Time Left Today

Из Брюсселя в Гент Из Ньюхейвена в Дьепп. Из Дьеппа в Париж. Из Парижа в Брюссель. Полчаса на поезде, чтобы добраться из Брюсселя до станции Гент-Синт-Питерс, утопая в велосипедах и жаре. Десять минут ходьбы до парка Цитадели, где в тени платанов находились три пещеры, в которых любили играть дети. А оттуда, через самую холодную часть каменной стены на Вервелендлей, в магический район Гента, который располагался на реке. Северус начал понимать: простое, на первый взгляд, путешествие таило в себе карманы непредвиденных, но неизбежных сложностей, обходных путей и препятствий, а также детей, заболевающих без причины, потому что Поттер должен был использовать любую возможность, чтобы доставить ему неприятностей.  Что делать с больными детьми, кроме как отправлять в больничное крыло? Когда он приложил руку к стене пещеры, он почувствовал, как дрожь прошла по всему его телу: это была древняя магия, неуловимая и непобедимая, прочно привязанная к своей земле и бегущим под ней водам. Которую можно было использовать при создании тайного прохода, но невозможно полностью контролировать. Волшебные территории возникали рядом с подобными естественными магическими участками. Многие из них восходят к тому времени, когда волшебники не обладали навыками создания тайного безопасного места с нуля. Деревни образовывались причудливыми и нестабильными, и Северус сразу понял, что это правда о Вервелендлеи. По обеим сторонам узкой реки возвышались фасады средневековых домов, ярко раскрашенные и дрожащие от движения: совы перелетали с подоконника на подоконник, цветочные горшки стучали друг о друга, борясь за место в тени, оконные ставни хлопали друг о друга, словно в безудержном веселье. Вполне возможно, если сосредоточить внимание на ближайшем окружении, поверить, что распродажа метел прикрывает за собой только витрину Аптекарского магазина. Но когда Северус пригляделся, он легко увидел сквозь них совершенно другую реальность: ту, где на берегу реки росла трава и редкие промышленные здания, складские помещения и выцветшие знаки, давая понять проходящему мимо маглу, что они достигли пределов города. Как только он увидел другую сторону, он не мог ее развидеть. Мужчина старался сосредоточить свой взор на каменном мостике, проходя по нему, на шепчущихся за барной стойкой потных прохожих, жаждущих минутной передышки от солнца, на группе юных ведьм, проходивших мимо него; но он видел только эту часть, ее унылость, и от этого вся веселая улица казалась жалким фасадом. Из Брюсселя в Гент. Снова возвратиться в Брюссель за Поттером. Завтра в Амстердам. Из Амстердама в Берлин, из Берлина в Стокгольм, из Стокгольма в Хельсинки. Альбус велел ему найти магазин сладостей на западном берегу реки. Северус легко заметил его: на нем красовалась вычурная вывеска с надписью « Confiserie» и витрины, настолько красочно-приторные, что его уже тошнило. Он распахнул дверь. Среди гор нуги и шоколада в золотых обертках спряталась молодая женщина, одетая как матрос. Она склонилась над толстым томом, выглядевшим потрепанным от чтения, не обращая внимания на присутствие Северуса, пока он не заявил о себе с помощью коробки с чаем Goedemorgen, поспешно извлеченного из витрины магазина по пути к ней. Девушка вздрогнула, затем улыбнулась ему и сказала что-то, что звучало совсем не как нидерландский, но и не по-английски. Должно быть, на его лице отразилось замешательство, потому что она сразу исправилась: — Английский, да?