Андрей, Андрюша, Дрюнечка

      — Потом он сказал прибрать. Ну, бутылки, там, все остальное… — Андрей прижался к безволосой, горячей груди.       Было тепло и мягко, и хорошо. Он млел от легких поглаживаний, от того, как большая ладонь иногда принималась растирать поясницу или мять уставшие мышцы.       За окном стемнело. Дрова в камине давно превратились в груду тронутых сединой углей. Было так тихо, как будто мир за пределами этой комнаты перестал существовать.       — Не знаю, что на меня тогда нашло, — продолжал Андрюха, время от времени нарочно вдыхая поглубже и тыкаясь носом в жаркую шею.       Сергей пах потрясающе. Гелем для душа, массажным маслом и еще чем-то теплым и очень мужским. Хотелось разлить этот запах по флаконам, закупорить и хранить до скончания времен.       Сережа погладил его по руке, как раз в том месте, где сухожилие пересекал длинный, не очень красивый шрам.       — Я уперся, а зачем, сам не знаю. Не то чтобы там было так уж много работы, — слова лились сами собой, и Андрюха физически не мог остановиться.       Как будто внутри лопнула какая-то плотина. Да и не хотел останавливаться, если уж по чесноку.       — Десяток бутылок, бычки… Жратвы остатки. Не больше, чем обычно. Что на меня нашло?       Сергей все так же молча потерся об его лоб шершавой, небритой щекой.       — Начал бодаться с ним. Он схватил бутылку, ударил об стол, а потом… — нужные слова вдруг застряли прямо в горле, — я-я выставил руку, чтобы заслониться, и он…       Сережа сильнее прижал его к себе, и Андрюха замолчал, переводя дыхание.       — Мне кажется, он сам не ожидал, — прошептал он, не в силах побороть этот стремительный словесный поток, — поехали в травму, конечно же. А дальше… Ну, швы, все как обычно. А чувствительность так и не вернулась.       Сергей поднес его руку к лицу, рассматривая, потрогал неровную, зарубцевавшуюся кожу.       — Ты ничего не чувствуешь здесь?       — Нет, — мотнул головой Андрюха, — и шевелится он тоже плоховато. Вот, смотри.       Он подвигал большим пальцем, и вышло, действительно, еле-еле.       — Повезло, что левая, — он дернул рукой, когда Сергей поднес к губам его ладонь и поцеловал. — Щекотно.       — Убил бы гниду, — мрачно прозвучало в ответ, — а что мать?       Андрей сполз с него, лег набок, подпирая голову рукой. Сережа лежал на спине, не переставая водить пальцами по голому Андрюхиному торсу, обрисовывать мышцы на животе, пупок. В полумраке его глаза казались совсем темными. Одеяло сползло и перекрутилось у них где-то в ногах.       — Я всем сказал, что лазал по стройке, — отвел взгляд Андрюха.       За окном светились десятки маленьких желтых огоньков и угадывались снежные массивы.       — Что упал и зацепился за арматуру.       — Поверили?       — Конечно, — без колебаний ответил он.       Сережа помолчал, запустил руку Андрею в волосы.       — У меня сыну десять, — вдруг сказал он, взъерошив Андрею волосы на макушке, — как представлю, что кто-то… Нет, пожизненное. А лучше сразу расстрел.       Его безапелляционный тон почему-то Андрею очень нравился. В этом было что-то почти семейное. Безопасное. Наверняка как в чьем-нибудь детстве.       Сергей так аккуратно перебирал его волосы, что он даже прикрыл глаза.       — Как кот, — усмехнулся Сережа и притянул его за затылок, обдавая теплым дыханием.       Андрюха приоткрыл глаза и тоненько мяукнул. Они рассмеялись, а потом Сергей затянул его в поцелуй, ленивый и тягучий. И сладкий от выпитого вина.       У него были сильные руки и широкие плечи. Колючий ёжик на голове и глаза, такие синие, что в них хотелось утонуть. Он учил Андрея кататься на сноуборде и хохотал, когда тот падал на задницу, а потом подхватывал и целовал прямо там, на глазах у всех. Говорил, что их никто здесь не знает, и никому нет дела до двух педиков-иностранцев. Шел пятый день из семи оплаченных.       Когда он предложил эту поездку, первой реакцией был отказ. Одно дело провести пару часов в номере или на даче, другое — вот так улететь неизвестно с кем. Но желание посмотреть горы и настоящий лыжный курорт пересилило страх. А самолет! Андрей никогда раньше не летал на самолете.       Сергей помял его плечи, кожу на спине, накрыл ладонью эпилированный лобок. Поцелуи стали глубже, жарче. Он был такой вкусный, что целовать его Андрюха мог бы дни напролет. В живот уже настойчиво упирался затвердевший член, и он послушно выгнулся, когда Сережина ладонь скользнула еще ниже, туда, между ягодиц.       