Роковая ошибка писателя Гудвина

      Ривен пребывал в превосходном расположении духа. Еще бы, ведь ему удалось заполучить очередной артефакт, связанный с автором. Новое сокровище пополнит его коллекцию, а заодно поможет в дальнейших исследованиях. Молодой аристократ всем сердцем стремился постичь мир писателя, а потому организовал обширные, хотя и тайные поиски артефактов и малейших упоминаний. Его путешествия и деньги семьи позволяли ему, ни в чем себе не отказывая, добиться неплохих результатов на этом поприще. Но не только упорство Ривена способствовало росту коллекции, но и сам Гудвин. Писатель оставил в придуманном мире множество мелочей, напоминающих о нем самом, он словно только и ждал, чтобы кто-то нашел их и разгадал его маленькие секреты, увидел следы, по которым можно пройти. Ривену хотелось верить, что Гудвин сделал это для него. При этом он отчетливо понимал, что заблуждается. Но некоторые заблуждения столь приятны, что не стоит от них походя отказываться.       В этот раз добычей Ривена стала древняя фреска, некогда украшавшая одну из колонн, подпиравшей давно разрушенный храм забытого бога. Текст был написан на родном языке автора, а потому прочитать его было невозможно. Гудвин предусмотрительно продумал для своего мира множество языков, и ни один из них не совпадал с тем, которым пользовался сам автор. И все же, Ривен не терял надежды расшифровать оставленные писателем послания. Это тяжкий труд, но он непременно окупится. Мужчина с трепетом поставил фреску за стекло витрины, в которой уже красовались другие найденные артефакты. В груди разливалось приятное томление, граничащее с ощущением полного и безграничного счастья. Никто в этом мире не способен его понять, но мысли о Гудвине и их предстоящей встрече грели душу. Пусть их мир и рожден из-под пера писателя, но он реален, а потому магия, действующая здесь, могла стать ключом к долгожданной встрече. Загвоздка заключалась лишь в том, что никто не изучал аспект перемещения между мирами. В их мире была распространена элементальная магия, открывающая перед своими обладателями огромные перспективы, но она ничем не могла помочь в исполнении замысла Ривена. Какой смысл создавать из ничего пламя или воду, швыряться во все стороны молниями, если не можешь создать нечто уникальное. Найти решение Ривену предстояло самостоятельно, но это не пугало его, скорее уж воодушевляло. Он уверенно шел к своей цели, пока Гудвин сплетал нити судеб главных персонажей.       — Ривен! Ривен! Ривен! — раздался режущий слух каркающий голос. — Ривен! Ривен! Ривен!       Спустя миг в помещение влетел иссиня-черный ворон, снова и снова повторяющий имя хозяина. Еще одна затея автора: у каждого жителя их мира был свой фамилиар. Естественно, чем необычней и сильнее фамилиар, тем более уникален его хозяин. Ривену же достался самый обычный, ничем не примечательный ворон, коими обладали многие жители их мира. Еще одно доказательство того, что он никогда не станет любимчиком Гудвина.       — Что стряслось? — мужчина торопливо запер дверцу витрины. Конечно. Сюда никто не заглянет, но к ценным трофеям следовало относиться соответствующе. Как он сможет смотреть в глаза автора, если случайно разрушит его артефакт?       — Глава ищет тебя.       — Зачем? — Ривен быстренько прикинул в уме, не натворил ли он чего. Но, последнее время он вел себя прилично и неприметно, так что ничем не мог вызвать недовольство отца.       — Прибыл посыльный, — поведал ворон, усаживаясь на специальную жердь. Он был смышленым, но, увы, изысканная речь для него была недоступна. Ворон говорил обрывчато и натужно, короткими предложениями.       — А после начали искать меня?       Фамилиар утвердительно кивнул, радуясь тому, что не придется самому все говорить, ведь это весьма проблематично для птицы.       — Хорошо.       Ривен неторопливо оглядел свое убежище и направился к лестнице. Раз его ищут, значит, что-то случилось. Не обязательно плохое, но, определенно, требующее присутствие второго сына. Наверняка, ему в очередной раз придется заниматься рутиной или вместе с братом отправиться на прием к какой-нибудь знатной семье, ради поддержания репутации рода. В любом случае волноваться не стоило.       Быстро поднявшись по узкой каменной лестнице, Ривен оказался в нише за картиной, украшавшей стену его кабинета. Он наткнулся на тайный ход совершенно случайно, когда однажды картина буквально рухнула на его голову. Это было весьма болезненно, но зато полезно. Оставалось лишь воспользоваться находкой, скрыв ее от всех остальных обитателей особняка. Пока, ему это удавалось.       — Быстрей. Быстрей, — подгонял ворон, пристроившийся на плече своего хозяина.       Могло показаться, что птица нервничает и знает что-то, что не смогла сказать, но на самом деле, подобное поведение было типичным для ворона. Он всегда и всех подгонял, словно находя это забавным. Ривен давно научился не реагировать на подобное, а потому он аккуратно поправил картину, чтобы никто, даже случайно не мог наткнуться на его секрет. Лишь все проверив и перепроверив он вышел из своего кабинета. Уже далеко за полдень, а потому в особняке было спокойно и тихо. Молодому аристократу нравилось это время суток, такое ленивое и уютное, время, когда сама жизнь будто намекает взять перерыв. Это даже хорошо, что глава дома вызвал его к себе. После разговора он сможет прогуляться по саду, подышать свежим воздухом и немного отвлечься. Все-таки репутация угрюмого и нелюдимого человека ему ни к чему. Это слишком проблематично и сразу привлечет к нему ненужное внимание, вызовет пересуды. Уж лучше и дальше оставаться невзрачным статистом, на фоне которого сверкают главные герои. Ривен неспешно и с достоинством прошел по широкому коридору, в очередной раз любуясь прекрасными картинами. Каждая из них принадлежала кисти именитого художника, каждая стоила целое состояние. Всякий раз, когда в семье случался финансовый кризис, они просто продавали одно из полотен, тем самым решая все проблемы. Но, для Ривена картины были не только воплощением достатка и стабильности, но и произведениями искусства, заставляющими снова и снова испытывать восхищение. Наверное, все дело в том, что он сам так не умел, был не способен перенести мысли и чувства на холст, в красках воплотить то, что видит. Не имея таланта к рисованию, Ривен оказался ярым ценителем искусства. Было время, когда он искал в этих картинах следы автора, воплощение его замыслов и желаний. Увы, этот след оказался ошибочным.       — Господин Ривен! Наконец-то, мы вас нашли, — запыхавшийся дворецкий замер в паре шагов от молодого хозяина. — Глава ждет вас в кабинете. Поспешите.       — Дело настолько срочное? — Ривен удивленно приподнял бровь. Дворецкий — не просто слуга, это человек приближенный к семье, имеющий особый статус и обладающий уникальными знаниями. Именно поэтому Ривен не сомневался, что дворецкому известно, что происходит.       — Скорее деликатное, — уклончиво ответил дворецкий, давая понять, что не собирается говорить за хозяина.       — Хорошо, — кивнув, Ривен уже быстрее направился к кабинету отца. Похоже, ему собираются поручить какую-то работу. Но, почему ему, а не Дарену, его старшему брату? Обычно делами занимался именно наследник. Неужели отец решил исполнить свои угрозы и пристроить его к делу? Это значительно усложнит его поиски следов Гудвина. Но, если все так, вряд ли он сможет что-то изменить. Придется смириться и приспособиться.       Так, размышляя о своем положении и перспективах, Ривен добрался до кабинета главы дома. Стоило приблизиться к тяжелым резным дверям, как сердце жалобно заныло в предвкушении чего-то неприятного. Он вовсе не боялся, но тревога прочно поселилась в душе. И все же, стоять под дверями не лучший вариант, а потому Ривен без стука вошел. В кабинете собралось все семейство, что не добавляло приятных ощущений. И снова молодой аристократ напряг память, пытаясь вспомнить, не провинился ли в чем? Но он последние полгода вел себя весьма прилично: не напивался в компании друзей, не влезал в драки, даже не вел политических бесед. Последнее вообще ввергало его в ужас, ведь один из главных героев лишился головы за подобные речи. Писатель крайне жесток к тем, кого любил.       — Отец, ты хотел меня видеть?       — Да. Присядь.       Граф Рамас Домине выглядел обеспокоенным, а в его глазах застыло нечто, что можно было бы описать, как чувство вины. Ривен нервно сглотнул. Неужели кто-то умер? Тревога нарастала, но пока что молодому аристократу удавалось сохранять самообладание. Оглядевшись, он увидел свободное место рядом со старшим братом, которое сразу же занял. Теперь он уже не сомневался в том, что все смотрят именно на него. Смотрят так, как никогда раньше не смотрели. До чего же неприятно! Еще никогда Ривену не доводилось испытывать ничего подобного. Создавалось ощущение, что внутри образовался тугой комок тьмы, медленно расползающийся по организму, вызывая оцепенение. В какой-то момент мужчина поймал себя на мысли, что его руки холодные, как лед, а ноги онемели. Это был не просто страх, а первобытный ужас от предчувствия неминуемых и неприятных перемен. Молчание затягивалось, отчего начинало казаться тяжелым грузом, который в любой момент может сорваться и раздавить всех окружающих. Ривен больше не мог выносить этого давления.       — Так… — мужчина сделал небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. — Что произошло?       — Сегодня утром я получил письмо от маркизы Элеоноры Лизельд, — все же заговорил граф. Сколько бы он ни думал над этим, но аккуратно преподнести новость не получится.       — От маркизы Лизельд… — эхом повторил Ривен.       Он никогда не встречался с маркизой лично. Хотя они оба и принадлежали к дворянскому сословию, но вращались в разных кругах. Если семью графа можно было смело назвать провинциальными аристократами, то леди Элеонора была настоящей светской львицей, блистающей при королевском дворе. Она славилась невероятной красотой, была натурой эксцентричной и смелой, а ее древний род считался одним из богатейших в стране. Но, что намного важнее в сложившейся ситуации, она была одной из любимых персонажей Гудвина. На протяжении уже двух книг из трех он холил и лелеял эту женщину, хотя и держал на вторых планах. Ривен не сомневался, что все дело в популярности маркизы среди читателей. Она была тем самым персонажем, которого легко осуждать, но за которым так приятно и интересно наблюдать. Леди Элеонора умела с легкостью вызвать жаркие дискуссии в обоих мирах. Одной из таких тем для обсуждения были многочисленные любовники маркизы. Поговаривали, что она коллекционировала мужчин и даже вела список побед, в котором было не меньше сотни имен. В последнем утверждении Ривен сомневался, но точно знал, что у этой страстной женщины было множество связей. Так зачем столь примечательной леди отправлять письмо провинциальным аристократам? Это все равно, что внезапно ощутить на себе пристальный взгляд Гудвина. Ривен чуть поморщился, совсем не такого внимания от хотел!       — Маркиза Лизельд направила нам брачное предложение, — взгляд графа бегал из стороны в сторону, словно ища поддержки у немногочисленных родственников, собравшихся в его кабинете. Но те лишь отводили глаза и вздыхали.       — Брачное предложение? И для кого же? — на лбу мужчины проступила пульсирующая жилка, свидетельствующая о крайней степени напряжения. Ему не нравился разговор и то, к чему он вел.       — Маркиза не хочет забирать из дома наследника рода, на плечах которого лежит ответственность за семью, а потому она высказывает надежду на то, что мой второй сын примет ее предложение. Думаю, мне не стоит говорить, что такой брак огромная честь для нас, а отказ может быть расценен, как оскорбление.       — Но, почему я? — Ривен осознавал, что его вопрос звучит жалко, но ничего поделать не мог. Ему не нужны все эти перемены и внимание! Не нужны!       — Этого маркиза не сообщила, но ты сможешь задать все вопросы ей при личной встрече?       — Она прибудет к нам?       — Нет. Это было бы неуместно, — покачал головой граф. Будучи человеком прагматичным, он понимал всю выгоду от подобного брака: Его род может значительно повысить свой статус и благосостояние, о новых связях и влиянии и говорить не стоит. Но брак со столь порочной и ветряной особой просто не способен принести счастье ни одному мужчине. Все больше ему казалось, что продает собственного сына. Но, разве есть выбор? Маркиза Лизельд, обожаемая своим отцом и обладающая огромным влиянием, не потерпит отказа. Ей достаточно сказать слово и их род будет уничтожен на корню. Всем иногда приходится принимать непростые решения. Граф знал это, но впервые ему было так трудно. Все-таки он любил своих сыновей.       — Я еду в столицу?       — Да. Понимаю, что все это неожиданно и у тебя, были свои планы, но надеюсь, что ты не уронишь честь нашего рода и будешь вести себя достойно.       — Да… Конечно… Можете на меня положиться.       А что еще он мог сказать? Спорить, плакать, кричать и сбегать из дома бесполезно и не менее опасно, чем отправляться в столицу. К тому же, несмотря на то, что их мир рожден на страницах книги, он реален, а сам Ривен любил свою семью. Подвергнуть родных риску он просто не мог. Ему оставалось покориться замыслу писателя, теша надежду на то, что он все еще невзрачный статист в новом витке истории.