Письма

      21.11.1899       Мой милый друг, мои дальнейшие строки наверняка вызовут у тебя бешеный припадок, но должен отметить, что презрение к местным жителям никогда не доводило столичных джентельменов до добра. Не забывай, что настолько раздражающее тебя узколобие и приверженность Статуту возникло не из-за лени или предрасположенности месить грязь, а ввиду частой невозможности дать образование своим отпрыскам и дальнейшей его невостребованности. Что толку в знании высшей трансфигурации, если дочь крестьянина не может подоить козу или поставить силки на кролика в лесу? В свою очередь, книги стоят очень больших денег по меркам этих людей, а годятся только в растопку. Пусть меня передёргивает при мысли о столь кощунственном обращении с книгами, но это тот мир, в котором они живут и который мы с тобой желаем сделать лучше. Тебе стоит прикладывать больше усилий, чтобы понять такой уклад жизни, обнаруживать причины поступков и русло их мыслей, а не ставить себя в конфронтацию с животной силой. Конфликт с населением деревни недостойное и вредное поведение, эти люди очень просты и на грубость отвечают грубостью.       Вероятно, ты посчитаешь это человеколюбивой чушью, но сердце моё, услышь: мало заставить человека подчиниться, это быстрый путь к концу. Нужно подтолкнуть его к своим идеям, нужно стать лучшим другом и самым верным советчиком. Страх может заставить терпеть и гнуться, но только любовь и надежда на лучшее поведёт людей за тобой до победного конца. Только любовь и преданность удержат рядом с тобой в самый отчаянный и чёрный день талантливых и умных. Мы не можем ничего просить у тех, кого поведём за собой, напротив, мы должны постоянно наполнять их своей верой, идеями, поддерживать в сомнениях и неудачах. Это непросто, но я знаю силу твоего таланта и обаяния, просто скверные события и осенняя мерзость выбили тебя из колеи.       Вспомни историю обладателя Старшей палочки, Геллерт. Я знаю, из всех даров она привлекает тебя больше всего, но неужели ты забыл тот урок о силе и бахвальстве? Знания и сила ограничивают кругозор, если ими упиваться, и, в конечном итоге, ведут к трагическому поражению в шаге от победы.       Я беспокоюсь за тебя и надеюсь, что к моменту, как ты получишь моё письмо, тебе станет легче. На всякий случай приложу к письму противовоспалительную настойку — у фиала плохо притирается крышка, поэтому не храни его больше месяца.       В прошлом письме ты написал мне, что, цитирую, «ни одна должность в мире не способна разорвать наш контакт», и я позволил себе надеяться на серьёзность твоих слов. Позиция Невыразимца однозначно ограничит меня на некоторое время в поисках даров, однако никак не повлияет на развитие нашей теории или создание манифестов. Точно также, как занимаемая должность не окажет ни малейшего влияния на мои чувства к тебе. Исходя из имеющейся информации, работа будет являться тайной для всех, с кем я не состою в рабочих отношениях внутри отдела или в проекте, таковы правила Отдела Тайн. Да, я мечтаю поработать в этом отделе ничуть не меньше, чем однажды присоединиться к Фламелю в его великих экспериментах, и да, я полностью осознаю и риски, и серьёзность моих будущих клятв.       В раздражении должен напомнить тебе, что философия Общего блага не подразумевает анархии, её воплощение всегда видилось мне в гуманистическом свете разумных ограничений и компромиссов, позволяющих развитие в самых разных областях. Что по умолчанию подразумевает наличие как лидеров, так и системы законов.       Я надеюсь обсудить с тобой все эти нюансы лично во время твоего визита; как я уже писал, передо мной всё ещё стоят вопросы, на которые я не нашёл ответов. Будучи честным — удовлетворяющих ответов, потому что практическая ценность уже найденных мне отвратительна. Не удивлюсь, если ты охарактеризуешь это бессмысленным максимализмом.       Поездка к гриффонам оказалась на редкость болезненной, вероятно, я так и не оправился после событий этого лета, потому что находиться среди счастливой дружной семьи было сродни медленному погружению в раскалённый котел. Прости, я опущу подробности, поскольку мои чувства не имеют отношения к этим прекрасным людям, старавшимся сделать моё пребывание в гостях радостным, а я, к своему стыду, с каждым часом испытывал всё нарастающую боль.       У меня кончается пергамент, поэтому я вынужден закончить это письмо на не самой воодушевляющей ноте, прости меня и береги себя.       С надеждой на скорую встречу,       Альбус