***
В этом мире, где границы между охотником и жертвой расплываются, определить роли становится сложной задачей, полностью зависящей от контекста. Как правило, охотником считается тот, кто активно преследует и атакует других, а жертвой – тот, кто подвергается этим нападениям. Однако, в реальной жизни ситуации могут быть гораздо сложнее и не всегда очевидными, особенно когда речь идёт о самоцветах и лунарянах. Одни обладают численным и технологическим преимуществом, способны появиться в любой момент и парить высоко над землёй, словно на сафари, стреляя по своим противникам. Другие же лишены всех этих привилегий и вынуждены защищаться с помощью простых орудий, полагаясь лишь на свою физическую силу и опыт прошлых столкновений. Кажется, что первые должны всегда быть охотниками в этой неравной борьбе. Но, несмотря на все обстоятельства, лунаряне зачастую сами становятся жертвами. Лишь редкий раз им удаётся одолеть самоцвет и забрать к себе расколотую добычу, трусливо сбегая до того, как подоспеет подмога. Можно ли в таком случае считать лунарян настоящими «охотниками»? Слабые существа с хрупкими телами не смогут ничего противопоставить живым и разумным камням в равном бою. Если бы у нас были их технологии и равная численность, результаты будущих столкновений были бы очевидными. Возможно, на луне, в своей естественной среде обитания, лунаряне имеют преимущества, которые нам пока неизвестны, но на Земле именно самоцветы являются «охотниками». Эти мысли посещали меня давно, с самого первого столкновения с ними вживую, когда я бессильно прятался за Алмой. Моё собственное бессилие и желание минимизировать риск в бою стали движущей силой для создания нового оружия. Но именно его первое использование убедило меня полностью. Простая деревянная бита, пропитанная смолой, в сочетании с мячом, наполненным мелкими шариками из обсидиана и осколками разных минералов, оказалась эффективным оружием. Сила удара биты разрывала тонкую оболочку мяча, а содержимое распространялось вокруг, поражая определенную площадь. На словах это может показаться простым действием, но на самом деле потребовалось много времени, материалов и усилий, чтобы создать первый опытный экземпляр такого оружия. Если бы не мои навыки контроля баланса, полученные благодаря Алме, реализация этого проекта заняла бы гораздо больше времени. Тем не менее, я успел закончить его за месяц, сохраняя последние остатки материалов, и смог опробовать биту на деле.***
Первое появления лунарян зимой произошло утром 7 января.
К этому дню я уже прекратил работу в своей мастерской, ведь почти вся заготовленная древесина закончилась, и днём помогал Аните со льдом у берегов острова и уборкой снега внутри школы. Противник появился неожиданно. Когда я завороженно наблюдал с берега за работой Аниты, как она филигранно пользуется своей силой и ловкостью, облака на небе незаметно рассеялись, являя нам зимнее голубое небо. Однако красивым видом насладиться долго не получилось – чёрное пятно в воздухе с доносящимся оттуда металлическим звоном перетянуло на себя всё внимание. Оно оказалось очень близко ко мне, и я решил воспользоваться этим шансом. Быстро достав из сумки заранее приготовленный мячик и подбросив его вверх, я схватил биту одной рукой и сильно ударил по нему. Чёрная ткань, обтянутая тонкими веревками, мгновенно разорвалась, освобождая множество мелких шариков из обсидиана с осколками минералов. Мелкие снаряды полетели со скоростью пули в сторону появившихся лунарян на чёрном маслянистом облаке. Несмотря на то, что некоторые снаряды пролетели мимо, большинство успешно поразило противника. Мелкие шарики без труда проникали сквозь тела лунарян, и даже один шарик или осколок мог убить около десятка тварей. И так получилось, что одного удара битой хватило, чтобы устранить только что возникшую угрозу. Пришельцы не успели даже толком забренчать своими инструментами, как они мгновенно погибли вместе с центральной высокой фигурой, превратившись сначала в бесформенное облако, а затем в ничто. Никакие тактики, хитрости или лишний риск не понадобились. Деревянная бита, самодельный мяч с заполнением и мощный точный удар за считанные секунды разгромили вражеское войско. Примитивно, но работает. Конечно, бита, даже после пропитки смолой, едва ли выдержит ещё несколько таких ударов, но это уже был значительный результат. Антарктицит оставалось только стоять, недоумевая и наблюдая за остатками белого газа, который падал на берег. Если раньше самоцвет относилась к моим поделкам с некоторым скепсисом и недоверием, больше полагаясь на свой меч и опыт, то после этого «представления» мнение изменилось. Анита была вовсе не против обзавестись подобным оружием, как дополнением. Я не возражал против этого, ведь это и была моя цель, но я также осознавал, что такое оружие будет эффективно далеко не для всех. Сильные и твёрдые самоцветы смогут без труда повторить мой удар, в то время как Фос уже не справится. Мне же хотелось создать нечто универсальное, подходящее сразу для всех. Эта задача полностью поглотила меня, пока однажды я случайно не увидел Конго в деле против лунарян.***
Второе появления лунарян зимой произошло днём 4 февраля.
