***
Неудивительно, что в лазарете летает буря неистовой энергии, когда они прибывают с неподвижным телом Слоупера. Директриса МакГонагалл обрушивается на них со своими вопросами, ее рот сжался в мрачную прямую линию. Профессор Малфой отвечает, вспоминая каждую деталь точно и быстро. После того, как он закончил, МакГонагалл уходит, чтобы сообщить Министерству о последних событиях. Невозможно, чтобы нечто такого масштаба могло оставаться безмолвным. Завтра Хогвартс снова будет полон слухов. — Слава богу, Марта только что закончила заваривать вот это, — говорит мадам Помфри, доставая флакон с восстанавливающим настоем из мандрагоры. Она достает пробирку и открывает рот Габриэля, наливая в него мерцающее радужное зелье. Это почти красиво — то, как жидкость колышется в воздухе, прежде чем опуститься по своей траектории. Агата стоит рядом с Александром, пока мадам Помфри осматривает остальные части тела Габриэля. С усилием она вырывает зеркало из холодных и негнущихся пальцев Габриэля. Она протягивает его профессору Малфою, который пристально смотрит на него. — В чем дело? — Спрашивает Агата, не уверенная, хочет ли она знать ответ. — Другой ученик Хогвартса, который окаменел во время последнего нападения Василиска, тоже держал зеркало, когда его обнаружили, — говорит Малфой, его серебристые глаза практически блестят черным, когда он рассказывает об этом. — Гермиона Грейнджер. — Моя жена. Агата и Малфой говорят одновременно. Александр качает головой, обдумывая все это. — Это второй раз, когда эти недавние атаки повторяют то, что произошло в прошлый раз, когда был выпущен Василиск. — Александр проводит рукой по своим волосам и тяжело вздыхает. — Но в Тайной комнате ничего не было. Может быть, Василиск прячется где-то в другом месте? — Или кто-то намеренно организует эти атаки, чтобы это выглядело так, как будто это атака Василиска. Преступник использует детали прошлых нападений и воссоздает их сейчас, чтобы нападать на чистокровных. — Агата садится на пустую кровать рядом с кроватью Габриэля. — Это слишком удобно, и на Марте, и на Габриэле были эти глупые вещи, которые спасли их от смерти. По крайней мере, в случае Марты, имеет смысл, почему у нее был фотоаппарат, но почему Габриэль шныряет по коридорам с зеркалом в руке? — Что, если он вел расследование, как Гермиона Грейнджер-Малфой 20 лет назад? — Указывает Александр. Еще до того, как он заканчивает фразу, он понимает, насколько глупо это было. Агата бросает на него многозначительный взгляд, и Александр кивает, признавая, что очень маловероятно, что Габриэль собирался сам расследовать эту тайну. — Значит, на него напали, — предполагает Малфой. — Я думаю, да. — Агата делает несколько шагов к профессору и протягивает руку. — Можно мне? Он кивает, отдавая зеркало без вопросов. Агата несколько раз переворачивает его в поисках какой-нибудь зацепки или намека, но не видит ничего необычного. Зеркало треснуло, пластик почернел, но в основном оно цело. — Ревелио, — бормочет она. Ничего. — Попробуйте это, — предлагает профессор Малфой. Он один раз машет рукой. — Специалис Ревелио. Зеркало остается подвешенным в воздухе, показывая использованное заклинание: Редукто, проклятие разрушения. — Что? Как Вы это сделали? — Агата с трудом подбирает слова, глядя на происходящее в замешательстве и благоговении. — Это моя собственная вариация Заклинания Ревелио. Оно специально разработано для оценки того, какие заклинания были наложены на предметы или зелья, — объясняет Малфой. — Я должен буду запомнить это, — говорит Александр, подергивая губами. — Кто-то намеренно наложил проклятие, чтобы разбить зеркало. — Кто-то это подстроил, — глухо говорит Агата. Ее инстинкты говорили ей об этом уже некоторое время, но получение подтверждения этого все еще вызывает беспокойство. Теперь, после