Полярная звезда

Александр знал о магии практически всю свою жизнь. Он рос вокруг неё, окруженный ею. Магия знакома ему, как старая подруга. Когда Агата вкладывает свою руку в его, их ладони и пальцы впервые соприкасаются в таком контексте, — это похоже на нечто сверхъестественное. Александр умен — многие считают его одним из самых ярких учеников своего курса, но даже он не может подобрать подходящего слова, чтобы описать это. Это выходит за рамки чувств. Это похоже на то ощущение, которое испытываешь, когда все встает на свои места, и ты, без сомнения, знаешь, что это правильно — так и должно быть. Держать Агату Харрис за руку, пока он выводит её из замка — это правильно. Полеты всегда были для него чем-то интимным. Когда он со свистом проносится по небу, ветер развевает его волосы — он наиболее свободен и беззащитен. Это та его сторона, которую он редко показывает другим. Но делиться с ней этой частью себя? Это кажется правильным. Почти драматично он вытягивает левую руку, не выпуская другой ее руки, и говорит — Аццио. Агата наблюдает за ним, явно забавляясь. — Это не сработает. Твоя метла в нашей общей гостиной, которая находится на другой стороне замка… Он продолжает вытягивать руку, ни разу не дрогнув. Как раз в тот момент, когда слизеринка собирается закончить фразу, вдалеке появляется метла. Она проносится мимо Агаты, порыв ветра бросает светлые волосы ей в лицо. Александр одаривает ее дерзкой, самодовольной ухмылкой. — Ты что-то говорила? — Еще один ловкий трюк? — спрашивает она, с вызовом поднимая бровь. — Ты же знаешь, у меня их полно. Он готовит метлу, держа ее так, чтобы она парила в воздухе сама по себе. Грациозно запрыгнув на нее, он снова протягивает руку — второй раз за вечер — и ждет, когда она возьмет ее. Агата смотрит на это с опаской, как будто его рука — воплощение темной магии, и она ей совершенно не доверяет. — Давай, Полярис. Ты боишься? — он игриво насмехается, наслаждаясь тем, как ее зеленые глаза вспыхивают раздражением и огнем. Агата раздраженно фыркает, закатывая глаза, прежде чем сделать еще один шаг к метле. Одна рука протягивается, чтобы ухватиться за дерево, ее нежные пальцы нерешительно обхватывают его руку. — Ты обещаешь, что не убьешь нас? — Имей немного веры в меня, — говорит Нильсен. Когда она все еще не двигается, чтобы запрыгнуть на метлу, он наклоняется немного ближе, его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от ее лица. — Я обещаю. А теперь садись и не отпускай меня. Бросив еще один осторожный взгляд, она вздыхает и вскакивает, перекидывая ногу через метлу и нервно хватаясь за мантию Александра, когда он начинает поднимать ее в воздух. — О, мне уже это не нравится, — бормочет она, когда они поднимаются все выше и выше. Пальцы практически впиваются ему в талию, и его эмоции варьируются от веселья до восторга. Александр поднимает их все выше и выше, пока они не оказываются так высоко в ночном небе, что кажется, если он протянет руку, то сможет дотянуться до звезд. Как только он стабилизирует метлу, то перекидывает ногу так, чтобы сидеть на метле перпендикулярно, больше не оседлав ее. Он жестом просит ее сделать то же самое. Агата просто смотрит на него так, словно у него на коже вылезают фурункулы. — Точно нет. — Я никогда не позволю тебе упасть, Полярис. Доверься мне. Она настороженно смотрит на него, прежде чем глубоко вдохнуть и закрыть глаза, как будто пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. — Ты же знаешь, я боюсь высоты, — говорит она ему, прежде чем снова открывает глаза и перекидывает ногу, ее руки смертельно крепко сжимают метлу. — Это было сложно? — он игриво поддразнивает. — Ты знаешь, что я все еще могу заколдовать тебя? Не искушай меня, — поддразнивает она в ответ. После нескольких минут молчания она, кажется, заметно расслабляется, действительно наслаждаясь великолепным видом над ними. — Так на что мы будем смотреть? — тихо спрашивает она. Александр указывает прямо над ними, выделяя зигзагообразное созвездие. — Это Кассиопея. — Красиво, — бормочет она. Двигая рукой влево, он рисует в воздухе ромб, соединяющий ряд звезд. — Это Цефей. — Цефей был женат на Кассиопее в маггловской мифологии. Их дочь звали Андромеда, — говорит ему Агата. Александр поворачивается