***
У Александра нет своего омута памяти*. Он знает, что многие волшебники так делают, находя полезным иметь возможность воспроизвести свои воспоминания в любой момент времени. Однако он никогда в этом не нуждался — по крайней мере, с его идеальной памятью. Однако теперь, когда Агата Харрис стоит посреди его комнаты, ее длинные светлые волосы каскадом ниспадают на спину, когда она с любопытством рассматривает все детали его жилого помещения, он жалеет, что у него его нет. С ним он мог бы воспроизводить этот образ снова и снова, навсегда запоминая, что он чувствовал в этот момент — когда она впервые вошла в его комнату. — Устраивайся поудобнее, — говорит он, указывая на кровать. Стягивая футболку через голову, он машет рукой, отправляя одежду в стирку. Она исчезает в одно мгновение. Услышав тихий сдавленный вздох позади себя, он оборачивается, удивленный тем, как Агата, кажется, не может оторвать глаз от его обнаженной груди. — Ты хочешь присоединиться ко мне, Полярис? — с намеком спрашивает он. Она яростно трясет головой, ее щеки раскраснелись до темно-красного цвета, которого он никогда раньше у нее не видел. Прогоняя его, она запрыгивает на его кровать, поджимая одну ногу под другую, открывает книгу и возвращается к чтению. Он солгал. На самом деле, это то воспоминание, которое он хочет запечатлеть и прокручивать в своей голове снова и снова. Она выглядит ангельски, когда внимательно читает, сосредоточенно хмуря брови. Она втягивает нижнюю губу, покусывая ее, когда думает. Чёрт. Ему нужно принять очень холодный душ.***
После самого быстрого ледяного душа, который он когда-либо принимал в своей жизни, он вытирается полотенцем и полностью высушивает волосы с помощью заклинания. Он поспешно натягивает пижаму и выбегает из ванной, готовый провести немного времени с Агатой после того, как был так долго лишен этого. За исключением того, что она спит. Свернувшись калачиком, книга все еще лежит перед ней, Агата крепко спит. Ее дыхание ровное, грудь поднимается и опускается с каждым вдохом и выдохом. В то время как часть его разочарована тем, что он не получит массаж или возможность поговорить с ней, в основном он просто счастлив, что она чувствует себя достаточно комфортно в его комнате, чтобы заснуть. Это действие само по себе красноречиво говорит о том, как далеко они продвинулись. Она доверяет ему. Это очень много значит для него. Он обсуждает, что делать между этими двумя вариантами. Он мог либо отнести слизеринку в ее спальню, рискуя разбудить, либо уложить в свою постель. Последнее является наиболее заманчивым, хотя он знает, что, по логике вещей, это было бы значительным шагом вперед. Тот, который он не совсем уверен, что она готова принять. Она неоднократно говорила, что хочет действовать медленно. Но мысль о ее теплом теле, свернувшемся калачиком рядом с ним на всю ночь, так соблазнительна. Хороший парень смог бы устоять перед этим желанием и искушением. Он никогда не претендовал на то, чтобы быть таким. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Александр убирает книгу с кровати и кладет на свой стол. Затем, с еще большей нежностью, он поднимает ее и укладывает под одеяло. Он устраивается на кровати рядом с ней, на безопасном расстоянии. Даже здесь гриффиндорец чувствует тепло, исходящее от ее тела. Было бы жутко смотреть, как она спит. Так что ему определенно не следует этого делать. Его мозг кричит об этом внутренне много раз, но его тело, кажется, движется само по себе. Слегка пошевелившись, он поворачивается на бок и кладет щеку на подушку. Кровать прогибается под его весом, и это заставляет ее пошевелиться. Она так же, как и он поворачивается на бок, подражая ему даже во сне. С этого ракурса Алекс может запомнить каждый контур ее лица: молочно-бледную кожу, длинные ресницы, обрамляющие лицо, и изгиб розовой линии щеки. Он засыпает под этот образ и звук ее ритмичного дыхания. Это самый спокойный сон, который у него был за последние десять лет.***
