчик на его лампе. Итачи был из тех, кто обращает внимание на всевозможные мельчайшие детали и изменения в своей безупречно чистой комнате… даже если в его постели находилась обнаженная девушка, которая полностью завладела бы вниманием любого другого мужчины. Гипотеза подтвердилась, когда Итачи склонился над ней так, что кончики длинных волос щекотали кожу. Он провел кончиком пальца по прямой линии вниз от ее ключицы, между грудей, до самого пупка. Сакура была совершенно уверена, что любое притворство рассеялось из-за немедленной реакции кожи на его прикосновение. Но девушка продолжала хитрить, вынуждая Итачи попробовать более откровенные меры, чтобы вызвать реакцию. Она была до смешного горда собой за то, что продержалась почти десять минут — эй, притворяться бесстрастной перед ним, из всех людей, было серьезным достижением — и сдалась только тогда, когда он уткнулся головой ей в грудь. В тот момент, когда ее руки поднялись, чтобы обхватить его, она выгнула спину и простонала его имя. Сакура почувствовала удовлетворенную ухмылку Итачи на своей коже. Мужчине игра доставляла такое же искреннее удовольствие, как и ей. Они дурачились подобным образом примерно раз в неделю. Куноичи не смогла сдержать смех в ту первую ночь, когда вошла в свою комнату и обнаружила в своей постели почти раздетого Итачи, натянувшего бледно-розовые одеяла до подбородка. — Мне было холодно, — пытался оправдаться Учиха, не открывая глаз. — Прекрати, ты же должен был спать, — хихикнула она, и Итачи подчинился. Казалось, прямо сейчас они играют в эту же игру, если не считать импульсов исцеляющей чакры, исходящих от ее ладоней. Глупо, но Сакура продолжала ожидать, что в любую минуту Итачи перестанет притворяться спящим, притянет в свои объятия для долгого поцелуя и пожурит ее за нарушение правил и использование чакры для щекотки. — Конечно, этого не случится, — с горечью произнесла Внутренняя Сакура. Все это происходило в другое время и в другом месте, с другой Сакурой и Итачи. Все изменилось. Харуно несколько раз моргнула, вливая в руки столько чакры, сколько могла, в попытке быстрее завершить исцеление. Мужчина поморщился, его брови сошлись вместе в ответ на дискомфорт. После последней проверки Сакура отстранилась. — Все, — ее голос немного охрип после столь продолжительного молчания, ирьенин внимательно осмотрела руку. — Боль должна исчезнуть. Покалывание, которое ты чувствуешь связано с восстановлением работы нервов. Они атрофировались за несколько месяцев, так что потребуется около суток, чтобы все вернулось к состоянию до травмы. Можешь проверить диапазон движений? Учиха медленно сел, вытянув руку перед собой. Она оставалась неподвижной, без признаков спазма или дрожи. Для пробы мужчина покрутил запястьем, а затем пошевелил каждым из пальцев по очереди, наконец, сжимая и разжимая их в кулак. Если не считать небольшой скованности, все, казалось, двигалось гладко, как и должно. Сакура затаила дыхание, когда Итачи поднял свою рубашку только что зажившей рукой и надел без малейшей гримасы дискомфорта. Он снова вытянул руку перед собой, после чего улыбнулся одной из тех редких, открытых улыбок, которые освещали все его лицо. Девушка неожиданно обнаружила, что разрывается между радостью и слезами. — Спасибо тебе, Сакура, — тихо и искренне сказал Итачи. Всего на краткий миг импульс победил здравый смысл. Он потянулся и коснулся ее руки, стесняясь взять полностью. Девушка чуть не подпрыгнула и одарила его взглядом, за который он с радостью отдал бы миллион ре. Куноичи повернула руку ладонью вверх и слегка сжала кончики его пальцев. Учиха проследил взглядом за ее движением, поражаясь силе — исцелять и разрушать — которую она держала в этих маленьких