Птичка в клетке

***

Олег не повышает дозу успокоительных, хотя сердце кровью обливается при виде несчастного, поломанного Серёжи. На четвертый день происходит положительный сдвиг. Серёжа отпускает его в ванную без истерик, а три дня до этого каждая минута отсутствия Волкова означала новый припадок и реку слёз. Первые пару раз Олег в глубине души ликовал — ведь он так долго приучал своего котёнка к себе, желал быть нужным, хотел, чтобы Серёжа нуждался в нем, как в воздухе — но потом это начало надоедать. Каждый раз, стоило Олегу выпустить его из рук — чтобы отлить, разогреть еду или ответить на рабочий звонок, Серёжа бросался к нему со слезами на глазах, падал на колени, хватал за руки, ластился и спрашивал, что он сделал не так. Когда Серёжа впервые не плачет, отпуская Волкова в ванную, Олег тратит подаренное ему время на бритьё и мытьё с мочалкой и ароматным гелем. Намыливая голову под струей душа, он однозначно решает: пора возвращаться домой. Другой на его месте оставил бы Серёжу — ведь его восстановление займет много сил и средств — но Олег так не может. Он любит своего мальчика и будет помогать ему прийти в норму, исцелять своей любовью шаг за шагом. Со всем они справятся, всё преодолеют. Благоухая, аки персиковый сад, Волков возвращается в спальню и видит, что радовался он рано. Серёжа забился с головой под одеяло, сидит у изголовья, поджав под себя ноги, и тихо плачет. — Ну что такое, зайчик, я же здесь, — Олег садится рядом и Серёжа сам кидается в его объятия. — Прости, прости, мне показалось, — давясь слезами, шепчет он, — я испугался, что ты снова… что накажешь меня. — Я не буду, зачем мне? — Волков целует его в висок, баюкает у себя на груди. — Ты умничка, малыш, ты прекрасно себя ведешь. Я тобой очень горжусь, правда. Идём обедать? Серёжа закутывается в два свитера и тёплые домашние штаны с носками, последние дни он жутко мёрзнет. Олег даже разрешает ему пользоваться одеялом, хотя раньше оно было запрещено. Он хлопочет у плиты, разливает грибной суп по тарелкам, а Серёжа помогает разложить приборы на двоих. Обедают в тишине; Серёжа с сомнением цедит суп ложкой, гоняет большие куски грибов по тарелке, но, перехватив строгий взгляд Олега, начинает быстро есть. Волков не может нарадоваться: первые дни у его малыша почти не было аппетита, а сейчас он глотает, почти не жуя. Когда они доедают второе блюдо, Серёжа вдруг замирает, таращит глаза на него и зажимает рот руками. Олег не успевает ничего спросить, рыжий срывается и бежит в ванную. Олег — следом. Короткие волосы держать уже не обязательно, но он становится сзади и сочувственно поглаживает Серёжу по спине, пока его рвёт. — Прости, прости меня! — лепечет Серёжа сразу же, как снова может говорить. — Я не специально, правда, я не хотел, не надо! — Умойся, — Олег кивает в сторону раковины. — Не надо рыдать, я еще ничего плохого тебе не сказал. Не рыдать Серёжа не может: его снова накрывает истерикой, но он делает, что приказали. Давясь слезами, моет лицо, полощет рот и чистит зубы, спина под ладонью Олега содрогается в рыданиях. — Умылся? Теперь слушаю, что ты хотел сказать. Олег опирается о раковину, складывает руки перед собой. Серёжа дрожит перед ним, опускает глаза, едва-едва касается плеча. — Я не хотел тебя расстраивать, не хотел… Олеженька, я всё сделаю, чтобы быть послушным, обещаю, но у меня непереносимость грибов, особенно этих, опят и маслят, с шампиньонами я еще справляюсь, но… — Почему не сказал сразу? Я бы не заставлял тебя есть то, что ты не можешь по здоровью. — Я испугался, что если откажусь, ты снова… — Позову друзей? — договаривает Олег. — Нет, милый, я больше не буду тобой делиться. Я ревнивый, понимаешь? Волков кладет ладони на его лицо, приближает к себе, коротко целует в щеку и любуется. Его глазами, такими синими, будто с картинки. Тонкими бровями, изломанными в немом вопросе. Мелкими веснушками на щеках. — Ты принадлежишь только мне, Серёжа. С этого момента и навсегда. Пойдем, я докажу тебе. Серёжа вздрагивает, хлопает глазами, подбородок снова начинает дрожать. — Еще рано… Еще хоть сутки, чтобы зажило… — Нет, идем. Доверься мне. Олег проводит его в спальню, сжимая холодную ладошку в своей. Сажает Серёжу на кровать и нежно целует в губы, чувствуя вкус зубной пасты. Запустив руки под два слоя свитера, Олег гладит его талию и поясницу, оттягивает резинку штанов, и