Полярная звезда

Есть что-то поистине ужасающее в виде мертвого — ладно, может быть, не мертвого, а окаменевшего — тела. В последний раз Александр видел Марту сегодня утром, когда он направлялся на Арифмантику. Гриффиндорец потратил слишком много времени на полёты между занятиями и опаздывал. Он мчался по коридорам, едва осознавая, что она и Ава Прюэтт яростно машут ему, пытаясь привлечь его внимание. Быстро извинившись, он умчался в кабинет. Марта тогда выглядела здоровой — ее рыжие кудряшки подпрыгивали вокруг лица, а карие глаза были широко раскрыты и полны восторга при виде его. Это было такое простое общение, что он, действительно, не придал этому большого значения. Он не знал, что позже вечером будет снова и снова прокручивать в голове эту сцену, не в силах перестать сравнивать то, как Марта выглядела тогда, с тем, как она выглядит сейчас. Мертвенно-бледная кожа, белая, как у призрака, с болезненным полупрозрачным оттенком кожи — как будто, если бы он присмотрелся поближе, то мог бы увидеть ее внутренности. Он никогда не видел, чтобы кто-то окаменел в реальной жизни — только то, что он помнит из ужасных картинок в учебниках. Видеть это в реальной жизни совсем по-другому, гораздо более тревожно. Он хочет отвести взгляд, но в то же время не может — он может только смотреть, полностью и болезненно зациклившись. Только когда Александр краем глаза замечает дрожащую фигуру Агаты, он, наконец, отводит взгляд. Первоначальный инстинкт — обнять, чтобы обеспечить ей какое-то физическое утешение в ее бедственном положении. Но прежде чем он успевает это сделать, верная своему характеру, слизеринка немедленно приступает к действию; это как выключатель в ее мозгу. Она подавляет свои собственные чувства ради общего блага. Он никогда не замечал этого до прошлого года, и он, вероятно, один из немногих людей, который понимает, насколько хороша Агата Харрис в подавлении. Вероятно, это не самый здоровый способ справиться с ситуацией — отодвинуть свои собственные чувства на задний план и сосредоточиться на других, но он думает, что это единственный известный ей способ справиться с ситуацией. Агата помогает директрисе МакГонагалл перенести мертвенно неподвижное и окаменевшее тело Марты. Александр идет рядом, поднимая свою палочку, чтобы помочь с заклинанием левитации, когда они направляются к лазарету. Пока они продолжают свой путь, он мысленно достает свое досье по окаменению и открывает его. Его метод совладания отличается от ее. В то время как Агата бросается на помощь, он, с другой стороны, уходит в себя и пытается понять причину ситуации, его мозг немедленно переключается в режим расследования. Как определено в сборнике История Темной Магии, окаменение — это злокачественное магическое состояние, при котором существо становится неподвижным и невосприимчивым, как будто его превратили в камень. Это очень напоминает ему маггловский миф о Медузе, где одним взглядом она могла приводить мужчин в такое состояние — замораживать навсегда. В магическом мире сила Медузы подобна силе Василиска. Существует также вероятность того, что это может быть вызвано темным зельем, но это область, которая редко изучается Мастерами Зелий. Насколько известно на сегодняшний день, такого зелья не существует. Эту темную магию не следует путать с Полным Проклятием, связывающим тело, или Заклинанием Закаливания, оба из которых легко обратимы с помощью продвинутых заклинаний. Другим подобным заклинанием является проклятие Статуи, которое превращает людей в камень, но все еще поддается лечению при надлежащем уходе. Нынешнее состояние Марты необычно — ее кожа остается бледной, а не превращается в камень. Это похоже на результат непрямого взгляда Василиска. Александр отвлекается от своих мыслей, когда они прибывают в лазарет. Мадам Помфри подбегает к ним с открытым от ужаса ртом, когда видит, кто это. — Бедная девочка, — говорит мадам Помфри, прежде чем жестом приказать им положить ее тело на открытую кровать. Она проводит руками по лицу Марты, немедленно приступая к работе, чтобы оценить ее состояние и измерить сердцебиение. — Слабее, чем мне бы хотелось, что соответствует жертве окаменения, — говорит она. Директриса МакГонагалл стоит в ногах кровати, выражение ее лица мрачное и обеспокоенное. — У тебя есть целебное зелье под рукой, Поппи? — У меня остался последний флакон целебного зелья из мандрагоры, — отвечает мадам Помфри, прежде чем шаркающей походкой направиться к своему шкафу, чтобы достать зелье. — Хорошо, что у меня все еще есть это в моих запасах. Оно долго варится. — Разве 2-й курс не закончил пересаживать