Андрюхе нравилось думать, что все рычаги находятся в его собственных руках. Он знал, что за слабость всегда приходится расплачиваться, и отчаянно гнал от себя малейший на нее намек. Но иногда… Так хотелось иногда нафантазировать кого-то, кто обязательно подхватит, если споткнешься. Сергея в этой роли получалось представить пугающе просто. Может, поэтому он никак не мог заткнуться рядом с ним и собственноручно вскрывал все старое, запрятанное в дальний угол памяти. Сережа слушал и целовал его в лоб, гладил по волосам, нашептывал ласковые глупости и обещал расстрелять, прирезать, задушить всех обидчиков из далекого прошлого. Влюбиться в него было бы очень просто. И забыть о том, кто они и почему здесь находятся, — тоже.       Сергей уже привычным жестом надавил ему на плечо, переворачивая на живот. Андрюха со вздохом вытянулся на смятых простынях, устраиваясь поудобнее. Умелые руки прошлись по ложбинке между ягодиц, и скользкие от смазки пальцы оказались внутри. Он поморщился и закусил край подушки.       Анальный секс в неограниченном количестве был условием, на которое Андрей опрометчиво согласился. Ведь, если задуматься, ну сколько сможет потянуть мужчина в Сережином возрасте? Господи, да если бы он только знал… Пятые сутки в обнимку с клизмой и мазью от геморроя превращали зимнюю сказку в геенну огненную.       Андрей шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда в задницу протиснулся чужой стояк. Ему казалось, что презервативы покрыты самой настоящей наждачкой, а Сергеев член (он мог поклясться!) с каждым днем становится больше. Андрюха зажмурился, вжимаясь лбом в матрас. Сережа навалился на него сверху, придавливая к кровати, целовал плечи, жарко дышал на ухо, называл хорошим и красивым мальчиком. Он любил, чтобы было потуже, поэтому Андрей добросовестно сжимал мышцы, комкая простыни. А когда движения зачастили, и ритм стал сбиваться, выстонал Сергеево имя. Тому очень нравилось, когда в момент оргазма его звали по имени.

***

      Меж Левиных бровей появилась маленькая морщинка, а сам он смотрел на Андрюху со смесью тревоги и жалости. Андрей уставился в окно. Этого ему еще не хватало.       — Чудесный райончик, — едко прокомментировал он, глядя, как под окнами сцепились бабулька в цветастом халате и, судя по виду, местный алкаш.       Бабка защищала клумбу, на которую тот, грациозно пошатываясь, пытался отлить.       Лёва оценил ситуацию, хмуро глядя через Андреево плечо, но на провокацию не поддался.       — Это дядя Сёма. Очень воспитанный человек, когда трезвый, — объяснил он, — так чем все закончилось?       — А трезвый он, по закону жанра, бывает раз примерно в никогда, — съязвил Андрей, — угадал?       Он прошелся по комнате и остановился возле книжного шкафа, разглядывая цветные корешки. Гостиная была небольшая, да еще и сквозная. Без телевизора, зато с шикарным рабочим местом. Одно кресло с изогнутой спинкой чего стоило. И везде — ни пылинки.       — У тебя миленько, — он взялся водить по книжкам пальцами, выхватывая взглядом отдельные названия.       На полках, кроме книг, не было ни-че-го. Все горизонтальные поверхности либо блаженно пустовали, либо содержали только самое необходимое. Ни одной побрякушки, ни одной лишней детали. Творческий беспорядок — это не про Льва.       На гостеприимного хозяина он старался не смотреть. Подбешивали его бровки, сложенные жалостливым домиком. Небось, уже напридумывал себе романтической лабуды. И сидит тут теперь, натягивает эти сентенции на Андрюху. Как сову на глобус. Захотелось как следует изуродовать рассказанную историю. Сделать еще непригляднее и прозаичнее, довести до отвратительного в своей реалистичности абсурда.       Андрюха вытащил книжку в ярко-красной обложке и вполглаза пробежался по аннотации.       — Чем это еще могло закончиться, как думаешь? — рассеянно отозвался он. — Мы вернулись. Я рванул в клинику залечивать производственные травмы.       Лев прислонился плечом к шкафу. Краем глаза Андрей видел, что тот неотрывно на него смотрит, и поэтому усиленно пялился в книжку. Ощущения были такие, будто его вскрыли, как лягушку, и выложили на судочек для препарации. Самое обидное, что он сам это и проделал. Черт его дернул. Лёва был первым, с кем он там разоткровенничался на интимно-коммерческие темы. А с кем еще таким делиться? Мама думала, что ее чадо осваивает социально значимую профессию, а Костя с Лидой живьем бы сожрали, узнай, как оно все иногда происходит. И все. Больше у него никого не было.       — Он не пытался тебя найти?       — Нет, — отрезал Андрюха.       И сурово так глянул на Льва исподлобья.       — А ты… — тот осекся, не договорив.       Что бы он там себе ни вообразил, Андрей был уверен, что это полная лажа. Полнейшая.       — Я, что, похож на идиота? — осадил он и тут же с каким-то самому непонятным злорадством добавил: — Знаешь, что было самым лучшим в той поездке? Кроме стопроцентной предоплаты, конечно же. Швейцарские часы, которые он мне подарил. Пожизненная гарантия. Один ремешок триста евро стоит. Я проверял на сайте.       Лёва только молча покачал головой, да еще и улыбнулся. То ли собственным мыслям, то ли Андрюха его чем-то развеселил.       Андрей повернул книгу обложкой к нему и вопросительно приподнял брови, спровоцировав в ответ недовольную гримасу.       — Американец, который решил, что может писать про Японию, потому что, видите ли, — категорично отрезюмировал книжный знаток, поправляя очки на носу, — у него подходящий разрез глаз.       И принялся крутить головой, осматривая полки. А когда наконец нашел нужное, то вытащил книжку в светлой обложке с розовыми цветочками и сунул ее Андрюхе.       — Вот, японская литература здорового человека.       Андрей перевернул несколько страниц, фокусируясь на отдельных абзацах.       — Напомни, почему мы делаем это у меня?       Он поднял голову. Радушный хозяин пялился на Андреевы вещи, которые тот свалил в кучу в коридоре — пузатый портфель и рабочую сумку.       — Потому что я не беру работу на дом, мон шер, — сладко пропел Андрюха.       Может, Лев уже и не воспринимался как типичный клиент, но это не значит, что он потащит его к себе домой. Тут без вариантов.       — Ясно, — вздохнул Лёва, — по-прежнему ничего не хочешь? Чай? Бутерброды?       — Я не ем перед встречей. Не пью и не…       — Не дрочишь, я помню, — перебил его Лев.       Андрюха преувеличенно ахнул.       — Подумать только, и этим ротиком ты целуешь мамочку, — он приложил ладонь ко лбу, пытаясь справиться с воображаемой дурнотой, — может, ты еще и материться умеешь?       — А что, раз я ношу очки и не вставляю хуи через слово, — с неожиданным вызовом поинтересовался Лев и, действительно, поправил очки, — значит, не умею выражаться совсем?       Андрюха цыкнул зубом, одарив Льва придирчивым взором.       — Да не, — отмахнулся он, — если вначале я так и думал, то этим прикидом ты развеял все мои сомнения.       Лёва запустил руки в карманы и уставился на собственные брюки.       — А что не так? — искренне удивился он.       Он щеголял в высоких носках, которые были натянуты прямо на трикотажные треники, и в повидавшей не одну стирку футболке. Цвет у нее наверняка когда-то был вырвиглазно-апельсиновый, а теперь… Ну, такое. Цитрус на пенсии. Надпись на груди сообщала: «Генератор душевной теплоты».       — Все так, — подмигнул ему Андрюха, нарочно осматривая Левину сухощавую фигуру, — хоть сейчас на передовую.       Лев фыркнул.       — Вот уж спасибо.       — Ну раз так, тогда придется мне, — посокрушался Андрей, — пошли собираться, что ли.       Лёва моментально встрепенулся и поскакал за Андреевой сумкой.       Андрей делал много странной фигни в своей жизни, но то, чем они сейчас занимались, било все рекорды. Они разложили его вещи на диване, и Лев как заправский ревизор чиркал что-то в своем блокнотике и совал Андрюхе под нос диктофон, требуя проговаривать очевидное:       «Да, воск раз в месяц, но бритву никто не отменял».       «Ну, пришлось научиться. Кто хочет смотреть на уставшую рожу? А так, подштукатурил, замазал, припудрился, и красавец. Нет, не королева травести-шоу. Мужской вариант, нормальный».       «С ума сошел? От латекса такая аллергия на губах! Уж лучше наживую».       »…и, вообще-то, масло и презервативы — плохая идея. Конечно, проверял!»       — С ума сойти… — Лёва перебирал его вещи и сейчас инспектировал косметичку со средствами для волос, — как много всего. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?       Андрюха заканчивал гладить светлые брюки, которые ненавидел. Яйца в них были словно в тисках, зато жопа достойна нобелевки.       — Два часа.       — Так много? — удивился Лев, шурша аптечным пакетиком с дежурным набором падшего содомита.       — Это минимум.       — Да-а, Данила…       — Андрей.       — Что? — не понял Лев.       — Мое имя, — пожал плечами Андрюха. — Ты спрашивал. Отвечаю.       И тут же пожалел, потому что Лёвино лицо осветила такая радостная улыбка, будто Андрей на его глазах превратился в щенка лабрадора. А сам Андрюха вдруг понял, что как-то ему неспокойно. Словно от брошенного камушка по гладкой поверхности забегали беспокойные круги. Нехорошо. Тревожный звоночек, которого ему, блядь, так не хватало. Пришлось срочно отворачиваться и делать вид, что занят глажкой.       — А зачем тогда этот… Псевдоним? — поинтересовался Лёва, пребывающий в блаженном неведении относительно Андреевых душевных треморов.       — Я тебя умоляю, ну кто захочет трахать Андрюху? Это же такая… Серость. Синяки под глазами, раздражение от бритья. И толстовка, — он вздохнул. — Такого добра в любом баре хватает.       — Если бы хватало, — хмуро заметил Лев, скромно втискиваясь на диван между разложенными вещами, — не было бы тех, кто готов платить за вот это все.       По тону было понятно, что осуждает. Очень хотелось состроить противную рожу. Андрей взял с дивана косметичку, пакет из аптеки. Можно было бы, конечно, подискутировать о том, за что же именно ему платят, но время поджимало. Костя вечно приезжал раньше и потом маячил под окнами. Он забросил на плечо полотенце и выжидательно уставился на Леву.       — Теперь что? — тот оторвался от разглядывания пикантных штучек в футляре, который Андрей приволок нарочно. Лёву постращать. Или посмущать, чего уж там.       Уши у Лёвчика были насыщенного пунцового цвета. Может, кому-то и самому не мешало бы оплатить часок для воплощения невоплощенного.       — Теперь — душ, — сообщил Андрей, еле сдерживаясь, чтобы не пошутить про сорокалетних девственников.       Лев вскочил и отвесил изящный жест в сторону коридора. Ах, манеры, манеры.       — Прошу, — оповестил он.       Андрюха закусил щеку, чтобы не заржать. И двинулся следом. Наслаждался одиночеством он недолго. В ванную вломился Лев, громко объявив:       — Я не смотрю!       Через шторку сразу потянуло сквозняком, и Андрюха забурился под горячие струи.       — Что, все-таки решил присоединиться? — не удержался он.       — Мечтай! — голос сорвался на фальцет.       Как подросток, ей-богу. Андрюха довольно осклабился.       — Дверь закрой, холодом тянет, — пожаловался он, — ну, чего тебе?       — Тут твой телефон…       — Что с ним?       — Пиликает постоянно. И светится, — сказали из-за занавески.       — Проверь, может, это мужик сегодняшний пишет.       Ох, не дай бог, эта скотина все отменит! Хотя вроде не должен. Самые надежные всегда бронировали часов за десять или двенадцать. Остальные — под вопросом. Если раньше, то могут передумать, а позже — значит, припекает и, скорее всего, найдут кого другого. А если уж адрес начинали менять по два-три раза, Андрей и сам отказывался.       — Прямо проверить?       — Можешь криво, — ухмыльнулся Андрюха.       — Он… — медленно проговорил Лёва, — он спрашивает, есть ли скидки у тебя.       Андрей помычал, типа, обдумывает.       — Напиши, что есть, — серьезно сказал он, — для восемнадцатилетних девственников. С розовой дырочкой.       Лёва неинтеллигентно хохотнул. Ну вот, нормальный мужик.       — Так и писать? — весело уточнил он.       — Так и пиши, — заверил его Андрей, намыливая голову.       Через полтора часа он уже крутился при полном параде у зеркала и заправлял шейный платок за ворот рубашки. Освещение в прихожей было на редкость паршивое. Он перехватил Левин взгляд в отражении.       — Нравлюсь? — Андрюха покосился блядским глазом.       И даже языком по нижней губе провел. Вот так, знай наших. Лицо у Левы окаменело, но шея полыхала знатно. Хотелось заржать, но не хотелось обижать стесняшку-хозяина.       Лев поправил очки и строго так на него глянул.       — Все собрал?       Андрей закатил глаза и взялся за свою верную спутницу — сумку с вещами.       — Все, мамочка. Зубы почистил, домашнее задание сделал, — он взыграл лукавой бровью, чтобы Лев прочувствовал всю двусмысленность сказанного, — пожелай мне удачи.       — Удачи, — послушно отрапортовал Лёва.       — А поцелуй на дорожку?       Под собственное ехидное хихиканье его вытолкали из квартиры. И шваркнули дверью.

