Яблочный пирог и другие отвлекающие факторы

      Всё прошло не так, как она предполагала, а именно — их первая учебная встреча. Она думала, что, возможно, возникла бы некоторая толика напряжения, и она бы точно поняла, если бы разговор был не из лёгких. Справиться с подобным не доставляло сложностей, но он заткнул её на первом же препятствии, и Гермиона всё ещё не понимала, где допустила ошибку.       Можно ли было быть с самого начала более откровенной в отношении своего графика? Возможно, однако у неё напрочь вылетело из головы, что пятницы были учебными вечерами, её собственными. Никто не диктовал, где ей нужно быть, что от неё требуется и когда это что-то нужно сделать. Не было обязательств с кем-либо встречаться, вести дружескую болтовню или рассказывать о своём дне. Это было исключительно её время — несколько часов, чтобы расслабиться и не думать обо всём произошедшем за неделю, и ничто не помешает провести время для себя. Если бы он был хоть немного дружелюбнее, она бы с радостью объяснила свою занятость. Но после его реакции Гермиона не смогла заставить себя рассказать.       Она опустилась всего на один лестничный пролёт, но, к счастью, сумела смахнуть несколько непрошенных слёз, когда внезапно с кем-то столкнулась. Этот кто-то был высоким, с широкой и сильной грудью и пах чрезмерно опьяняюще, как шалфей и дым. Она крепко уперлась руками ему в грудь, чтобы, не падая, удержаться. И, на кроткое мгновение, прежде чем пришло осознание своего действия, провела большими пальцами по твёрдым линиям его грудных мышц через одежду.       Она даже не подняла глаз, чтобы рассмотреть незнакомца, понять, к кому её так рассеянно влечёт, однако раздался низкий смешок, и Гермиона мгновенно поняла. Она пристально посмотрела Нотту в глаза, увидев быстро сменяющиеся разные эмоции, — от счастья к замешательству, беспокойству и, наконец, к гневу.       — Грейнджер? Что случилось? Расскажи мне, — её руки всё ещё лежали у него на груди, пока он нежно взял её за плечи, притягивая к себе так, чтобы только он мог видеть её. — Ты ведь не ранена, правда?       Туман, образовавшийся от спора с Малфоем и опустившийся на её разум, начал постепенно рассеиваться, пока Нотт осматривал её в поисках отметин или синяков. Любые признаки порчи, сглаза или проклятья, которые могли бы прикоснуться с её оливковой коже. Она последний раз посмотрела ему в лицо, прежде чем вырваться из его объятий, вспомнив, кто это.       Его забота о её благополучии удивила. Они едва ли были знакомы, и всё же Нотт вёл себя так, словно они были лучшими друзьями, осматривая её на предмет травм, и этот блеск в его глазах подсказал ей — Нотт одержим желанием выяснить, кто виновник её состояния.         Она не задавала ему вопросов и не отталкивала, поскольку его действия являлись тем, что ей самой было нужно. Гермиона просто установила небольшую дистанцию между ними для уважения границ каждого их них, но будь её воля, она бы притянула его ближе, чтобы его руки обвились вокруг неё, окутывая своим успокаивающим ароматом. Бог свидетель, она бы не отказалась от друга. Луна всегда была источником утешения для Гермионы, но девушка крайне свободолюбива и обычно делала только то, что сама хотела. Грейнджер знала, что если бы она решилась подняться в гостиную Рейвенкло, чтобы поговорить о случившейся ссоре, то скорее всего Луны там бы не было. Она не возражала, когда Джинни, Гарри и Рон были здесь, так как Гермиона часто полагалась на их советы. И сейчас она не могла отрицать — ощущение их отсутствия давит больше, чем когда-либо.       Так что если Нотт хотел узнать, что произошло, она едва ли смогла бы сдержаться. Кроме того, он является лучшим другом Малфоя. Возможно он бы смог помочь ей понять причины поведения последнего.       — Малфой, — икнула она сквозь новые слёзы, и он поднес большой палец к её щеке, чтобы смахнуть их. — Он не исправим.       Нотт слегка рассмеялся и, поймав её взгляд, опустил руку обратно на талию.       — Да, здесь ты не ошибаешься. Я так полагаю, ваша встреча прошла не очень хорошо?       — Мягко говоря, — она фыркнула. — Он сразу же разозлился на меня, когда я сказала, что не смогу заниматься по пятницам. Я думала, что это не будет проблемой. Выходные были бы...       Нотт отступил от неё и поднял руки перед собой.       — Погоди. Вы, ребята, даже не начали делать проект? И всё это из-за конфликта с расписанием?       Кивок головы, последовавший за вопросом Нотта, вместе с пониманием, насколько же по-идиотски вышло. Смущение затопило её, окрасив щёки в яркий цвет. У неё не было никаких проблем с Малфоем, вообще никаких, несмотря на их прошлое, только бы он был менее переменчивым. Этим летом Гермиона поклялась, что в грядущем году постарается забыть о событиях войны и любом источнике обострения, предшествовавшим ей, и оно в себя включало попытки Малфоя принизить её. Она просто хотела знать, в чём заключается его проблема рядом с ней. Он же не может вести себя подобным образом со всеми, кого встречает, тем более дружит с Ноттом. Не мог же Малфой обходиться с ним так?       — Я не знаю, почему я вообще пыталась поладить с ним. У него фундаментальные проблемы со мной и моим статусом крови, и...       Нотт крепко зажмурил глаза, издав горловой звук, более похожий на разочарованный стон. Он схватил её за руку, потянув в том направлении, откуда она только что пришла.       — Нотт! Куда ты меня ведёшь?       Она следовала за ним, сильно вцепившись в его руку, чтобы убедиться — он не убежит от неё. Эта неделя с каждым днём проходила всё страннее и страннее. Кто бы мог подумать после разговора в поезде, что Нотт будет её утешать и держать за руку. У Гермионы сложилось такое впечатление, что Нотт был от природы любящим человеком, похожим на неё саму, в отличие от Малфоя. Она знала, тот факт, что он предложил ей руку и вытер её слезы, было способом показать — ему не всё равно в своем странном и неизвестном ей смысле.       Она вряд ли думала, что его доводы имели значение, и просто была по-человечески благодарна за то, что есть кто-то, кто её слушает.       — Мы собираемся разобраться с произошедшим конфликтом. Он должен объясниться, — сказал Нотт коротко, и Гермиона предположила, что он знал намного больше, но не хотел сам рассказывать.       Свет из библиотеки пробивался сквозь двойные двери в конце коридора, где она их обоих остановила. Хотела ли она снова увидеть Малфоя так скоро? Может он просто затеет ещё один спор и сделает так, что они не смогут прийти в себя настолько, что даже не смогут прочитать заметки друг друга? Нужно ли ей искать другого партнёра после этого?       Сердце колотилось в груди, пока она тяжело дышала, причиной этому были бег за Ноттом смешанный с беспокойством по поводу повторного разговора с Малфоем.       — Я не знаю, хочу ли этого, Нотт. Если он не хочет работать со мной — это нормально.       Он повернулся к ней, посмотрев прямо в глаза.       — Он хочет, Грейнджер, поверь мне. Иногда он просто не знает, как удержать под контролем свой темперамент. Драко бы не помешал урок правильного построения разговора с девушками, как думаешь? — он одарил её ослепительной улыбкой, и она рассмеялась сквозь слёзы.       Нотт, как она обнаружила, был одним из тех людей, кто может заставить её почувствовать себя лучше, прилагая минимальные усилия. Он точно знал, что нужно сказать, чтобы успокоить её, а она была благодарна за столкновение с ним. Нотт наполнял её мужеством, которое раньше ощущалось только вблизи с Гарри и Роном. Так что произнеся следующие несколько слов, она верила, что сможет сдержаться, пока Малфой будет объясняться. По крайней мере, до тех пор, пока Нотт будет рядом с ней.       — Хорошо, пойдем.       После этих слов он широко улыбнулся и мягко потянул её за руку, переплетая их пальцы вместе. Он провёл большим пальцем по костяшкам её пальцев, успокаивая, и Гермиона поняла - она не хочет, чтобы он останавливался. Она всё ещё не была уверена, точно ли он имел в виду то, как она поняла его — Малфой действительно хотел работать с ней, — Гермиона поверит в это только после подтверждения. Но Нотт казался ужасно уверенным.       