Мандрагоры на прошлой неделе? — Спрашивает Агата, казалось бы, бессознательно двигаясь к Александру, когда она говорит, ее голос прохладный. Руки гриффиндорца по-прежнему сжаты в кулаки, но при малейшем движении он мог бы коснуться ее руки. Нильсен испытывает искушение, но сопротивляется этому порыву. — Я полагаю, что да. После того как мандрагоры созреют, нам нужно будет заварить побольше целебного настоя, чтобы иметь его под рукой. — Никто не знает, является ли это началом чего-то большего, — мрачно говорит МакГонагалл. Александр наблюдает, как мадам Помфри откупоривает флакон. Как и Сыворотка правды, целебное зелье из мандрагоры также не имеет запаха и прозрачно. Медсестра открывает рот Марты и вливает туда жидкость. Когда оно выливается из флакона, то переливается всеми цветами радуги, сверкая, как свет, отражающийся от граней драгоценного камня. Он никогда раньше не видел, как вводят это конкретное целебное зелье, и мысленно отмечает этот результат. Мадам Помфри массирует бледное замерзшее горло Марты, чтобы зелье прошло по пищеводу и начало действовать. Она вздыхает и отступает назад, когда заканчивает. — Это все, что мы можем сделать на данный момент. — Это все? — Спрашивает Агата, все еще широко раскрыв глаза. — Теперь мы ждем, — подтверждает мадам Помфри. — Мисс Харрис, мистер Нильсен, — зовет МакГонагалл, ее голос мягкий, но строгий. — Возможно, вам обоим следует вернуться в свои комнаты и немного отдохнуть. Это был, мягко говоря, насыщенный вечер. Агата не отвечает, ее зеленые глаза все еще прикованы к каменному лицу Марты — похоже, она все еще в шоке от этого обстоятельства. Александр кивает, отвечая за них обоих. — Конечно, спасибо, директриса. Он обнимает Агату за плечи и начинает выводить ее из лазарета. Когда они выходят, он слышит, как МакГонагалл громко вздыхает. — Вы действительно думаете, что это снова Тайная комната? — Спрашивает мадам Помфри. — Я склонена сказать «нет», но я уже ошибалась раньше. Однако Марта — чистокровная, так что это, похоже, противоречит первоначальному намерению Василиска, — отвечает МакГонагалл, прежде чем снова вздохнуть. — Я думала, что в этом году все будет по-другому. Мадам Помфри не отвечает, кажется, воспринимая слова МакГонагалл в испуганном молчании. Александр оглядывается на двух женщин и видит неподдельную озабоченность, запечатленную на лице медсестры. Мадам Помфри наклоняется над кроватью и убирает прядь волос с лица Марты. — Она всегда была моей любимицей среди волонтеров лазарета. Такая яркая и полная энтузиазма. — Ей станет лучше, — говорит ей МакГонагалл. — Да, я, конечно, надеюсь на это.

***

Рука Александра не покидает плеча Агаты, пока они идут по замку. Это первый раз, когда он держит ее так — и определенно первый раз, когда их тела соприкасаются друг с другом в течение длительного периода времени. Это что-то настолько простое — его рука на ее плече, но с каждым шагом он чувствует, как ее кожа пульсирует под его прикосновением. Тепло исходит от нее, затягивая его в какой-то неизбежный водоворот. Когда они вышли из теплого лазарета, она слегка дрожала. Она все еще была одета в свое бальное платье, которое мало защищало ее от холодной ночи. Не говоря больше ни слова, он расстегнул свою черную мантию и накинул на нее. Агата не протестовала. Возможно, это само по себе было тревожным сигналом того, что она еще не оправилась от ужасного зрелища тела Марты. Он никогда раньше не видел ее такой потрясенной, и знает, что чем скорее они вернутся в свои комнаты, тем лучше. Когда они, наконец, добираются до своей двери, он бормочет пароль, и они входят, его рука лежит у нее на пояснице, направляя ее. Как только они переступают порог, она отодвигается от него. Потеря их контакта поражает, и он изо всех сил старается подавить разочарование. Нильсен ожидает, что она бросится вверх по лестнице в свою комнату, но она этого не делает. Вместо этого Агата стоит перед камином, пристально глядя на танцующие языки пламени. Впервые в своей хорошо отрепетированной жизни Александр не знает, что ей сказать. Он не знает, какие слова подходят для этого момента — идеальная фраза, которая успокоит ее беспокойство и прогонит шок. Как он отчаянно хочет, чтобы его научили этому, дали четкие инструкции о том, как это сделать — как сделать это для нее. Всегда будет так много того, что Александр никогда не сможет по-настоящему выразить ей, потому что не знает, как это сделать. Агата придвигается поближе к огню и расстегивает пуговицы его мантии. Он наблюдает за ней, чувствуя себя так, словно вторгается в интимный момент, пока ее нежные пальцы проворно