Let me sleep I am tired of my grief And I would like you To love me, to love me, to love me (The Wisp Sings - Winter Aid)
Увидев младенца, Робин в непонимании склонила голову в бок. Зачем горным бандитам при содержание двух (она полагает, что они знали о её появление заранее) детей иметь ещё одного, тем более младенца. А потом Гарп объявил младенца тем самым братом, Эйсом, и она не смогла поверить его словам. Такой маленький и брошен своими родителями? (Она не хочет проводить аналогии с собой, но в голове сама появляется картинка, где маленький ребенок идёт один по огромной улице, с завистью смотря на проходящие мимо семьи. У него не было никого, чтобы успокаивать его страшными ночами, никого, кому он мог бы рассказать самый важный секрет в своей жизни, никого, у кого он бы мог что-то попросить просто так. Робин абсолютно не хотела, чтобы этот маленький ребенок оставался один в огромном мире.) Она аккуратно подняла Эйса, что добрую минуту упрямо тянул ей руки, смутно осознавая, как правильно держать младенца в руках. Эйс посмотрел в её глаза своими серыми, как туманное утро, и счастливо засмеялся. Это был первый раз, когда ребенок не боялся её, когда кто-то незнакомый был искренне рад видеть её, когда она держала кого-то на руках, когда.. Робин почувствовала, как на горящих щеках потекло что-то прохладное и, вероятно, соленое. Шмыгнув, она криво вернула ему улыбку, ощущая костер (который впервые не был костровищем Охары) в сердце. Там пылали желания, любовь и развивающаяся привязанность к солнечному младенцу. Не обращая особого внимания на наблюдающих за ней бандитов или спорящих Гарп-сана с, предполагаемой, Дадан-саном, Робин вышла из хижины, внимательно наблюдая за хихикающим Эйсом. Тот что-то лепетал, крепко держал её палец и махал голыми ногами, заставляя более уверенную улыбку расцвести на лице Робин. — Привет, Эйс, — прошептала она, ближе наклоняясь к младенцу. Он ухватился второй рукой за локон волос, расползаясь ещё большей улыбкой при упоминание его имени. — Я Робин, твоя старшая сестра. Как ни странно, слова звучали до боли правильными.***
Она не уверена сколько прошло времени, когда из дома вышел Гарп-сан с предполагаемой Дадан-сан, отвлекая её от Эйса. На его лице светилась широкая улыбка, будто тот только что выиграл лотерею. Женщина за ним была наоборот хмурой, словно отдавала Гарп-сану кровно нажитые деньги (если подумать, то так почти и было). — Знакомься, Робин, это Дадан, — мужчина махнул рукой назад, вызвая нового бормотание, неожиданно, на грандлайне. До этого она не особо вслушивалась в чужой разговор, поэтому и не заметила, что может понять их. — А в дверном проходе стоят Богра, Лагра, Валга .. Она посмотрела на стоящих недалеко бандитов, склоняя голову в бок из-за их смущённых лиц. Возможно, они не хотели знакомиться. — Оставайся сегодня в хижине, — Гарп-сан наконец перестал перечислять людей. Робин слабо нахмурилась, надувшись. Она определенно хотела пойти в библиотеку. — Слушайся Дадан, — он взъерошил её волосы, оставляя большую, теплую ладонь на голове. Робин смотрела на Эйса, всё ещё лежащего на её руках, что радостно хихикал при виде дедуш- Гарп-сана. — А я ненадолго схожу в деревню и вернусь до вечера, ладно? Робин ничего не оставалось, кроме как кивнуть, проглатывая ненужные слёзы. Всё будет хорошо. Определенно. Правда, Дадан-сан не вызывала никакой ассоциации, связанной с "хорошо". Она бормотала что-то на истблю, смешанным с грандлайном, а после, тяжело вздохнув, представила неловких бандитов заново. Оу, так вот.. Но, если честно, ей больше нравился