***
Принц Эйгон Таргариен Скоропалительное решение о новом браке само по себе можно было рассматривать как неоднозначное, но дочь Отто Хайтауэра в качестве королевской невесты всё значительно усложняла, и за минувшие два месяца ситуация лучше не стала. Проблема была не только в Деймоне, улетевшем в тот же час из Красного Замка; напротив, это было ожидаемо. Однако, когда принцесса Рейнира не вышла к ужину из своих покоев, а лорд-командующий Королевской Гвардии сир Гаррольд Вестерлинг недосчитался сира Кристона Коля, двор обеспокоился. Рассматривали все возможные теории, начиная от дезертирства гвардейца, похитившего дочь короля, и заканчивая теориями их совместного побега за Узкое море. Визерис приказал мастеру над драконами усилить охрану Логова, но приказ запоздал: стоило гонцу из Красного Замка подняться на холм Рейнис, как из ворот ещё одного творения Мейегора с яростным рёвом вылетела Сиракс, на спине которой вместе с её всадницей сидел и сир Кристон. Драконица покружила над Черноводным заливом, и улетела на север. Король хотел было послать за дочерью, но махнул рукой – ему хватило уже случившейся истерики, а новой ссоры на глазах у всех Семи Королевств он не желал. — Сама вернётся, — сказал он тогда Малому Совету, успокаивая не столько их, сколько себя. — Перебесится и вернётся. В конце концов с ней сир Кристон. Пусть только леди Джейн пришлёт ворона, что всё благополучно и они добрались. Однако ответ леди Аррен не принёс желанного спокойствия: в Орлиное Гнездо Сиракс так и не прилетела, как не прилетела она и в Дымную долину. Уже не на шутку обеспокоенный Визерис приказал Меллосу разослать письма лордам, потребовав сообщить, не видели ли они беглую принцессу. Но ещё до того, как великий мейстер взялся за перо, с Драконьего Камня прилетел ворон, принёсший послание от командующего Драконьей Стражей – тот уточнял у мастера над драконами, в каком месте лучше поселить Сиракс. Король в ответ на эти известия лишь вздохнул и объявил о своей помолвке двору. — Согласия я у них не спрашивал, а мнение своё они переменят, — сказал он Эйгону. Эйгон, чьего согласия тоже не спросили, а мнение не учли, только вздохнул на это и закатил глаза. В ответ на сообщение о грядущем браке короля с Драконьего Камня не последовало новых проклятий и обвинений; впрочем, поздравлений Визерис тоже не получил. К необъявленному бойкоту Королевской Гавани присоединился Дрифтмарк, а письмо с Клешни оказалось настолько сухим и коротким, что сомневаться в том, кого поддержал третий валирийский дом Вестероса не приходилось. — Тресковому лорду следует указать его место! — возмущался в Палате Малого Совета лорд Масси, на которого легли заботы по организации королевской свадьбы. При этом факт того, что Масси за глаза звали также, он благоразумно «забывал». — Сложно было ожидать иного от лорда Селтигара, если он женился на племяннице Морского Змея, — заметил Эйгон. Бартимос Селтигар, полгода назад унаследовал лордство своего дяди Аурана, и решил наладить отношения со старыми соперниками, взяв в жёны дочь одного из младшего братьев лорда Корлиса, леди Лариссу, и послал часть своих кораблей на Ступени вместе с Веларионами. — Лорд Бартимос не дурак – сейчас он негодует вместе с Веларионами, но на свадьбу преподнесёт леди Алисенте рубиновую брошку с крабом. Возникновение «Островной оппозиции» браку Визериса и леди Алисенты немало беспокоило десницу, и на то были все основания. Пусть она и не могла выставить большую армию, но на их стороне был флот, пять осёдланных драконов из шести, а также главное гнездовье со всеми дикими драконами, молодью и яйцами. В то же время у короля под рукой был лишь Эйгон с Вермитором, но тот мгновенно отмёл все подлые намёки: — Я не поведу Вермитора против других драконов и не подниму руку на родичей, милорд. Сперва думали, что Рейнира быстро одумается, но она не вернулась ни через день, ни через три. К исходу первой недели Визерис послал ворона, справляясь о её здоровье, благополучии и интересуясь, когда та намерена вылететь в Королевскую Гавань. Ответа на письмо не последовало. — Пусть дуется, если ей так хочется, — бросил король с горестным видом. Через неделю он послал дочери ещё одно письмо схожего содержания, и ещё одно Деймону, в котором уверял, что не собирался лишать его наследства, и просил понудить Рейниру ответить ему. С Драконьего Камня ворон не прилетел ни в этот раз, ни в следующий, ни через один; тон писем становился всё более официальным, недовольным и требовательным, но адресаты молчали. А между тем в столицу начали стекаться многочисленные гости королевской свадьбы, и чем ближе подходила дата, тем нервозней становился будущий тесть. Молчание Драконьего Камня и Дрифтмарка из горделивой обиды в его глазах превратилось в плохо скрытую угрозу, сулящую как минимум скандал, а то и открытый мятеж, который, учитывая подавляющий перевес в драконах, мог кончится очень плохо. Терзал себя и Визерис, который чем ближе, тем больше сомневался в том, что стоит проводить свадьбу, которую проигнорирует большая часть его родни. Наконец, накануне Святой Седмицы 109 года король попросил Эйгона отправиться лично и уговорить дочь и брата вернуться. — Понимаешь, — говорил принцу Визерис. — Я не смогу спокойно дать клятвы, если буду знать, что Рейнира настолько обижена, а Деймон настолько зол, что они решили вовсе не участвовать в этом. Поговори с ними. Можешь обещать им, что хочешь. Что угодно. — Даже голову Отто Хайтауэра? — уточнил Эйгон. — Это не смешно, брат мой. — А я не шучу. Визерис уставился на него, как на полоумного, но потом вздохнул и покачал головой. — Да, едва ли Деймона устроит меньшее, но убийцей родичей я не стану. Но я понимаю, что мне придётся в чём-то уступить, иначе ситуацию не исправить, — король стащил с головы свой зубчатый венец и надолго замолчал, крутя его в руках. — Деймон останется принцем Драконьего Камня и моим наследником в любом случае, даже если у меня родятся сыновья. Я поддержу дедову традицию – он станет моим десницей, как сам того и хотел. Он сможет взять любую жену, какую захочет – я одобрю любой его брак. Рейнире я уже обещал, что она выйдет замуж по любви, но теперь я клянусь своей короной и Железным Троном, что приму любого мужа, какого она только захочет видеть подле себя. В конце концов, я не вправе принуждать их к браку по расчёту, когда сам сделал всё, чтобы жениться по любви. — Мне ты такого не обещал, — съязвил Эйгон. — Ты сам согласился на брак в интересах нашего дома, помнишь? Эйгон помнил и уже проклинал себя за длинный язык. Уходя от нежелательной темы, он спросил: — Что мне сказать им, если их не устроит твоё предложение? Что, если они не согласятся? Или согласится только один? — Тогда да помогут нам боги. Я не знаю, что ещё предложить им. Придумай что-нибудь. Убеди их. — Как скажешь, lekia. Уже в Драконьем Логове их с Деннисом догнал Отто. Драконоблюстители уже вывели Вермитора из глубин холма Рейнис, избавили его от цепей и теперь перепроверяли крепления седла. Бронзовый Гнев покорно позволял им проделывать свои манипуляции, пока Эйгон придирчиво осматривал его пасть, оценивая состояние зубов. Лорд-десница показался со стороны королевской ложи, с которой наблюдали за турнирами; шёл он медленно, чтобы его успели заметить, и чтобы не прогневить дракона. — Не бойтесь, лорд Отто, Вермитор не голоден, — успокоил Хайтауэра принц, не отрываясь от изучения кривых клыков. — Весьма обнадёживающе, — отозвался тот, стараясь не выказать волнения, и остановился, не дойдя до Эйгона с десяток шагов. — Только вблизи понимаешь, насколько это… большие и суровые создания. — Полагаю, вы хотели сказать «ужасающие», но решили проявить вежливость, — усмехнулся Эйгон. — Это не отменяет того факта, что я впечатлён. Могу я узнать, что вы делаете? — Чищу ему зубы. Драконы, знаете ли, не пользуются ножом и вилкой и едят довольно неаккуратно. Какая-нибудь косточка или шмат мяса застрянет между клыков – вы видите этот частокол? – и будет гнить и жариться там до состояния уголька. Если кость ещё и острая… Вот как эта, например. Эйгон указал на обломок ребра какой-то несчастной скотины, окончившей свои дни в драконьем пламени, но сумевшей отомстить за себя и сородичей: осколок застрял меж зубов и теперь тёрся обломанным краем о десну, раздражая и беспокоя Вермитора. Приложив некоторое усилия, принц извлёк кость под облегчённый выдох ящера и отбросил её в сторону. — Вам дурно, милорд? — Н-нет, — соврал Хайтауэр. — Но я был бы признателен, если бы Вермитор закрыл пасть. Эйгон усмехнулся и похлопал дракона по челюсти, которые тут же захлопнулись. — Благодарю, мой принц. Я надеялся застать вас до отлёта. — Вам повезло. — Я хотел бы поговорить с вами. Наедине. Принц смерил десницу взглядом. В полумраке Логова лицо Отто, по крайней мере не скрытая рыжей бородой его часть, казалось бледным пятном на фоне тёмного дублета, поблескивавшего золотым шитьём. Не отворачиваясь, Эйгон проговорил: — Деннис, скажи стражникам, что они могут быть свободны. — Да, мой принц, — наверняка любопытный засранец будет потом весь полёт пыхтеть над ухом, но сейчас он коротко поклонился деснице и отошёл. — Благодарю, мой принц, — кивнул