руках. Облегчение, которое он почувствовал всего через несколько минут после исцеления… У него не было слов, Итачи серьезно посмотрел на нее. — Я не знаю, смогу ли когда—либо… — Нет, — внезапно перебила Сакура. Напряженность ее голоса — и внезапный огонь, вспыхнувший в зеленых глазах — удивили Итачи. Она резко встала, начав расхаживать по комнате, ее волнение было ощутимым. Ирьенин остановилась с другой стороны дивана, выглядя расстроенной, сцепляя руки вместе не в силах унять дрожь. — Тебе не за что меня благодарить, — с трудом выговорила куноичи. — Это самое малое, что я могу сделать для тебя, после… после всего, что я сказала и сделала в нашу последнюю встречу. Эти слова были последним, чего он ожидал. Итачи моргнул, совершенно ошеломленный. Не успев заговорить, Сакура глубоко вздохнула, очевидно, изо всех сил стараясь сохранить самообладание, и неуверенно шагнула вперед. Дрожащий голос скрыть не получилось. — Мне так жаль, что я была ужасной, жестокой и ранящей. Ты этого не заслуживал. Я начала сомневаться в себе в ту же ночь. Я не слушала, что ты пытался сказать — я была так зла, я плохо соображала, и я должна была… я должна была все узнать, чем верить во все то, что я делала, и… Теперь все мысли, которые мучили ее последние девять месяцев, шли потоком без той ясности и последовательности, на которые она надеялась, но Сакуре было все равно. — И я так сожалею обо всем, что сказала, и о том, что случилось с твоей семьей. Я должна была выслушать тебя в ту ночь, тогда узнала бы правду раньше. Я сожалею и об этом тоже, и о том, что не доверяла тебе и обвиняла во всех этих ужасных вещах, угрожая кунаем. Я… Теперь я понимаю, в каком трудном положении ты был, и как делал все, что мог, чтобы помочь мне… А я была неблагодарной дрянью. Ты не такой, каким я тебя считала. Ты совсем не такой… Ее глаза были настолько затуманены слезами, что Сакура едва могла различить фигуру Итачи, который поднялся с дивана и, прихрамывая, направился к ней. Он попытался взять ее за руки — вероятно, чтобы попытаться успокоить. Куноичи отстранилась, вытирая глаза, расстроенная неспособностью контролировать свои эмоции. — Я пойму, если ты все еще злишься и хочешь, чтобы я ушла, — сдавленным голосом сказала девушка. — Я правда пойму. Я не жду, что ты простишь меня. Я знаю, насколько неподобающе себя вела. Я лишь хотела сказать тебе, что искренне сожалею обо всем… чего бы это ни стоило. Сакура почувствовала легкое давление на своих руках, и следующее, что она осознала, — Итачи нежно притянул ее в свои объятия, прижимая к себе. Этого куноичи не ожидала. Положив голову ему на плечо, весь воздух покинул тело в прерывистом вздохе. Через несколько мгновений Учиха слегка отстранился и рукавом своей рубашки осторожно вытер слезы, которые катились по ее щекам. — Я прощаю тебя, Сакура, — мягко сказал мужчина. Казалось, она не могла оторвать своего взгляда от его лица. — Я понимаю, тебе было очень больно. Я хотел бы сделать что-нибудь, чтобы уменьшить твои страдания. — Итачи слегка заколебался, в его глазах промелькнула тень, но он не отпустил ее. — Расскажи… как ты узнала правду? Конечно, ему было любопытно. Сандайме и Совет старейшин, должно быть, тогда сказали, что миссия будет сверхсекретной… — Я узнала обо всем примерно через полтора месяца после твоей битвы с Саске. — Сакура шмыгнула носом при воспоминании. — Мне было поручено проникнуть в архивы Корня Анбу, в их штаб-квартиру. Я искала определенный скрытый свиток, а архивы расположены в алфавитном порядке. Совершенно случайно я оказалась в разделе U… Пытаясь достать нужный свиток, с полок упало еще несколько. Один приземлился мне на голову и раскрылся, и я увидела на нем твою фамилию. Я знала, что ты служил в Анбу, и мне