обнаружения тела Габриэля, это доказательство того, что нападение на Марту не было ошибкой или разовым. Кто-то намеренно охотится на учеников в Хогвартсе. Агата сцепляет руки вместе, прежде чем до нее доходит. — Мы должны выполнить это заклинание и на фотоаппарат. Держу пари, с ним случилось то же самое. Прежде чем кто-либо из них успел сделать шаг, чтобы уйти, бархатный голос Малфоя останавливает их. — Я полагаю, нет смысла просить вас двоих прекратить расследование и предоставить это вашим профессорам. — Вы правы, — отвечает Александр с усмешкой. — Мы Старосты, и это тоже наша школа. Кто бы это не делал, он угрожает всем нам. — Всегда доблестный герой, так стремящийся бежать прямо в огонь. Трудно сказать, является ли заявление Малфоя комплиментом или оскорблением, но, зная своего профессора, она предполагает последнее. Прежде чем Александр успевает возразить, Агата берет его под локоть и тянет прочь. — Хорошего вечера, профессор.***
В Хогвартсе тихо. Когда они возвращаются в свою гостинную, единственное, что нарушает тишину в воздухе, — это звук их ботинок, соприкасающихся с каменным полом. Александр подходит к двери первым, бормочет пароль и жестом приглашает ее войти раньше него. После того, как она вошла, Агата встала у дивана и внимательно посмотрела на Александра. Он кажется рассеянным, как будто он в ловушке своих собственных мыслей, его разум держит его в плену. Она знает, каково это — как часто ее собственные мысли и страхи делали то же самое? Как они делают это прямо сейчас. Она вытягивает руку и взмахивает запястьем. — Фотоаппарат Аццио. Через несколько секунд камера приближается к ее раскрытой ладони, и она легко ловит ее. Она ожидает, что Александр сделает дразнящий комментарий об ее потенциале в квиддиче, но этого не происходит. Не теряя ни секунды, она произносит заклинание, которому их только что научил профессор Малфой. — Специалис Ревелио. Это занимает несколько мгновений, но затем прогноз показывает то же самое заклинание: Редукто. Агата вздыхает. — Тогда, я полагаю, это официально. — Хм. — Это все, что Александр говорит в ответ. Она думает, что должна что-то сказать ему — в конце концов, они должны поговорить о скрытом напряжении между ними прямо сейчас, не так ли? Но она не очень хороша в таких вещах. Книги, сообразительность, ум — вот в чем она хороша, в чем она преуспевает. Романтические отношения и понимание их сложностей — все это для нее чуждо. Не то чтобы у нее был хороший пример для этого. Браки её тетушки — обман без любви. — Как ты думаешь, кто мог это сделать? Зачем кому-то воссоздавать эти атаки и нападать на чистокровных? — Спрашивает Агата, продолжая разговор о надвигающейся тайне. Это безопасная тема, где она знает, что не ошибется и не скажет чего-то, о чем потом пожалеет. Александр стоит на небольшом расстоянии от нее, его взгляд прикован к камину. — Почему у меня такое чувство, что ты расстроена из-за меня? Ее зеленые глаза встречаются с его. Было бы так легко упасть в его голубые глубины и защитные объятия. Но она не может заставить себя сделать это, не тогда, когда это было бы метафорически равносильно уступку. Ее сердце подсказывает ей идти к нему. Ее мозг говорит ей защитить себя, закрыться и спрятаться. — Я не расстроилась из-за тебя. Ложь. Но как она должна объяснить ему эти чувства, если на самом деле даже сама их не понимает? В ней так много страха, колебаний, беспокойства, ревности, разочарования — все это окутало ее, сжимая ее сердце непоколебимой хваткой. Это ошеломляюще — чувствовать все это сразу, и ее инстинкты подсказывают ей сделать то, что она делает всегда — убежать, закрыться и задвинуть все это в дальний угол своего сознания. Не может же все это всплыть на поверхность из-за такой простой вещи, как увидеть Аву Прюэтт заискивающую перед