Отто. — Я бы хотел поговорить с вами о вашей семье. — Через пару недель она станет и вашей семьёй тоже, — холодно ответил Эйгон. — Полагаю, Визерис уже назвал вам условия своего примирения с Деймоном? — Да, мой принц. В конечном итоге, я уверен, что король поступает мудро. Благо королевства превыше всего. — Разумеется. — Остаётся лишь молить Старицу, чтобы она указала путь принцу Деймону, и привела его к примирению с Железным Троном. — Примирять с Железным Троном придётся не только его, — фыркнул принц, проглотив готовую сорваться с языка фразу о том, в каком месте его брат видывал Старицу с её свечкой. — Да, конечно, — снова закивал десница. — Принцессе Рейнире, несомненно, придётся привыкнуть к новому положению дел, но они всегда были так дружны с Алисентой, что я не сомневаюсь в том, что они помирятся. Я не припомню ни одного случая, чтобы они в детстве ссорились дольше, чем на день. Но есть ещё Веларионы… — У них тоже есть повод для обид, не находите? — Принцесса Рейнис действительно предлагала королю взять в жёны леди Лейну, но ей ничего не обещали. Её обиды, как и обиды её мужа, беспочвенны и глупы. — Меня не было в то время, когда обсуждался этот вопрос, — уклончиво ответил Эйгон. — Но из того, что мне рассказали, мой брат выслушал кузину весьма… благосклонно. — Его Милость был вежлив к родственнице – не более. — Но и не менее. — Нет договора – нет обязательств, — парировал Отто, но тут же поспешил перевести тему. — В любом случае, имеющиеся противоречия между королевским домом и домом Веларионов опасны. На Дрифтмарке живут три взрослых дракона… — Два с половиной, — машинально поправил его Эйгон. — Морской Дым ещё довольно молод и, как мне сообщали, не слишком перерос Сиракс. — В любом случае, такой расклад представляет угрозу, которую нельзя игнорировать. — Особенно когда столицу защищает только один дракон, и то не всегда. — Именно, мой принц. Я хотел бы предложить Его Милости и Малому Совету рассмотреть возможность нового брака с членами дома Веларионов. Это снизило бы напряжённость, потешило амбиции Морского Змея и примирило бы потомков принца Эймона и принца Бейлона раз и навсегда. Леди Лейна давно расцвела и оседлала взрослого дракона. — Тогда нам повезло, что Деймон вдов, — заметил Эйгон. — Это как раз представляет собой опасность, — возразил Отто. — Сейчас принц Деймон и лорд Приливов имеют кое-что общее – обиду на короля Визериса, а это может стать основой для их сближения и даже союза против Железного Трона, а что может скрепить союз крепче, чем брак? До меня доходят тревожные слухи, мой принц. Дрифтмарк и Драконий Камень не отвечают на письма из столицы, но вороны летают между ними едва ли не каждый день. Одни говорят, что лорд Корлис собирается предложить руку леди Лейны вашему брату, чтобы тот помог ему в его глупой заварушке на Ступенях, другие – что это принц Деймон просит руки леди Лейны, чтобы Морской Змей помог ему узурпировать трон. Согласитесь, это очень опасные слухи, которые нельзя игнорировать. «А ещё это может быть чьей-то выдумкой. Может быть даже твоей», — подумал Эйгон. — Как я могу судить, пока идут предварительные переговоры, но Мелеис пару дней назад видели неподалёку от Драконьего Камня. Если мы хотим не допустить гражданской войны и узурпации, нам нужно поторопиться и первыми сделать лорду Корлису предложение, от которого он не сможет отказаться. — И что же это за предложение? — Брак между вами и леди Лейной. Она благородная леди из валирийского дома, ваша кузина… — Двоюродная племянница, — поправил принц. — Двоюродная племянница, — немедленно согласился Отто. — Всадница Среброкрылой, верной спутницы вашего Бронзового Гнева. Разве не поэтому вы отдали ей драконицу королевы Алисанны? — Причины, по которым леди Лейна оседлала Среброкрылую, вас не касаются, — холодно отрезал Эйгон. — С тем же успехом она могла оседлать Вхагар или кого-то помоложе, но богам было угодно распорядиться так. — Как бы то ни было, вы для неё тоже хорошая партия. Она станет женой принца, второго в очереди на Железный Трон, ваше личное богатство, благодаря вашим путешествиям, велико настолько, что вы в состоянии построить собственный замок, где леди Лейна будет полноправной хозяйкой. Кроме того, Лейнор Веларион, как я слышал, недавно получил рыцарские шпоры, и он всего на год старше принцессы Рейниры. Они оба драконьи всадники, представители нового поколения, наследники Старой Валирии, к тому же кузены. Они вполне могут найти общий язык. Эйгон уцепился за последнее предложение, чтобы увести разговор с вопроса о собственном браке: — Раз вы знаете о том, что вам придётся уйти в отставку, милорд, вы должны также знать, что мой брат поклялся, что ни Рейнира, ни Деймон не вступят в брак кроме как по любви. — Мой принц, вы взрослый и умный человек, к тому же неплохой политик, несмотря на свои годы, — похвалил его Отто. — Неужели вы правда думаете, что король сможет сдержать это глупое обещание? Неужели вы не понимаете, насколько оно может быть опасно для Железного Трона? Если принц Деймон сможет взять в жёны кого-то по своему выбору – разумеется, это будет сделано «по любви» – то он сделает это. Он пойдёт на всё, чтобы устранить угрозу своему положению. — Угрозу, которую создали вы, милорд, — но десница пропустил шпильку мимо ушей. — Если он попросит у лорда Корлиса руки леди Лейны, или тот сам её предложит, то отказа не последует. Три дракона, да ещё половина, как вы говорите, обернутся для Железного Трона неминуемым мятежом! Но это всё можно предотвратить – достаточно предложить Веларионам два брака: с вами и с принцессой Рейнирой. Ваши семьи роднились друг с другом на протяжении двух веков, почему бы не связать вас снова? Эйгон посмотрел на Вермитора и задумчиво погладил его по носу; тот заклокотал от удовольствия – словно лава закипела в горле. — Признаюсь, лорд Отто, — сухо начал принц. — Мне было приятно услышать похвалу от вас. Признание моих способностей от лорда-десницы дорого стоит. Но вы забываете одно важное обстоятельство. — Какое же? — Вы настолько привыкли быть десницей, что для вас дом Таргариенов – такие же фигуры на поле кайвассы, как и все остальные лорды и леди. В этом нет ошибки: мы все играем в престолы, как в кайвассу, и в кайвассу, как в престолы. Но вы, лорд Отто, забываете, что мы не дракон, не катапульта и не слон. Мы живые люди, если не брать в расчёт Железный Трон, такая же семья, как и ваша. Пришло бы вам в голову враждовать со своим братом? Как бы вы посмотрели, если бы вас стали намеренно стравливать друг с другом? Лорд Отто молчал, но и взгляда не отводил. — Вступать в брак только ради того, чтобы мой брат не смог выгодно жениться я не стану. Заниматься сводничеством ради Рейниры я тоже не буду. Король уже принёс клятвы, выразил свою волю и поручил мне её исполнить. Именно это я и собираюсь сделать – снова примирить нашу семью. Если вам нечего сказать, милорд, то прощайте, мне пора. Деннис! Эйгон развернулся и, не оборачиваясь, пошёл к спускавшейся с крутого бока Вермитора верёвочной лестнице, у которой его уже поджидал присяжный щит. — Ну, что? — шепотом спросил тот. — Высокомерный говнюк, — буркнул Эйгон, ставя правую ногу в петлю-перекладину. С тех пор, как боги забрали боль в изувеченной конечности, жить оказалось поразительно удобно: не приходилось осторожничать при ходьбе, лестницы перестали быть главными врагами, а сам принц стал подумывать, сможет ли он научиться танцевать. В конце концов, почему нет?***
Небо над Глоткой было высоким, невыразимо голубым и абсолютно безоблачным; яркое солнце отражалось в морских водах и отбрасывало блики так, что даже с высоты драконьего полёта смотреть вниз было больно; даже южный ветер, задувавший с всегда хмурых Штормовых Земель, сменился, уступив место мягкому восточному бризу. Одним словом, прекрасная погода являла собой полную противоположность настроению Эйгона. Раздражение всадника ощущали и Деннис, сидевший в седле позади него и молчавший всю дорогу, и Вермитор, старавшийся лететь побыстрее. Принц до боли в руках сжимал рукояти седла и безуспешно пытался подготовиться к разговору с Деймоном. Дельные мысли в голову не лезли, и Эйгон вместо этого раз за разом возвращался к тому, что Визерис, стремясь наладить собственную жизнь, разрушил их собственные. Злиться на упёртых братьев получалось только до тех пор, пока на горизонте не показалась курящаяся Драконья Гора. После Мантарисских откровений Эйгону стали мерещиться знамения во многих ранее обыденных явлениях, и стоило ли воспринимать дым над вулканом как один из таких знаков было неплохим вопросом. В конце концов, принц решил, что активность Горы означает её жаркое нутро, а это хорошо для гнездовья, а значит хорошо для дома Таргариенов в целом. Уже на подлёте к острову Вермитор, а через него и Эйгон, заметил, как едва уловимой молнией у самой кромки прибоя скользнула смазанная тень и стала быстро удаляться вдоль берега на восток. По цвету и размаху крыльев принц опознал в драконе Серого Призрака – осторожного и необъезженного одиночку; видимо, со смертью Каннибала он осмелел настолько, что стал забираться на бывшую территорию кровожадной твари. Сам Призрак тоже имел особые предпочтения