Братишка

Юнги продолжает запихивать что-то в сумку, а Чимин всё ещё топчется на месте, не решаясь вновь спрашивать. Проходит несколько минут напряжённой тишины, и альфа, наконец, не выдерживает. — Долго глаза мозолить будешь? Проваливай давай, — раздражённо бурчит, пытаясь застегнуть на кожаной сумке молнию, а младший не решается сдвинуться с места, надеясь услышать ответ на свой вопрос. — Почему? Разве мама не любит папу? — наверное, впервые за последние несколько лет он задался этим вопросом.        Неужели для того, чтобы в его голове возникла мысль о семье, нужно было оказаться на грани её потери? Видеть фальшивые улыбки родителей и делать вид, что так и нужно. Каждый день, проведённый здесь, считался худшим днём, но с чего всё это началось и почему родной дом стал для него почти тюрьмой, он и сам не может сказать.        Возможно, дело в том, что за все эти годы Чимин ни разу так и не пытался вникнуть в проблемы семьи. Старался обходить их стороной, словно притворяясь, что всё и вправду в порядке, когда в этот же самый момент видел очередную ссору, затихающую при виде детей; слышал обвинения родителей в адрес друг друга, а затем они мило улыбаются, создавая видимость взаимопонимания, видимость уюта и заботы. Создавая видимость семьи. Всё это стало настолько привычным и однообразным, что омега перестал удивляться подобным мелочам и незаметно для себя менялся в этом окружении, создавая нового себя, в разы отличавшегося от прежнего.        Юнги, насмехаясь, осмотрел брата с ног до головы, фыркнул, а затем, полностью застегнув молнию на сумке, повернулся всем корпусом.        Подошёл чуть ближе, так, что он смог почувствовать его дыхание и взгляд на своём лбу. Любое его движение, дополненное вот таким пронзающим взором, заставляло поежиться, словно он старше не на несколько лет, а на несколько эпох, и, сколько бы Чимин ни старался, стать достаточно взрослым, чтобы разговаривать с ним на одном уровне, не опуская при этом глаз, так и не может. — Любят, говоришь? А что такое любовь? Ты видел её когда-нибудь, раз утверждаешь, что она есть? — со сложенными в карманы руками он выглядел немного серьёзнее, дополняя образ глубокомысленными вопросами и окончательно вгоняя в ступор.        Было довольно странно говорить о подобном, но, кажется, особого выбора у омеги не было, ведь Юнги всё ещё стоял в ожидании ответа, прожигая взглядом. — Но ведь мама с папой поженились. Они же не просто так живут вместе столько лет и воспитывают двоих детей, — стараясь говорить увереннее, младший лишь вызвал кривую усмешку брата, наклонившегося к нему и прошептавшего прямо на ухо: — Запомни, мелкий: любви не существует. Чем раньше это поймёшь, тем быстрее повзрослеешь, а пока… Пока можешь верить в то, что родители любят друг друга и закрывать глаза на всё остальное.        Обойдя, Мин покинул комнату, громко хлопнув дверью. Словно заторможенный, Чимин оборачивается ему вслед, пытаясь понять, в какой именно момент его брат стал таким и когда он успел измениться. ***       С уходом Юнги в доме стало спокойнее, а на душе немного легче, ведь теперь не нужно было затаивать дыхание, когда он проходит рядом, и опускать глаза, столкнувшись взглядами.        Всё это время ему было стыдно не только перед собой за распущенное поведение и допущенные ошибки — было стыдно перед братом, ведь именно в его присутствии он краснел и начинал дрожать как осиновый лист.        Руки переставали слушаться, а в голове всё время крутились картинки и фразы совместной ночи. В воображении омега невольно сравнивал того Юнги, нежно обнимающего его и всё ближе прижимающего к себе с простым намерением оставить свою отметину на бледной коже, и настоящего, ставшего не просто занозой в заднице, а самым настоящим кошмаром — личным и беспощадным.        Любая его оплошность, любой косяк и даже самая маленькая провинность сопровождались его насмешками, и в какой-то момент он настолько к этому привык, что перестал замечать что-либо ещё.        