Here’s to us//За нас

Суббота, 16 мая. Моя одежда валяется на полу, а Майки в моей постели. Ну, он на моей кровати. Он прислонился к груде моих подушек. На нём ничего нет, кроме фланелевых пижамных штанов и очков, а его лицо покрыто густой щетиной. Не то, чтобы я жаловался. Неряшливый Майки — мой любимый Майки. Тем не менее, он является олицетворением порядка и симметрии, и вы с лёгкостью можете определить, какие из моих коробок упаковал он. Это те, которые ровно выстроились у изножья моей кровати, заполненные аккуратными стопками полотенец и простыней, каждое из которых помечено маркером. «Бельё Артура». «Учебники Артура». Прямо сейчас он снимает мои фотографии, смешивая весь мой «blue poster putty» в один комок размером с яйцо. — Знаешь, как это выглядит? — я плюхнулся рядом с ним. — Как клейкая масса? — Давай я сделаю в нём дыру. — я тыкаю пальцем в комок и выжидающе смотрю на него. — Клейкая масса с дыркой? — Майки! Он похож на парня-каплю из Монстров против Пришельцев. — Ах, —он намазывает ему на голову ещё один комок, как парик. — А теперь он похож на Трампа. — я быстро сплющиваю его в блин и бросаю на тумбочку. — Намного лучше. — Какой активный, —сказал Майки. — Ш-ш-ш. — я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. — Угадай, что. — Что? — Мне скучно. — Ну спасибо, —сказал он. — От упаковывания. — я убираю его чёлку с лица и снова целую. — Если ты продолжишь в том же духе, то мы никогда не закончим. На это я просто улыбаюсь, потому что Майки такой Майки. Он до сих пор волнуется, когда я его целую. Иногда он прочищает горло и говорит: — Ну что ж. Или он проверит время или спросит, заперта ли дверь, поэтому в течение нескольких недель я думал, что он просто ищет предлоги, чтобы не целовать меня. Но теперь я понимаю. Майки один из тех людей, которые паникуют, когда получают желаемое. Я кладу голову ему на плечо и осматриваю комнату: стопки книг, разбросанные бумаги. Вся моя сущность барахольщик. А Майки, понятное дело, упаковал все свои вещи ещё четыре часа назад. — Спасибо, что пришёл, — бормочу я. Если бы он захотел, то мог бы быть уже в Бостоне. Но мы оба знаем, что не существует вселенной, где бы Майки не остался, чтобы спасти меня. Я сворачиваю рубашку-поло в желтую полоску, которую украл из коробки со школьными реликвиями моего отца, и запихиваю ее в свою нью-йоркскую сумку — огромную походную сумку, уже набитую рубашками, джинсами и книгами. Перетаскивание всех вещей на поезд завтра станет для меня новым опытом, но сейчас я просто надеюсь, что действительно доберусь до Нью-Йорка. Чего не случится, пока я не уберу тридцать тонн дерьма из этой комнаты общежития. Я отталкиваю картонную коробку в сторону ногой, зарываясь руками в волосы. — О чём я забыл? Зарядки, рубашки, джинсы… — Нижнее бельё? —предполагает Майки. — Нижнее бельё. — Одежда для работы? Костюм и галстук? — Костюм и галстук? Чтобы я мог выглядеть, как Чад с корпоратива? — я качаю головой. — Майкл МакКован, это же странный внебродвейский театр! Меня так засмеют прямо на сцене. — На сцене? —Майки щурится. — Ты стажёр помощника. — Стажёр помощника директора. Ты хоть знаешь, сколько человек прошли интервью на эту должность? — Шестьдесят четыре. — Точно. Шестьдесят четыре. — говорю я, смутившись. Возможно, я прожужжал Майки все уши о своей стажировке несколько раз, а может и несколько сотен раз. Но разве можно меня винить? Это моя работа мечты. Я до сих пор не могу в это поверить. Меньше чем через неделю я буду работать на Джейкоба Демского, лауреата премии «Лямбда» и режиссера, дважды удостоенного премии «New York Innovative Theatre Award». Как я мог не прыгать от радости, хоть немного? Я надеялся, что Майки будет прыгать вместе со мной. Ну, или хотя бы, знаете, попытался не выглядеть, как ослик Иа-Иа из «Винни-Пуха» всякий раз, когда я упоминаю это. Ну, я всё понимаю. Конечно, понимаю. У