***
Принц Эйгон Таргариен Сложно было поверить в то, что за четыре месяца своего пребывания на посту десницы короля Деймон успеет столь многое. Развёрнутая им кипучая деятельность изрядно удивляла не только его братьев, но и Малый Совет, и лордов Семи Королевств. Сперва новый лорд-десница обратил своё внимание на Городскую Стражу, лордом-командующим которой он был на протяжении нескольких лет. Численность её была увеличена вдвое, до пяти тысяч человек. Каждого из них нужно было одеть, вооружить, регулярно кормить и не менее регулярно платить жалование. Известие о необходимости увеличить расходы на содержание лорд Лиман принял с горестным вздохом, но, как представлялось Эйгону, мастер над монетой просто не хотел уступать, хотя золота в казне было достаточно. — Разве вы не говорили, что уже очистили столицу от преступников? — недоумённо спрашивал у десницы великий мейстер Меллос. — К чему такие расходы и такие… резкие шаги? Деймон в ответ на это растянул губы в самой любезной и вежливой улыбке из всех возможных: — Скажите, великий мейстер, достаточно ли одной-единственной уборки в воронятнике, чтобы ваши вороны перестали гадить? Хватит ли одной мышеловки, чтобы мыши и крысы не уничтожили вашу библиотеку? Нет и нет. Разбойники, убийцы, насильники, контрабандисты, мздоимцы, воры и воришки никуда не исчезли, им нужно постоянно напоминать, что такое королевский закон. Не так ли, лорд Лионель? — Совершенно верно, мой принц, — кивнул мастер над законами. — Текущее число стражников способно обеспечить безопасность богатых кварталов и периодически вычищать клоаку трущоб, однако Королевская Гавань слишком велика, чтобы Золотые Плащи сейчас могли хранить покой всей столицы. Эйгон отметил про себя, что после смерти младшего сына лорд Стронг заметно сдал: и без того будучи крупным мужчиной, хозяин Харренхолла растолстел, лицо его стало бледным и рыхлым, на висках прибавилось седины, а на затылке появилась плешь. От печалей он прятался в рабочем кабинете, к возмущению сира Харвина просиживая за делами едва ли не круглые сутки. Было ли принцу жаль оставшихся Стронгов? Да, несомненно. Горе соратника и союзника в Малом Совете его трогало, и сам Эйгон не хотел бы оказаться на месте Лионеля. Жалел ли он об отданном Деннису приказе? Нет, ничуть. Мир, как с ранних лет уяснил Эйгон, был чудовищно несправедлив: сын отважного рыцаря может так и не взять в руки копьё и меч, а сын верного сановника может встать на скользкую дорожку. С первым можно и нужно было смириться, второе можно и нужно было пресечь; уверенность в собственной правоте не помешала принцу, так и не ставшему рыцарем, выразить Стронгам самые искренние соболезнования. Ожидалось, что после назначения десницей Деймон оставит пост лорда-командующего Городской Стражей и многие при дворе стали заключать пари и строить прогнозы о том, кто из приятелей принца займёт его место. Кто-то ставил на сира Харвина Стронга, не без ехидства указывая, что лорду Лионелю не впервой пристраивать сыновей на тёпленькие должности. Кто-то отдавал предпочтение сиру Джейегору Илилеону, бастарду драконьей крови, чьё положение при дворе в последние месяцы заметно укрепилось: из бедного недородственника, приглашённого ко двору из милости, в глазах лордов и леди Семи Королевств он стал заметной фигурой и привечаемым родичем короля. Были те, кто считал, что место командующего перейдёт сиру Гвейну Хайтауэру, брату новой королевы, хотя их напряжённые отношения с принцем ни для кого не были секретом. Но Деймон сумел всех удивить и выбрал себе в преемники другого своего приятеля, сира Лютора Ларджента – человека низкого происхождения и высокого роста, получившего рыцарство за верную службу Железному Трону. Эйгон, хотя и был в курсе планов брата, пребывал в том же недоумении относительно его выбора, как и вся столица. Видя непонимание и удивление на лицах советников и самого короля, Деймон снизошёл до пояснений: — Сир Лютор – надёжный человек. Он знает повадки преступников так, как не знает ни благородный лорд, ни кровь от крови дракона. Он знает, чего от этих людей ждать и как с ними бороться. Он не станет проявлять к ним снисхождение, чтобы доказать нам свою полезность. Самым недовольным таким решением оказался сир Гвейн, считавший, что пост уже у него в кармане если не в силу его благородного происхождения, то хотя бы в силу родства с королевой. Сир Харвин и сир Джейегор на выражения сочувствия лишь вежливо кивали и посмеивались – их, судя по всему, больше устраивало положение друзей десницы, чем его подчинённых. Однако Деймон не ограничился перестановками в Городской Страже и расширением её рядов. Через пару недель в Королевскую Гавань прилетел ворон, принёсший тревожное письмо от лорда Вэнса из Антранты: извечная вражда Блэквудов и Бракенов дала новый виток, и два дома снова готовились схватиться за оружие. Дипломатия и посредничество их прямого сюзерена, верховного лорда Речных земель и Трезубца Гровера Талли, оказалась неумелой и, как пояснил лорд Лионель, не слишком искренней, а потому не сумела предотвратить кризиса. Визериса эта возня не на шутку озаботила. — Это нарушение королевского мира! — возмущался он. — Мира, что установил Завоеватель, и что поддерживал наш дед! Я не позволю чьей-то глупой возне нарушить установленные порядки! — Мой государь, конфликт Бракенов и Блэквудов длится многие века, с тех самых пор, как андалы пришли в Вестерос, — вставил мастер над законами. — Их не примирили ни Мадды, ни Хоары, и даже воцарение Эйгона Завоевателя не смогло умерить их вражду. — Однако же что-то удерживало их от поножовщины все эти сто лет, — вставил лорд Отто. После демарша, устроенного Деймоном и Рейнирой на королевской свадьбе, Визерис предпочёл как можно скорее замять скандал, и единственным решением, пришедшим в его голову, стало возвращение своего тестя в Малый Совет в качестве нового лорда-камергера. На плечи Эйгона снова легла нелёгкая забота по переговорам с их братом, но Деймон, на удивление, согласился, повозмущавшись только ради сохранения лица. Своё не слишком последовательное поведение он объяснил тем, что в Малом Совете за ним проще следить, нежели выискивать следы его интриг по всему двору. — Драконы их и удерживали, — хмыкнул принц. — Если государь позволит, Караксес и я, как десница и член дома Таргариенов, выступим посредниками в этом маленьком споре. — Да, лети. Чем скорее, тем лучше, — согласился Визерис. И Караксес унёс Деймона на север. Провожая дракона взглядом со стен Красного Замка, Эйгон поинтересовался у Стронга: — Скажите, милорд, каковы шансы, что мой брат не допустит войны? — Для этого ему придётся спалить Каменный Оплот и Вранодрев разом, — невесело заметил мастер над законами. — Бракены и Блэквуды впитывают ненависть друг к другу с молоком своих кормилиц. Несколько браков, организованных вашими предками, едва ли смогут заставить их отбросить все обиды и споры прошлого. К тому же, я не думаю, что у этого конфликта есть хорошее решение. Эйгон хмыкнул: слышать