Оправдание зла

9 января. 8:46. Начало зимней сессии. Морозы возвращаются. Всё, что растаяло, кристаллизуется. Я курю у главного входа, спрятав руки в карманы. Приходится иногда трясти головой, чтобы стряхнуть пепел. Ещё не рассвело до конца. Экзамен по латыни начался пятнадцать минут назад. Саша пошёл сдавать в первой группе. Я это знаю, хоть и не видела лично. Сама пойду позже. На пятёрку я не рассчитываю. Четвёрка меня вполне устроит. Киры сегодня не будет. Первый предмет его курс сдаёт завтра. Поэтому меня пугает припарковавшаяся неподалёку машина. Дианина машина. Какой-то выпендрёжный Лексус. Его владелица захлопывает дверцу и щёлкает брелоком. Он украшен пушистым помпоном. На Диане шуба и длинные сапоги на расширяющемся книзу каблуке. — Доброе утро, — щебечет она, подходя ко мне. Скалится. Отбеливает зубы, сразу видно. — Обозналась? — я не настроена с ней любезничать. Мы стоим в квадрате жёлтого света, льющегося из окна. Меряем друг друга взглядами. — Хамка, — её голос понижается на пару тонов. Приветливое выражение сходит с лица как тень. — У меня к тебе деловое предложение. Других причин с тобой разговаривать не вижу. — Потому что их нет, — выкидываю сигарету. — А твои предложения меня не интересуют. — Ох, милая, — она бережно берёт меня под руку. — Это тебе понравится. Зайдём? — улыбка ламии. Пока мы минуем пропускной пункт с видом неразлучных подружек, внутри меня бушуют тёмные предчувствия. Появление Дианы, как таковое, к беде. А уж если ей что-то надо… Она ведь из тех яснооких девчат. У которых две трогательные косички, румянец и ямочки на щеках. Но за спиной припрятан разделочный нож. Тех, которые ходят в белых платьицах как светоносные ангелы. Но под крепдешином у них пиратские ботфорты. А на поясе пузырьки с ядом. И всё это таится в одной её змеящейся улыбке. Она чем-то напоминает мне Валю. Мне такое сходство на руку. Я примерно представляю, к чему готовиться. За это Вале стоит быть благодарной? Наверно. Он меня закалил. Но, подумать только, не оставь он меня тогда, четыре года назад, я бы выросла такой же?.. — Зачем ты здесь? Твоя группа сегодня ничего не сдаёт, — я начинаю разведку, пока она ведёт меня по коридору. — Поверишь, если я скажу, что приехала ради тебя? — она усмехается. При парнях она так себя не вела. — Надо заранее заполнить зачётки нашего курса. Я ответственная староста. Мы заходим в первую попавшуюся пустую аудиторию. Она тонет в синей предрассветной дымке. Диана не включает свет. Но плотно прикрывает за нами дверь. Начинает медленно обходить меня вкруг. Лярва. Как акула кружит. В синеватой мгле и стол, и доска, и она кажутся потусторонними чудищами. — Давай к делу, — я стараюсь придать своей позе видимость уверенности. Скрещиваю руки на груди и вскидываю подбородок. — Мне понравилась твоё милое фото с темноволосым парнем, — она не реагирует на мои реплики. У неё есть заученный текст. — Он выглядит харизматично. И более мужественно, чем Волохонский. — Короче, — отрезаю я, цокая языком. — Я к тому, что вы дивная пара. Понимаешь? — Он мой деверь, — отвечаю я, чтобы не вдаваться в подробности. Полуправда. — Да плевать мне, кто он, — Диана закатывает глаза. — Я намекаю, что тебе пора найти себе кого-нибудь. Едва ли её заботит моя личная жизнь. Всё так кристально ясно, что я ощущаю себя просветлённой. Будда, который постиг тайные замыслы Дианы. Впрочем, я давно догадывалась. Она не такая уж особенная. Хочет точно того же, что и остальные девчонки. Она хочет Киру. Ничего необычного. Всех интересует Кира. В этом его магия — появиться яркой вспышкой. Задеть краешком. Взбудоражить воображение невозможностью обладать им. И удалиться, предоставив всем мечтать и додумывать — кто он, какой и как бы классно было провести с ним время. Просто сверхъестественное нечто. Настоящий журавль в небе. А возьми его в руки и всё очарование испарится. Да? Так ведь, Даша? За три с половиной года, пока он словно кот трётся о