Александр всегда спал чутко. Он потерял счет бесконечным ночам, когда ворочался в своей постели, борясь с бессонницей. Когда люди встречают его, они видят фасад, который он представляет, — непревзойденный интеллект и стоический характер. За всем этим ночь за ночью бегут мысли, постоянный непрекращающийся шквал, который он не может остановить. — Ты же знаешь, что я не могу его выключить, верно? — Что? — Мой мозг. Александр не думает, что Агата даже осознавала, насколько точным было ее заявление, когда она это сказала. Так что интуитивно он все понимает. Он точно такой же и испытывает это каждую ночь. Он тоже не может отключить свой мозг. Обычно его это не беспокоит. Он уже так привык к этому, что даже не замечает этого. По крайней мере, до тех пор, пока он не провел ночь, прижавшись к Агате Харрис. Впервые за всю его жизнь его разум спокоен и тих. Он пребывает в покое, наслаждаясь мирным удовлетворением. Она шевелится первой. Каким-то образом посреди ночи их тела притянулись друг к другу. Агата шевелится в его руках, и глаза Александра медленно открываются. Первое, что он видит, — это золото. Что-то похожее на паутинку окружает его, и редкие лучи солнечного света просачиваются сквозь нее, падая на его лицо под разными углами. Знакомый аромат черных орхидей и слив наполняет его чувства, окутывая его коконом. Затем он чувствует, как что-то щекочет его нос. Отплевываясь, он вытаскивает волосы, которые каким-то образом попали ему в рот. Это ее будит. Агата поворачивается к нему лицом, ее глаза распахиваются. Его руки все еще обвиты вокруг ее тела, и он задается вопросом, должен ли убрать их. Что могло бы помочь подавить ее тревогу в этой ситуации? Он берет себя в руки. — Доброе утро, — нерешительно приветствует Александр, ища в ее зеленых глазах какую-либо реакцию. — Доброе утро. — Ее голос нейтральный, тщательно контролируемый. Он не уверен, то ли это потому, что она почти на грани легкой панической атаки, то ли она действительно спокойна. Ее взгляд метается вокруг, фокусируясь на его лице, затем на кровати, затем на непосредственной близости их тел. — Ты беспокоишься? — осторожно спрашивает он. — Немного, — честно признается она. Она смотрит ему в глаза, и он чувствует, как она напряжена. — Но я думаю, что тревога исчезает. Агата кладет голову ему на грудь. Он чувствует, как ее тело заметно расслабляется, когда он проводит маленькими круговыми движениями по ее спине. Его мозг фиксирует, что этот жест, кажется, успокаивает ее. — Что произошло прошлой ночью? — Она зевает, и ее нос морщится самым очаровательным образом. — Ты настояла на том, чтобы сделать мне массаж, ворвалась в мою комнату, а затем уснула на моей кровати, — иронично вспоминает он. Агата фыркает ему в грудь. Он смотрит на нее сверху вниз, наслаждаясь беззаботным и счастливым выражением ее лица. Не часто бывает, чтобы она была такой, чтобы он был таким. Он дорожит каждым мгновением. Слизеринка еще сильнее прижимается к нему. — Я не хочу вставать. — Я тоже. — Тогда мы можем просто остаться? — тихо спрашивает она, ее голос уже затихает, когда она снова погружается в сон. Александр притягивает ее еще ближе. — Всегда.***
В день большой игры против Когтеврана, Александр вылезает из постели рано. Он первым выходит на тренировку, обыгрывая даже капитанов команд. Крепко сжимая метлу, он поднимается в воздух и начинает выполнять упражнения вокруг каждой стойки ворот, изгибаясь и проходя через них. Сегодня прохладное утро. Солнце выглядывает из-за линии горизонта, и его лучи едва пробиваются сквозь толпу. Вокруг него начинает усиливаться ветер, хлещущий его по щекам при каждом движении, которое он делает. — Ой, Нильсен! Посмотрев вниз, он замечает машущую ему Айлин. Он даже не уверен, как долго он тренировался. Он всегда теряет себя и чувство времени, когда летит. — Что у тебя на уме? — С любопытством спрашивает Смит, когда он приближается к ней, все еще паря в воздухе на своей метле. — Почему ты спрашиваешь? — Ты летаешь, когда тебе нужно подумать. Я знаю, что ты