—  как будто у него не было от нее никаких секретов. — Да, пожалуйста, — сказал он, безуспешно пытаясь не смутиться. — Я услышала твой ужасный акцент, поэтому я подумала, что ты француз, — сказала она с ужасным акцентом, — Чем я могу помочь? — Я здесь, чтобы увидеть мистера Ливена Хетцеля. Девушка сразу же потеряла интерес: — Наверху, — сказала она, указывая мизинцем, снова утыкаясь в книгу. Северус последовал за мизинцем к лестнице, затем наверх, по странному извилистому пути у задней стены, теснясь в узком пространстве, пока не вывалился в узкую комнату с видом на улицу. Там, за столом, казавшимся карликом под пишущей машинкой из розовой меди, сидел бородатый мужчина, которого Северус не знал, но предположил, что это Ливен Хетцель, а рядом с ним Альбус. Северус почувствовал волну тошнотворного облегчения. — А, Северус, — сказал Альбус, вставая на ноги, держа в руках чашку в золотой оправе. Как будто он ее заслужил, как будто он прошел через это испытание наравне с Северусом, как будто не он лениво аппарировал сюда четверть часа назад,—  У тебя усталый вид. Прошу, познакомься с моим хорошим другом Ливеном. Мы должны поблагодарить его за возможность побеседовать друг с другом. Он один из самых добрых людей, которых я знаю. Хетцель, казалось, был совершенно не в восторге от похвалы, но встал, пожимая Северусу руку. Затем он поймал его взгляд и спросил грубым голосом, прерывающимся на гласных: — Вы сообщник? Где он вас находит? Будешь чай? Северус не был уверен, на какой вопрос он должен был ответить, но прежде чем он определился, Хетцель снова оборвал его: — Звонит он и говорит, о, Ливен, нам нужен твой магазин для тайной встречи, что-то там о ребёнке, убийце, тёмном лорде, коррумпированном министре и прочее, могу ли я дать моему человеку твой адрес? Вот я и спрашиваю, подождите, кому именно? Коррумпированному министру? Ребёнку? — Убийце, — спокойно ответил Северус. — По крайней мере, у него сохранилось чувство юмора, — обратился Хетцель к Альбусу, — Ты позволил ему оставить это себе, не так ли? Молодец. Вот, пей чай, сообщник, он тебя совсем уже заездил, как я слышал. Садись. Клянусь, вечно эти заговоры, вся эта конспирация и никакого покоя. Но где же эта ваша война, я тебя спрашиваю? — Она приближается, — заверил Альбус, сверкая глазами. — Ах, война всегда впереди, — Хетцель подтолкнул Северуса к стулу, — Война всегда надвигается, но некоторые из нас умрут раньше, чем получат свою войну, не так ли? — Боюсь, твои аргументы останутся без внимания, — улыбнулся Альбус. Он был слишком веселым, когда настаивал на этом чертовом чаепитии по связному зеркалу, — Северус ничто, если он не предан делу. — Предан делу! Это удел молодых. Или таких старых, кому больше нечего делать, а? Нужно быть фанатиком, чтобы быть преданным этому делу, — он ткнул пальцем в сторону Северуса, — Сколько тебе лет? — Тридцать два. — Еще достаточно молод. Ты скоро одумаешься. Северус не хотел этого так же, как и сидеть здесь и слушать, как они оба перекидываются друг с другом насмешками. Поэтому он перевел свой кислый взгляд на Альбуса и напомнил: — Вы сказали, что у вас есть новости? — Это так. Хорошая новость заключается в том, что Министерство, похоже, еще не знает, что Гарри покинул страну. Мне удалось убедить их, что он со своей семьей. Менее радостная новость заключается в том, что я пытался запланировать встречу с Корнелиусом, чтобы попытаться прийти к пониманию за пределами здания суда, но он уклонялся. Кажется, кто-то другой шепчет ему на ухо. Хетцель театрально вздохнул: — Все они в конце концов устают от твоего манипулирования, не так ли? Эти политические марионетки. Северус проигнорировал его: — Как вы думаете, кто это? — Ходят слухи, что Люциус Малфой в последнее время был особенно близок к министру, — сказал Альбус Северусу, хотя его глаза, казалось, были вынуждены метнуться к Хетцелю, хотя он и не стал отвечать ему, — Как ты думаешь, возможно ли, что он поверил рассказу Гарри и пытается вернуть благосклонность своего старого хозяина? — Нет, — В этом