Пепел нечестивых. Дорога возмездия

      Даже несмотря на свое положение, Тувэ продолжала ходить в старую каменную пристройку к северянам и махать там мечом.       Это раздражало.       Она должна была проводить время в саду или в постели, тщательно оберегая плод в чреве. Так поступали женщины в Лейхгаре. Но Тувэ, казалось, совсем безразлично их дитя. Как иначе он мог трактовать ее поведение?       Элиот не понимал, что в таком случае для нее имеет хоть какое-то значение. И раз Тувэ сама не относилась к себе с должным трепетом, он тоже не стал. Один раз, другой… Элиот повторял себе, что просто сорвался. Он не позволял чувству вины грызть его изнутри.       Взбесился, да, с кем не бывает, но и она была виновата, могла догадаться, что такое сейчас время — напряженно, боязно, непонятно, опасно. А Тувэ… Именно сейчас она вдруг решила устроить ему истерику, именно тогда, когда ему рядом нужен был союзник во всей своей силе. И все же он не должен был хватать ее. Но и признавать свою ошибку Элиот не хотел.       Впервые за все годы его правления у него была жена, не строившая против него заговоров, но и она решила в самый неподходящий момент пасть духом. Разревелась из-за каких-то обычных глупостей. Что-то там про сон лепетала и уважение. Элиот прежде никогда ее в таком состоянии не видел. Но и времени у него нянчиться и приводить ее в чувства не было.       Еще и матушка…       О Благой… Матушка была назойливее мухи. Начала увольнять прислугу, нанятую Камеристкой. Ей, видите ли, понадобились люди, которые будут на ее стороне, будут преданы ей. И плевать, что Кая отбирала прислугу надежную, не имеющую связей с Церковью.       Элиоту страшно захотелось запереть мать в самой высокой башне в самом далеком замке и желательно в другом королевстве. Чтобы оттуда письма шли не меньше полугода. И чаще терялись, чем находили своего получателя.       Матушка была самой обычной женщиной. Ни капли не предприимчивой. И голова у нее была заточена только на заботу о доме и подчинение мужу. Она ничего не смыслила в политике и слепо почитала Благого, потому что так положено благочестивой приличной леди.       Элиот сотни раз пытался осторожно ей намекнуть, что Тимей не друг короне, не друг их семье, что ее старший сын был убит его руками. Но матушка ни намеков, ни прямых заявлений не понимала. Она была глупа и не видела дальше своего носа. Элиот не мог позволить, чтобы такой ненадежный человек перехватил управление замком. Он предпочитал спать, зная, что никакая горничная не решит его заколоть во сне. Не то чтобы у нее могло это выйти так уж просто. Но и оставаться все время начеку отнюдь не радовало.       Нет, Элиот не мог этого допустить. Камеристка долго и упорно делала из замка надежный островок безопасности. Нельзя было позволить пустить весь ее кропотливый труд коту под хвост. Это было бы весьма нецелесообразно.       Отсутствие Каи ощущалось во всем. Не столько даже в том, что королева-мать вцепилась в возможность опекать дворец из праздной скуки и желания поиграть во власть, совершенно, к сожалению, позабыв, что в таких играх на кону всегда жизнь, сколько в том, что замок потерял свое сердце.       Элиот привык, и только когда магия Каи вернулась к ней, понял, что все это время чувство защищенности исходило от ее дара. Она со всем справлялась хорошо: начиная с безопасности и заканчивая выбором ткани для простыней.       Кая была хороша во всем.       Она пользовалась своей магией и умело вертела полученными знаниями. Кая давала ему хорошие советы. Что уж говорить о том, что Бирн, часть обязанностей которого она брала на себя, явно расстроился, узнав о ее побеге. Он не был посвящен в подробности, но слово «отъезд» истолковал правильно. У казначея и вовсе с левой стороны заболел орган, отвечающий за жадность. Еще никогда на Элиота не смотрели с такой мольбой во взгляде. Казначей всем выражением своего лица молча молил короля не допустить королеву-мать к управлению.       Элиот даже усмехнулся. Какое единство с подданными!       Каю приходилось заменять целым отрядом людей. Слежкой теперь занималась тайная стража и несколько доверенных горничных, которых подобрала сама Камеристка на эту роль. Служанки должны были следить за дворянами там, где до них не достал бы зоркий глаз Каи — за пределами дворца, но теперь они были нужны внутри него.       Управление замком и ведение дел должна была перенять королева. Камеристка заверяла Элиота, что Тувэ справляется хорошо. Без присмотра ее бросать нельзя, но основную часть работы выполнить она могла. А что касается хитрости…       О, Элиот решил убить сразу двух зайцев. У Тувэ появилась достойная фрейлина, а у Элен появился веский повод быть всегда рядом с королевской четой.       