собственные мысли из чужих уст, пусть они и касались другого предмета, было забавно. — И если позволите, мой принц… — Говорите свободно, лорд Лионель. — Я не думаю, что ваш брат преуспеет там, где не справился лорд Гровер. Я его знаю, он ведь и мой сюзерен, и могу сказать, что они с принцем Деймоном похожи. Они всегда, везде и во всём правы, иной точки зрения не существует, любое возражение – это измена. На мой взгляд, следовало отправиться вам. Принц только фыркнул в ответ. Зная себя, он предположил, что с головой бы ушёл в поиск корня конфликта, который наверняка не сохранился даже на страницах древнейших из хроник. Это представляло определённый интерес с мейстерской точки зрения, но вот на практике едва ли это помогло бы найти правых и виноватых. Хотя с высоты полумейстера с тремя медными звеньями историка Эйгон цинично признавал, что ни тех, ни других нет и быть не может. К удивлению многих, принц-десница сумел решить кризис мирно и даже без крови. Очередная картина старейшего спора Речных земель началась с того, что оруженосцы двух домов повздорили на турнире в честь рождения у лорда Вэнса наследника: якобы, Блэквуд заплатил кузнецу, чтобы тот дурно подковал коня Бракена. Несчастное животное потеряло подкову, а доискавшийся до истины знаток лошадей привлёк на свою сторону родню, которая слово за слово быстро припомнившую Блэквудам все обиды. Те в долгу не остались, и вот турнир, призванный объединить соседей по радостному случаю, превратился в поле раздора. Арбитраж лорда Гровера ничего не дал, и к моменту появления Деймона обе стороны уже готовились созывать знамёна. Верхом на Караксесе принц-десница облетел Вранодрев и Каменный Оплот, а после приказал Бракенам и Блэквудам явиться на место, с которого всё началось. На турнирном поле он без слишком долгих разбирательств освободил двух зачинщиков от прежних клятв, а затем сам взял в оруженосцы обоих. После этого он повелел им в две недели прибыть на службу к нему в Красный Замок, забрался на Караксеса и был таков. — Если братство по оружию не сможет их примирить, то ничто не сможет, — объявил Малому Совету Деймон. — А родителям я объяснил возможные последствия нарушения королевского мира: дом Таргариенов не будет искать правых и виноватых. Пусть семь раз подумают, прежде чем решат вспомнить былые деньки. — Бедные дети, — притворно посетовал Эйгон. — Так далеко от богов и так близко к дракону. — Скорее, друг к другу, — хмыкнул лорд Лионель. Мастер над законами признал неожиданное решение принца-десницы вполне разумным: практику брать почётных заложников в Речных землях практиковали издревле, вот только теперь их брали не для обеспечения лояльности вассальных домов, а чтобы они не перегрызли друг другу глотки. Столь резкое вмешательство десницы в местные дела не могло понравится Гроверу Талли, и Старая Рыба разразился раздражённым письмом, жалуясь королю на самоуправство его брата, пренебрежение его, лорда Гровера, положением верховного лорда и подрыв его авторитета. Однако сам Визерис трудами брата остался доволен и в ответ в Риверран полетело строгое послание, упрекавшее Талли в бездействии, и напоминавшее, что именно это стало причиной внезапного визита принца-десницы. Но не одному лорду Талли король с подачи брата-десницы устроил выволочку. Лесники с недавних пор обнаружили, что в Королевском лесу помимо короля охотится компания молодых лордов Штормовых земель во главе с наследником лорда Боремунда Баратеона, сиром Борросом. Хозяину Штормового Предела предложили выбор: держать ответ в Красном Замке или у себя дома, но в присутствии Караксеса. Верховный лорд выбрал первое и привёз с собой сына и всех его прихлебателей, в числе которых был молодой лорд Фелл, его шурин лорд Эррол и три сына лорда Грандисона. При полном стечении двора Деймон обвинил высокородных охотников в нарушении королевских привилегий на охоту в Королевском же лесу и, отстаивая честь Короны, напомнил, что место браконьеров на плахе или в Ночном Дозоре. Визерис весь вечер и полночи проспорил со своими советниками, а на утро потребовал уплаты денежного штрафа в полторы тысячи золотых драконов с охотника, посулив, что в следующий раз так просто они не отделаются. Лорд Боремунд, стиснувший челюсти так, что было слышно, как скрипят его зубы, благородно пообещал заплатить за всех не позднее конца месяца. Наказание штормовых лордов вызвало множество кривотолков при дворе после их отъезда, и с каждым днём мысли, слухи, разговоры распространялись по Семи Королевствам. Говорили разное, по большей части ложь: что сир Боррос грозился вызвать короля на поединок за право охотиться в Королевском лесу (на деле он только невразумительно и тупо оправдывался), что лорд Фелл рыдал (на деле он только заикался от страха), что три Грандисона обвиняли друг друга в том, кто из них добивал вепря (на деле его сразил лорд Эррол). Однако, помимо этого, говорили ещё и о том, что новый десница уж больно крут нравом, и за любую, даже мнимую обиду королевскому дому спросит сполна. Кто-то был доволен, радуясь тому, что в государстве, наконец-то, будет больше порядка, кто-то возмущался своеволием принца Деймона и попранием древних прав знати, но куда большая часть пыталась понять, как получить в новых реалиях как можно больше выгоды для себя и потомков, и при этом нигде не подставившись. Вскоре после этого Джейегору пришлось сослужить особую службу своей новой-старой родине. Однажды Деймон вызвал их кузена на заседание Малого Совета и самым деловым тоном осведомился, не желает ли сир Джейегор вновь увидеть Волантис. — Мой принц, я изгнан из Нового Фригольда, — возразил кузен. — Если вернусь, то меня убьют. — Нет, если ты будешь нашим послом. — Может быть это что-то будет значить для триархии, — влез в разговор Эйгон, прекрасно помнивший кровавую гонку на колесницах по Чёрным Стенам. — Но в некоторых вопросах она предпочитает устраниться. Статус посла и гостя ничего не значит для тех, кто хочет смыть кровь кровью. Визерис, видимо, догадавшийся о сложных отношениях Джейегора и Старокровных, обеспокоенно завозился в своём кресле во главе стола. — Мы не можем подвергать кузена такой опасности, Деймон. Он просил у нас убежища, и его предоставил – уговаривать его по доброй воле отказаться от него я не вправе. — Ваша Милость может приказать, — покорно склонил голову Джейегор. — Как пожелает государь, — пошёл на попятную принц-десница. — Ты вполне можешь послужить нам и здесь. Достаточно сказать, кто из Старокровных обладает действительной властью. — Это триархи, мой принц. Но их избирают каждый год. — Или не избирают, — напомнил Эйгон. — Всё могло уже несколько раз поменяться. — Других вариантов у нас всё равно нет, — пожал плечами принц-десница. Как выяснилось, Деймон желал установить контакты с Волантисом, чтобы выяснить, не намереваются ли жители Первой Дочери Валирии взять реванш у Триархии, завязшей на Ступенях. Разумеется, у Отто Хайтауэра тут же появились сомнения и возражения по поводу посольства, но принц-десница