нас был идеальный план на лето: жизнь в Бостоне, ночлег в гостевой комнате сестры Майки, работа в дневном лагере. Это, разумеется, ничего не изменит в моём резюме, но мне это и не нужно было. Для этого я уже был в Emack & Мороженое Bolio, ел пончики Union Square и делал днодневные поездки в Сейлем и Кейп-Код по выходным. Я участвовал в этом всём ради Майки. Но тут Джейкоб Демский объявил о стажировке, и я просто не мог выбросить это из головы. Да, стипендия была меньше половины того, что я зарабатывал бы, работая вожатым лагеря. Но я всегда мог сэкономить, живя в квартире дяди Милтона. Пропустить наши планы с Майки было бы паршиво, но я же не собираюсь лететь на Луну. Да и это только на лето. Кроме того, не было никакого смысла даже беспокоиться о логистике, потому что Джейкоб никогда меня не выберет. Каждый квир-ботаник с Бродвея в стране будет соперничать за это, и у некоторых из них, вероятно, были впечатляющие театральные успехи. Тем не менее. Я вложил все свое сердце в то письмо и нажал кнопку «Отправить». Тогда я просто пытался выкинуть всё из головы. Я сосредоточился на Бостоне и Майки и лихорадочно учился делать ткацкие станки, потому что, ничего себе, я не был рожден с навыками вожатого. Но я собирался стать вожатым. В Бостоне. Потому что Бостон был настоящим, а Нью-Йорк — бессмысленным секретным письмом, отправленным в никуда. До двух недель назад. Я никогда не забуду, как застыл Майки, когда я сказал ему, что мне предложили интервью в Zoom. Я изучаю его мгновение. Майки Филлип МакКован, мой бледноплечий парень-развалина. Он сидит, поджав колени, обняв их, не глядя на меня. — Майки Маус, — быстро говорю я. — Включи «Don’t lose your head». Если какой-либо альбом и может вызвать у Майки улыбку, так это запись оригинального состава Six. Он вынимает мой телефон из зарядного устройства и вводит пароль, чтобы разблокировать его. Но потом его лицо как бы… вытягивается. Он молча смотрит на экран моего телефона. Он определённо не улыбается. Моё сердце бешено колотится. — Всё в порядке? — Ага. Да, — он несколько раз стучит по экрану, и из колонки раздается голос Анны Болейн. Обычно Майки подпевает себе под нос, но сейчас его губы сложились в угрюмую прямую линию. Ощущение, будто давление воздуха изменилось. Я провожу рукой по краю одной из картонных коробок, помеченных для хранения в доме моей Баббе. — Мне, наверное, следует отнести это всё в машину. — Что, если ты просто… не пойдёшь? — В машину? — В Нью-Йорк. Я пристально смотрю на него, и он смотрит в ответ, сквозь линзы своих очков, в его глазах читается серьёзность. — Майки, — я качаю головой. — у меня есть работа- — У тебя также была работа в Бостоне, — мягко говорит он. Мой желудок скручивает. — Мне нужно было сообщить тебе раньше, Майки. Мне так- — Прекрати. Тебе не нужно снова извиняться. — он качает головой, его щёки пылают. — Я просто не готов к завтрашнему дню. — Я тоже, — я опускаюсь на кровать рядом с ним. — Как бы мне хотелось, чтобы ты всё ещё собирался в Бостон. Песня меняется — «Heart of stone». Я беру Майки за руку, переплетая свои пальцы с его. — Ну, хотя бы это всего на два месяца. — Десять недель. — Ладно, десять недель. Но они пролетят незаметно, обещаю. Мы даже не успеем соскучиться друг по другу. Он печально улыбается. — Я вроде как уже по тебе скучаю. Я поднимаю на него глаза, настолько пораженный, что на секунду у меня перехватывает дыхание. Я вроде как уже скучаю по тебе. В смысле, я знаю, что Майки влюблён в меня. Я никогда не сомневался в этом. Но обычно он не говорит о своих чувствах так открыто. — Я тоже. Но, по крайней мере, ты приедешь через две недели. — я толкаю его локтем в бок. — И тогда мы с тобой сходим во все мои любимые места. Центральный парк, Таймс-сквер, пекарня Levain, куда угодно. Майки хмурит брови. Я прищуриваюсь. — Что? — Я молчал. — Ты нахмурил брови. Майки отпускает мою руку. — Просто… — он делает паузу, потирая затылок. — Ты был в тех местах с Беном? — Ох. Ну, да. — внезапно я чувствую себя взволнованным. — Но это было два года назад. Мы с Беном не общались целую вечность. С февраля. Майки пожимает плечами, будто не совсем мне верит. Но это правда. Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы с Беном разговаривали или хотя бы переписывались. Я даже пыталась связаться с ним по фейс-тайму на его день рождения в апреле, но он не отвечал. Он даже не ответил на сообщение, которое я прислал позднее. Майки смотрит на меня своими глазами бассет-хаунда. — Ты собираешься с ним встретиться? — Ты про Бена? — Вы будете в одном городе. — Майки, серьёзно. Я не разговаривал с ним с февраля. Он даже не знает, что я приеду. — Я думаю, что знает. Есть что-то в том, как Майки это говорит. — Ты о чём? Песня опять меняется. «I Don’t Need Your Love». Клянусь, я слышу, как ускоряется сердцебиение Майки. Он наклоняется вбок, нащупывает мой телефон и передаёт его мне. Уведомление Instagram появляется в тот момент, когда я нажимаю на экран. @ben-jamin нравится ваша публикация. Бен впервые за несколько месяцев лайкнул моё фото. Моё сердце подскакивает к горлу. Я пытался не позволять Instagram беспокоить меня. Это нормально, когда люди просто плывут по течению, верно? Особенно, когда это твой бывший парень. Я просто не думал, что это случится с нами. С Беном и мной. Я вроде как думал, что мы несокрушимы. По началу так и было. Я никогда не забуду ту первую неделю, проведенную дома после отъезда из Нью-Йорка. Мы с Беном разговаривали каждую ночь, пока наши телефоны не разряжались. А до конца выпускного года мы не проводили больше ни дня, не переписываясь. Раньше я так часто ходил по дому в FaceTime, что мои родители начинали кричать: — Привет, Бен, — всякий раз, когда видели мой телефон. Потом иногда Диего и Изабель кричали в ответ, и все четверо убегали, болтая о чем-то постороннем. Мы с Беном постоянно жаловались на это, но я думаю, что нам обоим втайне нравилось, что наши родители были одержимы друг другом. Я имею в виду, мне также нравилось думать, что мы с Беном тоже были одержимы друг другом. И я думал, что в колледже всё будет также. Или даже лучше. Определенно лучше, потому что, по крайней мере, мне не придется иметь дело с понимающими взглядами моей мамы каждый раз, когда я выхожу из спальни. Между прочим, это просто смешно: пытаться не влюбиться в своего бывшего парня, когда он очаровательно разглагольствует о структуре истории по FaceTime, и заставлять своих родителей видеть сквозь каждое отрицание. Все эти родительские поддразнивания, связанные с парнем, когда у тебя нет настоящего парня. Итак. Уединение было хорошим. А близость Уэслиана к Нью-Йорку была ещё лучше. Чуть больше трех часов на поезде — два, если я оставлю машину у Баббе и сяду на поезд из Нью-Хейвена. Не то чтобы я ожидал возобновления наших отношений с того места, на котором мы остановились, — не обязательно. Но Бен, казалось, был действительно рад, что я переезжаю ближе. Он постоянно поднимал этот вопрос в течение нескольких месяцев. Конечно, как только я действительно оказался в Коннектикуте, всё очень быстро стало странным. Мы по-прежнему постоянно разговаривали, и Бен постоянно повторял, что скучает по мне. Или я просыпался от бессвязных сообщений «А помнишь…». Но когда я упоминал расписание поездов, он так быстро менял тему, что у меня начинала кружиться голова. Однажды он прислал мне скриншот моего собственного селфи в Instagram, сопровождаемый единственным смайликом с глазами в виде сердечек, что привело к двум часам общения по FaceTime с Итаном и Джесси, пытаясь найти самый непринужденный, но эффективный способ сказать: «Эм, я думаю, ты флиртуешь в шутку, но на случай, если это по-настоящему, могу напомнить тебе, что у меня одноместная комната в общежитии». Это сбивало