Просто подари мне один только взгляд И волшебный свой поцелуй подари, И я сразу сказочно стану богат, Богаче, чем все принцы и все короли
— Серег, это полный пиздец, — Илья глубоко затянулся и нервно тряхнул ногой под столом. Сизое облачко сигаретного дыма потянулось вверх, застревая где-то под потолком маленькой хрущевской кухоньки. Вырвавшись в свой законный выходной за пределы базы, Илья не поленился несколько часов потрястись в электричке, чтоб добраться до Сереги и хорошенько так перемыть всем кости, а в итоге сидел и перемывал кости лишь самому себе. Серега поджал губы и сложил руки поверх вылинявшей красной футболки. — Ты это в седьмой раз говоришь. Очевидно, что сие умозаключение его не впечатлило от слова совсем. Вялов сидел на соседней табуретке, скучающе подпирал голову и смотрел на Илью с таким выразительным похуизмом, с каким смотрел разве что на очередные рекомендации от Минздрава. — Я без понятия, че с этим делать. — Снимать штаны и бегать, Илюх! И желательно вокруг этого твоего пожарника, чтоб его, — не сдержавшись выругался Серега и потянулся к початой бутылке коньяка. Не каждый сможет вынести страдания Третьякова в трезвом уме и здравой памяти, но Серега сам напросился. Спросил «Че, как? Приглядел себе кого-нибудь с брандспойтом побольше?», а дальше понеслось. О том, что брандспойтом Серега метафорически обозвал член, Илья старался не думать. Стоило ему об этом упомянуть, как сразу же вспомнился Макс. Высоченный, с огромными лапищами, наверняка и там… Продолжать дальше было опасно для и без того пошатанного душевного равновесия. Третьяков еще даже за ручку с ним не держался, хотя очень хотелось. Собственно, об этом и страдал Илья Евгеньевич, выворачивая перед другом душу. Они с Максом стали неожиданно часто обмениваться записанными видео-кружочками и постоянно что-то обсуждали, щедро приправляя сообщения мемами и смешными картинками котиков. А еще Макс рассказывал, как в прошлом году гонял со школьным другом рыбачить на Ладожское, как впервые прыгнул с парашютом и как ненавидит разбирать на гитаре песни по табам. Уже вторую неделю они так общались, и Илья каждый день мысленно благодарил Аню, что она скинула Максу тот видос с его хриплым воем под Земфиру. Кто знает, начали бы они вообще сближаться или все еще прыгали б вокруг да около. Общение складывалось у них такое, будто знали друг друга не несколько месяцев, а несколько лет. Все происходило так легко, непринужденно, однако Илью с завидной регулярностью коротило. Порой он смотрел в столовой на жующего кусок котлеты Шустова и думал, как же сильно хочет его засосать, грубо схватив за светлые кудряшки. Или отсосать, чтоб за волосы уже хватал Макс и насаживал Илью на свой член до упора. Но испортить все своим напирающим влечением совсем не хотелось. Именно поэтому — полный пиздец, а Серега сидел с каменной харей и не видел проблем. — На ровном месте ломаешь комедию, — вздохнул Вялов, опрокинув в себя коньяк. Поморщился и скептично выдал следующее: — что-то раньше ты не боялся никакое общение испортить. — Раньше, — фыркнул Илья. — Мало ли что я там раньше делал. — Ты мне всегда одну дичь затирал, — подцепил кусок копченой колбасы с тарелки Серега, — что главное рядом с человеком быть собой и ловить от этого кайф. А тебе с этой каланчой, как ты выражаешься, охуеть как хорошо. В чем проблема? Как раз Илья до усрачки боялся этот кайф проебать. С Максом общаться было все равно, что пить ключевую воду во время иссушающего зноя. Им хотелось захлебнуться, и Третьяков не понимал, как притормозить настигающее его помешательство. — Да то изменилось, Серый, — вздохнул Илья, вжимая тлеющий окурок в стеклянную пепельницу, — что я заебался. Хочу спокойно, обстоятельно. А не как всегда. — Тогда все идет ровно по твоему плану, — Серега развел руками и хмыкнул. — Да ничего по плану не идет! — взвился Илья. — У меня на него хуй со среды стоит и не падает! Кроет пиздец, будто первый раз потек. — Ну, не преувеличивай, — покачал головой Серега. — Как