***
Леди Лейна Веларион — Сюда, — Лейнор не стал дожидаться леди Эстермонт и, перескакивая через две ступени, проворно взбежал вверх по лестнице и скрылся за поворотом, а Лейне пришлось следовать за хозяйкой замка. — Сюда, милочка, — повторила полная женщина, отдуваясь после покорения очередной ступени. Эстермонты были им с братом роднёй, поэтому леди Сабита считала себя вправе фамильярничать. Они с отцом пару раз плавали в гости на их промозглый остров, ничем не напоминавший Дрифтмарк, но жену дальнего дядьки Лейна запомнила совершенно другой: стройной и сдержанной, а сейчас перед ней была пухленькая веселушка, штурмующая ступеньку за ступенькой. Неужели роды так меняют женщину? Что, если у неё будет также? Если, конечно, у них с принцем ещё будут дети… Они догнали Лейнора у тяжёлой дубовой двери, отгораживающей гостевые покои от остального замка. На пороге хмурой тенью стоял, положив руки на перекрестье меча, присяжный щит принца; братец, как старый приятель, о чём-то по-свойски с ним уже беседовал, однако рыцарь, завидев хозяйку и гостью, склонил голову. — Миледи, — поприветствовал он разом обеих женщин. — Как себя чувствует принц? — поинтересовалась леди Сабита, и тут же обратила своё румяное лицо к Лейне. — Я стараюсь не беспокоить его лишний раз, но ежедневно справляюсь о его здоровье. — Ему лучше, — ответил присяжный щит. — Мейстер Леннарт только что вышел от него. — Думаю, принц будет рад повидать свою красавицу-невесту. — Полагаю, что да, миледи, — осторожно согласился рыцарь. — Однако я должен предупредить, что принц Эйгон очень быстро утомляется… — Не переживай, Деннис, мы не займём много времени, — отмахнулся от него Лейнор. Сир Деннис кивнул и открыл дверь, пропуская их с братом в небольшую комнату. На стенах висела пара гобеленов с морскими пейзажами, главное назначение которых, очевидно, состояло не в усладе глаз, а в сохранении тепла; в углу комнаты стоял низенький диван в лиссенийском стиле, обитый старым зелёным бархатом, убогость которого прикрывали новенькие мирийские шали. Гаже оскорбления было не придумать. — Если эти покои они отвели для принца, то где живут они сами? В хлеву? — поразилась Лейна. Брат равнодушно пожал плечами, и смело толкнул следующую дверь. Лейна не стала задерживаться, и, постаравшись придать лицу участливое выражение, последовала за ним. Болезней и травм девушка не боялась: в конце концов, Лейнор, как и все мальчишки, не сразу научился твёрдо держать в руке меч и твёрдо ходить по палубе и успел заработать немало шишек и пару шрамов. Однако она и сама не знала чего ждать: то ли кровавых бинтов и стонов своего жениха, то ли его сдержанно-ехидных уверений, что всё в порядке и ничего серьёзного с ним не приключилось. Однако реальности всё же удалось произвести на неё впечатление. Окна не были занавешены, но солнечный свет, проникавший сквозь них, не мог разогнать сумрака, царившего в комнате. На большой кровати под тяжёлым тёмно-зелёным бархатным пологом неподвижно лежал Эйгон Таргариен, казавшийся кипенно-белым пятном на чёрных атласных простынях – где они только нашли бельё в цветах Таргариенов? Принц лежал неподвижно, и только едва заметно поднимавшаяся грудь выдавала в нём живого, а не мертвеца. Почему-то от этого сравнения сердце неприятно ухнуло, но это было глупо – он ведь был жив. — Угадай, кого я к тебе привёл? — слишком бодро и слишком громко для такого места спросил Лейнор. — Саму королеву? — раздался тихий бесцветный голос. — Лучше! Твою невесту! Брат по-шутовски поклонился, едва не собрав всю пыль с пола, и отступил в сторону. Лейна сделала пару шагов в сторону кровати, чтобы показать себя. Лицо Эйгона осунулось с их последней встречи, его черты стали острее, а зелёные глаза как будто темнее. И всё же что-то мелькнуло в них, когда он её узнал – или это ей только показалось? Принц облизнул растрескавшиеся губы и поздоровался: — Леди Лейна, какой приятный сюрприз. — Надеюсь, и правда приятный, — улыбнулась она. — Не сомневайтесь, — похоже, первые его слова не были сарказмом, уже неплохо. — Леди Эстермонт меня, видимо, боится, раз не балует своими визитами, а эти бездельники успели мне надоесть, так что я очень рад. — Я прилетела, чтобы справиться о вашем здоровье. — Как видите, я ещё жив. — Порой мы были уверены в обратном, — вставил Лейнор, отходя к окну. — Мейстеры считают, что раны должны были его убить. Сколько крови из тебя вытекло, Эйгон? — Полгаллона. Это очень много. — А уж как из тебя хлестало, когда тебя в лагерь принесли!.. Извини за такие подробности, сестра. — Ничего, — качнула головой Лейна. — Леди стоит знать всё о здоровье своего будущего мужа. Как вы? — Сплю целыми днями. — Наш старый мейстер говорил, что это лучшее лекарство. — Вы не представляете, насколько он был прав, — попробовал улыбнуться Эйгон. — Я уже начинаю скучать, когда просыпаюсь, а скука – верный признак выздоровления. — Хорошо, что всё обошлось, — заметила девушка. — Могло и не обойтись. Не будь при мне меча, мне бы тут же снесли голову, — принц замолчал, и девушка уже решила было, что он утомился, но пауза была недолгой. — Признаюсь, миледи, сейчас я рад тому, что это случилось со мной. — Рады?! — Да, рад, что это случилось со мной, а не с вами. Вы же тоже хотели отправиться на Ступени? Как видите, от подлых случайностей нельзя спастись никому. — Если хотите сказать, что на войне женщине не место, скажите прямо, — оскорблённо вздёрнула подбородок Лейна. — А ещё лучше, скажите это в лицо нашей матери. — В отличие от вас, принцесса Рейнис знает, что такое война и делает всё, чтобы не повторить судьбу королевы-тёзки. — А вы, видимо, делаете всё, чтобы повторить судьбу самой Мераксес. Лейнор восхищённо присвистнул – а она и забыла, что брат никуда не вышел. Засранец наверняка получил огромное удовольствие от их пикировки. Между тем, принц снова улыбнулся и проговорил: — Сравнение с драконом Завоевателей и богиней милосердия следует считать за комплемент. Почему-то теперь его сарказмы не казались такими острыми и ядовитыми, а улыбка не выглядела такой насмешливой, как в прежние их встречи. Стало быть, отец был прав, и каждое ранение меняет человека? Лейну не пугала перспектива провести остаток дней бок о бок с исходящим желчью человеком – о, этого она не боялась, нет, пусть только попробует изливать свой яд на неё! – но впервые она задумалась над тем, что в их грядущем браке может быть не только долг перед обеими семьями и Семью Королевствами, и не только бесконечный обмен остротами. Леди вздохнула, признавая своё поражение в этой маленькой дуэли колкостей, и машинально села на краешек кровати. Только когда под ней прогнулись перины, Лейна спохватилась и запоздало извинилась: — Я вам не… — Нисколько. И она позволила себе сесть чуть глубже. Чтобы отвлечься от неловкого момента, она сказала, как бы между прочим: — Матушка, как я понимаю, в порядке? — О да, — с готовностью поддержал светскую беседу принц. — Помощь кузины Рейнис была неоценима. — А отец? — Гордость лорда Корлиса как будто бы исцелилась. Чем больше побед мы одерживали, тем довольнее он выглядел. Тот факт, что победы эти порой одерживал не его флот, а наши драконы, его мало заботил. Лейнор на меня, кажется, в обиде, — в глазах Эйгона снова мелькнула какая-то ехидная искра. — Я запретил ему летать, пока не поправится Морской Дым. — Твои приключения, знаешь ли, внесли коррективы в наши планы, — проворчал брат, присаживаясь с другой стороны кровати. — А ты как будто и не слишком скучал без дракона. — О да, в этом весь Лейнор, — тихо рассмеялась Лейна. — В детстве он, бывало, плакал от того, что не мог решить, чем заняться: поиграть с Морским Дымом или пойти с отцом в порт – его тянуло и туда, и туда, а разорваться не получалось. — Предательница… — Как вам наши дяди? — невинным тоном поинтересовалась девушка, не обращая внимания на мнимую обиду брата. — Их слишком много, — поморщился Эйгон. В ответ на это оба Велариона переглянулись и прыснули со смеху. Отсмеявшись, Лейна заметила: — И всё же, вам придётся их выучить – стыдно не знать семьи своей жены. — Что ж, вы, миледи, можете преподать мне несколько уроков семейной истории. Я всё равно не смогу от них сбежать. — Это приглашение навещать вас почаще? — Как я говорил, если я не сплю, то скучаю. Я рад, что вы прилетели.***
Сир Джейегор Илилеон Атака Деймона на Мир вызвала неоднозначную реакцию среди воевавших на Ступенях вестеросцев: Элстон Талли, его люди, а также большая часть штормовиков воспевали отвагу Деймона и сожалели, что не видели битвы и не участвовали в ней; лорд Тарт и лорд Эстермонт предпочли промолчать, как и сам Джейегор. Лорд Веларион, однако, молчать не стал. Сперва бывший эйкс удивлялся, как в этом человеке умудряются умещаться воин, флотоводец, купец и, судя по байкам, великий путешественник, но битвы и опасности позволяют видеть людей такими, какие они есть. Когда уставший кузен-десница вернулся на Кровавый Камень на злющем от ран драконе и рассказал о своей мести мирийцам, в шатре его, где собрался малый военный совет, стало тихо. Когда первая оторопь прошла, адмирал прошипел: — Вы хоть понимаете, что натворили? — Если вы плохо слушали, милорд, я могу повторить, — лениво протянул Деймон, и лень с усталостью в его голосе были явно не напускными. — Я атаковал Вольный Город Мир, который является частью Триархии, с которой мы ведём войну. Мой дракон сжёг его порт и стены, пожар, рождённый его пламенем, выжег все дворцы, улицы и площади. Конечно, это не Харренхолл, но я не думаю, что город доставит нам хлопот в ближайшие месяцы. Коротко говоря, милорд, я изнасиловал одну из Трёх Шлюх. Сир Элстон прыснул с нехитрой шутки, не сдержали усмешек и Джейегор с Харвином, однако Веларионы оставались убийственно серьёзны. — Ты спалил один из Вольных Городов, — напомнила Рейнис. — Напомни, кузен, разве твой старший брат не запрещал тебе соваться за пределы Ступеней? — Уничтожение Мира