Второй шанс?

      Это утро было тяжелым для каждого. Натаниэль так бы и остался в постели, если бы не Жан. Француз сам подготовил его костюм, сам буквально вытащил из кровати и заставил съесть если не завтрак, то хотя бы несколько яблок и батончиков. Натаниэль не чувствовал себя живым, это была словно оболочка, однако он всё так же дышал и продолжал думать.       Мысли просто убийственным потоком затуманивали разум, Веснински то и дело замирал на одном месте, погруженный в обволакивающее разочарование. Он допустил это. Он позволил этому случиться и именно он не смог защитить очередного дорогого ему человека. Ведь если бы Натаниэль не подпустил бы к себе Льюиса, всё обошлось бы по другому, Рико, возможно, даже не обратил бы на него такого внимания, но Нат слишком утонул в этих розовых мечтах, в заботе и ласке Лью, от которых просто было невозможно оторваться. Жан ведь предупреждал, он знал, чем это могло закончиться, но Веснински всё равно пошел против его воли. И сейчас расплачиваться приходится всем.       Натаниэль не заметил как оказался в одном из командных автобусов. Перед глазами медленно тёк пейзаж весенней грязи и серости, а погруженная в безразличие и холод атмосфера лишь сильнее угнетала. Воронам, казалось, было плевать на потерю сокомандника, никто из них не выразил хоть какой-то обеспокоенности по поводу произошедшего. Родители Льюиса настояли на том, чтобы забрать сына в Нью Йорк, однако несмотря на это всё же была назначена церемония в церкви. Как бы то ни было, но Льюис был игроком лучшей команды первого дивизиона, и просто так с ним проститься было невозможно.       По приезде вороны разбрелись по небольшому саду храма. Вокруг то и дело слонялись репортеры: будет прямая трансляция на ведущий спортивный канал, а так же на новостные каналы США. Веснински пусть это и не нравилось: слишком много шума для такого человека как Льюис, но он понимал, что это дань традициям.       Жан разгладил его лацканы на пиджаке и аккуратно просунул одну белую гвоздику в кармашек на груди. Натаниэль отреагировал на его действия гримасой, но возражать не стал. Моро знал, как дорог Нату Льюис, он знал их связь, то, как они проводили вместе время и как тянулись к друг другу за поддержкой. Пусть иногда и слабая зависть проскальзывала где-то внутри, но Жан был рад, что у брата появляются новые друзья даже в таком месте как гнездо.       Тренер созвал команды в полукруг и разъяснил о их действиях на камеры, это всё было одной игрой, где лишь некоторые, возможно, испытывали настоящие чувства и сожаления. Их провели в главный зал и разместили по местам. Натаниэль не хотел поднимать глаза. Вокруг были цветы, и их свежий запах впивался в самые внутренности. Но та самая дорожка белых гвоздик вела прямо к небольшой сцене, где в окружении атласа и черного шелка стоял белый резной гроб.       Веснински уже не смог отвезти взгляд, Льюис был так близко и так неимоверно далеко. Почувствовал, как щиплет глаза и как теплеет в самых уголках. Это было непередаваемое ощущение, задушенный хрип вырвался из горла как-то неосознанно, Жан осторожно приобнял его одной рукой и отвёл глаза от Льюиса. Натаниэль почувствовал тепло тела Жана, когда его лицо уткнулось прямо в грудь француза. — Тише, я понимаю, — вкрадчивый голос пусть и успокаивал, но не давал напряжению выйти полностью. Натаниэлю хотелось быть в тысяче километров отсюда. Где-нибудь там, где нет всей этой напыщенности и фальши, быть с Жаном или кем угодно, чтобы просто утонуть в чужом тепле и позволить эмоциям выйти. Ему так хотелось просто почувствовать вокруг себя хоть мнимую поддержку. Ему хотелось сейчас оказаться в руках Льюиса.       