так, чтобы смотреть в противоположную сторону, прежде чем указать на другое созвездие, образованное двойными изогнутыми линиями. — Это Андромеда. — Все они связаны, — тихо говорит она, ее глаза устремлены прямо над ними, как будто она в восторге от красоты. Его разум переполняется предвкушением, когда он видит следующее созвездие, на которое хочет указать. Он думал об этом моменте сотни раз, планируя и перефразируя то, что он сказал бы и сделал снова и снова. Он думал, что будет больше нервничать, но его охватывает чувство спокойствия. Он позволяет себе просто наслаждаться пребыванием здесь, с ней. Александр поворачивается так, что снова оказывается лицом вперед, его бедро натыкается на бедро Агаты. Он не двигает ногой, и она не двигает своей, так что они остаются вот так, все еще соприкасаясь. Гриффиндорец указывает вверх. — Это Малая Медведица, — говорит он, прежде чем переместить руку вниз вправо. — А на конце Малой Медведицы находится Полярная Звезда. Она резко вдыхает. — Полярная звезда. Самая яркая звезда. В северном небе все движется вокруг нее, но Полярная звезда остается постоянной, неподвижной точкой. Как будто это конец и начало, — заканчивает он. Намек очевиден, но часть его все еще задается вопросом — должен ли он сказать больше? Должен ли он больше раскрыть себя? Должен ли он быть более откровенным? Он опускает руку и делает глубокий вдох, прежде чем повернуться, внимательно наблюдая за выражением её лица. — Первоначальная цель бала состояла в том, чтобы укрепить дух товарищества между Факультетами, — начинает он, повторяя свое предыдущее заявление. — Но это было также потому, что я сказал своему отцу, что в Хогвартсе есть волшебница, на которую я действительно хотел произвести впечатление — кто-то, кто никогда раньше не обращал на меня внимания, но я знал, что между нами что-то есть. Бал дал мне еще одну возможность попытаться доказать ей это. Агата продолжает смотреть прямо перед собой, ее грудь быстро поднимается и опускается, а пальцы сжимают метлу — единственные признаки того, что она слышала, что он только что сказал. Александр терпеливо ждет — может быть, не так терпеливо — ее ответа, зная, что он должен был принять это в её темпе. Он так долго жил с этими чувствами; они всегда были его постоянным спутником. Однако все это для нее совершенно ново. Он должен быть терпеливым. Он не хотел шокировать ее, поэтому больше ничего не говорит, ожидая, что она скажет в ответ. Он сделал свой ход — теперь ее очередь. — Я действительно не знаю, что сказать, — наконец выдыхает она. Она переплетает пальцы на коленях и закусывает губу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Я не хочу все испортить, — признается она. — Можешь дать мне немного времени подумать? — Хорошо, — просто отвечает он. Желая отвлечь ее, Александр успокаивающе улыбается ей и поднимает свою палочку, бормоча что-то, что Агата не совсем расслышала. Маленькие волшебные огоньки срываются с его палочки и врываются в небо, окружая их теплым сиянием. Огни плывут против ветра, окружая их тела. — Они прекрасны, — бормочет она. Он кивает, делая паузу на мгновение, обдумывая свои следующие слова. — Если ты когда-нибудь кому-нибудь это расскажешь, я буду все отрицать, но когда я был маленький — ужасно боялся темноты. — Александр Нильсен боялся темноты? Это кажется нехарактерным для тебя. — Дразнящая нотка в ее голосе возвращается, и он мысленно вздыхает с облегчением, что не совсем отпугнул ее. — Это естественный результат взросления в огромном поместье, в котором определенно водятся привидения. Я провел большую часть своего детства в одиночестве. Мама всегда была занята своими общественными обязанностями, а мой отец работал. Когда он приходил домой, то просто пил огневиски, потому что был так измотан, что не хотел заниматься ничем другим. Так что мне было одиноко. Это одиночество проявилось в страхе темноты, — рассказывает он. — Мне так жаль. Детство не должно быть таким. Это звучит очень изолированно, — говорит она, широко раскрыв глаза от сочувствия. Восхищенная его рассказом, она ждет, когда он продолжит. — Я думаю, это было не совсем ужасно. Первый раз, когда я использовал магию, было полной случайностью. Ночь была темная, шла гроза, ветер продолжал дребезжать в окнах. Я