Изучающий взгляд во время редких встреч дома, сопровождающийся намеренными касаниями, иногда больше похожими на толчки, из-за которых ему порой приходилось приземляться на пол; едва заметная кривая улыбка и постоянный поиск недостатков. Создавалось впечатление, словно его несчастья приносили альфе радость, и от каждой пролитой слезинки он становился только выше и шире, а может, это просто омега уменьшался, уже устав бороться с его чрезмерной неприязнью к своей персоне. *** — Чимин, к тебе пришёл преподаватель. Знакомься, это господин Пак. Он будет обучать тебя английскому языку, математике, биологии и ещё нескольким предметам, — мама неожиданно ворвалась в комнату, сопровождаемая довольно молодым мужчиной в светло-сером свитере и брюках.        Как можно быстрее представив их друг другу, она вышла из комнаты, видимо в очередной раз куда-то опаздывая, а омега неловко опустил голову, дожидаясь реплики своего нового преподавателя. — Рад с тобой познакомиться, Чимин, надеюсь, мы подружимся, — господин Пак присел на стул, раскладывая на письменном столе учебники, и приглашающе похлопал по месту рядом с собой, надевая очки в тонкой оправе.        В какой-то момент омеге показалось, что они знакомы несколько лет и просто не виделись долго. То ли лицо учителя было таким располагающим, то ли Чимин устал от одиночества и теперь в каждом новом человеке ищет поддержку и потенциального психолога, готового если не предложить помощь в решении проблем, то просто выслушать их причину. *** — Чимин, могу я спросить тебя кое-что? — прозанимавшись около трёх часов, преподаватель решил сделать перерыв и теперь они вдвоем пили кофе, заедая какими-то булочками, пытаясь унять неловкость, возникающую между людьми, которым не о чем поговорить. — Спрашивайте, — согласно кивает, хоть и не на любой вопрос готов дать честный ответ. — Почему ты перешел на домашнее обучение? До этого ты ведь обучался в закрытой школе, по крайней мере, так сказала твоя мама, и вдруг забираешь документы? — как и любому преподавателю, ему интересно, почему самый обычный омега резко уходит из школы и закрывается в четырёх стенах.        Стоит ли говорить о том, что решение было принято вовсе не им, и слукавить насчёт плохой атмосферы в классе? Может, сказать, что просто надоело, и тогда не возникнет новых вопросов, требующих следующих, таких непростых для него ответов? — Передозировка наркотиками, повлёкшая случайную травму — такой ответ вас устроит? — всё же решает вкратце рассказать правду, посчитав, что это уж точно не сможет сделать хуже, зато притворяться всё время нормальной не придётся. В какой именно момент он перестал быть нормальным, лучше не вспоминать. — Можно я тоже вас кое о чём спрошу? — после ответа затянулась неловкая пауза, и чтобы как-то её сгладить, он произнес первое, что пришло в голову.        В последнее время всё чаще возникали мысли о несправедливости, вызванные насмешками и упрёками брата, и теперь ему просто хотелось со стороны на это посмотреть. Возможно ли, что он не один такой, кто прячет голову в песок, надеясь, что всё само собой рассосётся?        В знак ответа господин Пак кивнул, а омега неуверенно сложил руки в замок. — Что вы делаете, когда видите несправедливость вокруг себя?        Несколько секунд мужчина молчал, а затем, сняв очки и потеребив их в руках, перевёл на ученика серьёзный взгляд. — Когда мир вокруг становится виден отчётливее, — показательно приподнимает вверх очки, разглядывая то Чимина, то их. — Я вглядываюсь в лица людей, замечая всю их злость и ненависть, видя всё то, что они пытаются скрыть. В такие моменты я просто опускаю глаза, чтобы всего этого не замечать. Наверное, так проще: делать вид, что ты ни к чему не причастен, и чужие проблемы тебя совсем не волнуют, впрочем, как и свои собственные.        Не то, чтобы такой честный ответ порадовал Мина, но дальше общение стало менее скованным, и теперь перед омегой сидел не просто строгий преподаватель, так яростно заставляющий что-то учить — перед ним сидел такой же, как и он, обычный человек, и от этого становилось чуть легче. ***        За господином Паком захлопнулась дверь, а Чимин устало плюхнулся на диван, всё ещё надеясь, что кто-то из родителей появится дома прежде, чем он уснет. Но они, словно назло, не торопились возвращаться домой, и, когда стрелка часов перевалила за десять, он уверенным шагом двинулся в сторону выхода, по пути накидывая куртку и надевая обувь.        