Маркиза Элен Хебер была хитра, коварна, изворотлива, целеустремленна и слегка безумна. Хебер была вхожа в женские круги. При ней леди не стеснялись вести самые разные беседы, она легко очаровывала мужчин. Элен ловко собирала сплетни и слухи, просеивала их и обращала внимание только на те, что действительно имели ценность. Если Элен Хебер намечала для себя жертву… Что ж… Элиот надеялся, что в Светлых Садах Благого Демиурга много места и хватит на всех неугодных, успевших напакостить маркизе Хебер. — Ваше Величество, — Элен, неприлично задрав платье и скинув туфли, залезла с ногами в кресло, — вы грубиян.       Элиот вздохнул и отложил прошение мелкого чиновника. — Удивительно слышать это от леди, чье исподнее я сейчас имею честь созерцать. — Бросьте, — она усмехнулась, махнув рукой, и пригубила вина из кубка. — Мое исподнее нисколько вас не волнует. Вы слишком хорошо меня знаете, чтобы быть мною очарованным. Я о прелестной королеве.       Элиот окончательно отложил бумаги. Ему было интересно, что о Тувэ думает Элен. Конечно, Камеристка заверяла, что из Ее Величества будет толк, но отчего-то Элиоту казалось, будто Кая в кои-то веки оказалась предвзята в своих суждениях. Его никак не отпускала мысль, что по каким-то неведомым причинам его служанка обзавелась довольно странными привязанностями к северянам. — На шее у нее осталась красная отметина. За волосами не видно, но я имела удовольствие с ней близко пообщаться. Я быстро исправила это недоразумение при помощи новинки в модных кругах — пудры, но не находите ли вы, что душить беременную слегка… Хм, возмутительно? — Это след страсти, не более, — отмахнулся Элиот.       Не так уж и сильно он сжимал ей горло. Да и Тувэ не сопротивлялась. Но зато как она на него посмотрела. Злость в его крови смешалась со страстью.       Во взгляде Тувэ было столько силы, столько непоколебимости. Она не собиралась спускать с рук свое унижение. Для Элиота, порядком уставшего от раболепных лейхгарок, такая диковинка была как глоток свежего воздуха.       Только вот эта диковинка нужна была ему в определенные, вполне однозначные моменты, во всех остальных случаях он предпочел бы видеть рядом с собой холодную, умную и расчетливую королеву, сильного союзника. У Тувэ были задатки… Но характер… Иногда она совсем не к месту показывала его. А у Элиота не было права на ошибку. Поэтому он выходил из себя. И все-таки…       Быть может, немного перегнул? Но ведь и Тувэ далеко не хрупкая пташка. Сейчас, когда гнев и волнения отпустили его, Элиот начинал сомневаться в достойности своего поведения. Он думал о Тувэ чаще необходимого и чаще, чем хотелось бы, приходил к выводу, что погорячился. Осознание собственной ошибки обжигало внутренности. Еще и Тувэ своей холодностью, очевидно, демонстрировала свое недовольство его поведением. А теперь вот и Хебер сыпала ему соль на рану гордости. — Вы сейчас себя пытаетесь обмануть или меня? — Элен усмехнулась и чуть нагнулась в сторону Элиота, хитро сощурив глаза. — Я вполне способна отличить страсть от насилия. Мой вам совет, будьте терпеливее с беременной супругой. Чрезмерное беспокойство может стать причиной потери дитя. А мы не в том положении, чтобы терять наследников.       Элиот хмыкнул. Действительно. Положение у них было слегка неустойчивым, и Элен, отлично это понимая, не могла не переживать за свою голову. — Уже видела его? — Тимея? Его присутствие сложно игнорировать. Он расставил рыцарей в южной части замка. Нежно оберегает свою молельню. Как избавился от Каи, так стал окапываться на освободившейся территории. Я подозреваю, что он верит, будто сможет прижать мятежников. Прикажите Бирну выслать жену. Мне слегка неспокойно. — Ты знаешь, как я отношусь к предчувствиям, — Элиот снова вернулся к бумагам. — Это не предчувствие, — игривый тон сменился на серьезный. Маркиза отставила бокал, спустила ноги и, оправив платье, встала. — Наше восстание против Церкви предполагает битву на улицах столицы. Тимей не дурак и совсем не святой. Он не пожалеет ни женщин, ни детей. И когда мы прижмем его, он постарается вцепиться в наши слабые места. Я вышлю сына к северным границам. В самое далекое и уединенное поместье. Поговорите с Бирном. Он отказывается меня слушать. — За Бирна ты переживаешь, — он усмехнулся. — А за моего наследника и жену — нет? — Ну, во-первых, — Элен поджала губы и принялась задумчиво стучать указательным пальцем по острому подбородку, — королева должна остаться. Во-вторых, я видела вашу жену. Она будет бежать на поле битвы впереди вас.       Хебер рассмеялась собственной шутке. А вот Элиот от ее слов помрачнел. Королева не должна быть такой. Он это с молоком матери впитал. А Тувэ…       О Благой, дай сил.       