был так напуган, когда прогремел один особенно громкий удар грома — огни вырвались из моих рук и взмыли в воздух. Александр смотрит на волшебные огни вокруг себя. — Случайная магия? — Агата выдыхает. Он кивает. — Когда я стал старше, то потратил несколько лет, пытаясь понять, что это за свечение. Это не совсем похоже на Люмос. Затем, на 5-м курсе, я, наконец, понял. — Что это было? — с любопытством спрашивает она. — Это было что-то, что принадлежало только мне, — отвечает он. Ее глаза становятся еще шире. — Значит, ты изобрел свое собственное заклинание еще в детстве? Изобрести собственное заклинание невероятно сложно, оно требует интенсивного изучения и экспериментов. Сделать это до окончания Хогвартса — достаточно впечатляюще. Сделать это в детстве — невероятно. Это говорило о его магических способностях и врожденном таланте. — Похоже на то, — просто говорит он, не хвастаясь этой способностью. — Это великолепно, — говорит она ему, прежде чем исправиться: — Ты великолепен. Улыбка на ее лице озаряет все ее существо. Это заразительно, и он ловит себя на том, что тупо улыбается ей в ответ. Она такая красивая, и все же по-прежнему вне его досягаемости. Ему почти больно видеть ее такой — ошеломляющей в своем счастье и поддержке. Чего он хочет от всего сердца, так это просто обнять ее и назвать своей. Она открывает рот, чтобы что-то сказать — продолжить разговор, но он ничего не слышит, полностью погруженный в свои собственные мучительные мысли. — Алекс? — спрашивает она. — К черту все, — бормочет он, прежде чем протянуть руки и крепко обхватить ее лицо ладонями. Их дыхание смешивается на одно долгое мгновение, когда Александр смотрит прямо ей в глаза, теряясь в изумрудных водоворотах и также давая ей время отступить. Но Агата не вздрагивает и не пытается вырваться из его объятий; она только смотрит на него, предвкушение окрашивает ее лицо. Затем туго намотанный контроль, свернувшийся внутри него, лопается. Он наклоняется и целует ее нежно, почти благоговейно. Александр вкладывает в это все эмоции, которые испытывал и продолжает испытывать к ней; он хотел сделать это годами, и ему все еще трудно поверить, что это происходит на самом деле — это не просто очередная фантазия. Запах черных орхидей и слив окружает его, зажигая все чувства. Каждый его нерв чувствует себя обнаженным перед ней. У нее мягкие губы — такие декадентски плюшевые. На вкус она как корица и что-то еще, что он не может точно описать. Он углубляет поцелуй, просовывая язык ей в рот, чтобы исследовать ее еще больше. Он может провести каждую минуту каждого дня до конца своей жизни, целуя ее, и он никогда не устанет от этого. Целовать ее — это так правильно. Когда дело доходит до нее, всё правильно. Александр не уверен, как долго они целуются, но, наконец, очень неохотно отстраняется. Ему требуется несколько секунд, чтобы восстановить контроль над своими чувствами и успокоить бешено колотящееся сердце. Он медленно открывает глаза. Глаза Агаты все еще закрыты, и он использует эти несколько редких моментов, чтобы запомнить все в ее очаровательном лице — изгиб губ в форме бантика, румянец на раскрасневшихся щеках и то, как пряди ее волос мягко спадают вокруг нее. Наконец она открывает глаза. Первое, что он видит, — это счастье, смешанное с восторгом. Затем это меняется, вероятно, потому, что до нее доходит осознание их поцелуя. Счастье, которое он видел всего несколько мгновений назад, превращается в беспокойство и осторожность. Она смотрит на него, выражение ее лица противоречиво. Затем ее лицо ожесточается, и она делает последнее, чего он ожидает. Агата спрыгивает с метлы, устремляясь к земле. Александр поспешно наклоняется над своей метлой, его мозг и тело кричат ему, чтобы он помог ей — спас ее, если понадобится. Но Агата Харрис, как она уже говорила ему раньше, не нуждается в спасении. Он слышит, как она кричит. — Арресто Моментум! Ее тело грациозно приземляется на землю, и как только ее ноги касаются травы, она несется к замку, не оглядываясь назад. Если бы он не был так потрясен, он бы нашел иронию в ее действиях, поскольку перед тем, как они отправились в это маленькое летное приключение, он пообещал, что не даст ей упасть. Но она все равно это сделала. Что ж, все прошло хорошо.