здесь тренируешься не ради игры. Хватило на этой неделе. К тому же, как бы я не хотела тешить самолюбие Макото, он ловец лучше, чем Гарфилд Дэвис, так что, нам не нужно беспокоиться так же сильно, как Кристофер. Она произносит это имя так, словно у него странный вкус во рту. — Кроме того, кто называет своего ребенка Гарфилдом? У бедняги никогда не было ни единого шанса с таким именем. Как будто он застрял в девятнадцатом веке. Александр неделикатно фыркает. — У большинства чистокровных такие имена. Айлин запрыгивает на свою собственную метлу и кружит вокруг него, прежде чем склонить голову набок, наблюдая за ним. — В последнее время ты выглядишь счастливее. — Что? — спрашивает он, сохраняя нейтральный тон, его лицо ничего не выражает. Она бросает в него мяч, яростно отбивая его. Нильсен с легкостью ловит мяч до того, как он попадает в штангу ворот. Приподняв бровь, он со всей силы швыряет его обратно в нее. Айлин захватывает квоффл без особых усилий. — Я не буду совать нос не в свое дело. Все равно ты мне ничего не скажешь. Но продолжай в том же духе. Мне нравится видеть тебя таким. Его губы приподнимаются в улыбке, но он снова превращает ее в непроницаемую линию. — Принял к сведению.***
Он не концентрируется. Он знает, что сейчас играет дерьмово. Если бы у него не было самосознания, чтобы понять это, он бы понял это по тому, как Кристофер в настоящее время смотрит на него, когда кричит, чтобы тот обратил внимание и перестал играть, как червь, который пытается сделать свой последний вздох. Это очень специфическое оскорбление. Нильсен знает, что его друг прав. Он уже пропустил три гола за последние полтора часа, в то время, как Сэм и Гарфилд гоняются друг за другом по полю в отчаянных поисках золотого снитча. Его игра совсем не похожа на то, как он обычно играет. Он отвлекается и пропускает голы, когда должен их блокировать. И снова его проницательный взгляд обшаривает толпу, но знакомой копны светлых волос, украшенной зелеными и серебряными украшениями, нигде нет. Она сказала, что придет. Он ненавидит то, что испытывает такое сильное разочарование. — Нильсен, давай, черт возьми! — Ревет Кадоган, когда еще один квоффл просвистывает мимо Александра. Этот удар попадает в стойку ворот и падает на землю, вместо того, чтобы пробить и принести когтевранцам еще десять очков. — Что на тебя сегодня нашло? — Требует Кристофер, паря на своей метле рядом с ним. Он объявляет тайм-аут. — Плохо спал, — врет Александр. — Ну, ты можешь спать, сколько захочешь, позже, после того, как мы выиграем. А теперь погрузись с головой в игру. Мы рассчитываем на тебя. Александр кивает своему другу, зная, что ему нужно прийти в себя. Игра затягивается еще на тридцать минут, и за это время ему удалось успешно блокировать все попытки когтевранцев забить гол. Ему требуется все силы, чтобы не искать Агату на трибунах. Он не должен позволять ее отсутствию так сильно влиять на него, но уныние продолжает грызть его под ложечкой, гноясь. Когтевранцы в строю и атакуют гриффиндорские ворота. Он видит, что мяч приближается, и делает сальто назад в воздухе, отбрасывая квоффл от цели. Толпа ревет от возбуждения, и весь стадион охвачен восторженным безумием. Он слышит, как его фан-клуб в восторге выкрикивает его имя. Как всегда, это ему ничего не дает. Он никогда не уделял им особого внимания. Вдалеке, на другом конце поля, Кристофер ухмыляется ему, как бы говоря: — Наконец-то, черт возьми! Он наклоняет голову в сторону своего друга, прежде чем развернуть метлу, чтобы вернуться в исходное положение. И тут он замечает ее. Если бы не солнечный свет, падающий на трибуны под правильным углом, он бы не заметил ее. Агата стоит в тени с широкой улыбкой на лице и хлопает вместе с остальной толпой. Она пришла. Она была здесь все это время. Он такой идиот. Александр резко вдыхает, когда она ловит его взгляд и понимает, что он пристально смотрит на нее. Она машет ему рукой, теплая улыбка украшает ее лицо. Даже одетая в плотную верхнюю одежду и