твои колени, ты именно так и поступила? Разочаровалась в прямом смысле? Флёр сиятельной божественности истаял? Патина слезла? Нет. Ни чуточки. Прекрасное само по себе можно созерцать лишь умозрительно. А Кира — прекрасное. Диане стоит отдать должное. Она хитра и не пошла напролом. Решила не становиться одной из тех, кто пытался. Пошла ва-банк — отняла самое дорогое. Сашу. Только Диана рассчитывала, что они просто друзья. Просто пара парней с духом здорового соперничества. «Девушка мечты» предпочтёт менее заметного. Она рассчитывала на исход из бульварных романов. Пресловутый инстинкт охотника. Спортивный интерес. Жаль, просчиталась. Не знала, что Кира после своего фигурного катания остальной спорт ненавидит. — С чего бы? — пытаюсь держать тот же градус высокомерия, что и она. — Ах, наверное, чтобы не мелькать возле Киры? — делаю невинный голос. Что ж, с кем поведёшься. — Хватит. Это не сработает. — О, а я думаю иначе, — елейная улыбочка. — Думаю, ты скажешь своему другу, что ему необходимо ко мне присмотреться получше. И, наконец, увидеть, что я — его идеальный вариант. А потом отвалишь от него и не будешь нам мешать. — Повторяю: с чего бы мне этим заниматься? — Ну, ты же его любишь, да? И не хочешь, чтобы полиция случайно узнала, что он убил профессора Орлова? — Он не убивал, — произношу убеждённо. И я абсолютно уверенна в истинности своих слов. — Мм, правда? — она дотрагивается своим длинным острым ноготком до подбородка. — А всё указывает на него. У Волохонского были счёты с Орловым — все студенты с потоковых лекций смогут это подтвердить. А его замечательная и достойная всяческого доверия староста, мисс студенчество, лично видела, как он выходил из кабинета убитого прямо перед тем, как там нашли труп. Ну, как? Продолжать? Продолжать ей не надо. Я и сама помню рассказ Киры. Он говорил, что Диана передала ему просьбу Орлова зайти. Да ещё и сама привела его к этому кабинету. Неудивительно, что она оттуда так и не ушла, а ошивалась поблизости. Небось, планировала что-нибудь выведать. Умно. Она ставит условия не ему – хочет сохранить «искренность». Действует чужими руками. Моими. — Основания тебе верить? Кроме пустых слов. — Нужны подтверждения, насколько много я знаю? Дай-ка припомнить, — она закрывает глаза и строит театральную гримасу. — «Ах, Кирочка, можешь даже не трогать руками!», — передразнивает Орлова. — «Я всё сделаю сам, просто останься здесь! Не уходи, я ведь так мало прошу». Звяк, звяк, звяк – это звук пряжки от ремня. Потом смех. Ну, а если этого унизительного аудиоспектакля недостаточно, то у меня есть видео, на котором Кирилл выбегает из его кабинета. Показать или поверишь? — Прекрати, я поняла, — меня передёргивает. Уверена, что видео существует. Дочь судьи – не безмозглая. — Так вот, мне нужно не так много: всего пара убедительных советов от тебя — Волохонскому. Он так к тебе прислушивается! И разойдёмся друзьями, — она серьёзна. — Зачем тебе это? — я думала, девушки рвут друг другу волосы из-за парней только в кино. Она казалась мне выше подобного. — Ты, вроде, за женскую силу, все дела. А это не вписывается в концепцию. К тому же с чего ты решила, что вы подходите друг другу? Что он тебя полюбит? Он человек, а не аксессуар, который к туфлям подбирают. С людьми не встречаются из-за их мордашки! — Закрой рот! — от щебета не осталось и следа. — Ты обо мне ничего не знаешь, понятно? Я решаю, что мне нужно, и кто нужен, — Диана быстро успокаивается. — Я делаю выбор и ни с кем его не обсуждаю. Ты играешь роль посредника, а не задаёшь вопросы. — Сериальную злодейку из себя строишь? — не показывать страх. — Ты набалованная выскочка, а не злодейка. Не бери на себя слишком много. — Лучше сама своему совету последуй, милая, — Диана дарит мне очередную кислотную улыбку. — Без глупостей: возьми на себя исключительно выполнение нашего договора. До скорой встречи. Красивая помада. Она распахивает дверь и выходит. Я остаюсь