Нотт подвёл девушку к её собственному столу, в то время как Гермиона задалась вопросом, насколько хорошо в школе было известно, что это было именно её место для учёбы. Возможно, в прошлом она слишком много акцентировала внимание на своё территории. А ведь это просто письменный стол в конце дня. Тем не менее, она ценила, что он знал о ней такую мелочь, и это заставило задаться вопросом, знал ли об этом Малфой до того, как она упомянула об этом на Зельеварении.       Приблизившись, ей пришлось получше вглядеться, не поверив в увиденное с первого раза. Малфой сидел на месте, которое она освободила, сложив руки на столе и опустив на них голову. Можно было расслышать его тяжёлое дыхание на фоне. Он расстроен? Также, как и она? Но почему?       Её брови сошлись вместе, а губы приоткрылись. Гермиона никогда не видела его таким несчастным, удручённым и безнадёжным. Могло ли это... это не могло стать аргументом для подобного вида, да?       Посмотрев на лицо Нотта, она увидела хмурый взгляд, сменивший улыбку, при виде его лучшего друга. Он отпустил её руку, оставив в нескольких шагах от стола. И подошёл к Малфою, положив руку на плечо, садясь рядом с ним.       Они обменялись несколькими словами шёпотом, в которые она не была посвящена, и Гермиона чувствовала, словно она чему-то помешала. Девушка неловко теребила рукав своего джемпера, размышляя, что же ей с самой собой делать. Затем голова Малфоя поднялась от стола ровно настолько, чтобы он мог взглянуть на неё. Нотт наверняка упомянул о её возвращении для разговора с ним, а ему нужно было получить доказательства этого факта.       Алые щёки, беспорядочно падающие на глаза волосы, как будто он по ним неоднократно проводил руками. У него было такое выражение лица, что, будь он её другом, она бы обязательно захотела обнять и заверить в том, что всё будет хорошо. Но они не были друзьями. Именно это и послужило причиной всех бед.       Гермиона стояла там, наблюдая за двумя слизеринцами и задаваясь вопросом, почему она в без пятнадцати восемь, в школьный вечер находится с Малфоем и Ноттом. "Как меняются времена, " — подумала она. Спустя несколько мгновений и ещё парочку перешёптываний друг с другой Малфой откинулся на спинку своего места, глубоко вздохнув, прежде чем снова взглянуть на неё.       Что она должна была сделать? Пройти вперёд и присесть? Заговорить первой? У неё не бывало подобных противоречий ранее. Разумеется, она ссорилась с Гарри и Роном, постоянно, пока они скрывались в прошлом году, а также несколько раз в их школьные годы до этого. Но они никогда не уклонялись от извинений и последующего примирения. Она объясняла это тем, что они безумно хорошо знали друг друга. Всё, что каждому из них нужно было в те моменты, — достаточно времени, чтобы успокоиться. И они бы были в полном порядке.       Но ситуация с Малфоем... Во-первых, они не друзья, даже не приятели. В их прошлом целая история раздражения с обеих сторон и элементарная неприязнь с его стороны, основанный на её кровном статусе и его воспитании. Во-вторых, она не думала, что он относится к тому типу людей, которые извиняются, когда сделали что-то не так. Он был из тех, кто сдерживается чтобы не выглядеть уязвимым, даже когда думает об извинениях со своей стороны.       Такое не соответствовало её моральным устоям, и, несмотря на всё её упрямство, даже она могла понять, что единственный способ эффективно работать вместе — избавиться от сдерживающих факторов.       Нотт убрал руку с плеча Малфоя, слегка сжав при этом его предплечье, и жестом позвал её занять сидение рядом с ним.       Молча, не спуская глаз с Малфоя, Гермиона заняла место слева от Нотта. Справа от него Малфой несколько раз перевел взгляд с её лица на лицо друга, прежде чем опустил глаза вниз.       — Я извиняюсь за своё поведение, Грейнджер. Если ты не сможешь посещать наши занятия в определённые дни, я пойму. Я знаю, что у тебя сейчас забот по горло, и я уважаю это.       