Here’s to us//За нас

Вторник, 19 мая. — Майки Маус, почему я проснулся? — уже почти шесть утра, но, конечно, мой жаворонок-парень — только что вышедший из душа солнечный лучик. Он присаживается в изножье своей кровати, улыбаясь. — Ты вообще спал? — Моя фронтальная камера говорит «нет», — говорю я, вглядываясь. — Хотя складки на моей подушке говорят «да»? Уф… — я резко останавливаюсь. — Ух ты, ладно, твой экран только что сильно наклонился, как у видеокамеры убийцы. Ты что… — Убит? — он снова появляется в кадре. — Нет, я надевал носок. Он такой милый, что это почти невыносимо. Иногда осознание этого покоряет меня ни с того ни с сего. Майки, который однажды написал пятнадцатистраничное эссе об американской опере времён холодной войны, но сейчас не может одновременно держать телефон и надевать носок. — Ладно, мне нужен совет по одежде на первый день. Я склоняюсь к костюму с галстуком… Майки поднимает брови. — Чед из корпорации, ты ли ты? — Ш-ш-ш. Я просто говорю о первом дне. Первое впечатление. Думаю… — Вайбы джереми Джордана из Супергёрл, — говорит он вместе со мной, и я смеюсь. — Именно, — я делаю паузу. — И ты уверен… — Это не сделает тебя похожим на начинающего налогового бухгалтера. Я сдерживаю улыбку. — Ты думаешь, что теперь можешь читать мои мысли? — Я ошибаюсь? От его невозмутимого выражения у меня внутри всё переворачивается. Может быть, дело просто в том, что Майки никогда раньше не дразнил меня. А теперь он самый нежный балабол в мире, и я, честно говоря, не могу насытиться этим. — Итак, что у нас сегодня на повестке дня в лагере? — спрашиваю я. — Ныряние с аквалангом? Стрельба из лука? — Ты ведь понимаешь, что эти дети — дошкольники, да? — Я занимался плаванием с аквалангом, когда был дошкольником! — Артур, ты буквально боишься рыб. — Потому что я на всю жизнь получил шрамы от плавания с аквалангом, — я делаю паузу. — Подожди, они могли остаться от ныряния с трубкой. В любом случае, мне пора идти собираться! — Позвони мне, когда вернёшься домой? Не могу дождаться, чтобы услышать, как всё пройдёт. — Я расскажу тебе обо всём случившемся. Ты, Майки Маус, узнаешь о Джейкобе Демски больше, чем его собственный муж. — Я стопроцентно уже знаю о нём больше. Я смеюсь. — Скучаю по тебе. — И я по тебе, — мягко говорит он. Возникает эта пауза, которая в последнее время случается всё чаще и чаще, и я никогда толком не знаю, что с этим делать. Я думаю, это та часть разговора, где ты должен сказать, что любишь человека, но мы с Майки до этого ещё не дошли. Я, в общем-то, не против этого. Думаю, это просто кажется чем-то слишком скорым. Хотя в каком-то смысле эта пауза заставляет чувствовать, что всё это уже есть. Как будто это заменитель фразы «я люблю тебя», которая в значительной степени уже сказана. Мы вешаем трубки, и я погружаюсь в свои утренние дела — душ, зубы, пуговицы на рубашке. И галстук, потому что, в конце концов, я предпочёл бы быть Чедом из корпорации, а не «шустрым и случайным» мальчиком только после бар-мицве. По крайней мере, это даёт мне шанс продемонстрировать свои полувиндзорские навыки, — рождённые из многочасовых уроков на YouTube, кульминацией которых стали безупречные образы для выпускного бала для меня, Бена и Дилана: моё величайшее достижение в старшей школе. Конечно, теперь я застрял в воспоминаниях о том, как глаза Бена в выпускном классе осветили экран моего телефона в тот момент, когда он потянул за последнюю верёвочку и понял, что у него получилось. Почти как когда он просиял, увидев меня вчера на почте. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь выбросить этот образ из головы. Меня нервирует, как часто Бен в последнее время посещает мои мысли. Я буду сидеть здесь, занимаясь своими делами, мечтая о своём настоящем парне, а потом Бен просто появится из ниоткуда, в миллионе разных обличий. Бены есть на каждой стодолларовой купюре, на каждой открытке с видом Лондона. Даже мэра моего студенческого городка зовут — как же ещё? — Бен. Он просто постоянно неподалёку, и я не знаю, как ему это удаётся. Он как вулкан, всегда находящийся в шаге от извержения. Иногда я жалею, что у меня нет двадцати бывших, просто чтобы знать, нормально ли это.