Слова пастора пронеслись мимо ушей, так же как речь обоих Мориям, чтобы они ни говорили, но фраза «Льюис Хэванс был дорогим другом для каждого из нас» почти заставила Веснински истерично рассмеяться в голос. Жан вовремя заткнул ему рот, и только это спасло их от полного провала на телевиденье. По окончании их ждало интервью. И пока Тетсуи разбирался перед камерами, Натаниэль не смог пройти мимо капитана. Каким бы ни был его инстинкт самосохранения, он был полностью бесполезен в данный момент. Ноги сами вели его к Рико, не обращая внимания, казалось, ни на что. Однако Морияма не был против, только заметив приближающегося Веснински, он повернулся корпусом и, казалось, даже как-то приветливо его встретил, ох уж этот сценический образ. — Эли? Как твое самочувствие? — почти любезно поинтересовался Рико, и внутри Ната поднялся такой гнев, что мог сжечь изнутри всё. — Чертово отребье, какого черта? — зарычал Натаниэль, лицо Мориямы исказилось всего на пару мгновений, но сжатые кулаки никак не скрывали его эмоций. — Знай с кем говоришь, — холодно сказал он. — Пошел к черту, ты не имел права трогать его, — свита окружила их от любопытных камер, но Веснински даже не обратил на это внимания. — Всё здесь принадлежит мне, — заметил Рико, ступив вперед, — или я не предупреждал, что найду того, кто снабдил тебя той дрянью?       Всего за одну секунду лицо Веснински лишилось всех красок, глаза распахнулись в ужасе понимания, а в голове заскрежетали шестеренки. То есть всё это случилось не просто так, верно? — Изначально я хотел просто поиграть, — заметил Рико, — но кто же знал, что он окажется таким слабым.       Это было произнесено с таким самодовольством и непринужденностью, что Натаниэль не сдержал брезгливого рыка. Все для Мориямы было просто игрушкой. Просто поиграться и выбросить, вот так легко. В груди разлилась жгучая обида. Просто шутка, он просто хотел поиграть! Льюис для него даже человеком не был.       По официальным заключениям Льюис был жертвой суицида. В его крови найдено сумасшедшее количество золпидема, он принимал снотворное каждую ночь, но тот день стал последним. Так же, со слов врачей, на его теле не было найдено никаких актов насилия, но всё же гроб был закрыт. Либо это был щедрый подкуп Мориям, либо Рико действительно не хотел привлекать лишнего внимания прессы. — Ты ставишь наши жизни ни во что, пытаешься доказать свою значимость, используя нас, но что с тобой станет, когда ты заиграешься? — Натаниэль не смог остановить свой поток слов. — Ты сломал Кевина, когда он начал затмевать тебя, когда он перестал слушаться и вновь стал первым и непобедимым в этой чертовой шайке воронов, но ты всегда останешься ебаным вторым местом, что бы ты ни пытался доказать, твоей натуры это не изменит, Рико, — вся желчь и боль просто лилась из его рта, Веснински в отчаянье пытался высказать это, то, что так сильно жгло изнутри. — Заткнись, — зарычал Рико, и его взгляд стал чем-то острым и опасным. — Открой глаза! Посмотри, что ты пытаешься сделать. Избавляешься от игроков, как от мусора, и если ты думаешь, что это пойдет на пользу команды, то глубоко ошибаешься. Мы уже потеряли Кевина, и это ни черта не было чем-то хорошим, потеряв меня или Моро, ты опустишь команду в самый низ, — выдохнул наконец Натаниэль, — хотя именно там твоё место.       Если что и выдавало настоящие эмоции Рико, то это глаза. Наполненные бешенством и яростью. — Оставь меня в покое, — уже более тихо добавил Нат. Никакой гнев не поможет ему вернуть Льюиса, он не стал дожидаться того, что ему ответит Морияма, Веснински просто развернулся и наконец ушел из этого чертового круга свиты короля.       Жан встретил его беспокойством, буквально перехватил Натаниэля до того, как он мог вот-вот покинуть храм. — Нат, эй, подожди, — Веснински остановился, но разум был где-то далеко за пределами, его губы были сжаты в тонкую полоску, а глаза наполнены разочарованием и невыплаканными слезами. — Тише, мы скоро уезжаем.       Натаниэль позволил заботе Жана окружить его.