в пище, хоть и не такие опасные: всякому мясу он предпочитал рыбу, которую по большей части глотал сырой. Миновав Драконью Гавань, Эйгон заметил в небе над гнездовьем ещё несколько драконов – то был молодняк, не старше пяти лет. При приближении Вермитора галдящий клубок, зависший в небе, расцепился и поспешил укрыться в пещерах; приучить их к оседлости было не слишком трудно, но принц подозревал, что когда они подрастут, выселить их из каменных палат под замком будет не так-то просто. Они приземлились у скального разлома, в который Бронзовый Гнев перебрался из старой норы, когда его оставила Среброкрылая, унёсшая Лейну Веларион на Дрифтмарк. Рядом находился выход из гнездовья, и семидесятипятилетний дракон казался на фоне детёнышей настоящим гигантом. Как и положено лилипутам при виде великанов, трусоватые драконята глазели на Вермитора на почтительном удалении, готовые в любой момент дать дёру. Эйгон остановился, чтобы оценить молодое поколение. В большинстве своём они вывелись из кладок Пламенной Мечты и Среброкрылой – это было заметно по формам черепов и крыльев, по расположению едва наметившихся и ещё неразвитых гребней и рогов, по цвету и узору чешуи. На чёрных камнях вулканической породы разноцветными кляксами расселись детёныши сине-голубых, серебристо-серых, жёлтых расцветок. Красных не было, как не было и зелёных. Драконицу маленькой Алиссы Эйгон считал единственным детёнышем Мелеис, а покойному Каннибалу, видимо, пришлось по вкусу потомство Вхагар, и он почти полностью его извёл; в инкубаторе гнездовья сохранилось всего пара яиц с чешуйками изумрудного и елового цвета. Ближе всех к принцу подполз дракончик с ослепительно яркой золотой чешуёй и серебряными рожками. Это был молодой самец, размером не больше дога, совсем мальчишка. — Skorio jaelan? — поинтересовался у него Эйгон. Дракончик в ответ издал звонкую трель, показав маленькие остренькие зубы, а после расправил крылья с нежно-розовыми, словно небо на рассвете, перепонками и мелко-мелко ими затряс. — Ānogar iksan daor, — засмеялся принц и почесал показушника под подбородком. — Yn sīlāvose gevie iksā! Issa, gevie, hae ñāqien harrī kiōho. Hae ōños vēzo. Вермитор, успевший уже забраться в свою расщелину, высунул морду, на которой явственно читалось недовольство и сурово рыкнул, отчитывая не то много о себе возомнившего юнца, не то собственного всадника. Драконью молодь как ветром сдуло, только хвосты между камней мелькнули. — Ревнивец, — усмехнулся Деннис, наблюдавший за всем этим со стороны. Бронзовый Гнев всё также сердито выпустил дым из ноздрей. — Такого же мнения он о тебе, — покачал головой Эйгон и продолжил путь. — Мы с ним живём душа в душу уже сколько лет! Не одну козу вместе съели, в конце концов. — Он дуется, что ты проводищь со мной больше времени, чем я с ним. — Ну, простите, мой принц, — развёл руками рыцарь. — Драконы почему-то под дверьми спальни на часах стоять не могут. А если уж я вам так надоел, то можете белого плаща себе взять. Вон Коля хотя бы. — Боюсь, сир Кристон рискует стать личным защитником моей племянницы. Старшей из них, конечно же. У ворот их встретил сир Визелор Телтарис, подтвердивший, что и принц Деймон, и обе принцессы сейчас в замке. — Письма из Красного Замка были? — Эйгон задал вопрос только для очистки совести, чтобы исключить ничтожную вероятность цепочки трагических случайностей, раз за разом пожиравшей воронов с письмами. — Были, мой принц, — вздохнул кастелян. — Мейстер Герардис Их Высочествам относил, а те только читали, смеялись и сжигали их. — Стало быть, им было смешно? — Да, мой принц. Эйгон скрипнул зубами. Реакция Деймона объяснима, но отец не должен быть посмешищем для дочери. — И где они? — В Саду Завоевателя, мой принц. Все втроём. Сад, разбитый при замке, следовало бы именовать Садом Эйнара Изгнанника или Садом Гейемона Великолепного – отец и сын имели больше отношения к нему, чем их более известный потомок. Его можно было бы назвать Садом Висеньи – старшая из Завоевателей провела на Камне последние годы своей жизни и часто здесь гуляла, пока могла; однако всадница Вхагар предпочла ещё раз почтить память мужа и брата, который никогда не любил её так, как она любила его. Ограждённый от остального замка стенами, он был одним из самых укромных мест на острове – тихий, влажный, пахнущий хвоей и дикими розами. Садовников в Драконьем Камне было всего трое, и в их задачи входило поддерживать сад в как можно более диком виде, срезать цветы на стол сюзеренам, да собирать клюкву для пирогов и соусов. Едва они подошли к калитке, ведущей вглубь, на Эйгона с новой, невиданной силой накатила ностальгия: он вспомнил, как в детстве жил на Камне с бабушкой, как они, уже оба хромые и обиженные на весь белый свет, сидели в саду, а он играл ей на скрипке или арфе. Она, уже тугая на ухо, разбирала только каждую третью ноту, но неизменно хвалила его и просила сыграть ещё. Сейчас у калитки возвышался безупречно белый в своих доспехах сир Кристон Коль, выбритый до синевы. При виде принца гвардеец подтянулся и распрямился, стараясь показать, что он не бездельничал. — А, сир Кристон, вот вы где, — с улыбкой обратился к нему Эйгон. — А мы вас уже потеряли. — Да? — севшим голосом переспросил он. — Мой принц, я не дезертир! Принцесса Рейнира приказала мне… — Мы так и поняли, — поспешил заверить его принц. — В Малом Совете, конечно, не исключали такую возможность, но сир Гаррольд столь рьяно отстаивал белизну вашего плаща, что всех нас убедил в том, что вы не могли так поступить. — Это большая честь. — Как вам Драконий Камень? Вам ведь ещё не приходилось здесь бывать? — Нет, мой принц, я здесь впервые. Это очень… валирийское место. — Самое валирийское по эту сторону Узкого моря, уж можете мне поверить. Мой брат вам ничего не говорил? — Нет, мой принц. Принц Деймон только сказал, что я, должно быть, очень смелый, раз рискнул улететь из столицы верхом на Сиракс, да ещё и в броне. — Ей полезно таскать тяжести, — кивнул Эйгон. — Это способствует росту и развивает выносливость. С этими словами он глянул на гвардейца, и тот, на мгновение замешкавшись, отступил в сторону, пропуская его. Сир Визелор сунулся было следом, но Деннис придержал его за плечо; понятливый присяжный щит знал, когда его сюзерен хотел поговорить без свидетелей. Шаги Эйгона – размеренные и одинаковые – звонко отдавались по каменным плитам садовой дорожки, вторило им прищёлкивание трости. Ступая между высоких кустов можжевельника, принц услышал голоса, сперва невнятные, но становившееся всё отчётливей. — Daorun kesan hēdrȳ naeno, yn nyke umbinna ēlio… — донёсся до него валирийский речитатив. Любопытно. Гейлар Тирийский? Не так ведь давно его вспоминали… А между тем дорожка вновь вильнула, и вывела его к беседке из вулканического камня; каменный дракон расправлял крылья, готовясь взлететь, а под их сенью на куче подушек восседала Рейнира и, подперев голову кулаком, заворожённо слушала, как Деймон недурным баритоном декламировал сонеты давно мёртвого поэта Старого Фригольда. Рядом поскрипывала качавшаяся колыбель, тоже исполненная в виде дракона, обнимавшего крыльями яйцо; судя по тому, что оттуда не раздавалось ни звука, можно было предположить, что на маленькую Алиссу голос её отца действовал также чарующе. Дождавшись конца стиха, Эйгон зааплодировал, впрочем, не слишком громко, чтобы не разбудить младшую из племянниц; старшая же присоединилась к нему с овациями. — В тебе умер артист, lekia. В Волантисе умение хорошо читать стихи ценится едва ли не больше, чем умение хорошо их сочинять. Деймон поклонился, мазнув широким рукавом по земле. В свободной рубахе, распущенной до середины, с волосами, собранными в простой хвост, он выглядел удивительно по-домашнему. В руках брат держал старинный свиток, ещё один из тех, что привезли с собой эйкс Эйнар и его дети; мейстерская половина Эйгона немедленно возмутилась тому, что бесценную реликвию вынесли из безопасной библиотеки. — Похвала из уст почётного волантийца ценна втройне, — вернул между тем комплимент Деймон. — Признаться, я удивлён твоим выбором, — заметил младший принц. — Не припомню за тобой особого интереса к «Ста пятидесяти четырём сонетам о чувствах». Любовная лирика Гейлара совсем не похожа на «Стратагемы» Нарареона или «Искусство победы». — Вкусы меняются, valonqar, — ровным тоном ответил брат. — А библиотека замка оказалась поразительно богатой и разнообразной. Только поселившись на Драконьем Камне я сумел по достоинству её оценить. К тому же, девочкам нравится, когда я им читаю. — Положим, в Алиссе я не сомневаюсь. Но вот Рейниру я сам учил старому письму высокого языка – она в состоянии прочесть эти сонеты сама, если так того хочет. — Нира говорит, что у меня красивый голос, а я захотел её порадовать. — Разумеется. Всё для себя, и ничего беспокоящемуся родителю. — Отцу теперь едва ли есть дело до меня и моего воспитания, — вставила Рейнира. — Он тебе писал, riña. — И что с того? Он только звал на свою свадьбу с этой… с этой шлюхой! Ай! — набалдашник трости легонько стукнул её по темени. — Разве тебя не учили подбирать слова, riña? — вкрадчиво поинтересовался Эйгон. — Он прав, Нира, — примирительно