сразу их отмёл: — Не мне ли рассказывать вам, милорд, как страдает от войны на Ступенях торговля староместских купцов. — Войну на Ступенях развязали лорд Приливов, его эгоизм и жажда власти, — фыркнул новый камергер. — В итоге от этого страдают купцы всех Семи Королевств: тех, кто не хочет платить грабительские пошлины, пираты продают в рабство в лиссенийские бордели, не взирая на пол и возраст! Я также позволю себе напомнить Его Милости и этому Совету, что именно принц Деймон в своё время убеждал нас, что нам не следует вмешиваться в дела Триархии и позволить ей взимать плату за проход через Ступени. И вы, лорд Лиман, сказали тогда, что цены изменятся весьма незначительно, а что теперь? Товары приходится возить сушей, потому что ни один корабль под нашими парусами не может войти в Узкое море или выйти из него. Напомните, сколько теперь стоит арборское? — Войну с Троешлюшием начал лорд Корлис, — с возмущением отверг обвинения в свой адрес мастер над монетой. — Он не только самовольно оставил пост в Малом Совете, но и сорвал все наши возможные переговоры с Триархией! — Это правда, — кивнул Меллос. — На тот момент я уже вёл переписку с несколькими магистрами Тироша и Мира, но после того, как лорд-адмирал вывел свои корабли в море, а драконов в небо, мои корреспонденты замолчали. — Мы уходим от темы, — оборвал своих советников Визерис, и обратил свой взор на Джейегора. — Кузен, мы ждём от тебя список тех Старокровных, кто может выступить за войну с Тремя Шлюхами. — Как пожелает государь, — поклонился бывший эйкс. — Можешь идти. Едва за ним закрылась дверь, король озабоченным тоном проговорил: — В Волантис, конечно, написать надо, но Морского Змея тоже стоит призвать к ответу. Меллос, пошлите ворона на Дрифтмарк или где он там сейчас… Чем скорее, тем лучше. Но не успели они перейти к обсуждению следующего вопроса, как заседание прервал один из гвардейцев, сир Аррик (или сир Эррик?) Каргилл. Распахнув массивную дверь с резным драконом, рыцарь с порога объявил: — Мелеис над Черноводной! — Кажется, у нас появилась прекрасная возможность узнать, как идут дела у лорда Корлиса, — проговорил Деймон, задумчиво накручивая на палец золотую цепочку со знаком десницы. — Примешь кузину, брат мой? — Конечно, — пожал плечами Визерис. — Прямо здесь и приму. — А если она захочет поговорить… по-семейному? — поинтересовался Эйгон. — Если бы она хотела поговорить по-семейному, то нашла бы время прилететь на мою свадьбу, — отрезал король. — Пусть говорит при всех. Принц успел заметить, как лорд-камергер поспешил спрятать в своей рыжей бороде довольную ухмылку, и сам довольно кивнул. С тех пор, как Деймон стал десницей, их старший брат как будто стал жёстче и требовательней к своим подданным, и Эйгон не мог не признать, что эта твёрдость Визерису была нужна. За тем, чтобы ни тот, ни другой не перегибали палку нужно было следить, но Эйгон для того и сидел в Малом Совете, чтобы обрезать лишнее и стёсывать острые углы, а кроме того, были и другие советники. Лорд Лионель и лорд Лиман с предусмотрительной осторожностью и разумной бережливостью могли справиться с этим и вдвоём, но сейчас к ним примыкал ещё и лорд Отто, так что принятия уж слишком абсурдных решений в отсутствие Эйгона можно было не опасаться – он как раз собирался наведаться в Дымную долину. Стоило отдать кузине Рейнис должное – она не заставила короля ждать. Проскакав, видимо, галопом всю дорогу с холма Рейнис на холм Эйгона, Почти Королева предстала перед Малым Советом этакой Висеньей: поверх костюма для полётов она надела кольчугу и двухцветную сюркотту с таргариеновским драконом на правой половине и веларионским морским коньком на левой; на поясе у неё висел с одной стороны скрученный кнут, а с другой длинный кинжал; угольно-чёрные волосы Баратеонов она собрала на макушке в высокий хвост, а две серебряные пряди с висков, унаследованные от отца, разрезали причёску надвое. Войдя в Палату, Рейнис сдержанно поклонилась королю, как будто не было ни оскорбительно проигнорированного предложения о помолвке, ни демонстративно пропущенного королевского торжества. Лорды, чуть помедлив, проявили вежливость и поднялись с мест, приветствуя принцессу; Визерис, как и положено королю, остался недвижим, Деймон притворился, что его знак десницы очень грязен и его срочно надо отчистить, а Эйгон для вида повозился в кресле, напомнив о своей колченогости, и приветственно склонил голову. — Ваша Милость, милорды, — сухим голосом проговорила Рейнис. — Кузина, — кивнул в ответ король. — Мы вас не ждали. — Я тоже не думала, что вернусь в Красный Замок так скоро, но боги смеются над планами людей. — Так что же привело вас домой? — Необходимость. Мой лорд-муж вынужден просить Вашу Милость о помощи. — Вот как? — вскинувший брови Визерис весьма убедительно изобразил удивление. — Морской Змей снизошёл до просьб? — Он выразился иначе, — пожала плечами кузина. — Но сути это не меняет. Ему тяжело это признавать, но его маленькая кампания на Ступенях идёт не так, как он рассчитывал. — Скажем прямо: Корлис обосрался, — вставил Деймон. — Мой муж почти год противостоял объединённым силам Триархии, с помощью одного своего флота защищая интересы Семи Королевств, пока королевские корабли стояли у причалов. Он захватил несколько островов на Ступенях, он сжёг несколько десятков кораблей, отправил кормить крабов тысячи пиратов и наёмников, которым платят Три Шлюхи. Рано или поздно он бы одолел их, даже если бы ему и впредь пришлось полагаться только на свои собственные силы и деньги, но, когда в войну вступил Дорн, он счёл своим долгом известить об этом Железный Трон. Старый враг снова вступил в игру. — Дорн? — теперь удивление Визериса было неподдельным, а всё внимание Малого Совета сконцентрировалось на Рейнис. — Князь Кворен выдал свою дочь за Дразенко Рогаре, брата лиссенийского магистра. Девка ещё не расцвела, но это вопрос времени, а плоды союза Мартеллы собирают уже сейчас: Триархия не взимает пошлин с их кораблей, инженеры из Тироша строят каналы от Зеленокровной для орошения полей у Солнечного Копья, а на кредиты от банков Лиса уже собрали новую армию и построили новый флот. — С чего вы взяли, что Дорн вмешается в войну? — нахмурился великий мейстер Меллос. — С того, что по дракону моего сына уже стреляли из дорнийских скорпионов, а воины моего мужа уже сражались с дорнийскими копейщиками, — резко бросила Рейнис. — Да и на шкуре Мелеис прибавилось шрамов. Эйгон обеспокоенно подался вперёд; новой Мераксес им ещё не хватало. — Кто-то из драконов ранен? — Хвала богам, ничего серьёзного. Лейнор тоже в порядке, кузен, спасибо за заботу. Мастер над драконами кивнул, но мысли его куда больше занимало благополучие молодого дракона и Красной Королевы, нежели благополучие двоюродного племянника. Между тем Визерис предпочёл вернуться к основной проблеме: — И чего же хочет от нас лорд Корлис? — Помощи, Ваша Милость. Дрифтмарк силён, у нас много кораблей, но против Мира, Тироша, Лиса и Дорна нам не выстоять. К тому