—

Что странно, так это то, насколько эта работа похожа на первое свидание — я так взвинчен и нервничаю, так отчаянно пытаюсь произвести хорошее первое впечатление. Ассистент Джейкоба, Тадж, прислал мне смс с указаниями метро два дня назад, и сейчас я думаю, что они практически вытатуированы у меня в мозгу. Мне повезло сесть, и это здорово, потому что это означает, что я могу воспользоваться поездкой в центр, чтобы в последний раз заглянуть в папку со сценарием — с липкими вкладками и лихорадочными комментариями, хотя Джейкоб технически не просил делать заметки. Но именно так тяжело приходится заходить, когда это работа твоей мечты. Я открываю титульный лист, и, как всегда, эти серьёзные заглавные буквы шрифтом «курьер» заставляют моё сердце биться быстрее. СЫГРАЙ ЭТО СНОВА Автор: Джейкоб Демски Сама пьеса настолько отличается от того, что я ожидал. Наверное, я думал, что это будет что-то вроде экспериментального мультисенсорного перформанса, вроде танцевального концерта, на который Майки и Муса однажды затащили меня в Уэслиан, где все танцоры появились из гигантской утробы из спандекса, а билетёры раздавали пакеты с грязью, чтобы понюхать их в критические моменты. Ну а эта пьеса совсем отличается. Это просто история — обычная, линейная, почти обезоруживающе милая. Речь идёт о паре лучших друзей-квиров из Нью-Йорка и ребёнке, которого они платонически воспитывают вместе. На данный момент я, наверное, прочитал это по меньшей мере дюжину раз, но я не смог бы удержаться от того, чтобы снова погрузиться в чтение, даже если бы попытался. Но едва я заканчиваю вторую сцену первого акта, как я добираюсь до Коламбус-Сёркл, моего пересадочного пункта. А оттуда всего несколько остановок до репетиционной студии. Из похожих новостей: я работаю в репетиционной студии — настоящей, законной репетиционной студии за пределами Бродвея. Нет, это не культовое десятиэтажное здание рядом с Таймс-сквер, где вы сталкиваетесь с актёрами Гамильтона в лифте. Но я почти уверен, что наша студия в любом случае лучше, примерно по пяти миллионам причин, начиная с того факта, что она находится в Ист-Виллидж, ака хипстерском центре. Не думаю, что в одном городском квартале когда-либо было столько полнейшей крутоты. Там пара сильно татуированных парней, говорящих по-испански, женщина с вязаной мандалой, натянутой на спицы её инвалидной коляски, и щеголевато выглядящий темнокожий парень с седыми локонами и многоразовой кофейной кружкой. Я удивлён, что у меня до сих пор не отросла пышная борода и причёска помпадур, просто потому, что я дышу здешним воздухом. Какое-то время я прохаживаюсь возле главного входа в студию, пытаясь успокоиться. Я всё ещё примерно на пятнадцать минут раньше, этого времени достаточно, чтобы объехать квартал, если захочу, просто посмотреть, что здесь есть. Я действительно думаю, что нахожусь недалеко от района, где проживает Бен. Не то чтобы Бену нужно, чтобы я появлялся на пороге его дома в это, должно быть, очень эротичное утро вторника с Марио. Наверное, это просто забавно, потому что он потратил так много времени на разговоры о том, как сильно он хотел попробовать быть одиноким. Он продолжал настаивать, что ему нужно «время Бена», и говорил, что не собирается ни с кем встречаться, пока не будет полностью готов. Всё дело было в нём, в том, что он предпочёл бы быть холостяком, чем заниматься чем-то недоделанным только ради того, чтобы