Слишком сложно сидеть в четырёх стенах, к тому же в полном одиночестве, потому Чимин решил, что небольшая прогулка ничуть не навредит здоровью. Оставил для родителей записку на столе и пулей вылетел из дома, сразу же съеживаясь от порывов холодного ветра.        Снаружи было немного непривычно. Возможно, потому что омега уже давно не чувствовал себя дома, лишь в гости заскакивая на каникулы, а может, он успел поменяться и теперь всё воспринимает иначе, словно под другим углом?        Шагая по своей улице, Мин на несколько секунд пытался вспомнить своё детство, но, к сожалению, ни одной картинки, приятно греющей сознание так и не нашел. В кармане всё также лежала фотография, но смотреть на неё больше не хотелось, будто там, на фото, совершенно другие люди, и смотреть на них так, как смотрит на себя сейчас, было бы верхом кощунства.        Тем не менее, ни выбросить, ни возвращать на место он её не собирался, лишь иногда поглаживая сквозь карман кофты, словно убеждаясь, что она всё ещё там, и это не выдумка больного воображения.        Он прошел ещё около десяти метров, размышляя о насущном и морщась от холода, прежде чем почувствовал вибрацию мобильного. Словно на автомате принял звонок и сразу же удивлённо приоткрыл рот, едва не закричав от радости. На том конце провода был вечно весёлый Хоби, надеявшийся своим звонком подарить и другу немного счастья. *** Всё ещё разговаривая по телефону с другом и делясь впечатлениями о преподавателе, посетившем омегу сегодня, он незаметно дошел до небольшого цветочного магазинчика, находящегося на краю улицы. Осматривается по сторонам, поддакивая что-то болтавшему другу и немного съёживаясь от холода, а затем, развернувшись, быстрыми шагами направляется обратно к дому.        К тому времени, когда в пределах видимости появились знакомые ворота, Хоби успел рассказать едва ли не все новости школы, и даже немного о конкурсе проговорился, подтверждая своё участие. — Погоди, Хоби, давай я тебе перезвоню, — заметив легковой автомобиль, припаркованный у ворот и уж точно не принадлежащего никому из родителей, попросил друга и скинул вызов, сразу же замедлив шаг.        Даже для достаточно тёмного времени суток, омега смог заметить какое-то движение в машине, а значит, там кто-то был. Стало по-настоящему страшно, ведь пройти ко входу во двор он не мог, не приближаясь к авто и не привлекая к себе внимание.        Прождав около десяти минут, отчаялся, решив просто пробежать к калитке как можно быстрее. Правда, для того, чтобы собраться с мыслями, понадобилось больше времени, чем он ожидал.        Наконец, вздохнув для уверенности, омега пулей понесся к собственным воротам, слишком поздно замечая открывающиеся двери автомобиля. Сначала женщина, вышедшая из машины, показалась жутко знакомой, и, лишь оказавшись в метре от неё возле самой калитки, Чимин с трудом смог узнать свою мать.        Точно с таким же ошарашенным видом она смотрела на сына, как и он на неё, но мужской голос, позвавший по имени, отвлёк её внимание. Жаль, что сдвинуться с места младший омега был уже не в силах. Просто стоял и смотрел то на маму, то на её спутника, не сводившего с него удивлённых глаз. — Чимин, думаю, нам нужно поговорить, — сделав шаг в его сторону, мама неуверенно сжимала руки в кулаки, пытаясь таким образом успокоиться.        Мин продолжал стоять на месте, будучи не в силах пошевелиться. Все его догадки об изменах мамы всё ещё казались выдумкой, ровно до этого момента. Теперь же, наблюдая за её действиями и иногда пробегаясь взглядом по солидному мужчине, он отмел последние сомнения и с трудом смог взять себя в руки. — Ты ведь не расскажешь отцу, что мой коллега просто подвёз меня домой? — мама подошла ближе и попыталась заглянуть в глаза, произнося вслух просьбу.        Мысленно делает вывод, что её просьба-вопрос больше похожа на утверждение, и неразборчиво бормочет. Последний раз взглянув на маму, а затем на всё ещё стоявшего рядом мужчину, двигается в сторону дома, слыша позади своё имя.        Не останавливается, направляясь к двери, а спустя несколько секунд раздаются поспешные шаги, и он невольно замирает. — Чимин, я же сказала тебе стоять на месте! — больно дёрнув за руку, женщина заставила развернуться и гневно посмотрела в глаза. — Что? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Не рассказал отцу о твоём любовнике? — непроизвольно на глаза выступили слёзы, но плакать в такой ситуации хотелось вовсе не от обиды или из-за того, что узнал правду.        Сейчас омега больше жалел о том, что всего несколько недель назад совершил глупость, заставившую его вновь оказаться частью этой пародии на семью, и если раньше он со спокойной душой мог игнорировать подобное, то теперь деваться было некуда. — Кем мне приходится Чжинхван — не твоё дело, но если проболтаешься отцу, то мало тебе не покажется, — как можно строже произнесла она, а Чимин вдруг заметил, что машина маминого «сослуживца» отъехала от дома и удачно скрылась за поворотом.        Всё ещё ощущая на себе тяжёлый взгляд, омега вдруг почувствовал жуткое отвращение. Словно только сейчас открыл глаза на происходящее вокруг него. Неужели она и вправду думает, что сможет всё время скрывать свои измены? — Я не буду врать отцу, — твердит сквозь зубы, хватаясь за ручку двери за спиной, и тут же получает сильную пощёчину. — Ты будешь делать то, что тебе говорят, — окончательно взбесившись, мама ядовито прошептала, а он в ответ усмехнулся, прикладывая руку к горящей щеке.        В один момент всё показалось таким глупым и бессмысленным, но даже тогда Чимин понимал, что не сможет врать. Хотя, наверное, он просто не хочет этого делать. — Ты так думаешь? — сквозь выступившие от сильного удара слёзы, твердит. — Наверное, ты забыла, что мне больше нечего терять.        Оставляет опешившую женщину у входа, входя в дом и быстрыми шагами направляясь к лестнице, ведущей наверх.        Сзади слышится звук захлопнувшейся двери и строгий голос матери, требующий остановиться. Среди прочих угроз и оскорблений он не смог услышать ни единого оправдания, потому просто продолжил путь. ***       Закрывшись в комнате, Чимин опускается на мягкий коврик, подтягивая к подбородку колени и утыкаясь в них лицом. Самое время поплакать, но слёзы застывают где-то на границе, так и не скатываясь по щекам. Слышит, как мама стучится к нему в комнату и требует открыть дверь, и чуть сильнее зажмуривает глаза, мечтая, чтобы всё это оказалось просто сном. Кошмарной, оставляющей после себя болезненные воспоминания, но всё же выдумкой. — Чимин, немедленно открой дверь! — мама продолжает стучать, и он сдается, поднимаясь с коврика и отодвигая щеколду замка. — Если пришла снова требовать от меня вранья, то можешь смело проваливать, — от грубости собственного голоса омега ужаснулся, но от этого решимости меньше не стало.        Казалось бы, что такого? Каждая вторая семья терпит измены, что же особенного в его случае? Ответ прост — ничего. Всё так же, как и у всех, просто с последствиями каждый сталкивается по-своему и реагируют на подобное все по-разному. — Ты будешь делать то, что я тебе говорю, пока находишься в этом доме, — всё ещё злясь, но уже чуть более сдержанно произносит, сложив для деловитости на груди руки. — Почему? Почему ты так поступаешь с папой? — поднимает на неё уставшие от ссоры глаза и тихо спрашивает. — Твой отец сам виноват — это всё, что тебе нужно знать.        Делает глубокий вдох, мысленно настраиваясь на очередной спор, но внизу слышится голос пришедшего отца и он невольно вздрагивает. Мама переводит на сына строгий взгляд, якобы напоминая о требуемых действиях, и молча спускается вниз, оставляя разговор незаконченным.        Устало опускается обратно на ковёр, потирая ладонями лицо и резко вздрагивая, когда внизу раздаются громкие голоса, больше похожие на крики. Мгновенно подхватившись, Чимин спускается по лестнице вниз, замечая ссорящихся родителей. В какой-то момент услышав отрывки их разговора, начинает понимать, что и без него отец обо всём догадался. Он кричит и злится, а, увидев сына, приходит в настоящую ярость. — Он его сын, да? Вот и катитесь оба! Чтобы ни его, ни тебя больше не было в моём доме! — отец почти срывает голос, не обращая внимания на оправдания матери, и спустя несколько минут уже на Чимина обрушивается шквал негатива и ненависти.        