***
В Красном Замке им пришлось пережить ещё один свадебный пир, который, однако, был чуть более строгим, но всё ещё богатым и разудалым в необходимой степени – в конце концов, брак наследника престола – важное событие для державы. Дома со всех Семи Королевств снова собрались в столице на торжества и турниры: Старков с Севера представлял брат лорда Рикона Беннард, загнавший по дороге двух лошадей, чтобы успеть на празднества, Талли прибыли всем немаленьким семейством, равно как и Тиреллы, Ланнистеры прислали сыновей-близнецов лорда Таймонда сиров Джейсона и Тиланда, приехал даже вечно хмурый лорд Баратеон. На фоне таких гостей отсутствие леди Джейн Аррен было заметным, хотя и объяснимым; от её имени Долину представлял лорд Графтон, хозяин Чаячьего городка, и несколько его соседей и вассалов рангом поменьше. Когда отгремели торжества и гости, довольные поистине королевским размахом свадьбы, разъехались по домам, король и двое его братьев решили вспомнить детство, казавшееся теперь очень далёким, и позавтракать, как бывало раньше, в старых покоях покойного отца. За столом, теперь уже не казавшимся безразмерно большим, они, не сговариваясь, расселись по-старому, оставив пустое место для принца Бейлона. Когда слуги, расставив блюда с перепелами, сырами, колбасками, фаршированными яйцами, ещё дымящимся хлебом и прочими яствами, удалились, Визерис как бы походя поинтересовался: — Ну, Деймон, теперь-то ты доволен женой? — Трудно быть недовольным после брака с Бронзовой Сукой, — ответил тот и, не стесняясь, зевнул. — На Каллу хотя бы можно смотреть без отвращения. — То есть она тебе нравится? — Её приятно трахать, — пожал плечами принц и отпил вина. Визерис осуждающе нахмурился и хотел было что-то сказать, но его упредил Эйгон: — Прежде чем ты выдашь что-то скучно-правильное, брат мой, посмотри на это с другой стороны. Деймон хотя бы не уклоняется от супружеского долга, как раньше. — Ну, хотя бы так. — Калла хороша, — продолжал Деймон. — Мягкая там, где надо, послушная, к тому же, ей нравится, когда я её беру. — Это она тебе сама сказала? — Женщина не умеет лгать в постели, Эйгон. — Как по мне, только в ней и умеет. — Давайте оставим эту тему, — поморщился Визерис. — Святоша, — фыркнул средний из братьев. Они насели на перепелов и яйца, и на некоторое время беседа сама собой прервалась. Воздав должное мастерству поваров, Визерис аккуратно промокнул губы алой салфеткой и снова спросил: — Ну а если говорить в целом? Если не брать в расчёт постель? — Не то чтобы мы часто общались наедине за пределами постели, — усмехнулся Деймон. — Но мне кажется, что она дурочка. Эйгон недоумённо переглянулся с братом-королём; такой оценки он не ожидал. — В каком смысле? — Нет, не такая дурочка, как тётя Гейель. Просто… просто она не слишком умная. — А тебе стали нравиться умные женщины? — ехидно спросил Эйгон. — Может быть по мне не видно, — почти оскорбился Деймон. — Но мне бы хотелось, чтобы моя жена не была пустоголовой куклой, которую не интересует ничего, кроме слащавых баллад, мод на шёлк, бархат и кружево, и для которой выбор платья, в котором спуститься к ужину – величайшая из проблем мироздания. Визерис откинулся в своём кресле и в упор посмотрел на своего наследника. — Я что-то не пойму. Когда у тебя была жена из знатного рода, леди в своём праве, что занималась управлением своими землями, ты бегал от неё, как любовник дорнийки от её рогатого мужа. Теперь ты жалуешься, что новая твоя жена – пустоголова и скучна. У тебя совесть вообще есть? — Я не жалуюсь, — огрызнулся Деймон. — Но и от слов своих отказываться не буду. Калла – красивая дура, но даже эта красивая дура лучше Бронзовой Суки, чтоб её перетрахали все её кони. Эйгон намеренно неловко звякнул вилкой по хрустальному бокалу, отвлекая братьев, и с привычной ехидцей сказал: — Ну, по крайней мере ты знаешь, где найти женщину, способную поговорить о политике и искусстве, когда устанешь от своей Каллы. — Да ну? — В твоей старой вотчине, на Шёлковой улице, — пояснил младший принц. — Мисария будет рада. Хочешь, сходим вместе поплачемся ей? — Не раньше, чем я заделаю Калле ребёнка, — ухмыльнулся Деймон. После этого разговор как-то сам собой перетёк на детей в целом, затем Визерис стал рассказывать про Рейниру какие-то милые глупости, какие всегда говорят родне и друзьям гордые родители, а Эйгон слушал вполуха, жевал и думал: действительно ли всё так, как описывает Деймон? К сожалению, да, решил принц. В первый свой визит в Пентос, в самом начале путешествия, Каллио представил его всей своей семье: жене, сыновьям и сестре. Калла, которая всего на три-четыре года была старше первенца князя, тогда показалась Эйгону миловидной, но недалёкой. Аккуратные черты лица, мягкие русые кудри не могли компенсировать периодически мелькавшего непонимания во взгляде ярко-голубых глаз. Калла, конечно, знала, что её старший брат князь Пентоса, но не могла сказать, чем тот занимается: только «правит и торгует». Она знала многое о Пентосе, но её знания истории не выходили за пределы семейных особняков и владений. Она любила музыку, но не умела играть ни на одном музыкальном инструменте и, как установил Эйгон, не умела музыку понимать; всё, что звучало мелодично, было ей по нраву – так, ей одинаково нравились трели птиц и переливы струн арфы, но вот бряцанья кастаньет она терпеть не могла. Она в совершенстве разбиралась в модах, платьях и тканях, из которых их шьют, и даже примерно понимала их стоимость, но едва ли она смогла бы вести торговлю ими, как делали жёны и дочери некоторых пентошийских магистров. Она любила рукоделие, но не сам процесс, в котором предпочитала не участвовать, а его итог. Кроме пентошийского она немного говорила по-валирийски, а теперь освоила общий; впрочем, заслуги её в том не было, поскольку высокий язык в неё вдалбливали менторы, а андальский оказался весьма похож на пентошийский. В итоге, оказавшись в Вестеросе, она говорила андальскими словами, соблюдая валирийскую грамматику, а при недостатке слов или непонимании, переходила на родную речь. Придворных дам это скорее забавляло, к тому же принцесса, как всякая диковинка, вызывала интерес самой своей персоной; её пояснения насчёт пентошийского костюма, обычаев и сплетен высшего света молодого королевства давали пищу высокородным сплетникам и сформировали вокруг неё кружок восторженных прихлебателей, поддакивающих и заискивающих перед будущей королевой. Сперва Эйгон опасался, что её будут использовать в своих интересах различные фракции и группировки при дворе, но вскоре понял, что страхи его беспочвенны: Калла Карларис была слишком недалёкой для того, чтобы её можно было использовать в интригах, и слишком бесхитростной, чтобы устраивать их самой. Если разбираться, сказал себе Эйгон, то в том, что Калла Карларис выросла такой, какой она стала, не было ничьей вины. Магистры ведут дела между собой, а женщины их сословия не часто подхватывают бразды правления, ограничиваясь сохранением домашнего очага – в этом они были весьма похожи на андальских жён. Кроме того, когда нынешняя принцесса взрослела, её родители уже умерли, брат пробивал себе путь наверх, а его жена занималась тем, что поддерживала супруга и попутно растила их детей. До Каллы никому не было дела до тех пор, пока она не стала разменной монетой в игре, правил которой она не понимала. В конечном итоге принц решил, что Деймона можно понять: это не самая плохая жена из возможных, хотя бы потому, что Калла Карларис – не Рея Ройс. Из раздумий его вырвал вопрос Визериса: — …считаешь? — Что, прости? — Я говорю, что хочу отправить Рейниру к леди Джейн. Она ей двоюродная тётка, нужно поддерживать связи между домами, — повторил брат и немного стушевался. — В конце концов, она взрослеет, а есть вещи, которые девочке нужно узнавать от женщин, а не от отцов. — Если ты о том, что она уже расцвела, то не беспокойся, септы уже рассказали ей всё, что необходимо, — рассеянно ответил Эйгон. — Откуда ты это знаешь? И почему об этом не знаю я? — Не знаю. Возможно, потому что это я спорил с септами насчёт того, что благочестивые молодые леди не летают верхом на драконах и не ругаются по-валирийски. — Что? — поразился Визерис. — Ты учил её ругаться по-валирийски? — удивление Деймона было не меньшим, чем у самого почтенного родителя. — Специально – нет. Но, возможно, я допускаю, что она