Серёжа приподнимается, чтобы он мог снять их. — Хороший мой, такой ласковый, — счастливо шепчет Волков, придерживая серёжину голову руками. — Люблю тебя, котёнок, не представляешь, как сильно. Оставшись без штанов, Серёжа мелко дрожит, цепляется за руку Олега, но не жалуется. Он больше не жалуется ни на что, а принимает всё с благодарностью. Олег кладет его на спину, целует еще раз, толкается языком в рот, прикусывает нижнюю губу, а потом с силой разводит колени Серёжи и располагается между ними. Осторожно трогает заживающий вход. — Олеж, больно, — тихо отзывается Серёжа. Он еще дрожит, пытается свести ноги, жмурится. Боится, что Олег будет, как они — те, кто мучали его целые сутки. — Я не буду, малыш, не буду. Расположившись на локтях, Олег придерживает одной рукой Серёжин член и касается его губами. Серёжу подбрасывает на кровати, и второй рукой он хватает своего котёнка за худое белое бедро, удерживает на кровати. Накрывает ртом головку, помогает себе рукой. Возбуждение приходит к Серёже не сразу, но Олег не бросает начатое. Во рту появляется солоноватый вкус естественной смазки, а член растет, наливается кровью. — Умница, Серёжа, — оторвавшись, хвалит его Олег. — Расслабься, я сделаю хорошо. Со стороны видно, как в Серёже борется страх и нарастающее возбуждение. Он тянет руки к голове Олега и бережно касается его щек, ушей и лба, тихонько стонет, прикусив губу. — Кончишь для меня? Давай, котёнок, я знаю, что ты можешь. У Олега тоже встает — от приглушенных вздохов, показывающих, что его мальчику хорошо, от вкусного запаха его нежной кожи. Сосать Олег не любит, челюсть быстро устает, но Серёжа заслужил небольшую награду, заслужил немного удовольствия после того, что ему пришлось пережить. — Я сейчас, — дрожащим голосом предупреждает Серёжа. Он снова плачет, но явно не от боли; Олег доводит его до финала рукой, любуется, как Серёжа извивается, стонет и крупно дрожит в момент оргазма, а потом быстро дрочит себе. Кончив, укладывается на подушку рядом с ним и принимает плачущего Серёжу в свои объятия. — Ну что такое? Сейчас тоже грустно? Или больно было? — Нет, — Серёжа улыбается сквозь слезы, прижимается щекой к его груди, — сейчас было хорошо. Спасибо, Олеж. — Вот и здорово. Мы на следующей неделе поедем домой, Серёжа, ты рад? — Домой? — удивляется тот. — Да, котёнок, вернемся в город. У меня трехкомнатная, большая, недалеко до моей работы. Высокие потолки, рядом с метро, я уверен, что тебе понравится. Серёжа понятливо кивает. — И ты будешь ходить на работу? — вдруг с тревогой в голосе спрашивает он. — Оставишь меня? — Придется, любовь моя. Но ты в это время будешь в универе, а вечером мы всегда будем вместе, обещаю. Что еще тебя волнует? — То есть, — Серёжа замолкает, собирается с мыслями, — мне можно будет пользоваться компьютером? Для учебы? — Конечно. Я знаю, как ты любишь программирование. Помню, ты говорил как-то, что работаешь над созданием соцсети? Я и это поддержу. — Правда? — ахает Серёжа, и его глазки-звездочки блестят подступающими слезами. — Разумеется, котёнок, — Олег целует его в лоб, потом в макушку, дышит запахом его волос. — Мне приятно, что ты у меня такой умный и талантливый, Серёженька. Мы сделаем ее вместе. «Вместе» — отличное название, да? Я займусь пиаром и финансовой частью, а ты — разработкой и техническим обеспечением. — Спасибо! — Серёжа порывисто обнимает его обеими руками, слезы текут из глаз, но это уже слезы счастья. — Боже, Олеж, ты не представляешь, как это для меня важно! Волков даёт ему пару минут успокоиться и продолжает: — Нужно заранее решить, что мы скажем моим коллегам и твоим однокурсникам. Они будут удивлены, что нас так долго не было в городе, правда? — А что мы скажем? — пугается Серёжа. — Я столько лекций пропустил, экзаменов… — Ты нагонишь, не переживай. Мы скажем, что были в отпуске, скажем, медовый месяц. А твоим так называемым «друзьям» ты скажешь… — Я не хочу больше с ними общаться, — решает Серёжа. — Они мне не нужны, я порву с ними, ты был прав. Мне нужен только ты. Обрадованный Олег заключает его лицо в свои руки и крепко, сладко целует. Серёжа подается к нему, теплый, хрупкий, нежный, красивый и принадлежащий только ему. Волков прижимает его ближе, пьет его дыхание, целует и не может оторваться. Он уверен, что Серёжа говорит правду, сердцем чувствует. Знает, что теперь всё у них будет хорошо.