***

      Увидеть Натаниэля на телевиденье буквально через три дня после того, как Жан сказал ему, что тот проходит чистку, было странно. Эндрю замер, на мгновение неверяще пялившись в экран, и нахмурился. Фигура третьего номера отчетливо стояла в первом ряду лавок, и Миньярд всматривался в нее настолько долго, что даже Кевин, нахмурившись, обернулся. Если Дэя волновало само мероприятие, то Эндрю было глубоко плевать, было ощущение, что перед глазами стоял живой мертвец, ибо не мог Веснински так быстро избавиться от своих таблеток. Эндрю казалось, будто он сам сейчас под каким-то воздействием, но это видел не он один, а почти весь чертов мир, смотрящий гребаный телевизор.       Кевин рядом, казалось, был рад возвращению брата в прессы, безусловно, после отсутствия на почти главной игре сезона появление Веснински на экране было хорошим знаком, но вот только внутри Миньярд ощущал что-то необъяснимое. Словно где-то на подкорке мозга зарождалась беспокойная тревога, гнев и отчаянье. Эндрю прислушался к своим мыслям, но ничего из этого не соответствовало тому, что он испытывал. Его пульс был ровным и спокойным, его мысли были чисты и разумны. Чертово раздвоение, но буквально в следующее мгновение всё встало на свои места.       Пока Кевин с замиранием слушал речи своего бывшего тренера, Эндрю впился в одну точку на экране. В правом верхнем углу четыре ворона буквально окружили Веснински. Миньярд оглянулся, Аарон сидел на одном из мешков, даже не обратив внимания на трансляцию, Дэй слушал репортеров, но никто, казалось, даже не заметил внимания воронов. В этот же момент непреодолимый гнев сковал грудь, почти сбив дыхание, а Веснински на другом конце храма всплеснул руками. Эндрю нахмурился, череда чужих эмоций яркими всплесками кружилась во всем его теле. Этого не могло быть, Миньярд хмыкнул и прикусил обратную сторону щеки.       Чертовщина.       Полный бред, Эндрю просто сходит с ума — вот и объяснение. Но, когда рыжая макушка на секунду ушла из кадра, всё внутри успокоилось. Тишь и гладь. Это просто сумасшествие. Эндрю уже было схватил телефон, чтобы набрать психолога, однако Веснински вновь появился в поле зрения. Ощущения затмили с еще большей силой. Эндрю хотелось рассмеяться, впервые за всё время после чистки из него буквально вырывался истерический смех. Эндрю поднял ладонь на уровне глаз и закрыл фигуру Натаниэля.       Ничего.       Открыл и вновь чуть не задохнулся от того, какими волнами от него исходило. Смешок сам по себе вырвался из горла. Заметил краем глаза, как Аарон поднял на него взгляд, но Миньярда было уже не остановить. Закрыть. Открыть. И по нарастающей, пока из груди не начал доноситься почти пугающий гулкающий смех. — Черт возьми, ты ебаный псих, — голос брата звучал почти напуганно. — Прекрати.       В бок Эндрю что-то ударилось, и он наконец прекратил свое увлекательное занятие. Перевел взгляд на брата, на Дэя — оба ошарашенно таращились на него, словно видели восьмое чудо света. — Какого хрена? — Аарон поморщился. — Из тебя вроде выбили всю дурь.       Эндрю опомнился. — Пошел нахуй, — бросил Миньярд, прежде чем подскочить с места.       Через мгновение дверь комнаты захлопнулась за ним. Эндрю почти выбежал на крышу, одновременно похлопав себя по карманам в поисках сигарет. Холодный воздух ударил по лицу, заставив очнуться от этого бреда. Миньярд оглянулся назад и почти поверил в то, что всё это было очередной шуткой его мозга, но ведь он был чист и явно не считал себя сумасшедшим до этого момента. Руки почти машинально схватили мобильник, вбивая экстренный вызов, коим была пчелка.       