слышала, как я ругался с Деннисом, или с Бейлором, или со своей ногой. Дети ведь любят повторять. — Это… — начал было король. — Это прекрасно! — восхитился наследник Железного Трона. — Пусть летит в Долину и осыпает проклятьями Рунный Камень по дороге. — Я не отпущу свою единственную дочь одну в путь через Лунные горы! Сиракс их просто не перелетит! — Позволь мне судить о драконах, брат мой. Сиракс, как и её всадница, молода и полна энергии, с отдыхом она одолеет и Лунные горы. Ты прав, Арренам нужно напомнить, что мы им всё ещё родня. Но чтобы тебе было спокойнее, я готов полететь вместе с ней. Однако одно дело озвучить желаемое, и совсем другое его осуществить. Как и многие планы Эйгона, предложение отправиться в Долину как можно скорее и налегке, то есть на драконах в сопровождении одного только Денниса, было встречено в штыки. Визерис, как всегда, мялся, чего-то выжидая, когда всё уже было решено; в Малом Совете тоже раздавались осторожные голоса: — Если вы отправитесь только на драконах, то уподобитесь королеве Висенье, покорившей Долину, — говорил лорд Масси. — Вы явитесь без приглашения, а это на фоне нынешних отношений может быть воспринято Арренами как угроза. В схожем духе высказались и другие члены Совета; протянутая рука, а не пощёчина, приветствие, а не проклятие, мир, а не война – так на разные лады говорили придворные и Визерис с ними соглашался. Эйгону пришлось смириться с тем, что маленькая семейная поездка стала сложным политическим игрищем, организовывал которое, к тому же, не он. Ему, однако, удалось отстоять сам принцип путешествия на драконах для себя и племянницы, но с её свитой пришлось смириться. Вместе с ними в Орлиное Гнездо отправлялись и придворные дамы Рейниры: леди Алисента Хайтауэр, дочь камергера леди Иоланта Масси, племянница мастера над монетой леди Эллин Бисбери. Конечно, среди прочих наперсниц дочь десницы, будучи подругой детства, получала от принцессы несколько больше внимания, чем прочие, но леди Иоланта и леди Эллин сумели найти свой путь к единственному ребенку короля. В конце концов обе они были примерно одного возраста с Рейнирой, в то время как Алисента была их старше на три года; для Эйгона и прочих взрослых это были «всего три года», а вот для самих девочек это были «целых три года». Помимо слуг с ними также направлялась четверо септ, призванных следить за благочестием, благопристойностью и общей благодатью в путешествии, а также сир Кристон Коль, новый королевский гвардеец, получивший свой белый плащ на турнире в честь свадьбы принца Драконьего Камня. Коли были мелким рыцарским домом на службе у Дондарионов, а сам сир Кристон был всего лишь младшим сыном, так что карьера его была поистине головокружительной. Новый гвардеец был молод, черноволос и смуглокож, как дорниец, и зеленоглаз, как сам Эйгон; многие молодые дамы при дворе сочли его красивым, галантным и истинным образцом рыцарства; те, что постарше, были с ними в целом согласны, но считали его слишком молодым для белого плаща. Эйгон не протестовал против фрейлин племянницы, не протестовал против септ, не стал протестовать и против королевского гвардейца, но только сказал своему присяжному щиту: — Я не понимаю, Деннис. Зачем они отправляют белого плаща сопровождать возок с благородными девицами? — Думаете, они будут на него вешаться? — Думаю, что они будут укладываться перед ним штабелями. Нельзя было назначить кого-нибудь постарше? — Ну, с ними будут септы, — Деннис почесал свою пегую голову. — Возможно, сир Гаррольд хочет испытать этого Коля. — Испытание соблазном, — протянул Эйгон. — Право, я бы даже поехал по земле, чтобы посмотреть на такое. — И самому соблазниться? — не удержался присяжный щит. — Пустить в постель ройнарскую змею? Помилуй, Мераксес! Уж лучше Бронзовую Суку.***
Что в небе, что на земле размеры Вермитора и Сиракс были не сопоставимы: молодая драконица, ровесница своей всадницы, на фоне семидесятичетырёхлетнего Бронзового Гнева выглядела не более, чем канарейкой на фоне грифа, этаким солнечным зайчиком на непоколебимой стене. Первое время в воздухе она восторженно вилась вокруг старшего товарища, закладывая виражи и путаясь под крыльями, но потом то ли драконица сама устала, то ли послушалась грозного окрика Вермитора и прекратила выделывать пируэты, экономя силы. Копьё Гиганта и стоящее на нём Орлиное Гнездо, конечно, производили впечатление. Гора, которую не покорить, если ты на ней не родился; замок, который не взять с земли. Однако же Таргариены дважды захватывали замок и дважды никто не мог им помешать: ни королева Висенья, ни её сын-узурпатор не встретили никакого сопротивления. И потом Таргариены летали в гости к Арренам, но уже как непосредственные сюзерены, а после того, как отдали принцессу Дейеллу в жёны верховному лорду Долины, как родственники и почётные гости. Рейнира с роднёй по матери, конечно, была знакома, но до недавнего времени помнила её смутно. Однако после присяги новому-старому принцу Драконьего Камня леди Джейн Аррен сама подошла к кузине и заговорила с ней, восстанавливая связи. Насколько Эйгон знал, с тех пор они вели переписку. С одной стороны, в этом не было ничего такого, старшая кузина может писать младшей родственнице, а та уже вполне вошла в возраст, когда можно вести свою собственную корреспонденцию. С другой стороны, леди Джейн правила Долиной по своему собственному праву, хотя имела нескольких родственников-мужчин, впрочем, довольно отдалённых; учитывая то, что принцесса понимала, что её права обошли, это могло стать источником, подпитывающим обиды и амбиции единственной дочери короля. Братья опасения сочли обоснованными, и участие Эйгона в поездке приобрело новый смысл. Вермитор, несомненно, узнал места (драконы вообще не жаловались на память, как уже замечал принц) и не отказал себе в удовольствии покрасоваться. Бронзовый Гнев облетел твердыню Арренов, демонстрируя её обитателям размах своих крыльев, а потом в несколько мощных движений поднялся выше самых высоких башен Орлиного Гнезда, и ещё выше, закрывая собой летнее яркое солнце. Сиракс по молодости лет тягаться с ним не могла, и потому, обиженно заревев, пошла на посадку; Вермитору до этих писков не было дела. Вдоволь нанежившись в солнечных лучах и восходящих воздушных потоках, дракон всё же позволил Эйгону увести себя вниз, к земле, и сам выбрал себе площадку под стенами замка, где, видимо, останавливался и в первый раз. Сиракс же приземлилась в одном из внутренних дворов; пока она ещё могла позволить себе садиться во двор каждого замка без опасения его разрушить, но племяннице стоило напомнить о том, что это не всегда будет так. Не то чтобы Эйгон удивился, но врата Орлиного Гнезда были открыты, и его встречали стражники в сине-белых сюркоттах Арренов. Едва он подковылял поближе, как гвардейцы вытянулись, словно стараясь стать выше в соответствии с девизом сюзеренов и таким образом добыть себе чести. Принц уже ожидал повторения негостеприимного приветствия, которое они с Деннисом получили в Рунном Камне, но вместо очередного угрюмого кастеляна навстречу им вышла сама леди Джейн Аррен. Хозяйке Горы и Долины сравнялось двадцать два года. Лицо у неё имело выражение надменно-гордое, словно вся тысячелетняя история первых андальских королей Вестероса наложила на неё свою печать; вместе с этим её можно было счесть симпатичной и по валирийским меркам, хоть крови Таргариенов в ней не было: кожа её была светла и чиста, а глаза были точно того же ярко-голубого цвета, что и небо над Орлиным Гнездом. Волосы были убраны под «рогатый» чепец, напоминавший формой лунный серп с герба Арренов. Платье её голубого бархата, расшитое серебряными соколами, весьма нетривиально сочетало в себе семибожескую строгость, присущую высшей знати роскошь, и откровенность на грани допустимых приличий. Коротко говоря, леди Джейн сделала всё, чтобы понравиться гостям. Рейнира, успевшая выбраться из драконьего седла, уже совершенно по-свойски взяла кузину под руку и оживлённо с ней говорила о чём-то своём, девичьем; чуть поодаль стояли сир Кристон Коль и придворные дамы принцессы во главе с Алисентой Хайтауэр, прожигавшей спину леди Аррен быстрыми ревнивыми взглядами, но та словно этого не замечала. Что-то шепнув на ухо Рейнире, она отпустила её руку, и присела перед Эйгоном в чётко выверенном реверансе: — Добро пожаловать в Орлиное