Time Left Today

Из Варшавы в Таллинн То же качание, которое убаюкивало Гарри, теперь разбудило его мягкими волнами. Темнота отступила, уступая место первым проблескам рассвета, проскальзывавшим сквозь щели между деревьями за окном. Цифровой циферблат над первым рядом сидений показывал 05:34. Гарри зевнул и поерзал, его задница больше не хотела мириться с сиденьем. По ногам пошли мурашки от того, что он их отсидел. Они пробыли в автобусе всего пять часов, и он проспал большую часть из них, но уже хотел уйти. Снейп все еще спал, его рот был слегка приоткрыт. Когда он проснется, во рту будет ужасно сухо, особенно из-за всех принятых обезболивающих, и Гарри представил, как это может повлиять на его настроение. Можно было бы ожидать, что если почти смерть, а затем убийство не привели его в полную ярость, то и сухость во рту тоже не привела бы, но люди такие странные. Незадолго до шести автобус замедлил ход, а затем резко остановился у обочины. Водитель что-то объявил по-польски, и все сразу встали и засуетились, когда двигатель заглох. Гарри коснулся рукой Снейпа пальцем, но это ничего не дало, поэтому он попытался еще раз, чуть сильнее, и Снейп подпрыгнул, напугав их обоих. — Все выходят, — сказал Гарри, внимательно глядя на него. Снейп выглядел явно недовольным, но кивнул. — Да, что ж, пойдём. Следуя за пассажирами, они вышли на окраину леса, ступая на мокрую от росы и утреннего холода землю. Снейп остался, чтобы показать водителю свою дорожную карту Европы и выяснить, насколько близко они находятся к границе. Он сказал Гарри пойти «использовать удобства». Это было забавным способом сказать, что Гарри должен делать, как остальные, и писать в траву. Что было отвратительно. Гарри попытался найти куст, который полностью скрыл бы его из виду, но так близко к дороге их было мало. В конце концов, ему пришлось пройти большое расстояние от автобуса, пока голоса не стихли, а деревья не стали густыми и темными. Когда он был уверен, что никто его не увидит, он помочился. Затем он достал свою палочку. Было приятно просто держать её. Он осознал, что упускал все это время. Его живот был багрово-красным в том месте, где палочка вонзалась в него на протяжении нескольких часов, но он знал, что не сможет надеяться скрыть её от Снейпа, если засунет в карман. Прошлый вечер для мальчика был, как в тумане. Он не думал, что может доверять Снейпу, но он также не хотел, чтобы тот знал, что Гарри ему не доверяет: это может быть еще одна ситуация, как с сухостью во рту. — Вот ты где, — раздался позади него голос. Гарри сунул палочку обратно под пояс брюк, сердце забилось так быстро, что стало больно,— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? Было бы неловко сказать учителю вслух, что он мочился в лесу, но и повторять глупую фразу Снейпа об использовании удобств Гарри тоже не хотел. — О, что вы мне сказали. — И для этого нужно было идти на другой конец леса? Гарри действительно не знал, что ответить. — Ну? — настаивал Снейп, — Объяснись. Он не думал, что делает что-то не так, но это никогда не срабатывало, как аргумент, поэтому он попытался извиниться. — Мне жаль. — Клянусь… больше не блуждай, — Снейп взял его за плечо и повел обратно в сторону автобуса, как будто Гарри сам не мог найти дорогу, — Мерлин, еще слишком рано для подобного. В автобус они не вернулись. Вместо этого они укрылись плащом и наблюдали из кустов, как он удалялся. Затем направились пешком к литовской границе, асфальт с каждой минутой становился все теплее и ярче, пока Гарри не смог больше смотреть на него из-за рези в глазах. На границе была всего одна охранная будка и колючая проволока. На противоположной стороне было озеро, едва видимое из-за стены тростника, а на горизонте виднелась заправочная станция, где их автобус остановился позавтракать. Женщина в красном платке сидела на ящике с фруктами у дороги и продавала свежие ягоды из пластикового контейнера. Снейп купил им одну из самых маленьких корзин с черникой и отдал Гарри. Издалека они увидели, как пассажиры снова садятся в автобус, и им пришлось бежать, чтобы успеть вовремя. Ягоды перекатывались туда-сюда с каждым прыжком Гарри через ямы на дороге. Но потерял он только несколько. Они ели ягоды прямо из корзины, присыпав их сахаром из пакетиков, которые Снейп взял из их отеля в Амстердаме.  — Это воровство, — заметил Гарри, не переставая есть, даже когда тряска автобуса усиливалась. Снейп не стал отрицать обвинение, но и особо в нем не раскаивался. Уголки рта Гарри были окрашены в фиолетовый цвет, а язык, когда он высунул его, чтобы проверить в оконном стекле, был ярко-синим. Ягоды закончились, они продолжали ехать и ничего особенного не происходило. Гарри стало скучно, но он был хорош в скуке. Снейп дочитал оставшуюся часть «Ежедневного пророка», на которую Гарри изо всех сил старался не смотреть, затем сложил ее и замер, быстро моргая, а затем полностью закрыв глаза, и на губах у него появилось выражение недовольства. — Иногда эти таблетки продаются на заправочных станциях, — сказал ему Гарри, — Или у них может быть имбирный эль, он тоже помогает при укачивании. Снейп посмотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но тут же отмахнулся. Сегодня он больше смотрел на Гарри, чем говорил. — Думаю, таблетки тоже имбирные, — добавил он, чувствуя себя неловко, —Имбирь почему-то помогает от укачивания. — Так и есть, — согласился Снейп, — Что именно устраняет имбирь? — Э-э, я не знаю … плохое самочувствие? Снейп посмотрел в потолок. — Скажи мне, ты хоть иногда бодрствовал в моем классе или научился спать с открытыми глазами? В этом году мы использовали имбирь в нескольких зельях, и каждый раз я объяснял… — У нас был имбирь? Снейп уставился на него, словно не мог решить, кричать ему или смеяться.  — Ты знаешь, как выглядит имбирь, Поттер? — Э… — Гарри вспомнил имбирный эль, — Он вроде желтый? — Мерлин, а я тебя не подвел? Имбирь устраняет тошноту. Его добавляют во многие зелья, особенно в лечебные, чтобы облегчить пищеварительной системе сочетание сильнодействующих ингредиентов. Гарри думал, что плохое самочувствие и тошнота— это, по сути, одно и то же, поэтому он действительно не понимал возмущения Снейпа. И ему не нравилось, когда ему говорили, что он настолько глуп, что должен был провалить урок. Внезапно он вспомнил все более приземленные причины, по которым он ненавидел Снейпа. Он скрестил руки на груди и уставился мимо него в окно, чтобы сдержать гнев внутри. — В следующем году я посажу тебя за первую парту, — поклялся Снейп, видимо, не подозревая, что Гарри закончил разговор, — Так, по крайней мере, я смогу поймать момент, когда твои глаза стекленеют. — Я не сяду за первую парту, — фыркнул Гарри. — Ты сядешь. — Нет, — выпрямился он, теперь обеспокоенный тем, что Снейп действительно обдумывал этот безумный план. — В первом ряду сидят люди, которые думают только об учебе и у которых нет друзей. Я не могу сидеть там. — Твоя мисс Грейнджер весь осенний семестр сидела в первом ряду, — спокойно заявил Снейп. — Да, когда у нее не было друзей, а потом мы ее спасли… вы что, вообще ничего не понимаете? Он зашел слишком далеко. Лицо Снейпа изменилось.  — Я понимаю, что тебе нельзя говорить со мной в таком тоне, — резко сказал он. Гарри откинулся на спинку сиденья, его лицо горело от смущения. Он не хотел этого говорить, и теперь ему было не по себе и по другой причине: если Снейп вырос и стал учителем, вполне возможно, что он сидел в первом ряду, когда учился в школе, и Гарри был очень суров в своих суждениях. — Вы много чего понимаете, — глупо сказал он, съеживаясь от этого, но желая хоть как-то заставить Снейпа почувствовать себя лучше, — Например, зелья. И другие вещи. Вы очень умный, даже умнее Гермионы. Снейп снова посмотрел ему в глаза. Гарри быстро посмотрел себе на колени. — Умнее двенадцатилетней? Что ж, спасибо, Поттер, это все, что я когда-либо хотел услышать. После этого Снейп бросил свою газету и устремил взгляд на дорогу впереди, чтобы облегчить укачивание, и они разыграли двадцать вопросов, пока не добрались до Вильнюса. Это была не самая лучшая игра из двадцати вопросов, в которую играл Гарри, поскольку Снейп постарался задавать ему вопросы про ингредиенты для зелий. Но это было интереснее, чем часами смотреть в окно, так что он немного хмурился, но не спорил. Потом сменился водитель, и новый постоянно включал радио на полную громкость, что делало послеобеденный сон совершенно невозможным. Одни и те же шесть песен звучали по кругу. Сигнал прерывался, когда они пересекали полосу леса, только чтобы вернуться с шипением, гудением и гитарным риффом, который Гарри теперь мог слышать даже во время рекламных пауз.  «— Жизнь — это шоссе» , — повторял певец снова и снова. Чем дольше они оставались в этом дурацком автобусе, тем больше казалось, что так оно и есть, подумал Гарри, —« Я хочу ехать по нему всю ночь, если тебе по пути.» Здесь у Гарри с певицей возникли разногласия. Они снова сошли на латвийской границе и нашли придорожный ресторан, где ждали следующий автобус. Столы были вырезаны из массивных плит темного дерева, а мерцающие лампы залили все мягким светом, от которого Гарри засыпал. Кошки бродили у них под ногами, любопытствуя или, может быть, надеясь на объедки. Толстая полосатая кошка особенно полюбила Гарри и забралась на скамейку, чтобы обнюхать его руки и добиться поглаживания. — Вы можете превратиться в кошку? — спросил Гарри Снейпа. Снейп был занят изучением меню, которое казалось Гарри бессмысленным, поскольку оно было написано на латышском языке.  — Это профессор МакГонагалл анимаг, а не я. — А если бы вы были им, то смогли бы? — Каждый анимаг имеет свою уникальную форму животного, не обязательно кошку. Но чтобы им стать, требуется значительное время и самоотверженность, и лишь немногие волшебники пытаются это сделать. Гарри подумал, что если бы Снейп был анимагом, он, вероятно, был бы летучей мышью. Он подумал, что это хорошее животное, потому что оно умеет летать. Но летучие мыши спали в темных, сырых пещерах, что не нравилось Гарри. Он также не хотел бы быть домашним котом, как МакГонагалл, это было бы слишком скучно. Возможно, он мог быть львом или ягуаром. Или, может быть, хищной птицей, чтобы он тоже мог летать. Официантка очень скоро разозлилась на них, и, когда все попытки наладить общение не увенчались успехом, принесла им две тарелки с едой, которую они не заказывали, с таким взглядом, который ясно дал понять, что она не собирается слушать возражения. Снейп получил глубокую тарелку с грибами и мясом, а Гарри шницель из свинины и вареную картошку, запеченную с укропом, так что он оказался явным победителем. Его полосатая подруга почти не интересовалась основным блюдом, но ей нравилось масло с травами, которое прилагалось к их корзинке с ржаным хлебом. Так что Гарри намазал его небольшими кусочками на палец и передал ей под столом, когда Снейп отвел взгляд, стараясь не извиваться, когда та щекотала его своим острым языком. — Ты в курсе, сколько болезней переносят бездомные кошки? Гарри отдернул руку обратно на колени. Его локоть ударился о край стола, отчего пронзительная боль дошла до шеи.  — Извините, — пробормотал он, хотя на самом деле это было не так. Он считал полосатую кошку слишком толстой для того, чтобы быть бездомной. — Не извиняйся передо мной, иди и помой руки, прежде чем прикасаться к еде. Гарри пошел. Он странно смотрелся в зеркале в ванной. Больше загара, чем обычно. Его щеки были более румяными, а губы по-другому лежали на подбородке. Может, он выглядел старше? Выше? Он не мог сказать точно. Мальчик посмотрел на свои руки, вытирая их компактным розовым полотенцем. Каким-то образом они показались ему очень маленькими. Всегда ли они были такими маленькими? Дыхание сбилось в груди. Он задрал рубашку, чтобы посмотреть на палочку и синяк. У Снейпа в пальто было зелье от синяков — он видел, как тот втирал его в сломанную руку. Но Гарри не мог больше ничего у него украсть, и даже если бы он мог спрятал палочку и придумал предлог, он не мог бы показать Снейпу свой голый живот: одна мысль об этом заставляла его гореть от смущения. Иногда, когда он смущался даже из-за чего-то, чего еще не было, это тянуло в нем какую-то ниточку, пока он не переживал еще одно смущение и еще одно, нежеланные мысли возникали быстро и свободно. Синяк заставил его вспомнить, как он разговаривал со Снейпом ранее в автобусе, а потом, как однажды учитель в начальной школе отчитал его перед всеми за то, что он не знает, что такое наречие. И это почему-то напомнило ему о Снейпе, обещавшем рассказать Дамблдору о Дурслях. Он не мог решить, что было бы ужаснее: если бы Снейп действительно рассказал ему, потому что тогда Дамблдор узнал бы,  или если бы он никогда этого не сделал, потому что тогда Гарри бы солгали, а он поверил. Немного. По большей части он не мог верить или не верить. Это казалось слишком нереальным, как будто происходило с кем-то другим. Иногда ему представлялось, что кто-то может попытаться забрать его, и в своих фантазиях он был охвачен надеждой, и радостью, и ужасом, и тысячей разных эмоций. Но сейчас он вообще ничего не чувствовал. Когда он вернулся к столу, полосатая кошка растянулась на скамейке рядом со Снейпом, и он гладил ее животик, что показалось Гарри довольно рискованным по причинам, связанным не столько с болезнью, сколько с крошечными когтями. — Да, я тоже пойду и помою руки, — сказал Снейп, заметив его взгляд. Когда Гарри продолжил стоять, его брови нахмурились, а рука на животике кота замерла.  — С тобой все в порядке? Гарри не знал. Он чувствовал себя странно нервным и таким смущённым, что не мог пошевелиться, не говоря уже об ответе. Снейп протянул здоровую руку и потянул Гарри за запястье, чтобы тот мог понизить голос, когда спросил: — Что случилось? Ничего, подумал Гарри. Он не мог придумать ничего, что могло бы быть не так, за исключением того, что его руки выглядели слишком маленькими в ванной, и все же он чувствовал, что что-то действительно ужасное должно было случиться с ним прямо здесь, посреди этого крошечного придорожного ресторана. Когда он открыл рот, чтобы сообщить об этом Снейпу, из него не вырвалось ни звука. Он попытался снова, и еще раз, и схватился за горло, а затем за грудь, не зная, где именно застрял голос, но отчаянно пытаясь выудить его. Песня из автобуса все крутилась у него в голове, средний куплет припева выделялся от остальных: « Я хочу гонять ее всю ночь… всю ночь… я хочу гонять ее всю ночь…» — Сядь, — сказал ему Снейп. Гарри двинулся, — Нет, садись сюда. Что-нибудь случилось, пока ты был в ванной? Гарри покачал головой и послушно опустился на скамью рядом со Снейпом. Ему казалось, что он больше никогда не сможет говорить, и это так напугало его, что он хотел умереть. Он был уверен, что вода, которую дал ему Снейп, тоже застрянет у него в горле и выльется обратно через сжатые губы. Но ничего подобного не произошло, что было как-то даже страшнее . Он видел, как его рука двигалась, хотя и не чувствовал этого, как будто она была не его собственной или была отрезана от его тела без его ведома. Образ окровавленного обрубка вспыхнул в его голове как раз в тот момент, когда вернулся гитарный рифф. Он понял, что Снейп тянул его руку, пока она не прижалась к теплой кошачьей шерсти. Потребовалось ужасное усилие, чтобы разбудить его пальцы, и ему пришлось сосредоточить все свое существо на том, чтобы сознательно двигать ими туда-сюда, нескоординированно имитируя