Второй шанс?

      Пробуждение было резким. Отголоски сна всё ещё звенели в мыслях, разгоняясь ощущением чужого присутствия. Натаниэль помнил, как ещё несколько секунд назад его тело тонуло в обрывках жизни эвермора, а после нечто заставило его проснуться и распахнуть глаза как можно шире в доказательство того, что весь этот ад не преследует его. Но даже белый потолок со следами паутины и мягкие подушки дивана не смогли заглушить ощущение воды на лице, что лишь разжигало тревогу где-то под ребрами. Это могло быть очередным миражом или игрой его разума, что был до сих пор отчаянно пьян, но влажные волосы и стекающие по груди и шее струйки воды не казались воображаемыми.       — Натаниэль, — позвали со стороны, и Веснински тут же зажмурился, стараясь успокоить подкатившую к горлу тошноту. Слишком много воспоминаний, слишком много знакомых ощущений. Он помнил, как Рико из раза в раз выливал на него воду, дабы вновь привести его в сознание, он помнил, как тот звал его сквозь сон, он помнил запах собственной крови… В одно мгновение частичка его сознания схватилась за это, что уже оказалось достаточным, чтобы его тело рывком поднялось. Глаза пробежались по охваченной вечерним мраком комнате и тут же зацепились за настороженный взгляд прямо напротив.       — Натаниэль, — вновь повторил Эндрю.       «Натаниэль, кто твой король?» — эхом повторило сознание, и теперь терпеть это казалось невозможным. Нат дёрнулся с места, пытаясь ориентироваться на очертания предметов, освещенных лишь тусклым светом луны, и тут же подбежал к раковине, позволив своему желудку выблевать всю желчь, что смешалась с остатками спирта. Во рту тут же появился противный привкус, что сделал дыхание ещё более горячим и жарким.       Свет, резко озаривший комнату, ослепил и, не желав еще более потеряться в темных пятнах, что плясали перед глазами, Натаниэль зажмурился, стараясь концентрироваться лишь на том, что чувствовали его руки. Пару медленных вдохов, пальцы сжались на деревянной столешнице, скребя ногтями, пока всё его сознание боролось с фантомами из прошлого. Однако это не было прошлым. Это было настоящее, в котором он застрял навсегда, и в его мире тело давно уже признало единственного короля. А король всегда возвращается за своим.       — Нет… нет, нет!       — Натаниэль.       — Нет! — ответил он, даже не осмысливая истинность призывающих слов.       — Посмотри на меня, — голос стал ближе, и всё его тело, повинуясь внутреннему порыву, тут же шатко накренилось вперёд. Звон разбитого стекла почти заглушил боль, что вспыхнула в груди, когда Натаниэль тяжело сполз на пол.       Запах.       Вот оно — то, чего не хватало.       Запах крови, едкий, впившийся прямо в нос и настолько знакомый, что теперь воспоминания прокручивались, словно на старом полароиде. Стекло прямо под его ладонями такое же острое, как и от тех зеркал, руки такие же влажные от порезов, как в ту последнюю ночь в Эверморе, жажда такая же сушащая, как при ломке от наркотиков. Всё одно и тоже, и сбежать от этого — словно бегать в лабиринте, как лабораторная крыса.       Натаниэль сдался.       Нетрезво открыл глаза, размазано посмотрев на свои руки, что держали собственное тело, оперевшись в покрытый осколками пол. Сглотнул, услышав, как вокруг наступила полная тишина, а после усмехнулся, вспомнив, что ещё ему помогало прийти в себя. Натаниэль отклонился назад и оторвал ладони от пола, тут же зацепив рукой один из наиболее крупных осколков. Рико занял его место, но только он сам имеет право делать это. Только он может трогать своё тело и причинять ему вред, но шрамы, оставленные Мориямой, до сих пор тянуло подсохшими швами.       На его теле не должны быть автографы других людей.       Эндрю знал, что ему придется столкнуться не только со своими монстрами, но и с монстрами Натаниэля. Сейчас, когда Веснински не в силах сам противиться этому, только Эндрю мог остановить его от полного развала. Но знать об этом и столкнуться лицом к лицу — совсем разные вещи.       