Гнездо, принц Эйгон. Будьте моим гостем. — Благодарю, миледи, — поклонился в ответ он. — Кажется, моя племянница уже начала вам надоедать? — О нет, мы только разговорились! — рассмеялась Аррен. — А тут я явился так некстати. — Вы сами сказали это, мой принц. — Что ж, тогда мне вдвойне жаль прерывать вашу беседу. Рейнира, ты уже расседлала Сиракс? — обратился к принцессе Эйгон. — Нет, дядя, но… — Не думаю, что в Орлином Гнезде найдутся драконоблюстители, которым можно это поручить. — Но ведь есть твой Деннис, — попыталась возмутиться Рейнира. — «Мой» сир Деннис давно не является драконоблюстителем. Молодым драконам нужен простор, иначе они так и не вырастут. Хочешь всю жизнь летать на маленькой ящерке? Едва последние слова слетели с его языка, как упомянутая Сиракс обиженно взревела где-то за стенами; придворные дамы вскрикнули, стражники с непривычки дрогнули, присели, кто-то даже выпустил из рук штандарт, а теперь торопливо его подбирал. К чести леди Джейн стоило сказать, что она лишь бросила короткий взгляд через плечо, нисколько не переменившись в лице. Деннис, до того привычно маячивший за плечом, деликатно откашлялся: — Если позволите, мой принц, я бы мог помочь принцессе Рейнире. Это не сложно, там всего три ремня… — Вот пусть и расстегнёт их сама, — отрезал Эйгон. Надувшаяся Рейнира резко развернулась на каблуках, серебряные косы взметнулись в воздух, и принцесса направилась к своей драконице. Эйгон молча качнул головой, и всё понявший Деннис отправился следом, почти не скрывая усмешки. — А вы строгий дядя, — насмешливо заметила леди Джейн. — С таким и септ не надо. — Септа же приучила вас не садиться за стол растрёпанной? Это тоже самое. Дракон – часть Таргариена, так что пусть бурчит и учится. Я не могу вечно увеличивать число Драконьей Стражи. Леди Аррен не стала спорить; слегка пожав плечами, она сделала пригласительный жест рукой, пропуская гостя вперёд. Проходя мимо свиты племянницы, Эйгон не удержался и с самым невинным выражением лица поинтересовался у королевского гвардейца: — Сир Кристон, надеюсь, путешествие прошло благополучно? — Да, мой принц, — кивнул белый плащ. — На дорогах было спокойно. — А на обочинах? — деловито уточнил принц. На лице Коля отразилось непонимание и яростная работа мысли, но Эйгон предпочёл не пугать гвардейца и милостиво добавил. — Шучу. К удивлению Таргариенов, предполагавших, что им окажут более скромный приём, леди Джейн оказалась весьма гостеприимной хозяйкой: в первый же день в их честь устроили пир, слуги, приставленные к ним, были расторопны, учтивы и предупредительны, вассалы Арренов проявляли должную степень почтительности к членам королевской семьи, а их леди-сюзерен – успела не только близко сойтись с Рейнирой, но и в конечном счёте расположить к себе её фрейлин. Самому Эйгону предоставили полный доступ к библиотеке. Более того, перед пиром к нему подошёл кастелян замка, сир Лукас Линдерли, племянник хозяина Змеиного Леса; будучи лысым, как камень на склоне Копья Гиганта, и вдвое старше принца, сир предупредил его о большом количестве лестниц и, несколько смущаясь, предложил ему услуги носильщиков. — Зачем? — удивился Эйгон. — Ступени очень крутые, мой принц, — замялся кастелян. — Многие… да, многие пользуются услугами носильщиков. Это крепкие парни. Кресло весьма удобное и в этом нет ничего предосудительного… Догадавшись, что предлагает ему Линдерли, Эйгон расхохотался: — Поблагодарите леди Джейн за заботу, сир Лукас, но мне это ни к чему. Я, может, и колченог, но мне ещё не встречались лестницы, которых я бы не смог одолеть. — Леди Джейн наслышана о вашем мужестве и выносливости, — вздохнул сир Лукас. — Но она боится, что наши лестницы нечета лестницам Красного Замка и Драконьего Камня. Разумеется, он оказался прав. Уже на второй день пребывания в Орлином Гнезде Эйгону стало казаться, что замок целиком состоит из одних только лестниц. Однако напомнить о предложении означало признание капитуляции, а этого принц позволить себе не мог, поэтому, сцепив зубы, он продолжал карабкаться со ступени на ступень, старательно делая вид, что его медлительность связана лишь с тем, что ему совершенно некуда спешить. По счастливому стечению обстоятельств, которые можно было объяснить лишь хозяйской предусмотрительностью, гостевые покои Таргариенов располагались на этаж ниже библиотеки и Эйгону не приходилось подниматься слишком высоко. Вскоре он прочно обосновался среди дубовых стеллажей, листая старые андальские хроники; периодически к нему присоединялась Рейнира, и тогда они вместе изучали политические и религиозные перипетии истории королевства Горы и Долины. Спустя несколько дней после прибытия, когда Эйгон склонился над очередным пыльным фолиантом с пожелтевшими страницами, в библиотеку зашла её хозяйка. — Вам говорили, что вы очень удобный гость, мой принц? — поинтересовалась она. — Удобный гость? — Да. Для вас не нужно устраивать охот, турниров и пиров. Вы не портите девок, не измываетесь над слугами, даже вино расходуете весьма умеренно. — Вы считали мои пустые бутылки? — насмешливо поднял брови Эйгон. — Я люблю порядок, а он возможен только при строгом учёте всех расходов, — ответила леди Аррен. — А как же драконы? Они едят гораздо больше, чем мы. — Сиракс съедает по овце в день, а ваш Бронзовый Гнев – по быку раз в два дня. На фоне всего Орлиного Гнезда это сущие крохи. — Звучит как предложение задержаться в гостях, — Эйгон позволил себе лукавую улыбку. — Можете считать мои слова таковым, мой принц, — кивнула леди Джейн. — В таком случае, я предлагаю оставить титулы в стороне, по крайней мере за закрытыми дверями, — предложил он. — Меня вполне устроит «Эйгон». — Тогда меня вполне устроит «Джейн». Леди Долины – теперь уже просто Джейн – как будто немного расслабилась, и улыбка её стала менее официальной. — По правде говоря, — сказала она, проходя к окну и устраиваясь на небесно-голубом диване. — Я уже начала думать, что ты так же нелюдим, как ваш дядюшка. — Ты знакома с дядей Вейгоном? — удивился принц. — Нет, но мейстер Элберт у него учился. Говорит, что можно скорее сделать из портовых девок благочестивых септ, чем выбить у архимейстера похвалу. — Очень на него похоже. Но мы с Деннисом видели его с другой стороны, — Эйгон не стал уточнять, что этой стороной стала глупая попытка истыкать себя острой валирийской свечой в попытке разгадать её тайну. — Он воспитал меня таким, какой я есть. — Книжником? — А что, так заметно? — ухмыльнулся он. Джейн рассмеялась, и тёмно-русая косица выпала из сложной причёски, накрученной у висков; поправлять её леди не стала. — Тогда что приковало внимание принца-книжника на сей раз? — поинтересовалась она. — «Апология рода Хугора». — О, это очень забавная книга. Эйгон, в принципе, был с нею согласен. Мейстер Джаспер в своём тысячестраничном труде как мог подробно объяснял, что Аррены являются прямыми потомками первого короля Андалоса Хугора Святого. Этого, по мнению апологета, было необходимо и достаточно, чтобы считать королей Горы и Долины верховными королями андалов Вестероса. Все доводы выглядели логичными, вот только самим Арренам они не слишком помогли: за четыреста лет, прошедших с момента написания труда до Завоевания, ни один из них так и не преуспел в собирании андальских земель за пределами Долины. — В конце концов, — заметил принц. — Джаспер оказался прав. У анадалов Вестероса появились верховные короли. — Только не те, о которых он думал, — кивнула Джейн. — Лунные горы – это наша крепость, но они не только защищают Долину от чужеземных армий, но и защищают весь Вестерос от амбиций Арренов. Гигантские соколы Артиса Первого оказались выдумкой. В отличие от драконов. — Поэтому мы и выслали вперёд свиту. Чтобы наше прибытие не было… неверно истолковано. — В этом не было никакой нужды, — отмахнулась леди. — Но Малый Совет предпочёл перестраховаться. — Это от чего же? — Леди Ройс считают твоей близкой подругой… — Это так. И вы боялись, что расторжение её брака с принцем Деймоном повлияет на моё отношение к королевскому дому? — Мы не могли этого исключать, — уклончиво ответил Эйгон, откладывая в сторону ставшую лишней книгу. — Рея, конечно, моя подруга и мой вернейший знаменосец, — проговорила Джейн, разглаживая складки на серебристом платье. — Вернейший, но не единственный. После гибели моего отца Ройсы набрали слишком большую силу: сир Йорберт был моим регентом, в Орлином Гнезде его людей было больше, чем моих. Брак Реи с твоим братом, даже такой отвратительно несчастливый, ещё больше повышал их амбиции. У меня не было гарантий, что однажды они всё-таки не закрепят брак, и тогда их ребёнок стал бы наследником Железного Трона. — Поэтому ты не стала сопротивляться разводу? — Да. Рея меня поняла. — И всё равно согласилась. — Её этот брак устраивал не больше, чем твоего брата, — пожала плечами леди Аррен. Беседу их прервало появление мейстера Гавена, худощавого старика невысокого роста, носившего длинную цепь, что свисала с шеи до самого пупа. Поклонившись с порога, он прошаркал к своей леди и молча подал ей письмо; Эйгон успел заметить большую королевскую печать красного сургуча на послании – значит, Визерис писал официально. — Мой принц, а это письмо адресовано вам, — проскрипел Гавен, протягивая в подрагивающей руке небольшой конверт; едва письмо оказалось в руках принца, мейстер, повинуясь небрежному жесту леди Аррен, удалился. В отличие от письма Джейн, на том, что получил Эйгон было две печати: малая королевская, которую король прикладывал к личным посланиям, и красно-золотая, которой пользовался Деймон. Письмо было написано им же и оказалось весьма кратким: «Твой свадебный подарок оказался кстати. Жди племянника. Старший брат». Чуть ниже шла приписка, сделанная рукою Визериса: «Подарок так-то мой, но выбор и правда хорош. Самый старший брат». — Стоило вспомнить о браке и детях, — хмыкнула Джейн, откладывая своё письмо; видимо, в её письме о грядущем счастливом событии в семье принца Драконьего Камня объявлялось официально. — Принц Деймон управился очень быстро. — Он очень старательный, — кивнул Эйгон. — А ты? — лукаво улыбнулась леди. — На меня никто не жаловался. — Звучит как предложение убедиться в этом самой. — Можете считать мои слова таковым, миледи, — повторил принц давешнюю фразу хозяйки замка. Склонив голову набок, она смерила его задумчивым взглядом, в котором Эйгон распознал и озорство, и любопытство, и желание. Джейн Аррен поправила, наконец, выбившуюся из причёски косу, поднялась с дивана и с заметным сожалением ответила: — В другой раз. Сказав это, она быстро вышла из библиотеки, будто внезапно вспомнила о семибожеских приличиях. Эйгон не удержался, проводил её взглядом и, когда за ней закрылась дверь, усмехнулся; возможно, Деймон и более опытен в таких вопросах, но и его собственных познаний хватало, чтобы понять: эта женщина определённо не была девственницей и знала, чего хотела.***
Хотя Эйгон и признался Деннису, насколько сильно его страшила вероятность не оправдать божественного доверия, и последовал его совету, но ощущение того, что где-то в незримых мирах над ним, отступником и обманщиком уже занесён карающий огненный меч, не отпускало его. Неловкие, сбивчивые молитвы, скорее просьбы, чем хвалебные песни, что он шептал на высоком языке перед зажжёной валирийской свечой перед тем, как отойти ко сну, приносили успокоение лишь ненадолго, и уверенное состояние знающего свой долг человека улетучивалось без следа, стоило ему бросить взгляд на резвящуюся в воздухе над Орлиным Гнездом Сиракс. Молодая драконица теперь росла быстрее, чем её всадница, и уже пыталась завоевать внимание Вермитора. На него, однако, заигрывания не производили никакого впечатления, и он с раздражительным ворчанием отворачивался в сторону. Видя это, Эйгон вспоминал обо всех угрозах драконьему роду начиная от места для гнездовья и заканчивая нежеланием Вермитора выбрать себе новую спутницу, и вот в душе уже расцветало сомнение – а вдруг взятое обещание, скреплённое своей и чужой кровью, не удастся выполнить? Из-за подтачивавшей его нервозности, Эйгон не смог усидеть на месте и предложил Рейнире познакомиться с Долиной и вассалами Арренов поближе. В конце концов, племянницу следовало знакомить с Семью Королевствами, а Семь Королевств следовало знакомить с нею; что бы не говорил Визерис про свободу выбора супруга, его ещё нужно было найти, а для этого следовало хотя бы начать искать. Долина для этого подходила как нельзя лучше: мать Рейниры была из Арренов, и об этом тут не забывали. Кроме того, такой шаг должен был окончательно успокоить местную знать, взбаламученную разводом Деймона и Бронзовой Реи Ройс. Лорды, их сыновья, внуки, племянники, кузены и гораздо более дальние родственники неизменно и единодушно клялись Семью Небесами, что принцесса – вылитая королева Эймма, что она красивей и непорочней самой Девы, что даже если она не даст им своего согласия, видеть её в чертогах их замков – настоящая отрада. К концу третьего из их импровизированных визитов, за Рейнирой прочно закрепилось прозвище «Отрада Королевства», что ей очень льстило. — Не каждому везёт с прозвищем, что даёт человеку народ, — кивал Эйгон. — Меня вот зовут Колченогим, и это святая истина, точно также, как то, что солнце встаёт на востоке, а драконы летают по небу. Деймона зовут Порочным Принцем и на то, стоит признаться, есть свои основания. В том, как за глаза зовут кузину Рейнис – Почти Королевой – есть не только правда, но и пренебрежение. А вот Отрадой Королевства гордятся все. Сир Деннис и сир Кристон, сопровождавшие их, охотно с этим соглашались. Два рыцаря составляли весьма колоритную парочку: каждый из них добился завидного положения для человека не самого благородного происхождения, но отношение к этому у них было разным. Молодой белый плащ, родом из Дорнийских марок, относился к своей службе как к священному долгу, и даже немного ревновал Денниса за внимание, какое тот получал от Таргариенов. Сам присяжный щит из Драконьей Гавани только посмеивался над идеализмом гвардейца; нередко Эйгон заставал их спорящими о каких-то рыцарских абстракциях. — Он очень смешной, — говорил сюзерену Деннис за закрытыми дверьми. — Сущий мальчишка. — Андальский мальчишка, — поправил его Эйгон, который был ровесником Коля. — Вот-вот. Он, представляете, сегодня спросил у меня: чем, мол, я, Деннис Грейхед то есть, так провинился, что меня не сделали королевским гвардейцем? — И что ты ответил? — Ну я и говорю: я, мол, слишком сер, чтобы носить белое. И верьте или нет, мой принц, но такого задумчивого выражения на лице я даже в Цитадели не встречал. Когда встал вопрос о том, что принцессе требуется сопровождение, королевский гвардеец костьми лёг за своё право и свою обязанность отправиться с ним, видимо, надеясь убедить Таргариенов отправиться по земле, но те и слышать ничего не хотели. — Прикажете следовать за вами? — обречённо вздохнул он. — Прикажете ждать вас у каждой веси? — в тон ему ответил Эйгон. — Не будь дураком, Кристон, — посоветовал ему Деннис. — Полезай в седло Сиракс. Это не так страшно, как кажется. — Но ведь Сиракс совсем молодая… — Ничего страшного, — отрезал все пути к отступлению принц. — Ей нужно расти, а лишний всадник – прекрасная тренировка. — Только панцирь сними, — вставил присяжный щит. Так сир Кристон и путешествовал с ними: сидя за спиной у Рейниры в белой стёганке, судорожно вцепившись в заднюю луку седла. Саму принцессу искренне забавляла ситуация, когда тот, кто был призван её защищать, оказывался в полной её власти. Жёлтая драконица же поначалу уставала, но вскоре приноровилась; гвардеец ей казался смешным и нелепым и всякий раз, когда он почти вываливался из седла по приземлении, она клёкотала от веселья. Они посетили Дом Сердец, Змеиный Лес и Ледяной Ручей, а после повернули на юг, и через владения Хантеров, Мелколмов, Темплтонов и Уэйнвудов вновь оказались в предгорьях, окружающих Копьё Гиганта. Немного поспорив (Рейнире хотелось наведаться в Чаячий городок, но тот был слишком близко к владениям Ройсов, а возобновлять знакомство с ними Эйгону не хотелось), они продолжили путь. Получив в Редфорте очередную порцию восхвалений уму, красоте и грациозности принцессы, они перелетели через южные отроги Лунных гор и оказались в землях Ваксли. Уже на внешней стороне гор они остановились в небольшой долине, зажатой между двумя кряжами, чтобы Сиракс могла немного отдохнуть, а путники размяться и пополнить запасы воды. Драконы сели на поросшем вереском и низким кустарником поле на берегу быстрого ручья; сир Кристон первым спешился и направился к воде, тщетно надеясь не выдать своего «восторга» от очередного полёта. Принц между тем уже повернулся к племяннице, чтобы пошутить