расстегивают черную ткань спереди. Мантия соскальзывает с ее плеч, и она бросает её на диван позади себя, даже не взглянув в ту сторону. В поле зрения появляется ее мерцающее серебристое платье. Когда она садится, скрестив ноги, перед камином, шифоновая ткань собирается вокруг нее, собираясь в кучу и окружая ее тело; она похожа на лучезарную фею — слишком красивую и нежную для этого сурового мира. Каждый инстинкт в его теле оживает, крича, чтобы он защитил ее. Только когда Агата садится, она, наконец, поднимает голову и смотрит в его сторону. Александр все еще стоял на своем месте у входа, спокойно ожидая ее сигнала. Лицо Агаты остается нейтральным, когда она похлопывает по каменному полу рядом с собой. Без мантии, он одет только в черные брюки и накрахмаленную белую рубашку. Развязав галстук-бабочку, он вздыхает с облегчением, когда аксессуар наконец-то снят и больше не душит его. Александр садится рядом с ней. Огонь такой теплый и манящий, и все его тело бессознательно движется к нему. Движением запястья он вызывает две кружки горячего какао и протягивает одну ей. — Это ловкий трюк, — говорит Агата ему, с благодарностью принимая одну кружку. Ее розовый язык высовывается, чтобы собрать пенку. Он заметно сдвигается, его тело немедленно реагирует на это движение. Брюки кажутся неудобно тесными, и он знает, что последнее, что ей сейчас нужно, это видеть его физическую реакцию на нее. Поэтому он отводит взгляд. Уставившись в огонь, он пытается думать о чем угодно, только не о том, как неземно она выглядит сейчас в своем серебристом платье. Легкий отблеск огня делает ярче цвет ткани, заставляя все ее существо сиять блеском. — Это очень удобно, — отвечает гриффиндорец, все еще пытаясь смотреть куда угодно, только не на нее. У него не так уж много самоконтроля. Было бы так легко наклониться и завладеть ее губами, как он почти сделал ранее сегодня вечером. Но он снова сопротивляется. Он знает, что сейчас неподходящее время. А с ней все зависит от времени. Некоторое время они оба молчат. Единственные звуки в комнате — это потрескивание огня и медленные глотки горячего шоколада. Она первая нарушает молчание. — Это ставит всё в перспективу, тебе не кажется? До сегодняшнего вечера я беспокоилась об эссе по трансфигурации и планировала бал, желая, чтобы это было идеальное мероприятие. Ее голос слегка дрожит — единственный признак того, что она не так равнодушна, как показывает её нейтральный и спокойный вид. — На самом деле все это не имеет значения, — тихо заканчивает Агата. Она права. До того, как они обнаружили Марту, его мысли были в основном сосредоточены на квиддиче, общении с родителями (особенно с матерью) и организации Осеннего бала. Он не хотел, чтобы Агата волновалась. На одну ночь он хотел, чтобы она освободилась от всех своих обязанностей и просто была собой — просто Агатой. Не Старостой школы. Не всегда прилежной и сосредоточенной ученицей. Не амбициозной слизеринкой, решившей занять свое место в их мире. Теперь все это кажется таким далеким. Нереально думать, что прошло всего несколько часов с тех пор, как все это произошло. Александр делает еще один медленный глоток горячего шоколада и ставит его рядом с собой на пол, прежде чем повернуться к ней. Он вытягивает свои длинные ноги и постукивает туфлями по ее высоким каблукам. Если она и удивлена этим жестом, то никак не показывает этого на своем лице. — Ты никогда не должна терять свою способность испытывать волнение и беспокойство из-за мелочей. Это то, что делает нас людьми. И в конце концов, несмотря на всю эту кровь и магию, разве мы все не люди? Агата пристально смотрит ему в глаза на мгновение, прежде чем отвести взгляд и снова уставиться в огонь. Слизеринка не подтверждает и не опровергает его заявление. Вместо этого она спрашивает его. — Как ты думаешь, кто-то снова охотится на магглорожденных? — Я не знаю, — честно отвечает он. — Для нас это кажется устаревшим понятием, но это желание причинить боль другим людям, заставить их чувствовать себя чужими. Это первобытно. Выросший в чистокровном обществе, практически запертый в нем, он был подвержен каждому способу, которыми определенные люди всегда будут намеренно ненавидеть тех, кого они считают другими и чужими. Они всё ещё существуют. — Я думала, мы прошли через это, — говорит она, в ее голосе слышится разочарование. — Может быть, мы никогда не сможем, — отвечает Нильсен. — Это довольно мрачный взгляд на человеческую природу, — криво усмехается она. Ее зеленые глаза сверкают, когда она поддразнивает его. И на одно мгновение было бы так легко притвориться, что все остальное