Александром, не так ли? Нет, это не так. Это все то, что она подавляла в последние несколько недель, потому что она была так блаженно и глупо счастлива с Алексом в их собственном маленьком пузыре. Ава — это напоминание о том, что лежит снаружи, готовое наброситься и уничтожить их обоих. Это пресыщенная реальность, от которой ни один из них не может спрятаться, как бы они ни старались. Александр сокращает расстояние между их телами, и ей требуется все ее силы, чтобы не отступить и физически не отодвинуться от него. Она не вздрагивает. Она не двигается. Она стоит там, непреклонная и непокорная. — Я же вижу, что это не так. — Он так близко, что его дыхание касается ее щеки. — Ты думаешь, я до сих пор не знаю каждую грань твоего выражения и твоих эмоций? Ты не можешь скрыть это от меня. Скажи мне, почему ты на меня сердишься. Он выглядит так, словно хочет прикоснуться к ней, но не делает этого, едва сдерживаясь. Слова вырываются из нее прежде, чем она успевает их остановить. Она не может сдерживаться, когда он рядом с ней; она просто продолжает это делать, открывая ему все больше и больше себя. И хотя для любого другого нормального человека это нормально, для нее это самая ужасающая перспектива. — Ты был там, Алекс. Ты видел, что произошло. Ты видел, как Ава смотрела на тебя, как будто ты был центром ее вселенной, и как отчаянно она хотела, чтобы можно было заменить Каллума тобой. Это просто что-то во мне пробудило. Он пристально смотрит на нее, как будто его взгляд видит ее насквозь. Она не двигается, чтобы спрятаться; она отказывается это делать. — Ты расстроена, потому что твои чувства ко мне вызвали страх и ревность. — Это утверждение, сказанное так легко, как будто это самая правдивая вещь в мире. — Нет, — немедленно отвечает она. Он тянется вперед, его рука очень нежно касается ее руки. Обхватив ее, он подносит ее руку к своим губам и целует. Агата заметно колеблется от этого милого жеста. Как она может сопротивляться ему, когда он так ведет себя с ней? Он не злится. Он не насмехается над ней. Даже если то, что она говорит прямо сейчас, совершенно бессмысленно, он не принижает ее. Он просто слушает. — Неужели? — спрашивает он. — Может быть, немного, — наконец признается она. Александр убирает прядь волос с ее лица и целует ее в лоб, сохраняя прикосновения легкими. — А что, если мы расскажем всем? У тебя не было бы причин ревновать, если бы все знали, что ты моя, как и я твой. — Ты думаешь, это так просто? — спрашивает она, качая головой. — Это все не исчезнет по мановению твоей волшебной палочки. — Это неправда, — возражает он. — Ты должна поверить мне, что мы сможем справиться с этим. Это все, о чем я тебя прошу. — Наши отношения — это не то, с чем нужно справляться. Это выходит резче, чем она намеревалась. Она затевает ссору и отталкивает его. — Не искажай мои слова. Ты же знаешь, что я не это имел в виду. Он высвобождается из ее объятий и делает шаг назад, прежде чем начать расхаживать перед камином. — Агата, я чувствую, что ты ускользаешь от меня прямо сейчас. Я не знаю, что сказать. Что ты хочешь услышать? Какие слова ты ищешь? Агата. Не Полярис. Когда она это слышит, ей на голову словно льют холодную воду. Почему она разрушает их отношения, кусочек за кусочком? Что она делает? Чего она хочет? Она не знает. Все эмоции бурлят в ней, и она больше не может их сдерживать. — Я хочу быть с тобой, но каждый раз, когда происходит что-то такое глупое и простое, как это, я думаю, что уже потеряла тебя. И мне так больно даже представлять это. Поэтому все, что я хочу сделать, это бежать в другом направлении, перестать думать об этом и отступить, потому что это единственный способ защитить свое сердце. Я не знаю, как перестать чувствовать себя так. К тому времени, как она заканчивает говорить, у нее