обернётся колоссальными убытками торговле! – поддержал жену адмирал. — В порту были товары, купленные или проданные нашими купцами! — Вашими купцами, милорд. Вы поразительно напоминаете мне лорда Отто, когда речь заходит о торговых делах вашего дома. Помнится, на одном из заседаний Малого Совета он вёл себя точно также. — Вы ослушались короля и превысили полномочия! — Я всё ещё его десница и его брат, — ледяным голосом отрезал Деймон. — Я имею полное право действовать от имени короля, особенно когда дело касается другого нашего брата. Кстати, лорд Корлис, коль скоро вы вспомнили про полномочия, может быть напомните нам, какое право вы имели начинать войну, из-за которой ваш будущий зять сейчас лежит при смерти? Скрип адмиральских зубов был слышен всем за столом. Принцесса Рейнис предупреждающе положила мужу руку на плечо, и тот откинулся на спинку стула, никак не тянувшего на имя «походного», но продолжил сверлить злым взглядом десницу. — Что дальше? — спросила Почти Королева. — Нам с Лейнором готовиться к налёту на Тирош? Или сразу на Лис? — Если Тирош, то можно будет устроить высадку под стенами города, — вставил оживившийся сир Элстон и тут же усмехнулся. — Конечно, если от него что-то останется после трёх драконов. — Нихрена от него не останется, — проворчал Эстермонт. — Если милорд принц устроил в Мире хотя бы толику того, что творилось здесь, то от шлюшьих стен ничего не осталось. От тирошийских, стало быть, тоже толку не будет. — Отнюдь, — возразил Джейегор, и все взгляды тут же сошлись на нём; ему уже доводилось говорить своё слово на советах, и по крайней мере в этом узком кругу выскочкой-пустословом его никто не считал. — Внутренние стены Тироша сложили ещё валирийцы и обожгли в драконьем огне, как и Чёрные Стены Волантиса, хоть они и не так велики, как я слышал. Тирошийцы зовут их Чёрный Рубеж. Если в этом мире и есть что-то, что не могут разрушить драконы, то это оно. — Нам и не нужно разрушать этот Рубеж, сир, — заметила принцесса. — Будет достаточно сжечь его верхний ярус – уж он-то, наверное, из дерева? Джейегор недоверчиво покачал головой, выражая своё сомнение в том, что тирошийцы настолько глупы. В Чёрных Стенах Волантиса, которые уже сотню с лишним лет никто не штурмовал, были потайные бойницы, устроенные в толще обожжённого камня; в Чёрном Рубеже наверняка было также. — А если Лис? — предположил лорд Тарт. — Если выведем флот в открытое море, то нарушим коммуникации между Лисом и Дорном. К тому же, насколько я помню, в Лисе нет серьёзных укреплений. Лис Джейегор помнил очень смутно: в нём он провёл больше времени мертвецки пьяным, нежели трезвым, и не вылезал из борделей, так что на осмотр достопримечательностей у него не было времени. О таком нужно было спрашивать Эйгона или Денниса, но первый сейчас лежал без чувств в своём шатре, окружённый мейстерами, борющимися за его жизнь, а второй неотступно дежурил у его постели. — Мы не будем сжигать ни Лис, ни Тирош, — вынес свой вердикт Деймон, удивив всех своих приближённых. — Почему? — осмелился задать интересующий всех вопрос Харвин. Принц вздохнул и устало потёр переносицу. Очевидно, он уже пожалел об излишней откровенности, но ещё по службе в Городской Страже Джейегор помнил, что кузен никогда не бросит дело незавершённым, чего бы оно ни касалось: шлюхи в борделе на Шёлковой, вора, обокравшего купца на Хлебной или военного совета на Ступенях. — Я не успел об этом рассказать, — проговорил он наконец. — Хотел объявить за ужином, поднять кубок за Старую Кровь, а тут… Волантийский Фригольд тоже объявил войну Триархии. От упоминания старого дома сердце бывшего эйкса забилось чаще. Раз Новый Фригольд всё-таки решил сменить скрип перьев и щелчки счетов на звон мечей и вой горнов, значит, «тигры» вернулись к власти. Значит, Вогарро Вассар проиграл выборы, да наверняка и не одни, иначе бы удавился, лишь бы не допустить войны. Хотя, кто знает: может и правда удавился? Или его удавили? Впрочем, разница не велика. Следующая мысль понравилась Джейегору ещё меньше. Вассар был одним из первых матушкиных клиентов, причём клиентом непосредственным и постоянным: рыцарь вспомнил, как он лет в четырнадцать зашёл к матери, чтобы пожаловаться на доставшего его младшего брата, но почтенная гела была занята политикой с триархом. Джейегор, конечно, уже понимал, что значат горячие стоны, доносившиеся из-за тяжёлой бархатной занавеси, но после этого несколько дней не мог смотреть матери в глаза. Та, разумеется, всё поняла и в своей прямолинейной манере сказала смущённому сыну: — Вспомни об этом, когда будешь мчаться в колеснице по арене наперегонки с сыновьями других триархов. Вот так я выбиваю тебе, твоим сестре и брату право жить в Чёрных Стенах. Вассар сделал беглую принцессу триархом, но раз он теперь не у дел, а Фригольдом правят «тигры»… Значит, положение матери стало ещё более плачевным, чем в день его изгнания. Сначала эта мысль понравилась бывшему эйксу, и где-то в животе разлилось мстительно-довольное тепло, но в следующее мгновение на душе стало тяжело и тревожно. С «тигров» бы сталось избавиться от шлюхи и выскочки, а сделать это можно тысячей разных способов и ещё четырнадцатью. — Наш государь повелел мне начать переговоры с Волантисом, и я успел обменяться парой писем с его правителями, — между тем продолжил Деймон. — Золотой триарх Рейлор Веларос шлёт моему старшему брату приветствия и прочую дипломатическую чушь. Что может сказать о нём наш волантийский родственник? — Он «тигр», — не думая ответил Джейегор. — Он раза три становился серебряным триархом, и был им, когда у нас гостил Эйгон. «А ещё он никогда не жаловал мать», — закончил про себя рыцарь. — Значит, вырос в чинах, — заключил кузен. — «Слоны» обычно не допускали «тигров» до кресла первого триарха. Должно быть, он сумел сговориться с какой-то из «слоновьих» фракций… — И что это значит для Семи Королевств? — поинтересовался лорд Тарт. — Фригольд хочет поквитаться с Тремя Дочерьми за прошлую войну. Об этом писал Веларос, кузен? — Почти, — кивнул Деймон. — Я предложил ему откусить свой кусок от Троешлюшия, а он не стал отказываться. Волантийский Фригольд вышлет свой флот к Лису, и, скорее всего, захватит его к концу года. Армия его уже вышла из Валисара и топчет мирийские поля. Магистры, те, что выжили, разумеется, должны решить, кто из бывших хозяев им милее. Потом мы перешли к обсуждению беспошлинного прохода волантийских судов через Ступени… — А вот и ответ, — хмыкнул Джейегор. — «Слоны», как всегда, хотят золота. Веларос нужен им, чтобы навести порядок в Узком море. — Надеюсь, вам хватило ума не соглашаться? — сухо поинтересовался Морской Змей. — Я согласился с их будущими завоеваниями, но ограничил беспошлинный проход трёхлетним сроком, а на следующие одиннадцать лет предложил установить плату в четырнадцать онеров и семь гелионов с судна. Веларион недовольно фыркнул, а лорд Эстермонт скривился: — Смешная сумма. — Нет, если кораблей будет много, — возразил Деймон. — К тому же вестеросским купцам снизят пошлины в волантийских портах на тот же срок, а Новый Фригольд признает Ступени вотчиной Таргариенов. В шатре снова повисла тишина. Все заглянули в расстеленную на столе карту Ступеней и северной части Летнего моря, и если Веларион, Тарт и Эстермонт наверняка прикидывали возможную прибыль, то Джейегор задумался о судьбе эссосских земель. Вольный Лис лежал на достаточном удалении от Апельсинового берега, контролировавшегося Волантисом, так что Веларосу придётся держать на архипелаге немаленький гарнизон. Однажды волантийскую власть на островах уже свергли, пусть и с помощью доброжелателей, так что Новому Фригольду следовало проявить осмотрительность, чтобы не допустить повторения этой истории. — И когда же Волантис выслал свою армию? — поинтересовался лорд Веларион. — Пару недель назад, — пожал плечами кузен. — Сейчас они должны заниматься захватом мелких городков и крепостей. Корабли выйдут в море самое позднее через десять дней. — Флот не подготовить к серьёзному походу за такое время. — Значит, они стали готовиться заранее, — резонно заметил лорд Тарт. — Но, раз Лис уже отдан Волантису, то почему бы не ударить по Тирошу? Если драконье пламя не возьмёт этот Чёрный Рубеж, то уж на пригороды и флот его точно хватит, а мы возьмём остров в блокаду. Деймон многообещающе улыбнулся; это выражение было хорошо знакомо Джейегору – с таким лицом кузен выходил на рейд в Блошиный Конец или в порт, чтобы выскрести всю гниль из столицы. — Приятно знать, что я в вас не ошибся, милорд – вы пришли к тому же решению, что и я. Однако прежде, чем мы займёмся Тирошем, нам нужно устранить ещё одну угрозу. Армии Мартеллов уже стоят на Костяном пути и Княжеском перевале. Не думаю, что Штормовым землям и Простору нужен неприятный сюрприз в виде дорнийских знамён под стенами замков. — Совершенно не нужен, мой принц, — кивнул Эстермонт; кажется, его сестра (или кузина? или тётка?) была замужем за кем-то из пограничных лордов. — В таком случае стоит послать ворона в Марки, — заметил молчавший до того Элстон Талли. — Чем раньше они займут перевалы и тропы, тем лучше. — Перевалы и тропы уже наверняка в руках дорнийцев и отбить их куда сложнее, чем броды, мосты и переправы, — урезонил речника Тарт. Наследник Риверрана оказался умнее, чем казалось Джейегору, и пропустил шпильку мимо ушей. — Можно призвать Ланнистеров и их воинство, — предложил после некоторой паузы Харвин. — Слишком долго, — покачал головой Деймон. — Ворону потребуется не меньше недели, чтобы долететь до Утёса, а сколько лорд Таймонд будет собираться одни боги знают. — Мы с Мелеис будем там к исходу третьего дня, — предложила Рейнис. — У нас самые быстрые крылья. — Разница в полнедели нам не поможет и не спасёт марочников. Где карта Дорна? Обычно за карты и всякие бумаги в Вестеросе отвечал мейстер, но на советах Деймона эту обязанность исполнял Эйгон, вовремя выуживавший из кучи