Взять хотя бы Элен. Она была одной из достойнейших леди Лейхгара, блюла свою репутацию, считалась верной почитательницей Благого. И только некоторым было дозволено созерцать ее истинное лицо, которое она тщательно скрывала ото всех. А Тувэ демонстрировала все, что демонстрировать не стоило. И лишь изредка вела себя хоть сколько-то прилично. Хотя, стоит отдать ей должное, все чаще ее манеры начинали казаться по крайней мере сносными.       Была ли в этом заслуга Каи? Или же его глаз замыливался? Может быть, он просто начал привыкать к ней? Но раз так, сорвался бы он на нее из-за какой-то мелочи? — Оставлю вас, Ваше Величество, — Хебер сделала книксен и, не дожидаясь его ответа, повернулась к двери. Но прежде чем уйти, она все же добавила: — Я помогу Ее Величеству справиться со двором. Но и вы помогите. Чаще давайте понять, что она вам по душе. Что вы без ума от ее дикости. Пусть лучше все думают, что вы обезумели, чем смотрят свысока на ваш брак. — Безумные короли недолго носят голову на плечах, — Элиот пододвинул к себе очередное прошение и приготовился читать. — Ошибаетесь, — голосу Элен вернулись игривые и вместе с тем очень хищные ноты. — Только глупцы, упрямцы и доверчивые простаки быстро расстаются с головой. Но безумцы, не обделенные разумом, погибают разве что от скуки. Взять хотя бы меня. Я буду жить до тех пор, пока эта жизнь будет меня развлекать. — Маркиза, — Элиот вздохнул. — Идите наставляйте королеву. У меня полно дел. — Прошу прощения, — она все-таки открыла дверь. Но напоследок добавила: — Подумайте над тем, что я сказала. Вы же знаете, я не стала бы говорить о том, в чем не уверена. — Проваливай, Элен, — он бросил на нее строгий взгляд. Хебер, совсем не испугавшись, обворожительно ему улыбнулась.       И все же хорошо, что он не успел познать эту женщину. Если бы такое все же произошло, ему стало бы крайне сложно держать ее за верного и весьма полезного союзника и внимать ее словам. И это было бы весьма скорбным упущением.       Элиот задумчиво потер подбородок.       Что же за слухи гуляют среди знати, раз Элен решила предложить ему такое? Нет, он и сам был рад изображать семейную идиллию, но восхищаться дикостью?.. Ему стоило это обдумать.       Все же это противоречило его принципам. Элиот точно знал, что здравомыслие и желание выжить не позволило бы ему очароваться и, отведи Благой, сойти с ума от кого-то вроде Тувэ. Нет, она была хороша. Определенно. Вне всяких сомнений. Но было в ней и то, с чем Элиот смириться не мог. К большому сожалению, именно от того, с чем он не мог смириться, Тувэ не собиралась отказываться.       Как на него посмотрит двор? Что будет с его репутацией?       Элиот не мог просто расслабиться. Он должен был смотреть на Тувэ сквозь призму своего положения. Так он и делал. И то, что Элиот видел, едва ли радовало его.       Позволить себе долго терзаться противоречивыми мыслями касательно Тувэ Элиот не мог. Воспитанник башни, юноша, что в будущем должен был стать Святым рыцарем и которого Тимей привез явно для выполнения мелких поручений и прислуживания, доставил Элиоту записку. Наставник предупреждал его о своем визите в послеобеденный час.       Элиот принял конверт, прочитал письмо и, как только воспитанник скрылся за дверью, бросил бумагу в огонь.       Терпение. Ему нужно было проявлять терпение. Оставалось совсем немного. Нужно было продержаться. Ради королевства. Ради свободы. Ради того, чтобы жить, не оглядываясь на чужую тень за своей спиной.       Терпение.       После обеда Элиот расположился в большой зале и принимал чиновников с прошениями и предложениями. Бирн и несколько членов совета восседали за столом по обе стороны от него. Однако появилась одна примечательная деталь. В углу зала развалился на стуле колдун. Он читал какую-то книгу. И к государственным делам не проявлял никакого интереса.       Ирьян заставлял чиновников настораживаться, но Элиот не собирался прогонять его. Нет. Ирьян должен был остаться и присутствовать при разговоре с Тимеем. Вот для чего он был тут.       Лорды сменяли друг друга. Но Тимей все никак не входил в двери. Элиот поймал себя на жалкой мысли, что волнение его подобно тому, что испытывают юные девицы, дожидаясь в покоях своего новоиспеченного мужа или любовника.       Элиот вздрогнул.       Мерзость какая.       Часы с послеобеденных сменились на часы перед ужином. За окном совсем стемнело, и Элиот было обрадовался, что аудиенции со скользким церковным ужом удалось избежать, как Тимей показался в дверях. Его сопровождали двое рыцарей. — Ваше Величество, — он почтенно склонился.       Элиот кивнул ему в ответ. Пожалуй, самым изматывающим в жизни короля было вести беседы с Благими Наставниками.       