же, затрагиваются интересы всех Семи Королевств: торговля вокруг Вестероса, безопасность границ с Дорном – против кого, по-вашему, князь собрал новую армию? — Лорд Корлис просит помощи у Железного Трона после того, как проигнорировал мою свадьбу? После того, как оставил своё место в Малом Совете без моего разрешения? После того, как развязал войну без моего ведома? На что он рассчитывает?! — На великодушие Вашей Милости. Для того, чтобы загладить конфликт, мы с моим лордом-мужем предлагаем заключить новый брак между нашими домами. Дом Веларионов предлагают руку леди Лейны принцу Деймону. В Палате Малого Совета воцарилась тишина. Визерис внимательно посмотрел на брата-десницу, но тот всё также игрался со своей цепочкой. Эйгон заметил, как разом напрягся лорд Отто: всё, чего он опасался и о чём предупреждал принца, сбылось. С Деймона бы сталось закончить переговоры с Веларионами за спиной Визериса и Малого Совета, а сейчас разыграть невинность и согласиться на брак исключительно ради блага государства, повязав себя кровью, причём в буквальном смысле этого слова, с «островной оппозицией». Судя по хмурым и обеспокоенным лицам остальных советников, такие же мысли пришли в голову и им. — Ты поклялся, брат мой, что я женюсь только по своей воле и на женщине по своему выбору, — тихо проговорил Деймон. — Да, — кивнул Визерис. — От своих слов я не отказываюсь. — Я не хочу брать в жёны Лейну Веларион. На лицо кузины Рейнис легла тень, в которой Эйгону почудилась буря яростного гнева, рождённая опасным сплавом нравов Таргариенов и Баратеонов. Если они и правда вели переговоры, то это явно не тот итог, на который рассчитывал Корлис. — Могу я узнать почему мою дочь снова отвергли? — голос её был холоднее Стены. — Милая кузина, — неожиданно мягким тоном начал Деймон. — Я дважды женился из долга перед своей семьёй и ради блага Семи Королевств. Могу я, наконец, найти себе жену, которую буду любить без всех этих громких слов о долге, политике и выгоде? К тому же, если мне не изменяет память, ты сама вышла за Корлиса по любви. Неужели ты не дашь своей дочери такого же шанса? — Любовь может родиться и в браке по расчёту. — А может и не родиться, и тогда оба обречены страдать. Поверь мне, я через это уже прошёл. Снова стало тихо. Рейнис испепеляла взглядом Деймона, а тот смотрел на неё в ответ с самоуверенной улыбкой. Судя по реакции кузины, Веларионы ещё не успели с ним окончательно договориться, а теперь Деймон слал всё даже не в Седьмое Пекло, а в Четырнадцатое. Хайтауэр был прав – такой союз был очевиден, и он принёс бы выгоду обеим сторонам. Деймон получал бы на свою сторону сразу трёх драконов (ну или двух с половиной, если быть последовательным) и флот. Корлис добился бы того, что его внуки уселись-таки на Железный Трон, вопреки Харренхолльским установлениям. Прекрасный размен, идеальный альянс… Так почему же брат от него отказался? Он хотел остаться наследником Железного Трона? С Веларионами он бы укрепил свои позиции настолько, что никто не осмелился ему перечить. Что же заставляет людей совершать столь бессмысленные, иррациональные поступки? Ответ Эйгон нашёл неожиданно. Деймон уже нашёл себе ту, что станет ему новой женой, и Лейна ему теперь не нужна. Одна мысль потянула за собой другую, а та объясняла слишком многое. Рейнира. Он ждёт Рейниру. Великий мейстер откашлялся, привлекая к себе внимание, и предположил: — Мой принц, безопасность торговли и южных границ весьма важный предмет, и как деснице вам следовало бы… — У вас проблемы со слухом, Меллос? Я уже сказал «нет». — Это безответственно! — Ваше мнение меня не заботит, но я бы не хотел, чтобы у Его Милости сложилось такое же впечатление. Напротив, я считаю положение весьма серьёзным, и дальнейшее игнорирование войны на Ступенях может выйти нам боком. Если уж лорд Корлис продаёт свою дочь за спасение собственной задницы, то я бы предложил выдать леди Лейну за нашего брата Эйгона. Смысл сказанного не сразу дошёл до названного жениха. — Что, прости? — Принц Эйгон – наш возлюбленный брат, — как ни в чём не бывало продолжал Деймон. — Он умён, богат, он путешественник со знакомствами по всему Эссосу и мастер над драконами в Малом Совете. Наконец, он всадник Вермитора Бронзового Гнева, а леди Лейна оседлала Среброкрылую. Разве одно это не делает нашего брата лучшей партией для твоей дочери, чем я? — Это хороший вариант, Ваша Милость, — поспешил согласиться с десницей лорд Отто, лелеявший такой же план и теперь обеими руками ухватившийся за возможность его реализовать. — Брак принца Эйгона и леди Лейны даст повод Железному Трону примириться с Веларионами и предлог вступить в войну на их стороне. — Это немного не то, на что рассчитывал дом Веларионов, — заметила Рейнис. Конечно, они рассчитывали заполучить в зятья принца Драконьего Камня, будущего короля, жена которого стала бы в свой срок новой королевой, а теперь получал только младшего брата, которому не видать трона, как участия в рыцарском турнире. — Если дом Веларионов что-то не устраивает, то он может выстроиться в очередь и поцеловать нас с братьями в задницу, а потом продолжить копошиться в своей грязной лужице, — даже сейчас, когда Деймон перешёл к угрозам, тон его оставался мягким и ласковым, как будто он укачивал дочь. — А потом, когда кто-нибудь из вас победит – нам, кузина, даже всё равно кто это будет, – мы придём и возьмём то, что причитается Железному Трону. Сиреневые глаза Рейнис гневно блеснули, но возразить она не решилась: если Железный Трон развяжет руки Триархии и Дорну, то на Дрифтмарк не вернётся никто. Побледневшая от сдерживаемой ярости Почти Королева только поджала губы, так что их стало почти не видно. Эйгон громко подвинул мраморную тарелочку с обсидиановым шаром на ней, привлекая внимание к себе, и сварливо осведомился: — Мое мнение, я полагаю, никого не интересует? — Брат мой, ты сам обещал мне вступить в брак ради блага нашего дома, — тихо напомнил Визерис, и принц тут же проклял тот день и час, когда неосторожные слова сорвались с его языка. Однако король поймал его взгляд, и в фиолетовых глазах брата Эйгон увидел немую просьбу. «Пожалуйста, не усложняй и помоги. Это необходимо». Отказать Визерису он не мог. Во-первых, он и правда дал обещание. Во-вторых, он не мог подвести старшего брата, только не сейчас, после того как Деймон послал все политические расчёты в Пекло и отказался от выгодного для обеих сторон брака. В конце концов, Визерис, как и сам Эйгон, был по рукам и ногам связан обещаниями, клятвами, обязательствами и благими намерениями. Нет причин для бегства от долга, и выбора тоже нет. — Я повинуюсь воле короля, — склонил голову принц. Визерис благодарно кивнул и обратился к кузине. — Дом Таргариенов предлагает дому Веларионов заключить брак между принцем Эйгоном и леди Лейной. Принимает ли дом Веларионов этот союз? — Принимает, — после короткого раздумья ответила Рейнис. — Условия брачного договора будут оговорены отдельно. Веларионы дадут за леди Лейну приданое, соответствующее её статусу и происхождению. Будьте уверены, мы ведём войну, но мы не нищие. «Воистину», — принц снова вспомнил слова бабушки Алисанны. — «Все Таргариены гордецы».***