свёртков нужный. Сейчас младший из кузенов боролся за свою жизнь, а его старший брат рылся в его бумажном ворохе, раздражаясь всё больше и больше от бесплодных поисков. Джейегор переглянулся с Харвином, намереваясь предложить свою помощь приятелю-деснице и вызвать его возможный гнев на себя, но, стоило ему открыть рот, как принц издал победное: — Наконец-то! Карту Узкого и Летних морей накрыла карта южной оконечности Вестероса. К её созданию мейстер подошёл творчески: среди россыпи мелких точек, обозначавших песчаные пустыни, то тут, то там выглядывали змеи, скорпионы, черепа и кости, чтобы ни у кого не было сомнений в смертоносности этих земель. Среди них синими линиями и точками обозначились реки и оазисы, причём наверняка далеко не все; одна из рек была подписана «Зеленокровная», а чтобы ни у кого не осталось сомнений, картограф прочертил её зелёными чернилами. Чёрными точками обозначались замки, города и веси, каждый замок был подписан, к нему был подрисован цветастый кругляш герба. Чёрный пунктир обозначал границы владений лорда, а бледно-чёрная прямая линия соединяла замок вассала с замком его сюзерена так, что все они сходились в Солнечном Копье. Заглавие карты, старательно выписанное затейливым почерком с большим количеством завитушек, гласило: «Подлинное изображение княжества Дорнийского и сопредельных владений лордов Семи Королевств, а также иных близлежащих земель и вод, каковы они были к 3 году правления князя Нимора Мартелла, четвёртого своего имени, от Сожжения Кораблей же к 794, а от Завоевания Эйгона к 101. Выполнено мейстером Солнечного Копья Ароном по поручению князя.» Совет в единодушном порыве склонился над столом, и в напряжённом молчании принялся изучать Дорн, как в первый раз. Джейегор знал о нём в основном от матери: что там правят последние ройнары, что их предок Завоеватель попытался их покорить и проиграл, что там пала одна из его сестёр-жён. Познания большинства его старых друзей из-за Чёрных Стен ограничивались лишь первым фактом. — Если мы не можем занять перевалы сами, — принялся размышлять сир Элстон. — То можно попробовать блокировать их с нашей стороны границы, не дать дорнийцам спуститься с гор. — Марочники занимаются этим испокон веков, — поддержала его Рейнис. — Их сил должно хватить для сдерживания. — Да, если на перевалах стоят только Вили, Айронвуды и Манвуди, — возразил Эстермонт. — Если Кворен не просто приказал вассалам созвать знамёна, но и отправил к ним своих собственных людей, то Дондарионам придётся несладко. — А их соседи уже послали свои войска с нами, — вставил Тарт. — Боремунд не бросит вассалов на произвол судьбы. — Ваш дядя уже давно не молод, моя принцесса. — Говоря откровенно, он сильно сдал… — У моего дяди есть сын-наследник. Два штормовика переглянулись, а после Тарт осторожно произнёс: — При всём почтении, моя принцесса… Сир Боррос не внушает надежд… — Боррос лентяй, — жёстко припечатал Деймон. — В Марки он отправится разве что на охоту за оленем со своего герба. Если Баратеоны и пошлют кого-то, то с таким командующим они обосрутся в первом же бою. — Можно попробовать использовать реки, — после некоторой паузы внёс предложение Талли, ведя пальцам по зелёной ленте, разделявшей пустыни Дорна почти надвое. — Их мало, но они ведут вглубь континента. Можно построить ладьи, как те, что ходят по Трезубцу и Черноводной, и послать войска на них. Лорд-адмирал только презрительно фыркнул: — Хотите в лужах поплескаться? — Бесполезное дело, — поддакнул ему Эстермонт. — Поднебесная слишком порожистая, как и Виль, — продолжал Веларион. — Быстроводная слишком далеко, к тому же течение там соответствует имени реки. Я не готов поручиться за корабль, что войдёт в Серноводную – команда и десант передохнут от испарений, раньше, чем достигнут Пекла. — В любом случае, остаётся Зеленокровная. — В устье которой стоит Лимонная Роща и Дощатый город. А ведь ещё нужно миновать Солнечное Копьё… — Выходит, что вестеросские моряки не так отважны, как о них говорят, раз боятся прибрежных крепостей, — раздражённо бросил Элстон. Набычившийся адмирал уже открыл было рот, чтобы дать укорот дерзкому речнику, но зарождавшуюся свару прервал Деймон. — Я вас услышал. Что скажут остальные? — сказав это, он выразительно посмотрел на молчавших до того Джейегора и Харвина. Наследник Стронгов напряжённо морщил лоб и щипал щетину над губой – иногда бывшему волантийцу казалось, что приятель никак не может решить: отпускать ему бороду или нет. — Как насчёт драконьего пламени? Тут-то нет непробиваемых стен? — Нет, — согласился принц. — Но одними драконами нам ничего не добиться. К тому же, сейчас мы можем рассчитывать только на Караксеса и Мелеис. — А Морской Дым? — Разве что поля их спалит, а это, согласись, маловато. Нужно что-то более эффективное. — На что-то более эффективное нам нужно больше людей, — поморщился Корлис. — Мы не можем планировать наступление в Дорне и удерживать Ступени одновременно. Созыв знамён Тиреллов и Ланнистеров займёт слишком много времени. Знамёна, вассалы, череда оммажей и присяг от простого рыцаря до короля или князя. Для Джейегора это всё ещё оставалось странной новинкой, которую чужеземец принял как данность, но к которой ещё не вполне привык. В столице всё было проще, поскольку город принадлежал кузену Визерису, а Джейегор был человеком короля, однако за пределами его домена всё было куда сложнее. Он задумчиво постучал пальцем по карте, и, сам того не желая, попал на одну из чёрных прямых линий, обозначавших подчинённость одного дорнийского землевладельца другому. В Волантийском Фригольде разницы между ними не было бы – они все считались бы гражданами и имели право голоса, но в Вестеросе всё совсем иначе: кто-то был важнее прочих. На карту эта разницу тоже нанесли: один лоскут земли превосходил по размерам другой, а к некоторым линий-связей тянулось больше, чем к их соседям. — Едва ли принципы волантийской политики можно применять к Вестеросу, — сказал рыцарь-бастард. — Но если у нас… я имею ввиду, что за Чёрными Стенами так принято… Если нельзя ударить по кому-то напрямую, нужно искать кого-то важного в его окружении, и нанести удар по нему. Подставить или что-то в этом духе. — Мы об этом и говорим, сир, — поморщился Морской Змей. — Вассалы Мартеллов, каменные дорнийцы, занимают слишком хорошие позиции, чтобы бить по ним. Что же до прочих… — Позвольте моему кузену закончить, милорд, — оборвал его Деймон. Джейегор признательно кивнул. — Если нанести удар по окружению невозможно, то следует сделать так, чтобы от вашего противника отвернулись его сторонники. Если бы речь шла о Старокровном, я бы предложил пустить слух о том, что он хочет освободить всех своих рабов. Это, конечно, чушь и абсурд, но подрыв традиций в Чёрных Стенах не прощают, даже если это всего лишь слухи. — Наверняка не все дорнийцы довольны Квореном, — заметил Харвин. — Он выдал свою дочь за Дразенко Рогаре, — сказала Рейнис. — Причём дочь нерасцветшую. Пленные говорят, что при княжеском дворе полно лиссенийцев, а старые придворные ворчат, что Дорн на пороге нового переселения и ждут, когда эссоссцы начнут жечь свои корабли, как Нимерия. В этот момент Джейегор, сидевший напротив кузена, заметил, как по его лицу расплывается довольная ухмылка, не предвещавшая ничего хорошего его противникам. Проследив за его взглядом, рыцарь понял, что тот прикован к самому крупному узлу из чёрных линий, помимо Солнечного Копья; замысел десницы он разгадал за пару мгновений перед тем, как тот стукнул указующим перстом по замку на западном берегу Дорнийского моря. — Айронвуд, — провозгласил Деймон. — Это бессмысленно, — недоумённо сказал Эстермонт. — Я бывал в нём: порт невелик, городок там поганый, до замка от берега миль десять. С моря его брать бесполезно. — Я не собираюсь брать Айронвуд ни с моря, ни с воздуха, ни с суши. — Хочешь подбить лорда на восстание? — на всякий случай уточнил Джейегор. — Именно, кузен, — судя по выражению лица, принц наверняка уже всех сжёг и победил. — Айронвуды именовали себя верховными королями Дорна, пока не пришли ройнары. Йорик Пятый дольше всех воевал с Нимерией и её мужем-пиздолизом. — И проиграл в конце концов, — остудила его пыль принцесса. — Нимерия сослала его на Стену, если ты забыл. — Не забыл. И лорд Оливар, я думаю, тоже про это помнит. Айронвуды из каменных дорнийцев, а они почти андалы. Сперва их лишили власти ройнары, теперь оттирают от двора лиссенийцы. А ведь он может созвать немаленькую армию: Джордейны и Вили его знаменосцы, а ещё есть ленные рыцари, родня и союзники. — С чего бы ему менять место первого среди вассалов Мартеллов на предлагаемую врагом его народа авантюру с сомнительными перспективами? — нахмурился лорд Веларион. — С чего бы вам, милорд, так хотелось посадить свою жену на Железный Трон? — с вежливой улыбкой поинтересовался у адмирала Деймон. — Или своего сына? Или подложить королю или принцу Драконьего Камня свою дочь? Веларион молчал. Не нужно было быть великим политиком, чтобы понять, что Деймон бросался не вопросами, а оскорблениями. В какой-то момент Джейегор подумал, что Морской Змей сейчас или выхватит свой новенький меч, подаренный бедолагой Эйгоном, или уведёт свои корабли обратно на Дрифтмарк. — Успокойся, Корлис, — тихо, но твёрдо сказала ему жена. — Вернёмся к Айронвуду. С чего ты думаешь, кузен, что он хотя бы письмо твоё прочтёт? Ворона легко можно сбить. Деймон неопределённо тряхнул головой. — Мы что-нибудь придумаем. Направим контрабандиста к устью Поднебесной. Пошлём септона под семицветным знаменем. Лейнор отвезёт послание на Морском Дыме. А мы с тобой, кузина, поможем ему сделать правильный вывод.***