***

Александр знает, что нормальное чувство прямо сейчас — после того, как его так односторонне отвергла Агата Харрис, — это разочарование или уныние. Но единственная эмоция, пульсирующая в его венах, когда он просыпается на следующее утро и неторопливо входит в Большой зал, — это решимость. Он знает, что Агата что-то почувствовала. Он знает, что поцелуй подействовал на нее так же, как и на него. Она может убегать и прятаться сколько угодно, но он не позволит ей оттолкнуть его. Все эти годы размышлений о том, каковы на вкус ее губы и каково было бы ее тело, прижатое к нему, — все это подтвердилось прошлой ночью. Она не может отрицать того, как растворилась в нем. Она также не может отрицать, что поцеловала его в ответ, что хотела этого и что поддалась своему желанию так же сильно, как и он. Сейчас он даст ей пространство, но в какой-то момент ей придется встретиться с ним лицом к лицу. Проницательные голубые глаза сканируют толпу, когда он входит в Большой зал, направляясь прямо к своему столу. Ее здесь нет. Он знал, что она, скорее всего, будет прятаться от него так долго, как только сможет, потому что она всегда была такой. Она уходит в себя, когда ей нужно подумать, и никто, даже самые близкие ей люди, не могут вытащить ее оттуда, пока она не будет готова. Он знает это, и он знает её. Даже если она никогда не захочет признать этот неоспоримый факт. Александр как раз набивает рот завтраком, едва прожевывая, когда совы начинают доставлять почту, пролетая над головой. Громкий стук предупреждает его о ненадежно сложенной стопке книг, завернутых в бечевку, которую Апус бросил прямо рядом с ним на стол. Эллиа отшатывается назад, чуть не опрокидывая свой тыквенный сок. — Чувак, небольшое предупреждение в следующий раз? — Спрашивает Ноябрь, бросая свирепый взгляд на Апуса, который теперь гордо восседает на стопке книг. Апус ухает и смотрит на Эллиа глазами-бусинками, нисколько не обеспокоенный тем, что он только что прервал их завтрак. Александр отрывает от своего хлеба краешек, зная, что Апус предпочитает поджаренные корочки, и протягивает его своей семейной сове. Апус благодарно крякает, жадно поглощая тост, прежде чем расправить крылья и снова подняться в небо. Эллиа все еще бормочет об отношении совы, когда Нильсен встает со стула, чтобы изучить книги, которые прислал его отец. — Хочу ли я вообще спрашивать, что это такое? — Говорит Кристофер, подозрительно оглядывая стопку книг. «История темной магии», «Секреты самых темных искусств», «Самые могущественные зелья», «Магия самого зла», — зачитывает Эллиа, его глаза становятся все шире и шире с каждым названием, которое он перечисляет. — Что за черт? — Ты украл это из Запретной секции? — Спрашивает Сэм, его голова высовывается из-за стопки книг. — Да, я украл эти книги из Запретной секции, и мне принесли их за завтраком в присутствии директрисы и всех профессоров. Криминальный авторитет, вот кто я, — сухо комментирует Александр, закатывая глаза. Сэм фыркает, но знает, что лучше не спорить. Он откусывает большой кусок датского сыра вместо того, чтобы возразить. — Это из семейной библиотеки Нильсенов. Их послал отец, — говорит Александр, взмахивая рукой. Книги исчезают со стола и отправляются на письменный стол в его комнате. — И почему твой отец посылает тебе книги о темной магии? — Осторожно спрашивает Кадоган. — Я провожу кое-какие исследования, — уклончиво отвечает гриффиндорец. Что бы ни случилось с Мартой, это, безусловно, темная магия. Это выглядело так, словно из нее вытянули всю жизнь. Он никогда не видел ничего подобного. — Исследование для чего? — Спрашивает Эллиа, с