Сначала со мной случилась Алиса...

       — Лёль, ты у нас уже две недели живёшь, как с ума ещё не сошла? — Юрас повернулся ко мне, откладывая геймпад на пуф. — У нас же самый настоящий дурдом!        — Юр, я привыкла. Мне нужно общение, много общения. Я так заряжаюсь, понимаешь? — я методично перебирала тоненькие пшеничные прядки волос Алисы. — Ну что, косичку или колосок?        — Хочу рыбий колосок! — упрямо заявила девчушка, ёрзая на огромной подушке у дивана. — А с утра ты мне чего-нибудь ещё такого заплети, а. Ну, пожалуйста. Ребёнок в умоляющем жесте сложила ладошки и чуть выпятила нижнюю губку. Рядом рассмеялся Юрка, из кабинета выглянул Анатолий Сергеевич с газетой наперевес. Я усмехнулась и кивнула, не в силах противостоять этой милости.        — Время десять — пора спать. — Сергей Иванович выглянул из спальни. Скорее всего, профессор опять не ляжет спать до полуночи, но нас, молодёжь, заставляет соблюдать режим. Я вздохнула.        — Папа, ну мы же заплетаемся! — воскликнула Алиса. Так, будто очевидность папиной неправоты витала в воздухе сгустками газа аммония. Сергей Иванович закатил глаза и легко стукнул пальцем по циферблату наручных часов:       — Пятнадцать минут. Я кивнула, доплетая косу и завязывая её красивой резинкой. Алиса натянула на голову капюшон пижамы и упрыгала в свою спальню, отчего заячьи уши на нём прыгали, как настоящие.        — Всё, молодёжь, давайте спать. А то завтра на пары, вставать неохота, да? — он усмехнулся.        — Мне к третьей. — бросил Юрас, вновь обращая взор к Mortal Kombat на экране телевизора. — Епифаныча отменили, а он у нас двумя первыми в среду всегда.        — У меня смотр номеров, мне к десяти. — я расчёсывала непослушные пряди и мысленно обматерила, наверное, каждый из необычайно великого количества своих волосков. Услышав из-за спины безнадёжный вздох и тихий хлопок двери, я усмехнулась. — Юрас, ведь врёшь. Тебе к первой, но ты ленишься, жопка.        — Имею право, у меня автомат. — впрочем, он даже не взглянул на меня. Дверь домашнего кабинета снова распахнулась, Анатолий Сергеевич, тихо кого-то матеря по телефону, промчался в кухню. — Ладно, звездища, споки чмоки. Я, еле дотянувшись, шмякнула его расчёской по заднице. Он гоготнул, но головы не повернул, начиная катку в GTA. Я поднялась с дивана, подмечая, как хрустнули коленные суставы, и направилась на кухню.        — Ты чего не ложишься? — я подпрыгнула, когда профессор внезапно вышел из спальни. Я отметила, что ему идут очки в тонкой оправе, они придают его лицу молодости и живости. — Кому-то завтра к десяти, ещё не забываем про нормальный завтрак, а не чашка кофе и свежий воздух, потому что знаю я эти ваши смотры, пробудете там до трёх без права даже сходить пописать. Я прыснула в ладонь, попытавшись не расхохотаться.        — Вам чаю или кофе? — уже успокоившись, спросила я. — А я знаю, что вы не уснёте до полуночи, зачитавшись очередным романом. Сергей Иваныч, давайте выпьем по чашке чая и оба ляжем спать, не только мне завтра рано вставать.        — Хорошо, но вот это вот, чтобы в последний раз. — он ткнул меня пальцем в бок. Я взвизгнула и тихо рассмеялась. — Толь, десять.        — У меня завтра вторая. Сашка попросил поменяться, что-то у них там с Алинкой. — профессор кивнул. Мы оба знали, что Анатолий Сергеевич сегодня вообще не ляжет спать. Сегодня уже почти заканчивалось двадцатое сентября, через неделю день рождения Юрки. А этот день отметился чем-то чёрным для бравого военного инженера. Так и закончился этот день… ***        — Ты, вот, блин! А! — гаркнул Юрка, падая на кровать рядом. — А я, блин, думал! Уже расчёт пораньше попросил! А ты… Предательница! Импостер! Я хохотала. Причина его злости была смешной. Я нравилась ему, как женщина. Он мне — нет. Я полюбила его, как брата, крепко и светло.        — Ну, Юрка, не обижайся. Тем более, я знаю, что одна девица нравится тебе ещё больше, чем я. Попробуй. Дерзни, твою мать! — я начала щекотать одеяльного монстра, в которого превратился брат. — А я ещё вот что знаю…        — Что? — из монстра показался любопытный нос, красивый, чёрт возьми! — Ну скажи. Систр, ты же свой чувак! А свои чуваки всегда делятся самым интересным! И этому человеку через неделю будет двадцать! Я рассмеялась и, чмокнув его в лоб, унеслась на кухню. Из комнаты послышался грохот и мат. Я снова рассмеялась. Через минуту, когда чайник был уже на плите, в кухне появилась злая и недовольная одеяльная гусеница.        — Прекрати ржать, тебе не идёт! — я показала ему язык, но ответить не успела.        — Если соседи снизу придут жаловаться, я сдам вас с потрохами! — профессор подвинул гусеницу со своего места за столом. — Чаю, если можно.        — Нужно. — ответила я, потянувшись за чашками. — Ну, кто, блин, так высоко полки вешает, — бормотала себе под нос я.        — Те, кто не хотят биться о них головой. — ответил из-за спины профессор, чуть прижимая меня к столешнице и доставая чашки. — Я тебе стремяночку на новый год подарю. За столом загоготала одеяльная гусеница, а я покраснела, как свёкла.        — Я не виновата! — бессильно надулась я, скрещивая руки под грудью.        — Что ты полторашка? — вопросил Юрас, и я кинула в него маленькой ложечкой. Он увернулся, но вторая догнала его лоб. — Ай! Дед, чего она дерётся?!        — А нечего. — задумчиво протянул профессор, помешивая чай. Кажется, сегодня у него был тяжёлый день. Я взглянула на наручный трекер и уселась за стол, поставив одну ногу рядом с его бедром. Сергей Иванович протянул руку и нежно сжал мою лодыжку, ту, которая почти всегда была в бандаже, по причине расшатанности сустава. От этого действия я вздрогнула и пролила на боди чай.        — Блин! — я пыталась вытереться полотенцем, но от этого пятно всё больше разрасталось по синтетической ткани красивого персикового цвета. — Ну новый же! Ну как так можно! Хрю-хрю! Юрас подавился чаем в начале моего монолога и теперь отчаянно задыхался. Профессор одним хлопком по спине возвратил братца в мир живущих и позволил себе тихо посмеяться над этим цирком.        — Сколько время? — Юрка не на шутку обеспокоился. — За Алиской не пора?        — Ещё час. — отрапортовала я. — Ты спокойненько допьёшь свою бурду с соплями, оденешься и пойдёшь за ней в сад.       — А может ты? Тебе, вообще-то, платят! — он показал мне язык, и я захотела на него обидеться. От оплаты труда я отказалась через неделю. По моему мнению, это было честно. Потому что я жила на полном пансионе, и принимать ещё и оплату… ***        — Ну давай! — братец присел рядом со мной на кухне. Я колдовала у плиты. — Ну!        — Не нукай, не запряг. — я даже не повернулась. — И чего это я тебе там должна давать?        — Ну расскажи! Ну, пожалуйста! — он попытался состроить умильную мордашку, как Алиса вчерашним вечером. Я расхохоталась и чуть не упустила выкипающую картошку. — Ну, си-и-истр!        — Ну чего тебе рассказать, добрый молодец, веслом по башке ударенный. — я убавила газ под картошкой и уселась за стол в позе сказочницы из фильмов Роу, подперев ладонью подбородок.        — Про весло тебе батя нашептал, да? — состроил обиженную моську Юрас. — Ну про девицу расскажи! Ты обещала!        — Обещанного три года ждут, а на четвёртый забывают. — я вновь повернулась к плите. — Ну слушай. Девица эта живёт на Гагарина шешнадцать. Зовут её, ты и сам знаешь как. Нравятся ей пионы, но хрен ты их в конце сентября где добудешь, поэтому ромашки или гипсофилы твоё спасение. И сладкое она тоже любит. Вк дам.        — Систр, ну ты же самая лучшая! — молодец воссиял и умчался к себе. Я покачала головой и снова включила музыку. За спиной раздались чьи-то замученные шаги.        — Заяц, убавь, пожалуйста. Завтра дедлайн. Башка раскалывается. — Анатолий Сергеевич тяжело плюхнулся за стол. — Нальёшь кофе?        — Секунду. — чайник я поставила заранее. Кофе, хоть и растворимый, но определённо высококлассный, одуряюще запах на всю квартиру. — Пожалуйста. Он вымученно улыбнулся, а я поняла сколько силы в этом красивом и стройном не по возрасту мужчине. На данный момент, его работа была самой загруженной из всех. Он гонял молодых специалистов на каком-то заводе и, иногда, работал в обе смены, то есть, сутками.        — Ну что? — я опять вздрогнула, что за дурацкая привычка появляться бесшумно. — Как вы тут?        — Твою мать. — тихо зашипела я, сунув порезанный палец в рот.        — Иди сюда, чудо. — профессор поманил меня к себе, усаживая перед собой. Анатолий Сергеевич в это время тихо смылся к себе в кабинет. Предатель. Встал, доставая из шкафчика аптечку. — Давай. Я замахала головой. Мой молчаливый протест не был оценён по достоинству, и руку просто, твёрдо, но нежно, забрали. Я вздохнула и покорилась. Небольшой, но неприятный, надрез был заботливо обработан перекисью, на что я морщила нос и отворачивалась, и заклеен пластырем.        — Может тебе помочь? — предложение, вроде как невинное, было высказано, но не понято. — Сядь спокойно на задницу.        — Хочется обидеться. — тихо пробормотала я, умащивая оную на мягкое сиденье. Меня услышали:        — На что? На то, что пытаюсь помочь, пока ты тут травмируешься?! — я вжалась в спинку гарнитура, круглыми, как пятаки, глазами глядя на Сергея Ивановича. — О, Боже! Разбирайтесь сами! И ушёл, громко бацнув дверью спальни. Видимо, сегодня, и правда, дерьмовый день. Вот так и закончился этот бешеный день…