по мне, ты откровенной ерундой занимаешься. Этот бедолага наверняка сам от тебя зеленого света ждет, чтоб уже пуститься в горизонтальное танго, а ты морозишься. Свидания и секс можно совмещать, если ты не в курсе. Серега бил не в бровь, а в глаз. Казалось бы — хватай мужика да живи счастливо! Умом Илья и сам это понимал, но глубоко внутри боялся, что не выгорит. Он только-только начал чувствовать себя живым, интерес впервые за долгое время к кому-то появился. Бездарно проебать новую возможность любить и быть любимым до жопных колик страшно, тем более такой кадр на горизонте! Макс воплощал собой самые заветные фантазии Ильи: большой, сильный и чуткий мужик. В последнем Третьяков ни разу не сомневался, только по одной их переписке становилось понятно, насколько вообще в этом плане Шустов классный. К Максу тянуло так, что Илья абсолютно точно понимал — он к нему очень крепко привяжется, и если их дорожки вдруг разойдутся, то будет вновь долго и со вкусом страдать. А он этим был уже сыт по самые гланды. — Да ты не знаешь, как у вас будет, — взмолился Серега, потирая бритый затылок. — Ну откуда такая ерунда в твоей золотой башке, а? — А то ты не догадываешься, — сдулся Илья. — От легкого романа мир не рухнет. Тебе не под венец с ним идти, так что расслабь булки и кайфуй. Жизнь одна. Илья хотел возразить «а может и идти?», но сам своей шутки испугался. Он на первое свидание не может решиться позвать, а в такие далекие перспективы и вовсе нечего нос совать. Даже в мечтах. — С каких пор ты цитируешь Бузову? — со смешком отозвался Третьяков, чувствуя, как паника его понемногу отпускала. — С тех пор, как я проиграл Данилычу спор. Теперь на операциях с ним мы слушаем апельсинка-а и бокальчик любимого игристого, — протянул пищащим голосом Серега, а затем поморщился. Илья заливисто заржал, слегка качнувшись на стуле. — Даня фанат Бузовой? — Нет, он просто решил меня побесить. Звучало правдиво. Илья с Даней прожил бок о бок в одной общажной комнате целых четыре курса, а потом оба устроились в скорую аж на целую ставку, заимели первые деньги и переехали. Илья подселился к Сереге на съемную двушку, а Даня съехался с молодым человеком, с которым, правда, после выпуска расстался. Ординатура их раскидала по разным городам, да только потом все равно дорожки пересеклись. Уже как год Даня с Серым ишачили в одном региональном медцентре, задорно собачились и все уламывали Третьякова через годик перейти к ним, мол, не вечность же в санчасти торчать. Заставить слушать Серегу во время операции Бузову было вполне в духе Козлова. Вроде с виду весь такой ботан-заучка, а на деле тот еще чертила. В этом они с Ильей отлично спелись, тиранили всех соседей по этажу, а иногда вдвоем по пьяни тиранили и Серегу, но только с большой любовью и лютой нежностью. Вообще-то сегодня они как раз должны были собраться у Вялова на кухне втроем, но Даня возьми и свали на дежурство. Коллега заболел, пришлось заменять. Илья очень красочно описал, куда и как он таких не вовремя заболевающих коллег ебал, но обижаться на Даню даже не думал. Они все из одного теста и в одном котле варились, у самого Ильи сколько раз такое случалось. — Ну, раз Даня тебе нервы треплет, значит мое дело живет и не чахнет, — довольно улыбнулся в усы Третьяков. — Поверь мне, Козлик рядом с тобой по уровню доебистости даже на одной ступеньке не стоит, — фыркнул Серега. — Ой, просто скажи, что скучаешь по мне! — Иногда бывает, — он согласно кивнул к большому удивлению Ильи. — А потом вспоминаю, сколько раз из-за тебя мог пойти по статье, тут же попускает. Жить без риска присесть за хештэг очень даже хорошо! — Фу, скучно, — фыркнул Илья, закидывая себе в рот копченую соломинку сыра-косички. — Да уж, не ссаться, что очередная притащенная тобой на операцию бабка фибрильнет, очень скучно! Готов всегда так скучать! Илья сделал вид, будто впервые об этом слышит, и что никогда не тащил на стол таких сложных пациентов. Справедливости ради, он такое проворачивал очень редко и только в