одна. Тусклый свет коридорных ламп лижет мои подошвы. Вот чёрт. Под этой академией земля злом что ли пропитана? У всех крыша едет. Я обречена вызволять Киру из лап то одного ненормального, то другой чокнутой. Вспоминаются строчки из Диккенса. «Это было лучшее из времен, это было худшее из времен; это был век мудрости, это был век глупости; это были годы света, это были годы мрака; это была весна надежд, это была зима отчаяния; у нас было все впереди, у нас не было ничего впереди…». Они описывают три последних года моей жизни. Нашей. Мне хорошо с рядом с Кирой и Сашей. Можно сказать, я чувствую себя счастливой. Если счастье вообще существует. Но при этом всё это время меня преследовало безотчётное, но стойкое ощущение неотвратимой драмы. Даже трагедии. Что-то пойдёт не так. Что-то уже идёт не так — и я ничего не могу с этим поделать. Оно само. Саша выходит из аудитории. Первым, конечно. И, очевидно, с пятёркой от Татьяны Ивановны. Я буквально накидываюсь на него. Вместо ответа на приветствие волочу за собой к «нашему» подоконнику. Людей в коридоре мало. За окном светлеет. Лишь усевшись у холодного стекла, подёрнутого морозными узорами, замечаю, что Саша непривычно выглядит. Джинсы и рубашка с драконом, расстёгнутая на пару пуговиц. Волосы вьются сильнее обычного и зачёсаны небрежно. Он молчит, ждёт, пока я начну. — Это что, рубашка Киры? — узнаю её в темноте и с закрытыми глазами. К тому же на Саше она чуть не треснет. — Эм, да, — он критически осматривает себя. — Ты больше не злишься? Мы можем поговорить по душам? — Не просто можем, а должны, — прикидываю, как бы вкратце обрисовать ему ситуацию с нашей бывшей и шантажом. — Кстати, ты отлично выглядишь сегодня, — ни с того, ни с сего выдаёт Саша. Он прикалывается? Я мысленно представляю себя. Красные губы не оживляют образ. Всё равно унылая и помятая. С ободранным бордовым лаком. В чёрной водолазке и клетчатой юбке. — Это тебе — новогодний подарок, — он протягивает небольшой свёрток. Он лентой перевязан. По форме и весу — это книга. — Спасибо, — потом посмотрю. — И я давно хотел сказать, — продолжает он, не давая мне опомниться. — Что я даже рад расставанию с Дианой, — совпадение ли, что он упоминает о ней? — Мы не подходили друг другу. И вообще… — он запускает руку в шевелюру. Ёлки, прямо как Кира. — Ты была права, когда предупреждала меня, что добром наши отношения не кончатся. Как в воду глядела. Ты умная, а вот я… По правде говоря, я не был в неё влюблён. Я просто делал, чего от меня ожидали духовник и родители — пытался наладить нормальную социальную жизнь, выбиться из скорлупы… — да куда его несёт? Что за откровения? — Но в итоге понял, что свернул не туда. А то, что мне действительно нужно, всегда было рядом, — к чему он ведёт, чёрт дери его витиеватости?! — В общем, Даша, я, догадался, что небезразличен тебе и… — Александр, — я поджимаю губы. Режим «Дарья Вадимовна» включён. — Остановись. Тебе рассказал Кира? — Почему же сразу Кира? — Саша не знает, куда деть глаза. Я угадала. — Я почувствовал… — При каких обстоятельствах и с какой целью он это сделал? — Мы испугались, что ты уйдёшь от нас к тому парню с фотки в твоём инстаграме, — у Саши вид нашкодившего ребенка. — Это муж моей двоюродной сестры, — я выдыхаю. — Успокойтесь, я никуда от вас не денусь. Замяли. — Погоди-ка… — Саша хмурится. — В смысле «замяли»? Разве ты не говорила Кире, что любишь меня? — Говорила. Да, — сдаюсь. Ладно, с этим предстояло когда-нибудь разобраться. Время пришло. — Я соврала. — Соврала? — Саша в недоумении. Он прислоняется к подоконнику. — Но зачем? — Чтобы ничего не разрушить, — я вздыхаю и закрываю глаза. — Мне нужен был предлог. Кира поцеловал меня, потому что мы перебрали. Если бы не прекратили эти пьяные игрища, потом было бы жуть как неловко. Дружить после этого, как раньше, мы вряд ли смогли бы. — Amicit ia semper prodest, amor et nocet, [1] — бормочет он. — Поэтому ты так бесилась, когда я