Тимей кивком велел своим рыцарям выйти, что не могло не настораживать. Очевидно, разговор назревал сложный. — Бирн, можешь быть свободным, — Элиот отложил желтые листы, исписанные мелким почерком. Канцлер тут же принялся их собирать.       Колдун так и остался сидеть в дальнем углу. Только книгу отложил. Тимей сел за другой конец стола и сложил руки перед собой в замок. — Чем мы обязаны вашему внезапному визиту? — Элиот мягко улыбнулся.       Тимей скосил взгляд в сторону. Туда, где сидел колдун. — Церковь желает провести еще одну проверку королевы. Мы не можем быть уверены в достоверности предыдущих результатов, — Тимей пристально посмотрел на Элиота. — Вот как. Хотите сказать, что Церковь могла ошибиться и когда казнила служанок моего замка? — Вы неверно истолковали мои слова, Ваше Величество, — он расслабленно откинулся на спинку сиденья и улыбнулся Элиоту. Очень уверенно и в то же время снисходительно.       Такой улыбкой все церковники улыбались прихожанам. Будто сердца их были исполнены благой любви, а не полнились обычной человеческой жаждой власти. — Но это, конечно же, моя вина. Я выразился недостаточно ясно. Церковь выражает недоверие результатам проверки королевы. Что касается прочих случаев… У нас нет никаких сомнений. Кстати, с прибытия не встречал в замке камеристку Каю. Эта леди всегда выходила меня поприветствовать. Ей нездоровится? — Тимей не сводил взгляда с Элиота. — Кая? — он сделал вид, что задумался. Конечно, Элиот понимал, на что намекает Наставник. — Зачем она вам? Нужна помощь с туалетом? Боюсь, камеристка разбирается только в дамском. Могу предложить вам своего камергера.       Не дурак он, чтобы вестись на такую очевидную уловку, а потому Элиот и бровью не повел, искренне делая вид, что не понимает, к чему Тимей вспомнил Камеристку. — Что вы, — с лица церковника не сходила отрепетированная улыбка. — В этом нет необходимости. Я лишь желал убедиться, что добропорядочная последовательница учения в полном здравии. Неслыханное упущение потерять такую верующую леди из-за, скажем, недуга. — Камеристка в полном здравии. — Элиот не отрывал взгляда от Тимея. При этом старался выглядит расслабленным и не обеспокоенным. Будто и в самом деле ничего не происходило. Он знал, что его оппонент придерживался ровно такой же линии поведения. Ведь и церковнику было о чем переживать.       Элиот не сомневался, Тимей догадывался, что король что-то замыслил, но он определенно не мог знать, что именно. И это радовало. — Что ж, замечательно. Итак, я бы хотел провести проверку королевы во время следующего полнолуния. — Нет.       Еще ни один отказ не доставлял ему столько удовольствия. Элиот даже самодовольную и злорадную усмешку подавить не смог. Дополнительный елей удовольствия разливался в животе от мысли, что он не дает им добраться не просто до какого-то постороннего человека, а до своей жены, до северянки, до королевы-дикарки, которую им так хотелось бы прижать к ногтю, как они делали со всеми его бывшими женами. Сколько всего было сокрыто в этом простом и коротком «нет». — Прошу прощения? — маска блаженной доброжелательности треснула. Тимей удивленно приподнял брови. — Нет, — Элиот покрутил перстень на указательном пальце. — Я сказал, что никаких дополнительных проверок не будет. Вы и пальцем к моей жене не прикоснетесь. — Боюсь, вы не понимаете… — наставник снова натянул улыбку. — Боюсь, вы забыли, на ком надета корона, — прервал церковника Элиот.       Его позиции среди знати были достаточно крепки, чтобы позволить себе дерзить. Голову, конечно, Тимею он так легко снять не сможет, но отказать в издевательствах над своей супругой… О, это с большим удовольствием.       В конце концов, изводить северянку за ее нрав — целиком и полностью только его привилегия.       Тимей прищурился. Недовольно и зло. Элиот знал, Церкви не по душе короли, что смеют перечить. Именно поэтому он так им не нравился, потому что не склонял головы перед их безумствами и видел процветание своей страны без их учения. — Ваше Величество, — он подался чуть вперед. — Королева может угрожать королевству и вам. — Да? — Элиот наиграно поджал губы, а затем, передразнивая Тимея, тоже слегка наклонился и, посуровев лицом, добавил: — Пока что угрозу своему правлению я чувствую только от вас. Идите в свою молельню, Наставник Тимей. Я не дам согласия на проверку королевы. — Ваш отказ лишь подтверждает опасения Церкви, Ваше Величество. — Мой отказ обусловлен отсутствием доказательств необходимости повторной проверки. Или вы полагаете, я не имею ни малейшего представления о том, с кем каждую ночь делю постель?       Тимей молчал. — Если у вас больше нет вопросов или тем для обсуждения, я вынужден вас покинуть. Обещал любимой супруге отужинать с ней. — Понимаю, Ваше Величество, — Тимей снова натянул улыбку и встал из-за стола. — Передавайте мои наилучшие пожелания Ее Величеству королеве Тувэ. Надеюсь, сумею лично поприветствовать ее в ближайшее время. — Несомненно.       