тех случаях, когда все его врачебное чутье трубило — обязательно выгорит. Дело тут, конечно, было не только в мастерстве Ильи выбираться из всякой дряни и тащить за собой пациента, но и еще в профессионализме Сереги. Без грамотного анестезиолога любая операция может пойти коту под хвост, а с Вяловым как за каменной стеной. Так было и под светом операционных ламп, так было и в жизни. Да и есть, пожалуй. Только выговорившись ему Илья наконец успокоился и понял, что зря себя накручивал. Зря сдерживал настолько сильно. Может и правда стоит уже мигнуть Максу зеленым светом более явно, а там уже как пойдет? Не будь Шустов сейчас на вылете, Илья обязательно ему записал бы кокетливый кругляшок в телеграме. Но ничто ему не мешает этого сделать, как только Макс вернется. До общения с ним ломало страшно. Вечер ожидаемо перетек в концерт по заявкам. Серега бодро сбацал на клавишах мурку и, пока время не подошло к десяти, вытащил из кладовки Илюхину гитару. Они попробовали что-то сыграть дуэтом, но ожидаемо лажали и вместо нормального пения скатывались в гиений ржач. Даже доебались по видео-звонку до Дани, с просьбой побыть их благодарным слушателем. — Ребят, рад вашему веселью, но тут на дежурстве только я и еще совсем зеленый ординатор. И еще в приемное вызывали, — сонно потирая глаза, отвечал Козлов. — Вот и пошли туда ординатора, — звучно икнул Илья. — Пусть пороху понюхает. — Он там вместо пороха будет нашатырь нюхать, когда по стенке сползет. Говорю же, зеленый совсем, одного нельзя, — хмыкнул Даня, цепляя свободной рукой на короткие темные волосы шапочку. — Все, валите спать, а я пойду скоряк встречать. — Ага, спокойной ночи, — снова икнул Илья, а затем в ужасе прикрыл рот ладонью. — Вот ты сука! — жалобно, но без злобы протянул Даня и отключился. — Ну все, теперь Козлика на дежурстве ждет пиздец, — покачал головой Серега. — Я случайно, я не хотел, — стукнулся лбом об столешницу Илья и шмыгнул носом. Никто из них троих не был суеверным, пока не переступал порог своего отделения и не цеплял на карман хирургички именной бейджик. Пожелать спокойной ночи на дежурстве все равно, что пожелать отправиться в ад. Илья один раз так Сереге пожелал и у него за ночь случилось четыре остановки, из которых откачать получилось только две. Как после такого не верить? — Все, надо тебе в стационар перебираться, совсем на своей овощебазе одичал, — подытожил Серега, нанизывая на кончик ножа соленый огурец из банки. — Не овощебаза, а база авиалесоохраны! — Илья важно вскинул вверх палец, все так же не отрываясь лбом от столешницы. Серега глухо хмыкнул, потрепав тяжелой рукой Третьякова по русому затылку и усмехнулся. — Пошли реально спать, Ромео без Джульетты.***
Илья сидел за своим рабочим столом, слушая, как мерно тикают настенные часы. Маленький вентилятор на подоконнике медленно крутил своей головой и разгонял по кабинету прохладу. Повезло, что санчасть большую часть дня пряталась под тенью деревьев, и наскочившая во второй половине июня жара не так сильно их здесь мучала. — Лидок, доскочи до второй полки и найди Тарасова, — попросил Илья, хмуро глядя на список открытых больничных. Лежавшая до этого на кушетке девчонка подскочила, звонко лопнула надувшийся розовый жвачный пузырь и распахнула шкафчик с картами, откидывая рыжую косичку за спину. — Та-ра-сов, — отчеканила Лида по слогам, плюхая перед Ильей карту и присаживаясь рядом сама. — Спа-си-бо, — так же по слогам ответил ей Третьяков и принялся листать распухшую от листов карту. Вернувшись в санчасть после двух загульных выходных дней, Илью первым делом встретила не Маргарита Ивановна, не Сан Саныч и даже не Наталья. Стоило ему подняться по ступенькам на крыльцо, как из распахнутой двери на него вылетела эта красавица, сверкая щербатой от выпавшего зуба улыбкой и испуганно ойкая. Третьяков смутно припоминал, что дочь Натальи, второй их медсестры, должна была как раз к этому времени вернуться из детского лагеря. Лидочка оказалась очень общительной и бойкой девчушкой, за