***

      — Раздел меня до рубашки, велел сесть в кресло, — Андрюха тяжело опустился на уже знакомый диван и вытянул ноги.       Голову словно набили иголками. Он мечтал о таблетке аспирина и подушке. Лёва маячил перед ним в своем оранжевом «генераторе». Даже следить за его незначительными передвижениями было больно.       Пахло какой-то едой. Наверное, он готовил, пока Андрея не было. Дверь в прихожей Лев открыл в фартучке, который потом скомкал и бросил на тумбочку.       — Потом сказал мне дрочить. Медленно. — Андрей прикрыл глаза. — А сам стоял и смотрел.       Костика он уже отпустил, придется вызывать такси. Если повезет, дома будет уже через пару часов. Может, простуда? Не хватало еще подцепить какую-нибудь дрянь.       — И все?       Диван прогнулся. Лев сел рядом.       — Нет, не все, — Андрей разлепил тяжелые веки.       Было уже поздно, но в разгар лета даже ночью здесь не темнело. Так, становилось немного серенько, но полноценной темноты не жди. Вот и в комнате сейчас и не темно, и не светло. Дурацкое пограничное состояние.

***

      Он подошел к невысокому плотному мужчине, чье имя не запомнил. Потянул пояс белого, гостиничного халата, распахнул полы. Под халатом ничего не оказалось. Андрей прижался к чуть выпуклому животу, положил ладонь на грудь, покрытую светлыми волосами.       Мужчина стянул с Андрея рубашку и отбросил в сторону. Обхватил рукой шею, большим пальцем погладил кадык. И застыл. Андрюха вопросительно взглянул на него.       — У тебя синяки здесь, — мужчина осторожно дотронулся до пятен на шее, чуть отстранился и внимательно оглядел его. Аккуратно потрогал отметину на бедре. — И здесь тоже.       — Прости, дорогой, — улыбнулся Андрей, — на этой неделе было много работы.       Мужчина странно замер, а потом порывисто привлек его к себе, ухватив за волосы на затылке.       — Расскажи мне, что он делал с тобой, — выдохнул он ему на ухо, — тот, кто оставил эти синяки.       Он снова дотронулся до темных пятнышек на шее. Их было пять. По одному на каждый. Мужчина расположил свои пальцы ровно поверх отметин, и Андрей запрокинул голову, чтобы ему было удобнее и лучше видно.       — Сначала он поставил меня на колени, — начал Андрей, напустив в голос томной хрипотцы.       И тут же почувствовал, как у бедра дернулся чужой член. Вот ведь извращенец. Откуда они такие только берутся?       — Потом… Связал мне руки, вот так, — Андрюха убрал руки за спину, перекрещивая запястья.       Мужчина задышал тяжелее. Он был уже полностью твердый.

***

      Лёва поднялся и щелкнул выключателем. Андрею хотелось зажмуриться — мигрень от яркого света тут же проапгрейдилась.       Он помассировал виски, не особо обращая внимания на то, чем занят Лев. А тот вдруг снова оказался рядом и без церемоний потянул Андреев платок, который был художественно заправлен за ворот рубашки.       — Что ты делаешь? — Андрюха изобразил ироничный оскал.       Лев уставился нечитаемым взглядом на его шею. Даже тронул за подбородок и приподнял, рассматривая.       — Налюбовался? — Андрюха мотнул головой, стряхивая с себя холодные пальцы.       Лев все так же, не говоря ни слова, принялся за пуговицы. Он слабо шлепнул Леву по руке, но тот не обратил внимания, с неожиданным упорством продолжая начатое.       — Прости, дорогой, наш с тобой прейскурант такое не покрывает, — едко проинформировал Андрюха. — Но если очень хочется, можешь дрочнуть себе сам и спустить мне на живот. Разрешаю.       Лёва и глазом не моргнул, оглох, что ли? Молча распахнул края рубашки. Мрачно осмотрел темные отметины на боках, бесцеремонно оттянул пояс брюк и уставился на такие же вдоль кромки белья.       Андрей откинулся на спинку. Вздохнул и зажмурился. Черт с ним.       — Дай мне аспирин, — попросил он, чувствуя на себе Левин взгляд, — башка раскалывается.       Он вздрогнул от неожиданности, когда Лёва погладил его по ключице. Да, к этому времени все, наверное, уже расцвело пышным фиолетовым цветом. Сегодняшний хмырь от души его помял. А потом еще и грызанул.       