Этот день оказался ясным и безоблачным. Мы с Анитой осознавали, что противник может появиться в любой момент, поэтому не отходили далеко от школы и занимались устранением гор снега. Конго в этот день был настороже и проводил время в одиночестве на своём этаже, также ожидая появления противника. Время от времени Анита поднималась к нему, придумывая различные предлоги, и оставалась там некоторое время, отвлекаясь от работы. Я спокойно относился к этому, видя между ними особую связь, словно у дочери и отца. По этой причине я старался справляться с работой за обоих или вовсе занимался своими делами. Но так совпало, что когда Анита спустилась обратно на первый этаж и продолжила работать с лопатой, рядом со школой появились лунаряне. Звуки музыкальных инструментов разносились издалека откуда-то за школой, отражаясь глухим эхом внутри здания. Мы моментально побежали к источнику звука, но когда вышли из школы, перед нами предстал только силуэт Конго, который одним взмахом руки развеял врага в воздухе. Это событие стало толчком для новых экспериментов и исследований. Конго в приватной беседе согласился объяснить мне, как он справился с лунарянами, но при условии, что я не буду распространять эту информацию среди других самоцветов. Сначала я не понимал, почему он хранит этот секрет, но когда он показал свою левую руку, всё стало ясно. Оказывается, монах откалывал мельчайшие осколки от своего тела и использовал их в качестве снарядов против врага. С фантастической точностью и силой он мог манипулировать крошечными частичками своего собственного тела, превращая их в крошечные осколки и уничтожая лунарян. Чем-то это напоминало мои «танцы» с битой и снарядом, но только в улучшенной версии, которая только может быть. Это было настоящим искусством, требующим выполнения множества сложных действий за считанные секунды. 1. Отделить необходимую часть. 2. Раздробить её до нужной консистенции. 3. Точно определить расстояние до цели. 4. Сделать правильный замах. 5. Вложить определённую силу в бросок. 6. И самое главное и неясное для меня – «чувствовать» свои осколки. Последнее являлось причиной, из-за чего Конго использовал именно частицы своего тела, а не просто случайные камни или минералы, поскольку только такой подход давал ему желаемый результат. Он объяснил, что при использовании других материалов либо ничего не получалось, либо эффективность была невелика и, судя по всему, даже уступала моей бите с мячом. Именно поэтому Конго оттачивал этот навык тысячелетиями до какого-то невероятного уровня. Он рассказал мне об этом только потому, что я обладал естественной регенерацией своего минерала, чего никому из самоцветов не было дано. Обычно он не распространялся о подобных вещах, чтобы никто не рисковал попросту пытаясь повторить его приём. По ходу разговора также стало ясно, что у Конго есть способность к регенерации, но в отличие от моей, он должен был проводить долгие медитации для восстановления утраченного материала, и это могло занять целые десятилетия. Поэтому весьма вероятно, что этот приём подойдет именно мне. Это позволило бы не только сохранить Конго в целости и сократить время, проводимое в медитациях, но и значительно повысить оборону острова. Разве я мог отказаться от изучения такого приёма? Конечно же нет! Однако, полностью овладеть этим приёмом за одну ночь было невозможно. Конго потратил много времени на его изучение и практику, поэтому он продемонстрировал мне этот прием в деталях, разделив моё обучение на шесть этапов. Но для начала, я должен был научиться откалывать крупицы философского камня от своего тела и дробить их до состояния, близкого к песку. Первые два этапа требовали самостоятельного преодоления и поиска своего собственного подхода, так как методика Конго не работала с моим минералом. Несмотря на все усилия, я не мог отделить даже маленький кусочек философского камня своими пальцами. Казалось, минерал был совершенно неприступным в этом плане. С этим сложным вопросом я покинул Конго, возбужденный идеей использовать философский камень как оружие напрямую. Все мои предыдущие эксперименты с этим загадочным минералом не давали результатов, поэтому откровение монаха стало первым шагом в этом направлении. Если я не могу освоить волшебные способности камня, то я буду использовать то, что уже знаю – мою регенерацию и физическую силу. Если мне удастся сравняться с Конго по силе и способностям, то положение «охотника» и «жертвы» в этом мире может резко измениться. Заряженный мотивацией после вдохновляющей беседы