сказал Деймон, усаживаясь на устланную подушками скамью так, чтобы племянница оказалась подле его ног. — Мы не всегда можем говорить всё, что хотим. — Но ты сам так делаешь! — возмутилась та. — И сам называл её шлюхой! Разве нет? — Называл. Разница только в том, что я могу ответить за свои слова, а ты нет. — У меня есть Сиракс! — Оставь в покое Сиракс, она тут ни при чём, — поморщился Эйгон. — Почему ты не отвечала отцу? — Не хотела, вот и не отвечала! И вообще, пусть он своей… Алисенте теперь письма пишет. Я их знать не хочу, обоих. — Он переживал, riña. — Мне плевать. — Как, по-твоему, это выглядело со стороны? — принц решил зайти с другой стороны. — Принцесса дома Таргариенов поздно вечером сбегает из Красного Замка вместе с королевским гвардейцем и улетает неизвестно куда. Что твой отец мог подумать? — Мне всё равно. — Пусть так, но я тебе всё же расскажу. Сперва мы подумали, что ты обиделась и улетела к леди Джейн. Но тебя не было ни в Орлином Гнезде, ни в Дымной долине, ни в одном замке к северу от Черноводной. Одновременно пропадает королевский гвардеец, красивый, молодой, отважный, умелый мечник. Что ему стоит управиться с девчонкой? Выкинуть её из седла? Приставить кинжал к шее и заставить сесть? Взять её силой? — Ничего такого не было, — огрызнулась Рейнира, но уверенности в голосе у неё поубавилось. — Я сама приказала ему следовать за мной. Вы же сами меня приучили к тому, что белые плащи должны сопровождать нас везде, вот я и взяла его с собой. У меня же нет своего присяжного щита как у тебя, дядя, поэтому пришлось позаимствовать у отца. — Радует, что мне удалось вложить тебе в голову хоть крупицу мозгов, — вздохнул Эйгон. — Зря ты так сокрушаешься, брат мой, — вставил Деймон. — Она многому у тебя научилась. — Я здесь не для того, чтобы устраивать экзамен. Рейнира, нам с братом надо поговорить. Деймон положил начавшей подниматься принцессе руку на плечо и усадил обратно на подушки. — Останься, Рейнира, — тихо, но непреклонно сказал он, а рука его покровительственно переместилась на изгиб плеча и шеи. — Это ведь семейное дело, да? Тогда говори сразу со всеми. Можем даже Алиссу оставить. Эйгон только фыркнул. Конечно, ему бы хотелось сперва попытаться переговорить с Деймоном: брату можно сделать предложение и с ним можно его обсудить. Рейнира же, как бы он её не воспитывал, оставалась капризным подростком, чей привычный мир, всегда падавший к её ногам, как спелое яблоко, рухнул в одночасье. Понять её было можно, но вот предсказать её поведение едва ли. В своих обидах на подругу-предательницу и отца-сластолюбца она могла зайти так далеко, что с неё сталось бы сорвать переговоры. Но раз того хочет Деймон… — Что ж, пускай, — качнул головой принц и уселся на другой конец скамьи. Между ним и Деймоном оказались обе племянницы – одна мирно спала в колыбели, вторая восседала на подушках. Симметрично, но на его стороне был лишь младенец, а Рейнира сидела слишком близко к хозяину сада, замка и острова. — Так с чем же тебя прислал Визерис? — подтолкнул начало разговора Деймон. — С тем, с чем и в прошлый раз. Он извиняется и признаёт за тобой титул принца Драконьего Камня и своего наследника. — Какое совпадение. В прошлый раз мы закончили тем же. Тебе не кажется это забавным? — Едва ли эта ситуация мне нравится больше, чем тебе. — Так ты признаёшь, что Хайтауэр просто хочет ещё прочнее усесться на шею нашему брату? — Хайтауэр – отпетый интриган, — признал Эйгон. — Сегодня перед вылетом он настраивал меня против вас. — И как? — подала голос Рейнира. — Заливался соловьём, но отчаянно фальшивил. Эйгон ещё в небе решил, что не будет пересказывать брату беседу с лордом Отто, по крайней мере подробно. Обиженный Деймон мог воспринять новую информацию самым непредсказуемым образом: если слухи правдивы, с него бы сталось обвинить Эйгона в сговоре с врагом, а если слухи – всего лишь вымысел десницы, то ложь ещё больше его оскорбит. В дороге принц пытался убедить себя, что умолчание – это не ложь, и у него почти это получилось, но на сердце всё равно было тяжело. В конце концов, своя логика в словах Отто была, даже если отбросить его вражду с Деймоном; если до такого додумался Хайтауэр, то и брат додумается – он кто угодно, но не дурак. Деймон со страдальческим стоном запрокинул голову назад и уставился на умело вырезанные мельчайшие чешуйки на внутренней стороне драконьего крыла, укрывавшего их от солнца. — Наш брат хочет взять себе новую жену, и всё ещё продолжает называть меня своим наследником, — с понятной злостью проговорил он. — Зачем? Чтобы потом, когда у него родится сын, лишить меня владений и титула? Нет лучшего способа унизить меня, чем этот. Так ли удивительно то, что я не хочу унижаться? — Об унижениях не может быть и речи, — уверил Эйгон. — Визерис не дурак… — А так и не скажешь. — …и не будет давать обещаний, чтобы потом их не сдержать. Он слишком честен для этого, особенно, когда дело касается семьи. К тому же он упрям. Как видишь, он ведь тогда решил, что ты будешь его наследником, и этой линии он и придерживается. — Зато потом новая королева родит ему сына, очередного… — чувствовалось, что Деймону хотелось повторить старые неосторожные слова, но он вовремя сдержался. — Очередного принца Бейлона. И что тогда? Хорошее возражение. Если у Визериса родится сын, это поставит старые соглашения под угрозу: мгновенно вспомнят андальский закон, по которому сын наследует отцу раньше дяди. Вспомнят и то, что король Визерис Таргариен – второй своего имени, а первого умертвил его дядя Мейегор Узурпатор, как до того убил Эйгона, второго своего имени. Эйгон Колченогий сам приложил руку к тому, чтобы законными королями считали старших братьев их деда, и вот к чему это привело… — Но ведь принц может и не родиться. Сколько раз Эймма пыталась дать ему сына? — Отец измучил её родами, — с той же злостью, что и у Деймона, бросила Рейнира. — Это так, — согласился принц. — В отсутствии сыновей у родителей септоны винят грешницу-мать, часть мейстеров с ними согласна, но некоторые считают, что виноват в этом может быть и отец. — Крамольная мысль даже для Цитадели, — усмехнулся Деймон. — И всё же у этой теории есть немалое число поклонников. Они полагают, что если муж не способен иметь детей, то даже молодая и плодовитая жена не родит ему наследника. — Визерис не импотент и не евнух. — Для этого не обязательно быть ни тем, ни, спаси, Мераксес, другим. Можно вполне… познавать все радости жизни и при этом не быть способным дать жизнь сыну. Иными словами, Алисента может так и не родить Визерису нового принца. — Но знать наверняка ты не можешь, — протянул брат. — Не могу. Но за пятнадцать лет брака Визерис получил только Рейниру. Если дело в нём, то за пятнадцать лет с Алисентой он может получить только дочерей или не получить вообще никого. — У Хайтауэров всегда было много детей, — поморщилась Рейнира. — Она рассказывала, как скучает по кузенам и кузинам. Я ей немного завидовала: я-то росла одна. — Иными словами, надеяться на это мы не можем, — подвёл итог Деймон и, потянувшись, раскинул руки по спинке скамьи. — Слабый аргумент, valonqar, я его не принимаю. Нира, ты не замёрзла? Парадоксальным образом в Саду Завоевателя всегда было свежо: ни лето, ни жар Драконьей Горы не могли изгнать сырость и прохладу из мшистых полудиких зарослей. От каменных плит тянуло холодом, и подушки были нужны не только для мягкости, но и для того, чтобы не простыть – Эйгон ещё в отрочестве убедился, что это дело нехитрое. Рейнира на вопрос старшего дяди сперва помотала головой, а потом, подумав, всё-таки кивнула и пересела к нему под бок. — Хорошо, — покладисто кивнул Эйгон. — Тогда слушай дальше. Почему Визерис стал королём? — Потому что его выбрал Великий Совет. Ты же был там. — Нет, Великий Совет не выбирал его в качестве короля. Лорды рекомендовали нашему деду назначить наследником Визериса, и он последовал их совету, провозгласил своего внука принцем Драконьего Камня, а мы все ему присягнули. До этого Джейехерис выбрал своим наследником нашего отца, и лорды тоже ему присягнули как будущему королю. Король Эйнис назвал своим наследником моего Некоронованного тёзку, а когда королева Висенья ушла с пира, лорды присягнули новому принцу Драконьего Камня. Вы следите за моей мыслью? — Пытаюсь, — честно призналась Рейнира. — Поясни, — попросил Деймон. — Принц не становится королём только на основании того, что он сын своего отца, — улыбнулся Эйгон. На то, чтобы прийти к такому выводу, ему потребовалось несколько недель изучения семейных хроник, въедливого чтения протоколов Великого Совета и переписки с дядей Вейгоном – только ему принц мог доверить проверку своей логики. В эти дни он мало спал и, по словам Денниса и брата-короля, стал совершенно невыносим со своей язвительностью, но конечный результат показался ему неплохим. Разумеется, Эйгон отдавал себе отчёт в том, что это решение – не алхимическая тинктура от всех болезней. Оценивая его объективно, он признавал, что оно весьма спорное и, если задаться такой целью, можно привлечь пару хороших контраргументов, которые отвести не получится: взять хотя бы дядю Эймона или самого короля Эйниса. Проблема заключалась в