Спустя несколько долгих гудков трубку сняли, сразу же послышался голос Бетси. — Здравствуй, Эндрю. — Какова вероятность того, что наркотики все еще в моем организме? — Миньярд не стал тратить время на приветствия, сразу перейдя к делу.       Повисла тишина. Добсон наверняка взвешивала полученную информацию. — Что ты имеешь в виду, Эндрю? — ее голос был все так же спокоен, но уже более сосредоточен. — Происходит ебаная чертовщина, Би, ты сказала, что меня полностью сняли с таблеток! — не выдержал Эндрю, признавать правду, что он просто всего-навсего тронулся умом, не хотелось. — Эндрю, я могу заверить тебя, в твоем организме сейчас нет наркотиков, конечно, если ты…       Она не успела договорить, как Миньярд ее прервал. — Я не принимал ничего. Добсон вновь замолчала. — Можешь ли ты описать свои эмоции? Что привело тебя к этому звонку? — она мыслила рационально, впрочем, как и всегда. — Я… я слышу чужие эмоции? — Эндрю поморщился от того, как глупо и неуверенно он звучал. — Эмоции? Расскажи, что ты делал в этот момент, Эндрю. Миньярд помотал головой. — Мы смотрели трансляцию воронов, и там был Натаниэль, и я видел его, но я буквально мог почувствовать, о чем он думает в этот момент, Би! — Эндрю, тебе нужно успокоиться, помнишь, как я учила тебя дышать?       Миньярд изначально даже не понял, к чему это было сказано, пока не обратил внимание на то, как быстро вздымалась его грудь. Необъяснимая паника так быстро окутала его, что почти сбила с правильных мыслей. Эндрю сосредоточился на подсчете долгих секунд, пока собственный пульс не принял свой обычный ритм. Би терпеливо ждала на другом конце, а после все-таки нарушила тишину: — Теперь лучше себя чувствуешь? — Да. — Хочешь продолжить разговор? — Да. Женщина взяла инициативу на себя. — Эндрю, ты правильно понял, что эти чувства не твои, насколько я могу судить по своим наблюдениям, — она взяла небольшую паузу, — вы с Натаниэлем соулмейты, верно?       Эндрю сдержался, чтобы не закатить глаза, но все же ответил. — Да. — Спасибо, что открыл мне это, Эндрю, я очень ценю твое доверие. — Миньярд кивнул самому себе. — Иногда пары могут чувствовать эмоции друг друга, но лишь тогда, когда ты видишь соулмейта, как думаешь, именно это стало причиной твоей панической атаки?       Эндрю взвесил все то, что она сказала, если это было правдой, то все сходилось идеально, но почему он впервые это ощутил и только сейчас? — Но в прошлый раз, когда Натаниэль был в квартире, я не чувствовал этого, — заметил он. — Ты хочешь поговорить о ситуации той ночью? — спросила Добсон.       Нет, Эндрю не хотел обсуждать это сейчас, тот момент был ошибкой. Безусловно, Би не имела права говорить о эмоциональном состоянии Веснински, но она могла спросить, чем это было вызвано по мнению Эндрю. А он знал, что причина была в нем. Это он затронул то, что было под запретом, и он перегнул палку, когда пытался узнать правду. Ему не стоило так торопиться, учитывая состояние Натаниэля. Но все же он сделал это и сильнее оттолкнул его от себя. Если Веснински и перекроет все возможности Эндрю, то это будет полностью его собственной ошибкой. — Нет. — Хорошо, возможно, в тот момент ты тоже поддался давлению и панике?       Эндрю не скроет, что тогда злость была в каждой частичке его тела, но сложнее было признаться самому себе, что он испугался реакции Натаниэля. Он надавил на то, что причинило такую боль и реакцию, будь это пустяком, Нат бы так себя не вел. Что было таким большим и уничтожающим внутри Натаниэля? Почему оно имело такую силу? Натаниэль оттолкнул его попытки остановить это, он оттолкнул Эндрю потому, что именно он причинял ему боль. — Я думаю да. Би размышляла несколько долгих мгновений. — Я думаю, в дальнейшем вы более верно и правильно будете чувствовать друг