Он не психолог и точно не помощник с большим опытом, он просто знал, что если не он, то никто другой не сделает это. Натаниэль не тот человек, кто доверится психологам, и не тот человек, который будет открыт хотя бы с близкими. Он скрытный и тихий, как крольчонок, что привык прятаться в своей норе, и его мысли — это тайна для всех, потому что будь проклят этот глупый героизм, в котором Веснински варился всю свою жизнь.       Это то, с чем Эндрю столкнулся ещё несколько месяцев назад, и теперь перед ним нечто совсем другое, из Натаниэля ушла та искра, что разжигала пламя вокруг себя, ушли борьба и желание, оставив после себя пустоту. Пустоту, кишащую демонами из прошлого, что пытались сожрать остатки. Эндрю не хотел с ними делиться. Не хотел отдавать то, что подарила ему жизнь, но сейчас это было так сложно, потому что упущено слишком много времени.       И вот сейчас Натаниэль перед ним. Пьяный, но наконец уснувший. Отключившийся от мира из-за алкоголя и недосыпа, несмотря на то что рядом другой человек. И Эндрю хорошо его понимал, по себе знал, насколько это сложно, но просто не мог пересилить себя и отпустить его хоть на мгновение. Сейчас Эндрю не может навредить своей паре, и он хотел, чтобы Натаниэль это осознал.       Он смотрел, как тело Ната реагировало на его слова, и сам сдерживался, дабы не вздрогнуть от этих криков.       Взгляд Веснински мутный, наполненный влагой и непониманием, тут же прояснился, когда тонкие изрезанные пальцы вновь сжались на осколке когда-то целого стакана. Эндрю поморщился, оглядев жалкое расстояние между ними, и вновь попытался позвать.       — Я прикоснусь к тебе? — тихий полушёпот должен был помочь Натаниэлю вспомнить, что рядом всё ещё кто-то есть.       — Нет, — ответил он, замотав головой, — уходите, пожалуйста.       Эндрю сглотнул, сильно сжав челюсти, и тут же замер, не решаясь вообще хоть как-то двигаться. Натаниэль сейчас не здесь, и его руки вот-вот могут сотворить непоправимое, но он понимал, что и его один неверный шаг может полностью разорвать то крошечное доверие, что всё ещё оставалось между ними.       — Натаниэль, — позвал он.       Ощущение беспомощности душило, и всё же здравый смысл должен присутствовать хотя бы у одного из них, а потому, когда Веснински вновь не откликнулся, Эндрю, прокляв самого себя, шагнул вперёд. Натаниэль резко вздохнул, ощутив чужое присутствие так близко, и тут же вскинул окровавленную руку со стеклом в сторону Миньярда, готовый защищаться.       Эндрю стиснул зубы, не веря, что ему придется пойти против своих принципов, но даже это не оказалось нужным. Как только он уже было потянулся вперед, тело Ната в одну секунду откинулось назад, а по барабанным перепонкам ударил громкий вскрик. У Эндрю была всего пара жалких мгновений, дабы понять, что происходит, и тут же броситься вперед, не допустив того, чтобы Натаниэль упал спиной прямо на груду разбросанных осколков. Одна его ладонь подхватила спину бывшего ворона, вторая же послужила опорой, прежде чем они оба упали бы на пол.       — Сука, — прошипел он, почувствовав, как стекло впилось в его ладонь. Боль отрезвила почти мгновенно, так же как и жар, прямо там, где Веснински прижался к нему лицом у шеи, горячо выдохнув на его кожу и послав сотни мурашек по позвоночнику.       — Натаниэль, — позвал он, надеясь, что этой заминки хватило на то, чтобы мозг Веснински немного прояснился.       — Убирайся, — ответили ему почти мгновенно, и, не успел Эндрю хоть как-то сдвинуться с мета, Нат тут же вырвался из его хватки, отползая на добрых пару метров.       Эндрю сощурился на него, впившись взглядом в распахнутые голубые глаза.       — Здесь нет ничего, что причинит тебе боль, — медленно произнес он, приглашающе протянув вперед свою ладонь. Однако это и было ошибкой. Натаниэль проследил за его движением и вновь перестал дышать, как только заметил окровавленные ладони Миньярда.       — Убирайся, — прошептал он, вновь отползая как можно дальше и упираясь спиной прямо в диван, на котором лежал всего десяток минут назад.       