с монахом, я направился прямиком в медпункт, чтобы поэкспериментировать с осколками философского камня. Я хотел попробовать раскрошить их по методике монаха одной рукой, а также обсудить это событие со своей сестрой из ящика. К нему-то я и отправился первым делом, как только оказался в медпункте. Смахнув тонкий слой снега, я открыл крышку «гроба» и увидел Падпараджу. Вид самоцвета был спокойным и безмятежным, словно она находилась в глубоком сне. Я легонько щёлкнул ее по носу, вызывая у неё слабую улыбку. — Я уже думала, что ты не придешь сегодня… — пробормотала Падпараджа сонным голосом, не открывая глаз. — Задержался у Конго, — ответил я, нежно поглаживая самоцвет по голове. Это была моя маленькая «месть» самоцветам за то время, когда они натирали мою лысую голову. — Вот как… — произнесла она, улыбаясь от удовольствия. — Он объяснял мне, как именно он справляется с лунарянами, и выразил надежду, что я смогу повторить его приём, — честно ответил я. — Я видела пару раз, как учитель расправляется с ними. Это крайне эффективная техника, но никто так и не сумел повторить её. А из-за нескольких инцидентов, связанных с этим приёмом, учитель вскоре запретил кому-либо пытаться повторить эту технику и рассказывать о ней молодым камушкам. — А что произошло, из-за чего был введен такой запрет? — Ничего особенного, но это могло привести к проблемам. Некоторые самоцветы тайком пытались повторить приём учителя, ломая себе пальцы и руки. Тогда это вовремя заметили, что, возможно, спасло им жизнь. Учитель сильно ругался на них, ха-ха... — Скорее всего, я смогу повторить этот приём, но для этого нужно много тренироваться. — Учитывая твою необычную способность к регенерации, этот приём будто создан для тебя. И для убедительности своих слов она приподняла свою правую руку, в которой крепко держала мою отколотую левую кисть. Глядя на этот обломок, я до сих пор поражался тому, как обычное случайное событие может превратиться в нечто грандиозное. Когда инструменты для сбора философского камня закончились, я решил рискнуть и использовать свой меч. Мне хотелось, прежде всего, проверить прочность своего тела, и так я и поступил. Мощный удар по руке отколол кисть, но меч не выдержал такого жестокого испытания и сломался. Добытые осколки были аккуратно уложены в баночки, а кисть была отложена на некоторое время из-за своей величины. Свой опыт я сумел скрыть, ведь пострадавшая рука полностью восстановилась всего за пару дней. И когда я вернулся в медпункт, чтобы измельчить обломок, мой взгляд упал на ящик, где покоилась Падпараджа. Возникла мысль дать этой кристальной деве философский камень и посмотреть, что произойдет. Ведь наша цель с Рутил заключалась в передаче этой спящей красавице магистерия. Я вложил свою «руку» в её руку и ушел по своим делам, не ожидая немедленного результата. Однако, когда я вернулся на следующую ночь, услышал незнакомый голос, доносящийся из ящика. Это порядком напугало меня, но я быстро понял, что происходит. Именно в тот момент я познакомился с Падпараджей, напарницей Рутил. Кристальная дева оказалась приятным собеседником, что меня удивило и обрадовало. В её спокойном общении и взгляде была заметна определенная мудрость, которой не могли похвастаться другие самоцветы, за редким исключением. Пад, благодаря контакту с философским камнем смогла пробудиться, несмотря на зиму, и вести осознанные разговоры. Однако это была предельная возможность для магистерия. У самоцвета практически не было сил для телодвижений, поэтому она оставалась прикованной к своему ящику. Я мог бы попробовать отделить от себя крупные обломки, но в одной из наших первых бесед мы пришли к выводу, что окончательное исцеление должна осуществить именно Рутил. Это была цель нашего единственного медика, к которой она шла очень долго, и было бы несправедливо обесценивать все её усилия, пока самоцвет ещё спит. Поэтому я и Падпараджа решили оставить всё как есть и не раскрывать никому о тайне её пробуждения, пока Рутил не проснется. Падпарадже было комфортно в своём текущем положении. Она хоть и продолжала лежать в своём ящике, но была в сознании и могла просто побыть наедине со своими мыслями или поболтать со мной, своим новым братом, про которого она совсем ничего не знала. На этом фоне у нас сложился неявный обмен услугами. Я хранил тайну о её пробуждении, а она разряжала моё одиночество и оценивает книги с игрушками, которые я подготовил для самоцветов. Примерно в таком ритме прошла моя жизнь до середины марта, пока не начал таять снег...