не имеет значения. В их собственном маленьком мире, в этой комнате с мерцающим светом, исходящим от ревущего огня, в уютном тепле они могли спрятаться от реальности. Было бы так легко притвориться, что он не обременен своим именем и своими обязанностями; забыть обо всех препятствиях, которые стоят на их пути. Из-за его крови. Из-за неё. Она не предназначена для него. Но он все еще так отчаянно хочет её. Звук, с которым она ставит свою кружку на стол позади них, выводит его из задумчивости. Его очаровательная улыбка — его щит — немедленно появляется на лице. — Я предпочитаю считать себя реалистом или прагматиком, — наконец говорит он. — Я думаю, что слово, которое ты прячешь, — «пессимист», — добродушно поправляет она. Александр не может не ухмыльнуться на это. Она так легко обезоруживает его. Он должен быть напуган ее способностью делать это — он, конечно, боялся в прошлом — и хотел бежать в противоположном направлении. Но здесь, в этот момент, сидя с ней перед камином, он хочет только продлить его. Так странно, что он хочет остаться здесь с ней и никогда не уходить. Тишина снова овладевает ими. Александр переключается между тем, чтобы смотреть на огонь, украдкой бросать не такие уж незаметные взгляды на Агату и время от времени взмахивать палочкой, чтобы поддерживать огонь. Он не уверен, который сейчас час, но, скорее всего, уже довольно поздно. Один взгляд в окно показывает, что луна высоко в небе — единственный источник света в кромешной тьме ночи. Огонь медленно гаснет, остались только груды тлеющих углей и золы. Сбоку от себя он слышит ровное дыхание Агаты и видит, как она прислоняется к столу позади них, почти навалившись на него. Он не знает, когда она заснула, но после событий вечера он понимает, что ей нужен отдых. Возможно, ему тоже стоит немного отдохнуть. По мановению его руки пустые кружки из-под горячего какао исчезают, а по мановению другой огонь полностью гаснет, в камине поднимается дым. Александр легко поднимает тело Агаты. Весь квиддич и полеты, которыми он занимался на протяжении многих лет, хорошо сформировали его мышцы. Она сильнее прижимается к его груди. Сквозь тонкую ткань рубашки он чувствует ее — так близко. У него сводит челюсть, и он встряхивается, выходя из минутного ступора при виде Агаты Харрис, прижимающейся к нему. Он несет ее вверх по лестнице, на мгновение задумавшись, когда добирается до верхнего этажа, что ему делать дальше. Это похоже на вторжение в частную жизнь, если он войдет в ее комнату без явного приглашения, но в то же время он не может просто оставить ее здесь спать на каменных ступеньках. Приняв решение, он толкает дверь, открывая ее. Её комната похожа на его — с почти такой же планировкой, но это зеркальное отражение со всей мебелью на противоположной стороне. Её большая кровать с балдахином задрапирована в зеленых и серебристых тонах, контрастирующих с его красно-желтыми. У нее есть несколько украшений — в основном ее фотографии с друзьями и семьей. Кроме того, ее комната чистая и незагроможденная, такая же, как и его собственная. Его разум лихорадочно соображает, желая провести все параллели между тем, как их комнаты, как и их личности, так хорошо отражают и дополняют друг друга. От двери до ее кровати ровно семь шагов, которые он мысленно считает в своей голове, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы отвлечься от того, как чудесно она чувствует себя рядом с ним. Когда он начинает укладывать ее на одеяло, она ерзает в его руках, как будто пытается приблизиться к нему. Александру требуется вся внутренняя сила, чтобы осторожно уложить ее на кровать и подоткнуть одеяло. Агата ерзает под одеялом, как будто пытается устроиться поудобнее. Затаив дыхание, он ждет, когда она проснется и отругает его за то, что он вот так вторгся в ее личное пространство. Но этого не происходит. Она продолжает спать, ее веки время от времени подрагивают. Интересно, о чем её сны? Он знает, на что надеется, но прекрасно понимает, что это всегда будет оставаться просто надеждой, а не реальностью. Александр убирает одну выбившуюся прядь светлых волос с ее лица и с силой отводит руку назад, чтобы не начать ласкать ее волосы. Ее обычно нахмуренный лоб разгладился, и во сне она выглядит такой умиротворенной; ничто из того, что обычно беспокоит ее, когда она бодрствует, не может сейчас до нее добраться. Бросив на нее последний взгляд, он наклоняется вперед и нежно целует ее в лоб, шепча: — Спокойной ночи, Полярис. Затем он выпрямляется и заставляет себя сделать семь шагов из ее комнаты, зная, что он выходит за рамки того, что позволяют приличия.

