***
День, когда нет пар — редкий подарок, но день без пар также означает двойную смену в кафе. Сергей просыпается вовремя, но отдохнувшим себя вовсе не чувствует. Это что-то из области фантастики — отдохнуть, а не разрываться между учебой, проектом соцсети и работой. Спина болит, и поделом — все выходные просидел в позе креветки перед монитором, а следующие восемь часов Сергею предстоит пробегать с подносом наперевес, ни разу не присев. Вспоминается фраза, которую без конца повторяла воспитательница Тамара Федоровна, когда дети жаловались на нагрузку в школе. Как же там было? «Солнце встало — негры пашут, вот такая доля наша». Разумовский выходит вовремя, надеясь на обычную, скучную смену — без косяков, разбитой посуды, орущих младенцев и мух в супах у клиентов. Шов на заштопанных джинсах чувствуется коленом; разумеется, так легко доставшиеся от того мужика деньги Сергей на одежду не тратит — они лежат на новую материнскую плату. Старая вот-вот перегорит окончательно, а комп в списке его приоритетов находится далеко впереди всего остального. С музыкой в наушниках мерзотное утро понедельника чуть исправляется: не критично, но достаточно — Разумовский перестает ненавидеть всё вокруг и приводит мысли в относительный порядок. Состояние это не длится долго. За спиной тормозит машина, но он слышит её не сразу — в ушах гремит остросоциальный панк-рок. Он оборачивается. Поздно, его уже обступают двое в балаклавах — просто темные силуэты в рассветном обжигающе-холодном воздухе. Всё длится миллисекунды. Разумовский отшатывается, но это бесполезно, они гораздо быстрее и сильнее. Ком в горле мешает закричать. Прохожих мало, но они есть — неужели никто из бегущих на работу петербуржцев не замечает…?! Затем наступает темнота. Сначала только относительная — ему на голову набрасывают черную ткань — мешок, должно быть — а потом он, втиснутый в салон автомобиля, чувствует укол в плечо. Двое на заднем сидении — вцепились в него, как пиявки — а на переднем? Похитителей трое или четверо? Цвет машины? Черный. Вот только номеров на машине не было — мелькает в голове Разума мысль. — Ну, гони давай, — рявкает над ухом грубый мужской голос, и машина срывается с места. — У меня есть право на адвоката, — шипит Сергей. Кричать не выходит, но он должен показать им, что запугивания — а нет сомнений, что это именно они — спецслужбам не помогут. Соцсеть он рано или поздно закончит и раскрутит, и она будет свободной от их контроля. Цензура в интернете недопустима — он пойдет на все, но не отступится от своих принципов. — Статья 51, я не буду свидетельствовать против себя, — язык шевелится медленно, и мысли тоже застревают. То, что ему вкололи, действует быстро. Разумовский пытается сказать: «хрен вам, а не контроль над моей соцсетью», но относительная темнота перерастает в полную, и он отключается. Дальше сознание возвращается клочками, никогда не полностью. Из темноты звучат обрывки диалога. Голова болит кошмарно, как в самое жуткое похмелье, только еще хуже. Разумовскому трудно дышать, его укачивает в машине, а липкий животный страх парализует так же сильно, как препарат, который ему вкололи. Тошнота сильней всего: ком подступает к горлу, дышать не получается, только хрипеть и бесцельно дергаться. — Бля, ну ёб твою мать, останови, кажется, рыжик сейчас блеванет, если подавится и подохнет, нас Дракон живьём закопает! — В моей машине не блевать! — раздается голос с переднего сиденья. Снова визг тормозов. Мыслей нет — только тошнота, страх и ощущение, что голова вот-вот взорвется. Мешок с головы снимают, толчок и — как в калейдоскопе — серое небо, полоска леса, кусок дороги, трава у обочины. Разумовский оказывается на четвереньках. Избавившись от завтрака, он тяжело, загнанно дышит, но в голове немного проясняется. Конечности будто свинцовые; два шага на четвереньках в сторону леса, и он обессиленно валится в траву. Над головой раздается смех. Сильная рука дергает его джинсы вниз, и снова укол, на этот раз в бедро, а за ним — полная темнота. Падение — вниз, на глубину, в беспамятство.***