стало любопытно, и… — куноичи устало вздохнула. — Я прочитала все. Этот свиток содержал твое назначение на ту миссию. Итачи медленно выдохнул. Его разум пришел в смятение. Если Сакура знала, кто еще знал? Она, несомненно, рассказала бы Хокаге. В горле пересохло, грудь сдавило. И, конечно же, Сакура рассказала бы своим товарищам по команде. Саске… Саске узнал бы правду. Он не хотел, чтобы младший брат раскрыл эту темную, ужасную тайну. Взять вину на себя было лучшим решением. Как бы извращенно это ни звучало, обман был более приятен, чем правда. И все же, каким бы непростительно эгоистичным это ни было, Итачи почувствовал отголоски надежды. Если бы Саске узнал правду, он бы также узнал… что, несмотря ни на что, он любил его все это время. Что он не был хладнокровным монстром, как считал младший брат. Если бы Сакура сказала Саске, что он все еще жив, никто не мог предугадать его реакцию… Итачи пресек этот ход мыслей, прежде чем смог увлечься. Надеяться на прощение было бы слишком. По крайней мере, теперь все стало известно. Этот кошмарный обман продолжался почти десять лет. Он слегка покачал головой, пытаясь собраться с мыслями. Тем не менее, у него будет время обсудить все это позже. Процесс исцеления заметно сказался на Сакуре, из-за чего она выглядела еще более истощенной. Итачи мягко коснулся ее руки, прежде чем указать на кухню. — Ты, должно быть, проголодалась. Проходи и садись. Учиха повел ее на кухню, и Сакура с благодарностью присела на один из стульев. Она предложила помочь Итачи закончить ужин, но он вежливо отказался, сказав ей отдохнуть. Было очевидно, что ему нравилось, что рука снова полностью функционирует, впервые за несколько месяцев. Это вызвало улыбку на ее лице. Наблюдая, как он ходит по кухне, Харуно решила, что вылечит его ногу завтра. Все это, как ни странно, напомнило о том, как она впервые приготовила с ним ужин на их старой базе в Молнии. Возможно, это была первая ночь, когда девушка начала видеть в нем больше, чем друга. Впервые она встретила Итачи утром, очнувшись после травмы головы. Девушка была ужасно голодна, и он приложил столько усилий, чтобы приготовить ей питательный и вкусный завтрак. Воспоминания не были неприятными, но Сакура обнаружила, что не может смотреть на Итачи ни секунды дольше. Куноичи перевела взгляд на кухонный стол, не в силах смириться с внезапным всплеском эмоций, которые бурлили в животе, вызывая тошноту. Насколько глупой и жалкой она была? Ее чувства не изменились. Девушка до сих пор не осознавала их масштабов, пока не увидела его снова. Харуно была так уверена, что он умер, оплакивала его и отчаянно скучала по нему с тех пор, как узнала правду. Она отказывалась от свиданий даже спустя месяцы, потому что все еще не была готова быть с кем-то, кто не был им. Всего несколько месяцев назад Сакура приняла предложение от специального джоунина. После их ужина девушка вернулась в свою квартиру и просидела полночи, прежде чем решила, что наконец–то готова начать что-то новое — ничего серьезного, но все же. Куноичи все еще помнила, как лежала в постели, обдумывая это, снедаемая тупой болью в груди. Как бы сильно она ни желала иного, Итачи никогда не вернется, и нужно было забыть о своих чувствах к нему. Ирьенин горько улыбнулась, подперев подбородок пальцами. О, ирония судьбы. Это было ошеломляюще. И теперь, когда Итачи действительно был здесь, живой и здоровый… Все, что она хотела сделать, — броситься в его объятия и возобновить их отношения. Сакура глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. На каком-то уровне она понимала, что печаль и гнев были нелогичными, но ничего не могла с собой поделать. Конечно, этого не могло случиться. Куноичи была идиоткой, что лелеяла