***

На следующий день после бала, все только и могут говорить о том, что случилось с Мартой Рэдбэк. Александр первым делом зайдет в лазарет утром, перед завтраком, и отправится на тренировку по квиддичу. Это кажется таким сюрреалистичным — заниматься своими обычными делами, как будто вчера никто не окаменел в школе. Когда он приходит в лазарет, мадам Помфри сидит рядом с кроватью Марты, ее обычно яркое и жизнерадостное лицо отягощено беспокойством. Под ее глазами заметны темные круги, а ее типично уложенные волосы — растрепаны, пряди падают вокруг лица. — Как она? — Спрашивает Александр, подходя к кровати Марты. Круглое лицо все еще бледно, хотя на ее щеки вернулось немного больше румянца. Она выглядит менее каменной, менее замороженной, как будто жизнь вернулась в ее тело. Мадам Помфри встает, разглаживая край одеяла, прикрывающего неподвижное тело Рэдбэк. — У нее появляются признаки улучшения. Ее сердцебиение нормализовалось, а температура медленно возвращается к тому уровню, который должен быть. Я думаю, с ней все будет в порядке, — говорит она ему. — Как Вы думаете, когда она проснется? — спрашивает он, все еще глядя на бледное лицо Марты. — Я не уверена. Может быть, еще пару дней? Результаты действия зелья не мгновенны. Это требует времени. Ей уже стало лучше, чем я могла ожидать — обычно требуется больше времени, чтобы лекарство подействовало. Я удивлена… Низкий стон почти мгновенно обрывает ее речь. Они оба поворачиваются на звук, широко раскрыв глаза, когда видят, как Марта ерзает в кровати, натягивая одеяло повыше, чтобы прикрыть плечо. — Она двигается, — говорит Александр, зная, что он констатирует очевидное. — Это должно быть хорошо, верно? — Это очень хорошо, мистер Нильсен, — соглашается мадам Помфри, прежде чем броситься к Марте, чтобы позаботиться о ней. — Я должен идти, — говорит он ей. Затем он лезет в карман своей мантии и достает маленький шоколадный пирог, все еще упакованный в обертку. Он кладёт его на тумбочку рядом с кроватью Марты. — На тот момент, когда она проснется. Мадам Помфри одаривает его искренней улыбкой, прежде чем убежать, без сомнения, чтобы принести что-нибудь, что облегчит дискомфорт Марты. Он разворачивается и исчезает за дверями лазарета.

***

Независимо от того, как сильно Александр пытается избежать разговоров о том, что случилось с Мартой, кажется, что игнорировать это невозможно. На протяжении всего завтрака он держит рот на замке, его предупреждающий взгляд отговаривает друзей спрашивать об этом. Но когда он идет к полю для квидичча, то видит небольшую группу гриффиндорцев, собравшихся прямо у входа на поле. Они явно сплетничают, потому что, когда Александр приближается, он видит, как Ава хлопает Габриэля по руке, сигнализируя ему заткнуться. — Что случилось? — Спрашивает Александр, крепче сжимая метлу. — Ничего, — быстро отвечает Сэм. — Давайте приступим к тренировке. Я уверен, что Айлин уже ждет нас. Александр кивает и подозрительно смотрит на Габриэля, на что он сильно закатывает глаза. Габриэль скрещивает руки перед собой, прежде чем усмехнуться. — Почему ты вдруг так рвешься защищать слизеринцев, Нильсен? Мы все знаем, что это сделали именно они. Сэм тяжело вздыхает и оборачивается, посылая Габриэлю взгляд, полный чистого раздражения. Кристофер, который только что завернул за угол, хмурит брови, когда видит собравшуюся толпу. Сэм поспешно машет второму капитану. Александр делает шаг вперед, все его существо излучает накопленную магическую энергию. Воздух вокруг него потрескивает от напряжения. — Что ты только что сказал мне, Слоупер? Габриэль, никогда не отступающий, одаривает его довольной ухмылкой. — Я спросил, почему ты так стремишься защитить слизеринцев. Это из-за твоей принцессы? На неё не так уж страшно смотреть, надо отдать тебе должное. — Эй, хватит, — требует Кристофер, вставая между ними. Он бросает убийственный взгляд на Габриэля. — Сейчас же уходи. — Какой в этом смысл? Мы все знаем, что это был Скорпиус Малфой. В последний раз, когда Тайная комната была открыта, это было из-за его отца, — говорит Габриэль как ни в чем не бывало, ухмылка не исчезает с его лица. — Мы все знаем, что профессор Малфой не имеет к этому никакого отношения. Или