Ир рассмеялся, только за Тимеем закрылась дверь. Он хохотал, развалившись на стуле. Смех у него был весьма злорадным. Элиот разделял его чувства. — Видел его лицо? Он явно не ожидал такого веского «нет», — Ирьян расхохотался снова. — Не помню, чтобы мы с вами, господин Ирьян, становились друзьями. Вам в тоне не достает вежливости и почтения к монаршей особе. — Ах, простите, — Ир усмехнулся. Его презрительные интонации раздражали, однако, стоило отдать ему должное, на людях он был настолько приличным, что и не подкопаться. — В любом случае, Тимей почему-то был уверен, что вы согласитесь на проверку. — Что тебя настораживает? — То, что он не выглядит как самодовольный глупец, уверенный, что его власть над вами непоколебима, — Ир ровно сел на стуле. — Почему он был уверен, что вы не откажете? Почему он настаивает на повторной проверке? Может ли быть такое, что он знает о том, что по венам каждого северянина течет магия? — А вы любите об этом трепаться?       Элиот и Ир переглянулись. Невозможно было, чтобы Тимей настаивал на проверке, потому что знал, что Тувэ не сможет ее пройти. Не сможет пройти без Каи.       Элиоту не удалось сполна насладиться триумфом. Теперь он не мог перестать думать о том, был ли среди тех, кому он доверял, предатель. — Я смогу подействовать на амулеты, если они вдруг все же доберутся до Тувэ. Но боюсь, у меня сделать это так же незаметно, как делала Камеристка, не получится. — Они не тронут Тувэ. В ее чреве дитя. Беременные королевы избавляются от необходимости проходить проверки и присутствовать на молитвах. Чтобы добиться своего, Тимею для начала придется убить ребенка, — Элиот нахмурился. Именно по этой причине он не спешил делиться радостной вестью со двором. Как только он объявит о наследнике, нерожденное дитя станет мишенью для врагов. — А он станет? — Вне всяких сомнений, — Элиот бросил недовольный взгляд на дверь.       Тимей вполне мог ожидать, что король и королева не сладят или что Элиот не станет ее защищать, да что угодно, но теперь церковник точно понимал, что они по меньшей мере влюблены и провернуть то, что он делал с предыдущими женами Элиота, в этот раз не выйдет. Да и дух Тувэ не так легко сломить и заставить подчиняться Демиургу. Могло ли это взбесить Тимея настолько, что он решит погубить нерожденное дитя? Еще как… — Я не понимаю, почему бы им просто не схватить ее? — Ир задумчиво нахмурился. — Она королева. Он не может просто так проявить неуважение. — Даже несмотря на то, что она женщина? — колдун многозначительно вскинул брови. — Ему нужны веские доказательства, во-первых; во-вторых, мое письменное одобрение; в-третьих, поддержка знати, большая часть которой на моей стороне, явно или тайно, но так или иначе на моей. — Элиот встал из-за стола. — Нельзя так просто обвинить королеву в колдовстве после того, как она прошла проверку на свадьбе. — А свадебную проверку она прошла при помощи Камеристки, так? — Элиот в ответ кивнул. Ир снова задумчиво нахмурился. — Любопытно.       Уже третью ночь подряд Элиоту не спалось спокойно. Он отдал приказ королевской страже быть наготове, но все равно не мог до конца расслабиться. Кроме того, Тувэ под боком все время ворочалась. Ее мучила тошнота. Рвало только по утрам, но на протяжении всей ночи и дня на ней лица не было.       Она в очередной раз поменяла позу и прижалась к нему, полежала так немного и встала с постели. Загремела посуда. Элиот вздохнул и оставил попытки снова заснуть.       Тувэ забралась в кресло перед камином. Одной рукой она держала позолоченный кубок, а другой обхватывала свои колени, положив на них голову. Ее глаза были устремлены на огонь.       Элиот замечал ее много раз за созерцанием пламени. Тувэ всегда стремилась протянуть к нему руки, как будто желала согреться. Но он знал, что ей совсем не холодно. — Почему ты всегда так смотришь на огонь? — Элиот взял с кровати покрывало, накинул ей на плечи и сел в соседнее кресло. Ему, в отличие от нее, на самом деле было зябко. Ночи, даже несмотря на то что весна была в самом разгаре, все еще оставались холодными. Но он все же решил сперва позаботиться о своей беременной жене. Сам как-нибудь перебьется и без одеяла. — Как «так»?       Элиот пожал плечами. Он не мог облечь это чувство в слова. Просто ему казалось, что смотрит Тувэ на огонь иначе, чем лейхгарцы. — По-другому, не так, как мы. — А разве на огонь можно смотреть по-разному? — Выходит, можно. Так о чем ты думаешь, когда смотришь на него? — О доме, — она улыбнулась. Очень грустно.       