милейшую изумрудно-зеленую пушистую шляпку, она выглядит восхитительно. Ему требуется все его самообладание, чтобы не броситься к ней и не заключить в свои объятия. На ней его шарф — тот самый, с красными и золотыми полосками, который он подарил ей несколько недель назад. Она здесь, и она надела шарф его факультета. Дикий пожар эмоций проносится через него — восторг, обожание, желание, потребность, обладание. Несмотря на то, что он единственный, кто может это видеть, он не может не чувствовать удовлетворения, которое она, бесспорно, доставляет ему. Это самое лучшее гребаное чувство во всем мире. Победа в квиддиче бледнеет в сравнении. Этот порыв, это знание того, что она здесь ради него и только ради него, — это все. Он знает, что должен перестать пялиться на нее и отвести взгляд, пока кто-нибудь еще не заметил. Особенно его фан-клуб всегда следил за ним, как ястреб. Агата улыбается ему, прежде чем жестом приказать ему вернуться к игре. Александр подмигивает ей, прежде чем повернуться. Он играет жестче, лучше, быстрее и сильнее.***
Они побеждают. После изнурительной трехчасовой игры Сэму Макото наконец удается поймать снитч, обеспечивая победу Гриффиндора над Когтевраном. Кристофер и Айлин тащат Александра в общую гостиную Гриффиндора, чтобы отпраздновать. Он делает несколько глотков огневиски со своими товарищами по команде. В течение тридцати минут почти каждый человек на вечеринке пьян. Толпа в основном гриффиндорцы, но есть и горстка когтевранцев, несмотря на их сокрушительное поражение. Он замечает Шерил Адамсон и Айлин, обнимающихся в углу, Шерил крепко сидит на коленях у своей подруги. Напротив них Дэвид Корнер, похоже, пытается привлечь внимание Марты Рэдбэк, но явно терпит неудачу. Она отворачивается от него и вместо этого разговаривает с Лаурой. В кои-то веки никто, кажется, не зацикливается на нем, слишком поглощенные дымкой алкоголя и разврата. Александр воспринимает это как сигнал к тому, чтобы улизнуть. Незаметно, или настолько незаметно, насколько это возможно после трех шотов. Гриффиндорец пробирается к выходу, но человек встает у него на пути, преграждая ему путь к быстрому бегству. — Слоупер, — выдавливает Александр. Габриэль, который явно пьян, раскачивается из стороны в сторону, прежде чем протянуть руку и ткнуть Нильсена в грудь указательным пальцем. — В чем твое дело, Нильсен? — Извини? — ледяным тоном спрашивает он. Александр хватает Габриэля за палец и жестоко выкручивает его, прежде чем толкнуть 5-курсника назад к стене. — Не прикасайся ко мне больше. Габриэль вскрикивает от боли, прежде чем залечить свою руку. — Ты, черт возьми, этого не заслуживаешь. — Не заслуживаю чего? — Похвалы и внимания. Ты сегодня играл дерьмово, но по какой-то причине все забыли об этом. Они все еще восхваляют тебя, как будто ты бог. Все эти девушки вешаются на тебя, а ты ведешь себя так, будто ты выше их всех. — У тебя есть желание умереть, Слоупер? — просто отвечает Александр, которого забавляет истерика Габриэля. — Ты ничего мне не сделаешь, Нильсен. Ты думаешь, я ни хрена не вижу? Прежде чем Александр успевает спросить, что, черт возьми, это значит, вмешивается Кристофер и отталкивает Габриэля. — Убирайся к черту, чувак. Ты выставляешь себя идиотом. Кулаки Габриэля сжимаются по бокам, прежде чем он стремительно уходит, исчезая в толпе. Кристофер и Александр смотрят, как он сердито топает прочь. Поворачиваясь к Нильсену, Кристофер ухмыляется и выглядит задумчивым. — Я думаю, что кто-то немного одержим тобой, Нильсен. Александр громко выдыхает, прежде чем провести рукой по своим волосам. — Я так устал от этого, Крис. Меня тошнит от всего этого. Кристофер хлопает рукой по плечу Александра. — Бремя, которое ты должен нести. Гриффиндорец молчит, обдумывая слова Кадогана. Он знает, что его друг прав — это всего лишь незначительный промах в его обычной спокойной натуре. — Ты уже уходишь? — Спрашивает Кристофер. — Да, я плохо спал прошлой ночью, так что я собираюсь лечь по раньше. — Он повторяет ложь, которую сказал ранее. Кадогана, похоже, это не убедило, но он не стал развивать эту тему дальше. Вместо этого он желает Александру спокойной ночи и возвращается на вечеринку.***