Андрей резко встал, сбрасывая с себя Левины руки. Глаза б Андрюхины его не видели, по-любому там опять этот взгляд идиотский. Но все равно зачем-то обернулся. Так и есть. Лёва смотрел на него печально и как-то уж больно пристально. Мерзость какая. Недопустимая.       — Не надо из меня делать жертву, — выплюнул он, запихивая рубашку в штаны. — У меня все отлично. Все под контролем, никто меня не насилует. Все только по обоюдному согласию.       Он одернул рубашку, переплел на груди руки. До Андрея дошло, что Лёва не произнес ни слова. Просто смотрел, и от этого Андрюха завелся еще больше. Захотелось вмазать по кислой роже. Вот прямо по дурацким очочкам. Пусть засунет себе свою жалость!       Он поднялся, и Андрюха сделал шаг назад, сердито сверкая глазами. Мать Тереза доморощенная! Совсем невообразимое удумал! Подошел к Андрею и обнял. Еще и башку свою глупую на плечо ему водрузил! Андрей среагировал моментально.       — Да иди ты в жопу! — он схватил Лёву за плечи, чтобы отодрать от себя этого тактильного маньяка.       А тот еще и по спине начал его гладить! Вот гондон! Устроил тут, блин, благотворительную вечеринку!       — Отвали от меня! — бесновался Андрюха и заехал Лёве кулаком в бочину.       Тот охнул. Стало совестно. Ладно-ладно. Рукоприкладство — последний рубеж, которого этот шизик не заслужил. Он бессильно опустил руки и обреченно уставился в потолок, стойко снося объятия внезапного прилипалы.       — Голова болит, сил нет, — тускло констатировал Андрюха, стараясь игнорировать прижавшегося к нему теплого Лёву.       Он был немного выше Андрея, поэтому смешно склонился и подогнул колени, чтобы умостить тому голову на плечо. Точно двинутый.       — Зачем же ты тогда пришел? — спросил он, поднимая голову, — раз тебе так плохо.       Андрюха тут же запрыгнул в этот вагон, и его праведный гнев получил новый виток.       — Потому что ты мне заплатил, — выплюнул он, — или, думаешь, я тут с тобой из любви к искусству торчу?       Лев, паскудник, обнял его еще крепче. Господи! Да откуда в людях такая наглость-то берется! Или, что, раз проститутка, то тискать можно почем зря? Разрешения спрашивать не надо?       — Ты мне платишь. Так же, как все остальные, — плевался ядом Андрюха. В носу стало подозрительно щекотно, и он удвоил напор. — Только другие зад ебут, а ты трахаешь мозг. Отъебись от меня!       Лев отстранился и крепко взял Андрея за плечи. И смотрел на него решительно, без суеты. Сейчас Андрей первый раз ощутил разницу между ними. Все эти годы. Двадцать лет. Двадцать пять? Все в Лёве транслировало зрелость и сдержанность. Андреево же поведение больше походило на подростковую истерику.       Стало противно от самого себя. Стыдно и тошно одновременно. Хотелось уйти и никогда этого Леву больше не видеть. Чтобы замылилось его умное лицо и глупые очки, чтобы он слился с безликими людьми, которые вырастают в жизни Андрея как грибы после дождя, оставляют следы на его теле и банковском счету, а потом исчезают в никуда.       — Садись, — спокойно сказал Лев, — сейчас принесу что-нибудь от головы.       Андрей спорить не стал. Было все еще неловко за свой детский бунт. Тем более что голова раскалывалась аж до дурноты, до черных мух перед глазами.       Он присел сначала на край, потом придвинулся к спинке, а потом и вовсе стек головой к подлокотнику. Когда к губам прижались что-то холодное, вдруг понял, что закрыл глаза.       Послушно проглотил воду с шипучкой, стараясь смотреть только перед собой. Нужно было вставать и идти. Такси он вызовет от подъезда. Внизу есть лавочка, там можно подождать. Дома включит авиарежим и рухнет спать. И неделю никого брать не будет. Нет, две. Три. Никаких дам бальзаковского возраста, никаких членов, никого.       Лёва будто прочитал его мысли.       — Полежи, пока подействует, — он накрыл его голову ладонью.       Андрей не скинул его руку с себя только потому, что до этого уже успел наорать на вполне доброжелательного человека и двинуть ему в ребро. Исключительно поэтому. И еще потому, что голова казалась очень тяжелой. И веки. И ноги. Все тело. Все-таки простыл?       — Мы забыли про твой диктофон, — вдруг вспомнил Андрюха, — наверное, мне придется заново…       Лёва ничего не ответил, а руку так и не убрал. Надо бы извиниться перед ним, но язык присох к небу. Выдавить нужные слова Андрей из себя не мог, поэтому пошел по альтернативному пути. Сменил тему.       — Кого ты напишешь по моим рассказам? — тихо спросил он, не открывая глаз. — Какой он будет?       Сначала думал, что Лев и на этот раз промолчит, но потом он все-таки заговорил.       — Это девочка. Девушка. Она уже есть — я начал сразу после первой встречи с тобой.       Лёва сидел вполоборота, совсем впритык к Андрею, прижавшись боком к его животу. Андрюха вдруг понял, что вытянулся на диване во весь рост. Когда успел?       — Она одевается очень сдержанно, в однотонное. Всегда хорошо выглядит. Много шутит и еще больше кокетничает. Кто-то думает, что кроме этого в ней ничего нет. А другим вообще все равно, кто она и что за человек. Она не обижается, для нее это просто работа. — Лёва погладил его по волосам. — Но на самом деле эта дамочка, та еще штучка. Умненькая. И циничная. И стервозная немного, если уж откровенно.       Андрей улыбнулся, вжимаясь лицом в подлокотник.       — Она мне нравится.       — Еще бы, — Лёва тихо рассмеялся.       Они замолчали. Андрей очень хорошо чувствовал теплую руку на затылке. И приятную тяжесть, которая наваливалась на него все сильнее. Еще минутку. Он полежит еще минутку и пойдет.       — Не надо делать из меня жертву, — подумал он вслух, дрейфуя где-то между сном и явью.       А Лёва вдруг ответил.       — Ну какая из тебя жертва, — тихо сказал он, — ты вон какой. Боец.       Это Андрею очень понравилось. Это про него. Боец. Так и есть. Он хотел сказать что-то еще, но никак не мог это сформулировать. Слова ускользали от него, пока не смазались окончательно, превращаясь в картинки. И все затянула темнота.

***

      Волосы у Лёвы оказались жесткими. Как щетка. Андрей провел рукой, откидывая их со лба. Кое-где пробивалась редкая седина, но шевелюра была густая.       Он когда-то слушал целую лекцию о мужском облысении. Еще в те времена, когда мнил себя будущим медицинским светилом. Какой-то ген передается от матери к сыну и ломает привычную работу волосяных фолликулов на лбу и темечке. Чем выше уровень мужского полового гормона — тем больше нарушается питание волос из-за неправильный реакции фолликулов. Значит, либо Лёве повезло с наследственностью, либо тестостерон у него низкий. А если низкий, то и сексуальный аппетит должен быть не ахти.       Андрюха усмехнулся. А вот это как сказать. Глазами-то он раздевает только так, а от услуг отказывается. Брезгует? Андрей никогда не считал своих партнеров, но их количество уже точно перевалило за то число, которое в приличном обществе считается допустимым.       Если такой брезгливый, зачем рядом лег? Мог бы пойти в кровать. Или вообще разбудить и выставить Андрея за дверь. Ночевки уж точно не были частью договора. Вместо этого Лёва выдвинул вторую половину дивана и улегся рядом. Дрыхнуть вместе не противно, значит. И обниматься, и по голове гладить. Какой странный человек, как будто от Андрюхи убудет ему дрочнуть по-быстрому. То, что именно по-быстрому, он не сомневался. От Лёвы бедненькой сексуальной жизнью несло за версту, даром, что дядька симпотный. У Андрея на эти вещи глаз наметан. Есть такие люди: хочется и колется. Напридумывают себе левых принципов и страдают.       Ночью кто-то из них уронил второе покрывало, и сейчас оба ютились под одним. Андрюха пару раз брыкнул ногой, скидывая с себя тяжелое одеяло. Горло першило. Значит, простуда.       Все вокруг было чужим. Он вроде бы от этого и проснулся. Лифт в подъезде незнакомо бряцал дверьми, холодильник на кухне шумел как-то не так. Лежать было тверже обычного. Лёва пыхал жаром, словно печь на летней кухне, и шумно дышал с каким-то присвистом. Ну хоть не храпит, и на том спасибо. Андрей уставился на него, раздумывая, будить или свалить по-английски. Надо бы поблагодарить.       Все-таки Лёва был очень забавным. Ночью снял свою верную броню — очки, и теперь выглядел попроще. Может быть, даже помоложе.       Андрюха поднял руку, тронул его за кончик носа, прежде чем голова успела сообразить, зачем оно ему надо. Лев во сне смешно поморщился. Тогда Андрей придвинулся поближе, так, что их носы почти соприкасались.       