начал встречаться с Дианой? Ты боялась, что твои построения разладятся? — Саша проявляет чудеса догадливости. — Это так, — я киваю. — И прошу прощения. Я не хотела так поступать за твоей спиной. Но не придумала ничего лучше. Просто боялась потерять дружбу с вами обоими… — Значит, ты не любишь меня? — Саша щурит один глаз. — Люблю, конечно. Как брата, — треплю его по плечу. — Что ж, это, наверное, хорошая новость, — Саша вздыхает с облегчением. — Ты мне тоже как сестра. И ты намного лучше моего родного брата. Я рад, что всё разрешилось. — Есть и плохая новость, — наконец-то я могу заговорить о том, ради чего его и выцепила. — Твоя бывшая собирается настучать на Киру. Будто бы он убил Орлова, а она свидетель. — Что?.. — Саша не сразу переключается. — С какой стати? — Очень просто: Диана втрескалась в нашего Киру. Она будет молчать в обмен на то, что я поспособствую их отношениям. — Стой, то есть и она тоже меня использовала? Ради Киры? — осознание жестокости этой жизни бьёт по Саше наотмашь. Мне его жаль. Я прекрасно понимаю каждого, кто стремится обладать Кирой или хотя бы приблизиться к нему. У него есть удивительное свойство освещать жизнь. Сглаживать её изъяны своим светом. Он как солнечный зайчик, который все норовят поймать, чтобы удержать в ладонях солнце. — Да-да, все пути ведут к Кире, — делаю беспечный тон. Но на душе кошки скребут. — Но чем страдать, лучше пораскинь мозгами, как нам выйти из этой неприятнейшей ситуации. А я пока схожу экзамен сдам, — хлопаю Сашу по спине и ретируюсь. Хватит с меня выяснений отношений. 10 января. 9:50. Минус пять градусов. Я пришла в универ, хотя сегодня у нас нет экзаменов. Нарушаю чрезвычайный регламент, введённый после преступления. Но плевать. Мне необходимо встретиться с Кирой. Я выхожу во внутренний двор и вижу его там. Тёмная парка резко выделяется на фоне белого квадрата. Кира в облаках дыма и снежинках. Он улыбается мне. Мы не виделись одиннадцать дней. Почти дюжина дней без солнца. Я вижу его как в видеосъёмке с частотой 200 кадров в секунду. Приближаюсь, и небо покачивается над моей головой. Он совсем близко. Пахнет леденцами от Cosmic Fog. О, я знаю этот запах. Так пахнет мой любимый месяц — октябрь. Десятого октября, в девятом классе, мы с Кирой впервые встретились вне стен лицея. Он позвал меня погулять в воскресенье. На той самой неделе, когда мы бойкотировали школьное мероприятие. Было похоже на свидание, но это было не оно. Мы таскались по центру до самого вечера. Небо окрасилось ультрамарином. Всходила луна. Плясали коронованные клёны. Между делом мы забрели в парк на какую-то фермерскую ярмарку. В столице тогда отмечали День сельского хозяйства. Под навесом из гирлянд палатки с жареными каштанами, яблоками в карамели, печёной кукурузой и сладким попкорном. Лампочки и фонарики, сено, солома, снопы. Урожай и разливные напитки. Приглушенный шум голосов и дым. Мы летали на цепочной карусели. Ели маршмеллоу прямо из пакета. Грязными руками. И выжили. Каждый раз, когда я прижимаюсь к Кире и вдыхаю его аромат, меня вновь окутывает тот вечер. Со сладким дымом моей юности, шелестом листьев и его голоса. В моей голове это воспоминание — лучшая картина на свете. Непревзойдённая ничем. В том числе и поцелуями под сиренью. Потому что октябрь отмечен невинной безмятежностью. А от мая веет тяжестью лжи. — Дашуля, — довольно произносит он. Я чувствую, как он улыбается шире. Хоть и не вижу лица, потому что уткнулась ему в шею. — Маленькая обманщица. Ты нас не бросаешь. Кира для меня — больше, чем друг, больше, чем брат. Мне кажется, что до встречи с ним меня не существовало по-настоящему. Я была тенью великолепия Валентина и Алины. Я думала, что чувства сильнее, чем к ним не испытываю никогда. Но всё оказалось иначе. Они были лишь предтечами. Хеосфорами. — Никогда, — шепчу еле-еле, но он слышит. И прижимает меня крепче. Так мы стоим несколько минут. Потом разлепляемся, отходим на пару