***
Принц Эйгон Таргариен Эйгон блуждал по истончавшейся грани перед окончательным пробуждением, когда сон уже начал отступать, позволяя чувствовать происходящее вокруг, но ещё не настолько ослабил хватку, чтобы можно было открыть глаза. Раньше, до того, как боль оставила его, это блаженное состояние настигало его довольно редко: во сне он мог неловко повернуться, отлежать, переложить ногу и этим спровоцировать новый цикл изнуряющей муки, заставлявшей ненавидеть каждое утро. Избавление от спутницы, преследовавшей его с детства, не заставило его снова полюбить начало дня (некоторые привычки искоренить невозможно), но позволило хотя бы примириться с утром, особенно, если встречать его в обществе красавицы-жены. Из неги его выдернуло тянущее ощущение, будто кто-то дёрнул его за волосы. Вставать отчаянно не хотелось: через пару дней они должны были отбыть в Драконье Сердце, впервые посетить свой новый дом, но дел у Малого Совета было не в проворот, так ещё и свадебные торжества и не думали кончаться. Принц сквозь полудрёму нахмурился, а когда ощущение повторилось невольно открыл глаза. Перед ним в постели, подогнув под себя ноги, сидела Лейна, перебиравшая в руках длинные пряди его волос. — Лейнора ты тоже в детстве за волосы дёргала? — пробурчал Эйгон; сказанные спросонья слова прозвучали хрипло и недовольно. — Нет, — легко ответила его жена. — У него волосы такие же жёсткие, как и у меня, хоть и не вьются, а твоим любая леди может позавидовать. Я вот завидую. — И что ты предлагаешь? Обрить меня налысо и сделать из моих волос парик? — Нет. Это было бы вульгарно, хотя и очень рыцарственно – вполне в духе историй о Флориане и Джонквиль. — Все мужчины и рыцари, и дураки, когда дело касается женщин, — хмыкнул Эйгон, тоже садясь. Не то чтобы он серьёзно предлагал свои волосы в жертву, но не стал бы роптать, если бы Лейне вздумалось согласиться. Волосы не голова – отрастут. — А ты говорил, что не читал андальских романов. — Не читал, но, может статься, я живу в одном из них. Кто бы мог подумать, что младшему внуку короля достанутся такие сокровища, — с этими словами он подался вперёд и поцеловал её, однако Лейна не позволила сбить себя с толку. Подразнив его смазанным поцелуем, она отстранилась и лукаво поинтересовалась: — Ты сейчас про свой замок говоришь или про своих золотых драконов? — Золото и замок – прах и жалкие камни по сравнению с Жемчужиной Дрифтмарка, самым главным моим сокровищем. Удовлетворённая таким ответом, его леди-жена улыбнулась и, вознаградив его ещё одним поцелуем, придвинулась к краю кровати, намереваясь встать. В отличие от мужа, Лейна Веларион всегда была ранней пташкой и, судя по всему, в браке своих привычек менять не собиралась. По крайней мере самостоятельно. Не успела она подняться на ноги, как Эйгон придвинулся к ней, обхватив её руками со спины и положив подбородок на плечо. Он вздохнул, притягивая её как можно ближе к себе. Древние писали, что любовь – это желание касаться; Эйгон был с ними согласен, но мог кое-что прибавить к этому и от себя: касаться и не отпускать. К неимоверному счастью для него, которое он не смог бы выразить словами всех известных ему языков, Лейна придерживалась того же мнения. Вот и сейчас, оказавшись в кольце его рук, она расслабилась и полностью откинулась на него. — Знаешь, настоящее сокровище недостаточно просто носить, выставлять напоказ и любоваться, — проговорил он, параллельно оглаживая её живот и постепенно поднимаясь всё выше. — О сокровище нужно заботиться. Ладони крест-накрест накрыли пышные груди, и сжали их, вырвав у Лейны чувственный вздох. Пока пальцы одной руки играли с торчащим вверх соском, пальцы другой поднялись выше и обвели уже прикушенные губы. Стоило ему слегка надавить, и его жена приоткрыла рот, позволяя пальцам проникнуть внутрь. Какое-то время Эйгон позволял ей обсасывать их, но, стоило Лейне расшалиться и игриво прикусить их, как он в отместку сильнее прежнего сжал другой рукой её сосок. С недовольным цоканьем он извлёк пальцы, за которыми пошло потянулась ниточка слюны, демонстрируя результат сразу им обоим. — И как именно заботиться? – чуть хриплым голосом поинтересовалась Лейна, принимая его правила. — О, сейчас увидишь. Раньше при