такие надежды. После того, как она обошлась с Итачи… Ну, не существовало никаких сомнений в том, что ее чувства безответны. Он не мог все еще любить ее после всего, что произошло. Их отношениям пришел конец, и именно ее слова и действия забили последний гвоздь в крышку гроба. Некого винить в расставании и очевидных изменениях в отношениях между ними, кроме себя. — Не будь эгоисткой, — ругала себя Сакура. — И прекрати себя жалеть! Итачи жив, и это все, что имело значение. Учиха поставил перед ней тарелку, наполненную дымящимися, обжаренными овощами и лапшой. Восхитительный аромат еды на время прогнал меланхолию Сакуры. Она ужасно проголодалась и улыбнулась Итачи, который сел напротив. Они спокойно беседовали на протяжении всего их долгого, непринужденного ужина и даже больше. После того как он убрал использованную посуду и достал из холодильника несколько палочек данго, девушка не могла не задуматься о том, насколько правильным — по крайней мере, для нее — было сидеть напротив и снова разговаривать с ним. Сакура выпытала у Итачи подробности обо всем, что он делал в течение последних нескольких месяцев, начиная с битвы с Саске. Куноичи изумленно покачала головой, когда он описал процедуру реабилитации, которую разработал для себя. После этого Итачи, выглядевший несколько смущенным, тихо спросил о ее родителях. Она рассказала ему о мерах, которые предпринимала, чтобы найти их. Учиха серьезно встретил ее взгляд. — Пожалуйста, дай мне знать, если я могу чем-нибудь помочь тебе, Сакура. Я начну наводить справки через свою сеть. Девушка слегка улыбнулась ему, тронутая заботой. — Спасибо. Она откусила еще кусочек своего данго, когда Итачи заговорил снова, его голос звучал несколько неуверенно. — Как поживают Наруто и Саске? — У Наруто все отлично, — ответила Сакура, проглотив десерт. — Джирайя-сенсей обучал его всевозможным новым, продвинутым техникам, и он, конечно, невероятно взволнован этим. Что касается Саске… — куноичи с сожалением вздохнула, делая глоток воды. — Я не знаю. Мы все еще не можем его найти. Итачи слегка нахмурился, все мышцы верхней части тела мгновенно напряглись. — Что? — Мужчина звучал смущенно — очень необычная эмоция — когда его взгляд встретился с ее. — Саске не… в деревне? Разве вы не вернули его после нашей битвы? У него кружилась голова, сладкий вкус данго во рту превращался в пепел. Итачи почувствовал, как холодок дурного предчувствия пробирается в его кости и мышцы. Как такое могло быть? Когда Кисаме забрал его, команда Конохи была всего в нескольких минутах от места битвы. К тому времени Саске не мог прийти в сознание и сбежать… Сакура медленно покачала головой, в горле внезапно пересохло. Итачи выглядел бледным, и она почувствовала, как ее грудь сжалась от боли из-за его ощутимого страдания. — Прибыв на аванпост, мы нашли его пустым, — объяснила куноичи так спокойно, как только могла. — Какаши-сенсей и несколько других вошли внутрь, пока я охраняла периметр. Выйдя, они сказали, что ты был мертв, судя по количеству крови и исчезающей чакре. А твое тело, вероятно, забрал кто-то Акацуки из-за шарингана. Розоволосая куноичи глубоко вздохнула. Повторение этой истории снова всколыхнуло эмоции, которые хотелось забыть. — Саске выжил, но находился без сознания после боя… Но его забрал кто-то другой. Кто-то с совершенно неизвестной сигнатурой чакры, которую мы не смогли отследить. Мы также не смогли выяснить, куда его забрали, или какое дзюцу использовалось для транспортировки. Это было похоже на… — Харуно безмолвно жестикулировала, явно встревоженная. — Словно след чакры исчез в черной дыре. Никто раньше не видел ничего подобного. С тех пор мы пытаемся найти Саске и товарищей по команде, с которыми он путешествовал, но