Почему ты не дал мне умереть?

Проснувшись и даже не умывшись, Хината первым делом с утра пораньше побежал в коттедж Комаэды. Энергично постучав он стал ждать ответа. Тишина. Он постучал ещё раз и уже готов был бить тревогу, как дверь медленно распахнулась. Сонный и помятый Комаэда выглядел так мило и по-домашнему, что Хината хотелось его всего расцеловать, но он воздержался. — Господи, Хаджиме... — Комаэда посмотрел на время и устало потёр глаза. Но Хинату больше всего зацепило это "Хаджиме", он до этого не назвал его по имени... — Ты сказал... — Боже, да заходи ты уже. — Он отошёл и дал Хинате войти, после чего запер за ним дверь и уселся на кровать. Они оба молчали и было даже непонятно, неловкая эта тишина или нет, несмотря на всю её тягость, сонный и милый Комаэда разбавлял эту атмосферу. — Ты же больше не злишься? — Наконец спросил Хината. — А ты только за этим пришёл в шесть утра? — Не шесть, а пол седьмого. — Он откинулся на кровать и лёг звёздочкой, раскинув руки. — Эх ты, как я вообще втюрился в тебя такого необразованного? — В шутку сказал он, но видимо Комаэда воспринял это всерьёз, судя по поджатой губе и хмурым бровям. — Да шучу я, шучу, расслабься. — Не смешно. — Будто бы у тебя юмор смешнее. — Он взял подушку и кинул её прямо в Комаэду, который не успел увернутся и которому она заехала прямо по лицу. — Ах ты... — Он взял подушку и начал, то ли в шутку, то ли всерьёз, лупить ей Хинату, и всё это сопровождалось громким смехом, пухом и перьями из под подушек. Через какое-то время, когда весь пух из подушек был выбит и все силы истрачены, парни улеглись на кровать и, всё ещё смеясь, молча лежали. Хината ещё тихо смеялся и пытался отдышаться, пока не услышал чужое тихое сопение. Комаэда снова уснул. Всё ещё тяжело дыша, весь красный и в белых перьях, которые были почти не заметны в его белых волосах. Пока он спал, Хината по-доставал все перья из его белоснежных локонов и тоже ненадолго задремал. Они проснулись к завтраку, на который Комаэда естественно не пошёл. Придя туда, Хината молча съел свою еду, взял порцию Нагито и ушёл. Остальные во время еды благоразумно помалкивали. Когда Хината предложил Комаэда по-есть, тот вертел носом, говорил что якобы "не голодный" и отказывался тарелку даже в руки брать. Тогда Хината сам взял ложку, зачерпнул туда немного каши и поднёс ко рту Комаэды. — Открой ротик, самолётик летит. — Господи... Что за ребячество? — Он закатил глаза, но рот открыл. Когда он взял ложку в рот, их взгляды встретились и Комаэда моментально покраснел и отстранился. Щёки Хинаты просто пылали, но он старался не подавать вида и зачерпнул ещё овсянки. Комаэда на этот раз съел её отведя глаза в пол, имея при этом, через чур выделяющиеся на фоне белых волос и футболки, красные щёки. С горем по-полам они осилили пол тарелки и Хината перестал его мучить. Отнеся тарелку обратно, парни решили прогуляться. Пока они ходили по первому острову, у Хинаты появилась идея. Они зашли в супермаркет, где он взял плед и немного вредной еды: чипсов, сухариков, даже пару полулитровых банок пива, и потащил Комаэду на пляж. Они расстелили плед, достали провизию и уселись. Какое-то время парни просто молча смотрели на море и медленно попивали алкоголь. — Интересно, вода холодная? — Начал вдруг Комаэда. — Ну так зайди и проверь. — Хината посмотрел на его руки и ноги, на которых раньше были огромные раны, на месте которых сейчас только-только зажившие шрамы. — В прошлый раз когда мы здесь были, ты этого не мог, а сейчас наконец можешь. — Комаэда с недоверием посмотрел на него, но потом встал, снял пальто, закасал джинсы и по колено зашёл в воду. Он так стоял несколько минут, после чего обернулся и посмотрел на Хинату так... Влюблённо. То ли это было действительно так, то ли просто действие алкоголя, Хината не знал. Он встал, по примеру Комаэды закасал брюки и рукава рубашки, взял свою начатую банку пива и подошёл к нему. Нагито отобрал у него банку и выпил содержимое залпом. — Это вообще-то моя. — Сказал Хината, на что получил взгляд, прямо говорящий: "Мне плевать". — На трезвую голову беситься не собираюсь. — Понял Хината это не сразу, а лишь тогда когда оказался по уши облит водой. — Вот же... — Он побежал к Комаэде и пихнул его так, что тот упал прямо в воду. Пока Хината смеялся, Нагито успел вскочить и тут же побежал за ним. Они так бегали друг от друга и обливались довольно долго, пока не вышли на берег и полностью мокрые уселись на песок. Вдруг Хината ощутил чужую руку на своём бедре, он тут же обернулся в его сторону и ощутил чужие сухие губы на своих. На этот раз Комаэда целовал его не нежно и отчаянно, как раньше, а жадно и желанно. Всё тело горело от возбуждения и трепета. Чужие руки скользили по его талии и забирались под рубашку, проводя холодными пальцами по горячей коже. Хината вот-вот задохнулся бы. Комаэда на секунду отстранился, но лишь для того чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие и продолжить страстно целовать его. Голова кружилась, было изнуряюще жарко, но даже больше не из-за палящего солнца, а из-за чужого тепла, внизу уже было слишком горячо и тесно. Комаэда повалил его спиной на песок, а сам уселся сверху и начал расцеловывать его шею и оставлять еле заметные засосы. Дышать уже было почти невозможно, особенно учитывая, что они были на самом солнцепёке. Понимая, что они так могут словить солнечный удар и что их могут запросто спалить, Хината оттянул Комаэду от себя за волосы, попытался встать и поднять его за собой. Нагито весь шатался и совсем не мог ровно стоять, алкоголь сделал своё дело. Сложив плед и поклявшись забрать его потом, Хината прижал к себе Комаэду, чтоб тот стоял ровно и не упал, и они пошли к коттеджам. Хаджиме поблагодарил всех богов, что их: потных, красных, пьяных и со стояками в штанах, никто не встретил и никто не увидел. Они завалились к Хинате в коттедж и как только дверь закрылась, Комаэда прижал его к ней и продолжил начатое.