Северус не сомневался, — Нет, вера в это разрушила бы статус-кво Люциуса, а в его нынешнем положении верить почти не во что. Но он, возможно, осознал то же самое, что вы мне сказали: что Поттер — ценный актив, и что сейчас идеальный момент, чтобы схватить его. Каким бы образом его ни использовали, какой бы партии он ни был нужен, он поможет обрести власть, и Люциус явно заинтересован в этом. И если он сможет действовать так, чтобы в дальнейшем можно было это переформулировать таким образом, что будет соответствовать рассказу о верности Темному Лорду… если история Поттера окажется правдой — тем лучше. Альбус медленно кивнул: — Я полагаю, что тогда он может попытаться забрать у меня опекунство и передать его аффилированной стороне, чтобы он мог получить к нему доступ, когда ему это понадобится. На данный момент тетя и дядя Гарри остаются официальными опекунами, но, поскольку я стал исполнителем воли Лили и Джеймса и всех невыполненных обязательств, магический закон на моей стороне, чтобы принимать любые решения, не посоветовавшись с ними. — Как удобно для вас, — заметил Северус, на этот раз оценив приподнятую бровь Хетцеля. — На самом деле это предложила Лили, — улыбнулся Альбус,— Она понимала, что Гарри так или иначе станет важной частью войны, и считала жизненно важным, чтобы он оставался под защитой Ордена. Северус рассмеялся:  — Она продала своего ребенка той партии, которая наиболее тесно связана с ее политическими взглядами. Образцовая мать. — Не осуждай ее слишком строго за то, что она сделала трудный выбор в трудное время. — Я буду судить ее, как мне заблагорассудится, — сказал он серьезно.  Дамблдор, возможно, забыл, но у них было кое-что общее, у них обоих: она всегда была фанатиком, даже если ее верность шла по тем дорогам, которые Северус обнаружил позже; даже если это была верность, в конце концов, главным образом самой себе и всем, кого она считала своими. — Само собой, я мог бы помочь тебе узнать, что именно планирует Люциус. Если бы я вернулся в деревню и сделал свою работу… — попытался Северус, хотя и без особой надежды. Альбус посмотрел на него так, будто знал, что Северус не сильно и надеется, как будто это была их особая шутка. Сообщение тайного понимания: он каждый раз предлагал подобное, как приманку, и то, что он это делал, тоже было их особой шуткой — и, в конце концов, это не имело значения. — Нет, — сказал он, — Эта битва будет разыгрываться в газетах и ​​в залах суда, и ты недооцениваешь меня, дорогой Северус, если думаешь, что я позволю Люциусу Малфою говорить обо мне. Нет, здесь ты гораздо нужнее. В любом случае, как Гарри? Девушка-моряк, с которой Северус разговаривал внизу, выбрала именно этот момент, чтобы ворваться в комнату, засунув книгу под мышку, и изрекла что-то краткое и срочное на нидерландском. Хетцель ответил ей почти тем же, затем повернулся к ним и объяснил по-английски: — Моя юная кузина считает несправедливым, что она не может сидеть и пить чай с нами. Альбус, всегда угождающий людям, тут же налил ей чашку и засуетился над ее книгой, слишком занятый вербовкой нового последователя, чтобы думать о Северусе. Он поймал взгляд Хетцеля, пока они ждали возвращения внимания Альбуса , и в воздухе тихо пронеслось понимание. — Прошу прощения, Северус, — наконец сказал он, — Что я… Ах, да, конечно, как Гарри? Ты, я полагаю, оставили его в Брюсселе? — Да. И он умеет удивлять. Сегодня он уже намочил постель и заболел; ребенку нужен не я, ему нужно, чтобы тетка приходила и возилась с ним. Я не нянька и не гид. — Это входит в твои обязанности, — По крайней мере, это стерло улыбку с его лица. — Хотя, возможно, это и неудивительно, учитывая обстоятельства. А путешествие может стать дополнительным бременем для такого маленького мальчика … где ты остановился в Брюсселе? Можно ли остаться еще на день или два, чтобы он поправился? — Нет, — твердо сказал Северус. — В отеле были свободные кровати только на ночь. Завтра мы поедем в Амстердам, как и планировали, и у него будет весь день, чтобы отдохнуть там… —  Отель!