Эндрю покосился на стекло прямо перед ним. Натаниэль ни трезв, ни адекватен, а потому оставлять его здесь одного просто опасно.       — Ты можешь пойти в спальню и запереться там, — произнес он, понимая, что это единственный способ прийти хоть к какому-то соглашению.       Это подействовало. Ещё с несколько секунд Натаниэль смотрел на него, но, казалось, понимая, что такого шанса больше не будет, поднялся на ноги и, не спуская взгляда с Эндрю, шатко прошёл к выходу из комнаты.       — Я останусь здесь, если тебе что-то понадобится, — сказал он, пытаясь заверить Веснински, что у него нет в мыслях следовать сейчас за ним.       Ещё через минуту на другом конце квартиры хлопнула дверь и раздался скрежещущий звук запирающегося замка. Эндрю почувствовал, как его плечи опустились ниже под весом вышедшего напряжения. Слишком много собственных правил было нарушено сегодня. Ему точно нужна будет Бетси и, честно говоря, не только ему. Но пока он шагнул вперед, прямо туда, где только что сидел Натаниэль, и, склонившись, поднял оставленную бутылку виски. Всё-таки в мире существовало два вида психотерапии.       Утро началось не то чтобы сладко. Эндрю не привыкать пить крепкий алкоголь, но вкупе с постоянным в последнее время неврозом в виде Натаниэля Веснински появлялось и давно забытое ощущение похмелья. Он смог уснуть только к утру, всю ночь ворочавшись с мыслями о том, что именно ему придется узнать от своей пары и когда он сможет заполучить столь драгоценную информацию. Идти к Жану не хотелось принципиально, но и ждать слишком долго казалось невыносимым. Вчерашний вечер лишь усугубил ситуацию и разгорающееся с каждой минутой любопытство Миньярда. Это самая сложная загадка, которую только представляла ему жизнь.       — Я думаю, тебе всё же придется объяснить, какого черта вчера происходило, — сказал Эндрю, когда они, словно самая обычная семейная пара, собрались за завтраком.       Натаниэль перевёл свой взгляд с тарелки хлопьев на Миньярда.       — Забудь об этом, — хрипло сказал он.       — Не имею привычки забывать что-то подобное, — Эндрю откинулся на спинку своего стула и подхватил кружку с кофе, — ты не говорил, что имеешь проблемы буквально со всем вокруг. Чем тебе так не нравится собственное имя?       Натаниэль вновь посмотрел на него, но теперь с заметным раздражением.       — Ты лезешь туда, куда не надо.       — Нет. Как раз-таки я лезу в правильном направлении, — заметил Эндрю, но Веснински лишь вновь поджал губы и вопросительно уставился на него, — в твоих интересах сказать мне о своих триггерах, чтобы я не допускал этого в будущем. То, что ты молчишь, не сделает никому лучше.       — Одно нахождение здесь сплошной триггер, Эндрю, — грубо выплюнул Натаниэль.       Эндрю пожал плечами.       — Ты сам понимаешь, что это самое безопасное для тебя место, прекрати строить из себя мученика и подумай хоть раз о себе.       Натаниэль на это не ответил. Потому что Эндрю был прав. Нет смысла отрицать очевидное, даже если оно тебе не нравится.       Повисшую тишину рассек мигнувший мобильник Веснински. Вроде самая обычная вещь, но даже слепой заметил бы, как в одну секунду тело Натаниэля напряглось, словно перед смертной казнью.       — Просто посмотри, — сказал Эндрю, когда спустя пять минут Натаниэль так и не решился даже притронуться к куску черного пластика.       И Натаниэль посмотрел. И это было зря. Лучше бы Эндрю выкинул этот чертов мобильник, как только он вообще прозвенел, но сейчас уже было поздно.       — Ты ни черта не понимаешь! — В который раз прокричал Нат. — Это не грёбаные шутки, Эндрю!       — Я похож на того, кто смеётся? — выплюнул он, всё больше раздражаясь тому, как Натаниэль психовал. Да, возможно, их ждут проблемы. Большие проблемы. Но даже так, не было смыла прислушиваться к тому, что из раза в раз твердил Веснински. Возможно, это была вообще шутка, но если это и правда так, то Эндрю лично готов вырвать руки тому, кто это написал.