кружится голова. Она напоминает себе, что нужно дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Решение Александра состоит в том, чтобы раскрыть правду об их отношениях всем. Но она не готова. Она реалистка, а не мечтательница или романтик. Она Слизеринка, а не Гриффиндорка. Она прекрасно понимает, что если они когда-нибудь станут достоянием общественности, то будут встречены шквалом критики и никогда не смогут избежать назойливых интересов людей, какими бы закрытыми они ни старались быть. Агата больше не будет собой. Она была бы их частью — всегда связанной с другим человеком, никогда не мыслимой независимо. Кажется, это идет вразрез со всем, во что она верит и за что выступает. Это противоречит всему тому, что ее тётя вбивала ей в голову, когда она была маленькой — проявить себя, всегда стремиться к большему и быть лучше. Прежде всего, превзойти ожидания того, что люди могут подумать о ней из-за ее смешанной родословной. Вы бы никогда не узнали, что Аннет Харрис, была магглорожденной волшебницей. С тех пор, как она вышла замуж, и попала в чистокровную семью среднего уровня, она изгнала любую мысль о своей истинной родословной в приличном обществе. В ее браке не было ни привязанности, ни любви. Он был порожден долгом и возможностью. Аннет настолько была убедительна в своей роли идеальной и безупречной жены, что даже Агата так долго в это верила. Однако только со своей племянницей, Аннет открыто говорила на темы, которые, кажется, отличаются от традиционных чистокровных взглядов. Когда Агата в настроении провести психоанализ своей тетушки, она думает, что именно поэтому Аннет так упряма в определенных вещах, таких как превосходство и амбиции. Она хочет, чтобы у ее племянницы были шансы, которых у нее самой не было из-за ее крови. Вот почему она так сильно давит. Агата думает, что, несмотря на то, что Аннет играет роль так обманчиво хорошо, часть ее все еще ненавидит то, что представляет собой общество Чистокровных; она все еще держит обиду из своего детства, когда она никогда полностью не принадлежала ни к одному миру, будь то маггловский или волшебный. Они всегда будут смотреть на тебя свысока, Агата. Они всегда будут пытаться загнать тебя в заранее определенные рамки. Так что ты должна быть лучше их. Ты никогда не должна показывать слабость. Слова Аннет эхом отдаются в ее голове. Агата никогда не хотела, чтобы влияние тёти повлияло на ее собственный выбор, но это почти неизбежно. Часть ее, которая говорит ей убегать, часть, которая кричит, чтобы она защищала себя, существует из-за того, как ее воспитали и сформировали. Она говорит ей, что любовь — это слабость. Как она скажет ему об этом? Что даже ее собственный разум хочет саботировать их отношения, потому что это самый простой выход? Она не хочет его разочаровывать. Она не хочет причинять ему боль. Но в то же время, как она может примирить все эти противоречивые желания внутри себя? Быть с ним так легко — для нее это естественно. Она не уверена, чего именно ожидала, но она никогда бы не ожидала такого — легкости и комфорта. Как будто так и было задумано с самого начала. Все совсем не так, как она себе представляла. Она не знает, что еще сказать. Вместо этого она позволяет себе упасть в его безопасные объятия. Схватив его за руку, она переплетает свои пальцы с его пальцами и крепко сжимает. — Тогда позволь мне убить твоих демонов, Полярис. Я защищу тебя от всего, даже от твоих собственных страхов. Ты просто должна впустить меня. Он сказал, что не знает, какие правильные слова нужно сказать. Но сейчас — это идеальные слова. Она хочет запечатлеть их, прижать к своему сердцу и погрузиться в них. Обхватив ее руками, он ведет их к дивану, и она устраивается у него на коленях, пряча лицо в изгибе его шеи. В безопасности его рук какофония в ее голове звучит не так громко. Такое чувство, что она может победить все, что угодно. Так что, если ей придется пойти против того, что подсказывает ей разум, — против чего-то, что, кажется, противоречит всему ее существу, — она пойдет. Она не может потерять его.***