любопытством придвигаясь чуть ближе. — Я еще не уверен, — отвечает Александр. Он чувствует внезапную боль и тут же смотрит на Кристофера, который только что пнул его под столом. Он стонет и хватается за голень. — Что за х… Кристофер жестом велит ему повернуться. Нильсен подчиняется, поворачиваясь на скамейке, чтобы увидеть, как Агата входит в Большой зал. Кажется, она прижимает к груди несколько книг, ее подбородок вздернут вверх, все ее тело излучает решимость. Твердыми, уверенными шагами она садится за свой обычный слизеринский стол, ни разу не взглянув на него. Он ухмыляется. Она никогда не перестает удивлять его. Кристофер пристально смотрит на него — взгляд, который говорит о многом, и Александр точно знает, о чем спрашивает его друг. Гриффиндорец дает ему ответ легким покачиванием головы — отрицательный. Эти двое продолжают вести безмолвный разговор, Кристофер поднимает брови, еще один удар. — Почему вы, ребята, так странно смотрите друг на друга? — Спрашивает Эллиа, прерывая их обоих.

***

Во время урока Агата продолжает явно игнорировать его, как будто он пустое место в ее жизни. Она не обращает на него никакого внимания — то, что он ненавидит. Александр даже не уверен, как ей это удается, ведь он сидит рядом с ней на большинстве их совместных занятий. Но каким-то образом ей это удается. Это еще больше укрепляет его в мысли, что он никогда не должен недооценивать ее. Александр никогда не сможет смириться с ее безразличием. Вся его жизнь посвящена контролю; это то, в чем он всегда преуспевал, укрощая и командуя. Теперь, в этот момент, когда она избегает его, этот контроль начинает ускользать от него; он чувствует себя не в своей тарелке и ненавидит это. Потому что, когда он не владеет им — когда он выходит из-под контроля, — он рискует сказать или сделать что-нибудь невероятно глупое. Его правая нога непрерывно постукивает по полу, постоянно издавая щелкающий звук, который, как он знает, вероятно, нарушает ход занятия. Но он не может сидеть спокойно. Это похоже на внутреннее побуждение двигаться, чтобы каким-то образом высвободить накопившуюся в нем избыточную энергию. После «Защиты от Темных искусств» он вскакивает со своего стула и покидает кабинет, но что-то — кто-то — останавливает его. Кристофер хлопает своей большой, крепкой рукой по плечу Александра и сжимает его. — Давайте потренируемся, — предлагает Кадоган, уже уводя их из кабинета на поле для квиддича. — Что? Нет, у меня есть… — Александр начинает протестовать, прежде чем его снова прерывает друг. Кристофер несколько раз прищелкивает языком по нёбу. — Приказ капитана, Нильсен. Полетели. — Крис, у нас уже завтра тренировка. Мне не нужна дополнительная подготовка. Кадоган пожимает плечами и продолжает идти. Александр поспевает за быстрыми шагами своего друга. — Может быть, и так, но ты слишком погружен в свои мысли. Тебя что-то беспокоит, и я предполагаю, что это касается одной особенно неуловимой и великолепной волшебницы. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я в порядке, — говорит Нильсен, прежде чем повернуться и направиться обратно в кабинет. Кристофер вытягивает одну руку и держит гриффиндорца за локоть, одаривая своего друга еще одним пронзительным взглядом. — Ты не сможешь выкрутиться, Нильсен. Мы дружим уже больше десяти лет. Я знаю твои присказки. Челюсть Александра сжимается, прежде чем он опускает голову и вздыхает. — Это было так очевидно? — На самом деле, вовсе нет. Ты чертовски хорошо умеешь скрывать свои эмоции, но я более проницателен, чем ты думаешь, — отвечает Кристофер с усмешкой. Улыбка подчеркивает его неотразимые ямочки на щеках, и он