Птичка в клетке

***

Дачный посёлок оказывается не совсем посёлком: в горном ущелье тут и там, на естественных возвышениях и приличном расстоянии друг от друга располагаются элитные коттеджи. Ни улиц, ни номеров. Бóльшую половину зданий закрывают высокие заборы. — Да, Вадим Дольфович, добрался, — кричит в трубку Вениамин. — Да, дом найду. Связь слабая, на другом конце линии слышны хрипы и голос Дракона — впрочем, не исключено, что связь в порядке, просто Дракон сейчас на задании или допросе. Вениамин складывает телефон в сумку, протирает вспотевший лоб платком и поднимается к нужному дому. Стучит в ворота. Внутри громогласно лает собака. — Это свои, Аркан, не ругайся, — раздаётся мужской баритон, и ворота открываются. — Вениамин Эдуардович? — Олег Давидович? — в тон ему спрашивает Вениамин. — Он самый, проходите. Его проводят в дом, а огромного белого алабая отгоняют в вольер. Волкова он не видел уже несколько лет — не было повода, но Дракон о нем отзывался, как о любимом младшем брате, и Вениамин склонен согласиться с такой оценкой. Волков — второй Дракон, только моложе и вспыльчивее. Горячая татарская кровь, глубокое тяжелое ПТСР, сила и решимость в развороте плеч и гордой осанке. — Расскажите вкратце о пациенте, — просит Вениамин по дороге. — Двадцать три года, хронических заболеваний нет. Он охладился и простыл, я лечил, как мог, но боюсь, подключилась бактериальная инфекция, потому что ему всё хуже и хуже. — Сколько длится болезнь? — Четвёртые сутки. Не могу сбить температуру, лекарства есть, но вы сами понимаете, у вас больше возможностей и опыта. — Понимаю. Вадим Дольфович сказал, оплата по тарифу для близких друзей. Поймите меня правильно, Олег Давидович, я знаю, что вы с Вадимом Дольфовичем старые друзья, и если бы лично вам потребовалась помощь, я бы и слова не сказал, но кем вам приходится пациент? — Член семьи, — стиснув челюсти, отвечает Волков. — Вопросов больше не имею. Вениамин снимает вельветовое пальто и ботинки, набравшие слякоти после недавнего дождя, моет руки на кухне. Олег предлагает ему тапочки и чай, проводит в спальню на второй этаж коттеджа. Сначала Вениамин ничего не видит, а потом различает в полумраке рыжую макушку в ворохе белых одеял. — Как зовут нашего пациента? — Имя необязательно. Зовите его как угодно, но не флиртуйте — мы же не хотим здесь конфликтовать? — И в мыслях не было, — признается Вениамин Эдуардович. — Никогда не чувствовал в себе порывов к гомосексуальным связям. Олег становится чуть поодаль, скрещивает руки перед собой, наблюдает мрачной молчаливой тенью. Подходя к постели, Вениамин боится только одного: что пациент уже мёртв, а его всё равно придётся «лечить». А потом Волков еще обвинит его в смерти своего узника — такие ребята, как Дракон и Олег, сначала стреляют, а потом разбираются, правы они или нет. Юноша оказывается жив: у него хрипы в лёгких и температура под сорок, бред и галлюцинации, синяки на груди и животе, общее истощение, более всего — нервное, но в остальном — всё поправимо. Он раздет до трусов, обильно потеет под тяжёлыми одеялами, губы искусаны до кровавых корочек, он бормочет неразборчиво и стонет, не приходя в себя. Полноценный осмотр длится чуть дольше четверти часа. Вениамин делает юноше жаропонижающий укол — для этого приходится снять бельё и положить пациента на бок — Волков за спиной доктора заметно напрягается. — Это обязательно? — Олег Давидович, — устало отвечает Вениамин, протирая спиртом место укола, — как я и сказал, я не заинтересован в вашем пациенте от слова совсем. Я хочу закончить заказ, получить деньги и вернуться в город из этих, простите мой французский, ебеней. Я не ставлю под вопрос вашу работу и от вас жду того же. Олег играет желваками, хмурит по-волчьи злые глаза, но не спорит — выходит из спальни, топает по лестнице, гремит чайником на кухне. Пациент открывает нездорово блестящие глаза — синие, с покрасневшими белками. — Вызовите полицию, — сипит юноша на грани слышимости, — умоляю, господи, вызовите полицию! — Прошу прощения, молодой человек? — Вениамин протирает вспотевший лоб платком, делает вид, что ищет таблетки в сумке. Смотреть в эти глаза — невыносимо. — Он удерживает меня здесь… кха-кха, он… — юноша кашляет, и по характерному звуку кашля Вениамин наконец может поставить диагноз — у пациента пневмония. — Кто — он? Я