с толку и приводило в бешенство, и я опять запутался. Я думал о том, чтобы заблокировать его номер. Я рассуждал, что можно просто объявиться у него на пороге. Меня окружали симпатичные мальчики, точно знающие, чего они хотят и которым нравилось целоваться, так что этим я и занимался. Но в итоге я всегда оказывался один в своей комнате в общежитии, изучая сообщения Бена. До Майки. @ben-jamin нравится ваша публикация. Я не могу оторвать свой взгляд от уведомления. Конечно, там не сказано, какая именно публикация ему понравилась. И, конечно же, это могла быть публикация, снятая в день упаковки вещей. Но это также могло быть изображение с цитатами Стейси Абрамс, которое я репостнул вчера вечером, или воскресная фотография ко Дню матери, или, в самом деле, вообще что угодно. Я так сильно хочу зайти в приложение, что у меня дрожат пальцы, но я не могу сделать этого в присутствии Майки. Этот маленький значок в виде сердечка. Хотел бы я знать, что это значит. Скорее всего, ничего. Возможно, его палец просто соскользнул во время прокрутки ленты. Может быть, он даже не знает, что лайкнул её. Интересно, понравится ли ему это, как только он поймет? Я не знаю, исчезнет ли из-за этого уведомление, или я получу новое, или— Я вздрагиваю и понимаю, что Майки только что заговорил. И я не услышал ни слова. — Погоди, извини. — я виновато сглатываю. — Что ты сказал? Майки смотрит на меня. — Я сказал, что если ты хочешь увидеться с ним, то ты должен это сделать. — Майки, мы с ним не общались с- — Февраля. Знаю, — он часто моргает. — Ты уже это говорил. Несколько раз. Я краснею. — Что ж, ты прав. Если быть точным, с 12-го февраля. И я ненавижу это. Мне противно от того, как далеко мне приходится прокручивать, чтобы найти сообщения Бена. Мне ненавистно незнание того, закончил ли он свою последнюю редакцию ВЗВ, или его родители всё же довели дело до конца и заставили его устроиться на работу, как и угрожали. Ненавижу быть в неведении о его еде сегодня утром на завтрак. Я ненавижу, что это моя вина. Я тот, кто сделал это странным. Я думаю, это началось, когда мы с Майки снова сошлись на Новый год. Но я не могу винить Майки — не то чтобы он просил меня перестать дружить с Беном. Просто он всегда становился каким-то колючим и отстраненным, когда я упоминал имя Бена. Поэтому я перестал упоминать его имя. И я думаю, это заставило Бена почувствовать себя тем, кого я скрываю. — Майки, Бен поставил сердечко на один из моих постов в Instagram, но это не означает, что мы снова стали лучшими друзьями, — говорю я, стараясь держаться непринуждённо и весело. Но даже я могу расслышать оборонительные нотки в своём голосе. Я смотрю в сторону, и у Майки начинается тик, иногда возникающий из-за сжимания переносицы за очками. В первом семестре он часто так делал. Не думаю, что осознавал это, пока он не прекратил. Он закрывает глаза на мгновение. — Могу я быть по-настоящему честным с тобой? — Конечно, — я придвигаюсь на дюйм ближе. Музыка смолкла, и тишина кажется безграничной и густой. Когда Майки наконец заговаривает, его голос звучит ровно. — Я знаю, что ты с ним не разговаривал. И даже если бы ты это сделал, я доверяю тебе, Артур. Ты бы никогда не изменил. Я знаю это. Мне просто страшно. Я прижимаюсь своим бедром к его. — Из-за чего? — Я не знаю. Наверное, я чувствую некоторую угрозу с его стороны. Он был твоей первой любовью. Твоя большая бродвейская история любви. — Два года назад. С тех пор мы не виделись. И ты это знаешь. Он быстро кивает. — Просто, что будет, когда ты увидишь его снова? — Зачем мне это? Я даже не думаю, что на данный момент он считает нас друзьями. Майки странно смотрит на меня. — Ты думаешь, вы друзья? Мои щёки горят. — Ну, мы были ими? Я не знаю. Он мой бывший. Мы встречались несколько недель, миллион лет назад. Но сейчас я с тобой. И, Майки, ты мне очень, очень нравишься. Мне