Его голос был низким и искренним, более искренним, чем она могла услышать когда-либо раньше. Это усыпило её бдительность. Извинился бы он без вмешательства Нотта? С другой стороны, подумала она, её бы тоже здесь не было, не столкнись она с Ноттом, так что она действительно не имела даже шанса доказать или опровергнуть что-либо. Она раздражённо выдохнула, если он мог извиниться, значит могла и она. Это было самым наименьшим, что Гермиона могла сделать, чтобы убедиться — они смогут хотя бы работать вместе.       — Я... Прости и меня. Я должна была просто сказать тебе, но забыла. В последнее время я немного, ну, рассеяна. Странная неделя, и я всё ещё привыкаю к возвращению сюда.       Он бросил на неё страдальческий взгляд, словно чувствовал себя виноватым за что-то. Возможно это было из-за их спора, испытующий настрой во время Зельеварения мог стать причиной или что-то гораздо более глубокое. Она не была уверена. Уж в чём — в чём она была уверена — так это в том, что был определённый уровень, на котором он понимал её без слов. Гермиона всё ещё была подвержена ночным кошмарам, от которых хотелось избавиться. Она потеряла друзей и больше никогда их не увидит, и даже не смотря на это Грейнджер хотела, чтобы мир поскорее восстановился. Молилась на его исцеление, и на своё в том числе. Она подозревала, что Малфой надеялся на то же самое.       Он коротко кивнул ей, как бы говоря, что понял и принял — его роль была выполнена и большего от него ожидать не стоит. Она предполагала, что это нормально. Он извинился, она тоже. Извинения были достаточной причиной для дальнейшего построения сотрудничества, но Гермиона надеялась, что он просто всё своё разочарование, всё ещё испытываемое по отношению к ней.       — Минутку, нет. Это не всё, Грейнджер. Драко, ты сказал, что объяснишь... — Нотт вздрогнул.       Затем Малфой одарил слизеринца взглядом, который Гермиона истолковала как взгляд "перестань на меня давить, пожалуйста". Чертовски ясно, что границы комфорта Малфоя подвергались испытанию, и, мягко говоря, она была заинтригована. И хотела знать, что Нотт ещё не успел ей сказать и что Малфой так отчаянно пытался сказать.       — Ты хочешь, чтобы я сказал? — прошептал Нотт Малфою, хотя она разобрала каждое слово.       — Нет, она должна услышать это от меня, — он посмотрел ей прямо в глаза, и её сердце бешено заколотилось о грудную клетку, стремясь услышать то, что он должен сказать. — Вам придётся дать мне минутку.       Пока Малфой успокаивался, подавлял свою гордость и готовился произнести слова, которые, как она надеялась, должны были помочь понять его, Нотт взял её за руку и слегка улыбнулся. Он дал ей понять — он рядом, то, что произойдёт дальше, может быть трудно будет услышать, но ей нужно выслушать его. Выслушать его ради них обоих.       Затем выражение лица Малфоя стало более суровым, глаза засветились мягкой дымкою окклюменции, и она знала — ему будет труднее сказать, чем ей услышать. Тем не менее, её пальцы дрожали в руке Нотта, пока она благодарила Бога за его присутствие.       — Я никогда не был добр к тебе, Грейнджер. Не то чтобы я нуждался в том, чтобы быть с тобой хорошим или стать другом, дело не в этом. Не буду лгать, ты мне не нравилась. Ненавидел то, какая ты, что ты делаешь и, что самое главное, то, что ты была лучше меня. Я... чёрт, да я был отвратительным с тобой, когда мы были младше. Я винил своё воспитание за то, во что я верил. Верил, что это правильные принципы, и продолжение этой веры означало бы снятие с себя ответственности. Я был одним из тех, кто делал тебе больно, кто наверняка неоднократно доводил тебя до слёз прям как сегодня вечером. Поощрял своих друзей принижать тебя и заставлять думать, что ты ничего не стоишь.       Гермиона вздрогнула на последнем слове, ведь большую часть детства чувствовала то же самое.       — Я стоял рядом и смотрел, как моя тётя вырезала это отвратительное слово на твоей руке и не смог ничего сделать, — голос Малфоя прервался на середине, и она почувствовала комок в своём горле полный отчаяния. Он отвёл от неё глаза, но когда поднял их снова — они были практически белыми от того, насколько сильно он закрывался.       — Тео сказал, ты думаешь, что у нас всё ещё проблемы с тобой, Грейнджер. Я не, я клянусь тебе, я больше не думаю так. Какое-то время с момента получения метки не думал. Интересно, насколько быстро подчинение радикалисту изменяет наше мировоззрение. Просто не знаю, как это сделать. Рабочие взаимоотношения, регулярные встречи и беседы. А я не могу притворяться, это гложет меня. Веду себя так, словно я не был тем, кто подавлял тебя, мне нужно было сказать это всё ещё в поезде, когда я впервые увидел тебя в этом году... но я не знал, как это сделать.       Она хотела, чтобы он это сделал. Она желала именно этого действия и присланной летом совы. Просто что угодно, лишь бы показать его желание загладить свою вину. Двигаться дальше и оставить прошлое в прошлом. Позволить ей выпустить гнев, который она держала в себе и на нём за то, что позволила ему так поступать с собой. Но теперь она поняла. Всё приобрело смысл.       Гермиона подумала, а как бы она могла поступить появись необходимость встретиться лицом к лицу со своим прошлым и необходимость раскаяться в проступках, совершённых в юности. Это было бы больно. Она бы наверняка боролась с дисбалансом контроля, который он наверняка чувствовал, и действовал с такой зрелостью, словно всё это крутилось у него в голове на протяжении некоторого времени.       Она не знала, сможет ли простить его полностью. Шрамы всё ещё остаются, требуют заживления и, как она боялась, возможно никогда по-настоящему так и не заживут, но здесь положено хорошее начало. Они могли бы поладить. Облегчение, которое она выдохнула из своих лёгких, волнующее. Гермиона почувствовала уровень свободы, не чувствовавшейся раньше. Тот, который просто позволял ей действовать. Если бы она захотела поздороваться с Малфоем в коридоре, она смогла бы. Если бы её нужно было встретиться с ним для обсуждения проекта, ей разрешалось сделать это без каких-либо последствий. Даже если бы она была готова подружиться с ним, будь это возможно, она бы приложила все усилия для достижения успеха.       Но теперь он закончил и его глаза вернулись к тому серо-голубому оттенку, который принадлежал исключительно ему, а что она должна была сказать? Она могла лишь мечтать, чтобы он сказал ей что-то подобное и никогда не предполагала, что на самом деле это возможно. Что он может чувствовать себя подобным образом.       К частью, Нотт заговорил первым, давая ей больше времени на обдумывание переполнявших её мыслей.       — Как бы то ни было, мне тоже жаль, Грейнджер. Я не участвовал в этом в той же степени, в которой был вынужден Драко, но и я не был святым для тебя. Отнюдь нет, и, честно говоря, мне не даёт уснуть по ночам то, насколько мы были с тобой жестоки, — Нотт посмотрел на Малфоя, обменявшись несколькими тихими словами, прежде чем повернуться к ней лицом. — Мы знаем, что ты не простишь нас, но надеемся, что ты сможешь понять и узнать нас такими, какие мы есть, по крайней мере сейчас? Кажется, мне начинает нравиться быть рядом с тобой.       Его улыбка была такой положительно обаятельной и пронзила её мысли, как нож.       — Драко не признает этого, но он старается. Думаю на этот раз он зашёл немного дальше, но ему на самом деле нравится спорить. Поверь мне, я никогда не услышу конца споров.       Малфой крепко сжал челюсти, уставившись в затылок Нотта, но склонил голову на бок с лёгкой улыбкой, поймав, как она наблюдает за ним.       — Я люблю небольшие соревнования, да, но я согласен. Я не хотел быть таким суровым, Грейнджер. Если хочешь, мы можем обсудить наше расписание в другой день.       Она кивнула ему, слова ускользали. Она посмотрела вниз на свои руки, сложенные на колене.       — Скажи что-нибудь, Грейнджер. Пожалуйста, — попросил Нотт, и она изо всех сил постаралась сделать решительный тон.       — Я... эм, я не могу обещать, что смогу сразу же двигаться дальше, но... эм, хорошо, я хочу попробовать, — на лицах обоих немедленно появилось выражение облегчения.       — Конечно, — на несколько мгновений Нотт крепко сжал её руку.       — И хорошо... я думаю, если мы все будем лучше относиться друг к другу, ну, знаете, будем чаще видеться? Ну, я думаю, мы должны называть друг друга по именам, да? Это поможет каждому из нас почувствовать себя более нормальными. Обычно я не называю своих друзей по фамилиям.       Она издала негромкий смешок.       — Читаешь мои мысли, — сказал Нотт. — С "Теодором" всё в порядке, но я чувствую себя так, словно меня отчитывают, что ты вольна делать в любое время, Гермиона, — он подмигнул ей, и она практически почувствовала прыжок своего сердца. — Тем не менее, "Тео" — идеально, и я бы предпочёл, чтобы ты звала меня так, если не возражаешь.       — Не проблема... Тео, — улыбнулась она.       Нотт... теперь уже Тео легонько толкнул Малфоя, чтобы побудить его протянуть ветвь мира, следуя его примеру.       Малфой откашлялся и протянул ей руку через стол, будто они впервые видели друг друга. Она предположила, что в некотором смысле так и было.       — У меня нет такой роскоши, как прозвище, так что придётся обойтись простым "Драко", — ухмыльнулся он, и она обнаружила, что ей гораздо больше нравится выражение его лица с ярко сияющими глазами.       Она с радостью ответила на его улыбку и, взглянув в эти серебристые глаза, которые могли остановить её сердце, впервые взяла его за руку, скрепляя молчаливое данное друг другу обещание.       — О чем ты говоришь? Придурок, мерзавец, задница... список можно продолжать, — поддразнил Тео. Драко просто закатил глаза, прежде чем опустить взгляд на их соединённые руки.       — Я презираю любые попытки сократить моё, так что понимаю, что ты чувствуешь. Достаточно сказать "Гермиона", хотя ты всё ещё можешь звать меня Грейнджер, если хочешь. Я, хм...       Она хотела пошутить, пролить свет на ситуацию и, возможно, сменить тон теперь, когда они смирились с тем, что всё могло быть по-другому. Она собралась с духом, сделав глубокий вдох, одновременно выпуская его невероятно мягкую руку из своей и собирая все остатки мужества, которые только смогла найти. Говоря, она заправила выбившийся локон за ухо.       – Мне всегда очень нравилось, как это звучит из твоих уст, Драко.       Его лицо тут же вытянулось, и он приподнял бровь, не выдавая ни малейшей эмоции и заставляя думать, что, возможно, ей не следовало этого говорить. Она думала, что будет забавно. Может быть немного иронии, но теперь, поразмыслив об этом, она поняла, что было совсем не смешно. Звучало почти кокетливо.       Глаза Тео широко распахнулись, а улыбка стала порочной.       — Ты маленькая шалунья, не так ли? Ну же, поделись, пожалуйста, что ты ещё втайне не ненавидела в нас?       Тео был похож на взбудораженного щенка, подавшегося вперед на своём сидении и желающего большего. Драко же просто оторвал от неё взгляд, почесав затылок.       Мириады мыслей пронеслись в голове обо всех тех вещах, которые она не ненавидела в них двоих. Ненавижу — слишком сильное слово, и она никогда не использовала его, говоря о Тео или Драко, однако всё же было несколько вещей, которые ей нравились больше других. Хоть и ничего из этого она не могла им сказать. Боже упаси её признаться во всех грязных фантазиях, которые у неё когда-либо были о каждом из них или о них двоих.       — Я, — она нервно рассмеялась. — Это прозвучало не так. Кроме того, я никогда никого из вас не ненавидела.       — То же самое, — тихо сказал Драко, его глаза совсем не встречали её. Казалось, словно он сам не верил, что эти слова слетели с его губ, когда они приоткрылись, а взгляд отчаянно устремился на Тео. Затем он поднялся со своего места. — Прошу меня простить, — это всё, что он сказал, взяв свою сумку и направившись к дверям в библиотеку, оставляя их вдвоём.         — Не беспокойся за него, — услышала она утешающий голос Тео, прозвучавший позади неё, когда она повернулась посмотреть на уходящего Малфоя. — Этот день был для него тяжёлым. Он уже давно хотел рассказать тебе всё это, но не знал, как это сделать. Он не скажет, но он чувствует, что многим тебе обязан, — сказал Тео, вздохнув и подвинув своё сидение, чтобы посмотреть на неё более пристально. — Как он и сказал, этому идиоту, вероятно, следовало раскрыть все карты ещё в поезде.       Поезд. Может ли она спросить его сейчас? Действительно ли всё изменилось сейчас, когда она согласилась оставить прошлое позади? Что ещё более важно, были ли они друзьями достаточно, чтобы он мог ей дать прямой ответ? Она предположила, что это будет первая разведывательная операция.       — Тео..?       Его глаза пробежались по чертам её лица, как будто он пытался прочитать её мысли и забежать вперёд в разговоре, пытаясь подловить её. Подружиться со слизеринцем, как она поняла, займёт некоторое время, раз она так естественно реагировала на его поведение.       — Это крутилось у меня в голове несколько дней, и теперь, когда мы втроём сели поговорить, я подумала, что, может быть, ты можешь подтвердить или опровергнуть в любом случае...       — Гермиона, почему бы тебе не дать своему мозгу отдохнуть и перестать думать слишком много? Что ты хочешь знать? Я буду настолько честен, насколько смогу.       Что ж, хороший знак, как она подумала. По крайней мере, он готов ответить на её вопросы, и она подумала, что убедить его не так непросто.       — Поезд...       Он что-то промычал и посмотрел на неё более пристально.       — Если ты не возражаешь против того, что я спрашиваю, то какого рода была ваша дискуссия с Драко? К тому времени, как он нашёл нас, он выглядел очень расстроенным из-за тебя.       Рот Тео изогнулся в хитрой усмешке, которой она, по своей сути, не могла доверять, но, тем не менее, была очарована.       — О, он был. Да, он был очень расстроен из-за меня. Понимаешь-ли, я оставил его в подвешенном состоянии в середине обсуждения, и нет, ему совсем не понравилось, когда он обнаружил меня с тобой. Мы изрядно поругались, когда вернулись в наше купе. На самом деле, это длилось несколько часов.       То, как мужчина делал акцент на определённых словах, не ускользнуло от неё. Она знала, что здесь происходит что-то ещё, но почему он был так застенчив по этому поводу? Какого именно рода размолвка и почему это могло быть связано с ней?       — Хорошо, в мои намерения не входило втягивать тебя в неприятности с ним, Тео, — она улыбалась, когда говорила, не зная, почему. Он не сказал ничего смешного. Единственный логичный вывод, который она могла сделать, заключался в том, что он улыбался, и это было слишком заразительно.       Он поднял руку и прижал её плашмя к груди.       — О нет, пожалуйста, Гермиона. Мне очень нравится выводить этого ублюдка из себя. Это делает мою жизнь интереснее, — прошептал он, на секунду прижимаясь к ней ближе.       Теодор Нотт, как она обнаружила, чертовки дерзок, но ей это безмерно нравилось. Он был забавным, приветливым и в целом единственным в своём роде. Но скажет ли он ей то, что она хотела услышать?       — Но почему он должен был расстроиться, обнаружив тебя со мной?       Широкая ухмылка медленно сползла с точёного лица, превратившись в понимающую ухмылку.       — Скорее всего, он чувствовал себя обделённым, потому что в тот момент я предпочёл провести некоторое время с тобой.       Значит, это было правдой — он целенаправленно искал её. Почему? Её разум лихорадочно работал, пытаясь вспомнить всё, что она заметила о них двоих и их поведении в тот день, но не нашла ничего нового. Её бесконечно расстраивало то, что она не знала причины.       — Почему? — она нервно прохрипела, поднося руку к горлу, чтобы мягко успокоить его.       Он усмехнулся низким горловым смешком тем же тоном, которым разговаривал с ней в поезде, наклонившись ближе. Тем, который вызывал дрожь у неё по спине и заставлял представить, каково это — целовать его кадык.       — Я думал, что моё поведение было достаточно очевидным, — его зелёные глаза встретились с её шоколадно-карими, его напряжённость увеличилась. — Потому что ты мне нравишься, Гермиона.