быть в отношениях. Так что предельно ясно, что он полностью погружён в отношения с Марио. Но я думаю, именно так всё и происходит, когда ты встречаешь парня, который выглядит вот так. Но знаете что? У меня есть свой собственный капец какой очаровательный парень. Майки МакКоуэн из Бостона, штат Массачусетс, которому абсолютно необходимо моё селфи около репетиционной студии. Незаметно, конечно, чтобы я не излучал вайбы только-что-прилетевшего-из-Джорджии человека в первый день моей модной жизни в Ист-Виллидж. Я просто наклоню свой телефон вверх на уровне груди… — Хочешь, я тебя сфоткаю? Вздрогнув, я поднимаю глаза и вижу парня с пышными тёмными волосами, чистой смуглой кожей и идеально симметричным лицом — мне кажется, ему около двадцати пяти, возможно, он из Южной Азии. В нём есть что-то странно знакомое, а это значит, что он, вероятно, актёр, может быть, даже частично известный. Но именно его наряд лишает меня дара речи. В частности, его галстук и подтяжки. Его галстук в цветочек и подтяжки. самый настоящий блядский гений. Серьёзно. — Буду рад это сделать, — говорит он, поднимая свой телефон, пока я таращусь на него. — Улыбнись! Я улыбаюсь, как придурок, потому что, очевидно, модник из Ист-Виллидж Артур очень восприимчив к командам симпатичных парней в подтяжках в цветочек. — Я отправлю тебе фото, — говорит он, уже постукивая по экрану своего телефона. Я молча киваю, ожидая той части, где он спросит мой номер. Но вместо этого он просто поднимает взгляд и улыбается, и в моей руке начинает жужжать телефон. Одно новое текстовое сообщение с прикреплённой фотографией от… — О, так ты Тадж! — я качаю головой, чувствуя, как к моим щекам приливает жар. — Боже. Мне так жаль. Я… конечно же это ты. Твои волосы были… — Неудачный эксперимент. Хотя мой партнёр думал, что я похож на Джонни Браво, — он смеётся, слегка морщась. — Ну, я Артур, — выпаливаю я, и тут же мои щёки снова вспыхивают. — Что ты уже знаешь. Очевидно, — я поднимаю свой телефон, что, как я полагаю, является универсальным жестом для ты только что написал мне сообщение, и я полный клоун. — Прости, я просто, э-э… — Так приятно наконец-то познакомиться с тобой лично, — говорит Тадж. — Может, нам стоит зайти внутрь? — Да! Шикарно. Взаимно. Мне тоже. Мне тоже. И как мне зашить себе рот? Тадж придерживает для меня дверь, и я вваливаюсь в вестибюль репетиционной студии Лафейетт, который выглядит точь-в-точь как виртуальная экскурсия, которую я совершал двенадцать раз онлайн. Это старое здание с бархатисто-зелёным ковром и богато украшенными золотыми рамами… но при этом здесь большие окна, и в воздухе витает свежий цитрусовый запах. Тадж направляется прямиком к ряду лифтов в задней части здания, нажимает кнопку и улыбается мне сверху вниз. — Как себя чувствуешь? Я вдыхаю. — Хорошо. Не могу поверить, что я здесь. Джейкоб — мой самый любимый режиссёр на свете. Мне кажется, что я сплю. — Джейкоб великолепен, — говорит Тадж. Двери лифта раздвигаются, и он позволяет мне войти первым. — Шоу тоже отличное. Я так взволнован. — О Боже, я знаю. Мне так грустно, что я пропустил чтение сценария. В пятницу утром у меня был выпускной экзамен. Я учусь в школе. Колледже. Очевидно. Надеюсь, очевидно? — я потираю щёку. — Не знаю, как много Джейкоб рассказал тебе обо мне. — Ты только что закончил первый курс в Уэслиане, верно? Я окончил Йельский университет два года назад. — Подожди, правда? — я