шагов. Кира даёт мне прикурить от своей зажигалки. У меня есть и своя. Я просто люблю у него прикуривать. И продолжаем стоять, молча глядя друг на друга с глупыми улыбками. Как коты, наевшиеся сливок. Через некоторое время (счёт ему я потеряла), краем глаза замечаю в панорамном окне маячащий силуэт. Диана. Поворачиваюсь в её сторону. Кира прослеживает направление моего взгляда. У непосвящённых она не вызовет подозрений. Стоит в холле у кофейного автомата. Но я знаю, что она никогда им не пользуется. Кофе красит зубы. Значит, вышла понаблюдать за нами. Диана одета в чёрное облегающее платье и ежевичный оверсайз-свитер. Волосы выпрямлены и расчёсаны на пробор. Острые ноготки тоже стали чёрными. Меня посещает странное чувство. — Тебе не кажется, — говорю я Кире. — Что она как-то резко сменила стиль? — Ага, — подтверждает он. — Как будто тебя косплеит. — Получается? — Ну, не особо, — Кира убирает вейп в карман. — Издалека есть что-то схожее. Если бы ты вдруг стала низкой брюнеткой со смуглым лицом. Низкая брюнетка со смуглым лицом. Существует ли на свете парень, догадавшийся сделать Диане подобный комплимент. Вряд ли. — Замутил бы с ней? — спрашиваю во исполнение долга. Я же обещала посодействовать. — Она красивая. И умная. — Фе, Даш, ну и шутки у тебя, — кривится Кира, поворачиваясь обратно ко мне. — Не мой типаж. — Жалко, — я выдыхаю дым и отвожу взгляд от Дианы. Я сделала всё, что от меня зависело. На этом мои полномочия всё. Время поделиться с Кирой произошедшим. Или Диана и вправду думала, что я буду водить его за нос, рекламируя её? Наивно с её стороны. — Потому что, если ты вдруг не полюбишь её, она скажет следствию, что ты убил Орлова, — тушу сигарету мыском. 12 декабря. 18:20. Я недавно вернулась домой. Была у Киры. Отдала ему подарок — сомкнула на запястье агатовый браслет. Он давно такой хотел. Прямо как у его любимого фигуриста. Вообще-то мы должны были обсудить, как отделаться от Дианы, но что-то пошло не так. Выгуливая Мотаро в парке, мы промочили ноги. Выкапывали его ошейник из-под сугроба. Куда он зарыл его, перекусив на себе пополам. После отпивались кофе с ликёром. Чтобы не заболеть. А потом пришёл курьер с новыми комбензончиками всё для того же Мотаро. Показ мод отложить было нельзя. А «диванную угрозу», как её окрестил Кира, можно. Возможно, даже скорее всего, это неправильный выбор. Но в этом весь Кира. Все проблемы он отодвигает от себя как ненавистную домашку. Кладёт в нижний ящик стола. Зашвыривает в дальний угол, если случайно снова на них наткнётся. В общем, эффективные решения — это не про него. Что хорошо видно по динамике его действий относительно его прошлых «обидчиков». Но пока время терпит. По крайней мере, я на это надеюсь. Не рассчитывала же Диана, что на обработку парня уйдёт пара дней? Как она себе это представляет? «Кирилл, а ты не думал начать встречаться с Дианой?» — спрошу я. «Отличная мысль! Завтра же начну!» — ответит он. Маловероятно. Вернее, невероятно. Саши с нами не было. Он сослался на подготовку к очередному экзамену. И на то, что он «разрабатывает план». Я благодарна ему, что он не стремится попадаться на глаза. Мне всё ещё стыдно перед ним. Мне бы и самой не мешало готовиться к сдаче предмета Инока. Он три шкуры сдерёт, если я перепутаю Демосфена с Демокритом. От праведной подготовки меня отвлекает звук нового сообщения. «ну вы помирились? а то твой Кирилл на каникулах задолбал требованиями достучаться до тебя. из-за чего вы хоть ссорились-то? и кто, блин, тот парень на фотке?!». Тая. Я игнорирую её со дня убийства. А она беспокоится обо мне. В порыве чувств, печатаю ей историю о том, как обдурила Сашу после поцелуя с Кирой. Объясняю, кто такой Валя. Про Диану умалчиваю. Тая не заставляет себя ждать. Как только я отправила ей простыню текста, она прочла его. А через пять минут пришёл ответ. Таисафинская: «я так и не поняла, зачем ты обманула Кирилла и приплела Санька *задумчивый смайлик*»