Пару лет назад он бы и не взглянул на мужчину постарше, но за это время кого у него только не было. Профдеформация в действии. Все-таки Лёва был очень симпатичным, хоть и странненьким. Но даже это казалось любопытной остринкой, изюминкой. Андрюха вздохнул, проводя пальцем по Лёвиному небритому подбородку. Приехали, он уже считает клиента милым.       Андрей давно усвоил, что мешать личное и профессиональное — плохая идея. Ничего хорошего из этого не жди. Иногда попадались клиенты, которые вели себя человечнее остальных, красиво даже. Но каким бы галантным кавалером ни казался очередной Вася, нельзя забывать, зачем он пришел. К проституткам обращаются по разным причинам, но уж точно не за милой бытовухой. Даже когда Андрюхе приходилось играть роль нежного бойфренда, смотреть с ними кино и обниматься на диване, никто не хотел видеть его в растянутых трениках. Или обсуждать цены на бензин. Им нужен не сам Андрей, а отретушированная версия, которая пахнет дорогим одеколоном, красиво смеется в нужных местах и мило стрекочет об интересной, но ненапряжной ерунде. А бытовухи всем хватает дома — с женами, детьми, мамами, другими мужчинами.       А Лёва… Да, он ему нравился. И очки, и вечно красная шея, и даже легкая писательская шиза. Может, всему виной простая домашняя атмосфера. Или то, что еще никто и никогда не слушал Андрея так внимательно, как Лев. Или то, что с ним можно было наплевать на рабочее амплуа и вдоволь позубоскалить, повалять дурака.       И все же Лёва преследовал личные цели. Но ведь не прогнал Андрея этой ночью, правда?       Крыша совсем поехала.       Лев завозился и подставился щекой под Андрюхину ладонь. Даже улыбнулся во сне. И открыл глаза. Его взгляд медленно сфокусировался на Андрее.       — Доброе утро, — улыбнулся Андрюха.       Незаметно для себя — открыто и совсем по-андреевски. Где-то между вчерашним вечером и сегодняшним утром растеряв все свои тщательно возведенные заслоны.       Лёва смотрел на него в упор несколько секунд, а потом что-то в его лице изменилось. Как будто на знакомое изображение наложили новый фильтр. Он снял со своего лица Андрееву руку, молча сел, повернувшись спиной, а потом так же молча встал и вышел из комнаты.       Андрей сел, нахмурившись, поглядел ему вслед. За стенкой послышался шум воды.       Андрюха подивился резкой перемене. Вот же странный, что на него нашло? На автопилоте потопал в коридор за вещами. Зубной щетки с собой не было, но ментоловую полоскалку он брал всегда. Когда отплевывался от жгучей штуки в раковину на кухне, на пороге из ниоткуда вырос Лев, взъерошенный и с каплями на лице.       — Ты не из жаворонков, да? — подколол Андрюха, весело глядя в его сторону и ополаскивая после себя раковину. — Как ты?       Лева на улыбку не ответил. Он вообще на него не смотрел, и Андрей просто стоял посреди чужой кухни, чувствуя себя идиотом. Смотрел, как Лёва заваривает кофе. Чашка перед ним стояла всего одна.       Можно ли придумать более прозрачный намек? Эта территория была Андрею хорошо знакома.       — Посмотреть тебе расписание автобуса? — нейтрально поинтересовался Лев под шум чайника, отвлеченно пролистывая что-то на телефоне, — сегодня суббота, они ходят не пойми как. Раза три в час от силы.       А нет, все-таки можно и прозрачнее.       Андрей свой голос услышал как будто со стороны:       — Я уже вызвал такси, — соврал он.       И вышел в коридор. Привычно покидал в сумку вещи, которые мог бы перечислить и во сне. Обулся и сам себя проводил, тихо притворяя входную дверь. Все это было отработано уже сотню, если не тысячу раз. В гостиничных номерах, домах, квартирах, дачах, саунах — список можно продолжать бесконечно. Меняются локации и люди, но на самом-то деле не меняется ничего.       Такси он все-таки вызвал. Пока смотрел на цветные ручейки машин и пешеходов за окном автомобиля, все думал, что, наверное, отчим был прав. Вытравить из себя недолюбленного мальчишку, который за доброе слово готов броситься на шею, очень непросто. Идиот он и в Африке идиот.