задыхаюсь. — Моя баббе живёт в Нью-Хейвене! Просто прекрасно, Артур. Шикарный способ упомянуть свою бабушку ещё до того, как ты выйдешь из лифта. Всегда выигрышный карьерный шаг. — Очень круто. Нью-Хейвен великолепен, — говорит Тадж, когда мы поднимаемся на четвертый этаж. — Хорошо. Ты готов? Я киваю и одариваю его чрезвычайно расслабленной улыбкой. — Серьёзно, не напрягайся — все очень милые. Я познакомлю тебя со всеми. В студии светлее, чем я ожидал, а высокие потолки и зеркала заставляют её казаться больше, чем она есть на самом деле. Пока здесь всего несколько человек, они суетятся с планшетами и передвигают стулья по местам. Мой взгляд останавливается на темнокожем парне с проколотым септумом и в футболке с надписью «Права трансгендеров — права человека» — он разговаривает с миниатюрной белой женщиной в стиле ретро и парнем со смуглой кожей и огромными очками восьмидесятых, который выглядит едва ли старше меня. Энергия хипстеров просто зашкаливает. — Он/его, ведь так? — спрашивает Тадж, и я киваю. — Ладно, актёры приедут не раньше одиннадцати, но я могу познакомить тебя с некоторыми. И с Джейкобом, конечно, — он жестом указывает на группу людей, болтающих возле ряда музыкальных стендов, один из которых внезапно поворачивается в мою сторону — и даже если бы я не знал его из нашего интервью в Zoom, я бы узнал Джейкоба в мгновение ока: детское личико, светлые волосы и большие голубые глаза, такие же, как на фотографии. Он загорается, когда видит меня, и подбегает трусцой. — Артур, привет! Я вижу, ты познакомился с Таджем. Отлично. Он хорошо о тебе позаботится, — он поворачивается к Таджу. — О, знаешь что? Стейси нужна была помощь в инвентаризации реквизита. Может быть, поможешь Артуру поработать с электронной таблицей? — Без проблем. — О! И если сможешь застать Джастина, спроси их, можем ли мы чаще использовать зелёную палитру для Амелии. Но мне нравится этот вермильон для Эм. Я киваю вместе с Таджем, хоть и понятия не имею, кто такие Джастин, Амелия и Эм. Или что такое вермильон. А ещё я одет как Пит Буттиджич. Справляюсь ли я? — Итак, хорошие новости, — Джейкоб снова поворачивается ко мне. — Мы официально забронировали место в театре «Чёрный ящик Шумейкера». Пятьдесят мест, при чём очень доступных, просто удивительное пространство. Тебе понравится. Когда-нибудь я проведу тебе экскурсию. Но сейчас не стесняйся спрашивать меня о чём угодно. Мы так рады, что ты здесь! Моё сердце бешено колотится. — Спасибо вам… огромное, — я делаю глубокий вдох. — Я сейчас немного волнуюсь. Для меня огромная честь познакомиться с вами. — Ты такой милый, — Джейкоб похлопывает меня по руке. — Ладно, так что сегодня, может быть, просто попытайся пообвыкнуться. Тадж познакомит тебя с реквизитом, а затем мы познакомим тебя со Стейси, когда она вернётся. О! И у тебя есть печатная копия сценария? — Да! — я поднимаю свою папку. — Отлично! Итак, почему бы нам не… — он резко замолкает, его взгляд скользит мимо меня. — О Боже милостивый. Я оборачиваюсь и вижу парня с пирсингом септума, держащего что-то похожее на лысую куклу Чаки. — Уф, — бормочет Тадж. — Если я когда-нибудь напишу ещё одно шоу с участием ребенка, — говорит Джейкоб, — пожалуйста, убейте меня. — Это тот самый малыш для фото? — спрашиваю я. — Да нет. Ни в коем случае. — Джейкоб издаёт усталый смешок, проводя рукой по волосам. — Ладно, я лучше пойду разберусь с этим. — И я помогу тебе войти в