вариант Гарп-сана. — Итак, — Дадан-сан попыталась сделать строгое лицо. — Будешь помогать нам по дому или с Эйсом, чтобы не сидеть хлебнико на наших плечах, — она сама себе кивнула. — И мы не няньки, Робин. Мы самые настоящие бандиты! Это значит, что ты тоже будешь грабить.. — Не буду, — Робин слабо нахмурилась. — Не люблю воровать, Дадан-сан. Давайте договоримся на домашней работе и заботе об Эйсе. Дадан-сан хмыкнула и неохотно кивнула, разворачиваясь к хижине. Последнее, что Робин услышала, прежде чем женщина скрылась в доме, было "почему этот ребенок должен быть таким вежливым." Не нравилось ли ей, что Робин продолжает употреблять суффиксы из Вест Блю?***
Робин смотрела в потолок невидящим взглядом. Вокруг не было тихо, даже несмотря на поздний час, и уснуть просто не получалось (это определенно не было из-за того, что она внимательно слушала Дадан-сан из соседней комнаты или боялась, что она вызовет морских пехотинцев. вовсе нет, с чего эти мысли вообще взялись?), поэтому она просто смотрела вперед. Взгляд иногда терял фокус, а на особенно грубых словах ("с чего я вообще должна держать у себя дитя дьявола?") застилался слезами. Робин поджала губы, продолжая буравить взглядом деревянный потолок. Радость от встречи с Эйсом (её маленьким, миленьким Эйсом, который спал недалеко от неё в самодельной колыбельки) почти затихла и желания оставаться здесь не осталось совсем. Разве не заслуживала Робин, ну, хоть немного любви, даже если бы это были бандиты? была ли она таким уж демоном? (В голове засмеялись мальчики, кидавшие в неё камни и завывавшие монстром. Да, она была.) Слезы потекли по бледным щекам, оставляя холодные дорожки. Нечестно! Почему именно она из всех людей? Почему у неё не было нормальной семьи, почему она съела дьявольский фрукт, почему родилась? Почему демон - она? От мыслей (и самокопания в частности) отвлек плачь Эйса. Робин приподнялась с футона, понимая, что бандиты были слишком пьяны для успокоения младенца. Подойдя к чужой кроватке, Робин аккуратно начала её качать, мыча первый пришедший в голову мотив. I wish I were on yonder hill Она тихо запела, вытирая слезы и беря ручку Эйса в свою. Маленькая, скорее крошечная, даже по сравнению с её. Хрупкая и тоже никому не нужная. 'Tis there I'd sit and cry my fill Честно говоря, Робин никогда не любила петь. Она фальшивила, не имела музыкального слуха, но Эйс всё равно начал успокаиваться, наблюдая за ней сверкающими серебром глазами. К нему пришли, он не один. 'Til every tear would turn a mill Робин поправила сползшее одеяло, на время переставая качать колыбельную. Эйс продолжал следить за её действиями, будто загипнотизированный. And may you go safely, my darling "Мы оба были бы одиноки всю жизнь, да?" — задалась вопросом Робин, чувствуя разливающееся тепло внутри. Песня успокаивала не только Эйса, но и её, позволяя окунуться в прошлое, когда папа пел ей на ночь. — "Обречены быть одинокими из-за того где и как родились." Go, go, go, my love Эйс начал прикрывать глаза, засопев. Несмотря на начинающуюся дрёму, он крепко ухватился за палец Робин, заставляя её губы дрогнуть в улыбке. Go quietly and go peacefully "Но теперь у тебя есть я, а у меня ты," — она растянула потрескавшиеся губы в улыбке, смотря на умиротворенное лицо Эйса. Глаза горели новыми слезами. Go to the door and fly with me "И я не дам тебе почувствовать себя одиноким, без друзей и семьи" — Робин наклонилась и поцеловала Эйса в лоб, уже шепча строки песни, будто они были чем-то личным, чем-то важным, всяко глубже обычной песни. And may you go safely, my darling***