вас не понимаю. — Он, Олег, он — маньяк, он похитил меня и держит здесь, я не знаю, сколько прошло дней… Пожалуйста, доктор, вызовите полицию, мне никто больше не поможет! Пожалуйста! — С такой температурой, как у вас, молодой человек, нередки галлюцинации. Ваш брат кажется очень ответственным и рассудительным человеком. Ложь горчит на языке. Какой, к черту, брат, если по всей шее юноши цветут засосы? Какой, к дьяволу, рассудительный? Вот этот вспыльчивый вояка с поехавшей психикой? Синие глаза наполняются слезами. — Доктор, пожалуйста, поверьте, я не сумасшедший! Он — насильник и псих, я не могу выбраться, я пытался сбежать… Он держит меня на цепи — загляните, она под кроватью лежит! Он меня… посмотрите сами! Пациент медленно неловко поворачивается, прикладывая те немногие силы, что у него остались. Он разворачивается на живот и чуть разводит ноги. Вениамин видит между ягодиц заживающий разрыв, швы — три, нет, четыре шва. Легче отключить эмоции и сухо анализировать: воспаления нет, заживать будет еще минимум неделю, единственный вопрос — что было причиной травмы? Бейсбольная бита? Бутылка? Кулак? Вениамин множество раз лечил жертв Дракона — после допросов Вадима Дольфовича люди зачастую находились в гораздо худшем состоянии, но Дракон был честен в своей жестокости. Ему заказывали пытки и похищения, как заказывают продукты в Интернете — ожидая быстрого и качественного результата. Олег не работал на заказах Дракона: его жертва имела для него исключительно личное значение, и от этого у видавшего виды Вениамина Эдуардовича волосы становились дыбом. — Я распишу вам щадящую диету, молодой человек, — ровным голосом отвечает Вениамин, — побольше воды, клетчатки и сухофруктов, чтобы с пищеварением не возникло проблем. Если испражняться будет очень больно, примете вот эти таблеточки… Он склоняется к сумке, шелестит блистерами таблеток и звенит ампулками с препаратами на разные случаи жизни. Слабительное и, допустим, успокоительное — всё, что Вениамин может для юноши сделать. Он не герой, никогда не записывался в их ряды. Он — врач, а врачи лечат. — А теперь давайте сделаем вам капельницу с антибиотиком, — тоном, не терпящим возражений, говорит Вениамин. Юноша поворачивается обратно на спину, ложится, откинув рыжую голову назад, на лбу крупными каплями блестит пот. — Вы — трусливый ублюдок, — тихо говорит он. — Сколько вам заплатили за молчание? — Много, молодой человек, очень много. Вениамин спускается вниз и просит у Олега водки для обработки участка кожи. Олег приходит в спальню вместе с ним и больше не выходит. Пациент проваливается в очередной обморок — Вениамин, как врач, видит, что рыжий не притворяется. Исчерпав свои силы просьбами и слезами, юноша не приходит в сознание до самого конца визита. — Он будет в порядке, Вениамин Эдуардович? — откашлявшись, спрашивает Волков. — Вполне. Температуру мы сбили, к ночи она поднимется опять, но я напишу вам, что ему нужно будет дать. Также выпишу рецепт на антибиотик; я так понимаю, что лучше его не травмировать ни капельницами, ни уколами, поэтому вот вам рецепт на таблетированную форму. Скажите фармацевту, что лучше в растворяемых таблетках взять. Обязательно купите синбиотики, чтобы не полетело пищеварение, пусть пьёт минимум 10 дней, но лучше месяц. Увы, я заметил своеобразные повреждения в районе ануса. Пусть принимает слабительные, тут я расписал какие — выберите, опять же, с фармацевтом. Пить минимум месяц, а то швов будет больше. Организм хоть молодой, выносливый, — Вениамин запинается на последнем слове, перед глазами встают швы и синяки по всему телу. Смотреть на юношу невыносимо, даже когда он не смотрит в ответ. — Вы, помнится, обещали чай, Олег Давидович? Волков проводит Вениамина в кухню, наливает чай и открывает пачку бисквитного печенья. — Мы дома стараемся не держать сладкого, чтобы соблазнов не было, так что простите, что так скромно. Вениамин отмахивается от его извинений. После увиденного, аппетита всё равно никакого. Он глотает чай, обжигается, раздосадованно охает, отставляет горячую кружку. — Я, честно сказать, удивлён, — признается он. Олег садится напротив, наливает себе виски на два пальца. — Чем же? — Живучестью вашего пациента. Вы знаете, я — олицетворение конфиденциальности, у Вадима Дольфовича никогда не было повода сомневаться в моей преданности ему