Александру требуется восемь минут, чтобы пробежать через весь замок и вернуться в безопасность их общей гостиной. Только когда он наконец оказывается внутри, спрятанный, он расслабляется и теряет бдительность. Его ноющие мышцы кричат о передышке с каждым шагом, который он делает. Он резко вдыхает, когда видит ее. Агата сидит на диване, теплый свет камина мерцает на ее золотистых волосах и бледном лице. У нее самая большая улыбка на лице. Встав, она бросается к нему и обвивает руками его шею, крепко обнимая. — Поздравляю вас с победой! Ты был потрясающим, — хвалит она. Александр наслаждается ее прикосновениями. Он запоминает это, каждую деталь, как он делает каждый раз, когда она обнимает его. Он нежно целует ее волосы, вдыхая ее цветочный аромат. — Я сегодня играл ужасно, — сокрушается он. Он позволяет ей усадить себя на диван, его кости трещат от усталости. Утомление начинает исчезать, чем дольше он находится в ее присутствии. Она всегда так действовала на него. — Ты слишком строг к себе, — упрекает она. — Гриффиндор победил, и ты внес свой вклад в эту победу. Это все, что имеет значение. Александр поворачивается к ней, долго смотрит на ее красивое лицо, прежде чем протянуть руку и посадить ее к себе на колени, теперь это привычная для них поза. Он убирает прядь волос с ее лица, прежде чем наклониться и нежно поцеловать ее. — Как ты это делаешь? — бормочет он. — Делаю что? — Ты заставляешь все негативное дерьмо исчезнуть одним прикосновением и словом. Я не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме тебя. Ее щеки вспыхивают до розового цвета. Она такая сногсшибательная. — Осторожнее, Нильсен. Ты начинаешь говорить так, словно совершенно одержим мной. Его взгляд тверд, когда он признается в своих следующих словах. Это в равной степени пугает и освобождает. — Я одержим. Я не говорю, что это не так. Ты сводишь меня с ума. Я не могу насытиться тобой. Агата прикусывает нижнюю губу, ее хватка на его плечах усиливается. Но она не слезает с его колен. Вместо этого она прижимается к нему еще сильнее, ее горячее дыхание касается его щеки, когда она говорит. — Я тоже не могу насытиться тобой, — застенчиво признается она, и ему кажется, что он заглядывает в самое ее существо, в ее душу. Она так честна и открыта с ним прямо сейчас, и это потрясающе. Александр так хорошо ее понимает. Он знает, что произносить эти слова, быть настолько честной с ним, невероятно трудно для нее и что ей немного не по себе. Ее тело напряжено, поэтому он делает единственную вещь, которая, как он знает, облегчит это. Он целует ее — так глубоко и страстно. Он не думает, что когда-нибудь насытится этим — ее поцелуями, ее теплом и мягкостью, окружающими его; ее ароматом, полностью окутывающим. Его бедра бессознательно прижимаются к ней. Он замирает на мгновение, прерывая их поцелуй и проклиная себя за то, что потерял контроль над своими желаниями, внимательно наблюдая за ней. Не зашел ли он слишком далеко? Не слишком ли он настаивал? Затем она чертовски удивляет его. Агата с жаром ловит его губы и прижимается своей промежностью к его твердости. Напряженный стон срывается с его губ, когда он предается удовольствию, раскачивая их тела. Ему требуется вся его сила, чтобы не кончить прямо сейчас в свои штаны. Кончики её пальцев скользят вниз по его груди, и она задирает его свитер. Он с готовностью снимает его, стягивая через голову, и бросает на пол. Она откидывается назад и смотрит на него, ее изумрудно-зеленые глаза такие темные от желания. — Я хочу прикоснуться к тебе, — тихо говорит она. Александр даже не может сформулировать ответ. Вместо этого он просто молча кивает, наблюдая сквозь прикрытые веки, как она скользит по его телу и опускается на колени. Его немедленная реакция — поднять ее обратно. Агата Харрис ни перед кем не