***
Повара и слуги Красного Замка постарались на славу, умудрившись к вечеру организовать пир, достойный победы и двух королей. Деймона, как триумфатора, десницу и брата, Визерис усадил по правую руку от себя, и весь вечер они переговаривались, шутили, смеялись, пили, демонстрируя всему двору, что конфликт исчерпан и всё снова как встарь. Сам Эйгон сидел между Рейнирой, пытавшейся завладеть вниманием старшего дяди, и Лейной, успешно завладевшей его собственным. — Если бы я не провела здесь несколько недель, я бы решила, что вы меня избегаете, — заметила леди Лейна. — И обиделись бы? — Разумеется. Но я успела поглядеть на придворную жизнь и могу сказать, что на Эстермонте было проще. В Красном Замке Лейна Веларион присоединилась к свите принцессы Рейниры, быстро став её ближайшей подругой, потеснив и Эллин Бисбери, и Бетани Стронг, старшую из дочерей лорда Лионеля, пришедшую на смену Иоланте Масси, и Берту Селтигар, племянницу лорда Бартимоса. Так называемый «малый двор принцессы» не мог полностью отделиться от более чинного и многолюдного «большого двора», но всячески старался от него дистанцироваться. Снующие слуги, ошивающиеся у покоев племянницы придворные так и не дали принцу и его невесте поговорить спокойно и без свидетелей. — Увы, таково свойство королевского двора, — вздохнул Эйгон. — Много людей и мало толка. — Но кто бы мог подумать, что поговорить нам удастся только сидя за королевским столом на виду у всех, — усмехнулась Лейна, поднимая изящный хрустальный фужер. Принц хотел было поддержать тост, но в этот самый момент к помосту подошёл лорд Лионель Стронг, поддерживаемый с каждой стороны своими дочерями. Мастер над законами был бледен, высокий лоб, практически объединившийся с лысой макушкой, блестел от испарины. — Мой Государь, — Стронг нашёл в себе силы поклониться. — Прошу… Прошу Вашу Милость меня извинить… И разрешить удалиться. Боюсь я не совсем здоров. — Разумеется, милорд, — кивнул Визерис, обеспокоенно нахмурив брови. — Пусть великий мейстер осмотрит вас. Восстановите силы, отоспитесь, дела Малого Совета подождут. — Нет, Государь, — неожиданно возразил советник. — Я чувствую, что моё время вышло. Завтра я подам вам прошение об отставке. — Сначала вы поправитесь, а потом мы с вами об этом поговорим. Я уверен, что всё не так страшно, и Меллос сделает всё возможное и поставит вас на ноги. Железный Трон всегда заботится о своих верных слугах. — И верная служба никогда не останется без награды, — вмешался Деймон. — Лорд Лионель, я ещё раз приношу вашему дому свои соболезнования. Сир Харвин был моим близким другом и настоящим рыцарем, его мужество и героизм восхищали меня и вдохновляли остальных. На Ступенях я обещал ему, что должным образом вознагражу его. И пусть вашего сына больше нет с нами, я намерен исполнить своё обещание. Ваши дочери получат лучшее приданное в Семи Королевствах, можете в этом не сомневаться. Лицо Лионеля исказилось гримасой боли, и Эйгон не смог сразу ответить на вопрос какого рода боль сейчас сильнее мучает мастера над законами: душевная или физическая. Стронги, между тем, снова поклонились. — Благодарю, мой принц, — выдохнул лорд Лионель. — Вы очень добры, — проронила леди Бетани, приседая в глубоком реверансе. — Ну же, не теряйте времени, леди, — поторопил их Визерис. — Положите своего лорда-отца в постель и пошлите за мейстерами. Лорд Лионель, я навещу вас завтра. Доброй ночи. — Доброй ночи, мой Государь. Стоило Стронгам скрыться в одном из боковых проходов, как Лейна печально вздохнула. — Ужасно их жаль. Бетани так плакала, когда прилетел ворон с вестью о Харвине, а лорда Лионеля это просто уничтожило. Отправить на войну четырнадцать родственников и потерять их всех… — Неведомый стучится в каждую дверь – так говорят андалы, — в тон ей заметила Рейнира, отвлёкшись от попыток добиться от Деймона внимания к своей особе. — Но мне больше по душе наше valar morghulis. — Беда не в том, что человек смертен, — философски проговорил Эйгон. — А в том, что он смертен случайно, и война, как ни что иное, показывает нам это. — Если лорд Лионель вернётся домой, то Бетани поедет с ним, — судьба наперсницы явно заботила племянницу больше судьбы советника отца. — Жаль будет с ней расставаться, она очень милая, правда, Лейна? — Она очень умна, — согласилась та. — Но если лорд Стронг покинет Малый Совет, кому-то придётся занять его место. — Главное, чтобы отец не вернул Отто, — поморщилась принцесса и принялась терзать лежащего на тарелке перед ней каплуна, очевидно, представляя вместо него лицо Хайтауэра. — От камергера меньше вреда, чем от мастера над законами. — Лорд Отто уже был мастером над законами, — напомнил Эйгон. — И хватит с него, слишком много чести для второго сына. Пусть отец выберет кого-нибудь ещё. Неужели у нас мало законников? — Изменений всё равно не избежать, riña. Принц вздохнул. В том, что изменения последуют, и коснутся они в первую очередь итогов войны, он не сомневался. Вопрос заключался лишь в том, о чём сумеют договориться Визерис и Деймон, прежде чем им снова потребуется посредничество младшего брата, чтобы не начать войну. Король Семи Королевств, положим, к нему прислушается, но прислушается ли к нему теперь король Тироша? В этом Эйгон уже не был уверен. Очевидно, что Деймон будет стараться добиться от Визериса если не новой присяги лордов ему как наследнику, то хотя бы ещё одного публичного подтверждения своего статуса. Все Семь Королевств должны были увидеть, что наследник Железного Трона именно он, а не их маленький племянник. Кроме того, можно было не сомневаться, что средний из братьев ни за что не откажется от того, что уже присвоил себе в ходе войны и чем уже начал распоряжаться без оглядки на Визериса. — Мой принц, вы снова думаете о сложных вещах, — мягко укорила его Лейна. — Прошу простить, миледи, — Эйгон и не заметил, что, погрузившись в собственные мысли, молчал слишком долго. — Чем я могу загладить свою вину? — Разве что обещанием показать мне Тирош. — Обязательно, — с готовностью откликнулся принц. — Думаю, город вам понравится. Но я помню, что вы хотели повидать Пентос. — И всё ещё хочу, — кивнула леди. — Думаю, после свадьбы у нас будет достаточно времени, чтобы посетить все места, какие вы пожелаете. — Слышишь, Нира? Надеюсь, твой суженый будет угождать тебе так же, как и мой жених. Племянница в ответ поспешила спрятать недовольно-завистливую гримаску за бокалом. Склонившись к Лейне, Эйгон вполголоса поинтересовался: — Часто она о нём говорила? — Дня не пропускала. Остаток пира прошёл для принца в таких же разговорах, спокойно текущих, подобно Ройне, сами собою. Политика и сложные думы о будущем отступили перед в высшей степени приятным обществом и куда более приятным мыслями. В их с Лейной брачном договоре дата свадьбы обозначалась туманным «после окончания войны», и теперь можно было обсуждать это со всей необходимой конкретикой. Свадьба принца драконьей крови и дочери знаменитого Морского Змея ни в коем случае не должна быть скоропалительной и плохо подготовленной. Они даже ещё не решили, где устраивать само торжество: Эйгону хотелось устроить его на Драконьем Камне и, как ему казалось, как жених он имеет на это полное право; Лейне же представлялись террасы Высокого Прилива, куда они должны были прилететь на драконах к самой церемонии. В конце пира они разошлись неубеждённые и полные уверенности в том, что каждый настоит на своём. Утром Эйгона раньше времени разбудил Деннис. Пока его сюзерен выбирался из кровати и кутался в узорчатый пентошийский халат, рыцарь хмурился и поджимал губы – то был верный признак дурных новостей. — Лорд Лионель умер, — сообщил присяжный щит, когда принц устроился в кресле в ожидании завтрака. — Ночью? — новость Эйгона не удивила: весь двор видел, что лорд Стронг очень плох. Однако же отсутствие удивления не компенсировало общей печали. Мастер над законами был хорошим человеком, умным собеседником, умелым политиком и верным слугой Железного Трона. Уход таких всегда заметен, а найти им замену трудно. — Да. В час призраков его хватил удар, а к часу соловья он испустил дух. Великий мейстер сделал всё, что мог. — То есть ничего, — мрачно заключил принц и отхлебнул горячего чая. Лорд Лионель заслуживал поминовения вином, но, как говорили в Цитадели, вино на завтрак пьют только лорды и лентяи. — Сами знаете, мой принц, иногда помочь уже нечем. Смерть лорда Стронга изрядно опечалила Визериса; хотя он и не стал объявлять официальный траур при всём дворе, ответный пир победителей пришлось отложить. На заседании Малого Совета, собравшегося через пару дней, соратники покойного по очереди сказали памятное слово, воздав опустевшему креслу мастера над законами должные почести, прежде чем перейти к вопросам более прагматичным и приземлённым. — Ваша Милость уже утвердили наследника лорда Лионеля? — поинтересовался Морской Змей. Попранная авантюрой на Ступенях веларионовская гордость и репутация восстановились, и теперь будущий эйгонов тесть рассеянно катал по мраморной подставке лазуритовый шар. Эйгону навязчивый шум не мешал, но вот Отто Хайтауэр досадливо морщился, и не его одного раздражал этот звук. — Лорд Корлис, — с нажимом произнёс король, и адмирал тут же оставил символ своей должности советника в покое. — Благодарю. Война не пощадила дом Стронгов. Ближайшим родственником лорда Лионеля по мужской линии является его дядя Саймон, так что Харренхолл принадлежит ему по праву. — У лорда Лионеля остались дочери, — напомнил Корлис. — Лорд Корлис, это не смешно, — фыркнул Отто. — Неужели вы правда думаете, что Харренхолл под силу удержать женщине? — Насколько мне известно, женщина вполне успешно удерживает в руках всю Долину и Лунные горы, — заметил Эйгон. — Наследование титула верховного лорда – это отдельный случай, — упрямо возразил камергер, явно метивший в законники. — В любом случае, спорить не о чем, — прервал спор Визерис. — Я уже назвал Саймона Стронга лордом