том, что оба его старших брата стоили друг друга: один был благородным упрямцем, второй – амбициозным гордецом, и жилы каждого жгло пламя Четырнадцати Огней. Из-за них двоих дом Дракона оказался даже ближе к расколу, чем в дни Харренхолльского Совета. Хороших, устраивавших всех решений не осталось – выбирать приходилось из мер разной степени паршивости и создание опасного прецедента было ничем не лучше прочих. — Чтобы стать королём, принц должен пройти через две церемонии, — продолжил он. – Во-первых, нынешний король должен назвать его своим наследником – после этого принц уже в новом статусе клянётся королю в верности. Во-вторых, после этой клятвы лорды Семи Королевств присягают принцу, как своему будущему государю, признавая за ним бесспорный переход короны в дальнейшем. Всё это у тебя уже было, Деймон. Ты законный наследник Визериса и будущий король. — Пока что, — вставил тот. — Ты сказал, что король назначает наследника. Что мешает Визерису потом отобрать титул у меня и сделать наследником своего сына? — Визерис летал на Балерионе лишь однажды, но этого хватило, чтобы унаследовать его упёртость. Деймон, он уже признал тебя своим наследником, он дал слово тогда, клянётся соблюдать его и теперь. — Что же мешает ему нарушить это слово? Или изменить решение? Эйгон вздохнул и, подавшись вперёд, заглянул в колыбель Алиссы. Маленькая принцесса спала, раскинув ручки в стороны, а в ногах у неё примостилась свернувшаяся клубком Красная Плясунья. Ни ту, ни другую нисколько не заботили проблемы взрослых, и Эйгону показалось, что им снился один и тот же сон: о том, как они летают вместе над морем, сушей и облаками. Улыбнувшись, принц легонько тронул кроватку, и она снова начала качаться. — Визерис может изменить решение, ты прав. Вот только он никогда так не сделает, иначе за королевское слово не дадут и медного гроша. Визерис прекрасно это понимает, поэтому удержит титул за тобой сейчас и потом, даже если у него будут сыновья. Он понимает, что если сделает это, то нанесёт тебе страшное, смертельное оскорбление, а это последнее, чего он хочет, Деймон. Ты не представляешь, как высоко он нас ценит, как дорожит нами, тем, что мы стоим у его престола, сидим в его Малом Совете. Боги, он любит нас только за то, что мы его братья. Просто так. И поэтому он никогда не посмеет так тебя унизить на весь Вестерос. Принц в упор посмотрел на брата. Деймон не шутил, не ухмылялся, не скандалил, не переворачивал Сад Завоевателя вверх дном, не рубил его в щепки Тёмной Сестрой – редкая степень серьёзности для него, но это можно было понять. Для него этот вопрос был больше, чем выбор между жизнью и смертью; на кон поставили всё его будущее, и сам Деймон не был единственным, кто принимал решение. «Пожалуй, это и пугает его сильнее всего – невозможность самому определить свою судьбу, зависимость от других», — решил для себя Эйгон. Рейнира, конечно, тоже понимала всю важность ситуации. Облокотившись на старшего дядю, задумчиво игравшего с её волосами, она оборачивалась на него с тревогой и ожиданием во взгляде и нервно заламывала пальцы. Что-то в её взгляде показалось Эйгону странным. Едва ли она так смотрела на него самого. Разве что… Что-то во взгляде её тёмно-фиолетовых глаз напомнило ему лестницу в красно-чёрном доме тёти Сейеры в Волантисе, надежду, ожидание и прекрасную Визерру. Похожа ли Рейнира на свою двоюродную тётку? За исключением валирийских глаз и волос, едва ли. По крайней мере, чувства племянницы казались искренними. Хотя Визерру принц тоже считал искренней… — Визерис принимает решения не один, — наконец проговорил Деймон. — Один, — возразил принц. — Только перед тем, как принять решение, он слушает других. Иногда ему дают полезные советы, иногда – нет… — Отто и полезные советы – две несовместимые вещи! — фыркнул брат. — Это как андал на драконе. Даже хуже! — У тебя будет возможность проследить за тем, чтобы Визерису давали только полезные советы. Король хочет назначить тебя десницей. На лице Деймона мелькнуло искреннее удивление. — Неужели? Не прошло и десяти лет его правления. С чего бы такая честь? — Кое-кто напомнил Его Милости, что три последних наследника Старого Короля были не только принцами Драконьего Камня, но и его десницами. — Кто бы это мог быть? — с задумчивым прищуром протянул Деймон. — Даже не знаю, — потупился Эйгон в притворном смущении. — Но я считаю, что это хорошая традиция, подкрепляющая статус наследника и учащая его управлять государством. — Хочешь сказать, что мне нужно учиться? — Если ты принимаешь предложение Визериса, то не помешало бы. Так что? Наследник и десница сейчас, а потом король. — Отто должны удалить от двора, — резко бросил брат. — Через пару недель Отто станет тестем короля. Выставить его вон сразу после свадьбы Визерис не сможет – это оскорбит Хайтауэров и всех просторцев. Какое-то время вам придётся сосуществовать, смирись. Деймон со вздохом закатил глаза, мол, посмотрим. — Что с Рейнирой? — под перекрёстными взглядами двух дядей принцесса только выше вскинула подбородок. — Твой отец сожалеет, что своим решением причинил тебе боль, riña, — мягко проговорил Эйгон. — Он просит у тебя прощения и надеется, что когда-нибудь ты сможешь его понять. Понять, что значит вступить в брак с тем, кого любишь. Он поклялся не выбирать тебе женихов и не принуждать к замужеству с кем-либо. Ту же клятву он даёт и тебе, Деймон. Как король, отец и брат он примет любой ваш выбор и не будет возражать. Как он сам сказал, теперь он не имеет на это права. — Что скажешь, Нира? — спросил Деймон, перебросив одну из кос племянницы со спины ей на грудь. — Никаких женихов или продолжаем дуться? Боги, он что, поставил всё соглашение в зависимость от решения девицы? Эйгон едва не взвыл от досады: столько слов и усилий может оказаться потрачено впустую, если глупый подросток продолжит упрямиться! Но Рейнира сидела и молча крутила на пальце кольцо своей матери. — Никаких женихов, — кивнула наконец она. — Но Алисенту я звать «матушкой» не буду! — И не надо. Так что, Деймон? Ты доволен? Король прощён? — Да, — просто кивнул тот. — Нира, думаю, тебе стоит написать отцу. Успокой своего старика. — Прекрати считать стариками всех, кто старше тебя! — поморщился Эйгон. Рейнира обиженно поджала губы, но послушно поднялась со скамьи. — Я передам, что ты зовёшь его старым, — мстительно сказала она. — Главное, про шлюху не упоминай. Принцесса фыркнула и удалилась с гордо поднятой головой, подметая дорожку подолом платья. Деймон проводил племянницу насмешливым взглядом, в котором явственно читалось ещё и восхищение. — Я смотрю, ты стал большим поклонником прекрасного, — язвительно заметил Эйгон, когда Рейнира скрылась из виду. — Как я уже говорил, Гейлар оказался весьма неплох… — Я не о сонетах, lekia. — А я о них, — нахальные фиалковые глаза смотрели в упор. По счастью, в этот момент Красная Плясунья зевнула и завозилась в колыбели, чем разбудила Алиссу; маленькая принцесса недовольно захныкала, и отец тут же подхватил её на руки и принялся укачивать, напевая под нос что-то успокаивающее. Видимо, уроки кормилицы не прошли даром, потому что девочка очень скоро успокоилась и опять заснула. — По Красному Замку ползут слухи, брат мой, — негромко проговорил Эйгон. — Придворные шепчутся, что Рейнира не просто так сбежала на Драконий Камень к своему дяде, а того не зря зовут Порочным Принцем. — Ты не хуже меня знаешь, что это всё дело рук Отто и его агентов, — с досадой ответил Деймон, укладывая дочь обратно в кроватку. — Что я сделал для этого прозвища? Вырезал всю шваль в Блошином Конце? Поотрубал руки богатым мздоимцам? Рассадил по темницам тех, кто под стенами Красного Замка ни в грош не ставил королевский закон? Это мой долг как командующего Городской Стражи. Перетрахал половину шлюх в каждом борделе на Шёлковой улице? Уверен, сир Гвейн попользовал другую половину. Только у Отто хватило ума очернять то, чем занимаются многие, а уж досужие сплетни подхватят все, кому не лень, а уж если за это приплачивать… — Ты как будто бы сам активно их подогреваешь. — Потому что бороться с ними бесполезно, а прозвище не хуже многих других, — пожал плечами брат. — Мне оно даже нравится. — Положим, тебе наплевать, но вот Рейнира… — Между нами ничего не было, — жёстко и безапелляционно отрезал Деймон. — Ничего. Сир Кристон ходит за ней по пятам, всю ночь он стоит на часах у её спальни. Я ни разу не дал повода усомнится в её… порядочности. Веришь? Эйгон задумчиво склонил голову на бок. Ответ брата был слишком резким, и в другой ситуации принц бы немедленно усомнился в искренности говорящего, но это был Деймон, а тот ни разу ему не соврал (детские шалости в расчёт не принимались) – даже в своей жажде трона он был невыносимо честен. Все эти знаки внимания, которые он якобы ненавязчиво оказывал Рейнире, явно выходили за обычные отношения племянницы и дяди; по крайней мере, сам Эйгон себе бы такого не позволил. С другой стороны, что есть обычные семейные отношения для Таргариенов и валирийцев? В любом случае, если бы между ними действительно что-то успело случится, Рейнира бы вряд ли вела себя так сдержанно, даже при Эйгоне. Племянница унаследовала горячий нрав