поглаживание. Рука Снейпа была прямо рядом с его, движения его пальцев плавные и уверенные. Гарри попытался повторить это как мог, но не получалось остановить мелкую дрожь. — Я думаю, что кошки — мои любимые животные, — сказал ему Снейп, — Знаешь, раньше у Мастеров Зелий было обычным делом иметь кошек. Они ловили крыс и мышей, которых было много в таунхаусах, и потом их можно было использовать для многих сортов зелий. Сегодня большинство людей покупают крыс прямо в аптеке, но иногда я задаюсь вопросом, не будет ли выгоднее купить себе кошку для лаборатории Хогвартса. В подземельях полно грызунов, не говоря уже о территории, но я не понимаю, как можно приучить кошку приносить добычу, а не есть ее. Пальцы Гарри болели. Он только сейчас понял, как сильно напрягал их. Когда он ослабил, гладить стало намного легче, и вскоре он почувствовал вибрации кошачьего мурлыканья под своей ладонью. — Вы должны давать им угощения взамен, — сказал он. Голос звучал как чужой для его ушей, — Я читал это о совах. Их тоже можно научить охотиться. — Хм. Значит, совы — твои любимые животные? Гарри пожал плечами. Это немного сняло напряжение с его плеч.  — Наверное. Но кошек я тоже люблю. И черепах. — Конечно. Если он когда-нибудь станет анимагом, подумал Гарри, возможно, он все -таки превратится в кота. Он слишком устал от беседы, которую уже провел, чтобы сказать об этом Снейпу, хотя и не был уверен, что захочет об этом сказать. Они снова сели в автобус как раз в тот момент, когда сгустились сумерки и с шелковистых облаков скользнули капли дождя. Снейп поддерживал непрерывный поток совершенно нейтральной беседы, что было на него не похоже и должно было способствовать тому, насколько сюрреалистичным все казалось, но сделал наоборот. Он спросил Гарри о Хедвиге, о кошках миссис Фигг и о том, как бы он назвал черепаху, если бы она у него была; он хотел знать, одинаково ли нравятся Гарри все цвета и предпочитает ли он лето зиме. Похоже, его не особенно заботили какие-либо из его ответов, но даже самый краткий, который Гарри удалось дать, был важным источником доказательства того, что у него есть рот, легкие и язык, которые все работают, что он может говорить и дышать. Незадолго до полуночи они остановились, чтобы перекусить. К тому времени Гарри уже начал понемногу засыпать, и теперь все, что он видел, было размытее и грустнее, чем обычно. Желтые световые табло возле автозаправочной станции, казалось, тоже желали заснуть. От блеска дождя на асфальте ему стало холодно, несмотря на то, что ночь была теплая и дул небольшой ветерок. Они взяли две бутылки с водой из гудящего холодильника в магазине и встали в извилистую очередь измученных пассажиров. Комар прожужжал над ухом Гарри. Снейп слегка подтолкнул его и велел держать глаза открытыми, что было легче сказать, чем сделать. На следующем повороте очереди они ступили в отдел шоколадных плиток, где Гарри пытался выделить среди цветовой гаммы знакомые марки. Снейп позволил ему выбрать сорт, чтобы попробовать позже, так что он выбрал какую-то красного цвета, каких никогда раньше не видел. Похоже, внутри была карамель. Автобус погрузил его в сон, затем вывел из него и снова погрузил. Каждый раз, когда он читал цифровой циферблат над водительской кабиной, он удивлялся тому, сколько времени прошло. Тьма окутывала его поле зрения, затем рассеивалась на достаточно долгое время, чтобы он мог зевнуть, пошевелиться и понять, что ему некомфортно. Его слюна имела привкус бензина и сна. Сразу после четырех он проснулся и снова не мог уснуть. Он перебирал позицию за позицией, переставляя ноги и даже наклоняясь вперед к спинке сиденья перед ним, но все это только взбодрило его. В конце концов он сдался и стал смотреть, как темнота проносится за окном. Снейп тоже не спал, но ничего не сказал Гарри. Он посмотрел на него и улыбнулся, что заставило бы Гарри смутиться днем, но сейчас, посреди ночи, это сделало его храбрым. — Какой у вас был любимый предмет, когда вы учились в школе? — спросил он, потому что Снейп этого не делал. —Мне нравились зелья и защита от темных искусств, — сказал Снейп, от чего Гарри почувствовал себя немного неловко из-за того, что ни то, ни другое ему не нравилось. — А что нравилось моей маме? — Ей тоже нравились зелья. И чары. Она была очень хороша в чарах. С чарами у Гарри все было в порядке. — А что у тебя?