Харренхолла и пригласил ко двору. Великий мейстер, мы уже получили ответ? Меллос многозначительно откашлялся. — Да, мой Государь, но… кхм… Саймон Стронг отказывается от замка. — Что? — Он стар? Может быть, это старческое слабоумие? — недоумённо предположил лорд Бисбери. — Мой дед по матери, лорд Рован, под старость плохо соображал и порой отказывался носить штаны. — После этого письма я не могу этого исключать, — хмыкнул великий мейстер. — Сир Саймон, так он продолжает себя называть, отказывается от Харренхолла и просит Вашу Милость избавить его семью от их владений. Он верит, что над замком висит проклятье Харрена Чёрного, которое свело в могилу почти всю его родню, и считает, что последует за ними, если он и его внуки не откажутся от наследства. Леди Бетани и леди Розамунде он предписал не покидать двора. Сам сир Саймон пишет, что выезжает в Королевскую Гавань в тот же день, чтобы лично просить Вашу Милость спасти дом Стронгов. — Бывали мы в Харренхолле, — протянул Деймон. — Что-то не видели ни призраков, ни проклятий. — И всё же Стронги – пятый дом по счёту дом, владеющий Харренхоллом, если учитывать Хоаров. Четыре рода, причём каждый из них был немаленьким, вымерли за сто десять лет, а пятый, как и первый, – почти полностью истреблён войной. — Уж не вините ли вы меня в этом, великий мейстер? — насмешливо протянул принц-десница, но в голосе его был не смех, но сталь Тёмной Сестры. Меллос намёк почувствовал быстро и мелко-мелко затряс головой, отрицая собственные мнимые злоумышления. — Отказаться от титула?.. — с сомнением протянул лорд Корлис. — Не всякий даже под угрозой смерти откажется от замка, а уж от такого, как Харренхолл, тем более, — поддакнул ему Отто. — Глупые предубеждения, — фыркнул в ответ принц-десница. — Похоже, что Стронги решили дезертировать в полном составе, — мрачно пошутил Эйгон, чем заработал осуждающий взгляд сразу от обоих братьев. — Это не смешно, брат мой. — Харвин и его родня храбро сражались и не заслуживают такого. — А кто сказал, что я смеюсь? — огрызнулся в ответ принц. — Лорда Лионеля ещё можно понять, но вот Саймона? Поверить в какие-то глупые сказочки суеверных крестьян? Да там, поди, до сих пор пугают детишек Харреном Чёрным, который ел младенцев на завтрак, обед и ужин, причём обязательно живьём, и запивая галлонами крови их отцов, попутно насилуя матерей. На наследство Харвина можно весь Харренхолл привести в порядок! — Можно заново отстроить новый замок, — пожал плечами Деймон. — Не такой большой, разумеется, но можно. — В любом случае, он уже едет сюда, — поморщился Визерис, никогда не любивший свар в Совете. — Мы выслушаем его и потом примем решение о судьбе дома Стронгов и Харренхолла. — А судьба пустующего места? — поинтересовался средний из братьев. — Лорд Лионель, как истинный законник, оставил распоряжения на случай своей смерти. Должно быть, чувствовал скорый конец… В общем, незадолго до своей безвременной кончины он советовал назначить своим преемником лорда Бисбери. Что скажете, милорд? Променяете звонкую монету на законы? — Если такова будет воля Вашей Милости, — Бисбери послушно склонил голову. — Но кто тогда возглавит казну? — Этим я тоже озаботился, — с видимым удовольствием сообщил Совету Визерис. — Новым мастером над монетой станет сир Тиланд Ланнистер. Эйгон удивлённо поднял брови. Судя по недоумённым лицам остальных советников, это была новость и для них. У Утёса Кастерли едва сменился хозяин, а брат-близнец лорда Джейсона уже попал в Малый Совет; более того, до него ни один из Ланнистеров не забирался так высоко. — Ему всего двадцать один, мой Государь, — заметил Бисбери. — Я не хочу бросить тень на сира Тиланда или умалить его способности, но он слишком молод. — То, что он Ланнистер и срёт золотом не делает его банкиром, — поддержал его Деймон. — Кандидатуру сира Тиланда предложил архимейстер Вейгон, — спокойно ответил король, чем снова всех удивил. — Я попросил его назвать наиболее способного ученика, готового занять кресло мастера над монетой, и тот назвал Тиланда Ланнистера. Он написал, что сир Тиланд – редкий случай соответствия слухов действительности, а все остальные на его фоне выглядят мошенниками и бездарностями. Он выковал всего пять звеньев – и все золотые. Он, кстати, приедет на твою свадьбу, Эйгон. — Сир Тиланд? Уж я надеюсь, что новый советник не будет пренебрегать придворными обязанностями. — Я про дядю. Он, видимо, разочарован тем, что тебе приходится жениться, но обещал прибыть. Лорд Веларион, почуявший насмешку над своей дочерью, напрягся и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эйгон его упредил: — Не переживайте, милорд, таков архимейстер Вейгон. Он одобрил бы только мой союз с Цитаделью. — Полагаю, лорду Тиланду стоит дать шанс, — заметил Отто, ввернув новый титул Ланнистера. Бисбери пожал плечами, словно сдаваясь: — Что ж, я всегда могу его направить на путь истинный. — В таком случае, милорды, всё решено. Я вас больше не задерживаю. Но вас, братья мои, я прошу остаться. Визерис, явно довольный своими трудами, откинулся в кресле, а лорды поднялись со своих мест и с поклоном вышли. Едва сир Гаррольд Вестерлинг закрыл за ними массивную дверь, Деймон поспешил высказаться: — И всё же он слишком молод. — Вам с Эйгоном было примерно столько же, когда я усадил вас за этот стол, — возразил их старший брат. — То мы, а то Ланнистер. — Я уже принял решение, Деймон. — Мог бы со мной посоветоваться, — проворчал Деймон. — Я же твой десница. — Я бы посоветовался, не будь ты занят войной. Но я хотел поговорить не об этом, а о Ступенях и Тироше. Скольким ты ещё пообещал долю в трофеях? Кого уже одарил землёй? Кому ещё только обещал? Деймон со вздохом отодвинул кресло, швыркнувшее ножками по каменному полу, и молча прошёл к книжному шкафу у дальней стены. Послышалось недовольное бормотание про беспорядок и нерадивого Меллоса, но вскоре принц-десница вернулся с картой Ступеней, которую и расстелил на столе между братьями. — Иначе ничего не поймёте, — зачем-то объяснил очевидное он. — Строго говоря, раздать я успел немного. — Но всё же успел, — хмыкнул Визерис. — Нам нужен эффективный контроль над каждым островом – одним замком на каждом из них не обойтись. Поэтому я решил заимствовать опыт у железнорождённых… — Нашёл у кого учиться, — Эйгон не удержался от презрительной гримасы. Он знал всего одного уроженца Железных островов – архимейстера медицины по имени Кадвил, – и, судя по всему, остальные его земляки были столь же неприятными личностями. Между тем, Деймон пропустил его ремарку мимо ушей и продолжал: — …разумеется, следует делать поправку на плодородность почвы, здесь с этим худо, но остров следует делить как минимум между двумя родами. Если его, конечно, нельзя переплюнуть из конца в конец. На Кровавом Камне или Пыточной Глуби можно нарезать четыре или пять наделов. А ведь есть ещё материк, на котором нам тоже нужно закрепиться… — Так кому я должен выписать жалованные грамоты? — настойчиво переспросил Визерис. — Надеюсь, Джейегор в их числе? — уточнил Эйгон и, повернувшись к королю, пояснил. — Кузен заслуживает этого едва ли не больше других: всегда шёл во главе своих людей и не боялся битвы – словом, вёл себя, как и положено рыцарю драконьей крови. — Он первый в списке. Ему я отдал вот эти земли, — поспешил заверить Деймон и очертил пальцем полосу земли в Эссосе прямо напротив Тирошийского острова. — Будет прикрывать нас с суши. — Одним лордом границу не заткнуть. — Соседи появятся потом, не переживай. Кроме того, у него будут знаменосцы: у драконьей крови должны быть свои привилегии. — Да будет так, — одобрил Визерис. — Ещё я обещал земли Малентину Велариону. — Младшему брату Корлиса? — Третьему, — уточнил Эйгон, успевший на Эстермонте вызубрить всю родню своей невесты. — Младший из них Рогар. — Рогару я хотел доверить флот и тоже дать надел, — заметил Деймон. —– Порт Тироша надо обновить, обследовать острова, заложить гавани при будущих замках, к тому же нам нужны корабли. — Веларионам хватит и одного лордства, — отрезал старший брат. — Брак с принцем, торговые преференции, земли для младшей ветви – а они каждого хотят пристроить? — Веларионов на каждый камень можно посадить, да ещё останутся, — ухмыльнулся Эйгон. — Увы, камни придётся поберечь для других, — ответил средний из братьев. — Есть ещё второй сын лорда Дарри, он сейчас командует гарнизоном на Мутной Заводи, там и останется. Есть сир Моргат из Туманного Леса, сир Тигетт Ланни, сир Сэмвел Сангласс. Он, кстати, хочет назваться Мунглассом, чтобы от кузена отличаться – вместо звёзд полумесяц на герб повесил. Ещё придётся признать лордами оставшихся магистров, но их немного осталось, всего пять семей. — Твоими стараниями, — вставил младший принц. — Они сами виноваты, к тому же это было неизбежно. Визерис устало потёр переносицу, и Эйгон вполне его понимал: одно дело, когда признавать пришлось бы одного Джейегора, и совсем другое раздавать лордство направо и налево. — Это все? — Пока да. — Уймись. Десять домов за раз!.. Боги, такого даже при Завоевателе не было. — Одиннадцать, — поправил короля Эйгон. — Деймону тоже нужна награда. — Верховный лорд Ступеней? Что ж, звучит неплохо, — задумчиво протянул Визерис. — Верховный лорд стоит ниже принца драконьей крови, так что это не награда, — возразил Деймон. — И что ты предлагаешь? Оставить тебе корону, которую ты сам на себя возложил? — Андальские короли лишались своих корон, когда преклоняли колени перед Эйгоном Завоевателем, но Таргариены – не андалы. Я принесу тебе вассальную присягу за эти земли и воды и буду держать их от твоего имени с прежним титулом. — Никого другого туда не посадить, — заметил Эйгон. — Ступени далеко и удерживать их с Тирошем в прямом подчинении Железного Трона будет непросто. Стало быть, нужен вассал, близкий и верный, на которого можно положиться. Сажать туда очередного верховного лорда? Но из кого? Из всех великих домов в войне прямо участвовали