Time Left Today

Из Ньюхейвена в Париж. Они отправились в путь ранним утром, сели в карету до Хогсмида, по каминной сети до Лондона, еще по каминной до Манчестера, а затем поездом обратно на юг, надеясь запутать любого, кто захочет угадать, куда они направляются. Около обеда они пересели на поезд Кингс-Кросс до Брайтона, затем в Брайтоне пересели на автобус до Ньюхейвена и, наконец, пробрались на борт первого парома во Францию, спрятавшись под мантией-невидимкой Поттера. План был передан Северусу в половине седьмого утра за завтраком, поэтому у него было мало времени, чтобы указать Дамблдору, что наделение одиннадцатилетнего подростка могущественным магическим артефактом было в лучшем случае безрассудным. Кроме того, многочисленные попытки Северуса поймать мальчишку после комендантского часа превратились в бесполезную трату времени, и если директор считал это забавным, тогда у него было ещё одно дело. В любом случае, все это придется подождать.  Для отчета ему дали двустороннее зеркало, взятое прямо из фамильного склепа Дамблдоров и достаточно древнее, чтобы его магический след был почти неузнаваем для современного аврора.  Если бы Северус использовал его исключительно для проповеди о подходящих рождественских подарках для одиннадцатилетних, возможно, это преподало бы Альбусу урок о том, какие следует дарить подарки. Несмотря на теплую погоду, ветер на палубе был свирепым. Мужчины и женщины фотографировали друг друга на фоне черных волн, смеялись, когда волосы падали им на лица, теряли шарфы, гонялись за шляпами, кричали вслед детям, которые слишком сильно перегнулись через перила.  Поттер, к счастью, в основном воздерживался от движений, примостившись, как цыпленок, на уродливой зеленой скамье. Его голые лодыжки покрылись мурашками там, где они касались холодного металла. Его ботинки были потерты. Северусу это нравилось: ему было на что смотреть, когда он не хотел видеть лицо мальчика. «От Ньюхейвена до Дьеппа», — мысленно повторил Северус, — «из Дьеппа в Париж.» При следующем порыве ветра в ушах у него глухо загудело, а руки зачесались от порыва дотянуться до палочки и наложить заклинание воздушного пузыря.  В последний раз он творил магию в Хогсмиде, когда удалил с помощью Эванеско немного летучего пороха, который Поттер рассыпал на полу.  В течении многих лет он не оставался без магии больше нескольких часов за раз, так что его руки чувствовали себя странно, его пальцы напряглись, позвоночник покалывал. Ему придется привыкнуть к этому: с отслеживающими чарами несовершеннолетних волшебников на Поттере они не могли рисковать и использовать заклинания вокруг него. Ни в Британии, ни в какой-либо стране, подписавшей соглашение о передаче данных отслеживания союзникам по договору Международной конфедерации волшебников ст. 77.  И Северус должен признать: он провел все утро, притворяясь, что слышал об этом раньше. — Официально ведется расследование, но пока нет приказа взять Гарри под стражу в Министерстве, — сказал ему Альбус, — но мы должны исходить из того, что вскоре это изменится, и что они уже следят за его передвижениями за пределами дома. Ты должен доставить его в страну, которая не была частью договора, и пока ты этого не сделаешь, вам придется путешествовать исключительно маггловскими средствами. — О какой стране идёт речь? — Северус не хотел показаться, будто ничего не знает, поэтому попытался: — Россия? — Финляндия тоже не подписала. У меня есть там старый друг, который может ненадолго приютить вас, пока я работаю над балансировкой ситуации здесь. Я бы не просил тебя об этом, если бы не считал это необходимым, Северус. Я ненавижу отнимать у тебя твое лето, но немногим я могу довериться в этом, и нет никого, кто так привык к маггловскому миру, как ты. Верно. Он подумал, что мир магглов звучит не так плохо, если твоя жизнь все равно пуста. Иногда он задумывался об этом. Конечно, некоторые люди по обе стороны окопов обманывали себя оптимизмом и жили так, как будто всякая угроза рассеялась; но были и такие, как Уизли, как Малфои, те, кто прожил свою жизнь и даже во время войны производя потомство, поднимаясь по служебной лестнице в Министерстве, женившись, покупая дома и сочиняя книги — Северус не мог себе этого представить. Могли ли они по-настоящему заботиться, по-настоящему внимательно относиться к этим ничтожным планам повседневной жизни, зная, что их долг лежит в другом, зная, что все это временно, неосновательно, отвлекает? Он подумал, может быть, они умственно ограничены. Возможно, они были не в состоянии ежедневно ощущать тяжесть, размах военных действий, приближающееся множество возможных вариантов будущего, свою крошечную роль в лабиринте переплетения жертв. Как дети или как пьяницы, они видели только мир, в непосредственной близости от них, и действовали на своем участке земли в блаженном неведении о горящей деревне неподалёку. Лили также вышла замуж и родила ребенка во время войны, но это было другое. Ее внимание было именно там, где оно должно было быть, и только к несчастью, что она выбрала брак с Джеймсом Поттером, как средство для достижения желаемого повышения в магическом мире.  