пока безуспешно. Итачи опустил голову так, что его длинная челка упала на глаза. Мужчина сделал глубокий вдох. Встревоженная Сакура заметила, что его руки начали дрожать, прежде чем он сжал их в кулак до побелевших костяшек вокруг палочек для еды. Куноичи обеспокоенно потянулась к нему, сожалея, что не сообщила новость более мягко. То, что Саске не находился в безопасности в Конохе, шокировало нукенина. Она никогда не видела его таким явно расстроенным. Его лицо окаменело, а выражение глаз было пугающим. — Итачи… Учиха оттолкнулся от стола и резко поднялся, шагая с удивительной скоростью, учитывая хромоту. В его движениях чувствовалась мрачная целеустремленность, которая не предвещала ничего хорошего. Сакура тоже поспешно встала из-за стола, следуя за ним. Он проигнорировал ее мольбы подождать, сняв свой плащ Акацуки с крючка в прихожей, схватив с кухонного стола свиток с оружием и ускорив шаг. Ее желудок скрутило от беспокойства. Для Итачи, который всегда был предельно спокоен и контролировал свои эмоции, отреагировать подобным образом… Что-то было ужасно неправильно. Узнал ли он каким-то образом ее расплывчатое описание похитителя Саске? За мгновение до того, как вспыхнул гнев, Итачи выглядел… испуганным. Повеяло сквозняком, и Сакура огляделась, приходя в себя. Раздвижная стеклянная дверь, ведущая на задний двор, была открыта, и она поспешно проскользнула в нее. Итачи расхаживал в темноте, как встревоженный волк, готовый напасть: его возможности восприятия чакры были расширены до максимума. Поразительно большой радиус действия. Он был готов броситься в погоню за Саске, и в данный момент не понимал, что это очень плохая идея. Итачи был одним из самых умелых и могущественных шиноби из ныне живущих, считался непобедимым, но не в данный момент. Ведь он не пользовался одной рукой в течение шести месяцев, а его правая нога все еще была искалечена. Сакура встала перед ним, игнорируя свирепый взгляд. — Что происходит? — Сердито спросила куноичи, схватив его за запястье. — Даже не пытайся покинуть это место, независимо от того, что ты чувствуешь или не чувствуешь. Ты не в состоянии сражаться, и ты не поможешь Саске, позволив убить себя! Девушка никогда в полной мере не осознавала, насколько пугающим может быть Итачи. Год назад она бы съежилась и убежала в ответ на взгляд, которым он смотрел на нее сейчас, и на ауру, которая исходила от него. Оба обдумывали драку, которая начнется, если здравый смысл не победит. Впервые он выглядел как опасный, неуравновешенный преступник S-класса. Однако сейчас Сакура стояла на своем, непоколебимо глядя на него в ответ. По сути, она могла видеть, что прямо сейчас Итачи был похож на загнанное животное. Непостоянство, неугомонность и агрессия были порождены глубоким страхом. Наконец, Учиха оторвал от нее взгляд. Все дыхание покинуло его тело в прерывистом вздохе. Куноичи почувствовала, как пульс Итачи немного замедлился. — Так-то лучше, — сказала она со спокойствием, которого не чувствовала. — Что происходит? Сакура отпустила мужчину, который подошел, чтобы встать рядом. — Мадара Учиха, — сказал он тихо, бесстрастно, его руки сжались в кулаки. Итачи посмотрел на нее краем глаза. — Ты…? Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить, где слышала это имя раньше. Кажется, в какой-то книге по истории. — Разве он не являлся главой клана Учиха до образования Конохи? — От прохладного ветерка волосы у нее на затылке встали дыбом, и она вздрогнула. — Но это было много поколений назад. Ты же не хочешь сказать, что… — Он все еще жив, — мрачно ответил Итачи. — Он… перед моей последней миссией… Я узнал о его существовании. Мадара планировал разжечь пламя войны в Конохе, и в благодарность за спасение деревни я рассказал ему о своем задании. Он успокоился… ведь всегда хотел отомстить клану за то, что они отвернулись от него десятилетиями ранее. Я присоединился к Акацуки… после… и начал приглядывать за Мадарой, чтобы убедиться, что он сдержал свое обещание и не действовал против Конохи. Сакура в ужасе затаила дыхание. По общему мнению, Мадара Учиха — самый опасный шиноби в истории. Хуже того, его ненависть к Конохе была хорошо известна. В книге, которую она прочитала, цитировались несколько заявлений Мадары, в которых говорилось, что он не успокоится, пока не увидит деревню разрушенной. Итачи только что подтвердил эти детали. Ее разум пытался обработать все пугающие последствия новой информации. — Что Мадара хочет от Саске? — Медленно спросила девушка, боясь ответа, который последует. — Он хочет его использовать. — Итачи снова начал расхаживать взад-вперед, гнев возвращался. — Пока я был частью Акацуки, Мадара воздерживался от действий против Конохи. Однако сейчас он думает, что я мертв. Кисаме сказал ему, что кремировал мое тело и развеял пепел над морем. Теперь, когда Мадара не встречает сопротивления, он выступит против Конохи. Это будет массированная, разрушительная атака, которую, как я подозреваю, он планировал десятилетиями. Уверен, что именно он похитил Саске. Мадара тот еще манипулятор. Не знаю, что он мог ему сказать, но боюсь, что Саске стал членом Акацуки. Он хочет использовать его в своем заговоре по уничтожению Конохи. Ты знаешь… ты знаешь, что мой брат вырос в грозного шиноби. Сакура покачала головой, не в силах осмыслить то, что говорил Итачи. — Нет. Саске не стал бы… он бы этого не сделал. Он бы не хотел, чтобы Коноха была разрушена. Что мог Мадара сказать ему… — Ты не знаешь Мадару, — резко ответил Итачи, прежде чем отвести взгляд. Его плечи слегка опустились. — И… в натуре Саске есть безошибочно узнаваемая тьма. Он доказал, что восприимчив к обещаниям Орочимару. Он будет столь же податлив и к Мадаре. Идеальная пешка. — Мужчина выглядел несчастным. — Я всегда боялся этого. Я так тщательно старался, чтобы этого не случилось, чтобы после моей смерти Саске смог вернуться на правильный путь. Я так старался, а Мадара… Учиха резко замолчал, его смешанные печаль и ярость были болезненно очевидны. Сакура дала ему мгновение, пытаясь контролировать ярость, которая угрожала поглотить ее. Она полностью доверяла его оценке ситуации. Как Саске мог присоединиться к Акацуки? Как он мог пообещать Мадаре уничтожить Коноху? Саске… она попыталась вспомнить мальчика, которого знала, но не смогла вспомнить даже его лицо. Просто темнота, тени и мстительный блеск кроваво-красных глаз. Тяжело признавать, но Итачи прав. Внутри Саске была пугающая тьма и аморальность, и он уже доказал, что готов вступить в союз с врагами Конохи. Розоволосая куноичи боролась с дрожью при мысли о Мадаре. То, что она прочитала… было легко понять, где отец Итачи и другие члены клана Учиха научились безжалостному честолюбию и неутихающей жажде власти и контроля. Неудивительно, что Итачи так отчаянно пытался оградить Саске от влияния Мадары. Все, чего он хотел, — чтобы Саске вернулся в Коноху и жил счастливой жизнью мирного жителя деревни. Сакура положила ладонь на руку Итачи, чувствуя, как подрагивают его мышцы. — Я понимаю, как ты расстроен, — тихо сказала она. — Правда. И я знаю, что нужно действовать незамедлительно, но ты не можешь отправиться в погоню за Мадарой прямо сейчас. Нас всего лишь двое. Нам нужно подкрепление, если он так опасен, как ты говоришь. Кроме того, ты все еще ранен, что ставит тебя в невыгодное положение в бою. Учиха продолжал упрямиться, заставляя Сакуру думать, что ей придется силой удерживать его, если он попытается что-нибудь