Даша: «Как я уже сказала, очевидно, что Кира был слишком пьян. Иначе бы не стал меня целовать…»

Таисафинская: «не так уж и очевидно! Может, он просто набрался храбрости сделать то, что давно хотел, но не решался на трезвую голову *подмигивающий смайлик*»

Даша: «Какой храбрости? Кира не соображал, что делает. Мне требовался повод, чтобы его отвадить. Обычные аргументы не действовали. И я прибегла к последней инстанции — Саше. Наша дружба для Киры — святое. Я сказала, что не могу ответить на его порыв нежности, потому что люблю Сашу. Но скрываю это. Не решаюсь сказать. И он успокоился.»

Таисафинская: «ты на вопрос ответь: зачем было вообще Кирилла отваживать?! вдруг бы из этого вышло нечто большее? стали бы встречаться»

Даша: «Бред. Это не для Киры. Долгосрочные отношения наскучили бы ему. Он бы не выдержал бы ответственности. Через несколько недель мы бы разбежались. А дружить после этого как раньше не смогли бы. А я не готова терять дружбу с ним ради нескольких недель»

Таисафинская: «ты не дописала слово!!!»

Даша: «Всё я дописала»

Таисафинская: «нет, ты хотела написать «нескольких недель счастья», но не стала, чтобы не палиться. а я всё напутала в тот раз! вот, кого ты действительно любишь!» Хочется спросить, как и в прошлый раз, а не пойти ли ей нахрен. Но я сама ей всё рассказала. И не могу винить в том, что она верно догадалась. Поэтому смиренно печатаю:

Даша: «Даже если бы это было правдой… Проблема в том, что Кира бы не воспринимал это так же как я»

Таисафинская: «откуда тебе знать? почему ты всё решила за него?»

Даша: «Потому что я знаю его. Он меня не любит. Вернее, любит не так. Я «своя». У меня заурядная внешность и мизантропия. Я не создана для романтических отношений. Тем более с Кирой»

Таисафинская: «ты мне всегда казалась такой логичной и здравомыслящей, но сейчас явно ошибаешься. с чего-то взяла, что Кирилл не может полюбить тебя — и хоть стой, хоть падай. согласилась на обман, в том числе и на самообман, чтобы сохранить "хотя бы дружбу"!»

Даша: «Без «хотя бы». Дружба выше всякой любовной фигни. В ней я уверена, в неё стоит вкладываться. И вообще: романтические отношения сильно переоценены»

Таисафинская: «не понимаю, почему ты считаешь себя «не такой», неправильной и некрасивой. может, кто-то накапал тебе на мозги, вбил в голову чушь, а ты приняла её за чистую монету? но мало ли вокруг дураков, а тебе жить эту жизнь вообще-то! поэтому не ставь крест на парне, который тебе нравится, даже не удосужившись узнать его мнение»

Даша: «Ок. Обязательно разберусь с этим на досуге. Но пока у меня есть более насущные проблемы…»