и его организации, но поймите и вы меня… По тарифу «для близких друзей» обычно не встретить такого, простите мой французский, пиздеца. — Он заслужил это, поверьте, — Олег отводит взгляд. — Мне больно видеть его таким, но другого выхода просто нет. А вашу преданность мы оплатим, я лично, по самому высокому тарифу, и Дракон — выходные плюс чаевые сверху, не сомневайтесь. Повеселев, Вениамин откусывает печенье и запивает чуть остывшим чаем. — Тогда вам следует знать, что ваш пациент просил меня вызвать полицию. Будьте осторожнее, потому что кто-то другой — чья преданность не оплачивается так хорошо, как моя — может прислушаться к его бреду про маньяков и похищение. Олег бьёт кулаком по столу, чашки дребезжат. Вениамина этим не напугать: он знает травмированных армейцев, как облупленных, даже не дёргается. — Я рассказал вам это не за тем, чтобы вы после моего ухода добили его окончательно, Олег Давидович. — А зачем тогда? Волков вскидывает голову с вызовом во взгляде. — У меня нет цели осуждать ваш выбор или ваши действия — я делаю лишь то, в чем хорош: я лечу пациентов. А еще я прекрасно понимаю, что все мы тянемся к прекрасному, но понятия о прекрасном у каждого разные. — Я не улавливаю, что вы хотите мне сказать, Вениамин Эдуардович, — Олег расправляет плечи, хмурится, наливает себе ещё порцию виски. — Я думаю, что даже завидую вам в какой-то степени. Моя супружница, видите ли, старая стерва, а проститутки — особенно хорошие, профессиональные — стоят целое состояние. Вы же, насколько я понял, за свои эротические приключения не платите. — У нас отношения, — настаивает оскорблённый Олег, — я люблю его больше жизни, он просто пока не верит в это. — А, — понятливо кивает Вениамин, — тогда, конечно. Налицо как минимум синдром Адели, или запущенное ОКР. Вениамин — не психиатр, но тенденции уловить может. Задерживаться в этом доме как-то совсем не хочется. Он допивает чай, расписывает схему лечения для рыжего юноши, оставляет Волкову препараты. Олег любезно подвозит его до станции, предварительно связав пациента по рукам и ногам. Вениамин тактично делает вид, что не видит этого. Шуршит блистерами таблеток в сумке, чистит щёткой ботинки от налипшей грязи. Дорога до станции проходит, словно в тумане. Олег с ним расплачивается — честно, по самому дорогому тарифу, и Вениамин с облегчением сбегает в первую подошедшую электричку, не разбираясь, куда она едет. Сходит через пару станций: едва пробивается к выходу через толпу — час пик, люди толкаются, а в вагоне ужасно душно. На перроне незнакомой станции в очередных ебенях Вениамин видит работающий киоск и покупает слойку с яблочным вареньем и кофе. Кофе растворимый, на вкус как жженая кукуруза, приторно-сладкий. Углеводы быстро впитываются в кровь, и становится немного полегче. Вениамин ищет телефон в карманах пальто, в брюках, в сумке — мобильного нет. Вытащили в толпе, должно быть, пока он был не в себе. Долбанная глубинка с ее нищетой, алкашами и карманниками! Допив кофе, Вениамин находит телефонный аппарат, грязно-белый от слоёв наклеенных и оторванных рекламных объявлений. — Вадим Дольфович? — шипит в трубку Вениамин, комкая в кулаке целлофановый пакетик из-под слойки. — Да, Вениамин Эдуардович, — в трубке у Дракона опять кто-то хрипит и стонет, — как заказ? — Недостаточно оплачен. Там просто… — Вениамин запинается, подбирая слова, — ну, как тот ваш заказ в турецких банях. Дракон присвистывает от удивления. — Не знал, что Поварёшкин такой кровожадный. Рыжуля жива? — Да, и вы ввели меня в заблуждение своим лексиконом: я думал, «рыжуля» — это пленница, а не пленник. — Вам это помешало его лечить? — Нет. Но мне нужна премия — у меня телефон украли в этих ваших, простите мой французский, ебенях. Терпеть не могу такие заказы! Ни дорог нормальных, ни инфраструктуры, ни-хе-ра! — Ой, ну что ж вы так сквернословите, Вениамин Эдуардович, — усмехается Дракон, — вы же, как и я, академик! — Знаете, как-то не до чистоты речи, когда я застрял здесь на Урале, на каком-то полустанке, без телефона! Вениамин покрепче сжимает кошелек в кармане — он, конечно, доберётся домой, денег достаточно, но повозмущаться уж очень хочется. Подчинённым Вадим не позволяет так к себе обращаться, но академику делает поблажку. — Я отправлю за вами вертолёт, — решает Дракон. — Диктуйте адрес, Вениамин Эдуардович.