Таргариенов, все чувства свои она проявляла бурно и скрывать их не умела: будь то радость, гнев или ненависть – эмоции немедленно отражались на её лице. Если бы между ними действительно что-то было, то она наверняка бы вела себя с Деймоном более развязно и едва ли присутствие другого дяди могло её смутить. — Верю, — ответил после раздумья Эйгон. — Но не играй с ней, lekia. Ей это может повредить больше, чем тебе. Деймон только хмыкнул и отвернулся. «Все Таргариены – большие гордецы», — вспомнил принц слова бабушки. — «И Деймон не исключение – слишком горд, чтобы отступить, слишком горд, чтобы признаться». — Что ж, раз ты больше не хочешь говорить, я пойду, — вслух сказал он, поднимаясь со скамьи. — Вермитор распугал молодняк – нужно их успокоить, а то так и будут шарахаться от любой тени. Да и Сиракс проверить надо… — Постой, Эйгон, — глухо проронил Деймон. — Я хочу, чтобы ты кое-что передал Визерису. — Ты игнорируешь существование воронов из принципа или у тебя к ним личная неприязнь? — язвительно осведомился Эйгон. Но едва ли брат обратил внимание на его остроту. Он повернулся к нему с самым решительным и непримиримым выражением на лице и убийственно-серьёзным тоном заявил: — Передай Визерису, что я преклоню колено перед ним как принц Драконьего Камня, его наследник и десница, признаю его брак и новую любовь всей его жизни, — ирония промелькнула в его голосе, как солнечный луч сквозь просвет в грозовых тучах, и тут же скрылась. — Но я клянусь тебе всеми богами сразу, прахом наших предков, проклятье, я клянусь тебе пламенем и кровью, собственной смертью, что я не буду больше терпеть крыс и овец у Железного Трона! Если они продолжат срать Визерису в уши своими дерьмовыми советами, если они хоть заикнутся о том, кто должен быть наследником, а кто нет, то я совью верёвку из их кишок и развешу на ней их головы по стенам Высокой Башни. И мнение нашего брата будет последним, что будет меня заботить. Так ему и передай. Эйгон смерил Деймона внимательным взглядом. В том, что он не шутит, сомневаться не приходилось, поэтому принц церемонно поклонился и сказал: — Как пожелает милорд десница.***
В 7 день первого месяца 110 года от Завоевания король Визерис Таргариен, второй своего имени, в Королевской Септе Красного Замка сочетался узами брака с дочерью своего многолетнего советника и десницы Отто Хайтауэра леди Алисентой. В ушедшем году жених справил свои тридцатые именины, а его невесте лишь накануне исполнилось восемнадцать. Многочисленный клан Хайтауэров, включавший в себя не только семью самого лорда Отто, но и семью его старшего брата лорда Хоберта, а также всех их кузенов, кузин, шуринов, невесток и деверей (то есть едва ли не половину всей знати Простора), нагрянув в столицу, стал настаивать на том, чтобы придать королевской свадьбе как можно больший размах. Предполагалось, что после помпезной церемонии венчания в самой большой септе города, почти достроенной Септе королевы Эйммы, кортеж на радость всем горожанам должен был проследовать с холма Висеньи на холм Эйгона. В дополнение к тем семерым Праведным, что постоянно проживали в Королевской Гавани, просторцы привезли с собой ещё семерых, с которыми верховный септон передал своё пастырское благословение новобрачным. Однако эти амбициозные предложения разбились, словно итийский фарфор, стоило Эйгону небрежно упомянуть, что работы в Септе ещё ведутся: — Представьте, какой будет конфуз, если на свадебное платье невесты капнет невысохший раствор, — предложил он Малому Совету неприятную перспективу. — Это будет позором для королевского дома, причём дважды: мало того, что внешнему виду невесты короля будет нанесён непоправимый урон, это будет свидетельствовать о небрежности королевских строителей и архитекторов. Сложно сказать, какая из перспектив впечатлила Визериса больше, но предложение Хайтауэров мягко, но непреклонно отклонили или изменили до неузнаваемости. Процессию с колесницами, конными гвардейцами на улицах и драконами в небе было предложено заменить на торжественное шествие из Королевской Септы и свадебный приём в богороще со слабым вином, элем, фруктами, сырами и сладкими пирогами. За семь дней до самого торжества начались гуляния для горожан: на каждой площади от Грязных ворот до Драконьих поставили шатры и помосты, на которых выступали шуты, скоморохи, лицедеи, жонглёры и дрессировщики, но самые главные гуляния развернулись на турнирном поле за городскими стенами. За четыре дня до свадьбы начался рыцарский турнир, проходивший по самым строгим правилам, принятым в Просторе. Большинство заявившихся на него участников были его уроженцами, но были представители и Штормовых, и Речных, и Королевских земель, и Запада, и Долины. В первый его день состязались оруженосцы, которых по итогам схваток почти поголовно посвятили в рыцари королевские гвардейцы. Во второй день, выявляли самого меткого лучника. В третий устроили общую схватку, победителем из которой вышел сир Гвейн Хайтауэр, брат будущей королевы; в последнем бою он сошёлся с сиром Джейегором Илилеоном, незаконнорождённым кузеном короля. Джейегору не повезло – он споткнулся, замешкался на долю мгновения, а потом обнаружил себя лежащим на земле с мечом у самого носа. Волантийца это нисколько не смутило, и он громко объявил: — Я не вызывал цирюльника, сир! К счастью, Гвейн сумел распознать каламбур и помог побеждённому подняться. Если кто и заметил, что принц Деймон, ранее не пропускавший турниров, так и не заявился ни на общей схватке, ни на поединках, ни конных сшибках, то предпочёл оставить свои мысли при себе. Само венчание прошло строго и по всем канонам Веры, то есть достаточно скучно. Как и предписывал протокол, Эйгон вместе с Деймоном и Рейнирой стоял за спиной Визериса и всю службу боролся с зевотой: однообразно-строгое, чёткое и размеренное пение хора навевало сон, а последовательное и правильное исполнение всех молитв, гимнов и обрядов вгоняло в тоску. В иной ситуации принц бы взял организацию церемонии в свои руки и настоял на том, чтобы она стала достойной королевского бракосочетания, но после двух месяцев споров, ссор, посредничества и ожесточённого торга у него не было на это ни сил, ни желания. Предлагать свои услуги Визерису он не стал, а тот, видимо чувствуя, что лимит просьб и одолжений у братьев исчерпан, и не подумал спрашивать. Чтобы почтить и дом отца, и дом своего мужа, леди Алисента нарядилась в бело-кремовое платье с широкими рукавами, подбитых изнутри красным атласом из Вольного Лиса. Подол платья покрывала богатая вышивка золотой нитью, изображавшая языки пламени, горящего в пастях трёхглавого дракона Таргариенов и на вершине маяка Высокой Башни Староместа. Лиф был расшит красным тирошийским бисером, настолько мелким, что узор из драконьих чешуек с королевского герба почти казался рисунком по ткани. Стройная, с безукоризненно прямой спиной, одетая богато, но без показушной роскоши, Алисента была похожа на земное воплощение Девы. Тёмно-каштановые волосы её уложили в сложную причёску, а обрамляла их лучистая золотая тиара с рубинами, подарок дяди невесты, лорда Хоберта. Придворные сплетники успели поделиться друг с другом слухом о том, что украшению не одна сотня лет, и в своё время им владела княгиня Дорнийская; говорили также, что одна из её дочерей вышла за будущего короля Простора Гарта XII и с тех пор тиара передавалась в роду Гарднеров от матери к дочери, пока одна из них не принесла её в качестве приданного в дом Хайтауэров, а теперь леди Алисента принесла её Таргариенам. Это была красивая история, но Эйгон в Цитадели не зря получил три медных звена за историю, и помнил, что Гарт XII ещё в детстве был обвенчан с Сиреллой Ланнистер, с которой худо ли бедно прожил до самой своей смерти. Скорее всего, тиару Хайтауэры купили у дорнийских ювелиров, торговавших в Староместе, но развенчивать столь ладно скроенную легенду принцу не хотелось, тем паче она не приносила никакого вреда. Визерис сам словно сошёл со страниц рыцарского романа. В обсидианово-чёрном камзоле с алыми бархатными вставками он казался воплощением элегантности, а с Чёрным Пламенем на поясе мог посоперничать с Деймоном в том, кто из них больше похож на мужской идеал красоты времён Старого Фригольда. Хотя, подумалось Эйгону, едва ли причиной тому был фамильный меч – достаточно было просто чисто побриться с утра. Зубчатая корона Джейехериса придавала ему величия и властности, а золотая цепь с россыпью рубинов на широких плоских звеньях немногословно указывала на богатство их дома. Пытка унылым пением была окончена, жених и невеста принесли по семь клятв, а четырнадцать Праведных по очереди семижды благословили их. После этого Отто Хайтауэр снял со своей дочери серебристо-серый плащ с маяком Староместа и принял из рук Деймона чёрный с красным драконом Таргариенов. Эйгон (да и не он один) ожидали, что принц Драконьего Камня устроит какую-нибудь отвратительную сцену, но тот повёл себя в полном соответствии с правилами обряда: молча со скучающе-отсутствующим выражением на лице он принял и передал церемониальный плащ из рук в руки. Жених и невеста обменялись плащами, затем поцелуями, назвали друг друга мужем и женой, королём