На следующий день Робин вышла из хижины с нескончаемым желанием исследовать лес. В небольшом фиолетовом рюкзаке, который Гарп-сан подарил ей прямо перед своим утренним уходом (он был расстроен, но она понимала, что Гарп-сану стоит уйти, иначе его могли в чем-то заподозрить), лежали найденные у бандитов книги (откуда только..) на грандлайне, бутылка воды и коряво нарисованная карта острова, в основном леса, вымоленная у Догра-сана. В кармане новых, черных штанов лежал перочинный нож, а в жилетке дополнительно притаились два компактных кинжала, полученных от Дадан-сан. В целом, она была готова к приключениям. Робин уже была археологом, а это означало, что ей стоило начать заниматься археологическими штучками! Возможно, в лесу раньше жили другие горные бандиты или просто люди, и она найдет их полуразрушенные дома? Было бы славно. Уходя всё дальше от светлой поляны, от Эйса, становилось немного тревожно. Огромные деревья нависали над ней, закрывая путь прямым лучам солнца. Впереди дорога петляла темными узорами, скрываясь за углами деревьями. Казалось, что ещё немного и она исчезнет, но каждый раз взгляд останавливался на всё ещё продолжающемся течение гальки, что иногда сливался с темнотой, наступающей со всех сторон. Животные к дороге не ходили, говорил Гарп-сан, но были ли здесь другие горные бандиты, ни разу не упомянул. Робин вздрогнула от шелеста кустов сбоку, резко поворачивая голову на звук и останавливаясь. Ничего не произошло. Выдохнув, она продолжила идти, оглядываясь. Лес обступал её со всех сторон, заставляя сжаться, постоянно осматриваться. Он не был дружелюбным, конечно, она ведь чужая, пришедшая туда, куда не очень то и рады. Но останавливаться не хотелось совсем, поэтому Робин тихо продвигалась дальше, осматривая царапины от когтей на деревьях, кабаньи следы, пересекающие гальку и убегающие куда-то вглубь тьмы, ближайшие гнёзда птиц, построенные почти на каждом дереве. В мрачном, страшном, угрожающем лесу были животные, они жили хорошо и без вмешательства человека, они обустроились и не хотели впускать к себе совершенно никого. И Робин не была исключением, жившим с природой бок о бок, просто в ней всегда находились спокойствие и долгожданная тишина от жителей Охары. Здесь же она могла спокойно быть в обществе других людей, и никто бы её монстром называть не стал (Гарп-сан обещал). Здесь ей не нужно было быть одной, но сдаваться из-за малейшего проявления отторжения это выбор Робин, умершей там, в пожаре Охары, вместе со всеми близкими людьми. Новая Робин, носящая фамилию Монки Д, была выше этого и, несмотря на дрожание колен и гулко грохочущее сердце, не повернула на более светлую тропинку и пошла в лес дальше. Как-то раз ей рассказывали сказку (папа?), что лес любит храбрых. Что же, пусть теперь посмотрит на её храбрость.***
Ну, свернула она всё же с тёмной дороги на более светлую, ну, вышла в Фушу, хотя хотела дойти до необычного названия "Серый Терминал", ну, и что, её теперь казнить? Зато она могла тяжело выдохнуть (возможно, храбрость это не совсем её) и пойти к мэр-сану, чтобы начать обучение истблю, а позже найти безлюдное побережье и почитать книгу в одиночестве. План, как по ней, замечательный. Робин оглянулась и пошла по широким улицам Фуши. Если свернуть направо, то она могла выйти на рынок, где столпилась основная масса людей, покупая продукты. Для Робин это смотрелось немного странно, всё же почти середина дня на дворе, но, вероятно, для такой сонной деревни, как Фуша, было нормально утром оставаться малолюдной. Она прошла