только Талли, но сир Элмо уже наследник Риверрана. Кто-то родом пониже? Но это смешно. Визерис задумчиво поскрёб отросшую щетину. — Ты готов это сделать? Снова преклонить колени? — Да, мой король, — ответил Деймон, смиренно опуская голову. — Но я прошу ещё об одной милости. — Чего ж тебе ещё надо? — Я прошу руки принцессы Рейниры. До Визериса, видимо, смысл сказанного дошёл не сразу. Он попытался что-то сказать, но закашлялся, и Эйгон подвинул брату свой недопитый кубок с вином. Осушив его залпом, король выдал хриплым голосом: — Ей ещё пятнадцать. — Через два месяца будет шестнадцать, — пожал плечами Деймон. — С чего бы мне выдавать её за тебя? — С того, что ты разрешил мне взять любую жену по своему выбору. — Рейнире я тоже обещал брак по любви, так что… — Не думаю, что ты услышишь от неё другой ответ, lekia, — заметил Эйгон, крутя в руках обсидиановый шар мастера над драконами. — Но всегда можно спросить у неё самой. В любом случае, это лучше, чем если бы она сама побежала к нему в ночи через весь Красный Замок. Визерис помедлил немного, в недоумении переводя взгляд с брата на брата, а после крикнул: — Сир Гаррольд! — Да, Государь? — Приведите принцессу Рейниру. Мы хотим её видеть. Лорд-командующий Королевской гвардией, едва появившись на пороге, тут же закрыл дверь. До последнего момента принц не был уверен в том, какую позицию занять относительно матримониальных планов Деймона. Его всё ещё снедало сомнение: что, если всё упорство Деймона – только бравада, пыль в глаза всему двору, и Рейнира брату нужна только ради укрепления притязаний на Железный Трон? Брак с первой дочерью короля, разумеется, имеет немалую политическую выгоду, но способен ли он кардинально изменить расклад? Это было бы возможно, будь наследницей престола сама Рейнира, но Великий Совет отстранил от наследования женщин, и Визерис, когда была возможность, вместо того чтобы передать Драконий Камень дочери, предпочёл устами Эйгона договориться с братом. Но сейчас? Нет, едва ли. Размолвка с Деймоном, случившаяся под стенами Тироша, изрядно беспокоила принца. Раньше он мог быть уверен, что при любых обстоятельствах сможет убедить брата в чём угодно, отговорить, удержать от неразумных поступков, но сейчас, когда нужда в этом стала как никогда острой, Эйгон чувствовал, что не может рассчитывать на прежний эффект. Значит, сейчас следовало не просто отделаться молчаливым безразличием, а встать на сторону Деймона, тем более что и в отрыве от чувств, в этом браке был политический смысл. Поэтому Эйгон вернул полированный обсидиан на мраморную подставку и сказал: — Посмотри на это ещё и с другой стороны, Визерис. В нашей семье родственники женились друг на друге чтобы обеспечить единство Дома Дракона. Глупо отрицать, что сейчас оно под угрозой. — И кто в этом виноват? — с вызовом спросил король. — Мы все, и я тоже, — отрезал Эйгон. — Поиски виноватых и перекладывание ответственности только углубляют пропасть, что разделяет нас, а брак во все времена был самым надёжным способом сберечь семью. Послушай, отец же всегда звал нас тремя головами дракона. Что бы он сказал, если мы при нём вот так перегрызлись? — Отобрал бы у тебя трость и отходил нас всех по хребтам, — с грустной усмешкой проговорил Визерис. Лицо его смягчилось, из взгляда ещё не ушло сомнение, но жёсткой непримиримости там уже не было – что ж, это добрый знак. Развивая успех, младший из принцев добавил: — Не знаю, он нас никогда не наказывал. — Это тебя не наказывали, — поправил Деймон. — А меня, случалось, пороли. — И всё мало, судя по всему, — вставил Визерис, и братья тихо рассмеялись. — Мне только пару затрещин отвесил. Эйгон сочувственно улыбнулся, но промолчал. Будь отец жив, оказались бы они в такой ситуации? У черты, за которой братья становятся врагами? Вряд ли, но что толку думать о том, чего не было и чего не будет? В этот момент раздался стук в дверь, и в палату Малого Совета зашла Рейнира. Если она и удивилась, заметив обоих дядьёв подле отца, то ничем этого не показала – двор как ни что иное учит хранить невозмутимое выражение лица, особенно если это двор нелюбимой мачехи. Поприветствовав их неглубоким реверансом, принцесса сцепила руки на животе и поинтересовалась: — Ты звал меня, отец? — Да, девочка моя. Садись, нам нужно поговорить. Эйгон едва не поморщился. Сложно представить более неудачного начала беседы о замужестве. К счастью, Визерис не стал тянуть и сразу перешёл к главному: — Дядя Деймон просит твоей руки. Я обещал тебе, что никогда не буду принуждать тебя к браку с кем-либо, поэтому… От первых слов Рейнира вся вздрогнула, взгляд её тут же заметался от отца к Деймону, неотрывно смотрящего на неё, словно силящегося прочитать ответ на её лице. Глянула племянница и на Эйгона, будто ища поддержки, спрашивая: «Это правда?»; принц постарался успокаивающе улыбнуться. Рука принцессы потянулась к небольшому ожерелью на шее, но она поспешно её отдёрнула и, перебив отца, выдохнула: — Я согласна. — Я же говорил, — пожал плечами Эйгон, откидываясь на спинку кресла. — Ты абсолютно уверена? — уточнил король. — Да, — последовал всё тот же незамедлительный ответ. Деймон выразительно посмотрел на Визериса, загнавшего самого себя в ловушку обещаний. Даже победоносную улыбку не смог сдержать, засранец. Визерис устало вздохнул, и вздох его был сравним со стоном. — Хорошо. Да будет так.***
Архимейстер Вейгон Всё на свете имеет свой конец: и человеческая жизнь, и длинная дорога. За два с лишним месяца пути Вейгон уже почти поверил, что оба конца совпадут. Конечно, ему уже приходилось проделывать путь из Староместа в Королевскую Гавань, но тогда он был на десять лет моложе, здоровее, да и компания была куда приятней. Архимейстер успел четырнадцать раз проклясть тот день и час, когда счёл хорошей идеей взять с собой кого-то с большим числом серебряных звеньев. Марлон оказался гораздо более шумным и заботливым попутчиком, чем был в своё время Эйгон со своим слугой-рыцарем, к тому же гораздо более дотошным, принципиальным и вредным. Всю поездку тот блюл здоровье Вейгона, как сонм септ блюдёт непорочность знатной леди: из-за него архимейстер уже два с лишним месяца не пил вина и не ел ничего сочнее варёной курятины. Им повезло добраться до Черноводной в последние хорошие деньки. В Штормовых землях уже чувствовалось сырое, зябкое дыхание осени, и пока они проезжали через Королевский Лес верным их спутником стал густой туман. Вейгон даже опасался, что влага повредит перевозимой библиотеке, но всё обошлось. Переправа через реку отняла полдня. Архимейстер оставил Марлона командовать на правом берегу: из шести сопровождавших его мейстеров только он внушал достаточно доверия, чего уж говорить про выводок школяров. Сам же он пересёк реку первым и внимательно проследил за тем, чтобы каждый воз его каравана с бесценным содержимым благополучно перебрался под стены Королевской Гавани. Лишь сильно после обеда обоз въехал в столицу через Речные ворота, где их встретил отряд Золотых Плащей. Капитан ворот приветствовал его настолько почтительно, что Вейгон не удержался от комментария: — Мой племянник наконец-то озаботился воспитанием своих людей? — В моей семье всегда с большим почтением относились к Цитадели и Ордену мейстеров, — ответил тот с учтивым поклоном. — И что же это за семья? — Я из дома Хайтауэров, архимейстер. Меня зовут сир Гвейн Хайтауэр. — Хайтауэр? — хмыкнул Вейгон. — Марлон, мы где-то ошиблись поворотом и вернулись в Старомест? Марлон, наученный опытом, промолчал и предпочёл выглянуть в другое окно – он-то в столицу приехал впервые. А вот сир Гвейн недоумённо захлопал глазами, а на лице у него отразилась мучительная работа мысли. Пожалев бедолагу, архимейстер издал короткий смешок, призванный обозначить, что всё сказанное было шуткой, и, стукнув по борту возка, задёрнул занавеску. Возок качнулся и пополз вверх по Крюку к Красному Замку. Чуть погодя сбоку послышался цокот копыт – видимо, сир Хайтауэр справился со своим удивлением и решил их сопроводить. Вейгон поддался любопытству и отодвинул уголок ткани. Холм Эйгона изменился не слишком сильно: те же дома особняки придворных с гербом или штандартом на каждом. В глазах быстро начало пестреть от разнообразия цветов, и архимейстер вернулся в спокойную полутьму возка. — Думаете, Эйгон меня узнает? — поинтересовался Марлон. — Ты не настолько растолстел, чтобы тебя было не узнать, а он постарел не так сильно, чтобы забывать лица. Марлон, вопреки мейстерским обетам не забывший о том, что он Мандерли по рождению, обиженно засопел. Папенька его в эти годы по слухам уже больше походил на бочонок с элем, чем на человека, но мейстеру повезло чуть больше: боги наградили его большим ростом, благодаря которому он был всего лишь упитанным, а не безобразно толстым. Встреча с другом по школярской скамье его если и не пугала, то беспокоила, мол, разница в их положении теперь слишком велика. В зазнайство племянника Вейгон не верил, но переубедить собрата по Ордену не пытался – пусть реальность его приятно удивит. Между тем они миновали главные ворота, въехали в Восточный двор и остановились у Великого Чертога. Вейгон надвинул на лицо золотую маску и как раз вовремя – лакей распахнул дверцу и услужливо предложил архимейстеру руку. — Я не разваливаюсь от старости! — огрызнулся тот, и выбрался во двор родной обители. — Очень рад это слышать, дядя, — раздался знакомый насмешливый голос. Эйгон со своей привычной ехидной полуулыбкой на лице (Вейгон предпочитал не думать, насколько сильно она похожа на его собственную) встречал их у самых ступеней Чертога. Племянник сверкал рубиновым «третьим глазом» во лбу, чем напомнил о любви Алиссы к этим побрякушкам. Потом взгляд упал на толстую косу серебряных волос, небрежно переброшенную на грудь, и Вейгону пришлось пару раз моргнуть, чтобы прогнать образ отца. Благо, что трость, валирийские туники и маячивший за плечом Деннис делали принца самим собой. — Архимейстер