подмигивает Александру. — Да ладно тебе, чувак. Я же знаю, что у тебя сейчас руки чешутся взять метлу. Полет прочистит тебе мозги. Александр неохотно соглашается и следует за Кристофером на поле. Они призывают свои метлы и через несколько минут поднимаются в воздух, кружат вокруг столбов, прежде чем Кадоган предлагает отправиться на озеро. Александр легко соглашается, его плечи уже чувствуют себя легче по мере того, как они поднимаются все выше и выше. Когда они приближаются к озеру, Кристофер парит своей метлой над водой. Нильсен присоединяется к нему всего через несколько секунд, делая глубокий вдох и приходя в себя. Воздух здесь кажется более свежим. Когда он вдыхает, прохладный воздух проникает в его легкие. Он сосредотачивается на своем дыхании — вдох, выдох, вдох, выдох. Это его успокаивает. Вода сегодня такая тихая, прекрасно отражающая солнце и облака над ней. Если он приложит один палец к поверхности, он уверен, что сможет сосчитать каждую рябь, исходящую от этой точки. Кадоган хорошо его знает. Он был прав — они знакомы уже более десяти лет. История отношений между ними простирается далеко за пределы их дружбы. Когда родился Александр, он должен был дружить с Кристофером, даже если они ненавидели бы друг друга, чего, к счастью, не было. Но их дружба была предопределена еще до того, как они появились на свет. Александр мог бы бороться с этим, но он научился выбирать свои сражения мудро и намеренно. Кристофер бросает что-то в его сторону. Обладая быстрыми квиддичными рефлексами, Александр ловит это одной рукой, с удовольствием видя, что это шоколадная лягушка. — С каких это пор ты делишься своими закусками? — Спрашивает Нильсен с ухмылкой. — С тех пор, как ты весь день превращался в Донни Дарко. Я начинаю чувствовать себя угрюмым от общения с тобой, — парирует Кристофер в ответ с ухмылкой на лице. Гриффиндорец вздыхает, прежде чем разорвать упаковку, злобно кусая лягушку за голову, прежде чем она сможет отпрыгнуть и убежать. Он тщательно обдумывает свои слова. — Я взял Агату посмотреть на звезды и сказал ей, что я чувствую. Она сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом. Потом я поцеловал ее, и она буквально спрыгнула с метлы. — Вау, я всегда знал, что Харрис крутая. Ей нравится прятаться за своими мантиями и книгами, но она не может этого скрыть, как бы сильно ни старалась, — восхищенно говорит Кристофер. — Это то, что ты понял из того, что я только что сказал? — Спрашивает Александр, явно раздраженный. — Хорошо, почему ты поцеловал ее, если она сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом? — Я… — Александр на мгновение замолкает, не зная, как ответить. — Я не мог остановиться. Я был так очарован ею. Это казалось правильным. Я думал, она тоже это почувствовала, но, может быть, и нет. — Ты ее спугнул? — Со знанием дела спрашивает Кадоган. — Похоже на то, — отвечает гриффиндорец с еще одним вздохом. Сегодня он часто этим занимается. — Ты должен привлечь ее, чувак. — Я привлекал ее! Я думал, что именно это я и делаю, когда летел с ней посмотреть на звезды, — оправдывается Александр. — Сомнительно, чувак, — говорит Кристофер, качая головой. — Очевидно, что бы ты не делал, это тускло, иначе мы бы не летали здесь кругами. — Хорошо, и что именно ты предлагаешь мне тогда сделать? Кадоган улыбается, на его лице появляется хитрое выражение, которое заставляет Александра немного нервничать. — Хочу ли я вообще это знать? — О, ты пришел к правильному сердцееду. У меня полно идей для романтических жестов. Александр просто закатывает глаза, прежде чем повернуться к своему другу. — Хорошо, давай я послушаю это.