друга, но тебе не стоит бояться этого, это лишь помощь, чтобы лучше понимать свою пару. — Это глупо. — Возможно, — не стала отрицать Добсон, — но не мы пишем правила. Эндрю не стал на это отвечать. — Я думаю, тебе нужно время, чтобы обдумать это. Послезавтра у нас сеанс, и мы сможем вновь попытаться разобраться с этим. — Бетси была права, ему нужно хотя бы собрать все воедино, прежде чем дальше залезать в самую глубь этих дебрей. — Хорошо. — Береги себя, Эндрю, и знай, что я всегда готова выслушать тебя. — Ты тоже, — легко отозвался Миньярд и первым завершил вызов.       Что ни день, то новые открытия, а все из-за одной чертовой проблемы. Эндрю наконец вытряхнул из пачки сигарету и прикурил. Дым, закружившийся в легких, заземлил. Приятно сдавил и позволил мнимому расслаблению поселиться внутри. Натаниэль закончил с терапией, а значит, они скоро смогут вновь встретиться, но Эндрю впервые за это время задумался, подходящий ли сейчас момент? Им обоим нужно время, чтобы восстановиться. Что бы ни происходило в гнезде, но результаты было видно невооруженным взглядом. Они все были написаны на Натаниэле несмываемыми чернилами, но вот записи еще придется расшифровать.       Эндрю не был глупым, и он как никто другой знал реакции тела на что-либо. Натаниэль не терпит прикосновений, не выносит помещения с чужими людьми и не доверяет кому попало. У него была своя коллекция запретов и тем, на которые он не был готов давать ответов, но даже так любую загадку можно было разгадать. Со временем правил становилось больше, и если Веснински не был готов прямо говорить о них, Эндрю соберет все сам. По кусочкам, по крупицам, но не позволит очередному неверному движению или действию лишить себя столь драгоценной информации.       Им обоим нужно было время, однако вселенная явно была против такой роскоши. ***       То, что за каждое произнесенное слово будет последствие, Натаниэль понял еще давно. Однако иногда это было просто не остановить. Мысли словно сумасшедший поток сносили всякое самообладание, не позволяли думать трезво и лишь разрушали и разрушали. Так было и сейчас. Рико был гордым своенравным мудаком, и он не стал бы терпеть все то, что вывалил на него Веснински сегодня на церемонии.       Натаниэль не удивился, когда Рико пришел за ним вечером. Нат пытался восстановить немногочисленные силы после тренировки, когда его просто сгребли за ворот и буквально потащили в другое крыло. Веснински даже не пытался сопротивляться, это было бесполезным. Все его тело было словно раздроблено на маленькие кусочки, а разум замутнен болью. Смириться с потерей Льюиса сейчас казалось невозможным, он слишком дорог был для такого человека, как Нат. Натаниэль цеплялся за каждую жизнь, что была ему доверена, за каждого, кто приносил что-то, кроме тьмы, и вот это снова отобрали. Оторвали, как кусок живой плоти, и оставили незатягивающейся раной. Это будет болеть еще долго.       Натаниэль даже не успел переодеться. Что там говорить, клюшка все еще волоклась за ним, когда его буквально втолкнули в двадцать седьмую комнату. Нат упал прямо на колени, но благодаря защите, это смягчило удар. Рико раздраженно вошел следом, захлопнув за ними дверь.       