— Снейп откинул голову на сиденье и закрыл глаза, так что Гарри было легче смотреть на него. Оранжевый свет дорожных фонарей, мимо которых они проезжали, скользнул по его лицу. Кто-то храпел. Несмотря на то, что их голоса были тихим бормотанием, они звучали громко в гудящей тишине автобуса. — Наверное, полёты, — прошептал Гарри. Слова приходили в голову легче, чем прежде, как будто сон прогнал часть странностей в его голове,  — Но это не совсем то. Э-э, мне тоже нравятся чары. Глаза Снейпа все еще были закрыты. Гарри начал задаваться вопросом, слушал ли он вообще, так долго он молчал. Мальчик опустился пониже на сиденье, вытянув ноги, пока его ягодицы не оторвались от сидушки, и прохладный воздух хлынул в крошечный туннель под ним, охлаждая вспотевшую поясницу. — Если бы ты назвал зелья, — сказал ему Снейп, — Я бы поставил тебе отличную оценку за твое летнее задание. Но теперь, боюсь, лучшее, на что ты можешь надеяться — это «Приемлемо». Гарри уставился на него, чего Снейп не мог видеть. — Политика, мистер Поттер. Очевидно, тебе еще многое предстоит узнать в этой области. Гарри задумался.  — Я хочу изменить свой ответ, — решил он. — О, да? — Да, — его голос стал громче, — Я забыл раньше, но зелья — мое любимое. Это лучший предмет, лучше, чем дурацкие чары или полёты, и лучший учитель во всей школе… Снейп рассмеялся. — Лжец, — сказал он Гарри, — Поспи ещё. Гарри почувствовал, что, может быть, теперь сможет заснуть, и уже собирался закрыть глаза, как вдруг радио ожило, и «Жизнь — это шоссе»прогремела по автобусу на полную громкость. — Черт возьми, — простонал Снейп, а затем ударил рукой по сиденью перед собой, как будто это была вина обивки. Это напугало Гарри, но страдание на лице Снейпа было слишком забавным, и, как он ни старался, он не мог сдержать смех. — О, это тебя забавляет? —  Снейп не выглядел рассерженным, — Я всю ночь не мог заснуть, и теперь, когда я, наконец, готов — в четыре часа утра, неужели нам нужно в тысячный раз услышать эту чертову песню, неужели она не может подождать до проклятого рассвета? — Нет, — выдавил Гарри, смех вырывался из него все больше и больше с каждым вздохом, — Нет, мы должны послушать ее сейчас, потому что это лучшая песня во всем мире ! — Как я рад, что тебе нравится. Гарри не собирался спрашивать, но хихиканье так внезапно вырвало у него вопрос, что он не понял, пока не задал его: — Мы можем сейчас попробовать ту плитку шоколада? Снейп некоторое время ощупывал свой плащ, прежде чем наконец достать ее. Фольга сморщилась под его пальцами. Он сломал плитку примерно пополам и дал Гарри его кусок вместе с оберткой, что, вероятно, было лучше всего, поскольку Гарри собирался не торопиться с ней, и иначе шоколад растаял бы и испачкал его пальцы. В прошлом году он попробовал много сладостей, и многие из них двигались, светились или говорили. Но этот шоколад был вкуснее, потому что они ели его посреди ночи, когда должны были пытаться уснуть. Пока Гарри ел, женщина прошла по проходу к будке водителя и велела ему выключить музыку, а Снейп доел свою половину и заснул. Его пальто было беспорядочно разбросано по коленям, скользя туда-сюда вместе с движением автобуса. К тому времени, когда он проглотил последние следы карамели, глаза Гарри тоже закрывались. Но перед сном он осторожно поднял рубашку, вытащил палочку из-под края брюк и сунул ее обратно в карман пальто Снейпа.