Вейгон, — Эйгон всё-таки вспомнил о приличиях и отвесил церемонный поклон. — Добро пожаловать в Красный Замок. Мы с Визерисом ждали вас с утра, но вы задержались, а у королей время дорого, сами понимаете. — Конечно, пошёл я в Пекло, — пробурчал Вейгон. — Вас быстро выгонят оттуда за язвительность. Но мы рады вас видеть в здравии. Правда, Деннис? — Конечно, мой принц, — кивнул рыцарь. Тут архимейстер заметил, как расширились от узнавания глаза племянника. — Марлон? — Да, мой принц, — скромник, успевший выбраться из возка, поклонился, зазвенев цепью. — Дядя и тебя притащил? — Архимейстер… — Боялся скуки в дороге, — громко перебил его Вейгон; ещё не хватало, чтобы этот дурак на весь двор рассказывал о его недугах. — Как знал, кого в попутчики брать. — Половину Цитадели? — Эйгон кивнул на продолжавшие въезжать во двор замка повозки с символами Ордена мейстеров на них. Он, конечно же, заметил манёвр, но предпочёл поддержать уход от темы. — Это официальная делегация Цитадели, прибывшая на королевские торжества. Пользуясь случаем, мы бы также хотели снять копии с тех книг, что ты привёз из Эссоса. — Моя библиотека в вашем полном распоряжении. — Отлично. Марлон, закрой рот – еды в него никто не положит. Лучше займись делом и пристрой наше добро куда-нибудь. — Король распорядился выделить вам ваши старые покои, дядя, — пришёл на помощь Эйгон. — Думаю, ваши собратья там тоже смогут разместиться. Слуги покажут дорогу. Надеюсь, потом вы отпустите моего друга? — Я ему не септа, чтобы следить за ним, — отмахнулся архимейстер. — Хоть в бордель его своди. А сейчас давай пройдёмся. Если племянник и удивился, то виду не подал и сделал приглашающий жест рукой. Вейгон застучал своим золотым жезлом по мощёному двору, рядом пощёлкивала трость Эйгона. Где-то за спиной остались переговариваться Марлон с Деннисом – отсутствие принцев наверянка развяжет старым приятелям языки; что ж, пусть позубоскалят за драконьими спинами. — На неделе прилетел белый ворон, — объявил Эйгон, пока они огибали Великий Чертог. — Когда я уезжал, Конклав ещё сомневался, — заметил Вейгон, поддерживая светскую болтовню. — Видимо, решились. — Разве вы не должны были проголосовать вместе с ними? — Моё отсутствие на кворум не влияет. — А как там Кадвил? — Пьёт. — Спиртует собственную печень? — Вроде того. Я слышал, у тебя теперь оба брата короли? Не завидно? — А, вы о нашей новой семейной традиции возвращаться из-за Узкого моря с короной на голове? Нет, не завидно. У меня есть свой венец, тоже из валирийской стали, а без королевства я обойдусь. Мне ни к чему эти дрязги и интриги, я уже на них нагляделся. Да и поучаствовал, не без этого. — Я всегда говорил, что в Цитадели тебе было бы лучше. — Неправда, — улыбнулся Эйгон. — Мы оба это знаем. Вейгон промолчал. Да, пожалуй, тут он выдавал желаемое за действительное. Эйгон был похож на него – не более, но и не менее. Наравне с объединявшим их книжничеством, у него хватило задора облететь половину Эссоса, ввязаться в пару войн и нырнуть с головой в бассейн с гадами, что зовётся королевским двором. Вейгон ему не завидовал, но не уважать не мог, как не мог не скучать. Как бы они не препирались по пустякам, к племяннику он за годы его обучения привык. Без него и Денниса комнаты архимейстера казались непривычно тихими и затхлыми. Редкие визиты принца, получившего дракона, а с ним – практически неограниченные возможности, радовали Вейгона слишком сильно, чтобы потом можно было не замечать своего одиночества. Возможно, Вейгон просто старел. Возможно, Вейгон просто не смог изжить в себе Таргариена. Они вступили под сень богорощи, и архимейстеру вспомнился их первый полноценный разговор, состоявшийся здесь же. Пир в честь Золотого Юбилея правления отца, какой-то мелкий скандал, который он сам едва заметил, и одинокий племянник, слишком злой на весь белый свет и слишком умный для своего возраста. Неужели прошло шестнадцать лет?! — Так, стало быть, ты женишься, — протянул Вейгон, когда они отошли от красных замковых стен вглубь сада. — Женюсь, дядя, — легко согласился племянник. — Жизнь налаживается. — Не то слово! Визерис обещал выделить мне к свадьбе удел и таки сдержал слово. — Что, ты теперь гордый обладатель какой-то глыбы на Ступенях? — О нет, лучше! Он пожаловал мне к свадьбе Харренхолл. — Насколько я помню, у него уже были хозяева, — нахмурился Вейгон. Конечно, за десять лет со времён Великого Совета могло многое поменяться, но не до такой же степени… — Стронги почти вымерли. Лорда Лионеля сильно подкосила гибель родичей, а смерть сына-наследника стала последней каплей. Его дядя, Саймон Стронг, отказался принять наследство за себя и за двух своих внуков. Верите ли, в ногах ползал у Визериса, просил лишить его замка. Он вроде бы верит в Семерых, но жутко суеверен. — Боится проклятья Харрена? — хмыкнул архимейстер. — До смерти. Говорит, что ещё до того, как он узнал о смерти Лионеля, у него язвы на голени появились. Как ворон с дурной вестью прилетел – сразу сорвался сюда, хоть в седле едва сидел. Мол, не хочу умирать такой грешной смертью, а без него мальчишки сами погибнут. Мол, замок их сгубит, сам Харрен Чёрный за ними пришёл, как пришёл за Мейегором Тауэрсом. Он ведь тоже помер в нежных летах. — А ты сам не боишься? — Нет, не боюсь. Принц молча опустился на каменную скамью, то ли ту же самую, на которой они сидели шестнадцать лет назад, то ли другую – мало ли в здешней богороще лавок? Сложив руки на набалдашнике трости, племянник быстро оглянулся и, убедившись, что они одни, проговорил тихо, но очень серьёзно: — Балерион приходит в Харренхолл, чтобы освободить его для Таргариенов. Вейгон пару раз недоумённо моргнул, прежде чем понял, что Эйгон говорил не о Чёрном Ужасе, драконе Завоевателя, а о боге их предков. — Это он тебе сам сказал? — Я сам спросил у него. Я тогда полетел на Драконий Камень и зажёг три свечи… — Ты мотался туда и обратно только чтобы помолиться? — изумился Вейгон; почему-то это удивляло больше, чем сам факт общения племянника с полузабытыми богами. — В Красном Замке сложно найти место, в котором можно просить помощи у богов Валирии, — огрызнулся тот. — Это почти то же самое, как явиться с горящей стеклянной свечой в Звёздную Септу! Вейгон хмыкнул: он бы себе жизнь усложнять не стал, она и без того стала непростой в последнее время. — Так что же тебе ответил Балерион? — Милостью Покровителя Боя и Повелителя Смерти мой знаменитый тёзка захватил Харренхолл, но недальновидно отказался от такого дара. Боги не любят, когда их дарами пользуются другие, поэтому ни один из домов, которым жаловали этот замок, не задержался в нём надолго. Рейна Чёрная Невеста спокойно прожила в Харренхолле семнадцать лет, хоть и не слишком счастливо, надо признать. Впрочем, в том нет ни её вины, ни вины замка. Проклятие Харрена нашего дома не коснётся. — И потому ты так спокойно согласился? — Да. — Ещё немного и тебя сочтут фанатиком, племянник, — покачал головой архимейстер. — Язычником, — спокойно уточнил принц. — Это не одно и тоже. В любом случае, Харренхолл теперь принадлежит мне. Правда, мы с Визерисом подумали, что принц дома Дракона не может быть хозяином замка, носящего имя непримиримого противника нашей династии. Пришлось переименовывать: теперь я принц Драконьего Сердца и страж Дымной Долины. — И вассал Талли, надо полагать? — Ни в коем случае. Талли нас здорово выручили во время войны, и мы с братьями очень им благодарны, но Таргариен не может быть вассалом великого лорда. Визерис выкупил сеньоральные права на весь феод за сто тысяч золотых драконов, а Стронгам взамен пожаловали земли на Ступенях и долю, причитавшуюся Харвину. Построят на неё замок не хуже Дрифтмарка. — А лорд Талли возведёт себе стены из чистого золота? — А на башнях будут сиять эссосские драгоценные камни, но он всё равно недоволен. И, справедливости ради, не он один: как доносят шептуны, лорд Боремунд Баратеон боится, что Железный Трон потребует от него уступить весь Королевский Лес. Спор о праве охоты уже был, так что опасения его не совсем беспочвенны. Другое дело, что Визерису эти дебри не очень-то и нужны. В общем, у меня теперь есть удел и скоро будет жена. Вы, дядя, ещё не начали мне завидовать? — О да, — саркастично объявил архимейстер. — Всякое молодое радуется жизни, плодится и размножается, а всякое старое умирает. — Вам сорок семь, побойтесь богов, какая старость? — Не старость, но всё равно смерть. Вейгон сел рядом с племянником и стащил с лица маску, оставив её болтаться на шее. Прохладный осенний ветерок, гулявший меж веток, приятно холодил кожу, успевшую вспотеть под металлом. Архимейстер нервно потёр подбородок, собрался с духом и признался: — Всё равно Марлон проболтается, лучше сам скажу. Я приехал умирать. У меня опухоль в животе. Только не вздумай меня жалеть! Я уже наслушался чужих причитаний, сыт по горло! Племянник открыл и закрыл рот, словно рыба, вытащенная из воды. Наверняка тут же принялся перебирать в голове всё, что не успело выветриться со школярских годов. Скорбная тень, набежавшая было на его лицо, быстро отступила: брови деловито сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию. — Кто вас осматривал? — уточнил Эйгон. — Сперва Роннел, ты его должен помнить. У меня тянуло вот здесь, — пояснил Вейгон и, вдохнув, осторожно коснулся живота слева, чуть пониже почек. — Прощупывание вызвало боль, но не пеклову, разумеется. С теми, что тебя мучали раньше не сравнить, уж я помню, как ты изводился. Я попросил Марлона перепроверить, и он согласился с диагнозом. Он же настоял на консилиуме во главе с Кадвилом. Шестеро согласились с Роннелом, но придурок Утор считает, что у меня просто проблемы с желудком. Он моё дерьмо разве что на вкус не пробовал! Хотя, Пекло его знает… — А остальные что говорят? — Ничего толкового. Смерть неизбежна, но это я и так знал. «Врачевание семидесяти семи недугов» советует вырезать опухоль, но Кадвил сказал, что это меня убьёт быстрее, чем сама опухоль. Валирийские свитки советуют прикладывать мешочки с серой и горячим пеплом, смешанными в соотношении три к одиннадцати. Древние итийцы рекомендуют ежедневно пить настой женьшеня и есть простую пищу, но это они рекомендуют всем, кто хочет дожить до ста лет. Марлон меня регулярно поит этой гадостью и потчует варёными овощами с варёной же курицей. — Вы позволите осмотреть вас снова? — Что, прямо здесь? — ехидно осведомился Вейгон. Племянник ответил укоризненным взглядом и шутку не поддержал. — Посмотрим на твоё поведение, мальчик. Но явно не сегодня. Я устал. — Вас проводить? — Я не собираюсь умирать прямо сейчас, Эйгон, — отрезал архимейстер, поднимаясь со скамьи. Слова, пожалуй, прозвучали чуть резче, чем ему бы хотелось, но справиться с привычным тоном не получилось. Он двинулся к выходу из богорощи, а племянник так и остался сидеть, сложив руки на трости. Подол серого балахона шуршал по присыпанной речным песком дорожке, осенний ветер шелестел листьями. В брюхе снова затокало, и Вейгон, поморщившись, приложил к животу ладонь, надеясь хоть так успокоить «второе сердце», пробудившееся в неположенном месте. Вот будет потеха, если он помрёт в первый же день возвращения, да ещё и в своей старой детской комнате.***