преклоняет колени, но, похоже, сейчас ей это нравится. Даже если она стоит на коленях у его ног, она все еще полностью контролирует ситуацию. Медленно она расстегивает молнию на его брюках, и он приподнимает бедра, помогая ей снять их с него. Ее нежная рука поглаживает его затвердевший член через боксеры. Александр откидывает голову на спинку дивана. Он не уверен, как далеко она хочет зайти сегодня, но примет все, что она готова ему дать. Она садится на пятки, ее щеки все еще пылают румянцем. — Я никогда не делала этого раньше, — признается она. — Но я читала об этом. — Читала? — выдавливает он, его голос хриплый от желания. Конечно, так оно и есть. Это Агата Харрис — почему его удивляет, что ее ненасытное стремление к знаниям распространяется и на эту область? Агата кивает, ее рука играет с поясом его боксеров. Она зависает там на мгновение, дразня его, пока не протягивает руку и не вытаскивает его член. Он никогда еще не был так возбужден за всю свою жизнь. Его руки сжимают подушки, пока он ждет, что она что-нибудь сделает — что угодно на этом этапе. Вместо этого она смотрит на его плоть, как зачарованная. Слова не складываются у него в голове. Он просто наполнен желанием и предвкушением. Никогда не отступающая перед вызовом, она выпрямляется, прежде чем протянуть руку и обвести пальцами основание. Давление идеальное, и огромное удовольствие пронзает его тело, когда он наблюдает за ее работой. На головке его члена появляется маленькая капелька предэякулята, и он почти теряет сознание, когда она слизывает ее быстрым движением языка. Она сосет его головку, и он сильнее сжимает подушки, зная, что не может потерять контроль и войти в ее горячий рот прямо сейчас. Она продолжает накачивать его рукой, в то время как ее рот облизывает сверху вниз его ствол, как будто это самое вкусное лакомство, которое она когда-либо ела. Она обращает внимание на каждую его реакцию, как будто хочет убедиться, что все делает правильно. Ее язык кружится вокруг головки его члена, когда она все глубже и глубже вводит его в свой рот. Он наблюдает, как исчезает между ее идеально пухлыми губами. Это самая эротичная и приятная вещь, которую он когда-либо видел. Он держит ее голову, его пальцы запутались в ее золотистых прядях. Он чувствует, как напрягается сильнее, чем дольше она лижет и сосет. Он никогда не хочет, чтобы это заканчивалось, даже с обещанием непреодолимого удовольствия в конце этого. — Агата, — выдыхает он, — Я уже близко. Эти слова, кажется, придают ей сил, и она сосет еще сильнее. — Агата… — говорит он сдавленным голосом, прежде чем теряет контроль. Он кончает, и она проносит его через оргазм, впитывая каждую частичку его освобождения, прежде чем проглотить. После того, как она закончила, то вытирает уголки рта пальцем, прежде чем положить их в рот, поглощая каждую оставшуюся каплю. Она смотрит на него с довольной улыбкой. Его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Она открывает рот, чтобы заговорить, но он останавливает ее, хватая за затылок, прижимаясь своим ртом к ее губам. Он пробует остатки своей спермы на ее языке, и это заводит его еще больше. Он чувствует, как твердеет у ее бедра. Толкая ее обратно на диван, он раздвигает ее ноги и похотливо улыбается ей сверху вниз. — Моя очередь.***
Александру, обычно, не нравится слово «идеальность». Это такой недостижимый стандарт, и, к сожалению, он всегда считал, что у всего и у всех есть недостатки. Нет такой вещи, как совершенство. Однако быть с Агатой Харрис, обнимать ее и вдыхать ее запах — это совершенство. Все в ней — совершенство. Она — единственная совершенная часть его несовершенного мира. Следующие несколько дней он пребывает в блаженном оцепенении. Даже отсутствие возможности прикоснуться к ней и пообщаться с ней на публике не так сильно его задевает и беспокоит. Тайком встречаться с ней было, осмелюсь это сказать, весело. Когда он рядом с ней, самая распространенная эмоция, которую он испытывает, — это счастье, а затем безнадежное