Эйгон уже пару раз бывал на Дрифтмарке, и каждый раз это было связано с обязанностями мастера над драконами: сперва он вместе с архитекторами определял место для строительства Драконьего Логова для Мелеис и Морского Дыма, потом инспектировал уже готовое сооружение. Дом для драконов выдолбили в одном из утёсов поблизости от Высокого Прилива – Корлис Веларион был настолько богат, что мог позволить себе одновременно строить и новый замок, и убежище для драконов своей семьи. Как оказалось, богатства его хватило и на ведение частной войны, которая теперь стремительно меняла статус. За три недели Малый Совет и Рейнис сумели составить и согласовать брачный договор. Визерис собственной рукой приписал к контракту пункт о выделении младшему из братьев в надел крупного куска земли, дав понять, что Дымной долиной дело не ограничится. Оговаривалось также и приданное леди Лейны, включавшее среди прочего полсотни торговых кораблей, ходивших от Ланниспорта до Кварта, пятьсот тысяч золотых драконов, третью долю от всех предприятий и лавок Веларионов в Пентосе и ценности, собранные отцом невесты по всему свету. Не обошлось и без уступок самому Железному Трону, которому Веларионы передавали все права и притязания на контроль над Ступенями, а также давали обязательство поддерживать любое предприятие короны как минимум финансово. В целом во всём договоре Эйгон насчитал больше пунктов про войну, чем про свою будущую жизнь: определялась и численность войск, и порядок его снабжения, и дата выхода королевского флота в море, и многие иные вещи, не имевшие к свадьбе младшего принца ни малейшего отношения. В течение пары недель Деймон призвал под знамёна Таргариенов четыре тысячи человек из Королевских Земель. Вместе со своим другом-десницей на войну уходили Джейегор и Харвин Костолом, а также три сотни лучших Золотых Плащей, составивших личный резерв Деймона. Сыновья лорда Талли уже маршировали по Королевскому тракту на юг во главе пятитысячной армии; лорд Баратеон, хотя и был обижен на Железный Трон за недавнюю выволчку, откликнулся на призыв и также созывал знаменосцев. За эти дни Почти Королева сумела простить кузенам тот факт, что ей подсунули не того зятя, на которого она рассчитывала, а Морской Змей выкроил время и вернулся на родной остров, чтобы по всем правилам обручить свою единственную дочь с принцем. Логово у Высокого Прилива на всякий случай построили с большим запасом по объёму, и он пришёлся как нельзя кстати, когда леди Лейна оседлала Среброкрылую; теперь же, когда на Дрифтмарк прилетел и Вермитор, места там почти не оставалось. Гревшаяся на уступе у входа в пещеры, бывшая драконица Доброй Королевы издали почуяла Бронзового Гнева и, стоило ему приземлиться, встретила его приветственным рёвом и ринулась навстречу. — Ārughia? — спросил у дракона Эйгон, едва успевший выбраться из седла. Дракон нетерпеливо тряхнул плечами, не обратив на слова всадника особого внимания, и поспешил к своей старой подруге. Встреча их после почти трёх лет разлуки (Эйгон и не заметил, как пролетели годы), выглядела настороженно-трогательной: драконы придирчиво обнюхали друг друга и, видимо, не найдя следов измен, потерлись носами, а после переплелись шеями и застыли так, утробно урча. Глядя на счастливое воссоединение, принц задумался: «Будет ли у меня также? Может ли человек пронести любовь через столько лет?» Ответ, конечно же, был: дед с бабушкой прожили вместе практически всю жизнь и прожили её, несмотря на ссоры и размолвки, вполне счастливо; отец с матерью, как все говорят, тоже очень любили друг друга, да так, что после смерти Алиссы принц Бейлон так и не взял себе новой жены. Заставив себя отвернуться от нежничающих друг с другом драконов, Эйгон подобрал с земли длинный свёрток, который выкинул при приземлении из седельных сумок, и направился к ожидавшим на почтительном удалении драконьим стражникам. На Дрифтмарк он прилетел один, оставив надувшегося Денниса в Королевской Гавани – присяжный щит был его тенью, но некоторые битвы нужно выигрывать самостоятельно. Капитан драконоблюстителей, уроженец Клешни, стукнул глефой по вымощенной каменными плитами дорожке, приветствуя мастера над драконами. — Как поживаете, Джайлс? — припомнил имя капитана Эйгон. — Благодарю, мой принц, всё благополучно. — Я что-то не вижу Мелеис с Морским Дымом. — Дрыхнет Мелеис, — простодушно ответил тот. — А Морской Дым с сиром Лейнором, на Ступенях. — Ждёт, чтобы его подстрелили? — мрачно пошутил принц. Растерявшийся капитан не нашёлся с ответом, хотя едва ли Эйгон ожидал его услышать. Вместо этого он хмыкнул и махнул тростью, мол, веди к милорду; на это мозгов у исполнительного драконоблюстителя хватило. Дорога к Высокому Приливу проходила в некотором отдалении от края уступов: достаточно далеко, чтобы не свалится вниз и достаточно близко, чтобы рёв разбивающихся о камни волн оглушал, делая бессмысленной любую попытку завязать разговор. По пути Эйгон, предоставленный сам себе, в который раз посетовал, что, несмотря на все его старания и отговорки, ему не удалось избежать брака по расчёту. Хотел бы он, чтобы у него бы развязаны руки, как развязали их себе Деймон и Рейнира? Конечно, а кто бы не хотел? Но вот уже не он двигал фигуры по доске кайвассы, а его выдвинули на ней вперёд, перелетев драконом через горы. Принц невесело усмехнулся. По сути, он сам загнал себя в эту ловушку, дав по обещанию каждому из братьев; за них-то Эйгон сейчас и расплачивался браком, не слишком нужным ему самому, зато донельзя необходимым государству и королевскому дому. Его брак – цена внутреннему спокойствию державы и цена войне, которая может это спокойствие обеспечить. Таким в пору гордиться, но отчего-то было обидно. Горько, когда платят тобою, но что делать? Кто-то должен платить за право других на свободные чувства, и вышло так, что выпало платить ему. С другой стороны, если размышлять отвлечённо, когда он руководствовался чувствами, это ни к чему не привело. Любовь, как выяснилось, не только горела ярче солнца, но и слепила ничуть не хуже; он был слеп, доверяя Визерре, и наивен рассчитывая, что она испытывает то же самое, но кузиной руководил лишь холодный расчёт. В таком случае, стоило признать, что ему повезло: он не попался в силки обмана и чудовищно подлой лжи, а брак по расчёту спокойней и гораздо честнее брака по любви – от него не ждёшь ничего, кроме исполненного долга и верности. Дорожка вывела принца и его провожатых к главным вратам Высокого Прилива; мост через ров был опущен, по обе стороны его стояли стражники в бирюзовых сюркоттах, при приближении Эйгона ударившими древками копий о земь. В отличие от Дрифтмарка, материалом стен похожего на Драконий Камень, новый замок Морского Змея был светел и изящен, но при этом сохранял свою оборонительную функцию. Говорили, что лорд Приливов затеял