первые две минуты их знакомства успела рассказать о себе почти все и даже спросить, был ли Илья на вскрытии трупов. Столь внезапный вопрос от девятилетки заставил Третьякова знатно опешить и глупо кивнуть. Ну да, был. — Кру-уть, — чуть картаво тогда протянула Лида, сверкая неподдельным восторгом в светлых глазах. Как-то так и подружились, но вряд ли у Ильи вообще был выбор. Лида была совершенно очаровательна в своей детской открытости и любознательности, особо не надоедала и большую часть времени крутилась либо у крыльца, разрисовывая короткую асфальтовую дорожку мелками, либо возле своей матери, рассказывая истории из лагеря. Как сосиски на костре жарили, как вожатые им устраивали свечку и даже как она сама на дискотеке пригласила мальчика танцевать. Сегодня Лида попросилась посидеть в санчасти с Ильей, пока ее мама дежурит недалеко от тренировочного поля. Первое время Наталья осекала дочь, напоминая, что здесь люди работают, а не развлекаются, но Третьяков лишь отмахивался — одна девочка не создаст ему проблем. Тем более, лучше пусть ребенок будет там, где может и телефон подзарядить, и чай в сестринской попить, и даже поспать на диване, чем шататься неприкаянной в скучном медкабинете у поля. Погрузившись в чтение разложенной карты, Илья вздрогнул, когда зазвенел стационарный телефон. — Санчасть слушает, — отрапортовал он, поднимая трубку. — Илья Евгеньевич, — послышался мягкий, но встревоженный голос Натальи. — Тут бригада с вылета вернулась, есть травмы, но незначительные. Я к вам на всякий отправлю? — Конечно, жду. Третьяков откинулся на стул и потянулся вверх, разминая уставшую от сидения за столом спину. Сегодня на возвращение ожидалось несколько бригад, и Илья даже успел пожалеть, что отпустил Сан Саныча пораньше. Вывихи их фельдшер вправлял куда ловчее, да и измотанные от лесных пожаров парни не так сильно вредничали под строгим взглядом Саныча. Оставалось надеяться, что все пройдет относительно гладко. Минут через десять после телефонного звонка в кабинет коротко постучали. — Можно? — спросил знакомый, но болезненно осипший голос. — Максим! — аж подпрыгнула на стуле Лида и рванула к двери, впечатываясь в Шустова крепкими объятиями поперек живота. Макс глухо ухнул, расплываясь в искренней, хоть и усталой улыбке. Хотел погладить девочку по голове, но не стал, осмотрев запачканную в саже ладонь. — Лидок, я весь грязный, запачкаешься, — без надежды на успех пробурчал Макс. Лида лишь радостно запищала, топая ногами и обнимая Макса крепче прежнего. Ее совсем не волновало, что она может замарать свою цветастую футболку и что от Макса тянет горькой гарью. Илья почувствовал легкий укол зависти, но чему завидовал, сам понять не мог. То ли Шустову, которому так сильно обрадовался ребенок, как не радовался самым интересным рассказам Ильи. То ли Лиде, которая с такой легкостью обвила Макса руками. — Только вернулся, а уже увел у меня помощницу, — весело хмыкнул Илья, проходясь по Шустову цепким взглядом. Запачканная в саже желтая куртка, расчес от комариного укуса на левой щеке, былые пышные кудри припали и будто спутались, короткая борода немного отросла, закурчавилась. По загоревшей шее тянулись разводы от смешавшейся с потом пыли, а левая ладонь была нелепо перемотана косынкой. — Никого я не увел, — хмыкнул Макс. — Мы с Лидой давние приятели. — Так я и поверил, — отмахнулся Илья. — Давай на кушетку садись и показывай, где болит. Лид, а ты пока налей нашему пациенту воды. — Есть! — козырнула ладошкой Лида и умчалась в сестринскую. Макс доковылял до кушетки, грузно на нее свалился и зашипел. Видеть его таким помятым и вымотанным было физически больно, внутри зароилось неясное нежное чувство, требующее срочно Макса обнять и гладить, приговаривая «у кошечки заболи, у собачки заболи». Илья шумно вздохнул, унимая себя, и подошел ближе. Надо бы помочь снять куртку, а то как в ней осмотр проводить, да и жарко, в конце концов. — Рассказывай, — коротко бросил Илья, начиная разматывать с руки косынку. — Да