Принц Деймон Таргариен На закате 8 дня восьмого месяца 110 года со стороны Дорнийского моря к Призрачному Холму, замку лорда Толанда, на крыльях Караксеса прилетела огненная смерть. Первым на себя удар принял порт, в котором стояло несколько кораблей под парусами с ройнарским солнцем и жёлто-зелёными знаменами Толандов – видимо, князь Кворен собирал новую эскадру на помощь Троешлюшию. Деймон только усмехнулся и направил дракона вниз: на суда, сходни и пирсы обрушилось пламя; матросы, носильщики и солдаты заметались в панике, кто-то успел попрыгать в воду, но вряд ли это могло спасти их от падающих на голову огненных обломков. Всего пара кругов – и вся гавань оказалась объята огнём, а то, что ещё не горело, уже лизали жадные языки распространяющегося пожара; повезло лишь нескольким рыбацким лодкам, что стояли дальше прочих и успели сняться с якоря, пока дракон был занят более достойными целями. Деймон, конечно, заметил их бегство, но тратить время на ничтожные скорлупки было некогда: замок был куда ценнее. — Naejot, Caraxes! — крикнул он, и натянул поводья. Дракон с рёвом повиновался и устремился к холму, на котором бледным пятном на фоне темнеющего неба выделялся Призрачный Холм. Раньше призрак был изображён и на гербе Толандов, но после Первой Дорнийской войны тогдашний лорд решил поглумиться над Эйгоном Завоевателем. Драконы тогда не смогли подчинить пустынный край, а лорд Толанд намалевал на своём новом гербе дракона, кусающего собственный хвост. Теперь жёлто-зелёное знамя трепалось на каждой квадратной башне замка, и именно на знамёна Кровавый змей излил свой огонь прежде всего. Вместе со стягами вспыхнули сухие доски перекрытий и галерей на крепостных стенах, а пока Караксес облетал замок, принц считал скорпионов: по одному на каждой угловой башне, и ещё два на макушке донжона, нацеленные в сторону моря и на запад. Мимо них уже засвистели стрелы и болты, запущенные ими, и Деймон, наученный горьким опытом беспечности, поднял Красного Змея повыше. В Мире по ним стреляли, пока они не сожгли крепостные стены, а уже после бойни принц обнаружил в броне своего дракона два болта, из которых лишь один сумел проникнуть под шкуру. Впрочем, серьёзных ран он не нанес — так, царапина — но, чтобы извлечь его пришлось здорово попотеть: Караксес не оценил заботы драконоблюстителей и случайно растоптал пару самых нерасторопных. Возможно мастер над драконами нашёл бы более безболезненный способ, но Эйгон был на Эстермонте… Снова облетев замок по кругу, Караксес дождался, когда один из скорпионов даст залп, и тут же обрушился на него сверху, извергая всеразрушающее пламя. Расчёт баллисты вспыхнул факелами, запылало само орудие, так и не выстрелив заново. Дракон заложил вираж для новой атаки и попутно снёс длинным хвостом черепичную крышу казармы. — Ну же, змейки, — пробормотал себе под нос Деймон. — Разве у вас на знамени не дракон? Змейки попытались ответить ему залпами из арбалетов, но мелкие болты Караксес даже не замечал, лишь раздражённо рявкнул, когда несколько из них задели перепонки крыльев. Мгновение – и галереи с арбалетчиками не стало. Скорпионы лорда Толанда были установлены на прочных станках, но именно они их подвели: тяжёлый механизм было нелегко крутить, да и обслуга у некоторых успела разбежаться, так что при должной сноровке повредить дракону они не могли. Один за другим дорнийский скорпион превратился в яркий костёр, посылающий искры в сумеречное небо. Ликвидировав основную угрозу, Деймон послал дракона летать кругами над замком, поливая пламенем всё, что попадалось на глаза. В его отблесках, разгоняющих сумрак наступающей ночи, Кровавый Змей тёмно-красной тенью метался в небе, то и дело спускаясь к земле среди воплей, криков и треска горящей древесины, чтобы предать огню замок Толандов, их деревню, амбары в гавани, невеликие поля и рощи. Когда солнце окончательно закатилось за сухие пыльные холмы на западе, и последний отблеск его погас, Деймон так и не понял, как не поняли этого, наверное, и дорнийцы внизу: Призрачный Холм пылал ничем не хуже заката. Ещё раз пролетев над пожарищем, принц хлестнул поводьями, и Караксес встал лапами на обгоревшей и почерневшей главной башне замка. Едва уместившись и раскидав обломки, он издал громоподобный победоносный рёв, вполне достойный самого Балериона, и выпустил в небо струю пламени. Покрасовавшись вдоволь, дракон снялся со своего ненадёжного насеста, разворотив верхний этаж, и отправился на восток. Когда они отлетели на пару миль, Деймон не удержался и всё-таки оглянулся: зарево пожарища и правда затмевало закат. Ночь была ясная, но как-то незаметно подкралась прохлада, и принц, когда его немного отпустил боевой кураж, стал периодически перегибаться через луку седла, чтобы погреть руки о шкуру дракона и заодно потрепать его: ласку Караксес любил, всегда охотно под неё подставлялся и даже сейчас, в полёте, да после боя, не сдерживал довольного клёкота. Путь их пролегал к северному из острых мысов-осколков, оставшихся от Перебитой Руки. Летели они достаточно низко; местность под драконьим брюхом была по-дорнийски отвратной: пыльные холмы, иссушённые солнцем и ветрами равнины, по которым нищие потомки ройнар бестолково гоняли свои стада от оазиса к оазису. Возле них, как знал принц, ютились жалки деревеньки с чахлыми полями вокруг. Теперь, с наступлением темноты, искать их было бесполезно: даже если в какой-то из халуп имелась лампада, лучина или свеча, с небес огонька было не увидать. По счастью, органы чувств у дракона были острее человеческих, и несколько раз они снижались, чтобы сделать пару огненных кругов у какого-нибудь озерца или колодца. Деймон отпустил поводья и позволил Караксесу делать своё дело самому. Воинственности его, однако, не хватило надолго: исполнив долг в Призрачном Холме, он проголодался и теперь уделял больше внимания охоте за дорнийской скотиной, но в процессе деревня всё равно подвергалась разрушениям, а оазис оказывался погребён под обгорелыми обломками. Всадника его поведение вполне устраивало: наблюдать за драконьим весельем прямо из седла было забавно. В конце концов Деймону всё же пришлось прервать веселье, и он, потянув за рукояти, заставил недовольно зарычавшего Караксеса подняться выше. — Issa eglie daor, raqiros, — сказал он в утешение дракону. Уже давно перевалило за полночь, наверняка миновал час призраков, а то и час совы, а Дорн им лучше было бы покинуть до рассвета. Наконец, перед ними широкой тёмной, всё увеличивающейся полосой протянулось море, через которое ярко-жёлтой лентой перекинулась дорожка лунного света. Караксес дёрнул головой вправо-влево, коротко рыкнул, и без всякой команды ринулся вниз. Прищурив глаза от встречного ветра, Деймон всё же сумел разглядеть среди стремительно приближающихся песчаных дюн сигнальный огонь, горевший ярче любого факела и любого маяка. В последний момент расправив крылья и перепонки на шпорах, Кровавый Змей приземлился в седловине меж двух барханов, подняв немаленький песчаный вихрь и едва не столкнулся нос к носу с Мелеис. Красная Королева недовольно клацнула зубами у самой морды Караксеса, тот ответил недовольным ворчанием, похожим на бурление лавы в жерле Драконьей Горы. Внезапно начавшуюся перебранку прекратила Рейнис: — Daor! — крикнула она едва ли не громче своей драконицы, и этого оказалось достаточно, чтобы та потеснилась. Деймон ухмыльнулся и, выбравшись из седла, лихо соскользнул по драконьему боку в песок. Почти Королева и Почти Тёща, видимо, ждала их уже давно: валун, на котором она сидела, укрывал свёрнутый плащ, рядом лежал бурдюк и пара малых сумок, снятых со спины Мелеис; при всех этих походных удобствах, кузина так и не сняла своего чешуйчатого доспеха – к броне она и раньше относилась серьёзно, но эйгоново несчастье снова всем открыло глаза. Выглядела она сурово и воинственно, и принц подумал, что ей куда больше подошла бы Вхагар, но разве их боги когда-либо спрашивали их мнение? — Милая кузина, — Деймон поприветствовал родственницу с широкой улыбкой. — Прости, мы слегка задержались. Караксесу захотелось поужинать. — Ты весь в саже, — бросила Рейнис. Принц машинально мазнул рукой по щеке – пальцы и правда были черны. Корлисова жена молча достала какой-то лоскут и, смочив его водой из фляги, протянула Деймону. Тот хмыкнул, но принял тряпку, и, вытирая лицо, поинтересовался: — Как твоя охота? — Увидишь, если поднимешься на бархан. Сиру Сантагару придётся заново высаживать свой Крапчатый Лес, да и леопардовый плащ мы ему подпалили. — Только подпалили? — Не будь ребёнком, Деймон, не цепляйся к словам, — поморщилась Рейнис. — Замок сожжён и рощи тоже. — Деревни, поля? — Конечно. — Скорпионы были? — Два, — принцесса оглянулась на свою драконицу и не без гордости добавила. — Для Мелеис они слишком медленные. — Хорошо, — удовлетворённо кивнул принц. — Я хочу, чтобы вы занялись Перебитой Рукой. Спалите всё от Ступеней до Зеленокровной. — Против Солнечного Копья я не пойду, — воспротивилась кузина. — Кворен только и ждёт нашего появления у себя в небе, он на каждой крыше поставил по баллисте. — Ну так не летай к Мартеллам, — пожал плечами Деймон. — Займись его вассалами и знаменосцами: Лимонной Рощей, зелёными сиротами, каменными сиротами… — Дощатый город и Шандистон? — Флотилия скорлупок и нищий городишко. — Спихиваешь на меня грязную работу? Как неблагодарно, кузен. А что же будешь делать ты? Деймон поднял взгляд на начинающее светлеть на востоке небо. Что ж, дракон перелетел горы кайвассы, пора выставлять и всадника. — Нагряну в гости к князю Кворену, — наконец сказал он. — А потом навещу Айронвуда. — Ты слышал, что я сказала про баллисты на каждой крыше? От предупреждения кузины принц только отмахнулся: — Не говори чепухи. У мирийцев не получилось нам помешать – не получится и у дорнийцев. Стоило отдать Рейнис должное: она не стала напоминать про судьбу Мераксес и своей тёзки-королевы – эта история уже успела набить оскомину. Война показала, что скорпионы могли угрожать только молодым драконам, да и то если они слишком зазеваются или будут слишком ленивы, чтобы лишний раз взмахнуть крыльями. Караксесу, проворному и крепкому, это было не страшно: мирийцы не смогли им помещать, не смогут и дорнийцы. — Что ж, если ты помрёшь, Эйгон станет принцем Драконьего Камня, — спокойно заметила Почти Тёща, поднимаясь со своего валуна. — Так что отговаривать я тебя не буду. Забрав у него полупустую флягу, Рейнис походя захватила плащ и направилась к Мелеис, напряжённо зыркающей в сторону Караксеса со склона своего бархана. Однако на полпути принцесса обернулась и бросила: — Хотя знаешь, разница будет не велика. Королева скоро разродится – и сколько по-твоему Визерис будет соблюдать ваше милое братское соглашение, если у него будет сын? — Визерис поклялся, что я останусь его наследником. Кузина в ответ только фыркнула.***