***

Он чувствует себя спокойнее. Кристофер был прав. Даже несмотря на то, что Александр никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказал бы об этом своему другу и невольно не потешил бы его самолюбие. Он очень благодарен Кадогану за то, что тот убедил его полетать и найти выход своей избыточной энергии. Разум Нильсена стал яснее, гораздо менее загроможденным, чем был раньше. Агата — единственный человек, который смог так на него повлиять. Как правило, он уравновешен и сдержан, но ему становится все труднее и труднее оставаться таким рядом с ней. Ему все труднее притворяться, что она его совершенно не трогает. Она единственный человек, который, кажется, способен проникнуть ему под кожу и в его сердце. Как бы он ни старался, он не может стереть ее отпечаток со своей души. После ужина они с Айлин отправляются в библиотеку и умудряются занять заветный столик в задней части библиотеки, где меньше народу. Стол большой, определенно достаточно большой для шести человек, так что они с подругой оба могут разложить свои книги и бумаги без каких-либо проблем. Они работают в тишине — единственными звуками, наполняющими воздух, являются скрежет перьев по пергаменту и переворачивание тяжелых страниц. Александр познакомился с Айлин Смит, когда они оба были распределены в Гриффиндор на первом курсе. Ее отец — полукровка, а мать — маггл. Он хорошо знает, что ее «низкий статус крови», цитируемый без кавычек, является причиной того, что Нильсены и Смиты никогда не общались до Хогвартса. Он всегда будет помнить, как вела себя его мать, когда он пригласил Айлин в поместье на зимние каникулы, чтобы обменяться рождественскими подарками. Оливия Нильсен была сбита с толку одним только видом Айлин — девочки, которая с гордостью демонстрировала свою индивидуальность и жизнерадостность снаружи. Дамы должны быть скромными и никогда не должны отвлекать внимание от своих кавалеров. По мнению его матери, Айлин не была настоящей леди. Его мать не поощряла эту дружбу, но он не слушал. В каком-то смысле неприязнь его матери к Айлин только подстегнула его еще больше подружиться с ней. Его дружба со Смит отличается от их с Кристофером дружбы. Она никогда не давит на него; она всегда умела читать его достаточно хорошо, чтобы знать, что она не может форсировать события с ним. Если он захочет поговорить, он пойдет прямо к ней. Он всегда уважал это в ней. Примерно через час или около того после начала их занятий, Айлин с громким выдохом откидывается на спинку стула. Она убирает с лица прядь розовых волос. — Я не могу поверить, что я все еще не закончила с этим эссе. Это займет у меня всю ночь. — Может быть, это еще одна причина не откладывать, — дразнит Александр, не отрывая глаз от своей книги. Он быстро просматривает последний раздел, прежде чем перейти к следующей странице. — Мы не все такие книжные черви, как ты, Нильсен, — отвечает она, подмигивая. — Что ты вообще читаешь? Это не похоже на учебник. Он по-прежнему не поднимает глаз, только слегка приподнимает книгу, чтобы Айлин могла видеть обложку. — Магия Самого Зла? — она читает дальше. Ее брови в замешательстве хмурятся. — Для какого это предмета? — Это не для предмета, — говорит он ей. — Просто небольшое исследование. — О да, потому что это определенно выглядит как легкое чтение, которым ты занимаешься на досуге, — сухо парирует она, глядя на тяжелый том. Это не быстрое чтение, в этом можно быть уверенным. Поглощенный своими исследованиями, он больше ничего не говорит. Айлин просто возвращается к написанию эссе. Его глаза просматривают каждый отрывок, четко впитывая напечатанную информацию. Он знает, что читает быстро — это еще одна причина, по которой он преуспевает в учебе. Однако помимо простой скорости есть понимание. Он всегда умел смотреть на слова и мгновенно усваивать их. Темные искусства сложны по своей природе. Некоторые ученые утверждают, что невозможно полностью избавиться от темной магии. Темная Магия работает на транзакционной основе. Существует плата, необходимая для эффективного выполнения заклинаний. Все темные чары будут медленно, но верно наносить ущерб тому, кто их использует. Чем сильнее магия, тем сильнее она разрушает душу. Александр вздыхает. Если они имеют дело с другим Василиском, это будет означать, что тот, кто его вызвал, должен быть безумно могущественным — на уровне Салазара Слизерина. Он поджимает губы так, что они образуют плотную прямую линию. Если это не Василиск — что ж, тогда им придется подойти к этому с совершенно другой точки зрения. Ему и Агате нужно поговорить с Мартой. Прямо сейчас у нее в руках ключ к ответам.