ты задремал на курсах истории магии? — Восклицает Кристофер, кладя руку на плечо Габриэля и отталкивая его назад. — Малфоям нельзя доверять. Дедушка Скорпиуса был известным Пожирателем Смерти и правой рукой Волан-де-Морта. Слизеринцы — преступники и грязь. Мы все это знаем, — решительно заявляет Каллум Маклагген, еще один Гриффиндорец. — Скорпиус — префект; его отец — профессор Хогвартса, а его мать — Гермиона Грейнджер, самая могущественная волшебница своего времени, а также самая известная магглорожденная, которая помогла победить Волан-де-Морта, или ты забыл? Следи за своим языком, — говорит Александр, стиснув зубы и сжимая руки в кулаки. — Том Реддл тоже был префектом, — отвечает Габриэль, его голос слегка дрожит, как будто он начинает понимать, что стоит на зыбкой почве. — Ты серьезно сравниваешь Скорпиуса с тираном и массовым убийцей? — Недоверчиво спрашивает Кристофер. — Если палочка подойдет, — говорит Каллум, скрещивая руки на груди и становясь рядом с Габриэлем в знак солидарности. — Мой первоначальный вопрос остается в силе, Нильсен. Почему ты так стремишься защитить Слизерин? Они наши враги, — спрашивает Габриэль. Александр встает во весь рост и выпрямляет спину, его плечи становятся широкими, все его тело пульсирует угрожающей энергией. Когда он наконец начинает говорить, его голос звучит холодно и устрашающе. — Они не являются нашими врагами. Ты настолько погружен в свои предубеждения против слизеринцев, что не видишь ничего за пределами своей ненависти и невежества. Мы не привязаны к прошлому наших семей. Это не определяет нас. Александр делает еще один шаг к Габриэлю, его голубые глаза сверкают гневом. Он кладет руку на плечо гриффиндорца и сильно сжимает, удовлетворенный, когда слышит болезненный вздох. Наклонившись к его уху, он говорит тихо, так, чтобы мог слышать только Слоупер. — Никогда не оскорбляй Агату Харрис в моем присутствии. Скажешь еще хоть слово против нее, и я прикончу тебя. — Александр сжимает еще раз для убедительности, его хватка усиливается. Затем он отпускает руку, делает шаг назад и одаривает группу одной из своих фирменных очаровательных улыбок. — Десять баллов с Гриффиндора за оскорбительные заявления и распространение лжи. Габриэлю и Каллуму назначено недельное наказание за то, что они были главными зачинщиками. Кристофер просто улыбается заявлению Александра, явно соглашаясь с ним. Он похлопывает Сэма по спине в знак того, что им следует уйти. Александр разворачивается и идет вместе со своими друзьями к полю для квиддича, размахивая метлой и весело насвистывая. Ава качает головой и смотрит на двух пристыженных учеников. — Если вы двое не научитесь закрывать свои рты, у Гриффиндора будут отрицательные результаты в этом году.

***

После тренировки Александр возвращается в свою комнату, чувствуя себя гораздо более расслабленным, как обычно после полета. Это чувство рассеивается, как только он видит Апуса, ожидающего его у окна с письмом, зажатым в клюве. Вздохнув, он забирает письмо и кормит сову крекером из банки с лакомствами у окна. Письмо похоже на последнее, которое он получил — дорогая бумага ручной работы и их фамильный герб, оттиснутый красным воском на открытии. Он разрывает его, зная, что нет смысла откладывать неизбежное. Я слышал, что произошло. Я свяжусь с тобой по Камину сегодня вечером в 18:00. — Ульрик Нильсен. Это письмо, как и бесчисленное множество других, которые он получил от своего отца, короткое и прямолинейное. Это очень хорошо характеризует его отца в этом смысле. Апус клюет Александра в руку, прося еще одно угощение. Он лезет в банку и достает еще один крекер, протягивая его сове, прежде чем провести рукой по перьям. Проглотив крекер, Апус издает трель в знак прощания, прежде чем вылететь в окно. Александр плюхается на свою кровать с громким вздохом. Новости быстро распространяются в Волшебном мире, особенно если вы могущественны и влиятельны — и то, и другое точное описание для его родителей. Он искренне удивлен, что его отец не связался с ним по этому поводу раньше. Он должен чувствовать нервозность или предвкушение, но не делает этого, больше нет. Что он действительно чувствует, так это истощение — чистую, неподдельную усталость.