Лорд Оливар Айронвуд Последнюю сотню лет война с северным соседом никогда не заканчивалась для Дорна хорошо. Мартеллы могли приписывать себе некоторые победы, но человек, способный видеть дальше собственного носа, не мог не замечать последствий. Взять хотя бы предыдущую войну с драконьим королём. Покойный лорд Айронвуда, дядька Оливара, был верным вассалом Мартеллов и последовал зову князя Мориона: он срубил едва ли не пятую часть своих лесов, чтобы построить корабли для флота вторжения, созвал знамёна и сам взошёл на борт вместе с четырьмя своими сыновьями. Никто из них не вернулся, а тел так и не нашли; Айронвуд достался матери Оливара, а потом ему самому. Владения их восстановились за двадцать семь лет мира, но потом князю в Солнечном Копье снова захотелось поиграть с драконьим пламенем. Лорд Оливар знал, что заигрывания с лиссенийцами ничем хорошим не кончатся и вот: принцесса Алиандра замужем за лиссенийцем, а его банк запустил руку в мошну каждого лорда – ему самому пришлось вложить деньги в какие-то сомнительные проекты Триархии. Лорд Оливар знал, что для Дорна война на Ступенях вредна: она вредила торговле и с Семью Королевствами, и с Эссосом, но Кворену было видней. Лорд Оливар знал, что драконы вернутся, и они вернулись. Земли к югу и востоку от Зеленокровной были выжжены. Из каждых семи встречавшихся им по дороге деревень уцелела лишь одна, да и то скорее всего потому, что крылатая огненная смерть не увидела жалкие хибары со своих небес. Не было ни замка, ни башни, ни даже укреплённой заставы, которые бы не встречали их обугленными развалинами, с почерневшими от копоти и сажи, вокруг которых песок не стал бы стеклом. Из руин, по которым ветер гонял прах, пепел и пыль, к ним тянулись скрюченные, корявые руки обгоревших мертвецов. Все эти разрушения и смерти, конечно же, причинили драконы, вот только ответственность за них лежала на Кворене Мартелле. Бабка его, княгиня Мара, сумела извлечь урок и примирилась с Железным Троном, но Кворену всегда хотелось больше: больше золота, больше земель, больше славы… и вот куда это привело его, весь Дорн и самого Оливара Айронвуда. Под самые стены Солнечного Копья. В столице княжества Айронвуд, конечно, бывал и не раз, но впервые он видел её во главе не торжественной процессии, а пятитысячного войска. Тенистый город под стенами Солнечного Копья был чёрен, то тут, то там ещё поднимались дымные столбы, в воздухе висел едкий запах гари. На Петляющих Стенах, змеящихся по всему городу к замку, лишь кое-где трепыхались знамёна Мартеллов, жалкие и обгорелые; первые из Тройных ворот были выломаны. Башня Солнца, одна из двух главных башен твердыни Мартеллов, была непохожа сама на себя: великолепный купол из хрусталя с позолотой частично обрушился, и теперь зиял отвратительно огромной дырой. — Милорд? — осведомился у сюзерена сир Давен Дринкуотер. — Если там кто-то остался, он наверняка уже нас заметил. Надо атаковать. — Что атаковать? — хмыкнул Ормонд, младший брат Оливара, и, демонстративно перегнувшись через луку седла, сплюнул в придорожную пыль. — Кучку обгоревших кирпичей? Ворота выбиты, их никто не охранаяет. Войдём в город – и дело с концом. — Это может быть ловушкой… — Едва ли у Кворена остались силы на ловушки, — протянул Оливар. — Город разорён, да и от башен Нимерии мало что осталось. В этот момент из ворот выехала небольшая кавалькада – пять всадников под ржавым стягом Мартеллов, – и припустила прямиком к ставке Айронвуда. Свита и копейщики лорда Оливара оживились, попытались выстроится вокруг своего сюзерена, но тот их одёрнул: — Успокойтесь и не мельтешите. — Да благословят вас боги, милорды! — восторженно воскликнул первый мартелловский глашатай. — Княгиня Алиандра приветствует вас! — Княгиня? — удивлённо поднял брови Айронвуд. — А что князь Кворен? — Князь Кворен погиб при обороне города, — скорбно сообщил вестник. — Проклятый Красный Змей сжёг Теневой город, испепелил его мирных жителей и доблестных защитников, разрушил купол Солнечной башни… — Стало быть, княжеский престол заняла принцесса? — Да, милорд, принцесса Алиандра наследовала своему отцу, да будет милостив к нему Отец Небесный. Она ожидает вас в Башне Копья. Айронвуд молчаливо кивнул и дал шенкелей жеребцу, посылая его следом за герольдом, а за ним последовали его вассалы, знаменосцы и его армия. Глашатай, видимо, предпочёл не обращать на это внимания, и это было разумно: воспрепятствовать этому он не мог, даже если бы захотел. Пока всё выглядит так, будто верный вассал Солнечного Копья со всей возможной поспешностью привел свои войска на помощь сюзерену. Отчасти это было правдой: когда драконы стали методично выжигать каждую хибару на Перебитой Руке, Кворен решил, что Таргариены готовятся высадиться прямо под его стенами, и призвал Айронвуда на защиту своих земель. Оливар и поспешил, но не за этим. Лорду не предложили быть гостем – это хорошо, поскольку ни к чему не обязывало. Кворен мёртв – это тоже хорошо, хоть Оливар и был разочарован тем, что не сможет сослать его на Стену в золотых цепях, как Нимерия когда-то поступила с его предком. То, что в кресло Нимерии села ещё не расцветшая девчонка – это тоже хорошо, у детей мало союзников. Оставался, конечно, её лиссениец... — А что… супруг княгини? — поинтересовался Айронвуд у провожатого перед самыми городскими воротами. — Лорд Дразенко провозгласил себя гонфалоньером и регентом до совершеннолетия княгини Алиандры. Из-за спины до Оливара долетели смешки вперемешку с чертыханиями: Дразенко Рогаре не был лордом ни по рождению, ни по заслугам, на громкий титул временного правителя княжества он имел прав не больше, чем последний поварёнок на замковой кухне, да и супругом своей жене он пока не стал. Хотя, Неведомый его знает. Очевидно, что Рогаре от него ждёт присяги новой княгине. У лиссенийцев сейчас наверняка нет поддержки ни в Солнечном Копье, ни где-либо поблизости – если судить по тому, что они видели на левобережье Зеленокровной на семьдесят лиг окрест не наберётся и половины от численности его отряда. Понимает ли этот «гонфалоньер», зачем Айронвуд пришёл сюда? Быть может, Дринкуотер прав, и это ловушка? Они проехали сквозь вывороченные ворота и въехали в город. Вблизи разрушения оказались ещё более ужасающими: кирпичная кладка домов почернела, треснула и расплавилась, что сделало и без того малоприятные предместья Теневого городка совсем неприятными. Хитросплетения улиц, в которых можно плутать целый день, наверянка стали ловушкой для его жителей; впервые лорд Оливар подумал, что драконье пламя в каком-то смысле милосердно к выжившим – павшие сгорают и не гниют. Проезжая мимо очередного развороченного дома (видимо, в какой-то момент Кровавый Змей решил потоптаться по земле), Айронвуд спросил: — Потери, несомненно, велики. Мы не видели никого на стенах, в городской страже вообще кто-то остался? — Немногие, милорд, — отозвался герольд. — Большая часть сгорела, кого-то растоптали, кого-то съели, кто-то сбежал… На весь город и трёх сотен не наберётся. — А Солнечное Копьё? — Его держат люди лорда Дразенко. Эссоссцы, сплошь наёмничье отребье – как дракон прилетел залезли в самую глубокую яму, в ней и сидели, пока замок ходуном ходил. Хоть бы завалило их там… — Стало быть, не нравится вам этот лиссениец? — подначил герольда поравнявшийся с ними Ормонд. — Есть в нём какая-то… подлость, — разоткровенничался человек Мартеллов, но быстро понял, что сболтнул лишнего и скомкано пробормотал что-то в своё оправдание. Оливар был этим доволен: если город почти пуст, то он считай уже у них в руках, а кучка наёмников не помеха. Лорд Айронвуда бросил быстрый взгляд на Дринкуотера; сир Давен понятливо кивнул и повернул коня прочь, на ходу негромко отдавая приказы. Конечно, пять тысяч на город будет маловато, но и от Теневого города осталось не так уж и много. Между тем дорога пошла вверх, они миновали ещё одни ворота (тоже высаженные), затем ещё одни (всего лишь обгоревшие). Последний рубеж охраняла пара десятков эссоссцев; к некоторому удивлению Оливара, каждый из них носил оранжевую сюркотту с оранжевым солнцем Мартеллов, да и оружие, как лорд успел заметить, у них было не такое уж и плохое. Наконец оказались во внутренних дворах Солнечного Копья. Здесь к следам пеклова пламени добавились длинные борозды от драконьих когтей, белые на чёрном камне, но картина чудовищного опустошения осталась неизменной: казалось, во всём замке, ранее слывшим самым прекрасным во всём Дорне, а то и во всём Вестеросе, не осталось ни одного неповреждённого здания. Даже крепкий Ковчег Песков, бывший цитаделью Мартеллов ещё до прихода ройнаров, лежал в руинах с проломленной крышей. Кое-где копошились люди, лениво и неохотно разбиравшие завалы; от бывших кухонь едко несло чесноком и перцем. На ступенях Башни Копья их уже ждали. В окружении разодетых в цвета Мартеллов наёмников стоял беловолосый, как и всё семя Старой Валирии, Дразенко Рогаре. Лоб его перехватывал золотой обруч с крупным рубином, а количеству цепей на шее и перстней с драгоценными камнями могли позавидовать многие знатные леди. При этом натуру новоявленного «гонфалоньера» сложно было назвать отталкивающей: это был красивый мужчина, не толстый и не худой, с правильными чертами лица, чуть младше