***

На следующий день, после тренировки по квиддичу, Александр убирает непослушные волосы со лба, входя в общую гостиную. Там пусто, поэтому он предполагает, что Агата, скорее всего, занимается в своей комнате, или в библиотеке, или, может быть, в каком-то другом тайном месте, которое ему еще предстоит обнаружить. Когда она хочет, чтобы ее оставили в покое, она необычайно хорошо умеет прятаться. Она упрямая — он отдаёт ей должное. Поставив метлу у стены в углу комнаты, он начинает сбрасывать свое летное снаряжение, включая верхнюю одежду. Ему определенно не помешало бы помыться. Взмахом руки он отправляет всё в стирку. Под мантией он одет в темно-бордовую футболку с длинными рукавами и черные джоггеры. Это была не самая лучшая идея — быть одетым в такое количество слоев, пока он носился вокруг, летая. Ему кажется, что он пропотел насквозь во всем, что на нем сейчас надето. Оттягивая ворот футболки, он принюхивается. Да, футболку тоже определенно нужно постирать. Он натягивает её на обнаженную грудь, живот и верхнюю часть тела. Еще одним взмахом руки он отправляет футболку в стирку. Только когда он полуобнажен в общей комнате, он, наконец, понимает, что, возможно, ему следовало бы делать это в своей личной комнате, а не в общем пространстве, куда мог войти кто угодно, особенно Агата. Как раз в тот момент, когда он собирается удалиться в свою спальню, он слышит резкий вздох. Ну и черт с ним. Там, в дверях общей гостиной, стоит Агата Харрис. Он должен был догадаться, что она выберет именно этот момент, чтобы снова появиться перед ним, когда он будет потным и без футболки. Вселенная ненавидит его. Это просто еще один способ немного помучить и смутить его перед ней. — Э-э-э, я летал. — Это первые слова, слетевшие с его губ, и внутренне он бьет себя по голове за такое глупое вступительное заявление. Глаза Агаты расширяются, когда она продолжает смотреть на его обнаженную грудь, как будто она застряла в трансе и физически не может оторвать взгляд. Бессознательно мышцы его живота подергиваются от внимания, и на щеках Харрис появляется красивый розовый румянец. Она определенно не такая бесстрастная и апатичная, какой иногда может показаться. Чем дольше она засматривается, тем глубже становится ухмылка на его лице, и внезапно он совсем не смущается. Во всяком случае, он вроде как наслаждается этим безраздельным вниманием. — Полярис? — спрашивает он. — Марта, — наконец произносит Агата, отводя взгляд в сторону и с усилием прочищая горло. Она уставилась в стену напротив него, не удостоив его ни единым взглядом. — Марта очнулась. — О черт. Ладно, пойдем поговорим с ней, — говорит Александр, делая шаг ближе к ней. Щеки Агаты заливаются румянцем, когда она продолжает смотреть куда угодно в комнате, кроме него. — Твоя рубашка? Он смотрит вниз и издает легкий смешок. — Хорошо, мне, наверное, стоит одеться. Она кивает, все еще явно взволнованная. — Да, это хорошая идея. Александр бежит вверх по лестнице в поисках чего-нибудь, что можно было бы надеть. Он роется в своем комоде и только тогда понимает, что Агата пришла, чтобы найти его, прежде чем обратиться к Марте с вопросами. При этой мысли на его лице появляется широкая улыбка. Она тоже думает о нем; для нее это такой же инстинкт, как и для него, как бы сильно она этого не хотела. С новой решимостью он натягивает рубашку и бежит обратно вниз по лестнице. Он собирается завоевать Агату Харрис.