Леди Лейна Веларион Хвала всем богам, погода решила их помиловать: хотя на берегах Черноводной уже зачастили затяжные осенние дожди, последнюю неделю как будто на специально безоблачном небе сияло почти летнее солнце, и когда в 7 день третьего месяца 111 года кортеж Веларионов ехал по разукрашенным улицам Королевской Гавани, пробираясь сквозь приветствующую их толпу горожан, из-под колёс кареты не летели комья грязи. Септа королевы Эйммы была под завязку набита лордами, леди, их бесконечным потомством, престарелыми родителями и дальними родственниками. Только потому, что над главным святилищем столицы ещё не успели возвести купол, в его стенах не было душно от такого количества народа. Свет проникал сквозь высокие стрельчатые окна, и там, где их уже успели остеклить витражами, на пёстро разодетую толпу ложились восхитительные разноцветные блики. Две свадьбы для трёх членов королевской семьи требовали масштаба, обеспечить который могло разве что Драконье Логово или большая септа. Против первого активно возражала королева Алисента (там, видите ли, сумрачно и смрадно), но с Септой Эйммы ей пришлось согласиться, пусть и стиснув зубы – на её собственной свадьбе «обошлись» Королевской Септой Красного Замка. Организовать двойную свадьбу оказалось непросто, и вопрос был не в деньгах: каждый шаг на королевском торжестве следовало выверить и превратить в часть великолепной церемонии, который вспоминали бы годами. Каждое движение требовало согласования. Сейчас же отец вёл её по широкому проходу к свадебному алтарю, а от другой двери Септы король вёл под руку Рейниру. Они должны были выйти к септонам с таким расчётом, чтобы пропустить короля с принцессой вперёд на пару шагов. За это время Визерис должен был вложить руку дочери в руку принца Деймона, поцеловать её в лоб и отступить в сторону, а Веларионы – успеть подойти к своему жениху. Многоголосье хора выводило «Благословенны сын и дщерь» и впервые септонские песнопения не вызывали у Лейны досады и скуки. Переливы, повторы и самоответы летели над прихожанами и гостями, отражаясь от беломраморных стен, перемежаясь возгласами Праведных. Септоны кадили так старательно, что образы Семерых едва виднелись из-за завесы благоуханного дыма, а каждый луч света казался материальным. Помнится, король сетовал, что из-за отсутствия купола не за что подвесить громадное пятифутовое кадило, уже отлитое в золоте; дым от ладана должен был выходить через семь драконьих голов с глазами из разных самоцветов, а раскачивать его пришлось бы семи служкам. Эйгон демонстрировал ей этого монстра, ждущего своего часа в королевской сокровищнице, назвав его «булавой для драконьей руки», и Лейна порадовалась, что сейчас над головой не летает металлический убийца. Но вот из соседнего прохода вышли Визерис и Рейнира, и девушка потянула отца за локоть, притормаживая его; мама предупреждала, что за скоростью придётся следить самой – так оно и вышло. Два выверенных широких шага, и вот уже их очередь идти к алтарю. Как и предписывал обычай жениху, Эйгон не оборачивался на неё, и Лейна успела рассмотреть плащ, который вскоре должен был оказаться на её плечах. Угольно-чёрный шёлк, как и положено Таргариенам, был расшит обсидиановыми бусинами, матово блестевшими в солнечных лучах, а по центру сворачивался в кольцо трёхглавый дракон, но не красный, как все привыкли, а белый, выложенный жемчужинами. Король даровал младшему брату удел, а с ним и право носить собственный герб; из уважения к Веларионам, Эйгон перекрасил дракона в белый. — Дракон всё ещё дракон, какого бы цвета он не был, — сказал он тогда ей. — А вам, миледи, белое к лицу. В белое она сегодня и облачилась. Лишний раз возблагодарив богов за тёплую погоду, Лейна выбрала наряд по валирийской моде (или то, что считалось нынче за валирийскую моду), учтя и вкусы своего жениха. Верхнее струящееся платье с длинными рукавами, белое, как морская пена, украшала вышивка серебряной нитью. Его сочли бы слишком открытым, не будь под ним длинной нижней туники, прикрывающей глубокий вырез, и выступающей лазоревой волной из-под подола. Основную проблему представляли волосы, по-баратеоновски жёсткие и непослушные: Лейна обычно собирала их в хвост, но ведь на свадьбу нужно было что-то особенное. Она почти было уже отчаялась, когда решение на быстрых крыльях Мелеис принесла мама. Серебряная тиара с широким ободом, украшенная камеями из бирюзы, была щедро усыпана сапфирами и жемчугом; жемчужные нити свисали и с её боков. — Веларионы предлагали её мне, когда я выходила за твоего отца, — пояснила мать. — Твоя бабка, леди Ларисса, всё пыталась напялить её на меня, уверяла, что её носили все девицы Таргариен, которых выдавали за Веларионов. Но мне она показалась слишком тяжёлой, к тому же мне никогда не нравился жемчуг, поэтому я отказалась. А тебе может и подойти. Волосы уложили в сложную причёску, большая часть которой скрывалась за ободом украшения. Тиара и правда оказалась громоздкой, но с нею образ стал завершённым: как будто не было ни двух веков, ни чужой веры, ни бегства от Рока – и драконовластная гела выходит замуж за драконовластного эйкса по всем законам, правилам и модам Старого Фригольда. В таком виде Лейна Веларион и предстала пред своим женихом. Отец вложил её руку в руку Эйгона, и поцеловал её в лоб, чуть не попав губами по тиаре – оказывается, отцы волнуются на свадьбе едва ли не больше дочерей. — Благодарю, милорд, — чинно ответил принц и ободряюще улыбнулся ей. — Миледи. — Вы всё-таки успели доковылять? — Лейна не удержалась от шпильки, вертевшейся на языке несколько последних дней. Эйгон горестно вздохнул и сознался: — Пришлось встать до зари. А вы пришли только проверить приду ли я? Сбоку послышались смешки от Деймона и Рейниры, а Праведный, самозабвенно вещавший что-то у алтаря про Отца и Мать Небесных, сбился и попытался испепелить их суровым взором. Вышло у бедняги плохо. Пока септоны возносили положенные молитвы, Эйгон склонил к ней голову, на которой красовался зубастый венец из валирийской стали, и вполголоса поинтересовался: — Как вам старания хора? — Очень красиво. Ваша работа? — Моя, — кивнул он не без самодовольства. — Я не мог допустить, чтобы на моём венчании тянули заунывные гимны. Септон снова прервался и откашлялся, устремив на них свой гневный взор на нарушителей чина богослужения. Принц невинно улыбнулся, а Лейне пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы сдержать смех: она почувствовала себя снова шкодливой, непослушной девчонкой, засыпавшей септу в Высоком Приливе дурацкими вопросами, чтобы не зубрить унылые молитвы. Наконец, самая скучная часть церемонии была окончена. Они с Эйгоном и Деймон с Рейнирой, повторяя следом за семерыми Праведными, принесли семь клятв, дали семь обетов, получили семь благословений, после чего сонм духовенство хором вопросил у собравшихся возражает ли кто-нибудь против каждого из двух браков. Желающих, ожидаемо, не нашлось, и септоны призвали проклятья Семи Преисподен на головы тех, кто посмеет разрушить счастье брачующихся. Пришло время смены плащей. Эйгон передал трость сиру Деннису, и снял драконоголовую пряжку; бусины и жемчужины застучали друг о друга, ткань скользнула вниз в подставленные руки принца, а мгновением позже оказалась на плечах у Лейны. Эйгон заботливо разгладил складки, задержавшись на её плечах на долю мгновения дольше положенного, и щёлкнул пряжкой. Подбежавшие слуги в веларионовских ливреях, расправили подол. Вопреки ожиданиям девушки плащ вовсе не был тяжёл; лет в четырнадцать, размышляя о грядущем замужестве, она думала, что плащ жениха будет пригибать её к земле, и никакие обещания бабушки сшить его из легчайших тканей не могли переубедить юную леди в обратном. Пальцы Эйгона чуть сильнее сжали её ладонь, и Лейна вздрогнула – ну вот, задумалась и чуть не пропустила самое важное, а ведь Рейнира за её спиной уже начала говорить! — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем, — поспешно произнесла она, возможно, слишком громко. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моей леди и женой, — ответил принц, прежде чем поцеловать её. Мнение Лейны о свадебных поцелуях сложилось примерно тогда же, когда она уверилась в тяжести жениховского плаща. Возможно, и в том, и в другом была виновата свадьба её кузины Дейноры: дядя Веймонд выдал её за лорда Брюна из Бурой Лощины и плащом жениху служила медвежья шкура, в которой невеста совершенно потерялась, а поцелуй у них вышел краткий и целомудренный. Почему-то она ждала, что у неё будет так же, но, как и в случае с плащом, леди не угадала. Эйгон целовался требовательно, по-собственнически, с напором. Чужой язык проник в её рот, провёл по губам, и Лейна ответила, подалась навстречу. В какой-то момент ей пришлось вцепиться в его тунику, жёсткую от шитья, потому что ей стало казаться, что её сносит куда-то в сторону, а собственные ноги не держат. В какой-то момент воздуха стало не хватать, и она слегка надавила руками в его грудь, вынуждая принца отстранится. Эйгон как будто бы не отреагировал, но в тот самый момент, когда Лейна хотела повторить, но уже сильнее, сделал шаг назад; на лице его мелькнуло голодное выражение ненасытившегося, но почти сразу на смену ему пришла обычная вежливая полуулыбка. Боги, если он так целуется у алтаря, то что будет ночью? Септон, снова чем-то недовольный, скороговоркой прошелестел последние положенные слова, вознёс над головой свой кристалл и объявил их мужем и женой. Рядом с Деймоном и Рейнирой произошло то же самое, и собравшиеся гости разразились приветственными криками и рукоплесканиями. Больше всех кричал Лейнор и, что удивительно, дядя Малентин. Хотя он, вероятно, приветствовал скорее свадьбу своего нового сюзерена, Деймона. Они развернулись, и спустились по семи пологим ступеням вниз, где поравнялись с Деймоном и Рейнирой. Подруга в чёрно-красном платье и крылатой тиарой своей матери на голове раскраснелась от счастья, и Лейна запоздало спохватилась, что выглядит, наверное, так же. Король Тироша, Ступеней и Узкого моря, верный вассал своего брата на Железном Троне, в своей короне из трёх обручей был затянут в безупречный камзол из чёрного бархата. — Мне пришлось тебя догонять, valonqar, — с усмешкой заметил её младший деверь, открыто намекая на их затянувшийся поцелуй. — У тебя, что драконьи лёгкие? — Не всё тебе быть первым, lekia, — невозмутимо ответил Эйгон. — И можно подумать, тебе нечем было заняться. Рейнира хихикнула и почти что повисла на руке у обретённого мужа. К ним подошла королевская чета и родители Лейны. — Ну, братья, поздравляю, — с щедрой улыбкой король хлопнул их по плечам. — Оба женатые, оба со всем, что подобает Таргариену. Дракон, валирийский меч, золото, земля… И всё ведь по большей части собственными заслугами! Родители бы вами гордились. Лейна заметила, как при этих словах у Эйгона мелко дёрнулась щека, а улыбка стала неискренней, натянутой. — Увы, я не знала принца Бейлона и принцессу Алиссу, — сказала королева Алисента. — Но Визерис всегда вспоминает, как счастливы они были друг с другом. Я желаю вам такого же счастья в этот день и во все последующие. — Чудесное пожелание, Ваша Милость, — кивнул отец. — Пусть ваши дома станут вам надёжной гаванью, хранящей от всех житейских штормов. Даже здесь лорд Веларион не смог изжить свою моряцкую сущность. Мама, видимо, подумала о том же самом, потому что едва заметно закатила глаза и добавила: — В наших домах счастливые и крепкие браки не редкость, поэтому пусть и ваши не будут исключениями из этого правила. Всё это были дежурными поздравлениями, предписанные церемониалом; другие, куда более искренние пожелания и напутствия были сказаны накануне. Столь же дежурно поблагодарив родителей, родных и посажённых, все четверо покинули септу под перезвон колоколов всего города. После дымного пространства недостроенной септы, солнце казалось ослепительно ярким. Стоило им выйти из распахнутых дверей на ступени, как весь Холм Висеньи взорвался от ликования простонародья, которое в внутрь никто не пускал. Теперь же они были счастливы просто от того, что присутствовали под стенами септы во время столь знаменательного события. В конце концов, в следующий раз принца будут венчать только лет через пятнадцать, не меньше. И то, если повезёт. Поприветствовав толпу, бурно реагирующую на каждый жест внимания, они проследовали вниз и расселись по открытым каретам – обычно все передвигались в закрытых возках, но сегодня горожанам нужно было видеть дом Дракона во всём его великолепии. Устраиваясь на мягком сиденье, Лейна впервые поймала себя на мысли, что теперь это и её дом, и она сама Таргариен, не только благодаря крови своей матери, но и благодаря имени мужа. Она взглянула на Эйгона, расположившегося рядом и вытянувшего ноги с тростью вперёд. Странная тень, что мелькнула на его лице при упоминании родителей, пропала, и теперь он вновь улыбался благодушно, искренне и счастливо. — По крайней мере это было не так скучно, как у Визериса, — объявил принц, подводя итог церемонии. — Просто мы играли главную роль, — заметила Лейна. — Но распевы и правда были чудесными. — Ну разумеется. Септоны бы не додумались использовать все преимущества семидесяти семи певчих. — От скромности вы не умрёте. — Знаю, мне уже про это уже говорили, — усмехнулся Эйгон, а в изумрудных на солнце глазах мелькнуло лукавство. — Нас только что обвенчали, миледи, неужели мы и дальше будем соблюдать андальские приличия? В нашей семье это не принято. — В нашей тоже, — улыбнулась в ответ Лейна.***
Перед свадебным пиром в покоях короля состоялся обмен подарками между членами семьи. Визерис уже одарил братьев землями, титулами и гербами, но дочери отдал всю шкатулку покойной королевы Эйммы, за исключением разве что её кольца-печатки, которое носил на правом мизинце. Как королева Алисента это терпела, Лейне было решительно непонятно; скорбь скорбью, но каждый день оскорблять свою нынешнюю жену, напоминая ей о её же предшественнице!.. Это либо глупость, либо жестокость, и боги знают, что из этого лучше. Веларионы подарили принцессе серебряные браслеты с асшайскими чёрными аметистами, королева – «Неестественную историю драконов» Барта, ту самую, которую она читала Старому Королю Джейехерису. Странный выбор, но подруга казалась тронутой и даже расцеловалась с мачехой как встарь. Эйгон, когда Деймон и Рейнира в ожидании повернулись к нему, рассмеялся и сказал: — Мой подарок ждёт вас в пещерах под Драконьей Горой. То, как скоро вы его получите, зависит только от вас двоих. Сам король Ступеней своей королеве сделал более смелый подарок, вложив в её руку кинжал из драконьей кости. — Я сделаю всё, чтобы тебе не пришлось пускать его в ход, Нира, но мне будет спокойнее, если он всегда будет с тобой. Пока Рейнира пробовала остроту клинка, Эйгон обошёл стол. — Не только тебе послужил Каннибал, брат мой, — заметил он и подтолкнул к Лейне объёмный кожаный свёрток. — Ну же, развязывай. Девушка с недоумением поглядела на мужа, но всё же потянула за шнурок, и свёрток развернулся сам. В свете свечей переливались чёрно-зелёные драконьи чешуйки, нашитые на… драконью кожу? — Костюм для полётов, — пояснил Эйгон. — Конечно, это не цельный кусок шкуры с груди или спины, ты бы не смогла таскать такую тяжесть. В основном, это перепонки с крыльев – они достаточно тонкие, чтобы скорняки могли с ними работать, и достаточно прочные, чтобы не перетереться. На лиф, плечи и спину я приказал пустить небольшие чешуйки – они не уступают по прочности стальному доспеху, но гораздо его легче. Костюм из драконьей кожи… Лейна осторожно потрогала тёмно-серый рукав; тот оказался неожиданно мягким, шершавым на ощупь и как будто бы тёплым, словно ещё хранил жар драконьего тела. Отец смотрел на подарок с некоторым недоумением, а мама и Рейнира с неприкрытой завистью. — Можно?.. – несмело начала Лейна. — Конечно. Отец, брат, муж и оба деверя тут же были выставлены в соседнюю комнату, а девушка быстро рассталась со свадебным платьем, чтобы облачиться в костюм для полётов. Драконья кожа, хотя и не обладала чувствительностью, странным образом ощущалась как собственная; в костюме не было ни жарко, ни холодно. Вернувшиеся мужчины подтвердили, что он ей очень идёт. — Поразительно, в самый раз! Признавайся, откуда ты взял мои мерки? Эйгон притворно потупился и почесал длинным пальцем кончик носа. — О, пришлось организовать целый заговор. — Та-ак… И кто из горничных меня предал? — Понятия не имею, — пожал плечами принц. — Я написал леди Джоселин. Она согласилась помочь, но с условием, что вдобавок я подарю тебе «нормальный» подарок. Бабушка, сидевшая в кресле, согласно закивала. — То есть это ещё не всё? — Нет, разумеется. С этими словами он сделал знак своему присяжному щиту, и сир Деннис водрузил на стол увесистый ларец. Эйгон принялся возиться с замком, начав рассказ издалека. — Признаюсь, мне пришлось здорово поломать голову над «нормальным» подарком. Лошадь? После дракона на лошадей не смотришь. Корабли? Шелка? Раритеты? Это всё мелочь для дочери великого Морского Змея, правда? Но в моей сокровищнице, той, что я получил от Браавоса в благодарность за падение Лората, и той, что я нашёл в Мантарисе, всё же нашлось кое-что, способное посоперничать с подарками лорда Корлиса. — Теряюсь в догадках, — фыркнул отец. Наконец, что-то несколько раз щёлкнуло и затихло; принц с довольным видом отступил в сторону и сделал приглашающий жест. Лейна подошла к ларцу и откинула неожиданно тяжёлую крышку; изнутри ящик был обит белым бархатом, который был призван подчёркивать содержимое. На бархате возлежала странная конструкция из металла, которую можно было бы принять за латный воротник, не будь она ажурной, словно кружево. Мелкие завитки тускло-серого металла с переливами складывались в узор не то языков пламени, не то чешуек. Филигранная работа была усыпана мелкими аметистами, не асшайскими, а обычными, но их было много – в каждом месте, где сходились две металлические дужки, сидел маленький фиолетовый глаз, почти такой же как и её собственные. Ожерелье, если только его можно было так назвать, имело оплечье и должно было спускаться на грудь. — Проклятье, это валирийская сталь! — не сдержал возгласа Лейнор. — Она самая, — кивнул Эйгон. — Я нашёл эту дивную вещицу в Мантарисе. Разбираться тогда было особенно некогда – мы покидали город в большой спешке, так что я рассмотрел все находки только на Драконьем Камне. Эти бармы я решил придержать для себя и, как видно, не прогадал. — Оно, должно быть, ужасно тяжёлое, — заметила Алисента, разглядывая подарок из-за королевской спины. — Ничуть. В нём больше воздуха, чем