самого Айронвуда. И тем заметнее был контраст между ним и его маленькой супругой. Алиандру Мартелл, княгиню Дорнийскую, можно было бы принять за дочь Дразенко, если не знать, что их связывали узы брака. Девочка была тиха и печальна, тёмные глаза её были красны то ли от дыма, то ли от пролитых слёз; говорили, она очень любила отца. И княгиня, и её муж не носили брони, предпочтя двуцветный красно-жёлтый атлас, несомненно лиссенийский. Рогаре негромко кашлянул, и княгиня, вздрогнув, торопливо произнесла: — Милорды, добро пожаловать в Солнечное Копьё. — К сожалению, — подхватил Дразенко; на общем языке он говорил удивительно бегло. — Мы встречаем вас в минуту скорби и глубокой нужды. Предательское нападение вестеросского принца на его проклятом драконе оставило глубокие шрамы на теле этого прекрасного замка, и на теле всей страны. Князь Кворен, мой несчастный тесть, пал смертью храбрых, защищая своих подданных, и моя дражайшая супруга была вынуждена раньше срока вступить в права наследования. Почитая своим долгом супруга и родича обеспечить защиту своей жены и новой обретённой родины, я вынужденно принял на себя тяжкое бремя регентства. Ваше столь своевременное появление, лорд Оливар, является несомненным проявлением вашего неизменного чувства долга, которым славен древний род Айронвудов. В Башне Копья для вас и ваших спутников приготовлены покои, но прежде, чем вы сможете отдохнуть от этой гари и смрада, я предлагаю уладить некоторые формальности… — Да, формальности не стоит оставлять напоследок, — сказал Оливар, порядком утомившийся от продолжительного и цветистого пустословия. Алиандра заученно улыбнулась и также заученно протянула ручку для поцелуя. Предполагалось, что лорд Айронвуд подойдёт к ней, преклонит колено, поклянётся в верности за себя, свой дом и своих вассалов, а после приложится к слишком крупному для детских пальцев кольцу. Замысел самого лорда Айронвуда с этим планом имел лишь одно общее место. Оливар в несколько шагов преодолел расстояние до маленькой Мартелл, походя извлёк из ножен меч и единым движением рассёк им грудь Дразенко Рогаре. Тот с удивлённым хрипом опрокинулся на спину, и в следующее же мгновение Айронвуд вогнал ему клинок в сердце, обрывая агонию. Вокруг уже кипела битва: наёмники похватали оружие и бросились на людей Оливара, едва он поднял клинок; кто-то уже кричал, кто-то уже валялся в луже собственной и чужой крови на земле. Оливар схватил ошалевшую от происходящего девчонку и дёрнул к себе, чтобы не сбежала. — Сложите оружие! — гаркнул он, перекрикивая звон мечей. — Ваш хозяин мёртв! Сложите оружие, и вы получите свои деньги! Вы сможете убраться обратно в свой Эссос! — Что вы делаете? — взвигнула Алиандра. — Вы изменник! Что вы делаете?! — Возвращаю вашему дому долги, — ответил ей Оливар Айронвуд и только крепче сжал хватку.***
Принц Деймон Таргариен В серебряных канделябрах догорали свечи, силясь разогнать полумрак, царивший в большом шатре. Раньше Деймон приказывал поднять полог в нескольких местах, чтобы внутрь проникал свежий воздух, но в последние время ночи становились всё холоднее и холоднее, и принц подумывал, чтобы распорядиться по поводу жаровни. Осень близко, а с нею дожди, бури, штормы и зима; белого ворона из Цитадели им не пришлют, так что известие о том, что лето кончилось, следовало ожидать в письмах с материка. Накануне десница уже провёл разъяснительную беседу с мейстерами, сопровождавшими его армию, намекнув им, что о смене сезонов ему следует знать первым. Время поджимало, а сделать предстояло ещё очень многое. Мысли, планы, идеи, опасения, расчёты, предположения лезли в голову и днём, и ночью, ненадолго отступая лишь перед близостью с женщиной, но с каждым разом возвращаясь, стоило ему выскользнуть из её лона и отдышаться. Вот и сейчас, глядя, как дорнийка через голову натягивала своё платье, Деймон мыслями вернулся к Дорну. Они с Рейнис всё-таки сумели сделать то, что не удалось Завоевателям – заставить Мартеллов склониться, согнуться, сдаться. Первый из Эйгонов хотел подчинить себе весь Дорн, но гордецов нужно побеждать не грубой силой, а чужой гордыней и дипломатией. Несколько недель налётов, пара писем, и вот армия Айронвудов, за месяц с небольшим пройдя через всю страну без всяких проблем, практически без боя взяла полуразрушенное Солнечное Копьё. Князь сгорел, его дети в плену, его зять-лиссениец убит, древний порядок восстановлен. Встреча принца-десницы Семи Королевств и провозглашённого короля дорнийцев Оливара Айронвуда, пятого своего имени, состоялась в небольшой бухте в полудне пути от разорённой вотчины Мартеллов. Мелеис кружила у них над головой, корабли Веларионов стояли на рейде, Караксес щурился и скалился за спиной своего всадника, а Деймон в своём валирийском доспехе сидел в кресле, вытянув ноги на ковёр, расстеленный прямо на берегу, и со снисходительной улыбкой смотрел на дорнийцев. Оливар, теперь уже король Оливар, ему скорее нравился, чем нет. Крепко сложенный мужчина несколько старше самого принца, тоже явился на переговоры в доспехе, с золотой короной в виде зубцов опускной решётки со своего герба. Выглядел Айронвуд сурово, вёл себя сдержанно и как будто бы не был счастлив своему возвышению. — Я не буду вашей шавкой, как пентошиец, — предупредил он убийственно-серьёзным тоном. — Как вам угодно, — вежливо ответил Деймон. — Но, насколько я знаю, Фаулеры и некоторые другие дома, которые мы с моей кузиной ещё не успели посетить, всё ещё держат знамёна Мартеллов, а Дейны сами не прочь стать королями. Можете продолжить играть в гордость, а можете усидеть на своём троне и восстановить наследие своих предков. — Тогда чего, во имя Пекла, вы хотите? Было видно, что необходимость вести переговоры с откровенной слабой позиции Айронвуду неприятна – принц бы тоже не захотел лебезить перед тем, кто спалил треть его будущих владений. И всё же король Оливар сидел и говорил с ним; значит, урок Мартеллов он усвоил: тех, кто не сгибается, ломают. — В сущности немногого, — улыбнулся принц. — Мой брат готов признать ваш королевский титул. В ответ он ожидает, что южные рубежи Семи Королевств будут пребывать в мире и спокойствии, и что ни вы, ни ваши вассалы не перейдут Красных гор. Его Милость король Визерис также желает, чтобы все дети Кворена Мартелла были переданы ему. — В каком качестве? — В качестве заложников. — За них не заплатят выкуп. Они никому не нужны, у них никого не осталось. — Как минимум, они нужны лорду Фаулеру. Знамя с солнцем и копьём не удержать, если за древко не держится потомок Нимерии и Морса. Дети были нужны, чтобы держать Айронвудов в узде: пусть себе царствуют, но знают, что где-то за морем ещё живут потомки тех, кто их сверг. Недовольные новой-старой династией, разумеется, будут, и их потомство позволит управлять как королём, так и оппозицией. Оливар смерил Деймона долгим тяжёлым взглядом. — Стало быть, посадите меня на короткий поводок. — Как шавку, — вернул королю его же остроту десница. Мейстеры составили договор, король и десница другого короля поставили свои подписи, приложили печати, а после маленьких Мартеллов, присутствовавших тут же, передали с рук на руки вместе с воспитательницей, молодой женщиной, бастардом предыдущего князя. Кору Сэнд отсылали не только из-за необходимости присматривать за её племянниками, но и из-за её видного положения при дворе Кворена: Айронвуд сказал, что она исполняла обязанности жены Дразенко Рогаре вместо Алиандры Мартелл, а на брата она, якобы, имела такое влияние, что тот отдал в её руки управление своим двором ещё при жизни своей супруги. На кораблях заложников держали под замком из опасения, что кто-то решится их отбить или что они сами сбегут; после возвращения на Кровавый Камень им отвели отдельный шатёр, вокруг которого выставили охрану, но позволили передвигаться по лагерю в сопровождении нескольких стражников. Судьба малолетних наследников сожжённого им князя мало волновала Деймона, зато волновала Кору настолько, что через пару дней она сама пришла к нему и предложила себя в обмен на снисхождение к своим племянникам. Принц обещал подумать, и с тех пор думал каждую ночь уже неделю. Кора была истинной дочерью Ройны: смуглокожей, темноволосой, умеющей быть в постели то мягкой, то дерзкой. Трахать её было приятно, к тому же она выгодно отличалась от местных рыбачек, которые запрыгивали в постель к его рыцарям с самого начала войны, тем, что умела себя вести не только в постели, но и в разговоре. К тому же, она была дочерью Нимора Мартелла, а такие высокородные шлюхи были наперечёт. — Милорд десница? — спросила Кора, закончив одеваться. — Вы обещали подумать о лорде Кайле. Семилетний мальчишка всё понимал и первое время бросался на стражников то с кулаками, то с вилкой, то с невесть как оставшимся при нём маленьком кинжале. Деймон приказал его выпороть и перетряхнуть весь оставшийся Мартеллам скарб. — Нож я ему не верну, — по правде сказать, Деймон уже и позабыл, куда его дел. — Вы грозились послать его на Стену. По-хорошему, ему там самое место. Там или в Цитадели, или в Звёздной Септе, словом, везде, где он не сможет оставить сыновей. Его сестёр следовало отдать Молчаливым Сёстрам, но лишать себя возможности периодически грозить Айронвудам принц не хотел. — Я пошутил, — невесело ответил он. — Вы отправитесь на Драконий Камень, а оттуда – в Королевскую Гавань. Вашу судьбу решит король. Какой-то долей своего существа Деймон хотел, чтобы Визерис передумал и отменил его обещание, сделал так, чтобы эти дети стали последними Мартеллами. Понимала это и Кора, но всё равно как могла старалась облегчить будущее своих племянников. Небрежным взмахом руки отпустив дорнийку, Деймон со вздохом сел в кровати, обтёрся простынёй и оделся – сна не было ни в одном глазу. Некоторое время назад он поймал себя на том, что понимает, почему Эйгон засиживался со своими книгами, бумагами, переводами, сочинениями до поздней ночи: днём командующему армией и деснице не давали прохода с вопросами, инициативами, советами, разговорами, так что на решение по-настоящему важных вопросов времени не оставалось. Но настроение было слишком поганым даже для того, чтобы заниматься делами. Днём прилетело два ворона: один из Королевской Гавани с королевской печатью, второй с Эстермонта от Эйгона. Деймон, коротко поразмыслив, тогда вскрыл письмо младшего из братьев. Помимо заверений в собственном здравии, valonqar буднично сообщил, что в 19 день девятого месяца королева Алисента быстро и благополучно разрешилась от бремени мальчиком, здоровым, крепким, беловолосым и, как говорили, очень похожим на отца. Принца назвали Эйгоном, в честь Завоевателя, и младший брат в привычной самоироничной манере заметил, что по традициям Первых Людей, от которых происходили Хайтауэры, детей могли назвать в честь умирающего или недавно умершего родственника. «Разумеется, королева ничего такого не имела ввиду», — пояснял брат. «Имя, наверняка, выбирал Визерис. Если так, то хочется настучать ему тростью по голове: мог бы сначала у меня, как у действующего Эйгона, спросить». Рождение племянника было ожидаемым, но в круговерти военных действий в Дорне и оживлённых переговоров с Волантисом Деймон позволил себе «забыть» о беременности новой королевы и о том, чем она может закончится. Внезапная новость вызвала изжогу, раздражение и новую волну презрения к Хайтауэрам и их королеве. Покипев от недовольства с час, он вскрыл второе письмо, в котором Визерис в осторожных выражениях сообщал о рождении сына и заверял в своей приверженности их семейному соглашению, называл своим десницей и принцем Драконьего Камня. Всё это были пустые слова. Из них троих законы лучше всех знал Эйгон, но Деймон и сам понимал, что красивой системе, оправдывающей его право на первое место в очереди наследников Железного Трона, нанесён самый страшный удар из всех возможных: у короля родился здоровый сын. Конечно, дети часто умирают – кому как не Визерису знать об этом, да и у Старого Короля из четырнадцати детей выжило не так уж и много. Но каждый год жизни Эйгона Младшего (проклятье, как теперь называть их Эйгона? Эйгон Старший? Эйгон Колченогий? Эйгон Полумейстер?) будет расшатывать позиции Деймона, это несомненно. Эйгон, их Эйгон, в письме иронизировал, зацепившись за одному ему известный факт и совпадение, но кому как не ему лучше других понимать, что означает появление на свет его тёзки? Когда Деймону в след шипели «Мейегор», младший брат первым вставал на его защиту, но что он скажет теперь? К тому же, неизвестно кого будут слушать Веларионы: Деймона, вытащившего их из дерьма, или своего зятя? Возможно, если бы он тогда довёл бы переговоры с Морским Змеем до конца… Тогда бы у него был бы шанс. Четыре взрослых дракона и флот – это сила, с которой нельзя не считаться. Но это жена, ещё одна жена, с которой уже ему самому придётся считаться, которую нельзя слать в Пекло, которую нельзя бросить, с которой нельзя развестись. Нет, довольно с него браков по расчёту. Особенно теперь, когда он понял, что боги уже послали ему лучшую из всех жён. Кстати, а что Рейнира? Как она встретила маленького братца? Должно быть, видеть последствия того, как бывшая подруга раздвинула ноги перед её собственным отцом было тяжело. Весь Красный Замок теперь, наверное, гудит от возбуждения; как же: принц, маленький принц, похожий на отца! Теперь все позабудут про Отраду Королевства и будут виться вокруг Эйгона Младшего, а она этого не заслуживает. Но, кажется, дети всем нравятся; может, она полюбит детей? Было ещё кое-что. Ворон с Эстермонта прилетел одновременно с вороном из столицы, говорил красноречивей всех королевских обещаний. Его поставили в известность в последнюю очередь. Сдерживаться дальше после этого не было никаких сил, и, едва успев закрыть ларец с письмами, принц подхватил Тёмную Сестру и рассерженным вихрем вылетел на ристалище, вызывая на поединок одного рыцаря за другим, пока желающих скрестить с ним мечи даже в тренировочном бою не осталось вовсе. Изматывающие поединки не помогли развеяться, как не помогла потом справиться с событиями дня и Кора Сэнд. Не вина рыцарей, и уж точно не вина дорнийки, что Визерис плюёт на их договор, пока он защищает интересы Железного Трона и всех Семи Королевств вдали от дома. Похоже, он слишком давно не был в Красном Замке, раз Хайтауэры посмели утаивать от него информацию. Но ведь в эту игру можно играть вдвоём, верно? Решение пришло быстро. Деймон встал с кровати и в пару широких шагов подошёл к столу, отпер ларец с письмами и, пошвырявшись, извлёк из него послание Триархии. Его должна была доставить небольшая галея, но, к собственному несчастью, она сперва наткнулась на «Яростного Дракона», каракку королевского флота. Капитан, уроженец Драконьей Гавани, взял галею на абордаж, обобрал и, недолго думая, потопил, а команду взял в плен. В числе прочих был посол Трёх Шлюх, тирошиец с ярко-зелёной бородой, который, едва ступив на Кровавый Камень, затребовал встречи с «самым главным драконом». Продержав его в неведении пару часов, Деймон всё же уступил собственному любопытству и принял дипломата. При беседе присутствовали лишь Джейегор и Харвин – только им Деймон доверял полностью. Посол на словах выразил готовность Триархии заключить мирный договор, а затем, разодрав полу своего кафтана, вытащил из подкладки зашитое в кожанный футляр письмо. Шлюшьи магистры, обосравшиеся от страха после его налёта на Мир и вступления Волантиса в войну, истерично просили мира на любых условиях, с любыми контрибуциями, почти полной отменой пошлин для вестеросских купцов и обязательной передачей Ступеней Железному Трону. Предложение было более чем заманчивым, но Деймон тогда не дал немедленного ответа, и, как оказалось, не зря. Выгодный мир, золото и земли… Которые ему не достались бы. Пальцы непроизвольно сжали бумагу, где-то за грудиной снова поднялось злобное раздражение, к которой примешивалась горькая обида. Это была не та победа, которой он жаждал. Это была не его победа, и плоды её пожнёт не он, хотя он её взрастил. Ещё раз пробежав по строчкам предварительного договора, записанных безукоризненным высоким языком, Деймон поднёс бумагу к свече. Огонь принялся жадно поглощать бумагу. Пеплом обернулись щедрые обещания тирошийских красок, мирийских кружев, лиссенийских тканей, трёх миллионов драконов в золоте, драгоценностях и рабах-ремесленниках, и целом архипелаге каменистых, обветренных островов. Визерис и Эйгон – вместе и по отдельности, – несомненно, согласились бы с этим. Но их здесь не было.***
Принц Эйгон Таргариен Эстермонт был промозглым, продуваемым всеми морскими ветрами островом, первым принимавшим на себя удар смертоносных бурь, убийственных гроз и беспощадных штормов, давших название целому королевству. Даже в спокойные летние годы здесь задувало так, что могло снести с ног, а лес рос только в низинах, со всех сторон защищённых мокрыми скалами и холмами, поросшими жёсткой травой. Этой зеленью остров чем-то напоминал Драконий Камень, но земля здесь была значительно более каменистой, к тому же не хватало внутреннего жара Драконьей Горы. Мейстер в Нефрите, несмотря на отталкивающую крысиную внешность, оказался неплохим лекарем с пятью серебряными звеньями в цепи, и уже к середине восьмого месяца 110 года, через какие-то три недели после ранения, сумел поставить принца на ноги. В день, когда Эйгон сумел дойти от замка до лежбища Вермитора и облететь остров на драконе, леди Сабита Эстермонт устроила большой ужин. На следующее утро вернулся на Ступени Лейнор, и без того бывавший в Нефрите налётами: периодически он приносил с собой новости, всё больше касавшиеся их общих знакомых, а не войны. В письмах брат, Джейегор и лорд Корлис писали о ней слишком общие слова: флот Триархии уничтожен полностью, Волантис вторгся в мирийские земли, Волантис блокировал Лис, каменные дорнийцы свергли власть князей-ройнар, но всё это сообщалось без особых подробностей. Сперва недостаток информации раздражал принца, но к этому он поразительно быстро привык, и немалую роль в этом сыграла леди Лейна. Когда Леннарт ещё не разрешал ему покидать постель, она приходила к нему за час до обеда, чтобы справиться о его самочувствии, занимала его разговором, помогала мейстеру следить за тем, чтобы он соблюдал все его предписания. Сам обладая определёнными познаниями в медицине, Эйгон порой вступал с Леннартом в продолжительные дискуссии о пользе или вреде того или иного лекарства или исполнял требования мейстера не слишком последовательно; однако всякий раз Лейна вставала на сторону мейстера. Принц пытался уговорить её, выстраивал линию защиты, атаковал аргументами, но она отвечала просто: — Да, конечно, вы правы. Но, пожалуйста, сделайте это. Всё равно что с драконом по-андальски говорить, поэтому Эйгон недовольно ворчал, но позволял делать с собой то, чего от него хотел мейстер Крыса. Признаваться в том, что, возможно, именно это и помогло ему встать на ноги так быстро, отчаянно не хотелось. Когда Леннарт дозволил своему подопечному совершать прогулки, Лейна стала составлять принцу компанию. Темы для разговора находились сами собой: они обсуждали своих и чужих драконов (леди призналась, что Среброкрылая, успев воссоединиться с Вермитором, после его отлёта на Ступени вела себя беспокойно и нервно), поэзию Старой Валирии, возможности её перевода на андальский (Эйгон находил несколько странным, что за двести с лишним лет, миновавших с Рока, никто не попытался этого сделать) и многое другое. У Эйгона ушло несколько дней на весьма подробный пересказ своего путешествия по Эссосу; впрочем, в процессе он умолчал о некоторых его деталях вроде мантарисского храма и слишком близкого знакомства с кузиной Визеррой. Со слов леди Лейны он оказался превосходным рассказчиком, и, порой, она просила вспомнить что-то ещё, или снова вернуться к пентошийским