строительство только из-за того, что в старой родовой крепости не хватало места для всех трофеев и экспонатов из его экспедиций. Внутри стен, в просторном внутреннем дворе, располагалась твердыня замка, своими прямоугольными формами очень сильно напоминавшая валирийскую базилику, только очень маленькую. На широкой парадной лестнице белого мрамора, перила которой поддерживали дельфины, Эйгона встречал хозяин замка и всего острова, вместе с приближёнными. По левую руку от Корлиса Велариона заложившего пальцы за отвороты синего дублета, стояла Рейнис, леди Лейна и высокая пожилая женщина в чёрном чепце, леди Джоселин Баратеон, вдова дяди Эймона. Справа от лорда Приливов разместились кастелян замка, такой же беловолосый, как и сам Корлис, мейстер, малознакомые Эйгону кузены-племянники Веларионов с их жёнами и дочерями. Сзади места достались гвардейцам, присяжным рыцарям и свите леди острова. — Добро пожаловать в Высокий Прилив, принц Эйгон, мы рады вас приветствовать, — сухой тон адмирала говорил об обратном; очевидно, смирять гордость ему было непросто, но необходимость заставила пойти на поклон к королю, а теперь она же заставляла быть вежливым с его младшим братом. Поддерживая приличия, Эйгон улыбнулся в ответ как можно любезнее: — Воистину, Высокий Прилив является отражением богатства и могущества дома Веларионов, — а также дурной планировки, но об этом принц расскажет только Визерису. — Его Милость просил передать вам, лорд Корлис, и вам, дорогая кузина, своё королевское приветствие. Мой брат чрезвычайно рад, что двум нашим домам удалось достичь взаимопонимания и обновить союз со старыми друзьями, чья верность может сравниться только с их храбростью. Учитывая, что Веларионы со времён Великого Совета находились в оппозиции Железному Трону, слова эти можно было счесть одновременно и похвалой, и оскорблением, обвинением в измене, заговорах и трусости, но Эйгон решил рискнуть: если Корлис достаточно умён, он поймёт их правильно. Тот, конечно, проглотил двусмысленность вместе с лестью, и проговорил: — Таргариены и Веларионы всегда могли найти компромисс. В конце концов, мы соседи, два наследника Старой Валирии, хранящие её наследие, и новый брак между нашими домами лишь укрепит наши связи. Прошу вас, принц, будьте нашим гостем. С этими словами вперёд вышел чернокожий слуга-летниец в ливрее с морским коньком на груди, передавший поднос с серебряным кубком леди Лейне. Та, спустившись со ступеней, поднесла чашу своему наречённому. Струящееся светло-синее платье придавало ей сходство с дочерью какого-то морского бога, одному из тех, кому молились в Эссосе. Вокруг шеи в несколько рядов были обёрнуты длинные жемчужные бусы, запястья украшали браслеты из серебра с бирюзой; кожа её была белой и чистой, ясные фиолетовые глаза спокойно смотрели прямо на него; волосы свои она не заплетала, позволяя мелким серебристым кудрям свободно спадать ниже пояса. Воистину, Жемчужина Дрифтмарка полностью заслуживала своё прозвище. — Вы очень красивы, миледи, — Эйгон сказал слова, которые от него ожидали услышать, но ему самому они показались пустой констатацией факта – красота леди Лейны очевидна всем. — Благодарю, мой принц. Он принял у неё кубок, и, отсалютовав им хозяевам медленно осушил, не отводя взгляда от невесты. Вино оказалось арборским, и в голове принца мелькнул вопрос: старые запасы или Веларионы раскошелились на новый урожай, что поставляли теперь по суше? Чаша вернулась на поднос, поднос – к слуге, а леди Лейна на ступеньки к родителям, и лорд Корлис спросил: — Намерены ли вы и дом Таргариенов в вашем лице исполнить свои обязательства и взять в жёны мою дочь леди Лейну из дома Веларионов, деву благородной валирийской крови? — Намерен, если вы и дом Веларионов в вашем лице намерены исполнить свои обязательства. Следующий вопрос задала Рейнис. В тёмно-красном платье и рубиновой парюре теперь напоминала принцу другую сестру-жену Завоевателя, в честь которой она и была названа. — Известны ли вам, кузен, условия брачного соглашения? Соглашения, которое определяло, сколько кораблей должны выйти из Королевской Гавани через неделю после помолвки, и сколько тысяч человек должен направить король на Ступени? — Известны. От свиты Морского Змея отделился септон, серый не только одеянием, но и лицом, и, воздев над головой семигранный кристалл, гнусаво начал читать молитвы, по очереди призывая каждого из Семерых-Кто-Един засвидетельствовать намерение двух благородных молодых людей в будущем связать себя святыми узами брака. Когда церемония была окончена, и служитель Веры вернулся за спину леди Джоселин, видимо, своей главной прихожанки, лорд Корлис объявил: — Сегодня вечером будет пир в честь помолвки. Вам покажут ваши покои и помогут подготовиться к вечеру. — Благодарю, — кивнул Эйгон. — Но прежде я бы хотел вручить вам кое-что, милорд. С этими словами он упёр принесённый свёрток в каменные плиты двора, дёрнул за шнурок, и удерживаемая им ткань скользнула вниз. По толпе пронёсся удивлённый вздох, разбавленный сорвавшимися с языка ругательствами. — Якорь мне в задницу, — кастелян замка не удержал в себе морских словечек, но едва ли кто-то обратил на это внимание. — Это… — Корлис, казалось, прирос к ступени, на которой стоял. — Совершенно верно, милорд, — спокойно кивнул Эйгон, довольный произведенным эффектом. — Это валирийский клинок, один из тех, что я нашёл в Мантарисе. Он ваш. Считайте это моим подарком будущему тестю в знак уважения и признания его заслуг. Лорд Приливов всё-таки сошёл с лестницы и медленно, не отрывая взгляда от нежданного подарка, приблизился к принцу. Взяв в руки полуторный меч, адмирал сделал им пару взмахов и выпадов; клинок, лёгкий, как и любое изделие почивших валирийских кузнецов, со свистом разрезал воздух, сливаясь в тускло-серую размазанную линию. Взвесив его в руке, Корлис принялся заворожённо разглядывать волнистые разводы на лезвии. — У него… есть имя? — хрипло проговорил он. — Если и было когда-то, то мне оно не известно, — пожал плечами принц. — Можете назвать его сами. Гарду и яблоко можно поменять при желании. Думаю, у вас найдутся знакомые квохорские кузнецы? Если нет, то у Деймона есть один на примете. — Это очень щедрый дар. — Я знал, что вы оцените его по достоинству. Эйгон удовлетворённо кивнул; в мгновение ока отношение Морского Змея к нему переменилось, когда политический союз принёс не абстрактную выгоду, а то, чего адмирал вожделел с самой юности и не смог найти сам. Бросив взгляд на кузину, принц увидел, что Рейнис смотрит на мужа со снисходительной улыбкой усталой матери, которую, наконец, перестанет изводить ребёнок. — Полагаю, — сказала Почти Королева. — Теперь, когда все формальности улажены, принц Эйгон захочет отдохнуть с дороги или осмотреть наши сады? — Дорога не так утомительна, кузина, так что я не против прогуляться, — тем более, что именно этого ответа и ждали хозяева. — Замечательно, — подала голос молчавшая до того леди Джоселин. — Вы не против, если мы с Лейной составим вам