предпринять. Наконец, мужчина вздохнул, смягчаясь. — Ты права, — натянуто пробормотал Итачи. Инстинкт и привычка заставили девушку потянуться к его руке и сжать. Куноичи спохватилась в последний момент, но ее пальцы неловко коснулись его запястья. Итачи посмотрел на нее сверху вниз. Сакуры смущенно вернула руки к себе, огорченная оплошностью. — Может, зайдем внутрь? — Предложила она. — Я устала. Куноичи поморщилась от собственной самонадеянности. Что, если он не хотел, чтобы она оставалась на ночь? С ее стороны неправильно так напрашиваться в гости… — Да, — ответил Итачи, казалось, приходя в себя. Слишком поздно отступать. — Я прошу прощения. У тебя был долгий день. Они вернулись в дом в тишине, Итачи бросил последний полный сожаления взгляд в ночь. Было очевидно, о чем он думал, показывая, где что находится. Казалось, Учиха был рад, что она осталась. Сакура немного расслабилась. Эта база, расположенная в малоизвестной, отдаленной местности в Стране Волн, была намного меньше базы в Молнии. Здесь нет больших, роскошных библиотек, свободных спален или кабинетов. Только спальня Кисаме и Итачи, и узкий коридор, который соединял спальни с кухней, гостиной и прихожей. — Это ванная, — мужчина указал на закрытую дверь, — если захочешь освежиться. — Он кивнул на другую дверь напротив, и даже при тусклом освещении коридора — очень узкого коридора, где им приходилось стоять близко друг к другу, — Сакура видела, что его лицо залилось румянцем. — Это моя комната. Можешь спать здесь. Гостиная более чем соответствует моим потребностям… — Нет, нет, — поспешно перебила Сакура, пряча руки за спину в попытке удержать себя от чего-либо неподобающего, например, прикосновения к его руке. — Тебе кровать нужна больше, чем мне. Ты прошел через серьезное исцеление. — Итачи, казалось, это не убедило, и она продолжила, с усилием улыбаясь. — Мне будет удобно на диване, честно. Эти слова вызвали щемящее ощущение внутри, поскольку девушка невольно вспомнила, как они любили прижиматься друг к другу во сне. Итачи наклонил голову, наблюдая за ней со своей обычной спокойной напряженностью. — Если передумаешь, приди и разбуди меня. В любое время. — Спасибо, — пробормотала Сакура, опуская взгляд. Она выглядела такой измученной, что Итачи на мгновение испытал искушение поднять ее на руки, отнести к себе в кровать и укрыть одеялом. Но куноичи отступила от него сначала на шаг, потом на другой, не в силах отвести взгляд. — Что ж… тогда спокойной ночи. — Спи спокойно, Сакура, — тихо сказал Итачи, открывая свою дверь. Сегодня он почти ничего не делал и получил исцеление, но, тем не менее, на сердце было тяжело. По многим причинам. Но независимо от всего остального… Сакура находилась здесь, и это было за пределами его самых смелых мечтаний. — Итачи. Ее голос вырвал мужчину из раздумий. Куноичи внимательно смотрела на него, стоя на полпути к коридору. Она переплела пальцы, выражение ее глаз довело его самоконтроль до предела. — Я… я так, так рада, что с тобой все в порядке, — едва слышно сказала Харуно. — Правда. Я даже не могу выразить… Впервые за несколько часов, искренняя улыбка тронула уголки рта Итачи. — Спасибо, Сакура. Возможно, дело в воображении, но на долю секунды мужчине показалось, что она собирается шагнуть к нему. Но затем, бросив последний взгляд в его сторону, Сакура повернулась и пошла по коридору, касаясь стены пальцами. Розовые волосы казались ярким пятном в темноте. Итачи наблюдал, пока она не завернула за угол на кухню и не скрылась из виду. Через несколько мгновений все дыхание покинуло тело мужчины в долгом, печальном вздохе. Он медленно шагнул в свою спальню, оставив — какой же ты безнадежный дурак, резко подсказал разум, — дверь широко открытой.