В ту ночь они снова спят — на самом деле спят — вместе в одной постели. После ее признания ему, все ее тело обмякло и впало в изнеможение. Как и много ночей назад, она не помнит, как заснула. Александр, должно быть, принес ее в свою комнату и снова уложил. Она просыпается, неуверенная в своем окружении, с сильной рукой, обнимающей ее за талию. Утренний свет ярко проникает через окно; она не уверена, который час, но все равно кажется, что еще рано. Так и подмывает закрыть глаза и снова погрузиться в сон, но ее разум уже вовсю работает, полностью готовый начать новый день. Слегка повернувшись, она видит, что Александр все еще спит, его дыхание ровное и глубокое. Осторожно, чтобы не разбудить его, она приподнимает одеяло и начинает медленно подниматься с кровати. Прежде чем она успевает сделать первый шаг, она чувствует, что ее прижимают к сильной груди. Его твердый член упирается в ее зад, произнося свое собственное утреннее приветствие. Она извивается рядом с ним, шлепая его по руке. — Отпусти меня, — раздраженно требует она, хотя на самом деле не хочет, чтобы он это делал. Его железная хватка вокруг ее талии усиливается, а его горячее дыхание щекочет ее ухо. Александр покусывает ее мочку, прежде чем заговорить, его голос хриплый и грубый со сна. — Ты уверена, что это то, чего ты действительно хочешь? Она снова толкается в его твердость, двигаясь под углом, который, как она знает, понравится им обоим, прежде чем уберет его руку и спрыгнет с кровати. — Сегодня прекрасное утро. Вставай! — говорит она с усмешкой. Он остается на кровати, его волосы торчат во все стороны, веки отяжелели от сна и усталости. Тем не менее, он такой красивый, и ей трудно оторвать от него взгляд. Он надувает губы, выпячивая нижнюю губу. — Это было подло, — ворчит он. — Вернись сюда, чтобы я мог наказать тебя. — Ты меня не напугаешь, Нильсен, — беззаботно говорит она ему, направляясь в его ванную. Быстрый взмах, и зубная щетка летит ей в руки. Ее губы мятно-свежие, когда она возвращается в его спальню. Затем ее немедленно укладывают обратно на кровать. Она падает в приступе хихиканья и ударяет его по груди. — Ты такой грубиян! Ее тело в ловушке под ним, когда он смотрит на нее сверху вниз и с любовью убирает волосы с ее лица. — Знаешь, ты уже называла меня так однажды. Он оставляет несколько легких поцелуев на ее щеках, носу и лбу, действия, которые, кажется, отрицают то, в чем она только что обвинила его. — Но, я думаю, что мне больше всего понравилось, как ты только что это сказала. — Он одаривает ее дьявольской ухмылкой. — Только твое гигантское эго могло превратить оскорбление в комплимент, — дерзко парирует она. — Прекрати вести себя так, как будто ты можешь сопротивляться мне, Полярис. — На этот раз, когда он целует ее, поцелуй гораздо глубже и наполнен необузданной страстью. Она выгибается навстречу ему, и он ласкает ее, как будто ему всегда нужно прикасаться к ней в той или иной форме, как будто он зависим от ощущения ее и самого ее присутствия. Они остаются такими, погруженные друг в друга, совершенно не затронутые ничем другим. Это начинает становиться одним из ее любимых способов начать день. В конце концов Александр перекатывается на бок и подпирает голову ладонью. Он проводит пальцем по изгибам ее тела. — Ты проведешь новогодние каникулы со мной? — спрашивает он. — Это будет похоже на пытку — не видеть тебя неделю. Я не знаю, сколько смогу продержаться. — Ты будешь скучать по мне? — спрашивает она с яркой улыбкой. — Я буду скучать по тебе так сильно, что, уверен, сойду