компанию, мальчик мой? — Нисколько, миледи. К тому же мы давно не виделись. «Опять двусмысленность», — подумал Эйгон. Обе леди могли принять слова на свой счёт. С другой стороны, чего ему бояться? Первая была его тёткой, вторая – его невестой. Вдова Эймона Бледного Принца, поддерживаемая с одной стороны внучкой, подала её жениху свободную руку, и уверенно повела их в обход маленькой базилики. Леди Джоселин Баратеон в свои пятьдесят шесть была также высока, как и в день похорон своего мужа, дюйма на три-четыре ниже самого Эйгона. Скосив глаза, он отметил, что с годами тётя усохла: красивое лицо осунулось, в углах рта и у глаз залегли паутины морщин, а высокий стан, красоту которого поминал в своих песнях ещё Ролланд из Феллвуда, опустился, поддерживаемый теперь корсетом. Траурное платье её было черно, как щит Таргариенов и олень Баратеонов, но в разрезах верхней юбки мелькал алый бархат, а с пояса почти до самой земли свисали длинные янтарные чётки с семиконечной звездой на конце. — Наверное, нам надо сказать тебе спасибо, мальчик мой, — проговорила леди Джоселин, когда они свернули за угол. — Корлис, как и все мужчины, тщеславен и любит хорошее оружие, так что ты сумел ему угодить. — Полагаю, в его страстях по валирийским мечам виноват я сам, — в тон ей ответил Эйгон. — Не привези я из Мантариса несколько клинков, он бы так не бесился. — Он бы бесился в любом случае. Если бы мой Эймон стал королём, с Корлиса бы сталось претендовать потом на Чёрное Пламя или Тёмную Сестру. Глупость, конечно, это даже я понимаю. То, что у Эймона так и не было валирийского меча, который можно было бы унаследовать, вызывало в нём такую обиду… Даже мой бедный муж так не переживал из-за этого. Эйгон сочувственно склонил голову. О чём ещё может говорить вдова, как не о покойном супруге? — Я очень смутно помню дядю, только то, что он был очень высоким и очень бледным, — сказал принц и соврал. Дядю он помнил очень хорошо: он помнил, как хлыст в его руках щёлкнул над головой Караксеса, как дядю приветствовал лорд Тарт и как мирийский арбалетный болт пробил шею принца Драконьего Камня. Такое и так не забудешь, но Эйгон видел это глазами Караксеса, и эти воспоминания дракона вытеснили все воспоминания человека. Едва ли леди Джоселин хотела услышать такой ответ. — Да, он был очень высоким, мой Бледный Принц, — с застарелой нерастраченной нежностью проговорила леди Джоселин. — Ты, наверное, ростом с него. Да, пожалуй, что так. Хотя, когда тебя вынесли в паланкине, я думала ты останешься… — Колченогим и кособоким? — хмыкнул принц. — Как видите, миледи, это не слишком на мне сказалось. — Милосердие Матери не знает границ, и нет в мире вещи, которую бы не починил Кузнец. Они свернули в калитку, и оказались в садах Высокого Прилива, ничем не похожие на богорощи. Дорожки, усыпанные мелкой белокаменной крошкой, были прямыми, на их перекрёстках стояли фонтаны или небольшие статуи морских созданий. Кустарники и деревца были ровно такой высоты, чтобы давать отдых от палящих лучей, а не скрывать солнце непроницаемым пологом. Повсюду цвели белые розы; пышные белые цветы источали едва уловимый, почти незаметный запах. Они шли по аллее, и леди Джоселин, как и полагается пожилой даме, вспоминала прошлое, свою молодость при дворе короля Джейехериса, ещё не ставшего Старым, и, разумеется, своего покойного принца. Дорожка вскоре кончилась, выведя их к лестнице из белого мрамора с голубыми прожилками. — Отец распорядился разбить сад на террасах, — подала, наконец, голос леди Лейна. — Здесь три уровня, мы на верхнем. Нижний подходит к самому обрыву. Не хотите дойти до него? — Как будет угодно миледи. — Бабушка? — Веди, милая, — со вздохом сказала пожилая леди. Когда они – весьма осторожно – спустились с лестницы, вдовствующая тётушка перевела дух и поинтересовалась у Эйгона: — Я слышала, моему братцу досталось от короля? — Лорд Боремунд держался очень достойно, миледи. Не верьте слухам, он был сдержан. — Конечно, Боремунд был сдержан, — фыркнула дочь Рогара Баратеона. — Он ведь знает, что виноват. Вернее, что виноват его сын-бестолочь и его прихлебатели. Я его никогда не видела, но говорят, что он туп, как пень, и не умеет читать. — Вы обижаете пень, миледи, — усмехнулся Эйгон и услышал, как Лейна фырнула в сторону. — Сир Боррос похож на шторм – такой же буйный и такой же неразумный. При дворе он мычал, как телёнок, но это скорее всего от страха перед королевским наказанием и высылкой на Стену. — А его бы выслали? — спросила у принца невеста. — Борроса – нет, но вот пара его друзей рисковала надеть чёрное, не будь Визерис столь милосерден. — Стало быть, из Боремунда вышел паршивый отец, — посетовала Джоселин. — Это печально, мне жаль его леди-жену. Получить такого мужа и такого сына никому не пожелаешь. Страшнее этого только потерять мужа и не иметь сына. Лейна успокаивающе погладила пожилую леди по руке, но та продолжила: — Да-да, милая, я знаю, я ужасно надоела с этим, но тебе ещё недолго осталось терпеть меня, скоро ты отсюда уедешь. Точнее, улетишь. Кстати, мальчик мой, ваша свадьба уже назначена? — Пока нет, миледи. Лорд Корлис сперва хочет увидеть королевскую армию на Ступенях и получить подкрепления для своего флота. — Война! — горестно вздохнула Джоселин. — Мужчины всегда уходят на войну, а мы их ждём. Ты знал, что Лейна тоже порывалась сбежать на Ступени? — Бабушка! — Нет, миледи. — А она собиралась. Как будто бы там недостаточно моей дочери и Лейнора. — Среброкрылая крупнее Мелеис и Морского Дыма вместе взятых, — возразила Лейна. — Отцу бы не пришлось унижаться, если бы… — Среброкрылая никогда не участвовала в боях, миледи, — спокойно проговорил Эйгон. — В этом плане она не отличается от диких драконов или осёдланной молоди вроде Сиракс или Морского Дыма. В этом плане младшее поколение имеет больше преимуществ: они быстрее приспосабливаются к бою, они манёвреннее и быстрее. Среброкрылая же слишком большая и заметная цель, к тому непривычная к войне – риск нечаянно подставиться у неё выше. — Всё бывает в первый раз, мой принц, — дерзко вскинула подбородок девушка. — Несомненно, миледи. Для Мераксес знакомство с дорнийским скорпионом тоже было первым. Упоминание главной трагедии Завоевания заставило его невесту недовольно поджать губы и отвернуться. Конечно, она была недовольна его неверием в её силы, но как мастер над драконами Эйгон не стал бы рисковать таким драконом как Среброкрылая. В конце концов, даже более опытный в военном деле Вермитор умудрился схлопотать в Лоратской битве булыжник в грудь. — Стало быть, ты отправишься на войну? — перевела тему леди Джоселин. — Да, миледи, — кивнул Эйгон. — Армию возглавит Деймон, а мы с Вермитором будем помогать Караксесу, Мелеис и Морскому Дыму. — У Троешлюшия нет и шанса против четырёх драконов и нашего флота. Видимо, Эйгон немного расслабился, и потому бровь его удивлённо дёрнулась, услышав похабное прозвище Триархии из уст благочестивой вдовы. Заметив это, леди Джоселин усмехнулась: — Я тебя