Сделай так, чтобы мне стало лучше.
***
Брэду было двадцать четыре. Тихий, не выделяющийся из стафф-толпы, он часто оставался наедине с собой, но его это не волновало. Брэд любил тишину, любил мутно-серый цвет потолка и вес чужого тела, придавливающего тяжестью к кровати. Брэд любил тонкие длинные пальцы без колец, нежно-розовые, вечно холодные губы и глубину зеленых глаз одного единственного человека. Его любовь была неправильной, той, что так сильно отвергало общество. Брэд любил мужчину. Этим мужчиной был Гарри Стайлс. Для Гарри длинные светлые ресницы и темно-русые волосы стали первым шагом на пути к самоуничтожению. И тем не менее в привлекательном маленьком человеке он сумел найти спасение. Они трахались уже несколько месяцев, чаще грубо. Гарри не любил, но и не был сволочью, безвозмездно питающейся чужой любовью, просто за широтой собственных чувств был абсолютно слеп к очевидным вещам. Головой понимал: отношения, построенные на удовлетворении физиологических потребностей, обречены на провал, но сердцем… сердце требовало оградить себя от тяжести, обрушившейся на хрупкие юношеские плечи. Гарри окончательно убедился, что другой, после встречи с застенчивым мальчиком в красной шапке и потертых кедах. С тех пор прошло три с половиной года — время утекало сквозь пальцы. Луи всегда был рядом, помогал, оберегал, любил, но любовь его была не той, в которой нуждался Гарри. Она была дружеской. Гарри хотел взять Луи за руку. Хотел поцеловать его наверняка сладкие, с ранками от частых покусываний губы, прижать к себе и обнять так крепко, чтобы захрустели кости, а потом упасть на кровать и вглядываться в веснушки и кристально чистые голубые глаза. Хотел любить бесконечно, сильно, любить так, чтоб кровать с грохотом билась о стену, а уставшие от нескончаемых стонов соседи яростно долбили по батарее. Потолок казался темно-серым. Дым от сигарет потрошил легкие, безжалостно обдирал горло, позволяя горечи очередного желания бесследно раствориться на языке. Чужие пальцы коснулись руки, забирая наполовину дотлевшую сигарету. — Тебе не обязательно уходить сегодня, — голос Брэда, тихий, но твердый, разбил тишину комнаты. Несколько раз моргнул свет, пробираясь сквозь кудрявое кружево абажура настольной лампы. Гарри глубоко затянулся. Серый пепел упал на одеяло, пальцы обожгло, но больно не было. Было никак — возможно, немного холодно, или в этом виноват щиплющий пятки сквозняк, ворвавшийся в комнату через открытое окно. Как бы он ни хотел остаться, ему здесь было не место. Брэд забирал боль, вместо нее оставляя пустоту. Прошло достаточно времени, Гарри научился жить с нескончаемой апатией. Он отточил мастерство притворства до идеальности. Другие никогда не замечали: под маской счастливого солиста всемирно известной группы скрывался грустный и одинокий восемнадцатилетний мальчишка. Брэд не получил ответ на вопрос, но его это не обидело. Он повернулся на бок и закрыл глаза. За окном шумел дождь. Занавеска продолжала волноваться от сквозняка. Скоро, разглядывая розовую полоску неба за стеклом, вдыхая аромат двух переплетенных тел с холодной постели, Брэд заснет на удивление спокойным сном. Однажды ему станет лучше. Он найдет человека, ценящего и любящего. Пока любовь была смирением, смешавшимся с мукой, потому что… Брэд любил тонкие длинные пальцы без колец, нежно-розовые, вечно холодные губы; любил неправильно, любил мужчину; любил тишину, мутно-серый цвет потолка и тепло прижимающейся к телу кожи. Любил глубину зеленых глаз одного единственного человека. Человека, который не любил его в ответ.