нравится быть с тобой. Это правда. Он мне действительно нравится. Мне нравится лицо Майки, и его голос, и его странный занудный мозг, и бывают моменты, когда я нахожу его таким милым, что это становится почти невыносимо. И нам так хорошо вместе. Мы почти не ссоримся. Да, он был немного не в духе из-за Нью-Йорка, но я знаю, что мы справимся с этим. Мы постоянно справляемся с трудностями. Потому что мы взрослые люди, у нас зрелые взрослые отношения, и все хорошо, спокойно и прочно. И я счастлив. — Мне тоже нравится быть с тобой, — говорит Майки. Я снова беру его за руку и сжимаю ее. Вот в чем дело. Бен был моей большой историей бродвейской любви. Но мне было шестнадцать. Именно так и ощущается влюбленность в шестнадцать лет. То, что сейчас всё по-другому, не делает это менее реальным. Секунду я изучаю лицо Майки. — Ладно, я хочу тебе кое-что показать. Я собирался подождать, чтобы удивить тебя в Нью-Йорке, но… — Я встаю, потягиваюсь и быстро одергиваю рубашку, вызывая мимолетную улыбку Майки. Моя сумка-почтальонка стоит у края книжного шкафа, упакована и готова. Я хватаю её и несу обратно на кровать, расстегивая молнию на переднем мешочке поменьше. Майки с любопытством наблюдает за мной. — Погоди… Я роюсь в сумке, пока не нахожу небольшую стопку бумаги, сложенную в три раза. Затем я передаю её прямо колеблющемуся Майки. Я толкаю его локтем. — Просмотри их. Это он и делает, а затем придвигает бумаги поближе, чтобы прочесть, его глаза за стеклами очков расширяются. — Постой, серьёзно? — Начиная с завтрашнего дня, осталось две недели. Концерт будет днём. Но, чтобы ты знал, места там просто ужасные. Майки ошарашенно смотрит на меня. — Мы увидим «Six»? — Мы увидим «Six»! — Артур, это… это слишком дорого. Ты не должен был этого делать. — Я хотел извиниться за то, что испортил наше лето… — Ничего ты не испортил. — Испортил, — я кладу голову ему на плечо. — Да и я хотел устроить что-то особенное, понимаешь? Для нас. — Артур, — его голос звучит сдавленно. — Да и билеты не были дорогими, — быстро говорю я, поднимая голову, чтобы встретиться с ним взглядами. — В смысле, они были таковыми, но мне сделали скидку. Привилегия стажировки. — Почему бы им не отказаться от скидки и не повысить тебе стипендию? — Это так не работает, — я целую его в щёку. — Ну уж извини, но тебе просто придется смириться с этим и посмотреть со мной лучшее шоу на Бродвее. И знаешь, что? Уголки его губ приподнимаются. — Что? — Ты был прав. Мне действительно нужен галстук. Чад из корпорации собирается в Бродвей, — я снова встаю, оглядывая комнату. — Теперь мне просто нужно вспомнить, куда я их упаковал. — Картонная коробка у твоего стола. На этикетке написано: «Артур: модно.» Мои руки тянутся к сердцу. — Ты сделал мне коробку с модными вещами? — Ага, — мгновение он смотрит на меня, слабо улыбаясь. Затем он встаёт, поднимая с пола свою рубашку. — Хорошо, давай ты сам закончишь? А я пока пойду оставлю свой ключ и захвачу нам чего-нибудь поесть на обратном пути? — Микки Маус, ты мой герой. Даже после того, как он уходит, я не могу удержаться от улыбки, глядя на дверь. Но мгновение спустя я тянусь за своим телефоном. @ben-jamin нравится ваша публикация. По-видимому, мое сердце готово вырваться из грудной клетки. Из-за уведомления в Instagram. Это просто нелепо. Но я нажимаю на уведомление и через несколько мгновений смотрю на свой официальный пост, сделанный на прошлой неделе, с объявлением о моём приезде в Нью-Йорк. Это селфи, на котором я держу открытку с видом Центрального парка, ту самую, которую Бен подарил мне, когда мы виделись вживую в последний раз. На обороте даже есть написанная от руки сцена с Бен-Джамином и Артуро. Но, конечно, единственный человек, возможно узнавший бы открытку, полностью проигнорировал ее, как обычно. Понравилось @ben-jamin и другим. До этого момента. За день до моего отъезда в Нью-Йорк.