Смс-ка от Дракона приходит, когда Олег уже на грани. Ожидание убивает. Ему пришлось уехать из Питера пораньше, чтобы иметь железное алиби на момент похищения Серёжи — чеки за бензин на трассе, входные билеты в два-три музея в городах Золотого Кольца — словом, все, чтобы показать: человек взял отпуск и культурно развивается. Касательно плана, Волков Дракону доверяет, но всё равно волнуется. Что, если его котёночка приложат по голове слишком сильно? Они же не знают, какой он хрупкий. Буквы на экране скачут, и спросонья Олег не сразу понимает, что ему написал Дракон. «Твою прелесть уже доставили и приготовили. Забирай :)» Олег улыбается, мысленно благодаря Дракона за помощь. Очень мило с его стороны лично заняться этим делом, нужно будет проставиться, как всё утрясется. Ладони потеют. Волков привык работать в стрессовых ситуациях, но предвкушение перед встречей с его Серёженькой все равно заставляет сердце стучать, как у влюбленного подростка. Олег проходит в спальню и видит его. Рыжие волосы распущены по плечам, руки связаны впереди алой шелковой лентой. Он сидит на кровати, прижав колени к груди, в белом свитере — мягком, как перышки из рекламы «Рафаэлло». В кружевных трусиках и в тонких белых чулках на стройных ножках. Олегу кажется, он попал в сказку. — Не бойся меня, Серёжа, — с порога начинает Волков, подходя к постели. — Тебе ничего не угрожает. Разумовский поднимает голову, в синих глазах непонимание, страх, но презрения нет. Олег садится рядом, гладит испуганного пленника по щеке — кожа нежная, теплая, идеально ровная. Волков не выдерживает и целует его в щеку — коротко, только чтобы почувствовать вкус его кожи, глотнуть немного так необходимого ему сейчас серёжиного запаха. Тянет за алую ленточку и развязывает Серёже руки — совсем как подарок под новогодней ёлкой. — Зачем я здесь? — тихо спрашивает Разумовский, заглядывая ему в глаза. — Потому что я очень тебя люблю, — просто отвечает Олег, — и хочу, чтобы ты почувствовал мою любовь. Ты этого хочешь? — Я не знаю, — Серёжа опускает глаза. — Мне было так страшно… — Конечно хочешь, котенок, — успокаивающе погладив рыжую макушку, Волков подвигается еще ближе, целует уголок рта, приоткрытые дрожащие губы. — Это очень приятно, когда кто-то тебя любит. Особенно так сильно, как я. Не дожидаясь ответа, он укладывает Серёжу на спину, сам ложится рядом, снова целует. Тело под его руками зажато, вкус чужого страха можно почувствовать на кончике языка, но Олег знает — ласка растопит его сердце, и Серёжа откроется, Серёжа ответит на его любовь. — Пошире ножки, не бойся. — Я не… Что ты хочешь сделать со мной? — Я сделаю тебе хорошо. Волков шумно сглатывает слюну. В ушах стучит кровь. Серёжа красивый, как реклама рождественских шоколадок, в своем пушистом свитере и соблазнительных чулочках. Отодвинув полоску трусиков в сторону, Олег разминает зажатое колечко мышц, и Разумовский вздрагивает, ахает, обеими руками цепляется за его рубашку. — В моем доме есть правила, Серёженька, — рассказывает Олег, пока греет смазку между пальцев, — если ты не будешь слушаться, мне придется наказывать тебя. Но ты будешь слушаться, правда? И тогда у нас все будет замечательно. — Я хочу домой, — Разумовский жмурится, но его миловидное личико не искажает ни презрение, ни отвращение. Это чистые, светлые эмоции — грусть по утраченному, страх перед будущим. Олег целует его в шею, отвлекая внимание от подготовки, входит всего одним пальцем и чувствует кожей судорожный вздох. — Все будет хорошо, котенок. Мы уже дома, мы построим дом заново, вместе. Тебе понравится. Он добавляет второй палец, сходит с ума от того, как Разумовский зажимается — так, как будто это у него впервые. Голова идет кругом. Олег разворачивает его, чтобы устроиться между разведенных ног, задирает свитер и ласкает напряженные соски, несильно сжимает, выбивая из Серёжи приглушенные всхлипы. Трех пальцев достаточно. Серёжа не проявляет инициативы, но она и не нужна — сегодня его, Олега, день. Он слишком долго этого ждал, и он всё сделает сам. — Прошу, только… он такой большой, — шепчет Серёжа, почувствовав у входа крупную головку. — Я знаю, котенок, но ты справишься, — Олег подносит палец к серёжиным губам, обрывая его. — Ты создан для меня, весь, до последней реснички. Ты мой, и ты сможешь меня принять, если не будешь капризничать. Волков обещает себе, что будет входить медленно, но