и королевой, и все септоны хором объявили их брак действительным и призвали семь кар небесных и семь проклятий пекловых на тех, кто встанет между вступившими в брак. Раздались аплодисменты, забили колокола, звон которых подхватили по всей столице и, утомлённые придворные и гости поспешили следом за молодыми покинуть душную септу. Приём в богороще был едва ли интересней богослужения, и Эйгону едва ли хотелось задерживаться на нём дольше необходимого. К счастью, по обычаю первыми новобрачных поздравляли родственники мужа и по желанию Визериса впереди своих дядей шла Рейнира. — Отец, моя королева, я поздравляю вас и желаю вам счастья, — скупо проронила принцесса, смотря куда-то в сторону. Сухо поцеловав родителя и мачеху в щёку, она сделала безукоризненно-глубокий реверанс и, шурша юбками, скрылась за спинами своих подруг-фрейлин, среди которых Эйгон узнал Иоланту Масси и Эллин Бисбери. Принц облегчённо перевёл дух; на то, чтобы уговорить племянницу произнести несколько простых слов, ушло несколько дней, и ещё день был потрачен на тщательное составление самой фразы. Не без труда, но Эйгон сумел отстоять как можно более нейтральный вариант, но ценою отсутствия скандала стал объём. К несчастью, спорить на эту тему с Деймоном было абсолютно бесполезно. — Мои поздравления, брат мой, — проронил он, подходя к новобрачным. — Что ж, похоже теперь мы сравнялись – у каждого по две жены. — Леди Рея не была тебе женой, — с нервной усмешкой напомнил Визерис. — Королева Алисента пока ею тоже не стала. Негромкие разговоры придворных замерли. Весь двор был в курсе размолвки в королевской семье, едва не ставшей причиной полноценного раскола, но лишь немногие понимали, насколько опасно близок был дом Дракона к расколу. Теперь же фраза Деймона многим открывала глаза. — Впрочем, — как ни в чём не бывало улыбнулся тот. — У вас ещё всё впереди. Я искренне желаю вам, моя королева, не повторять ошибок обеих моих жён. И, не дожидаясь того, как – теперь уже королева – Алисента, на лице которой к изумлению примешивался страх, проглотит весьма двусмысленное поздравление, принц отошёл прочь, как ни в чём не бывало, заведя разговор с сиром Харвином. Следующим была очередь самого Эйгона и он, как всегда, постарался сгладить негативный эффект более традиционным поздравлением с пустыми и мало что значащими словами, прибавив под конец: — И, в-седьмых, я желаю вам мира, ибо мир в королевской семье дарует мир всем Семи Королевствам. — Благодарю вас, принц Эйгон, — вполне искренне улыбнулась ему Алисента, несомненно, уловившая намёк-предостережение. — Ну, брат мой, следующий ты! — хлопнул его по плечу Визерис. — Может присмотришь себе невесту на сегодняшнем пиру? Увы, он говорил слишком громко, а придворные стояли слишком близко, и Эйгон буквально почувствовал, как высокородные свахи и молодые леди навострили уши. — И что мне с нею делать, брат мой? — также громко ответил принц. — Пригласить на танец? Танцор из меня хуже не придумаешь, а слушать мои размышления о драконах и истории способны вы с братом, да дядя Вейгон. Визерис усмехнулся, показывая, что принял колкий ответ и едва заметным кивком отпустил Эйгона. Потянулась бесконечная череда Хайтауэров, на всех лады, но одинаково многословно воспевавших брак и нового тестя, затем пришёл черёд членов Малого Совета, которых сменили представители великих лордов Семи Королевств, но принц с нетерпением ждал другого. Едва кончил говорить лорд Уайлд, представлявший Боремунда Баратеона, как впереди всех прочих лордов вышел капитан Королевских ворот столицы сир Джейегор Илилеон. Сам Эйгон настаивал на том, чтобы кузен, как кровь от крови дракона, шёл четвёртым, сразу после него самого, но лорда Масси, на правах камергера распоряжавшегося свадебным церемониалом, едва не хватил удар, когда ему предложили поставить бастарда, пусть и королевского происхождения, впереди всех законнорожденных лордов. Этому воспротивился и Отто, так что Визерис поспешил предложить компромисс. Джейегор давно говорил на общем языке чисто, но в этот раз то ли намеренно, то ли от волнения растягивал гласные. Поздравление бывшего эйкса было по-волантийски велеречивым, но искренним, и в то же время наполненным смыслом, а самое главное не слишком длинным. Когда он закончил, Визерис уделил ему едва ли не больше внимания, чем лорду Хоберту Хайтауэру, и вдобавок Алисента активно поддерживала беседу. Когда же драконьего бастарда отпустили с миром, Эйгон поспешил его поздравить: — Красивые слова, кузен. — Стоило всего лишь вспомнить, что в таких случаях говорят в Волантисе, — усмехнулся тот. — Куча малозначимой чепухи. — Я бы так не сказал. Ты только что здорово набил себе цену в глазах двора. — Они просто возмущены, что бастард вылез вперёд них. — Даже вон те девицы? — Эйгон кивнул в сторону группы молодых леди, судя по янтарным украшениям, из Штормовых Земель. — Они смотрят на тебя, — попытался отговориться Джейегор. — Ты – истинный рыцарь, обласканный государем, участвовавший в королевском турнире по просторским правилам, и дошедший в общей схватке до самого конца. Девицы любят красивых и мужественных рыцарей, а уж если они ещё и валирийцы… К тому же бастардство добавляет тебе трагического шарма – они на это падки. — В отличие от их отцов. — Первых дочерей верховных лордов тебе явно не предложат, это правда, — кивнул принц. — Но на твоё счастье лордов у Визериса великое множество. Так что не скромничай сегодня. — Мне кажется, что ты просто перекладываешь на меня пожелание Визериса найти себе жену. — Именно так, кузен. В обществе Джейегора, развлёкшего родственника комичными гарнизонными историями, Эйгон кое-как дотянул до конца приёма, когда весь двор во главе с королевской четой по одному или семьями покинул богорощу, чтобы к свадебному пиру сменить гербовые наряды на более праздничные. Сам принц, более чем уверенный в том, что увидит вечером всё мастерство лучших портных Вестероса, предпочёл вспомнить месяцы, прожитые в Волантисе, и не без ностальгии надел одну за другой три просторные туники, ворот каждой из которых был шире другой. Затем пришёл черед чёрного безрукавного хитона из и-тийского шёлка, стянутого широким и длинным рубиновым поясом. — Как в луковицу заворачиваетесь, — вставил Деннис, наблюдавший за таинством облачения. Эйгон лишь фыркнул и закатил глаза, но, оглядывая себя в зеркале, был вынужден признать, что торчащие одна из-под другой туники разных оттенков красного и правда могли подать такую мысль. Последовал черёд нескольких перстней и колец-когтей, тяжёлого оплечья из серебра с рубинами и изумрудами; после некоторого раздумья принц отказался от желания надеть свой «рогатый» венец из валирийской стали – всё-таки это был свадебный пир Визериса и Алисенты – и вместо него приладил на голову «третий глаз», так любимый его матерью, а в косы вплёл обсидиановые бусины. По обычаю хозяевами свадебного пира были сами молодые супруги, и потому, когда отворились двери Великого Чертога, уставленного богато и щедро накрытыми столами, король и королева уже ожидали своих гостей на высоком помосте. Подле них было отведено место для их родственников, как кровных, так и новообретённых, а также для членов Малого Совета. Уровнем ниже шли представители Великих домов, а дальше приглашённые лорды, леди и рыцари рассаживались в порядке знатности рода и заслуг. При недосмотре подобная система могла бы создать массу проблем и споров, однако Малый Совет утвердил именем короля согласовал рассадку, хоть и не без прений. Чертог постепенно заполнялся пирующими, поздравлявшими новобрачных с пожеланиями счастливой совместной жизни, и чем важнее были гости, тем позже они подходили к помосту. Эйгон подошёл как раз к тому моменту, когда в огромный зал вошёл лорд Хайтауэр со своим семейством, и сразу заметил нервно мнущегося у двери Джейегора. Кузен тоже успел переодеться, и теперь был облачён в камзол насыщенно-синего цвета с широкими рукавами, из разрезов которых выглядывала кипенно-белая рубашка с мирийским кружевом на манжетах. — Разве герольд уже не должен был тебя объявить? — удивился Эйгон. — Должен, — ответил волантийский родственник, раздражённо одёргивая перекинутый через плечо золотой плащ. — Но он отказывается меня объявлять. Говорит, что моё имя не значится в его списках, а без него пускать он не имеет права. — Врёт, — убеждённо сказал принц. — Что-то мне подсказывает, что после свадьбы нам потребуется новый камергер. Пошли. Деннис, с первых слов понявший проблему, уже толковал с резко побледневшим герольдом в чёрно-красной сюркотте и что-то внушал ему с улыбкой многообещающей и коварной. Наконец, бедолага выучил всю королевскую родню, и быстро-быстро закивал. Эйгон кивнул ему, и он зычным голосом объявил: — Принц Эйгон Таргариен, мастер над драконами и всадник Вермитора Бронзового Гнева! Сир Джейегор Илилеон, капитан Королевских ворот! С высоко поднятой головой принц прошествовал мимо заполненных столов к королевскому помосту; кузен, слегка замешкавшись, отстал от него на полшага. Замерев перед самым столом, Эйгон отвесил брату и новой невестке церемонный поклон: — Мой государь, моя королева, мы с сиром Джейегором желаем вам долгих лет. — Мы