нечего рассказывать, — пожал плечами Макс. — Деревья валили, поранился, вот. Это Илья видел и сам по глубокой ссадине, но такую даже зашивать не надо, лишь промыть и перевязать. А вот то, что рука вокруг отекла и покраснела — беспокоило куда больше. Лоб у Макса тоже был горячий. Он внимательно следил за действиями Ильи, но то и дело задерживал на нем свой заторможенный взгляд. Пахло едким дымом, пылью, потом и совсем немного скошенной травой. — Давно она такая красная? — Пару дней. Дергает немного, но ерунда. — А на ногу чего хромаешь? — спросил Илья, пихнув Шустову в подмышку ртутный градусник. — Потянул. Бывает, — чуть смущенно потер он переносицу и опустил взгляд. — Не стоит волноваться. — Так, — уперся ладонями в колени Илья, чуть наклоняясь к Максу. — Ты, кажется, опять забываешь, кто здесь врач. — Илюш, ну как же забыть, — вдруг солнечно и ласково улыбнулся Шустов, да так, что у Третьякова сердце до глотки подпрыгнуло. — Вон, у тебя даже трубка на шее висит. Сразу видно, что врач. — Сам ты трубка, а это фонендоскоп, — закатил глаза Илья, надеясь, что уши не покраснели. — Меряй пока температуру, мне твой лоб не нравится. Поднялся, чтобы выглянуть в коридор и проверить, куда там Лида пропала, но Макс сбоку шутливо хмыкнул: — Обычный лоб, что в нем может не нравиться? Да замечательный у тебя лоб, и весь ты от макушки до пят — просто чудо! Хотел бы выпалить Илья, но лишь махнул рукой и высунулся коридор. Там, привалившись к стене, стоял Зотов, до дна осушая Лидину кружку с земляничками и слушая рассказ про летний лагерь. — До одного пациента вода не дошла, зато другому досталась, — усмехнулся Илья, кивая Сереге в приветствии. Зотов от неожиданности поперхнулся, прыская водой из носа, Лида тонко хихикнула. — Я Максиму еще принесу. Просто сейчас осмотр, а мама говорит, что во время осмотра в кабинет заходить нельзя, — серьезно кивнула девочка, тряхнув своей рыжей косичкой. — Правильно, — согласился Илья, а затем кивнул на Серегу. — А ты с чем пожаловал? Или как сопровождение? — Все сразу, — зашевелился Серега, оставляя кружку на подоконнике и засучивая рукав куртки. — Илья Евгенич, ожог сильный. Я пеной его сначала, полегче было, а сейчас вообще дерет, хоть вой. — Глубокий, потому что, — тяжело вздохнул Илья, осматривая покрасневшее предплечье. — После Макса тогда зайди. Серега благодарно кивнул и вновь повернулся к Лиде. В кабинете Шустов уже вытащил градусник и хмуро пялился на ползущую к тридцати восьми ртутную полоску. — Перегрелся? — с тающей надеждой спросил он. — Не думаю. Аллергия на антибиотики есть? Макс забавно округлил глаза и гулко сглотнул. — Нет, но зачем антибиотики? — Затем, — легонько щелкнул его по лбу Илья. Заглянул в процедурную, стащил оттуда лоток, салфетки и бинт, а затем снова уселся рядом с Максом. — Илюш, — хрипло протянул Макс. — Антибиотики прям обязательно? Сука, вот он издевался?! Третьяков стиснул зубы. Слышать, как Макс выдыхает его имя, да еще так ласково и в глаза смотрит неотрывно — просто пытка. «Этот бедолага наверняка сам от тебя зеленого света ждет» Слова Сереги вспомнились ему не очень вовремя, но внутри все равно что-то дернулось. Может поэтому Макс на него так смотрел? Выглядывал этот самый зеленый свет и гадал, как же действовать дальше? — Антибиотики обязательно, — отрезал Илья, щедро поливая руку хлоргексидином. — Минимум пять дней, а что? Макс замялся, подбирая слова, а затем поднял на него полный странной решимости взгляд. — У меня на следующей неделе день рождения, мы с бригадой на речку едем. — А-а-а, — понятливо отозвался Илья, стягивая его руку чистым бинтом поверх смоченной салфетки. — Речка, шашлык и что покрепче? Как раз успеешь пропить антибиотики, не волнуйся. И не надоело вам на природе болтаться, а? — Такое не надоест, да и на природе мы редко отдыхаем. Работаем в основном, — кивнул Макс, помолчал немного, а затем продолжил: — Поедешь с нами? Пожалуйста? Илья так и застыл — с бинтом в руках и рвущимся, будто новогодняя хлопушка, сердцем.