о выносливости её защитника, как вдруг тот вскрикнул. — Сир? — встревоженно подалась вперёд Рейнира. — Всё… всё в порядке, моя принцесса, — отозвался он, отступая от воды. — Просто вода горячая. — Ты испугался горячей воды? — усмехнулся Деннис. — Я от неожиданности, — продолжил оправдываться Коль. — Обычно в таких ручьях она ледяная, а здесь едва ли не кипяток. Эйгон нахмурился; он, разумеется, читал трактаты по землеописанию и был знаком с явлением исходящего из недр земли внутреннего жара, но в Вестеросе оно было практически неизвестно. Учитывая, что дом Ваксли подчинил окрестные земли ещё до прихода андалов, о таких долинах должны были сохраниться записи, но принц их не встречал. Аккуратно ступая по мокрым камням, он приблизился к кромке; над поверхностью ручья и правда поднимался пар. Эйгон присел над небольшой заводью и осторожно коснулся воды. — Осторожно, мой принц! — запоздало предупредил белый плащ. — Вода и правда… горячая… Принц, успевший зачерпнуть воды в ладонь, недоумённо обернулся и объявил изумлённому гвардейцу: — Тёпленькая, не более. Поднявшись, он вытер руку о полу дорожного камзола из чёрной кожи и окинул взглядом долину. Ручей змеился ниже по склону, впадая если и не напрямую в Крабий залив, то в Трезубец или в один из его притоков, также стекавших с гор. Оглянувшись в противоположную сторону, Эйгон увидел, что стремительный поток берёт своё начало где-то на северных склонах. Внезапно что-то кольнуло его, раздался неразборчивый шёпот, похожий больше на шелест драконьих крыльев, на скрежет чешуи по камням, чем на голос, говоривший на каком-либо из известных языков. Знакомое предчувствие чего-то важного потянуло принца к истоку. — Сир Кристон, оставайтесь здесь, — приказал он. — Рейнира, без него от Сиракс – ни на шаг. Ждите все трое тут, чтобы не пришлось вас искать. Деннис, за мной. С этими словами Эйгон снова вскарабкался на спину Вермитору, как будто бы тоже что-то почуявшему и теперь взволнованно поводившему головой из стороны в сторону. Едва дождавшись своего присяжного щита, принц шевельнул рукоятями седла, и дракон поднялся в воздух. Летел он невысоко, чтобы не пропустить место, где воды ручья выходят на поверхность, почти задевая невысокую зелёную поросль лапами, но чем ближе они подбирались к горам, тем больше менялся ландшафт: вереск уступил место траве, но вскоре отступила и она, а ручей, парящий всё больше, бежал и бежал среди камней. — Здесь! — крикнул из-за плеча Деннис и ткнул куда-то в сторону. Проследив взглядом за его рукой, Эйгон увидел, как водный поток расширяется и превращается в маленькое озерцо. Вермитор, предугадав намерения всадника, послушно сел на его берегу. Спустившись из седла, принц дотронулся до ближайшего валуна; тот был тёплым, но едва ли тому были причиной солнечные лучи. Ведомый всё тем же неведомым чувством, что вело его по храмовому холму на заброшенных окраинах Мантариса, он двинулся дальше, обходя груды камней на берегу. Постепенно рельеф вынуждал его и идущего за ним по пятам Денниса забирать всё больше влево, в сторону от водоёма и ближе к склону горы. Эйгон, памятуя о том, что нет ничего коварней камней, ступал медленно, смотря под ноги и тщательно выбирая новую опору для трости и ног. Но вот ни откуда взявшийся тёплый ветер подул прямо в лицо, разметав выбившиеся из пучка на затылке серебряные пряди; сердце пропустило удар, а потом зашлось в радостном предчувствии, и принц поднял взгляд. Прямо перед ними раззявила свою чёрную пасть пещера. Широкая и высокая, на первый взгляд она ни в чём не уступала пещерам на Драконьем Камне. Едва Эйгон задался вопросом, пролезет ли в неё дракон, как заскрежетали, загудели камни под лапами Вермитора. Настороженно втянув воздух через приоткрытую пасть, Бронзовый Гнев помедлил, но затем весьма уверенно двинулся внутрь. — Ну и какого Пекла ему там понадобилось? — недоумённо поинтересовался Деннис. — Именно Пекло ему и понадобилось, — ответил Эйгон, смотря вслед своему дракону почти с любовным умилением. — Прошу прощения? — Это же вылитый Драконий Камень! — Что-то я не вижу ни дымящихся гор, ни лавовых полей. — Ты не то ищешь! — досадливо отмахнулся принц. — Самое главное – оно вот, перед нами. — Пещера? — Горячая пещера! Если она понравилась Вермитору, то, значит, она достаточно хороша и для других драконов. На лице присяжного щита постепенно стало проступать понимание масштаба их нечаянного открытия. Будь под ногами пол, а не разномастные камни, и будь обе его ноги одинаковой длины, Эйгон бы пустился в пляс от радости. Такое событие не могло быть случайностью. Значит, молитвы были не напрасны, и его действительно привели сюда боги. Эйгон привалился плечом к ближайшему валуну, и сам не заметил, как губы его растянулись в улыбке. Ну, конечно, рост числа драконов сдерживало то, что у них было только одно место для гнездовий; тут же внутренний жар земли, подбирающийся к самой поверхности, должен стать пристойной заменой огню Драконьей Горы. В конце концов, можно попробовать: перенести сюда пару яиц и проследить за ними; даже если здесь есть горцы, то с драконом они не страшны. От осознания того, что вот он – выход, решение и ответ, Эйгона накрыла волна облегчения. Рука с занесённым над ним мечом, воплощённое иррациональное чувство вины за бездействие и беспомощность, развеялось без следа, как и полагалось наваждению, уступив место уверенности, спокойствию и… Принц не сразу сумел подобрать нужное слово для странно-приятного чувства легкости и вдохновения, что окрыляло и от которого тянуло петь. К собственному удивлению он обнаружил, что наиболее подходящим будет слово «благодать». Определённо, в честь этого стоило сочинить псалом.***
Что самое забавное, когда они прибыли в Фитили, сир Ваксли даже не понял, о какой из долин в его немаленьких владениях говорил Эйгон. Призвав на помощь мейстера, они с трудом отыскали её на картах; выяснилось, что ни сам рыцарь Викендена, ни его отец, ни его дед никогда там не бывали, да и люди их редко туда забредали. На вопрос о причинах своего интереса к столь незначительному месту Эйгон только загадочно улыбнулся. После Фитилей драконы разделились: Рейнира с сиром Кристоном вернулась в Орлиное Гнездо, а Эйгон с Деннисом повернули к столице, передав с племянницей небольшое письмо для леди Джейн с извинениями и обещанием навестить её вновь. Добравшись, наконец, до Красного Замка, принц первым делом нанёс визит вежливости будущей матери. Принцесса Калла нашлась в богороще, где в сопровождении пары дам прогуливалась под сенью деревьев, защищённая от зноя и духоты; ещё несколько её фрейлин расположились на подушках или принесённых креслах с вышиванием или иным рукоделием. — Рад видеть тебя в добром здравии, Калла, — поздоровался с невесткой Эйгон. — Ах, Эйгон, — оживилась она, обхватывая руками уже заметный живот; на шестом месяце скрыть его не помогали ни высокая талия платья, ни оборки. — Какая радость, что ты вернулся! — Хотелось лично убедиться, что у вас всё благополучно. — О да! Все так добры ко мне, так заботливы! Леди Тереза предложила подготовить для нашего ребёнка сорочки, и чепчики, и простыни, и пелёнки. И все фрейлины её в этом поддержали. Это так мило с их стороны. — Для нас большая честь готовиться к появлению на свет будущего короля, — чинно кивнула женщина средних лет в бледно-золотом платье, расшитом серебряными звёздами – видимо, это и была леди Тереза из дома Санглассов. Эйгон признал, что кто бы не подбирал Калле придворных дам, он поступил умно: зрелая женщина должна была умело распорядиться хозяйством принцессы, едва ли обращавшей внимание на такие глупости, и составить ей хорошую компанию, уравновесив таких же молоденьких дурочек. — Ты только посмотри, Эйгон, — между тем Калла подобрала у одной из дам будущую рубашку для младенца. — Это чудесно, правда? Мягкую чёрную сорочку украшади золотые башни, вокруг которых обвивались красные дракончики – символы обоих родителей будущего ребёнка. Усомнившись в том, что чёрный подходящий цвет для младенца, принц всё же признал: — Очень тонкая работа. — Благодарю, мой принц, — потупилась девица. — У вас очень хорошо получается, леди Сибилла, — похвалила её Калла. — Пожалуйста, продолжайте. Леди снова рассыпалась в благодарностях, а они продолжили прогулку; Эйгон галантно предложил невестке свой локоть, и та без лишних раздумий его