Отключаю оповещения. Тая слишком наблюдательная. Вот пристала. Сеанс психотерапии устраивает? Я на него не записывалась. И второй шиппер мне не нужен. 19:03. Не судьба мне быть зубрилой. Меня снова отвлекают. На этот раз — хлопок входной двери. И голоса в прихожей. Итак, акт второй. В мою комнату заявляется Алина. — Будьте здоровы, живите богато, — это неожиданный визит. — Привет! — Ну-с, значит, обделяем вниманием любимую и, подчеркну, единственную кузину. Несколько раз предлагала ей встретиться — она всё отказывается. А мы, между прочим, завтра улетаем. — Прости. Проблемы навалились. Экзамены. «К тому же, я помирилась с парнями» — вслух не произношу. Звучит плохо. Со стороны выглядит как банальное потребительство. Кого сунешь под бок в этот момент — тот и друг. Тот и самый важный человек. — Говори-говори, оправдывайся, — Алина осматривает письменный стол. Поглаживает проигрыватель. Проходится пальцами по корешкам книг на стеллаже. — О, дай хоть ностальгии предаться, пока я здесь. Она выхватывает с полки фотоальбом. Усаживается в крутящееся кресло. Мне радостно, что Алина пришла. Рассказать ей всего я не могу, но мне приятно. Что не забыла. Забежала одна, как в старые-добрые времена. Кстати. — А где Валя? — У родителей, — она рассматривает фотки. — Специально пришла без него. Поход в музей меня насторожил. Я спрашивала, в чём дело. Валя сказал, что ты психанула, потому что хотела в античный зал. Правда? Ну да, конечно. В этом весь Валя. Убей он, стоя по локоть в крови, сжимая в ладони ещё тёплое сердце, строил бы из себя невинную жертву. И ни за что бы не признал свою вину. — Я психанула из-за Вали, — запинаюсь. В двух словах не объяснишь. — Понятно, как я и думала, — Алина перелистывает страницы. Не отрывает от них взгляд. — В любом случае, извини. Не обращай внимания. Сама знаешь, Валя иногда бывает чересчур… Сентенциозным. Можно обидеться и на Алину. Она всегда видела, как он со мной обходится. И ни слова против. Она предпочитала не замечать. Как не замечала колких слов в свой адрес. Но всё же отношение Вали к нам очень разное. Алину он любит. Я уверена. А меня он просто пытался воспитать. Словил синдром старшего брата. Но я единственный ребенок в семье — им и хочу остаться. — Смотри, какая я здесь юная! — альбом не перестаёт восхищать Алину своим содержанием. Или она пытается перевести тему. Ладно. Настаивать не буду. — А ты такая малышка… О, а здесь твои школьные фотки! Гляди, какая ты милашка! Она суёт мне под нос разворот. Лицейские фото моего класса. Мама заставляла меня брать их на память. Передо мной бесполезный экземпляр. Восьмой «А». На нём Киры нет. Саши тоже. Остальные — размытые лица. Забытые незнакомцы. Мне нравятся только варианты с девятого по одиннадцатый. Где мы с Кирой. А потом и с Сашей. На каждом из них мы кривляемся. Портим картину. Ставим рожки. Показываем язык. Словом, ведём себя вопиюще. А здесь на кого смотреть? Если только на себя. Давно я этим не занималась. Ненавижу старые фотки. Предпочитаю забыть об их существовании. Но вот перед моими глазами Даша Перевалова. Стоит с краю. С недовольным лицом. С распущенными волосами. Асоциальный отщепенец. Ничего нового. Прозаическая не выспавшаяся девочка. Хм. Не очень-то и отличается от меня теперешней. — Если бы придумала что-нибудь с причёской поинтересней, была бы самой приметной тут, — заключает Алина. — Но всё равно симпатяжка. Я всегда завидовала твоему носу. — Тогда я была полнее. — Самую чуточку. Просто сейчас — одни кожа да кости. Зато ты стала вылитая актриса из того французского фильма с Аленом Делоном. Ну как его… «La prima notte di quiete». [2] Вот! — Алина хочет забрать у меня альбом, но я вцепляюсь в него. И правда, я выгляжу не такой объёмной, как казалось. Не отличаюсь комплекцией от одноклассниц. Меня никогда никто не обзывал. Выходит, внешность и не при чём? Со мной не общались не из-за этого? Неужто прозвище «Оладашек» безосновательно? Детские щёчки — это ведь не преступление. — Надо мне дома тоже отыскать свои школьные фотографии, — протягивает Алина. — Скучаю по всем мучительно. Иногда такая тоска накатывает, понимаешь… — Так оставайтесь, — я отвлекаюсь от изучения своей фигуры в прошлом. — Ты же закончила учёбу. — Я только и мечтаю вернуться в родной Басманный, но Валя… Ему нравится жить в Бельгии, он считает, что в Европе лучше. Хочет, чтобы у ребенка было гражданство Евросоюза. — Типичный Валя. Мы болтаем о всяких пустяках до десяти вечера. Будто мы снова две беззаботные девочки. А не будущая мать и студентка с криминальными проблемами. Как изменилась жизнь за четыре года… Уже прощаясь, в