— воскликнул Хетцель. — Ты держите его в Брюссельском отеле ? Последнее место для больного ребенка! Ты действительно такой скупой, Альбус, что заставляешь свои любимые активы ютиться с бродягами и нищими студентами? В конце концов, чему я удивляюсь… — Отель — действительно не лучшее место для выздоровления, — перебил его Альбус, — Северус, стоимость размещения туристов не входит в мою компетенцию, так что, надеюсь, ты понимаешь, что должен просить больше денег, если они тебе нужны? Северус почувствовал, как на коже появились красные пятна:  — Мне больше не нужны твои деньги, — прошипел он, зная, что раскрывает свои карты, и ненавидя то, что должен быть таким очевидным. Он увидел перемену в лице Альбуса: он не знал, назвать это жалостью или разочарованием, и не мог решить, что было бы хуже: — Северус, я надеялся, мне не нужно говорить то, что я сейчас скажу. Я полагаю, ты уже можешь быть достаточно зрелыми, чтобы соответствующим образом изменить свой взгляд на подобные вещи. Северус ничего не сказал. — У моей сестры есть дом, — внезапно заговорил Хетцель. — Рядом с Коренлеем, в маггловском Генте.  Прекрасный вид на реку, своя кухня, туристы от него без ума. Кто-то должен был остался на следующие несколько ночей, но отменили свои планы, а она— ленивая задница, она была бы счастлива, если бы я нашел кого-нибудь. Она не станет много брать, если я скажу ей, что вы друзья семьи. — Поттер не может быть рядом ни с кем, обладающим магией, — покачал головой Северус, — Отслеживающие чары сработают, если кто-то произведет заклинание поблизости. — Она… как это назвать?.. Пижонка, вот и все. И это маггловский Гент, как я уже сказал. Не будет никаких заклинаний. — Я действительно считаю, что нам лучше отправиться в Амстердам, — слабо возразил Северус. Он уже видел, как обменялись взглядами Хетцель и Альбус,  — Возможно, они еще не у нас на хвосте, но это не повод терять бдительность. Они вполне могут погнаться за нами в скором времени. — Война всегда надвигается, — задумчиво повторил Хетцель, — Именно об этом я и говорю, Альбус. Вот, что происходит с вами. — Не могли бы вы дать Северусу адрес, Ливен, пожалуйста, — сказал Альбус. Однажды, думал Северус, он научится говорить ему «нет». «Ты должен научиться говорить « нет », — когда-то сказала ему Лили. Это был летний полдень, палящий солнцем и душный. Он всегда больше всего ненавидел лето, потому что должен был вернуться домой; он всегда любил его больше всего, потому что она тоже должна была быть дома. — Я все время говорю « нет », — сказал он. — Да, но тебе нужно научиться говорить « нет » , которое самом деле означает « нет » . Твое « нет » обычно означает, что к тебе нужно поприставать по этому поводу еще две секунды. — Может быть, всему остальному миру нужно научиться принимать мое « нет » таким, какое оно есть. Она рассмеялась, указывая на свою грудь:  — Я весь остальной мир?» Да, подумал Северус, спускаясь вслед за матроской вниз по винтовой лестнице, сжимая в руке адрес Коренлей. Именно такой она и была. Он открыл дверь. — Эй, — сказала Морячка. — Хочешь neuzekes ? Она указывала на небольшую горку желейных конусов, каждый из которых был темно-фиолетовым. — У нас есть разные, но эти, они как маггловские конфеты, — сказала она. — Никакой магии, так что можешь без проблем отнести их в Коренлей. Лили любила желе. — Это лишнее, — сказал он.  Матроска ответила, как он предположил, прощанием на нидерландском языке. Это звучало как ее имя.