приняла. — Не думал, что мейстеры выпускают тебя гулять, — заметил он, едва не брякнув, что Эймма-то никуда не выходила. — У нас в Пентосе считается, что мать должна много ходить, чтобы ребёнок вырос сильным, — неожиданно серьёзно ответила Калла. — Ваши мейстеры так громко спорили об этом, но Деймон накричал на них, и мне позволили гулять. — О да, Деймон это может. Где он, кстати? — Не знаю, — легкомысленно пожала плечами принцесса. — Я редко его вижу, только утром и вечером. Днём у него дела, а на ночь мне готовят отдельные покои. Деймон говорит, что не хочет мешать мне своим храпом. Это так мило, правда? Эйгон был вынужден согласиться, что это и правда очень мило с его стороны. Уточнять, что свободные покои нужны не Калле, а как раз Деймону, он не стал. — Я попросила Каллио прислать астролога, чтобы он сделал гороскоп для ребёнка, — продолжала счастливо щебетать девушка. — Он считал звёзды семь ночей и сказал, что родится мальчик, представляешь? И ваши мейстеры тоже так считают, и септон! — Септон тоже считал звёзды? — удивился Эйгон. — Не знаю, но он благословил моё чрево, и предрёк рождение сына. О, Эйгон, я так счастлива! Деймон тоже очень рад! — Вы уже выбрали имя? — Нет! — казалось, что Калла даже вздрогнула от такого предположения. — Это плохая примета! В Пентосе не дают имён, пока отец или мать не взяли младенца на руки. Мне об этом рассказывала матушка и кормилицы. Но я каждый день прикладываю драконье яйцо к животу, это правильно? Оно очень горячее, и у меня не получается держать его долго, но я всё равно стараюсь. От этого же не будет вреда? — Нет, Калла, не будет. — А что, если яйцо не проклюнется? — Если оно горячее, как ты говоришь, значит, оно живое и обязательно проклюнется. — До родов или после? — Скорее после, — уклончиво ответил Эйгон; точно он в этом не был уверен, но будущую мать нужно было успокоить. — А я не обожгу ребёнка? — Ты разве что сама обожжёшься. Таргариены от крови дракона, нам их жар не страшен. — Я думала принимать горячие ванны, но мейстеры говорят, что это может навредить… Они делали круг за кругом по богороще, а Калла всё щебетала и щебетала, перескакивая со своего счастливого положения на то, сколько человек старается ей угодить, и как все вокруг милы и заботливы, особенно её муж и Его Милость король. В какой-то момент она начала повторяться, сама того не замечая, и Эйгон про себя чуть не взвыл: снова выслушивать всю историю про стрямящееся к бесконечности число шёлковых чепцов и простынок из нежнейшей пентошийской пряжи было невыносимо. К его счастью, в богорощу заглянул сир Гаррольд Вестерлинг. — Принц, принцесса, леди, — поклонился лорд-командующий гвардией. — Его Милость желает срочно видеть принца Эйгона в своих покоях. Извинившись, Эйгон поспешно вывернулся из захвата и похромал прочь. Когда они поднялись на замковые стены, окружавшие облагороженные заросли, принц тяжко вздохнул: — Я ваш должник, сир Гаррольд. — Не стоит, мой принц, — усмехнулся в свою короткую бородку рыцарь. — Сейчас принцесса Калла ещё успокоилась немного, но вот когда только объявили о том, что она в тягости... — Её было не заткнуть? — Да, мой принц. — Соболезную. Вам с вашими собратьями приходится всё это выслушивать. Не позавидуешь. — Это наш долг, мой принц. К слову о долге. Как справляется сир Кристон? — Как видите, я ещё жив, — развёл руками Эйгон. — Но в этом скорее заслуга Денниса. А что до сира Кристона, то он весьма старателен и исполнителен. — Рад слышать, мой принц, — удовлетворённо кивнул сир Гаррольд. Они прошли по стене Красного Замка от богорощи почти до самого Птичника, где обосновались вороны и Меллос со своими помощниками, как вдруг из-за поворота им на встречу показалась согбенная фигура, еле переставлявшая ноги и опирающаяся на трость. — Сир Ларис, — Эйгон улыбнулся неискренне, но, как ему хотелось верить, убедительно. — Какая неожиданная встреча. — Ничего неожиданного, мой принц, — проговорил младший сын лорда Стронга. — Чуть дальше вход в казематы. — Спешите исполнять свой долг? — Буквально-таки лечу, мой принц, — криво усмехнулся дознаватель. — Знаете, сир Ларис, наши встречи, хоть и редкие, вызывают у меня смешанные эмоции. Я как будто смотрю в зеркало и вижу себя. — Зеркало, должно быть, грязновато, мой принц. Моим волосам далеко до валирийского серебра. «До мыла и бани им, видимо, ещё дальше», подумал про себя Эйгон, но вместо этого сказал: — Право, мне даже жаль, что мы так редко встречаемся. Было бы интересно сопоставить наши впечатления от жизни, коль скоро мы смотрим на неё с одинакового ракурса. — Боюсь, мой принц, мы оба слишком заняты для этого. Вас ждут ваши драконы, а меня ждут мои преступники, — покачал головой Стронг, ничем не похожий на своего старшего брата. — К тому же, говорят, что вы очень заняты в Долине. — Неужели? — принц насторожился; о долине во владениях Ваксли знали только сам сир Ваксли, да Джейн Аррен, которой Эйгон написал письмо. — Да, говорят, вам оказали очень тёплый приём. — Леди Аррен была очень гостеприимна. — Некоторые говорят, что даже слишком. — Что вы имеете ввиду? — Ничего особенного, мой принц, — потупился дознаватель. — Но поговаривают, что арреновский голубой и инисто-серебристый снова будут в моде при дворе. — Весьма… интересные слухи. Дальнейшую неловкую ситуацию спас сир Гаррольд, вежливым покашливанием напомнивший, что их ждут. Скомканно распрощавшись с тем, кого с первого дня при дворе прозвали Косолапым, принц поспешил в Твердыню Мейегора. По пути к королевским покоям Эйгон не мог выбросить из головы слов Стронга; сын лорда Лионеля оказался совсем не прост, да и занимался он, очевидно, не одним только дознанием. Эти намёки про цвета Арренов при дворе могли сулить только новый союз с верховными лордами Долины. Рейнира с кем-то из родни леди Джейн? Но её дядья и кузены даже старше Визериса. Может, он сам? Нет, брат хранит память о своей Эймме. Деймон теперь женат. Остался только сам Эйгон. Подозрение окатило его ледяной водой. Конечно, особенно тёплое гостеприимство: что может быть теплее хозяйской постели? Ну и что с того, что они так и не переспали – много ли надо досужим сплетникам? Кстати, откуда они вообще взялись? Откуда королевский дознаватель узнал о них? Деннис? Нет, этот нем, как тень, во всём, что касалось Эйгона. Коль? Нет, он королевский гвардеец, а они слышат, но не слушают. Рейнира и её дамы? Тоже нет, они всегда были слишком далеко, к тому же они слишком молоды и глупы для такого. Значит, кто-то из слуг или из свиты самой леди Джейн. Оставался вопрос, знает ли об этом Визерис? Не поэтому ли он его вызвал? Как оказалось, Визерис не знал. Вопреки ожиданиям принца, брат оказался не в своей макетной мастерской, а в кабинете, за столом из красного соториосского дерева. — Я думал ты так и будешь с ней гулять, пока солнце не сядет, — рассмеялся он и поднялся навстречу. — Кажется, я не первая жертва? — слабо улыбнулся в ответ Эйгон, всё ещё ожидавший упрёков. — О нет! Мы все уже намаялись. Грешным делом я думал отправить их с Деймоном на Драконий Камень, чтобы она познакомилась со своими владениями, но мейстеры отговорили. Да я и сам понимаю, тяжелое это дело в таком положении путешествовать. Эймма вот тоже отказывалась… Король печально вздохнул, оплакивая свою королеву, но быстро взял себя в руки и преувеличенно бодро поинтересовался: — Как Рейнира? — Сдружилась с леди Джейн. — Слышал, вы немного путешествовали? — Всего лишь облетели половину Долины, — пренебрежительно отмахнулся Эйгон. — Я решил, что это пойдёт Рейнире на пользу, да и нам тоже. Её уже зовут Отрадой Королевства, знать её обожает. — Такими темпами любой турнир, который я буду давать в её честь, грозит стать самой ожесточённой схваткой, — усмехнулся Визерис. — А ты? Почему вернулся? Соскучился по Малому Совету? Сегодня ты уже опоздал, но завтра мы будем заседать до обеда. — О, тем больше поводов вернуться в горы! – воскликнул принц и тут же отругал себя; в свете народившихся слухов фраза прозвучала весьма двусмысленно. — А есть другие? — Да, есть, — Эйгон присел на край подвернувшегося стула. — Я хочу, чтобы Железный Трон выкупил часть земли у Ваксли. — Что, прости? — Немного, совсем чуть-чуть. Всего одну долину глубоко в горах, там даже никто не живёт. — Это почему ещё? — нахмурился Визерис и вернулся за свой стол. — В этой долине можно устроить новое гнездовье