удивила, мальчик мой? — Немного, миледи. — Я больше пятнадцати лет живу в доме моряка, тут и не такому научишься. В конце концов, мирийские ублюдки убили моего Эймона. Если бы не мирийские ублюдки, дядя Эймон был бы сейчас королём, а Визерис, Деймон и Эйгон – сыновьями его младшего брата. В такой ситуации принцу бы не светило ничего, кроме карьеры дяди Вейгона. — Мы отомстим, — пообещал он. — Я надеюсь. Они подошли к очередной лестнице, с которой открывался вид на нижнюю террасу сада, за которой широкой лентой синело и искрилось в лучах летнего солнца море. Леди Джоселин вздохнула, немного подумала и объявила: — Вниз я не пойду, а то не влезу назад. Ступайте одни, а я здесь посижу. С этими словами она отпустила их руки, на которые до сих пор опиралась, и достаточно уверенно прошла к мраморной скамейке, на которую и уселась с гордым видом. Выудив из складок платья маленькую книжицу, леди раскрыла её наугад и, поднеся почти к самому носу, принялась читать. Эйгон галантно предложил леди Лейне руку и та, немного подумав, с едва заметным вздохом приняла её. Вниз они спустились молча и молча же прошли почти половину аллеи. — Леди Джоселин близорука? — поинтересовался Эйгон, чтобы разбить затянувшуюся неловкую паузу. — Это достаточно очевидно, — язвительно заметила девушка. — Можно подобрать ей мирийские стёкла. В Королевской Гавани есть пара мастеров, но можно спросить ещё в Староместе – дядя Вейгон должен знать людей. — Отец уже дарил ей несколько пар, — вздохнула Лейна. — Но она их не носит. — Почему? — Полагаю, дело в том, что они мирийские. А это, знаете ли, приговор. — Понятно. Разговор сам собой увял. Они подошли к каменной ограде, стоящей у самого края пропасти, и Эйгон непроизвольно глянул вниз. О подножие утёса разбивались в белую пену и сверкающие брызги морские волны; пахло солью, свежестью, немного розами и немного водорослями. Последнее было немного противно, и принц потянулся к ближайшему розовому кусту, в надежде перебить запах, но красивые и аккуратные бутоны почти не давали аромат. Тронув один из них, он сказал: — Я бы подарил вам букет, но это глупо. Эти розы уже ваши. — Вы правы, это было бы бессмысленно. — Теперь я понял свою ошибку, миледи. Я явился к вам без подарка. — Вы подарили моему отцу валирийский меч, — сказала Лейна с некоторым недоумением. — Да, но это подарок для него, вернее, для всего вашего дома, а не конкретно для вас. Кажется, я невольно подставил сам себя: если я сделал такой подарок будущему тестю, то что мне подарить будущей жене? Армию? Гору из чистого золота? Королевство? — Думаю, у вас будет шанс исправиться. — Так вы мне его предоставите? — В отличие от моего брата, я не люблю разочаровывать отца. Эйгон взглянул на ту, кто в скором времени должна была стать его женой. Лейна Веларион, высокая, как мать и бабка, была настоящим образцом валирийской красоты. Волосы её развевались на морском ветру, делая её похожим на какую-то морскую богиню, из тех, которым поклонялись в Вольных Городах. Выражение на её красивом, правильном лице было вежливо-заинтересованным, но фиолетовые глаза смотрели серьёзно и даже немного строго. Принц вздохнул. — Миледи, я знаю, что я не тот жених, о котором девицы читают в романах. — И много ли вы читали таких романов? — уточнила она. — Андальских не читал, а в валирийских герои бывают разные, — пора переходить к главному. — Я не питаю иллюзий о грядущем. Будем честны: наш брак политический и служит не нашим собственным желаниям, но интересам наших домов и Семи Королевств. Я не могу предложить вам ничего, кроме моего титула и места при дворе – про богатство я молчу, хотя мои собственные золотые драконы, наверное, смогут потягаться с драконами вашего отца. Не говоря о чувствах, я надеюсь, что в браке мы с вами будем честны друг с другом, как два взрослых и разумных человека. Я обещаю быть честным с вами и прошу вас быть честной со мной. Я обещаю вам, что буду относится к вам с должным уважением и рассчитываю на такой же жест с вашей стороны. Я обещаю вам в браке защиту, заботу и комфорт. Коль скоро мы не можем сбежать от долга, давайте исполним его так, как подобает наследникам драконьих владык. Лейна слушала его, склонив голову к плечу, а когда он закончил, сказала: — Я бы пообещала вам, что буду хранить ваш очаг, но у вас его, насколько я знаю, нет. — Пока нет, — с улыбкой поправил её Эйгон. — Его Милость пообещал выделить мне феод, соответствующий моему статусу, и построить замок с тем самым очагом. — Ну, раз будет и замок, и очаг… — шутливым тоном протянула она. — Я принимаю ваше предложение и ваши обещания, и сама обещаю исполнять их. Jemot kīvio ñuhe tepan ondoso perzys se ānogar. — Jemot kīvio ñuhe tepan ondoso perzys se ānogar, – Эйгон повторил слова древней клятвы. Для него эти слова были святее, чем те, что бормотал септон на мраморных ступенях базилики; раз его наречённая сочла нужным поклясться на языке предков, для неё они значат не меньше. В этот момент с неба раздался драконий рёв. Задрав головы, принц и его невеста увидели, как в синей вышине летели, кружа вокруг друг друга, Вермитор и Среброкрытая. Два дракона то сцеплялись лапами, то игриво хватали друг друга за хвосты, радуясь долгожданному воссоединению. Бронзовый Гнев, видимо, так и не дал себя расседлать, и Эйгон похвалил себя за привычку всегда держать седельные сумки закрытыми. — Что ж, хотя бы эти двое будут счастливы, — философским тоном сказал он, а затем неожиданно сам для себя снова вернулся к валирийскому. — Ao zijot vāedā? Всадница Среброкрылой удивлённо вскинула брови, но беседу на высоком языке поддержала: — Daor. Yn nyke zijot pikīban. Gerosílas Valyrȳma, vāedroti Gaelroti se bonoti uēpoti В Дрифтмарке наверняка имелся собственный экземпляр «Прощания с Валирией», а то и не один – Веларионы и Таргариены роднились часто и такие подарки были в порядке вещей. — Sȳz, — оценил мастер над драконами. — Kustiksa belmon rȳ zaldrīzome se zaldrīzāeksȳso. — Raqan nykēla, — Лейна пожала плечами. — Valyrio muño ēngos ñuhys issa — Se skore vāedar Gerosílas vaoresā? — Vāedar Gaemo. — Drīvose? — Ziry raqsa yno hae nekot. Ziry nedes issa, ziry jaelan ivīlībagon Vējose — Yn ziry āmāzissis va Zaldrīzdōrot, lo rhakitessis sōpnenka, — возразил принц и вернулся к общему. — Ваша бабушка не читала «Прощание»? — Нет, она слишком андалка для высокого языка. Но мы с Лейнором ей всё пересказали. Путано, конечно, вышло, но смысл она поняла. — Значит, надо перевести её на андальский, — решил Эйгон. — Займётесь этим в перерывах между битвами? — Скорее, займусь битвами в перерывах между переводом. Лейна хмыкнула и оглянулась назад. Черная фигура леди Джоселин всё так же сидела на скамье, где они её оставили. — Пойдёмте, принц, — сказала девушка. — У бабушки от этих скамей ноет поясница. — Разумеется, — поспешил согласиться Эйгон и подал руку, которая была принята гораздо быстрее, чем в прошлый раз. «Что ж», — подумал он. — «Даже если остаток жизни прожить вот в таких отношениях, это уже будет неплохо».