стали, и его вполне можно удержать двумя руками. Попробуй, жена моя, только осторожно. Лейна послушно запустила руки в ларец и подняла реликвию прошлого, славу былых дней погибшей Валирии, с её ложа. Из оплечья одна за другой на бархат выпали две спицы для волос, которых она сперва не заметила. Навершия их украшали более крупные аметисты. — Оно легче младенца, — удивилась Лейна. И тут её взгляд упал на последнее тёмное пятно на белой изнанке ларца. Под ожерельем скрывался небольшой кинжал, тоже из валирийской стали. — Это тоже Мантарис? — Нет, клинок мне подарили в Браавосе, а на рукоятку пошла кость Каннибала. Ну как? Лейна повернулась к отцу и сказала: — Прости, папа, ты посрамлён. — Два подарка для истинной драконовластной, — одобрил дары король. — Дому Веларион есть чем ответить, — с достоинством произнёс отец. — Помимо приданного мы преподносим принцу Эйгону то, что ранее принадлежало дому Таргариен. С этими словами он выдвинул вперёд шкатулку, куда меньше ларца с валирийским ожерельем, и сам поднял крышку. На чёрной бархатной подкладке лежали парные пряжки – два крупных куска янтаря в серебряной оправе. Каждый из камней обладал изъяном, который ювелиры превратили в уникальную особенность, отличительную черту набора. Вертикальная трещина, проходившая через янтарь, делала его похожим на глаз. — Очи Дракона? – уточнил Эйгон, чуть подавшись вперёд. — Да, — кивнула бабушка. — Подарок Аргеллы Дюррандон королеве Рейнис. От неё они достались королеве Алиссе, которая со вторым замужеством вернула их Баратеонам. Я перестала их носить после гибели моего Эймона, а Рейнис вообще не очень любит драгоценности. — Неправда, — поморщилась мама. — У нас просто разный вкус. На взгляд вдовствующей леди Джоселин, её дочь всегда выглядела недостаточно «леди». Подражание образу королевы Висеньи можно было бы простить молодой женщине, но не в тридцать семь лет! Как бы Лейна не любила бабушку, бесконечные бурчания и поучения утомляли, особенно когда она сама подросла, и поучать начали уже её. — Это ещё не всё, — отец чуть повысил голос, перекрывая женские споры. — Зная о ваших увлечениях, принц, я подумал, что вам понравится ещё один осколок Старой Валирии. Вперёд был выдвинут сундук, настолько массивный, что его нельзя было поднять на стол. Под резкой крышкой, в которой угадывались мотивы далёкого востока, скрывался обсидиановый истукан. Лейна видела его среди отцовских сокровищ, но не думала, что он решит расстаться с идолом. Изваяние мужчины было высотой в фут, но занимало много места. Из каждого запястья, локтя, плеча, щиколотки и колена вырастало по паре драконьих крыльев. Мужчина казался сразу и завёрнутым в кокон, и устремлённым куда-то, точно летящим. — О, — только и выдохнул потрясённый Эйгон. — Я нашёл его на Лэнге. Как он оказался там знают лишь боги. Мой шкипер считал, что это подделка, но он был летнийцем, а я всё-таки могу отличить валирийскую работу от грубого подражания. — Вы правы, это подлинник, причём старый. Я видел такие… В Браавосе. — Так что это? — королева суеверно сжимала в руке семиконечную звезду, висевшую на шее. — Просто камень, Ваша Милость, — успокоила её бабушка, должно быть, понимавшая, какого ей. — Изображение бога, — соизволил пояснить Эйгон, не отрывая взгляда. — Благодарю вас, милорд. Это и правда достойный ответ. Самодовольная улыбка, в которой расплылся отец, могла осветить даже Великий Чертог безо всяких свечей. Морской Змей любил делать широкие жесты и производить впечатление на людей, особенно на тех, кто мог с ним в этих широких жестах сравниться. Эйгон, как оказалось, мог. Были сказаны приличествующие слова благодарности, и слуги вынесли только преподнесённые дары. Времени до пира оставалось совсем немного, а ведь предстояло ещё подготовиться к пиру и сменить наряд!.. В отведённых ей покоях служанки в одинаковых красных платьях уже подготовили для неё горячую ванну; в купальнях на Дрифтмарке Лейна могла провести хоть полдня, переходя из подогреваемых бассейнов в освежающее моря и обратно, но как бы ей не хотелось понежиться в воде, день был далёк от завершения. Расторопные девицы помогли ей обтереться и принялись за вечернее облачение. Увы, пришлось выбирать между двумя подарками мужа: как бы не хотелось ей снова примерить лётный костюм, едва ли это было бы хорошей идеей. Пришлось влезать в очередное белое платье; обсидиановые бусины на лифе складывались в расправленные драконьи крылья, чёрный атлас выглядывал из разрезов юбки. Выбор украшений пришлось пересмотреть: кружево из валирийской стали так и притягивало взгляд. Горничные, однако, не смогли одолеть замочки ожерелья и начали тихо паниковать – пришлось на них прикрикнуть: — Оставьте! Позовите принца Эйгона, если не можете с ним справиться! «Будет забавно, если он тоже не знает, что с ним делать», — подумалось ей. Супруг не заставил себя долго ждать. Сам одетый в чёрно-белую тунику, в незаметно подкравшемся полумраке осеннего вечера он на мгновение показался каким-то бесплотным. Чудесным. — Разве мне позволено входить в твой будуар до ночи? — с лёгкой усмешкой поинтересовался принц у дверей. — Тебя правда это волнует? — Нет, — хмыкнул он. — Тогда помоги это надеть. Закинув оба конца бесконечно-длинного алого пояса за плечи, он перевернул массивное украшение и довольно быстро разобрался с зажимами. Три тихих щелчка – и ожерелье раскрылось, как раковина. Эйгон поднял его, словно оно ничего не весило, и скомандовал: — Подними волосы. Лейна поспешно намотала свою копну на одну из шпилек. Принц аккуратно занёс ожерелье и расположил его у неё на груди. Нижние переплетения спускались ниже ключиц, почти полностью перекрывая вырез платья. Глядя в зеркало, девушка не могла не признать, что смотрелось оно просто восхитительно, а сосредоточенный Эйгон, поправляющий собственный подарок на её плечах, выглядел очаровательно, особенно, когда Лейна заметила на его лице какое-то хищно-драконье выражение. Муж и должен был желать свою жену, но осозновать это было приятно. Вдруг у самого основания черепа, прямо под линией роста волос она почувствовала прикосновение горячих губ. — Прости, я не удержался, — Эйгон хитро улыбнулся и только тогда щёлкнул последним замочком. Лейна подавила приятную дрожь и напомнила: — Мы опоздаем на пир. — Без нас не начнут, — фыркнул он и тут же поцеловал её в висок. — Хотя я и сам не до конца готов. — Твой брат опять будет говорить, что приходится нас ждать. — Ему не привыкать.***
Принц Деймон Таргариен, король Тироша, Ступеней и Узкого моря Великий Чертог был полон народа, как ранее им была полна Септа королевы Эйммы. Бесчисленное множество гостей двойной свадьбы в королевском доме успело прийти в себя после продолжительной церемонии, переодеться и теперь, проголодавшись, усиленно поглощало в себя кулинарные шедевры кухонь Красного Замка. Не стали исключением и они с Рейнирой, выбрав по предварительному уговору цвета своих драконов. Сам Деймон был более чем уверен, что вместе они будут смотреться великолепно, но стоило ему увидеть свою молодую жену в прекрасном платье из чёрного атласа и золотой парчи, как у него перехватило дух. Серебряно-золотые косы спадали до самой талии, стянутой корсетом (проклятье, снять его захотелось уже сейчас!), а голову венчал кокошник в виде драконьих крыльев. Зато на шее – длинные нити тирошийских бус с рубинами и чёрными опалами, которое он подарил ей, вернувшись с войны. — Вся в дядюшкиных подарках, — Деймон по-собственнически провёл ладонью по спинке. — Неправда, — улыбнулась в ответ Рейнира, прижимаясь к нему. — Тиара – мамино наследство, а рубины подарил мне муж. Король Ступеней только рассмеялся в ответ. Что ж, по крайней мере, конкуренция ему не грозит. Теперь же они вместе сидели за столом на королевском помосте, по правую руку от Визериса – с поста десницы Деймон уходить не собирался. Сразу за Рейнирой посадили Джейегора, ныне лорда Рубежа, Щита Тироша. За ним расположились члены Малого Совета во главе с лордом Бисбери; вид Отто, оттёртого за столько кресел от короля, принёс Деймону почти то же самое удовольствие, что обещала ему грядущая ночь. По левую руку от Визериса, за Алисентой восседали двумя чёрно-белыми пятнами Эйгон с Лейной. Valonqar ни на шаг не отходил от своей молодой жены и смотрел только на неё. Деймон вспомнил, как несколько лет назад Эйгон горько сокрушался над своей судьбой и печально обещал принести свой брак в жертву интересам семьи, и едва не рассмеялся в голос. Колченогий Принц был без памяти влюблён, и Веларион не замедлила этим воспользоваться. Кажется, Гейлар Тирийский писал, что всё делается к лучшему, как бы ни воспринимал это человек. Деймон этого лучшего достиг, сумев завоевать себе новый титул, сохранив при этом старый, получить в жёны лучшую из дев, да ещё и младшему брату устроить судьбу. Воистину, всё к лучшему! За Лейной сидел дядя-архимейстер, как всегда с кислым лицом. Учитывая, что за столом ему прислуживал один из его школяров, подливавший в кубок то ли какой-то отвар, то ли чистую воду. Периодически Вейгон бросал завистливые взгляды на кувшины с вином, но молчал; Деймон, встретившись с ним глазами, сочувственно улыбнулся и тут же напоказ осушил собственную чашу. Параллельно гости по очереди в зависимости от своего происхождения поднимали тосты в честь обеих пар новобрачных, перемежая их со здравицами в честь короля и всего дома Таргариенов. Не отставал и Визерис, отсалютовавший собравшимся со словами: — За восьмое из моих королевств! Ответом ему был гул голосов: — Пламя и кровь! — За Дом Дракона! — За Тирош! — Ступени наши! — Пальцем о палец не ударили, а сами мнят себя победителями, — пробурчал Деймон. Усевшийся Визерис мягко усмехнулся: — Не суди их строго, брат мой, ты же знаешь этих придворных болтунов. Они пьют за тех, кто им наливает, и уже поэтому считают себя их соратниками. Они протрезвеют и успокоятся. Истинный победитель скривился и запил раздражение вином; чашники исправно