с ума. Возвращение в поместье, конечно, не поможет, — признается он с тяжелым вздохом. Агата наклоняется к нему и дарит мягкий, долгий поцелуй. — Я бы с удовольствием встретила Новый год с тобой. Она рисует круги на его груди, когда ее осеняет мысль. Закусив губу, она раздумывает, стоит ли поднимать эту тему, зная, что это может спровоцировать потенциальный конфликт. Но она пообещала себе, что будет честна с ним, более открыта. — Ты не против того, что случилось с профессором Малфоем? Он фыркает, прежде чем схватить ее за руку и притянуть ее тело ближе к себе. — Нам действительно нужно поработать над твоими ассоциациями, Полярис. Почему ты упоминаешь Малфоя в самые неподходящие моменты? Должен ли я беспокоиться? — спрашивает он, покачивая бровями. Она качает головой у него на груди, что-то бормоча в нее. — Я не хотела скрывать от тебя свое беспокойство! Александр целует ее в макушку, и она чувствует его усмешку на своих волосах. — Спасибо. Он на мгновение отстраняется и серьезно смотрит на нее. — На мой взгляд, он перешел черту, но то, что он сделал, не привело бы его в Азкабан. Даже если об этом доложат директрисе, он просто получит выговор, потому что на это смотрят свысока. Я не доверяю ему, но я доверяю тебе. — Может быть, тогда в этом и есть разница между нами, — задумчиво произносит она. — Если бы я была в такой ситуации, я бы сделала то же самое. Разве это неправильно? — Нет, — немедленно отвечает он. — Это значит, что ты жаждешь правды, как, я полагаю, и профессор Малфой, — уклоняется он. — Не стыдись этих мыслей или этих своих частей. Возможно, я не понимаю их, но я хочу понять. Я хочу знать каждую частичку тебя, которая есть. — Ты не находишь это странным? — Вовсе нет. Разве ты до сих пор не знаешь, Полярис? Нет ни одной частички тебя, которой я не дорожил бы. Я хочу всего этого. Я хочу тебя всю, — пылко говорит он. Затем он целует ее. Ее сердце так громко колотится в груди, эмоции захлестывают ее. Еще немного, и она полностью погрузится в него.***
Официально это конец семестра. Занятия окончены. Экзамены сданы, и теперь все ждут результатов. Кроме Агаты Харрис. Она никогда не умела ждать. Вместо того чтобы остановиться, первое, что она делает после окончания семестра, — это ведет родителей Габриэля в лазарет вместе с директрисой МакГонагалл. Они навещали его ежедневно и постоянно, пока он все еще недееспособен. Не обязательно было, чтобы она была там, но ей казалось, что это самое меньшее, что она могла сделать. Она не может себе представить, каково это — провести большую часть рождественских праздников в оцепенении и не иметь возможности отпраздновать вместе со своей семьей. Хуже того, быть родителями, заботящимися о своем сыне в это трудное время, когда праздники должны быть наполнены радостью. Это ужасная тень, отбрасываемая на праздничное время. После того, как Агата возвращается из лазарета, она делает то, чего ни один другой ученик в настоящее время не делает после долгого семестра — прячется в библиотеке и занимается расследованием. Она просматривает книги по зельеварению — все, что смогла достать из стопок, — и ищет зелье, в котором были бы все ингредиенты, отсутствовавшие в кладовке Малфоя. Корень валерианы. Измельченный в порошок корень асфодели. Кипрей. Полынь. Корень валерианы и измельченный в порошок корень асфодели являются ключевыми ингредиентами Зелья Живой Смерти. Полынь горькая и измельченный в порошок корень асфодели являются основными компонентами зелья Витамикс. Но ни одно зелье не содержит всех четырех ингредиентов, по крайней мере, ни одно из тех, с которыми она сталкивалась до сих пор. Но она не может сдаться. Она знает, что эта подсказка приведет их куда-то, а не просто в очередной тупик, каким была Тайная комната. Ее инстинкты подсказывают ей, что это ключ к разгадке. — Я так и думала, что найду тебя здесь. Ты серьезно все еще учишься? Знакомый голос отрывает ее от чтения. Она захлопывает шестую книгу по зельеварению, которую просматривала сегодня. Наверное, это и к лучшему. Ни в одной из книг школьной библиотеки нет того, что она ищет. — Ты все еще издеваешься надо мной из-за учебы? — парирует она, прежде чем встать и крепко обнять Еву. — Ты скоро уезжаешь? — Я не уезжаю до завтра, но подумала, что попробую убедить тебя прекратить заниматься и, возможно, присоединиться ко мне за горячим шоколадом? — Спрашивает Ева, моргая глазами в преувеличенно умоляющей манере. — Это не то, что мы можем сделать здесь, в библиотеке, наполненной твоими драгоценными книгами. — Тебе повезло, что я люблю тебя, — говорит она с усмешкой. По взмаху ее волшебной палочки все книги на столе возвращаются на свои прежние места на полках. Затем она встает и берет Еву под руку. — А можно нам горячий шоколад с крошечными зефирками?***
Они выбирают общую гостинную для Старост школы, потому что она гарантированно будет пустой. Александр уже покинул Хогвартс на каникулы, возвращаясь в поместье Нильсенов. В Большом зале и большинстве общих гостинных факультетов в настоящее время кипит бурная деятельность, все ученики взволнованы окончанием семестра. Или ученики сплетничают о том, что случилось с Габриэлем. Это утомительно — иметь дело со всеми этими теориями заговора и гипотезами. Ее еще больше раздражает, когда большинство студентов даже не утруждают себя изучением фактических доказательств и вместо этого предпочитают говорить вещи, которые не имеют под собой никаких оснований. Агата входит в гостиную первой, ее глаза расширяются, когда она видит белую гардению, парящую в воздухе перед камином. Это почти комично, то, как она отчаянно подбегает к ней, беря в ладони. Она медленно оборачивается, надеясь, что Ева этого не заметила, но она не может поймать записку, которая падает на землю, прежде чем Скай ее заметит. — Что это? — спрашивает она, любопытная, как всегда, игнорируя ее протесты не читать. Во всяком случае, это только еще больше воодушевляет её. Она хватает записку прежде, чем Агата успевает вырвать её. За мою Полярную звезду, за мой любимый секрет, за мое сердце. Желаю тебе чудесного отдыха. Я буду скучать по тебе с большей силой и тоской, чем я когда-либо смогу передать. Твой, А. Ева читает это вслух, её глаза расширяются все больше и больше с каждым произнесенным словом. Она издает пронзительный визг, который, как уверена Агата, насторожит и встревожит близлежащих собак. — Срань господня! Я так и знала! Я, чёрт возьми, так и знала. Ты, маленькая хитрая шалунья, это то, о чем я думаю? Агата со стоном плюхается на диван, пряча лицо в ладони. Цветок и записка — самые милые жесты, и она знает из своего чтения по гербологии, что Александр выбрал гардению не просто так. Белые гардении — символ тайной любви, а также романтики и красоты. За исключением того, что она уверена — он не ожидал, что кто-то другой прочтет записку первым вместо нее. Учитывая то, как сильно она сопротивлялась тому, чтобы рассказывать людям о своем скрытом романе, она думает, что ее старые знакомые, тревога и страх, будут присутствовать чаще, но вместо этого, как ни странно, она чувствует облегчение. У нее словно груз свалился с плеч. Она наконец-то может разделить с кем-то эту огромную часть своей жизни: свою первую любовь. Ева — одна из ее самых близких друзей, и она дорожит тем, что у них есть; было странно держать её в неведении по этому поводу. Она ненавидит лгать ей, и как бы сильно Агата ни дразнила её за болтливость, она знает, что Ева никогда не предаст ее доверие. Она похлопывает по подушке рядом с собой, жестом приглашая Еву сесть. — У меня есть секрет, который я хочу добавить к твоей коллекции.