Элиот хоть был с ней суров и часто становился причиной ее злости и негодования, однако все же беспросветная тоска в улыбке тревожила его. Тувэ нравилась ему сильной... Сильной союзницей, именно так. Задорной, не похожей на лейхгарок, но с такой улыбкой... Ему и самому вдруг становилось тоскливо. Неужто он, как глупый мальчишка, начинал в нее влюбляться? — Здесь тепло, и греться у огня нам не нужно. А дома необходимо. Огонь для нас значит тепло и свет. Он наше спасение.       Элиот задумался, что же для него значил огонь, какое значение огню придавали лейхгарцы?       Он никогда не смотрел на пламя в камине с таким трепетом. Огонь, помимо бытового назначения, был орудием казни. Лейхгарцы либо боялись огня, либо относились к нему праздно. А Тувэ словно почитала его. — Почему он для вас спасение? Настолько холодно? — Нет, — она улыбнулась. — Все дело в перевертышах. Их может убить только пламя. Поэтому наши клинки куются из особой стали и заговариваются. В мечах заточён огонь. И да, — Тувэ тихо рассмеялась. — На севере именно настолько холодно. Надеюсь, однажды показать его тебе — дом. И яков. Ты обязан увидеть яков! — Яков? — Элиот усмехнулся. Как зашла речь о яках, так тоска из ее голоса пропала, а взгляд заблестел.       Они, кажется, уже давно вот так просто не болтали. Да и Тувэ становилась все больше похожа на леди, обретала их холодность. Теперь уж редко можно было увидеть ее простоту и дикость. Элиот поймал себя на мысли, что, кажется, тосковал из-за этого. Но тут же попытался отмахнуться от этого неуместного чувства грусти. Нет, он должен был быть вне себя от радости, что она становится похожа на ту идеальную королеву, образ которой, кажется, с рождения сидел в его голове. И все-таки Элиот смотрел на нее сейчас и думал, что, возможно, новому Лейхгару, который он собирается сотворить, нужна вовсе не идеальная королева? Может, и ему идеальная королева не нужна?        Нет, он не мог так просто смириться с подобной идеей. Поменяй он свое мнение, и выйдет, что Элиот все это время просто третировал Тувэ. Без всякой на то причины. Его это не должно было заботить. Он много кого критиковал и с кем был груб, ему не нужны были для этого причины или оправдания. Он король. И делал то, что считал нужным. Однако... С Тувэ все было немного сложнее. Она была его женой. Носила его дитя. Сказать ей проваливай — не то же самое, что сказать проваливай Элен. — У них огро-о-о-омные языки. И если лизнет тебя разок, весь в слюнях будешь! — Тувэ расхохоталась. — Когда только приехала и увидела лордов и лакеев, подумала, что их наверняка по утрам яки причесывают. Волосы были такие прилизанные, будто в слюнях. Я так обрадовалась, что ты не выглядел подобным образом. Я бы немедленно вернулась на Север, если бы у тебя была такая же прическа.       Элиот тихо рассмеялся. Тувэ размахивала руками и приглаживала волосы, чтобы показать ему наглядно нелепость их моды. Она была забавной. Будь они в другом положении, был бы он менее требовательным? Оценил бы ее простоту и преданность по достоинству? Оценил бы ее северный нрав? Свободу ее духа? В нем самом ведь подобного, кажется, и не было никогда. Был ли он свободен хоть когда-нибудь? Хоть с кем-нибудь? — Сегодня ты не так печальна и серьезна, как обычно, — задумчиво произнес он и тут же пожалел о сказанном. Блеск из ее глаз пропал. — Просто получила хорошие вести. И с Элен было весело. Прошу прощения, — она снова уткнулась подбородком в колени и с тоской посмотрела на огонь. — Хорошие вести? — А вы не знаете? — Тувэ удивленно вскинула брови. Элиот покачал головой. — О, ну, Кая, Ньял, Ульф и Лека покинули столицу.       Внезапно для себя Элиот обнаружил, что испытал облегчение от этих новостей. — Хорошо, — скупо ответил он, сам не понимая, как правильно обрадоваться услышанному, и поспешил сменить тему. — Как тебе маркиза Хебер? — Мы с ней понимаем друг друга, — Тувэ хохотнула. — И она все время называет тебя грубияном. Его Величество грубиян то, Его Величество грубиян это.       Она передразнила Элен, и Элиот вновь не смог сдержать улыбки. Хебер и правда при любом удобном случае звала его грубияном. Скажи так какая-то другая женщина, можно было бы счесть это постоянное «грубиян» за оскорбление, однако в устах Элен все это звучало как добродушная шутка. Да и что тут скажешь, Элиот отдавал должное ее храбрости. Нужно иметь стержень, чтобы так легко бросать королю отнюдь не лестные слова. Даже Бирн себе такого не позволял, а они были давними друзьями! — Очень на нее похоже. — Она забавная. Но очень двуличная. Сначала она подмигивала моим воинам, а через мгновение уже краснела перед Плащами и что-то там про благочестие говорила. Невероятная женщина. — Безумная, — поправил ее Элиот. — Может быть, — Тувэ пожала плечами, помедлила и пристально на него посмотрела. — Сегодня ты другой. Не такой… Нервный? — Нервный? — Элиот прислушался к себе. Вроде все в нем было как обычно. — Не кидаешься на меня, — пояснила Тувэ. — Ты не сделала ничего, что могло бы заставить меня злиться. — Ах, ну да, — она хмыкнула и покачала головой. — Выходит, для тебя все нормально.        