восхищение и тоска. Уже поздний вечер, время ужина прошло. Однако они с Агатой ходят по коридорам Хогвартса с легкостью и без особого беспокойства. После завершения обходов, на которых, по настоянию Агаты, им все еще нужно было закончить одно дело, они подходят к кабинету профессора Малфоя. Агата машет руками над дверью, проверяя, нет ли каких-либо оберегов или сигналов тревоги, которые они потенциально могут отключить. — Ты действительно думаешь, что профессор Малфой поставил бы защиту на свой кабинет? — спрашивает Александр с любопытством. Он знает, что профессор Малфой, мягко говоря, придирчив, но защита кабинета в крепости, которой является Хогвартс, кажется немного излишней. — Если бы это был мой кабинет, я бы так и сделала, — просто отвечает она. Она прижимает раскрытую ладонь к двери и бормочет заклинание. — Я так и знала. Есть простое заклинание Сальвио Гексиа. Достаточно легко снять. Однако у нас может быть не так много времени, так как снятие кабинета с охраны может насторожить Профессора. Нам следует поторопиться. Указывая палочкой на дверь, она снова что-то бормочет, и у входа вспыхивает синий свет. Александр видит, как мерцающая тень, которая защищала дверь, рушится и исчезает. — Тебе потребовалось одно заклинание, чтобы отключить защиту, установленную кем-то, кто был награжден орденом Мерлина второй степени? — С благоговением говорит Александр. Агата краснеет, прежде чем направиться к кладовке, имея в виду одну конечную цель. — Ты можешь говорить мне комплименты сколько захочешь позже, Алекс. А теперь нам нужно сосредоточиться. Бывают моменты, когда он мог легко забыть, что Агата была распределена в Слизерин. Она такая добрая и заботливая, всегда готовая помочь. Однако она также целеустремленна, амбициозна и безумно безжалостна, когда что-то хочет. Ему нравится видеть ее с этой стороны. Это его так сильно заводит. У кладовки она шепчет еще одно заклинание, чтобы проверить, приняты ли меры безопасности. Ничего не найдя, она открывает её и начинает исследовать полки. Агата перебирает все запасы, отмечая, что там есть, а чего нет. — Корень валерианы, кипрей, измельченный корень асфодели, — бормочет она. — Их нет. — Что? Александр заглядывает в кладовку и в замешательстве качает головой. — Как это возможно? Здесь должно быть достаточно запасов, чтобы хватило ученикам на весь учебный год. Как могло все это исчезнуть? — Какой превосходный вопрос, мистер Нильсен, — раздается в воздухе пронзительный голос, от которого по спине Александра пробегают мурашки. Глаза Агаты расширяются, прежде чем она быстро скрывает свой ответ. Александр медленно оборачивается, уже зная, кто это. — Профессор Малфой, — легко приветствует он, как будто их только что не поймали, когда они тайком рылись в его кладовке. — Мистер Нильсен, мисс Харрис, кто-нибудь из вас потрудится объяснить, что вы делаете? — Ледяным тоном спрашивает Малфой, его бледное аристократическое лицо не выражает никаких эмоций. Это делает его еще более устрашающим. Агату не так-то легко запугать, но она встревает. — Мы слышали шум, доносившийся из этого кабинета во время обхода, сэр. Мы пришли, чтобы разобраться и посмотреть, кто тут ходит после комендантского часа. — И почему это заставило вас рыться в моем шкафу с запасами? — Малфой продолжает свою линию допроса, явно нисколько не убежденный в этой лжи. — Шум доносился из этого шкафа, — добавляет Александр. Серебристые глаза Малфоя останавливаются на нем. Его острый взгляд словно впивается ему в грудь, выкапывая из нее правду. Профессор открывает рот, чтобы возразить, прежде чем в воздухе раздается ужасающий крик. Это так похоже на то, что они услышали, когда нашли тело Марты. Страх нарастает в животе Александра, когда все трое бросаются на звук. Малфой добирается туда первым, его мантия развевается позади него, как драматический плащ, когда он движется. Это Габриэль Слоупер. Он неподвижно лежит на полу, вся краска отхлынула от его лица. В руке он держит маленькое зеркальце. Он окаменел.