для драконов, — сказал принц и коротко рассказал о находке и о том, как её можно использовать. — Почему ты считаешь, что на это не хватит Драконьей Горы? — А разве королевская казна хранится только в одном тайнике? Драконы и их яйца – это сокровище нашей семьи, брат мой, ещё более драгоценное, чем все богатства твоих вассалов. Визерис замолчал, погрузившись в размышления, и лицо его скрыла неподвижная маска, за которой принц, как ни старался, не увидел ничего. Между делом ему вспомнилось, что дядя Вейгон, когда уходил в свои арифметические дали, тоже становился истуканом с каменным выражением на лице. Судя по тому, что рассказывал Деннис, у него самого было также; видимо, непроницаемая маска была такой же характерной чертой для Таргариенов, как и фиолетовые глаза и серебряные волосы. — Это расширение королевского домена, — изрёк, наконец, Визерис. — Именно. — Необходимо согласие леди Аррен. Мы должны спросить у Ваксли, согласны ли они вообще продать эту землю. В конце концов, нужно узнать мнение Малого Совета. — Зачем?! — Королевские Земли не увеличивались с самого Завоевания, брат мой, никто из королей этого не делал. Тебе ли этого не знать. — И много королей на Железном Троне успело смениться с Завоевания? — елейным голосом уточнил Эйгон. — Мой тёзка завоевал, Эйнису было всё равно, потом Мейегор узурпировал трон у Эйгона Некоронованного и Визериса Мученика, а после него дед занимался восстановлением страны. Как будто бы сейчас самое время начать двигаться дальше. Во всех смыслах. Они спорили с Визерисом ещё час, потом спорили всю следующую неделю уже в Малом Совете, потратив на это всю Святую Седмицу и начало нового 109 года, искали прецеденты, пытались вычислить возможные последствия, но раз за разом приходили к одному и тому же: без Арренов такой вопрос не решить. Не получив внятного ответа, Эйгон отправился обратно в Долину злой на нерешительного брата и пустоголовых советников. Прибыв в Орлиное Гнездо уже почти ночью, принц, коротко поразмыслив, не стал откладывать разговор на утро и приказал слугам провести его к леди Джейн. Та уже была в своих покоях в Лунной башне, но продолжала работать даже в столь поздний час. Малый её кабинет примыкал к частным покоям, и оказался действительном небольшим: стол из чардрева, несколько стеллажей с книгами, беломраморный камин да небольшой диван перед ним. — Ты похож на верного любовника, — вместо приветствия сказала Джейн, стоило слуге притворить за вошедшим Эйгоном дверь. — Из седла сразу сюда. — Верный любовник принял бы ванну, — улыбнулся принц. — От меня несёт драконом. — И что с того? — Эймма этого запаха не любила. — Но я не Эймма. — А мы не любовники. Хотя Красный Замок постепенно убеждается в обратном. Леди Аррен заливисто рассмеялась, откинувшись в своём кресле; перо вместе с бумагами полетели на пол. — И что ты на это сказал? — поинтересовалась она, утирая проступившие слёзы. — Ничего. — Боишься бросить тень на мою честь? Не стоит, я уже не девица. — Но всё ещё верховная леди Долины. Без мужа. — Он мне не нужен, — Джейн поднялась из-за стола и подошла к Эйгону. — Знаешь, кто был первым? Один из стражников, сир Эддисон. Мне было восемнадцать, и я устала ждать брачной ночи. Я завела его к себе в спальню, и он сорвал мой цветок. — И где он теперь? — Погиб. Засада горцев. — Быть любовником леди опасно, — усмехнулся Эйгон, и они почти одновременно сделали шаг навстречу друг другу. — О, мои руки чисты, — она протянула к нему руки ладонями вверх, словно предлагая в этом удостовериться, а после положила их ему на грудь, разглаживая дорожный камзол. Эйгон решил послать двор с его слухами в Седьмое Пекло и, притянув к себе леди, поцеловал её. Джейн почти сразу ответила, подалась навстречу, руки её перекочевали с груди принца ему на шею, затылок, по-хозяйски зарылись в волосы, распустив пучок. — Мне очень хотелось потрогать их, — горячо прошептала она, отрываясь от него. — Такие красивые, такие мягкие… — Завидуешь? — спросил Эйгон и, не дав ответить, снова утянул в поцелуй, попутно нащупывая шнуровку её платья. Принц искоса глянул в сторону дивана, но Джейн потянула его в другую сторону, к неприметной двери, ведущей, как оказалось, в её спальню. Такая лишняя сейчас трость с глухим стуком упала и покатилась по толстому ковру, а они, сделав несколько неловких шагов, рухнули на пуховые перины просторной кровати. На пол полетели камзол и рубашка, верхнее и нижнее платье, сапоги, штаны и сорочка, и Эйгон жадно припал к впадинке между её грудей, целуя и вылизывая. Внезапно он хихикнул. — Что такое? — с тенью недовольства спросила Джейн. — Да так, — Эйгон успокаивающе чмокнул её в уголок губ. — Подумал кое о чём. — И о чём же ты думаешь здесь и сейчас? — О горе́, — он слегка сжал в ладони её правую грудь и медленно, изучающе обвёл пальцем вокруг соска, затем спустился к ложбинке, чтобы так же исследовать и вторую грудь. — А ещё о долине и другой горе. Джейн фыркнула и хотела ещё что-то сказать, но принц прервал её, вовлекая в новый поцелуй. Другой рукой он уже оглаживал нижние губы леди, влажные и хлюпающие под его пальцами; сама Аррен между тем несколько раз провела по его члену, и наконец сказала: — Давай. К тому моменту Эйгона не нужно было приглашать дважды, и он рывком вошёл в неё. Девушка застонала, не стесняясь и не боясь, что кто-то их услышит; могла ведь хозяйка целого замка себе это позволить? Внутри было жарко и влажно; Джейн закинула ноги ему на поясницу и, поджимая их, сама стала задавать нужный ей темп. И без того распалённый рассудок принца обожгла мысль, что им таким образом пользуются; внутри него рассерженно рыкнул дракон, и Эйгон ускорился назло любовнице. Прижавшись к ней, он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, и продолжил двигаться еще быстрее и яростнее.***
Проснувшемуся по утру в чужой постели Эйгону потребовалась пара мгновений, чтобы восстановить в памяти события прошлой ночи; впрочем, отсутствие на нём одежды и простыни, расшитые серебряными соколиными перьями, быстро ему помогли. Леди Джейн уже встала и, сидя на краю кровати в распахнутом халате, заплетала свои тёмно-русые волосы в косу. Теперь при свете дня принц имел возможность ещё раз рассмотреть то, что так исступлённо целовал накануне. Груди, столь остроумно прозванные им горами, оказались не такими уж и большими, как ему казалось; конечно, леди Аррен нельзя было назвать совсем плоской, но до Визерры и уж тем более Нерры с её девочками ей было далеко. Заметив, что Эйгон не спит, Джейн повернулась к нему, не переставая заплетать волосы. — Знаешь, я думала, что у валирийцев нет волос в паху, — сказала она, кивая в сторону эйгоновой серебристой поросли внизу живота. — Ты разочарована? — Немного, — признала она; от того, что разочарование оказалось обоюдным, стало не так муторно на душе. — Так ты пришёл вчера только ради этого? — По правде говоря, я пришёл по делу, — Эйгон сел в кровати, откинувшись на мягкое изголовье. — Видимо, оно оказалось не слишком срочным, раз ты так легко отвлёкся. — Отнюдь. Я хотел поговорить о земле. — О той долине Ваксли? — Да, о ней. Железный Трон хочет выкупить её, — конечно, Малый Совет использовал другие формулировки, но Эйгон решил, что после ночи страсти крючкотворство можно опустить. — Горячие пещеры станут новым гнездовьем для драконов. Железный Трон просит леди Аррен оказать содействие. Мы готовы выкупить эти земли у Ваксли и, сверх того, заплатить Орлиному Гнезду справедливую компенсацию. — Ни один из верховных лордов Семи Королевств не продавал ни собственной земли, ни земли своих вассалов, — нахмурилась Джейн. — Мой тёзка-Завоеватель перераспределял земли Хоаров и Дюррандонов силой оружия и драконьим пламенем. Мы просим лишь одну долину из множества, к тому же готовы заплатить за неё. Причём дважды. Леди Аррен встала, запахнула свой шёлковый халат и прошлась по комнате; порывисто повернувшись, она вышла в кабинет и тут же вернулась с картой в руках. Расстелив её прямо на кровати, она велела: — Которую из них ты хочешь? Эйгон перевернул карту владений Арренов к себе, отыскал на ней владения Ваксли и ткнул пальцем в малоприметную долину: — Вот эту. — И только её? — Да, нам этого хватит. Всё необходимое мы будем закупать у Ваксли. Они озолотятся на поставках скота. Джейн задумалась, прикусив губу. — Я согласна, — после некоторой паузы сказала