благодарим вас, — с важным видом ответил король. — Прошу вас, будьте нашими гостями на этом пиру, — Алисента с улыбкой произнесла традиционную фразу. Эйгон снова поклонился и потянул кузена за собой на помост. Заняв своё место через кресло от Визериса, принц с удовольствием для себя отметил, как собравшаяся внизу лорды кто с недоумением, кто с недовольством, кто с подозрительностью рассматривали бастарда драконьей крови, усевшегося за королевским столом. Пусть теперь думают, что это значит. — На меня все смотрят, — прошептал Джейегор, видимо, успевший позабыть внимание волантийского общества. — Привыкай, — хмыкнул Эйгон. — Это в Волантисе Старой Кровью никого не удивить, а в Вестеросе она на перечёт и все должны быть на виду. В конце концов, пусть помнят, что ты тоже внук Джейехериса, хоть и не зовёшься Таргариеном. Но не успели они как следует насладиться своим маленьким торжеством, как герольд у дверей снова объявил: — Принц Деймон Таргариен, принц Драконьего Камня и наследник Железного Трона, десница короля, всадник Караксеса Красного Змея! Принцесса Рейнира Таргариен, всадница Сиракс! Стоило брату и племяннице показаться на пороге, как всё внимание тут же переключилось на них, и было отчего. Деймон и Рейнира явились на торжество последними, рука в руке, и всё в их облике кричало, что они примирились с королём и признали новый брак, но не приняли его. Свадебный пир был праздником, и предполагалось, что наряды и хозяев, и гостей на нём будут соответствующе яркими. Деймон же надел валирийский доспех, тот самый, мантарисский. В свете свечей, ламп и факелов броня маслянисто поблескивала и казалась вырезанной из обсидиана. Наплечники бугрились шипами, латные перчатки заканчивались когтями, точь-в-точь драконьими, и ладонь Рейниры, напоказ лежащая в ней, казалась маленькой, белой и хрупкой. Кираса была покрыта бесчисленным множеством чешуек, которые, как знал Эйгон, были отлиты вместе с самим доспехом, а не прикованы к нему после. На поясе у Деймона висела Тёмная Сестра – валирийский клинок в валирийских ножнах, на валирийце в валирийском доспехе. Улыбка Деймона, благодушная и миролюбивая, на фоне общего воинственного вида казалась издевательством. Рейнира выглядела ему под стать. Платье её было чёрным, как ночь, вырез закрывала плотная паутина чёрного кружева, на шее висела накрученная в несколько раз нитка обсидиановых бус, а голову украшала тиара-кокошник в виде расправленных драконьих крыльев – та самая, что Эйгон подарил её матери по возвращению из Эссоса; Эймма, конечно, её никогда не носила, но судя по шепоткам в Чертоге, украшение узнал не только даритель. Единственным цветным пятном на них двоих оказался золотой знак десницы на принце, который он подвесил на цепочку и нёс поверх доспеха. — Какого… — прошипел Визерис, пока пара подходила к ним. — Мой государь, моя королева, — Деймон ограничился коротким кивком, но Рейнира соблаговолила сделать полноценный реверанс, который был бы идеальным, если бы принцесса, как и положено по этикету, опустила глаза в пол. Вместо этого племянница в упор смотрела на свою новообретённую мачеху, застывшую со смешанным выражением на лице. На несколько мгновений воцарилась тишина, и Эйгон уж начал думать, что быть беде, но Деймон соизволил продолжить. — Мы желаем вам счастья и долгого правления. — На славу нашей семье и всем Семи Королевствам, — добавила Рейнира. Было слышно, как король шумно выдохнул, после чего они с Алисентой произнесли положенные фразы, а чёрный принц и чёрная принцесса заняли свои места: Деймон – по правую руку от Визериса, между ним и Эйгоном, а Рейнира – между Эйгоном и Джейегором. Нервно потеющий лорд Масси замахал руками и оркестр грянул изо всех сил какую-то весёленькую мелодию, чтобы перебить ею неловкость. Кубки наполнились вином, молодые подняли свои чаши друг за друга, все выпили, и атмосфера как будто стала менее трагично-серьёзной. Эйгон пил вместе со всеми, но сохранял молчание, кипя от злости. Только он понадеялся, что сумел вовремя ликвидировать угрозу семейного раскола, грозившего поставить всё государство на грань войны, как все его усилия повисли на волоске. Едва ли Деймон мог заявить о своей позиции яснее и громче, чем так, как он сделал это сейчас – разве что сразу атаковав Королевскую Гавань верхом на Караксесе. Да и Рейнира, строптивая девчонка, не смогла удержаться и нагадила отцу. Хотя, если вспомнить, как она смотрит на Деймона, это не слишком удивительно. Мало того, они превратили его в невольного соучастника их выходки: хитон-то на нём тоже чёрный! О каком мире с Отто можно говорить, если его дочери сейчас чуть ли не в лицо плюнули? — Что вы творите, Деймон? — прошипел на ухо брату принц. — Ты о чём? — невинно осведомился он. — Об этом, — Эйгон постучал по чёрным наручам. — Я оделся в наших гербовых цветах, как и ты. Может быть, не так ярко, но всё же. — Ты явился в доспехе на свадебный пир! — Ну, я не один такой. Вон, сир Гаррольд в броне, и сир Кристон тоже. — А ты чем думала, Рейнира? — Это совпадение, дядя, — пояснила та. — Мне захотелось надеть ваш подарок. — Поэтому ты нацепила чёрное? — Мне показалось, что цветное платье перетянет внимание на себя, — племянница состроила задумчивую рожицу. — Но мне же идёт, не правда ли, сир Джейегор? — Очень идёт, принцесса, — покладисто согласился кузен, и Эйгон едва сдержался, чтобы не фыркнуть. А между тем празднество шло своим чередом, гости поднимали за новобрачных тост за тостом. Начались танцы; король с королевой танцевали друг с другом, с родственниками и гостями; Рейнира после небольшого напоминания от Эйгона все же соизволила дважды составить пару с отцом. Сам Эйгон пил, не пьянея, и ел, не чувствуя вкуса. Мысли его лихорадочно крутились вокруг того, как исправить чужие ошибки, и выходов из создавшегося положения он видел немного. Непременно нужно будет предоставить Хайтауэрам какое-нибудь удовлетворение за этот инцидент, чтобы не усугублять ситуацию. Отто уже получил отставку, но не покинул двор. Теперь, вероятно, придётся предоставить ему какой-нибудь пост в Малом Совете. Визерис, скорее всего, поддержит эту идею, но вот Деймон… Вряд ли новый десница захочет терпеть своего предшественника так близко к себе. Невесёлые размышления принца были довольно бесцеремонно прерваны его новоприобретённым свояком. Сир Гвейн Хайтауэр, будучи уже довольно навеселе, воспользовался тем, что на помосте Эйгон остался за столом один, обратился к нему: — Скажите, мой принц, это правда, что в Валирии не носили штанов? — Правда, сир, — с некоторым удивлением ответил тот. — По крайней мере до тех пор, пока Старый Фригольд не покорил андальские королевства. В Стране Долгого Лета они были не нужны, а позже носить их считалось признаком варварства. — А вы сейчас одеты… по-валирийски? — Почти. По-волантийски. — Так значит на вас сейчас нет штанов? — с сальной улыбочкой поинтересовался королевский шурин. Подавшись в его сторону, Эйгон заговорщическим тоном пояснил: — Такие вопросы, сир, задают только те, кто особо заинтересован в том, что штаны призваны скрывать. — Сир Гвейн как раз из таких, верно? — раздался весёлый голос Деймона. Хайтауэр пьяно моргнул и попытался понять, в какой момент его же оскорбление повернулось против него. Когда у него это не получилось, он предпочёл поискать ответ на дне своего кубка, после чего утратил интерес к беседе. — Он всегда таким был? — спросил Эйгон у брата. — Только когда напьётся. — И часто такое бывало? — Реже, чем мне бы того хотелось. Тогда бы его можно было выгнать из Стражи за пьянство. — Кстати, ты уже решил, кто будет новым командующим Золотых Плащей? — Да – сир Лютор Ларджент. — Не Харвин? Не Джейегор? — удивился мастер над драконами. — У меня есть свои планы на них, — уклончиво ответил Деймон. В этот момент кто-то заорал: — Проводы! В постель! И все тут же подхватили последний клич. Оркестр грянул «Снял король корону, королева – башмачок», и новобрачных тут же окружили придворные. В полном соответствии с пошловатой песней, Рейнира стянула со смеющегося отца корону; Алисенту подхватили на руки кузены, а невесть как оказавшийся рядом Гвейн снял с неё туфельку. — Не пойдёшь провожать? — с ухмылкой поинтересовался Деймон. — Участвовать в этом варварстве? Благодарю покорно, — скривился Эйгон. — От нас пойдёт Джейегор, я его попросил. Пусть привыкает, каково это. — Он будет неприятно удивлён. А Рейнира? — Я её уговорил, — заговорщически улыбнулся брат. — Как и на реверанс перед отцом. — А я уж думал, она начала думать своей головой, — поморщился Эйгон и отпил вина. Под гиканье и смех придворных короля и королеву вынесли из зала, и в Чертоге остались только самые ленивые и самые пьяные – последних оказалось не так уж и мало. Деймон похлопал брата по плечу и куда-то отошёл. Эйгон посмотрел в опустевшую чашу и с досадой отставил её в сторону. Принцу показалось, что он начинает терять контроль над положением: Рейнира встала на сторону Деймона, Визерису сейчас ни до чего нет дела, а с Хайтауэров станется затаить обиду, а ведь есть ещё Веларионы, которые даже не явились на свадьбу из-за самочинно начатой войны, которая, судя по всему, идёт не слишком-то успешно… — Твою мать.