дальше, стараясь найти дом мэр-сана по памяти. Вскоре её старания увенчались успехом, и она сидела на стуле с мягкой обивкой, перед небольшим дубовым столиком, на котором лежали тетрадь, несколько ручек, учебники и непонятные бумаги. В комнату зашел мэр, ставя кружки с чаем на стол, и сразу приступил к обучению. — Смотри, истблю очень похож на грандлайнский, — мэр-сан сел напротив неё, указывая на алфавит. — Даже буквы похожие. Произношение, правда, зачастую другое. Например, слушай, не "о", а "ö", не "а", а "ä". На таких маленьких отличительных деталях и строится язык и, в общем, если ты знаешь грандлайн, то изучить истблю не станет непосильной задачей. Повторяй за мной, — Робин усердно повторяла, запоминала, делала, как ей говорили. Это было.. занимательно. Будто заново учишься говорить, хотя они прошли всего алфавит и совсем необходимые фразы как приветствие, поддержание банального, светского диалога. По прошествии часа учебники были отложены в сторону, а Робин, попивая уже остывший черный чай, с интересом слушала рассказ о культуре, архитектуре зданий и искусстве с примесью исторических справок: кто, где, когда, что сделал. королевства Гоа, самое красивое во всём Ист Блю, был построен семьей Камилле , которая в последствие стала королевской семьей, но в итоге Блютенблатского восстания на престол взошли трое оставшихся из семьи Блютенблатов, в чью честь и назвали восстание. В целом, королевская семья не смотрела как-либо недобро на Фушу, а они не смотрели в ответ на её ужасные поступки. Когда в рассказе наступила тишина, Робин принялась спрашивать менее интересные, чем культура или история, вещи, но достаточно важные. — Девочку, говорящую на грандлайне, зовут Макино. Она, наверное, чуть старше тебя. Знаешь, тут бар через улицу есть, её родители там работают, постоянно с приезжими пиратами да торговцами дело имеют, поэтому и обучились грандлайну. Да Макино как преемницу свою обучили.. Сейчас они, правда, в отъезде. Говорили что-то о важном клиенте, — мэр-сан отпил из своей кружки, задумчиво глядя в око. — И торговец бижутерии знает грандлайнский. Уж не знаю, что его сподвигло, но он раньше на грандлайне плавал, продавал свою красоту. Его магазин рядом с рынком стоит, сходи, как сможешь, он тебе много историй расскажет. — Мгм, — мысленно прикидывая план, куда ей стоит сходить в ближайшем будущем, Робин скачет на другую тему. — А вот "Серый Терминал" — это что за место? — Небезопасное оно, Робин, ой небезопасное.. Туда весь мусор из Гоа скидывают, да бездомных с неугодными королевской семьи отправляют. А люди живут на воровстве, убийствах. Не ходи туда одной, — мэр-сан беспокойно посмотрел на неё, после вздыхая. — Сейчас карту принесу, чтобы лучше ориентировалась. Может, в беду тогда не попадешь. — Спасибо, мэр-сан!***
Робин вдыхает полной грудью запах гарью и кашляет. Сзади неё люди кричат так, как она никогда не слышала: нечеловечески, до хрипов. Её кожа плавится под жаром окружения и она хочет закричать в унисон голосам. В ступни впиваются камни, будто сотни игл, но Робин продолжает бежать, задыхаясь и теряя равновесие. Её лёгкие горят вместе с окружением, а в голове огромный комок чувств, эмоций и страха, как отдельное существо, съедающее всё остальное. Робин не замечает, когда её подхватывает Саул и ей кажется, что она продолжает бежать, даже если прямо сейчас Робин оставляет кого-то важного позади. У неё в ушах звенит настойчивый шум, а ноги уже онемели. Она не может добежать до спасительной шлюпки, ноги подкашиваются и Робин падает, будто в замедленной съемке. Она не может