она. — Но у меня есть условия. Во-первых, ваши драконы будут помогать отражать набеги горцев. — А ещё они будут подтирать задницы рыцарству Долины, которое никак не может справиться с дикарями, — поморщился принц. — Мы будем это делать постольку, поскольку безопасность гнездовья в наших интересах. — То есть не будете делать ничего. — Ничего сверх необходимого. — Тогда, может быть, Железный Трон вспомнит о своём верном вассале, чьей власти угрожают мятежники? — А они угрожают? — недоумённо поднял брови Эйгон. — Я – правящая леди Долины, которую пыталась свергнуть собственная семья, — пояснила она. — У них не очень-то получилось, как видишь, но они пытались. Один мой кузен сидит в Небесной камере и даже оттуда пытается интриговать. Другого я назвала наследником, а третьи получили удел в Чаячьем городе, но им может быть там тесновато. Сможет ли Железный Трон подрезать крылья лишним соколам и чайкам? — Долг сюзерена – поддерживать своих верных вассалов, — изрёк рунцитеровскую банальность Эйгон. — Дом Таргариенов всегда будет помнить, что правящая и законная леди Долины ему родня, и всегда будет её поддерживать. Наше присутствие в Долине позволит тебе во всех случаях апеллировать напрямую к Железному Трону и предлагать его в качестве посредника во всех спорах. — Пусть будет так. Но ещё я хочу, чтобы Железный Трон оплатил строительство новой дороги от Чаячьего города до Орлиного гнезда. Почему-то Джейехерис Умиротворитель не подумал о ней, так что пусть за него отдувается твой Визерис. Ему всё равно придётся строить в горах, пусть его архитекторы учатся. — С этим мы согласны, — сказал Эйгон, и они пожали друг другу руки, как купцы, скрепляющие важную сделку: леди в шёлковом халате и голый мужчина в её постели, прикрытый одной лишь картой. В тот же день из Орлиного Гнезда полетели вороны: в Красный Замок, в Фитили, в Лунные Врата, в Чаячий городок и в Старомест. Эйгон и Джейн строчили письмо за письмом вассалам и в Малый Совет, спорили между собой и торговались за частности относительно достигнутых общих договорённостей. В конечном итоге Ваксли согласились на отчуждение клочка земли (в масштабе всех их владений достаточно незначительного) в пользу дома Таргариенов в обмен на лордство, а леди Аррен отказывалась от прав сюзеренитета над ним в пользу Железного Трона на вечные времена в обмен на заверения в вечной же дружбе и строительство дорог за счёт короны. Наконец, в двенадцатый день второго месяца 109 года, принц Эйгон Таргариен, королевский мастер над драконами, леди Джейн Аррен, верховная леди Долины и хранительница Востока, и (теперь уже) лорд Виллем Ваксли подписали договор о передаче Дымной долины в неоспоримую собственность Железному Трону. Едва поставив печать, Эйгон немедленно сорвался в новообразованный феод королевского дома и потратил несколько дней на то, чтобы облететь её по периметру, затем вдоль и поперёк, наметив карту будущего гнездовья. Приглядел он и место для укреплений; большой крепости в столь удалённом месте не построить, но защита от горцев и прочих злоумышленников была необходима. На выходе из долины, где змеилась еле заметная козья тропа, ведущая в более обжитые земли лорда Ваксли, нужно было поставить сторожевую башню; ещё одну можно было разместить ближе к горам, чтобы не оставлять тыл незащищённым. Наконец, около самих пещер хватало места на полноценный замок, башни на три-четыре. Принц попробовал сделать набросок, но рисование никогда не было его сильной чертой, и он бросил это бесполезное дело, решив, что Визерис справится с этой задачей гораздо лучше – пусть построит что-то похожее на Драконий Камень. А пока что два десятка драконоблюстителей, которых он как мастер над драконами перевёл в новое гнездовье с Драконьего Камня, обустраивали под жильё одну из ближних камер пещеры. Исследовал Эйгон и подземелья. Как и ожидалось, пещеры оказались достаточно просторными, чтобы там могли устроить свои гнездовья несколько взрослых драконов, конечно, если они не достигли размеров Вхагар. Принц привёз с собой пару драконьих яиц, снесённых в своё время Пламенной Мечтой: одно переливалось сразу несколькими цветами синего – от бледного-голубого до ультрамаринового – а второе было дымчато-серым с золотыми прожилками. Поколебавшись, он положил их в маленькую ложбинку в полу обширного зала, куда периодически залезал Вермитор, решив, что Бронзовый Гнев не Каннибал и не сожрёт маленьких родичей, а от грабителей бесценное сокровище защитят стражники. Импровизированную кладку принц присыпал мелким каменным крошевом и песком, после чего вознёс молитву Мераксес, возвав к её милосердию к детям своим. Больше в Дымной долине делать было нечего, зато требовалось рекрутировать новых драконоблюстителей, договориться с каменотёсами и архитекторами, стребовать с Визериса чертежи, и в начале третьего месяца 109 года Эйгон вернулся в столицу. На сей раз Красный Замок встретил его не деловитым шумом, но напряжённой тишиной, страшно напоминавшей день смерти Эйммы и Бейлона. Терзаемый тревожными догадками, принц как мог поспешил в Твердыню Мейегора; на парадной лестнице на встречу ему выкатился лорд Масси, едва не спихнув Эйгона со ступеней своим брюшком. — Мой принц! Какое горе! Как хорошо, что вы здесь! — горячо зашептал камергер, словно боясь повысить голос. — Что такое? — Случилось несчастье, мой принц! — лорд Робин взял его под руку и теперь тянул в коридор, ведущий к покоям наследника Железного Трона. — Принцесса Калла, бедняжка, рожает. — Но ведь срок ещё не подошёл. Ей ведь ещё полмесяца дохаживать? — Не меньше, мой принц! Но такое несчастье… Её Высочество имела неловкость оступиться на лестнице… Не слушая причитаний камергера, Эйгон обогнал его и поспешил дальше. У входа в комнаты принцессы он встретил напряжённого Визериса, сидящего на самом краешке стула; король прикрыл глаза ладонью, и, кажется, молился. Деймон обнаружился тут же, чёрным вихрем носящимся по коридору из конца в конец. — Ну? — спросил принц, одним словом обозначая то, что ему уже всё известно. — Рожает, — мрачно отозвался Визерис. — Давно? — Уже второй час. — Черти её понесли шататься по лестницам, — прорычал Деймон, не прекращая наворачивать круги. — Какого Пекла она там делала? Приказала бы – всё принесли! Ублюдские пентошийские повитухи вбили ей в голову, что нужно ходить, и что теперь?! Эйгон тяжело вздохнул. Успокаивать брата, даже сейчас не расстававшегося с Тёмной Сестрой, было не только бесполезно, но и опасно. Состояния Каллы он не знал, но судя по тому, что из-за дверей не доносилось ни стонов, ни криков, а только резкие фразы мейстеров, дела обстояли паршиво. Вмешиваться сейчас означало отвлечь Меллоса и его помощников от дела, а он сам не может предложить им ничего, кроме общих познаний. Оставалось только ждать. Спустя какое-то время, раздался встревоженный возглас, и трое братьев напряжённо уставились на дверь. Время шло, но ничего не происходило; Эйгон и не заметил, как рядом с ними собрались и члены Малого Совета, но, когда рядом с ним встал лорд Лионель, принц кивнул, благодаря за поддержку. Внезапно, как гром среди ясного неба, раздался тихий детский плач, и по толпе придворных прокатился вздох облегчения. Дверь открылась, и в коридор в окровавленном фартуке, в насквозь сырой робе, вышел Меллос, держа на руках завёрнутого в простыни младенца. — Это девочка, мой принц, — произнёс великий мейстер. — Мне очень жаль. — Девочка, — повторил брат, принимая свёрток. Маленькая принцесса даже не плакала, а скорее хныкала, и Эйгон обратил внимание, что она довольно маленькая, даже для новорожденной. — Девочка… А Калла? — Мне очень жаль, мой принц, — лицо Меллоса и без того печальное, приобрело ещё более скорбное выражение. — Принцесса Калла так и не пришла в себя. Мои соболезнования, принц Деймон. Великий мейстер поклонился и отступил в сторону. Деймон, продолжавший растерянно держать плачущую дочь на руках, дёрнул щекой; кто-то иной мог счесть это за пренебрежение, но Эйгона это не обмануло – так брат подавлял эмоции, он был слишком сильным, чтобы горевать вот так, при всех. К нему подошёл Визерис, а следом сделал пару шагов вперёд и Эйгон. — Ей нужно дать имя, — подсказал король. — И положить в колыбель яйцо, — вставил Эйгон. — Это придаст ей сил и поможет выжить. — Да… — кивнул Деймон с потерянным видом. — Пусть Алиссе принесут её яйцо.