застольям, лоратским лабиринтам или волантийским танцам. В тот день они снова прогуливались в окрестностях Нефрита. Вермитор и Среброкрылая, оставив своих всадников на земле, словно на спор боролись с сильным ветром, гоняясь друг за другом, словно им было семь лет, а не семьдесят с лишним. Его резкие порывы заставляли кутаться в плащи, чьи полы развевались подобно стягам на башнях Красного Замка, и путали волосы, которые у Лейны от влажности вились ещё сильнее, чем обычно. — Знаете, мой принц, — сказала она, стоило ему закончить очередную историю. — Вы рассказываете так, что у меня не возникает сомнений в том, что всё так и было. — Потому что это правда, — удивлённо моргнул Эйгон. — Я рассказываю то, что видел своими глазами. — Мой отец в своих путешествиях тоже многое видел и многое рассказывал нам с Лейнором, — заметила девушка. — Только с каждым годом мне всё больше казалось, что он… приукрашивает свои подвиги. На десятые именины он подарил мне бусы из чёрного асшайского аметиста и сказал, что ради них ему пришлось в одиночку скосить целое поле призрак-травы. Эйгон не сдержал смешка: — И вы не поверили? — Почему же? Поверила, и очень гордилась отцом и бусами. О свойствах призрак-травы я узнала позднее. Лейнору, кстати, отец как-то рассказал, что на Лэнге его принимала сама императрица в шелках столь тонких, что они ничего не скрывали, и уговорила отца задержаться на ночь. Брата эта история не слишком впечатлила. — Природа морских баек такова, что зерно истины в них скрыто под многими слоями полуправд, оговорок и небылиц, — философски заключил принц. — А каждый адмирал на самом деле всего лишь старый матрос, который хочет, чтобы его слушали да подливали бесплатно. Лейна звонко рассмеялась, запрокинув голову. Эйгон довольно улыбнулся: смешить невесту ему нравилось, казалось, что таким нехитрым способом он может отблагодарить её за то, что она осталась с ним на Эстермонте. — Если бы отец вас слышал, то… Чтобы сделал с ним Морской Змей принц так и не услышал – слова затерялись в приветственном рёве Караксеса. Эйгон поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как к Вермитору и Среброкрылой присоединился Кровавый Змей, и теперь три дракона закружились в небе в странном танце, словно пытаясь укусить друг друга за хвосты. Когда они перестроились и попытались втроём сцепиться лапами в небесном хороводе, Караксес, уводимый поводьями в сторону, разочарованно заклекотал и с явным нежеланием повернул вниз, приземлившись на ближайшем пригорке. — Кажется, ваш брат соскучился по вам, — заметила Лейна, но Эйгон промолчал. Он следил за тем, как Деймон выбирается из седла, соскальзывает с драконьей спины по канатам, приближается к ним, придерживая Тёмную Сестру, с непривычным ощущением, которое не определил. Когда же принц сумел его опознать, оно его неприятно удивило: пожалуй, впервые Эйгон был разочарован появлением брата. Было ли дело в том, что он прервал его прогулку с Лейной, или в том, что Деймон неизбежно заведёт речь про их новорождённого племянника? Разобраться в этом принц не успел. — Брат мой, — десница короля поздоровался с ним и поклонился его невесте. — Леди Лейна. — Здравствуй, lekia. Тоже решил отдохнуть? — Немного. Вообще-то я прилетел справиться о твоём здоровье. — Как видишь, — Эйгон развёл руки, неохотно отпуская от себя девушку, и демонстративно покружился. — Вполне жив и почти здоров. — Я думал, тебе руку отрежут. — Небольшая царапина, — отмахнулся младший принц левой рукой; долго сжимать кулак было ещё больно, так что править поводьями и держаться за рукояти драконьего седла получалось трудно, но у хорошего всадника дракон сам понимал куда лететь без всяких понуканий. — Это хорошо. Я бы хотел поговорить с тобой, Эйгон. — В прошлый раз, когда вы, милорд десница, решили поговорить с моим женихом наедине, он оказался на грани жизни и смерти, — вмешалась в разговор Лейна, и Эйгону послышалась лёгкая тень… недовольства? тревоги? — К тому же, я скоро вступлю в ваш дом. Какие секреты у вас могут быть от невестки? — Ты отравляешь людей своим сарказмом, — невесело усмехнулся Деймон, качая головой. — Простите, миледи, но Эстермонт – не Кровавый Камень. Тут неоткуда взяться наёмным убийцам. — Мой дед тоже не думал, что встретит смерть на Тарте. Как и всегда при упоминании смерти дяди Эймона, Эйгон неловко поёжился. Новая параллель между ними не давала поводов для радости или гордости. Даже годы спустя он чувствовал свой собственный липкий ужас и пламенно-горький гнев Караксеса, стоило вспомнить Второй из Снов. Должно быть, Лейна почувствовала его настроение, потому как с неохотой уступила: — Что ж, в любом случае, становится слишком ветрено. Леди Эстермонт будет счастлива вас принять, принц Деймон. С этими словами она развернулась и, запахнув полы плаща, неспешно пошла к Нефриту. Провожая её взглядом, принц подумал, что, наверное, стоит поделиться с невестой предметом разговора. Для укрепления доверия. — А тебе всё-таки повезло с женой, брат мой, — с усмешкой заметил Деймон. — Я сейчас почти пожалел, что отказался на ней женится. — Ты об этом хотел поговорить? — Нет. О войне. — Вот как? — насмешливо переспросил Эйгон. — После того, как ты в одиночку устроил в Мире пожар, уничтоживший все его библиотеки и гильдии… — Не все… — …после того, как ты втянул в войну Волантис, испепелил вместе с Рейнис половину Дорна, походя подбил Айронвудов на восстание против Мартеллов тебе ещё нужен мой совет? — Твой совет мне нужен всегда. Твой совет и твоя помощь. Я собираюсь взять Тирош. Эйгон присвистнул. — Не вижу проблемы. Мир уже мог бы стать твоим. Ещё один такой же налёт – и вся Триархия склонится перед тобой. — Я не собираюсь обращать Тирош в пепел, — раздражённо мотнул головой Деймон. — Нам нужно захватить город, а не руины. — Думаешь, Вермитор в небе будет этому способствовать? — Нам потребуются все возможные силы. К тому же… — брат отвёл взгляд. — Я думал над тем, какой удел тебе выделит Визерис. Вряд ли это будет что-то примечательное, а вы с Лейной достойны лучшего. Тироша, например. Эйгон удивлённо моргнул. Тирош? В качестве его удела? — Посуди сам, — продолжал Деймон. — Не будь Три Шлюхи Тремя Шлюхами, Тирош уже подмял бы под себя все Ступени. Править этими землями всё равно кому-то придётся, и делать это лучше из Тироша. Визерис из своей Королевской Гавани не дотянется, по крайней мере, без Чёрного Ужаса под седлом. Можно рассадить верных лордов, но кто будет следить за тем, чтобы они оставались верными? Десница и принц Драконьего Камня снова заглянул в глаза Эйгону. — Мне не на кого положиться, кроме тебя, valonqar. Не сейчас, когда у нас появился очаровательный маленький племянник. Он мал, но дети имеют свойство вырастать вместе с амбициями и надеждами своих матерей. Я всё ещё десница Визериса и принц Драконьего Камня, мне придётся всё время торчать в Королевской Гавани, чтобы держать Хайтауэров в узде. Мне нужна твоя поддержка здесь, на Ступенях, в Тироше. Тирош. Богатый город, на перекрестке всех торговых путей, с библиотеками, сокровищницами, мастерскими… Ещё не взятый город, который будет не слишком рад новой власти, а вспоминая особенности эссосской политики, там придётся всё время быть настороже и бояться собственной тени, из опасения того, что оная тень сговорилась с недовольными и хочет тебя убить. Невзятый город, который придётся усмирять и восстанавливать. Невзятый город, в котором убили драконов. — Я никогда не хотел править, брат мой, — тихо ответил Эйгон. — Ни Тирошем, ни чем-либо ещё. Всю свою жизнь я хотел лишь одного: заниматься тем, что мне по душе и что получается у меня лучше всего. Поэтому я упросил Визериса сделать меня мастером над драконами. Поэтому я чту волю богов и исполняю данный им обет, и, видит Балерион, у меня это получается. Это цель моей жизни, а не власть над землями, водами, городами и людьми. Мне не нужен Тирош, мне не нужны его проблемы, которые придётся решать. У меня есть своя, и она гораздо важней. Брат смерил его пристальным взглядом, и под прищуром его холодных лиловых глаз мастер над драконами понял, что чувствовали придворные Визериса, когда их мнение расходилось с мнением Деймона. — Разве Тирош помешает тебе… исполнить свой долг? — выдал тот после долгой паузы. — Я бы хотел исполнять свой долг без опасений быть убитым в собственном доме недовольными магистрами. Мне уже хватило наёмных убийц, спасибо. — Кто сказал, что мы будем править по-эссосски? Устроим тирошийским магистрам то, что мы с Каллио устроили в Пентосе, что я сделал для Айронвуда в Дорне – никто не посмеет оспорить твою власть. — Даже если меня не убьют, — сказал Эйгон, не особо веря в план по выжиганию оппозиции. — Управление таким большим уделом потребует много времени и сил, а я хочу их потратить на что-то более приятное. На свою жену, например. Брат в сердцах сплюнул и отвернулся к своему дракону. Караксес на пригорке завистливо глядел, как в небе плясали Вермитор и Среброкрылая. Очевидно, ему хотелось не только воевать, но и посоревноваться за драконицу, но, видимо, перед приземлением Деймон успел его одёрнуть и наговорить всякого. Дракон, очевидно, искал себе пару, но проявлял ужасную привередливость: Эйгон думал, что Кровавый Змей и Мелеис станут такой же парой, как их с Лейной драконы, но те лишь переругивались при встрече; на Пламенную Мечту Караксес даже не смотрел; Вермитор с человеческой ревностью охранял Среброкрылую; оставалась лишь сварливая старуха Вхагар и Сиракс. «Неужели дракон ждёт, как и его всадник?» — мельком подумал Эйгон. — То есть, ты отказываешься? — переспросил Деймон. — Да. Тирош мне не нужен. Брат тяжело вздохнул и глянул на него исподлобья с лукавой улыбкой: — Придётся, значит, отдуваться за тебя? Все заботы свалил на старших братьев. — Вы с Визерисом эти заботы себе и создали, — ехидно заметил Эйгон, но всё-таки ответил на улыбку Деймона. Похоже, стоит подумать над тем, что рассказать Лейне.