систему, — говорит Тадж, поворачиваясь ко мне, но затем замолкает. — На самом деле, знаешь что? Не хочешь выпить чашечку кофе, пока не пришли актёры? — О! Нет, спасибо, я в норме. Просто нервничаю из-за первого дня. Мне нельзя кофеин, иначе я превращусь в Соника. Или вибратор. Алло, да, привет? Я хотел бы поговорить с менеджером, пожалуйста, о возможности того, чтобы я добровольно поджёг себя? Потому что я, по какой-то непостижимой блядской причине, решил назвать себя одновременно персонажем Sega Genesis и секс-игрушкой в свой первый рабочий день. Кроме того, я не могу перестать пялиться на эти подтяжки. И этот галстук. — Понял, — говорит Тадж примерно через десять часов мучительного молчания. Я пишу Джесси, как только он уходит. Я мог бы выглядить отпадно и в галстуке в цветочек, верно? Нет ответа. Предполагаю, что сейчас она тонет в юридических файлах, или сражается с копировальной машиной, или принимает заказы в Starbucks, и, боже, я так рад, что больше не стажёр-юрист. Я не говорю, что внесение реквизита в таблицу Excel — вершина творчества, но жизнь стажёра есть жизнь стажёра. Но если мне придётся покупать чей-то кофе со льдом, то с таким же успехом это может быть кофе Джейкоба Демски. И тут меня словно ударило по наковальне: Тадж не спрашивал меня, хочу ли я выпить кофе. Он хотел, чтобы мы взяли кофе для Джейкоба и съёмочной группы, может быть, даже для актёров. А это значит, что я официально самый бесполезный ассистент-стажёр на земле. Это мой дар? Артур Сьюз, первопроходец в области забывания элементарных задач, таких как предложение принести кофе своему боссу? Мне просто придётся компенсировать это, ослепив Таджа и Джейкоба лучшим журналом реквизита в истории театра. Пустой шаблон, который дал мне Тадж, действительно простой, но держу пари, я мог бы воспроизвести сетку в дизайнерском приложении, которое Саманта всегда рекламирует в Instagram. Может быть, я мог бы даже импортировать изображения для каждого реквизита, просто для вау-эффекта. Я хочу, чтобы Джейкоб знал, насколько серьёзно я к этому отношусь. Мои дни, когда я прилагал минимум усилий, закончились. Я вкладываю всю энергию подлизы во Вселенную. Я настолько в ударе, что даже не слышу шагов Таджа, пока до меня не доносится аромат его кофе. — О, вау, — я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на мой экран, нахмурив брови. — Это… — А как ты думаешь? Очевидно, что это всё та же информация, но я хотел придать ей немного изюминки. Понимаешь? — Эм. Да, окей. Вижу. В ней определённо есть изюминка. Я сдерживаю гордую улыбку. Тадж потирает переносицу. — Итак. Гм. Как правило, команда реквизиторов предпочитает придерживаться своих стандартных шаблонов, просто чтобы упростить процесс. Мой желудок сжимается. — О. Эм… — Это действительно впечатляет, — быстро добавляет он. — Я просто… ну, ты знаешь. Интересно, есть ли у тебя, случаем, и другая версия?.. — Именно! Я имею в виду, у меня её пока нет, но я могу вернуться. Боже. Мне так жаль. Я не понимал… — я смотрю на свои руки. — О, нет. Это мне жаль. Мне следовало бы уточнить. Ты просто… это фантастический график. Просто… — Это займёт десять минут. Я займусь этим прямо сейчас, — я моргаю так быстро, что мои веки практически трепещут. Но я не могу. Я не могу плакать в первый рабочий день. Просто не могу. Я не пробыл здесь и часа, а уже всё испортил. Мне уже нужно что-то переделать. Это действительно похоже на свидание.