Но и в самом деле ситуация прояснялась, пусть и оставалась напряженной, матушка сбавила свои аппетиты, и разговор с Тимеем порадовал его. Конечно, у него появились и поводы для волнений, но в целом… Причин быть взвинченным не было. — Я пойду спать, Ваше Величество. Спокойной ночи, — Тувэ поднялась и направилась к постели.       Элиота неприятно кольнула мысль, что он сделал что-то не так. Внезапно Тувэ помрачнела и просто сбежала спать. Был ли в этом какой-то смысл? Они ведь даже не ругались. Всего-то вели вполне себе обычную беседу. Даже о ее доме поговорили. Так в чем была проблема теперь?        Он быстро отмахнулся от бесполезных терзаний и лег в постель. — Будь осторожнее, — произнес Элиот, вспомнив их недавний разговор с Тимеем. — Церковники настаивают на повторной проверке.       Тувэ повернулась к нему лицом. — Ты ведь не позволишь им? — Нет, — Элиот лег на бок и подпер рукой голову. — Но это не значит, что они не попытаются подловить тебя. Просто знай, что у них нет права проводить проверку, пока я не дам согласия. — У них просто нет права даже касаться меня, — она фыркнула и высокомерно усмехнулась. — Я не дамся им без боя. А в бою они мне не ровня. — Не ровня, — согласился он, касаясь кончиками пальцев ее лица. Она не была миловидной. И внутри и снаружи — суровая северянка. Но ему все равно нравилась. Нравилась в платье, нравилась с мечом в руках... Когда забыла правила этикета, нравилась, конечно, меньше, но раздражение Элиота в таких случаях было мимолетным. Он быстро забывал, что конкретно не так, оставалось лишь общее ощущение. Стоило ли из-за этого быть с ней строгим?  — Но лучше бы обойтись без сражений. — Вам не о чем беспокоиться, Ваше Величество. Я позабочусь о ребенке, — холодно ответила Тувэ, отстраняясь от его руки. Он ни словом о беременности не обмолвился, но она именно так истолковала его слова. Элиот расценил это как знак, что и ей дитя все же не безразлично. — Мы пока не объявляли о твоем положении, но, когда это произойдет, ты станешь мишенью. Будь внимательна. Я приставлю к тебе охранника Каи. — Со мной и так ходит конвой. — Этого мало. Все равно мало. — Я одна стою твоих четверых стражников! Хватит! — Тувэ села на кровати и зло уставилась на него. — Я как заключенная. Избавь меня от еще одного надзирателя!       До этого момента Элиоту очень даже нравилась эта ночь, но вот опять дрянной характер его королевы полез наружу. Почему она так упорно отказывалась от необходимой охраны? Откуда столько упрямства? — Это не обсуждается. Еще один охранник, — твердо ответил он.       Тувэ сжала кулаки. — А если я не хочу? Снова будешь душить меня? — она зло прищурилась.       Ее слова хлестнули по самолюбию Элиота. Он на женщин рук не поднимал. На стервозную отвратительную Глорию Элиот даже не прикрикнул ни разу.       Но Тувэ буквально сводила его с ума. Он пытался убедить себя, что не так уж сожалел о том, что накинулся на нее. После ведь у них была жаркая ночь. Словно жестокость разогрела их кровь. — Ты намеренно меня провоцируешь? — он прищурился.       Тувэ ничего не ответила. Молча легла обратно на постель и отвернулась. И Элиот не стал настаивать на продолжении разговора, который все равно ни к чему бы не привел. Он уже решил приставить к Тувэ Байхарта. Элиот не мог рисковать своим наследником, даже если это значило задеть гордость нер-рорг.       Утром следующего дня Тувэ была холодна и старалась на него даже не смотреть. Позволила слугам помочь облачить ее в платье. Исподнее она все так же игнорировала. У Элиота эта шалость вызывала усмешку. Пожалуй, таким ее бунтам он был даже рад. — Ваша матушка, — внезапно начала Тувэ, чуть склонившись к нему, когда они шли коридорами в сторону тронного зала, — украла тот ваш символический ключ, когда обыскивала мою комнату. — Весьма в ее духе.       Тувэ подняла на него удивленный взгляд. — Вы так легко мне поверили? — Я хорошо знаю свою мать, — Элиот пожал плечами. — И склонен полагать, что неплохо понимаю вас, моя королева. Плести интриги посредством хитрости и обмана не в вашем характере. — Сочту за комплимент, хотя в наших реалиях отсутствие подобных умений скорее уж недостаток, — она кашлянула.       