А ребенок… что ж, этого Северус не мог объяснить, но он предположил, что она была вынуждена сделать это из-за какого-то кратковременного сбоя в работе высших отделов мозга. Она не хотела детей, когда училась в Хогвартсе. Если она стала жертвой гормонов или общественного давления, Северус вряд ли собирался осуждать ее за это. Из Ньюхейвена в Дьепп, из Дьеппа в Париж, из Парижа в Брюссель. Из Брюсселя в Амстердам, из Амстердама в Берлин, из Берлина в Стокгольм, из Стокгольма в Хельсинки.  Избегая границ, где могут проверять визы, избегая волшебных сообществ, где произносятся заклинания, никаких аппараций, никаких каминных сетей, никаких чар гламура. Только они двое, плащ и зеркало. Единственный раз, когда Северус уезжал из страны, был на конференцию по зельям в самом сердце чехословацкого горного склона, и он использовал портключ, чтобы добраться туда. Он оставался погребенным в лабораториях, увенчанных тоннами камня, окруженный дымом от экспериментального зелья и болтовней людей с более развитыми социальными навыками. Только однажды он отважился выйти на улицу, на прогулку по лесу, во время которой он быстро сбился с пути. Им пришлось отправить поисковую группу. Поттер теперь стоял у перил, раскачиваясь взад и вперед на пятках, толкая и дергая прутья. Северус не заметил, как он встал. Ветер хлопал мальчика рубашкой по боку, то скрывая, то обнажая выступы его позвоночника, выпирающие под кожей. Он должен был вести себя так, будто знал, что делает. В противном случае паршивец понял бы и, вероятно, воспользовался бы возможностью, чтобы нанести удар по его достоинству. До сих пор тот вел себя тихо и уступчиво, вероятно, размышляя о своих печальных обстоятельствах. Может быть, дуясь из-за того, что ему пришлось провести лето с учителем, или онемев от травмы — что бы это ни было, Северус вряд ли узнает, так как мальчик не хотел говорить с ним. И сам он не особо хотел говорить с мальчиком. Безжалостное летнее солнце перестало печь к тому времени, когда они нырнули под плащ и пошли по следам машин, ступая на твердую землю.  Воздух в Дьеппе был пропитан солью и медленно испаряющейся влагой. К югу от порта Северус увидел полосу пляжей, окруженную унылыми социальными домами и вырисовывающимся утесом. Большинство семей с борта отправятся теперь на юг, чтобы заселить средиземноморские берега, где мало ветра, но некоторые могут остаться в Нормандии и рискнуть намокнуть под дождём ради истории, пейзажей или ракушек. Он попытался представить себе эти семьи и потерпел неудачу. Северус помнил, как в детстве наслаждался морским побережьем, но эти воспоминания превратились в идеализированные кадры, которые имели мало общего с реальностью: жара, но не солнечный ожог, прыжки через волны, но никогда не падение, улыбка его матери, но ни одного крика. Однажды он пошел с Лили. Он ничего не помнил, кроме того случая, когда их вместе с Петунией заставили пойти купить леденцов. Она довела его до слёз. Он не помнил как. Иногда он задавался вопросом, что она рассказала мальчику о Лили. Он знал, что в конце концов они помирились, когда стали старше. Тогда это была идеализированная версия Лили, Лили Святой, Лили Матери Терезы. Мальчик, казалось, не узнавал его в те первые дни в Хогвартсе, так что Северус предположил, что Петуния не упомянула его, и спасибо Мерлину: он беспокоился об этом несколько месяцев, опасаясь, что она опишет его в ужасном свете. Опасаясь ещё больше, что она расскажет правду. Грязный маленький Северус. Люди были склонны к честности в описании живых и приукрашивании, когда речь шла об умерших. Именно поэтому он отказывался отпустить все до последнего расстройства, каждую обиду, которую он таил на Лили. Ему нужно было сохранить весь спектр своих чувств к ней, если он хотел сохранить ей жизнь. Микроавтобус отвез их на Гар-де-Дьепп, станцию ​​из выбеленного камня, которая могла стать последней остановкой перед концом света.  