подняться, она не может, она не может- Робин вскакивает, как ужаленная. У неё неимоверно ноют ноги, а легкие горят, как и кожа. Она сжимает предплечье, пытаясь заставить жар уйти. Оглядываясь вокруг, глаза остановились на кроватке Эйса. Она не бежит с Охары, Робин была в Ист блю, далеко от разрушенного дома, а всё, что она только что делала - спала. Не бежала. Ей просто снова приснился кошмар. Сделав тяжелый вдох (лёгкие всё ещё жгло, она не могла выровнять дыхание), Робин поднялась с футона, желая выйти на улицу. Она ухватилась за стену, когда стало понятно, что дрожащие ноги не донесут её самостоятельно. В горле застряла желчь, а перед глазами всплывали взрывы красных, оранжевых и жёлтых цветов. Как только прохладный воздух ударил ей в лицо, Робин грузно упала на ступеньки, сворачиваясь в своеобразный комок. Она обняла ноги дрожащими руками и прижалась к ним, становясь как можно меньше. Прохлада остудила кожу и слабо очистила разум, будто Робин медленно выплывала из дна моря, хотя страх всё ещё сворачивался в желудке, грозясь выйти наружу ужином. Робин подняла взгляд на небо, вглядываясь в звёзды. Она не особо любила астрологию (это было не совсем её, если быть честной), поэтому созвездия не видела. Зато видела, как они, звезды, мерцают, будто передают ей по азбуке Морзе сообщения. Её Робин знала поверхностно, не видя нужды углубляться. Сзади раздался скрип досок, пугая Робин. Она резко обернулась только чтобы увидеть сонную Дадан-сан, одетую в пижаму. Та широко зевнула, не потрудившись прикрыть рот, и осторожно села рядом с Робин, несмотря на её настороженный взгляд и напряженную позу. Они молчали, никто не вызывается нарушить тишину, и слышно было только щёлк зажигалки и последующий вдох Дадан-сан. Она, медленно закурив сигарету, уставилась в лес немигающим взглядом. Робин отвернулась от молчаливой фигуры, решая что лучше будет дальше смотреть на звезды. Вскоре молчание всё равно прерывается хриплым басистым голосом Дадан-сан: — Знаешь я всегда хотела дочку, — женщина усмехается снова затягиваясь сигаретой. Робин, внезапно заинтересованная, внимательно её слушает, немного съеживаясь от голоса. — Чтобы рассказать ей одну историю. Робин мельком смотрит на Дадан-сан и сразу переводит взгляд на небо. Ей, по правде говоря, действительно интересно, да и отвлечься после кошмара хочется, поэтому она тихо спрашивает "Какую историю?" и ждет ответа. Дадан-сан медленно выдыхает сигаретный дым и начинает историю о первой невзаимной любви, о красивом городе Гоа, в котором всё хорошее сгнило уже давно, об утерянных возможностях и пламенной мести, что обернулась против неё. Тогда её и спас мимо проходивший Гарп-сан, и она всё ещё не знает "какой чёрт его укусил" ("Наверное, — бормочет Дадан-сан — Заранее планировал всех детей от преступников скидывать на меня. Не хватало ещё ребенка Драгона, так, для коллекции"), но в долгу она перед ним была до сих пор. Тогда она решила податься в бандиты и, захватив близких друзей с собой, пришла в лес строить хижину. — А почему ты бы дочке это рассказала? — сонно спросила Робин, давно легшая на чужое плечо. Рассказ помог забыть кошмар и она слушала его будто сказку на ночь. — Чтобы в мудаков не влюблялась, — с тяжелым вздохом ответила Дадан-сан, неловко гладя Робин по волосам. — Да в долги не попадала. Особенно к Монки Д. — А ты гораздо добрее чем кажешься — Робин тихо хихикнула, неохотно проталкивая слова через горло, погружаясь в мирный сон без кошмаров.. (Она никогда не узнает, что Дадан-сан покраснела после её слов и нервно закурила ещё одну сигарету.)