Элиот улыбнулся. Он не мог понять, какая Тувэ нравится ему больше: такая элегантная, нарочито вежливая или та, которая ночью у камина рассказывала ему про яков? — А вы поднаторели в введении бесед, моя королева. — Спасибо, — она неловко улыбнулась. — В общем, сегодня ночью я планирую забрать его. Это будет весьма не элегантно и очень по-северному. Ставлю вас в известность. — Будешь разбойничать в замке? — он удивленно вскинул брови. Не собиралась же она угрожать его матери своим маленьким отрядом северян, внушавшим ужас всем леди одним только своим видом? Всем, кроме Элен… Она нашла северян занятными. — Я это разбоем не считаю, — Тувэ улыбнулась.       Лакеи распахнули массивные двери. Тувэ положила руку ему на локоть, и они вместе вошли в тронный зал.       Каждый раз, когда они появлялись где-либо вместе, он ловил себя на мысли, что ему непривычно. Непривычно не остерегаться супруги, непривычно видеть в королеве своего союзника, а не врага.       Стоило признать, что все-таки ему нравилось звать «моей королевой» ту, которая по крайней мере не вызывала в нем отвращения как предательница, ту, что точно была верна ему. Что не переставало его удивлять — как могло сложиться так, что самой достойной королевой оказалась невоспитанная дикарка, которая при первой встрече ела руками.       Король и королева заняли свои места.       Элиот чуть склонился к Тувэ и тихо спросил: — Волнуешься? — Нет, я уже привыкла, — спокойно ответила она. — Меня начинает беспокоить тот факт, что вы уже второй день подряд невероятно уравновешены. Не вцепитесь в меня прилюдно?       Элиот прищурился. То, что он обозначил пустяком, не стоящим внимания, Тувэ, кажется, приняла слишком близко к сердцу, и ночь страсти определенно не сгладила для нее неприятные впечатления. — Ждешь от меня извинений? — он вскинул брови. Это было неожиданно. И совсем, казалось, на нее не похоже. Неужели Элен приложила к этому руку? — А, по-вашему, не должна? Вы меня душили, — шикнула она. — Хочешь сказать, ты не заслужила?       Тувэ резко переменилась в лице. Посмотрела на него с такой лютой злостью, что у него даже холодок по спине пробежал. Этот взгляд никакой страстью не отдавал. И все-таки… Было что-то забавное в этом. Что-то простое и личное. Она дулась на него и требовала, чтобы он просил прощения. Без шантажа и угроз, как-то по-простому. Как самая обычная жена. — Обсудим это позже, — Элиот отстранился.       Он бы с удовольствием продолжил выяснять отношения, ведь настроение у него было вполне себе сносное, но массивные двери вновь отворились и в зал вошел посол Сайгаса. Вид у него был довольный и скользкий. Интуиция подсказывала Элиоту, что от его приподнятого настроения вскоре не останется и следа. — Я ничего обсуждать не стану до тех пор, пока вы не принесете извинения. — Ваши капризы очаровательны, моя королева, — бросил он, не глядя на Тувэ. Все его внимание было приковано к послу. — Это вас ваша новая фрейлина научила? — Дала несколько дельных советов. — Посоветовала трепать мне нервы прилюдно? — Посоветовала не спускать вам с рук насилие. — Ты же не сахарная. Не рассыпалась. И после, кажется, была вполне удовлетворенной. — И тем не менее, похожа ли я на рабыню, которую можно так хватать?       Посол замер в центре зала, дожидаясь, когда на него обратят внимание. — Тувэ, почему тебя именно сейчас посетили подобные мысли? — Потому что именно сейчас с тобой можно вести вразумительные беседы. Два дня назад ты больше был похож на обезумевшего перевертыша, — шепотом продолжала Тувэ.       Хотелось надеяться, что их разговор не стал достоянием общественности. Но, судя по недоумевающим лицам придворных, они и правда ничего не слышали. — Два дня назад и ты покладистостью не отличалась, — отбил он. — Я ею никогда не отличалась, Ваше Величество. Вам придется принести извинения, потому что со своей частью обязанностей я справляюсь как должно. У вас не было ни права, ни причин срываться на меня. — Нужно отозвать Элен обратно, она плохо на тебя влияет, — пробурчал Элиот, потирая лоб.       Он кивнул слуге, и тот принялся по всей положенной форме представлять посла. Сайгасская пиявка с самодовольной улыбкой озвучил, что Адея настораживает ситуация внутри Лейхгара и поэтому он вынужден отозвать своего посла.       Элиоту вдруг захотелось отложить все дела и вернуться к капризам Тувэ. Ее требования извиниться выглядели вполне забавно, в отличие от того, что начудил этот сопляк Адей. Элиот даже не сомневался, что решение отозвать посла ему нашептала Церковь. Только вот чего они хотели добиться этим? Смуты? Напугать его? Показать, что при необходимости Сайгас пойдет войной на Лейхгар? — Знаешь, — прищурившись, шепотом произнесла Тувэ, — извинения подождут. — Премного благодарен, — Элиот, прикрыв рот рукой, хмыкнул.       Стоило признать, его королева-дикарка поднаторела в государственных делах. Даже ему совесть не позволила бы звать ее невежественной, после того как она сумела уловить всю сложность сложившейся ситуации. Выписать, что ли, прибавку к жалованиям ее учителям?