Натаниэль слабыми пальцами стянул с головы бандану и провел рукой по влажным волосам, оглядевшись вокруг. Что ж, комната вновь выглядела как новенькая, не было и следа от его прошедших «каникул» здесь. Это позволило немного смыть призрачные воспоминания. — Чертов сукин сын! — раздалось откуда-то сзади, и в спину тут же прилетел тяжелый удар ботинком. Натаниэль упал на пол, не имев никаких сил предпринять хоть что-то, однако буквально через мгновение чужие руки схватили его за форму и с силой перевернули. Дыхание сбилось, и Веснински впился взглядом на нависающего над ним Морияму. — Смелый стал? — Пошел к черту, твоя вина, что ты не принимаешь правду, — процедил Натаниэль. Грубая ладонь тут же оставила на щеке жгучую пощечину. — Да что ты знаешь о правде, ты только и умеешь лгать, но о других не стыдишься высказать свое мнение, разве я не прав? — Глаза Рико сверкнули чем-то недобрым, и он оттолкнулся от него, поднимаясь. — Ричер! Сними с него эту ебаную защиту, эту чертову форму, сними все, черт тебя дери!— Морияма кипел от злости. — Я хочу, чтобы он почувствовал мое воспитание без каких-либо препятствий, да, Эли?       Натаниэль не ответил. Его за грудки схватили, заставив подняться и облокотиться о корпус одной из кроватей. Руки начали стягивать с него форму, откидывая в сторону. По оголенной коже пробежался холод, наконец, когда осталось одно белье, его отпустили. Рико смерил его нечитаемым взглядом, а после хмыкнул каким-то своим мыслям. Натаниэль проследил за каждым его движением. За тем, как Морияма подошел ближе, как наклонился, но лишь для того, чтобы подцепить пальцами сетку клюшки Натаниэля, и как поднял ее в воздух. Веснински прикрыл глаза, ожидая, что от этого будет. — Утверждаешь, что я ломаю команду? Но разве Кевин сломал руку не на курорте? — Нат распахнул глаза. — Ты не сделаешь этого, — прохрипел он, не имея сил сдвинуться с места. — Ну что ты, ты же сам сказал, мы не можем потерять таких важных игроков, — усмехнулся он, но перебросил клюшку в ведущую руку.       Замах. Не такой сильный, как мог бы быть, но удар упал прямо на ребра, заставив легкие сжаться и заныть. Веснински отлетел на несколько сантиметров в сторону. Зажмурил глаза, чтобы не видеть всего этого, и ощутил, как почти беспрерывно посыпались тяжелые удары. Натаниэль лежал и старался не двигаться, однако тело все равно свернулось в попытке защититься. Рико рыкнул, завидев это, и отбросил клюшку, подойдя ближе. — Ты, бесполезный кусок мусора, не имеешь права мне указывать. — Кто-то же должен хоть когда-то сообщить, какое ты дерьмо, — выплюнул в ответ Нат. И вот опять. Каждое слово имеет свою цену. Ботинок Рико опустился на его спину. — Я думаю, ты не в том положении, чтобы говорить, что я дерьмо, это ты подо мной, это ты, грязь гнезда.       Его тело потянули наверх, и колени тут же уперлись в твердый пол, дернули за волосы в приказе поднять голову. — И если ты еще не понял, что ты достоин только этого, я любезно покажу тебе снова.       Натаниэль почувствовал жар чужого тела сзади. Как широкие ладони огладили бедра, как стало больше голой кожи. Это никогда не было приятным, это было больно и отвратительно тошно. Снова привычная боль, кровь и тошнота. Разрывающие движения, беспрерывные толчки. Его снова просто втаптывали в самую пыль. Натаниэль чувствовал, как щеки стали мокрыми, как Морияма все это время что-то говорил, подняв его за подбородок, но ни один звук не донесся до его разума. Однако вскоре боль сзади пропала, по спине прошелся холод. — Теперь понимаешь, чего ты стоишь? Здесь твое место, Веснински, все в гнезде принадлежит и будет принадлежать мне. — Нет. Морияма рассмеялся. — Но где ты сейчас? Ты здесь, и ты сделаешь все, что бы я тебе ни сказал. — Нет, — вновь выдавил Веснински, — я не… — Чшш… — прошептал Морияма, положив на его губы ладонь, — не говори того, чего не знаешь сам, ведь есть кое-что, что заставит тебя забрать свои слова обратно.       Натаниэль не почувствовал, как грубая ладонь повернула его лицо в сторону. Но он увидел лицо Жана, его испуганный и широко распахнутый взгляд, в котором застыли слезы. Весь мир в одно мгновение разбился на миллионы осколков перед глазами обоих.