срывается. Когда головку его члена зажимает жаркими влажными тисками, башня отлетает напрочь — Олег толкается глубже и сильнее, Серёжа вскрикивает, но не вырывается. Терпеливо ждет, пока боль пройдет, сжав рубашку Олега в ладонях. Первые несколько движений — мучение для обоих, но потом становится легче. Волков придерживает Серёжу за лодыжки, разводит его бедра пошире, под ладонью — тепло нежной кожи и тонкая ткань чулок. Больше он не сдерживается. С силой вбивается в податливое тело, а Серёжа стонет и дрожит, его член пачкает рубашку Олега прозрачной смазкой. — Теперь оседлай меня, котенок. Покажи, как умеешь двигаться. Волков выходит, меняет их местами, и Серёжа несмело забирается на него верхом. — Ну же, детка, смелее, — положив руки ему на талию, Олег плавным движением насаживает его на себя. — Поскачи на моем члене, тебе же нравится. Серёжа прижимает руку ко рту, чтобы скрыть стон. Стесняется своего удовольствия, глупенький. Но, ничего, Олег его научит. У них уйма времени, чтобы любить друг друга в богом забытом коттедже в Уральских горах. Олег просыпается с протяжным стоном разочарования. В руке зажат мобильный, поза для сна неудобная, ноют старые раны. Виноват он сам — как закончил с уборкой, отключился прямо в кресле в гостиной. Смартфон оживает и выплевывает долгожданную смс-ку. «забирай свою принцесску, поварёшкин. и накинь чаевые ребятам, за то, что отмывали его от блевотины» Олег морщится. Дракон, конечно, не романтик — никогда им не был, и вряд ли станет на пятом десятке лет. Волков выходит из коттеджа, и Аркан приветствует его заливистым лаем, а потом появляется еще один звук. Маленький вертолет жирной чёрной мухой спускается с неба, растопырив тонкие лапки-шасси. Он садится за участком, поднимая в воздух тучи песка, а от оглушительного рёва у Олега начинается тремор обеих рук. Хочется спрятаться, становится жарко, душно — как было там — хотя утро в горах ощутимо холодное. Это чувство проходит, только когда винт замедляется и останавливается. На ватных ногах Волков подходит к забору и впускает гостей — впереди Дракон, а за ним двое его ребят с Серёжей — тот в отключке и связан на совесть. Всё существо Олега рвется к нему — дотронуться, убедиться, что он реален, наконец-то поцеловать, отнести в спальню и сделать своим, обретая гармонию в душе и в теле. Он ждал этого, кажется, годами. Он желал Серёжу, кажется, всю жизнь. Олег обрывает себя. Еще пару часов Разумовский будет спать на седативных, и есть время поболтать со старым другом, сказать ему спасибо за удачную операцию. — Откуда такая красавица у вас? — спрашивает Олег, кивая на вертолет. — А, эта? — с деланным безразличием отвечает Дракон. — Да так, стоит без дела, нам и дают попользоваться. — Это же для тушения лесных пожаров, — Олег, кажется, видел такие модели вертолетов в новостях. — Ну да, я же говорю — стоит без дела: пожары обычно не тушат, если они далеко от столицы. И потом, Поварёшкин, сейчас вертолет использовался по прямому назначению — мы прилетели тушить пожар у тебя в штанах. Оба смеются. Юмор Дракона не меняется с годами, он такой же пошловатый и приземленный, но от этого такой знакомый и родной, что Олег не может не засмеяться в ответ. — Вы же задержитесь? У меня поляна накрыта, не званый ужин, но коньячок-шашлычок и салаты найдутся. — Ты же знаешь, что я никогда не смогу отказать твоей стряпне, Поварёшкин, — Дракон с чувством хлопает его по плечу. — Путь к моему сердцу — через желудок, и давно тобою проложен. А что с принцесской-то делать? — Отнесите в дом, на второй этаж, вторая дверь справа, — Олег оборачивается к наемникам, — там ошейник и наручники. Клиента не лапать, — сурово добавляет он, — я узнаю. — Мои мальчики — профессионалы, — заверяет его Дракон, — но если когда-нибудь решишь поделиться, держи в голове, что я отдам три года жизни и селезенку сверху за ночь с твоей рыжей кралей. Без обид! — Никаких обид, дружище, — Волков тянет его за собой в дом под неодобрительный лай Аркана. — Сам вижу, что Серёжа… до безумия красивый. Я с ума схожу с ним, знаешь? — Знаю, — понимающе хмыкает Дракон, заходя в дом. — И поскольку я твой друг, Поварёшкин, я даже выслушаю все твои влюбленные сопли про рыжулю, но только после третьего стаканчика.