«Помнишь, как мы играли в прятки? Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать».

      Не самое лучшее, с чем можно было пошутить со взвинченным Натаниэлем. Уже сейчас бывший ворон был готов сорваться с места, но, как было понятно, это было бесполезно. Ключи у Эндрю, и либо прыгать с окна, либо попытаться как-то достать их у него. Чем в целом Натаниэль сейчас и занимался.       — Если ты не знаешь, что это может за собой повлечь, то просто послушай меня. Мой отец не тот, с кем стоит шутить, это может стоить не одной жизни, и в этот раз вина будет не только на мне, — он ткнул пальцем в его сторону, уже метая искры своими голубыми глазами.       — Делаешь меня виноватым? — хмыкнул Эндрю.       — Ты и виноват, Эндрю, — Натаниэль наконец остановился от своих бессмысленных расхаживаний по комнате и через ещё несколько секунд сделал шаг в его сторону. — Ты тот, из-за кого это началось, — прошептал он, находясь в крошечном расстоянии от лица Эндрю, — если бы ты просто оставил меня там, то ничего этого не было бы, но из-за тебя и твоих глупых прихотей теперь за нами гонятся не только Мориямы, но и мой отец. Ты хоть понимаешь, что этим ты ставишь под удар и меня, и своих близких?       Эндрю нахмурился, ощутив, как в груди начало разливаться горячее раздражение.       — Ты мученик, — сказал он, вызвав из горла Веснински смешок и закатывание глаз, — ты привык всё решать вот так, но ты гребаный эгоист, если считаешь, что своими действиями делаешь всем вокруг лучше. Нет, ты и твои чертовы жертвы никому не нужны, нам нужен Натаниэль, а не его труп.       — Лучше один труп, чем сразу несколько, — ответил ему он.       — Лучше вообще без трупов, — отрезал Эндрю, — сидя в своей клетке, ты даже не задумывался о том варианте, что на свободе есть способ остаться в живых. Сейчас за твою спину готовы встать многие, те, кому не наплевать на одного из отбросов дерьмовой команды воронов, те, кто готовы бороться ради тебя, а ты плюешь на это и даже не задумываешься о том, какие силы были потрачены, чтобы достать тебя оттуда. Для чего эти силы были потрачены.       Лицо Натаниэля стало растерянным, кадык подпрыгнул от того, как он сглотнул, и он тут же резко сделал короткий вдох.       — Для чего ты это сделал? — прошептал он, вновь встретившись с ним взглядом.       — Для того, чтобы ты наконец понял, что не только ты готов идти на жертвы.       — Зачем…       — Я не повторяюсь, — прервал его Эндрю, — но я уже говорил, что готов попробовать снова понять тебя, вопрос только в том, готов ли ты ответить тем же?       Натаниэль ему не ответил. Но через пару минут долгих переглядок отпрянул назад и упал на диван, спрятав лицо в собственных ладонях.       — Я ждал этого так долго, но ты пришёл с этим только сейчас, — тихо проговорил он, всё ещё не решаясь вновь посмотреть ему в глаза.       — Мы оба нарушили правила, и за этим следовали последствия, — ответил Эндрю, — ты должен был понимать, что после всё не будет так просто.       — Если бы всё оставалось таким же нормальным…       — Это никогда не было нормальным, — грубо прервал он, заставив Веснински теперь посмотреть на него, — с самого начала этот путь был полон дерьма.       — Но даже так у нас был шанс… — начал Натаниэль, но Эндрю вновь не дал ему закончить.       — Нет. Ничего не вышло бы хорошо, пока мы бы не поняли, чего мы хотим.       Натаниэль коротко рассмеялся.       — А сейчас ты понял?       — Нет, — вопреки его ожиданиям легко ответил Эндрю, — но если ты помрешь, я никогда не смогу разгадать эту загадку.       Нат покачал головой.       — Ты остался таким же мудаком, которым я тебя помню, Миньярд. Только вот теперь и у меня появились вопросы, — он посмотрел ему прямо в глаза, — но если ты помрешь, я так и не получу свои ответы.       К вечеру тишина между ними оказалась уже привычной. Не желая вообще выходить на улицу, они оба заперлись внутри, стараясь занять себя хоть чем-то, что не будет разжигать между ними ещё один пожар несправедливости.       Слова Эндрю для Натаниэля были странными. Они крутились в голове, как на повторе дешёвого радио, пытаясь найти логическую цепочку, что могла так повлиять на отношения между ними. Это даже не отношения, это вообще было странно чем-то назвать. Этого нет — из раза в раз говорил ему Эндрю, и Натаниэль помнил, как он лишь усмехался, сваливая это всё на ворчливый характер своей пары. Но сейчас, думая об этом глубже, он понимал, что Эндрю говорил правду.       Между ними ещё никогда не было хоть чего-то, что затрагивало бы не только их тела. И сейчас, когда страсть ушла, нужда в контакте не была такой сильной, а ненависть заглушилась временными трудностями, разум был чист, как никогда. За всё то время, что они поддерживали свои странные отношения, они не знали друг о друге ничего. Они и сейчас не знают ничего, но теперь не по одиночке, а оба в ловушке собственных страхов и непониманий. Теперь им придется вместе бороться с этим, чтобы выйти хоть к какому-то финалу.       Безусловно, вероятность того, что они смогут хоть как-то приблизиться к точке завершения, была минимальной. Если отец уже решил устроить ему игры, в чём Натаниэль не сомневался, то пути назад не было. Осталось только решить, бежать ему или просто смириться и попытаться обойтись меньшими жертвами.       Когда гостиную залило закатным солнцем, они оба находились по разные стороны комнаты. Эндрю снова читал какую-то книгу, а Натаниэль вертел в руках свой мобильник и тупо пялился в потолок, разлёгшись на диванчике тренера лисов. Честно говоря, занятий в квартире было до жути мало, но даже так никто не жаловался. Натаниэль не помнил, когда он в последний раз мог вот так лежать целый день и не торопиться вообще никуда. Не поджидать опасности или очередного стука тонких костяшек Рико по его двери. Просто тишина, отдых и собственная пара под боком, к которой он мог «подключиться» в любой удобный момент.       Хотя даже сейчас, после всех их пусть и незначительных разговоров, Нат всё так же не мог смириться с тем, что Эндрю не знал всей правды полностью. За эти пару дней они так и не касались друг друга, чтобы подзарядиться, но зато дважды в день руки Миньярда обрабатывали его, и в эти моменты разум Веснински находился совсем не тут.       Натаниэль думал о том, что сказал бы ему Эндрю, если знал бы всю правду. Касался бы он снова, осознавая, насколько далеко зашел Рико? Говорил бы те слова об их связи, зная полностью его прошлое? Сотни вопросов, решением которых была только горькая правда. Только рассказав всё полностью, Нат получит ответы и на свои вопросы. Но почему-то, даже зная, какой будет награда, слова истины хранились так глубоко внутри, что казалось, если попробовать их достать, это причинит ещё большую боль.       Возможно, Натаниэль просто не хотел признаться самому себе, что не готов потерять всё вот так сразу. Уход Жана был слишком травмирующим, его слова были слишком жестокими для того, кто совершенно не был готов к этому. Но сейчас, даже когда Нат осознавал, что именно может сказать ему Эндрю, он просто не находил в себе силы достать это. Он не хотел потерять и его. То, о чём он мечтал долгое время, сейчас в его руках, но даже так, это всё было одной сплошной паутиной лжи и недомолвок. Он будет молчать до того, как не станет слишком поздно. Он будет молчать до тех пор, пока не будет готов отпустить Эндрю навсегда.       