Проходит некоторое время, прежде чем омега понимает смысл слов, брошенных в его адрес, и, окинув последним взглядом заплаканную мать, всё ещё не терявшую надежды оправдаться, медленно поднимается наверх. ***       На улице ещё холоднее, чем прежде, а Чимин как назло с мокрыми глазами. Наверняка скоро они опухнут от слёз, и тогда он окончательно станет похож на бездомного, с огромными мешками и уставшим видом.        Отец ни на секунду не останавливал словесный поток ненависти в адрес его и мамы, наблюдая за тем, как омега выходит из дома с сумкой в руках. Он и раньше к нему не очень-то хорошо относился, а теперь, когда узнал о повторной измене, сдерживаться не стал. Едко посоветовал валить к «папочке» и больше никогда не появляться в его доме, захлопывая за ним дверь.        Только оказавшись снаружи, Чимин понимает, как чертовски устал. В голову лезут шальные мысли, но он тут же отметает их, вспоминая последствия прошлого раза и невольно касаясь свободной рукой затылка.        Идти некуда, а мама, так же покинувшая дом, даже не посмотрела на сына, усаживаясь в такси и покидая пределы видимости. Кажется, в этой семье уже давно каждый сам за себя.        Как выяснилось из словесного потока оскорблений и возмущений отца, мама не просто изменяла ему, но и втайне надеялась прикарманить хотя бы часть бизнеса, построенного задолго до их знакомства ещё дедушкой. Такого мужчина терпеть не стал и, сорвавшись с работы, немедленно выставил жену, а вместе с ней и чужого по крови сына из дома. Что же, зная его отношение к омеге, угрызения совести уж точно ему не грозят. ***       Чимин бродил по городу уже около часа и за это время успел сильно замёрзнуть. Руки околели от холода, а глаза болели от слёз и ветра, но идти было некуда, поэтому он продолжил слоняться туда-сюда, ругая себя за легкомысленность. Наверное, ему стоило пропустить мимо ушей слова отца, закрываясь в своей комнате и просто стараясь оказаться в стороне, как можно реже появляясь на его глазах.        Впрочем, даже это вряд ли сработало бы. У омеги оставался только один шанс, поэтому, дрожащими пальцами набрав номер брата, он вслушивался в длинные гудки и с разочарованным вздохом понимал, что трубку тот вряд ли снимет. Скорее всего, уже спит, ведь время приближалось к полуночи и Чимин непроизвольно зевал, почти разрыдавшись от бессилия прямо посреди улицы. ***       После долгого и тщательно обдумывания, Мин не нашел другого выхода, кроме как поехать к брату и попроситься переночевать у него, а завтра поискать недорогую комнату.        Нерешительно стуча в дверь квартиры, он прислушивался к абсолютной тишине и от этого ещё сильнее волновался. То ли альфа так крепко спит, что не слышит получасового стука в дверь, то ли его просто нет дома и все его попытки бесполезны.        Омега устало опускается на корточки возле квартиры, поставив рядом сумку и закрыв от усталости глаза. Он не сразу заметил, что медленно засыпает, а когда понял, то остановиться уже не смог. *** — Блять, Чимин? — услышав сквозь сон голос брата, омега вздрогнул и резко открыл глаза.        Уставший и удивлённый Юнги склонился над ним, пытаясь понять, какого хрена возле его двери сидит брат, во сне обнимая сумку с вещами. Младший неловко встает, отряхнувшись и откашлявшись. — Юнги, я могу переночевать у тебя сегодня? — наблюдая за тем, как парень открывает дверь, тихо спрашивает. — Ты головой ударился? Нет конечно, — замерев, он поворачивается к младшему с офигевшим видом.        Чимин опускает голову, сделав голос ещё тише и повторяя свой вопрос, в конце добавив «пожалуйста». — Какого чёрта ты вообще здесь делаешь? — отмахнувшись, спрашивает альфа.        Омега вкратце пытается рассказать о произошедшем сегодня, валясь с ног от усталости. — Пожалуйста, Юнги, мне больше некуда идти, — обессилев, в последний раз просит, заглядывая старшему в глаза с огромной надеждой. — Мне всё равно, — фыркает, скрываясь за дверью квартиры.        Чимин опускается обратно на корточки, закрыв руками лицо. Несколько секунд продолжает сидеть в этой позе, а после слышится скрип, и серьёзное лицо брата предстаёт перед глазами. — Только на одну ночь, понял? — всё же сжалился Мин, впуская в тёплую и, на удивление, уютную квартиру.