наполняли чаши, но, если он хочет получить ночью своё, лучше притормозить – не хватало ещё испортить первую брачную ночь из-за банального пьянства. Между тем на подмостках для оркестра сменились музыканты: место придворной труппы заняла пёстрая и во всех смыслах разноцветная труппа. То, что тирошийцы успели добраться к торжеству, невзирая на осенние бури, являлось чудом и подарком богов. Интересно, придётся ли двору по вкусу их выступление… На середину прохода вышла стайка молодых тирошиек – все, как одна, синеволосые, в одинаковых струящихся синих шёлковых платьях, в которых было слишком много вырезов. Послышался свист и пьяный гогот – лорды уже оценили выступающих, а вот их леди-жёны нет. Громче всех музыкантов приветствовала группа бывших тирошийских магистров, а ныне новых лордов – ещё бы, что-то знакомое и понятное для них. Девицы поклонились королевскому помосту и замерли, ожидая позволения начинать. Деймон, как их прямой сюзерен, кивнул, и в тот же миг ударили барабаны, заиграли изогнутые дудки, забряцали гитары, а девушки пустились в пляс под весёлый мотив. Довольно скоро рисунок их танца приобрёл какие-то птичьи черты. Одна из танцовщиц остановилась и начала петь красивым, грудным голосом, несколько неожиданным для девушки её комплекции. Пела она по-тирошийски, и от тех, кто знал язык, полетели смешки, но аплодисменты в проигрышах стали только громче. Те, кто не знал ни тирошийского, ни высокого валирийского, тоже увлеклись чудесной музыкой, чужими движениями и чарующим голосом. Когда выступление резко окончилось, Великий Чертог взорвался ликованием. — Какая восхитетельная песня! — воскликнула королева, хлопая ладоши вместе со всеми. — О, как жаль, что я не знаю языка! Визерис, ты понял, о чём они пели? — Гм, да, но… Король замялся, но тут Эйгон поспешил прийти на выручку брату: — Не думаю, Ваша Милость, что вам бы понравилась песня, знай вы слова. — С чего бы это? — Потому что эта песня не столько про синих птичек, которых так умело нам изображали, сколько про побои, убийства и смерть. — Что?.. – опешила Алисента. – Но… — Она очень жизнерадостная, это правда, но таковы все тирошийские песни, — с готовностью пояснил Деймон. — В этой поётся о дочери наместника Тироша, пережившей Рок Валирии, но потерявшей своё положение. Дворец её отца захватили бывшие рабы, ставшие магистрами, и ей приходится прислуживать тем, кто раньше прислуживал ей. С ней обходятся жестоко, и только рано по утру, когда новые господа ещё не проснулись, она может выкроить немного времени, чтобы выйти в свой старый сад. Она жалуется маленьким синим птичкам, что скачут по веткам, как тяжела её доля, что она не может не плакать, ведь её все оставили и теперь хотят отнять у неё последнее – жизнь. На лице у королевы застыла странная гримаса сочувствия, шока и чего-то похожего на брезгливость. Деньги, уплаченные труппе, только что оправдали себя. — Это ужасно, — сказала, наконец, Алисента. — Почему вы позволяете им петь такие песни на свадьбе? Неужели у них нет чего-нибудь про счастье, про любовь? — О, это очень милый тирошийский обычай. На свадьбах и именинах они поют такие песни, чтобы отвадить зло. Тирошийцы считают, что если весело и задорно пропеть песню с грустным сюжетом, то боги, судьба или новый Рок запутаются в эмоциях и обойдут их стороной. — То есть они желают нам добра? — на всякий случай уточнила Лейна. — Добра, счастья, оравы детишек, долгих лет и всего в таком духе. — Это так… странно… — протянула Алисента. Объяснение ей, очевидно, не понравилось, и остальные тирошийские выступления она встречала весьма вялыми апплодисментами с нервной, натянутой улыбкой. При этом все остальные на королевском помосте, включая старую тётку Джоселин и даже вынесенную из детских покоев Алиссу, по достоинству оценили старания тирошийцев. Хотя, если подумать, старуха становилась туга на ухо, а его дочери не было и двух лет, так что вряд ли они обе понимали, что поют и что значат танцы. Когда Деймон вернулся на Драконий Камень, Алисса его едва узнала – на войне он обрезал волосы, и этого, как оказалось, было достаточно, чтобы ввести в ступор детский ум. Вероятно, стоит больше проводить времени с дочерью. Между тем, ей быстро наскучило сидеть на коленях у отца, и она закапризничала и перебралась к новоявленной мачехе. На руках у Рейниры Алисса тут же увлеклась её рубиновыми бусами, которые сразу потащила в рот, а подруга только смеялась и играла с ней, то подавая новую бусину, то вытаскивая её из детского кулачка. Не особо беспокоясь о том, что его услышат, Деймон погладил дочь по румяной щёчке и с улыбкой спросил у неё: — Manda biktys, issa? Рейнира явно смутилась, но взгляда не отвела. Сидевший рядом Джейегор хмыкнул и проговорил: — Mando bikto muñus nȳmā Volantī iemnȳ. Визерис, до которого, видимо, сквозь шум пирующих всё же что-то донеслось, вскинул голову и нахмурил брови. От необходимости что-либо объяснять Деймона спасли музыканты – несколько проигрышей возвестили о начале танцев. Король Тироша протянул руки, чтобы забрать дочь, но та захныкала и только крепче вцепилась в бусы, ища спасения на шее Рейниры. — Ничего, — сказала она. — У нас будет ещё много танцев, правда? А она сейчас успокоится и заснёт. Правда, милая? Ну, тише, тише… Деймон усмехнулся. Зря он переживал на счёт детей: Рейнира будет превосходной матерью, а Алисса ей уже как родная. Всё к лучшему. А между тем королевский помост покинул лорд Корлис с Лейной, и никто не посмел составить им компанию. Смотрелись неплохо, хотя Морской Змей, даже ведя дочь в танце, выглядел так, будто стоял у штурвала корабля, идущего сквозь шторм. Образ танцующего адмирала резко контрастировал с тем, что привык видеть Деймон: от воителя ничего не осталось, равно как и от политика, был только счастливый и гордый отец. Но вот танец кончился и Корлис под всеобщие овации подвёл Лейну к её месту. У самого стола на его лице проступило некоторое замешательство – по свадебному обычаю отец снова передавал дочь её мужу, и они танцевали следующий танец уже вместе. Не нужно было быть мейстером, чтобы предположить, что танцор из Эйгона хуже некуда; придворные прихлебатели пришли к тому же выводу и теперь, затаив дыхание, ждали, как принц будет выкручиваться из неловкого положения. Брат, однако, как ни в чём не бывало, поднялся и отставил трость в сторону. — Благодарю вас, милорд, — улыбнулся он и подал руку удивлённой Лейне. — Какого Пекла… — растерянно протянул Визерис, но никто не спешил давать королю объяснения. Эйгон с женой вышел на середину широкого прохода под недоумённый шелест гостей. Арфист несколько раз тронул струны, барабан с бубном задали ритм и полилась музыка, строгая, чопорная, но от того не менее чарующая. Танец, приковавший к себе всеобщее внимание, не требовал особой ловкости от ног, так что колченогому принцу удавалось и удерживать равновесие, и переступать в такт, и кружиться там, где это было необходимо. Эйгон и Лейна то сходились, то расходились снова, то почти соприкасаясь руками, то едва касаясь друг друга, а все их движения неуловимо напоминали драконьи. — Я и не знала, что дядя может танцевать, — потрясённо прошептала Рейнира, всё ещё державшая на руках заснувшую Алиссу. — Он и не мог, — так же тихо ответил Деймон. — Кто только научил?! Сбоку донёсся смешок. Джейегор довольно улыбался, кивая в такт музыке и барабаня пальцами по столешнице. Кузен с видом хитрым и заговорщическим подмигнул Деймону: — Это не так уж и сложно. Несколько свободных вечеров, цель и желание – и вот результат. — Кажется, дяде положено новое звено в цепь, — сострила Рейнира, передавая Алиссу кормилице. Музыканты взяли последний аккорд и резко оборвали мелодию, а танцующие замерли, оказавшись почти вплотную друг к другу. Несколько мгновений в Чертоге царила тишина, сменившаяся громкими апплодисментами, криками, свистом и похвалами, но Эйгон с Лейной ещё не успели сесть, как раздался вопль: — Вино! Дорнийское! И без того захмелевшие гости взревели, приветствуя целую процессию виночерпиев с бездонными кувшинами, из которых тут же рекой полилась тёмно-бордовая жидкость. К празднику из королевских погребов подняли три дюжины бочек с «Кровью Дорна», одним из лучших напитков всего Вестероса. За время войны дорнийское успело подскочить в цене, и лорды, особенно те, что победнее, успели соскучиться по нему и теперь жадно накинулись на него, как страждущий в пустыне на воду. Вынос южных вин означал также, что для них праздник закончился – всеобщим пьяным угаром нужно было воспользоваться, чтобы ускользнуть без проводов. Сам Деймон не имел ничего против этой традиции: от проводов с Бронзовой Сукой он сбежал, но на свадьбе с Каллой знатно повеселился. Однозначно против забавной церемонии выступил Эйгон: — Я не собираюсь участвовать в этом пошлом варварстве! — отрезал он. — Этой традиции тысячи лет, — Визерис пробовал его уговорить, но всё было тщетно. — Мне плевать! Я не позволю отупевшим от пьянства лордам лапать мою жену, ни в первый день брака, ни в какой из последующих! Хотя, пускай попробуют – первому же я отрежу и загребущие руки, и член. — Как кровожадно, — пробормотал Деймон. — Ты уже ревнуешь, valonqar? Однако на помощь Эйгону неожиданно для всех пришла Рейнира: — Я согласна с дядей, — твёрдо заявила она. — Это глупая традиция, которая бесчестит и мужа, и жену. Днём я скажу: «он – мой, а я – его», а вечером я позволю чужим рукам раздевать его и себя, да ещё и на глазах у всего двора? Это отвратительно, мерзко и пошло. Тогда слова молодой невесты заинтересовали Деймона куда больше. Неужели она так хочет его, что желает всё сделать сама? Что ж, это можно было легко проверить. Он уступил, и им удалось уговорить Визериса отступить от церемониала в этой малости. Оглянувшись теперь, Деймон не увидел Эйгона с Лейной. Брат так торопился вступить в права, что даже не попрощался? Пускай. У него тоже есть дела поважнее. — Jās, Nyra, — позвал он жену. — Elēdrar issa