Когда на Пальметто опустилась ночь, в дверь постучали. Никто из них не был готов к возможным гостям, а потому как только звук раздался, их взгляды тут же пересеклись в попытке доказать услышанное.       — Тренер? — спросил Натаниэль, но Эндрю лишь покачал головой и тут же поднялся, отложив книгу в сторону и направившись ко входу.       Натаниэль последовал за ним, но не решаясь смотреть страху прямиком в глаза, остался прямо за поворотом, там, где его было почти невозможно увидеть. Трусливо. Да. Но и охватывающая паника уже начала подкашивать его самообладание.       Эндрю повернул ключ в замке и несильно распахнул дверь. По его молчанию сложно было понять, кто именно стоял за порогом, но последующий голос расставил всё на свои места.       — Тренер сказал, что Натаниэль здесь, — знакомый французский голос, что раньше он слышал почти каждый день, сейчас был ничем иным, как анакондой, что обвилась вокруг его конечностей и близилась к шее, чтобы задушить.       Натаниэль не был готов к этому, а потому не медля развернулся и тут же проследовал в глубь квартиры, захлопнув за собой дверь уже знакомой ему спальни. Он не слышал, что происходило за пределами, но ожидал, что рано или поздно ему всё же придется объясниться в своём исчезновении. Стук в дверь был предсказуем, но даже готовясь к этому Натаниэль не смог избавиться от ледяного мороза, что тут же разлился по его венам.       — Натаниэль, я знаю, что ты не готов меня сейчас видеть, но так же и я не готов так просто вычеркнуть тебя из своей жизни, — послышалось очень тихо и неуверенно, но этот французский Веснински не спутал бы ни с чем, — через пару часов я улетаю в Калифорнию, и я хотел бы увидеться с тобой до того, как это случится.       Натаниэль не понимал, почему его жизнь начала меняться так резко. Однажды ему уже пришлось расстаться с Кевином, однажды ему уже пришлось потерять Льюиса… И теперь был черед Жана покинуть его жизнь. Наверное, так было бы проще. Расстаться с этим постепенно, а не бросить в самом конце. Возможно, жизнь просто помогала ему избавиться от того, что так дорого, чтобы потом было проще уйти одному. Но несмотря ни на что, это всё равно было больно. Пустота в груди, что осталась от смерти Льюиса, была всё такой же уничтожающей, и Натаниэль не знал, сможет ли отпустить кого-то ещё. Но так было правильно. Хоть когда-то ему нужно было поступить правильно.       — Натаниэль, пожал… — начал было Жан, как Веснински распахнул разделяющую их дверь и послал Моро сощуренный взгляд.       — Не смей произносить при мне это слово, — сухо сказал он и отошёл на полшага, дабы пропустить Жана внутрь. Эндрю, что стоял прямо позади француза, вопросительно приподнял одну бровь, но Нат не смог найти ответа и для него, а потому просто захлопнул дверь, оставив их с Моро наедине.       — Зачем ты пришел? — спросил он и наконец развернулся, чтобы лично встретиться со своей насущной проблемой.       — То, что произошло тогда, — начал он, но Натаниэль не дал ему закончить, тут же выставив одну руку вперед.       — Я не хочу думать и знать о том, что произошло тогда, Жан, — предупредил он, — я спросил, почему ты здесь сейчас.       Моро немного стушевался под его тоном и, возможно, неосознанно отшагнул назад, прислонившись к широкому подоконнику. Натаниэль дёрнул головой, откинув ненужные мысли, и прислонился к противоположной стенке, неосознанно прикрыв свою спину. Жан явно не был уверен в том, что он вообще здесь делал, но как минимум у Натаниэля было достаточно времени, чтобы дождаться, пока тот наберется смелости.       — Я не хотел, чтобы все вышло вот так, — наконец сказал Моро.       — Это уже произошло, Жан.       — Да, но ты и сам понимаешь, что это было просто… странно… — он сильно растер своё лицо ладонями. — никто из нас не был готов к тому, что всё произойдет вот так, и я уж точно не думал, что смогу потерять тебя из-за этого.       — Об этом надо было думать раньше, сейчас уже не получится просто закрыть на это глаза, — всё, что произошло, уже не вернуть и не изменить, и Натаниэль это прекрасно знал, с этим просто нужно было смириться. Многие говорят, что время лечит, но это не так, время помогает смириться с потерей, и именно этого им сейчас не хватало.       — Я хочу попробовать вернуть хоть что-то, вернуть тебя, потому что это нужно было сделать еще давно. Мы так много потеряли из-за того, что просто боялись, но теперь я не хочу убегать, я хочу помочь, и ты знаешь, что даже после твоего отказа моё мнение не изменится.       — Тогда тебе придется подождать, пока изменится моё мнение, — ответил Натаниэль и, наконец, впервые за весь вечер встретился глазами с Жаном. Вероятно, Моро рассчитывал на такой ответ, но сквозящая из него тоска и неуверенность почти подкашивали колени.       В конце концов, не решившись хоть как-то продолжить этот и так тяжелый для них обоих разговор, Моро кивнул, и опустив взгляд, поплёлся к двери. Почему-то от этого в груди Натаниэля разлилось облегчение. Он смог.       — Береги себя, — совершенно искренне сказал Жан перед тем, как наконец покинуть комнату. Натаниэль подумал, что ему действительно придется поберечь себя, чтобы его долг перед Мориямой не осел на плечи когда-то столь родного ему человека.       После отъезда Моро их с Эндрю напряжение между друг другом немного спало. Может быть, Миньярд убедился в том, что Веснински всё ещё может разговаривать с людьми или даже оставаться один в комнате, но как бы то ни было, Натаниэль решил воспользоваться этим. Выбирая между бегством и смирением, Нат решил всё же попытаться хоть как-то избежать той участи, что подготовила ему судьба.       — Я хочу уехать, — сказал он, остановившись прямо перед Эндрю, что спокойно раскуривал свою пачку сигарет на подоконнике.       Эндрю медленно повернулся. Всё такой же незаинтересованный взгляд, свисающая с пальцев сигарета и поджатые губы, что хоть немного выдавали его раздражение от предвкушения очередного «бесполезного» разговора.       — Нет, — коротко и ожидаемо ответил он и вновь сделал глубокую затяжку.       Натаниэль вдохнул приторно горький воздух и попытался избавиться от ноющего под кожей ощущения дежавю. Сколько раз он курил эти же сигареты, чтобы вспомнить хотя бы запах своей пары?       — Ты не дослушал, — в противовес сказал он, закатив глаза.       — Я не хочу сейчас тебя слушать.       — Тебе придется, — не сбавляя своего тона ответил Натаниэль, — мы не можем оставаться долго на одном месте, это словно маячить на глазах у хищника и дожидаться, когда же он нас сожрет. Ты не можешь знать наверняка, начнет он с тебя или твоих детей, но если я уеду, я уведу его за собой.       — Мы уведем его за собой, — Эндрю выкинул бычок в небольшую дырку в пластиковой сетке окна, и склонив голову вбок, посмотрел Нату в глаза. — Что бы мы ни решили, мы делаем это вместе.       Натаниэль замер с чуть приоткрытым ртом, не зная, восхищаться ли ему таким развитием событий или наоборот, разочаровываться.       — Я не потяну тебя на дно.       — Мы оба уже на самом дне.