Северус провел десять минут, пытаясь сообщить о своих потребностях женщине, продающей билеты. К счастью, мальчик ушел в уборную и пропустил момент его некомпетентности. В поезде до Парижа пахло сигаретным дымом. Из волшебным образом увеличенных карманов своего летнего пальто, сшитого из дешевой маггловской ткани и жутко неудобного, Северус вытащил бутерброды, предоставленные эльфами Хогвартса. Мальчик съел половину арахисового масла, прежде чем оттолкнул остальное; Северус недвусмысленно сообщил ему, что тот будет есть именно то, что ему дадут, и тогда, когда ему это дадут. — Ладно, — угрюмо сказал мальчик и съел бутерброд с ветчиной, на этом разговор закончился. Лионский вокзал освещали десятки огней, резких в наступающей ночи, но река и таунхаусы терялись во тьме. Женщина в информационном пункте дала Северусу инструкции, как добраться до ближайшего отеля: было много поворотов и названий улиц, которые он не мог произнести, и ничего из этого он не запомнил. К счастью, она дала ему еще и туристическую карту большого масштаба с маршрутом, начерченным мягким карандашом. Они пересекли мост, повернули слишком рано, и им пришлось возвращаться назад. Поттер шатался на ногах, теряя равновесие от усталости, так что Северус сомневался, сможет ли он отличить лево от право, и, следовательно, вряд ли сможет собраться с мыслями, чтобы судить его. Очередной поворот мимо большого Макдональдса, мигающего ослепляющим светом. Северусу ужасно хотелось лечь спать, вернуться домой и вызвать Альбуса по его дурацкому зеркалу, чтобы он сам нашел дорогу.  Снейп что, держал карту вверх ногами? Нет, теперь река была на севере, а они на юге. На углу уличный музыкант напевал любовную песню, монеты блестели серебром в поношенной шляпе у его ног.  Они с мальчиком шли порознь, но остановились одновременно. И когда в мозгу Северуса что-то щёлкнуло, он поднял глаза и снова увидел перед собой вокзал. Он был готов закричать. Как же они оказались здесь? Группа нищих разбили палатки и лачуги под тяжелой железнодорожной аркой; им двоим, возможно, придется к ним присоединиться. Поттер изогнулся, чтобы залезть в свой рюкзак, прочную вещь, которая давно должна была оказаться в мусорном ведре. Он вытащил мешок с монетами. Некоторое время мальчик шарил внутри рукой, пока не выудил одну, меньше и легче остальных; Северус узнал в нем маггловские двадцать пенсов. — Если тебе это ещё неясно, Поттер, мы во Франции, — сказал он, забавляясь, — неужели ты забыл взять с собой франки? Поттер не соизволил взглянуть на него: — Но он мог бы обменять деньги, не так ли, Сэр? Он может пойти в… в то место, где они обменивают деньги с фунтов на франки и прочее. Верно? — И ты полагаешь, что обменник возьмёт у него монету в двадцать пенсов? Мальчик прикусил губу: — Нет?, — предположил он. — Нет. — Ох. У меня больше нет. Он не отложил монету, а замер над ней, брошенный и смущенный. От этого Северусу захотелось поиздеваться над ним еще больше. Он сдержался: ему не хотелось иметь дело со слезами. Снейп вытащил свой бумажник, которым Альбус снабдил перед отъездом, полный банкнотами, которых он никогда раньше не видел. Мужчина нашел карман, помеченный крошечным французским флагом. Поттер вздрогнул, когда ему в руку сунули десять франков, но быстро оправился и сжал монету пальцами. Когда он снова разжал ладонь, она блестела от пота в тусклом свете вокзала. Свет. Он был не таким, понял Северус. Огни Лионского вокзала были более яркими, а арки выглядели совсем не так, как здесь… Он снова сверился с картой. В нескольких минутах ходьбы от Лионского вокзала действительно была еще одна железнодорожная станция. Они шли примерно в правильном направлении и были уже недалеко от отеля. Он не совсем безнадежен и не будет ночевать под мостом. Мальчик убежал, чтобы положить деньги в шляпу гитариста. Его щеки были нехарактерно красными, когда он вернулся. Был ли он раньше бледен? — Я верну вам долг, сэр, — торжественно поклялся он. — вы знаете, сколько это было в деньгах волшебников? — Поверь мне, Поттер, я бы не стал предлагать тебе свои собственные деньги, чтобы выбрасывать их на уличных артистов. Все наши расходы покрываются за счет средств директора. А теперь пойдем. И ускорь свой шаг, мне бы очень хотелось лечь в постель до полуночи. Мальчик повиновался, хотя Северус поймал его недовольный взгляд через плечо как раз в тот момент, когда вечерний бриз унес последние ноты гитары.