дверях, Алина вспоминает: — Я же пришла отдать тебе это! — она вытаскивает из сумки папку. Извлекает плотный лист. — В музее увидела издалека как ты стоишь на фоне картины Боннара — очень живописно. Решила исподтишка тебя сфоткать, а потом нарисовать. Вот. Акварель. Хотела сперва себе оставить на память, но так и быть – обойдусь фотографией. Принимаю свой портрет. Я изображена вполоборота, со скрещенными на груди руками. Задумчива. Черна одеждой, но светла мыслями. В тот момент я смотрела на Валентина. А позади меня люди на огромном полотне собирают фрукты с золотых деревьев. — Спасибо! Очень красиво. — Не теряйся, сестрёнка. Договорились? — мы крепко обнимаемся. Мне жаль отпускать её. Но таковы последствия выбора. И взросления. В эту ночь я долго не могу уснуть. Ворочаюсь в постели. И думаю, но не о предстоящем экзамене Инока. Я думаю о правде и вымысле в своей жизни. Я не верю в астрологию, нумерологию, хиромантию, экстрасенсов, переселение душ, соционику и НЛП. Не симпатизирую организованным религиям. Когда в ночной тьме мне кажется, что кто-то на меня смотрит, я сразу же отрываю глаза. Чтобы развеять морок. Убедиться в верности своего скепсиса. Не прячусь под одеялом. Не зажмуриваюсь. Смотрю в лицо мнимой опасности. Я верю тому, что вижу. А иногда не верю даже этому. Иначе как я могла столько лет в упор не видеть себя? Вернее, видеть искажённо. Пришла пора отрезать от себя прошлое. С которым я мирилась. Которое пора переоценить. Отрезать куски от сердца больно и кроваво. Но, наверное, необходимо. 14 января. 9:05. На улице минус шестнадцать. Будь это в моей власти — ни за что бы не вылезла из-под одеяла. Но воля Инока — закон. Еле выползаю после его экзамена с четвёркой. Которую он поставил авансом. Мне повезло. Высший балл лишь у Саши. Он сдал первым и ушёл. Прямо передо мной Максим получил самую распространённую в нашей группе оценку. Тройку. В основном, за свой пассаж про термы. — Понятное дело, с приходом христианства уровень гигиены резко понизится. Термы объявят фактически вне закона, — начал Макс. — Доброму христианину не годится ходить в общественную баню, где все голые… Того и гляди девицы из бывшего диктериона заявятся, чтобы скрасить купание. И это всё вместо того, чтобы думать о Боге! Но, по-моему, это какая-то бессмыслица. Ведь если сижу я с девицами в термах, то мысленно я с Богом. — Каким образом? — искренне не понял Инок. — Ну как это! Сижу и думаю: «Господи, спасибо, как же хорошо!». Ответ вызвал смех. Инока он тоже позабавил. Но не впечатлил настолько, чтобы ставить «хорошо». Староста Юля размазывает слёзы из-за своего неуда, стоя в коридоре. Придётся пересдавать в феврале. Посочувствовать пришла её коллега. Сегодня у нас с курсом Киры совпал день сдачи. Диана поглаживает Юлю по спине. Проявляет участие. При этом пялится на меня. Я, стараясь избегать её взгляда. Сворачиваю за угол. Но она быстро меня догоняет. И прижимает к стене. Ауч. Локтем прямо в ключицу. Даром, что ниже меня. Хватка у неё такая, будто она рэкетом занималась, а не танцами. Тут я пожалела, что прогуливаю физру. — Давно не виделись, — шипит прямо в ухо. — Где результаты? Беру свои слова назад. Про сходство с Валей. Тот действовал изящнее. Никогда не применял методы физического воздействия. Наносил урон лишь вербально. — Ты, наверное, запамятовала, — выговариваю с усилием. Не показывать слабость. — У Александра, с которым у вас была великая любовь, день рождения через два дня. Ты предлагаешь свести его лучшего друга с его бывшей прямо накануне праздника? Вряд ли он обрадуется. Как и Кира. Со стороны лестницы появляется Яна — староста литературоведов. Диана сразу же отскакивает от меня. Махает подруге. Делает вид, что мы мило беседуем. Яна вопросительно приподнимает бровь. В выражении её лица сквозит осуждение. Воспользовавшись отвлекающим фактором, скольжу по стене подальше от Дианы. А напоследок бросаю: — Пока бесплатный совет. Откажись от шубы. Киру не обрадуют мёртвые животные, висящие на тебе. Диана хмыкает и удаляется. Я смотрю ей вслед под всхлипы Юли. За окном метель. Глядя на кружащиеся снежинки, вспоминаю о теории мультивселенной. Она мне нравится. Оптимистичная. Возможно, существует бесконечное множество иных вселенных. Вместе они составляют целостность пространства и времени, материи и энергии. Значит, среди них есть мир, где Юля получает у Инока пятёрки. Где Диана учится за границей. Где Саша встречается с хорошей девушкой. Где Орлов жив и ведёт себя по-человечески. Где Валя душевный и чуткий. Где Алина снова живёт в Москве. И есть вселенная, в которой Кира любит меня так же, как я его.