***

Ровно в 17:58 Александр зажигает огонь в камине в их с Агатой общей гостиной. Огонь мерцает и потрескивает. В центре пламени появляется лицо — лицо Ульрика Нильсена. — Сынок, — приветствует он. — Отец, — отвечает Александр. Они оба молчат, кажется, целую минуту, прежде чем лицо Ульрика расплывается в широкой улыбке. — В поместье по тебе скучают. Слова его отца всегда тщательно подобраны — Александр перенял у него эту черту характера. — Как Майя? — Спрашивает Александр. Он очень скучает по своей младшей сестре. Она одна из немногих положительных сторон его пребывания дома, в поместье. — Она полна энергии, как я уверен, ты можешь себе представить, — отвечает Ульрик с кривой улыбкой. — Она тоже увлеклась полетами, так что, возможно, она окажется в команде Гриффиндора по квиддичу, как и мы оба. — Что, если ее не распределят в Гриффиндор? — Каждый Нильсен был распределен в Гриффиндор за последнее столетие. Я не сомневаюсь, что и Майя тоже. Тем не менее, если этого не случится, то её не будет в Гриффиндоре, — просто говорит Нильсен старший. Он делает паузу на мгновение. — Я не твоя мать, Александр. Ты же знаешь это. Александр вздыхает, глядя в огонь. — Мама сказала, что она уже готовит для меня встречу с моей будущей невестой, — выпаливает он. — Она просто хочет того, что, по ее мнению, лучше для тебя. Она любит тебя. Ты же знаешь это. — Может быть, но у нас было соглашение, — раздраженно говорит гриффиндорец. — И это соглашение все еще остается в силе. У тебя есть время до конца учебного года, чтобы делать все, что тебе заблагорассудится, сынок. Найди эту особенную волшебницу, влюбись и объяви о своих намерениях. Я держу свое слово, и я полностью поддерживаю тебя в этом начинании. Но у тебя нет вечности. Твоя мать неумолима, и она никогда не смирится с тем, что ты закончишь Хогвартс без возлюбленной. Ты знаешь наши обычаи, — спокойно говорит Ульрик. Александр молчит, тик в его челюсти возвращается, пока он обдумывает свои следующие слова. — И ты согласишься на волшебницу по моему выбору, независимо от родословной. — Да, я соглашусь. — Ульрик делает паузу на мгновение, прежде чем спросить. — Как прошел Бал? Все ли прошло так, как ты задумал? — Почти, — тихо отвечает он. Не желая больше говорить на эту конкретную тему, Александр начинает вкратце рассказывать о том, что случилось с Мартой на балу. Выражение лица Ульрика Нильсена остается стоическим и нейтральным, когда он слушает, что говорит его сын, но с годами Александр смог улавливать мысли своего отца. Губы Нильсена старшего сжаты в твердую прямую линию — это означает, что он обеспокоен и думает. — Окаменела? — Спрашивает Ульрик после того, как Александр закончил. — Как это может быть возможно? Гарри Поттер убил Василиска. — Да, именно так мы все и думали. У Салазара Слизерина был припрятан еще один Василиск для третьего раунда? — Александр отчасти шутит, но в то же время и несколько серьезен. — Нет, после того, как Тайная комната была обнаружена, в Хогвартс была отправлена команда Авроров, и они обыскали всё полностью. Там больше ничего не было, кроме трупа Василиска. — Очаровательно, — комментирует Александр. — В этом что-то не так, — честно говорит он отцу, делясь своим внутренним чутьем. — Я не могу этого объяснить. — Марта Рэдбэк, она чистокровная. Мы с ее отцом давние знакомые. Он известный мастер Зелий. Их семья пользуется большим уважением. — Разве Василиск не нападает только на магглорожденных? Разве не в этом был весь смысл кампании Салазара Слизерина за превосходство чистокровных? — Спрашивает Александр. — Да, это всегда было единственным мнением, — говорит Ульрик. — Доверься своему инстинкту на этот счет. Я пришлю сову со всеми книгами о петрификации*, которые есть у нас в библиотеке. — Невыразимец помогает разгадать тайну? — Спрашивает Александр дразнящим тоном. — Я всегда буду помогать тебе, сынок. — Я знаю.

