Письма

      23.10.1899       Геллерт, твой блистательный напор и ухищрения, оставляющие неразумного оппонента в святой уверенности, что его выбор — полностью его воля, ранее вызывали во мне восхищение, ныне — горечь. Будь добр, избавь меня от дальнейшего нахождения в твоих письмах столь очевидных махинаций. Ты простишь мне нежелание вступать в дискурс о политических трениях маггловских правительств, у меня нет желания удлинять это письмо.       Стоит сказать, что я нахожу весьма жалким и ироничным свою потребность продолжить контактировать с тобой. Свои письма к тебе я сжёг из трусости, не отправив, однако это не придало мне храбрости сжечь корреспонденцию от тебя. Или сил прекратить составлять ответ. Я буду краток.              Мысль о том, что моя боль, неважно, чем бы она была вызвана, не вызывает у тебя сочувствия, весьма прискорбна. И отрезвляющая, поскольку твоей собственной рукой выведенные строки лишают меня спасительной иллюзии о том, что я мог бы продолжить тебе доверять. На бумаге это выглядит ещё наивнее.       Ты недооцениваешь значимость некоторых вещей в жизни магов. Не понимаешь ценности. Разумеется, ты знаешь о них, можешь категоризировать и использовать, объяснять другим или пропагандировать, но знание не приближает тебя к пониманию. Попробуй сравнить внутри себя знание формулы, допустим, перемещения и понимание этой формулы. Просто по ощущениям. А если описывать разницу словами, то знание — это некий законченный конструкт, а понимание — это некоторый процесс, процесс познания. Второе — это сотворчество, в нем обязательно добровольное участие понимающего. Заполнять голову знаниями можно в пассивном режиме, как питается птенец в гнезде — главное вовремя открывать рот.       Я не виню тебя в смерти Арианы, как не виню Аберфорта за то, что ударил меня на похоронах. Однако смерть маленькой девочки (которая была чьей-то дочерью и чьей-то сестрой. Произнеси это в своей голове, Геллерт, она была чьей-то дочерью. Разве это не звучит чудовищно?) ставит передо мной вопросы, с которыми я намерен разобраться.       Без моих собственных ответов на эти вопросы я вижу слишком много лакун в нашей теории о благе для всех, которые трансформируют идею в благовидный тиранический постулат. Мне было сложно с сестрой и я не любил её, по крайней мере недостаточно, как положено брату, однако я уверен: она хотела жить, а не умереть. Смерть, мой дорогой, ничего не оправдывает и ничего не доказывает.       Мне жаль, но ради всеобщего блага я намерен избегать с тобой контакта в дальнейшем.       А.Д.