***

Александр не видит Агату в течение следующего дня, что его не удивляет. Он знает, что ей нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями. У них был довольно насыщенный уик-энд: он признался ей в своих чувствах и почти поцеловал, а сразу после этого было обнаружено окаменевшее тело Марты. Слизеринка, вероятно, также задается вопросом о том, что МакГонагалл рассказала ей о бале и участии его отца. Им есть о чем поговорить, но он понимает ее желание разобраться в происходящем в одиночку; она всегда была такой. Он точно так же справляется со своими эмоциями. Но она не может избегать его вечно. В понедельник вечером у них совместный обход — один из двух вечеров в неделю, когда им гарантировано несколько часов наедине. Он никогда не стремился совершать обходы; в конце концов, они всегда были одной из его самых ненавистных обязанностей как старосты. Но сегодня вечером он почти с нетерпением ждет этого. Но он никогда бы не признался ей в этом. Ровно в 21:00 Александр стоит перед кабинетом Трансфигурации — согласованным местом встречи, которое они определили, когда начались обходы. Гриффиндорец смотрит на часы, и видит, что уже 21:01. Для нее необычно опаздывать. Как только эта мысль приходит ему в голову, он слышит знакомый топот ее шагов. Агата появляется в темном коридоре всего несколько мгновений спустя, ее черная мантия развевается вокруг нее. На ней серый свитер, черная шерстяная юбка и серебристо-зеленый галстук. Даже одетая в простую школьную форму, она выглядит невероятно сногсшибательно. — Готова, Полярис? — спрашивает он. Ее щеки становятся ярко-розовыми от его слов, и он предполагает, что она думает о реальном значении прозвища. Хорошо, что он этого не стыдится. Он планирует медленно и неуклонно раскрывать истинную глубину своих чувств к ней. Она сегодня тихая. Он знает, что это потому, что она не совсем уверена, что сказать в его присутствии. Их обычное уютное молчание натянуто и тяжело от невысказанных слов. Когда они проходят мимо кабинета Зелий, почти в конце обхода, он внезапно поворачивается к ней, его рука тянется, чтобы коснуться ее руки. Она поворачивается к нему, полностью сосредоточив на нем свое внимание. — Просто спроси меня. Я знаю, что ты этого хочешь, — честно говорит ей Александр. Он внимательно наблюдает за ней — удивление мелькает в ее глазах, и он как будто слышит мысли, проносящиеся в ее мозгу, пока она пытается придумать, что сказать в ответ. Агата предпочитает прислушаться к его совету, который является неожиданным, но наилучшим из возможных способов. Она останавливается и смотрит ему прямо в лицо. — Что значили слова Директрисы? Почему твой отец убедил Совет управляющих организовать бал и почему было обязательно, чтобы мы присутствовали вместе? — спрашивает она, ее пристальный взгляд непоколебим, пробуя его на правду. — Первоначальное намерение остается верным — бал должен был способствовать междомовому единству и духу товарищества. — И? — подсказывает она. — Чему еще? Намек на улыбку появляется на его лице при такой реакции — она всегда остается упорным детективом, никогда не ослабевающим в своих намерениях найти правду по любому вопросу. Он делает шаг вперед, поднимая руку так, чтобы его ладонь была обращена к ней. — Полетай со мной. — Что? — спрашивает она, совершенно сбитая с толку. — Полетай со мной, — снова говорит он, все еще протягивая руку, ожидая, когда она вложит свою ладонь в его. — Ты не ответил на мои вопросы, Алекс, — отвечает она, скрещивая руки на груди и приподнимая бровь. Он ухмыляется и слегка качает головой. — Полетай со мной, и я отвечу на них, — отвечает он, бросая ей вызов. Агата на мгновение замирает. — Разве полет прямо сейчас не нарушает правила? Ухмылка Александра становится еще шире. — Иногда правила стоят того, чтобы их нарушать. Она глубоко вдыхает и прикусывает нижнюю губу, все еще не отвечая ему. — У меня есть разрешение от мадам Трюк летать в любое время, когда я захочу, Полярис, — говорит он после того, как она отказывается соглашаться. — Как ты его получил? — спрашивает она, сбитая с толку. — Еще один вопрос, на который я смогу ответить тебе, когда мы будем летать. А теперь, давай. Он снова двигает рукой, чтобы привлечь ее внимание, улыбка на его лице превращается в широкую ухмылку, когда она наконец — наконец-то — вкладывает свою руку в его.