близости с женщиной все помыслы и желания Эйгона были закономерно направлены на получение собственного удовольствия. Разумеется, он не забывал, что он в постели не один – когда он делил ложе с Визеррой, она никогда не оставалась неудовлетворённой; в конце концов, бордели на Шёлковой не зря заработали на принцевых визитах столько денег. Однако только с Лейной у него появилась потребность не только получать любовные ласки, но и дарить их не просто в качестве ответного жеста вежливости, а просто так. Эйгон опустил руку между ног жены и растёр её же слюну по половым губам, мешая её с проступающей влагой. Лейна снова вздохнула и забросила ногу на его колено, раскрываясь навстречу ему. — Что, так не терпится, jorrāeliarza? Нет, погоди, — хмыкнул он, продолжая дразнить её снаружи, иногда уходя в сторону и оглаживая нежную кожу бёдер. — Эйгон… — простонала в ответ женщина. — Считай это маленькой местью за волосы, ābrazȳrys ñuha. Я уже говорил, что не люблю оставаться один по утру? Когда праздничный угар схлынул после свадьбы, Лейна, как и положено ранней пташке, повадилась выскальзывать из постели раньше, чем Эйгон находил в себе силы подняться. Разговоры её удержать не могли, в отличие от проявлений любви, подобных этому. — Говорил… — Это ведь такая малость, правда? – с этими словами он раздвинул её складки и запустил внутрь средний палец, не переставая ласкать её снаружи. Лейна дёрнулась было вперёд, стараясь насадиться поглубже, но Эйгон был к этому готов и удержал её, прижимая к себе. Новый стон, в котором на сей раз сквозило разочарование, сорвался с её губ, и принц утешительно чмокнул жену в висок. — Lykirī. Это был нечестный приём, они оба это знали. В постели высокий язык только распалял кровь в их жилах. — Karys jessives aō ūndegon ñāqē ilvot īlvys, ābrazȳrys ñuha — Эйгон ввёл внутрь ещё один палец и стал двигать ими размеренно, всё увеличивая частоту. — Мы могли бы оба получать его. Sepār sīr. Selā? В ответ Лейна простонала что-то невразумительное и откинула голову мужу на плечо. — Видимо, это значит «да», — заключил он и, перехватив её поудобнее, добавил третий палец. Женщина вскрикнула, и принц принялся выстраивать дорожку из поцелуев от ближайших к нему ключиц вверх по шее, одновременно всё ускоряя движения руки. Наконец, Лейна с очередным стоном сжалась, обхватив его пальцы, и задрожала. Какое-то время они просто сидели, тело к телу, кожа к коже: пока его супруга пыталась отдышаться, руки Эйгона блуждали по её точёной фигуре, успокаивающе поглаживая и чуть дразня. — Это было… весьма убедительно, — выдала наконец Лейна. — Готова поспорить, таким аргументам в Цитадели не учат. — Нет, разумеется, — фыркнул принц. — Большое упущение со стороны Конклава. — Архимейстером любовной науки пришлось бы делать женщину, а мысль о женщине в стенах Цитадели пугает этих стариков до дрожи в коленках. Лейна хихикнула и, высвободившись из на мгновение ослабшей хватки Эйгона, развернулась к нему лицом. Принц только и успел что облегчённо выдохнуть (член, зажатый меж двух тел, пачкал его живот и её спину в смазке, почти болезненно требуя разрядки), как жена вовлекла его в очередной поцелуй. От неожиданности он сперва уступил её напору, но быстро оправился и сам проник языком в её рот, прикусывая губу. Между тем, Лейна, устроившаяся у него на коленях, приподнялась и собственной рукой направила его член в своё разгорячённое лоно. Устроив руки на её бёдрах, Эйгон стал задавать темп, а сам в это время припал к упругой женской груди, лаская языком соски. Комната снова наполнилась влажным хлюпаньем и томными вздохами. Стоило принцу ускориться, как Лейна запустила пальцы в его волосы, то массируя кожу головы, то оттягивая взмокшие от пота длинные серебряные пряди. Всех этих ощущений разом стало слишком много, и Эйгон, толкнувшись ещё пару раз, со стоном, больше похожим на драконий рык, излился внутрь. Замерев на несколько мгновений в такой позе, прижимая к себе любимую женщину, он откинулся обратно на постель, пристраивая Лейну на себе сверху. — Ты снова уснёшь, — притворно строгим тоном заметила она. — О нет, я только проснулся. Лейна заправила ему за ухо очередную выбившуюся прядь и признала: — Да, пожалуй, ради такого пробуждения стоит поспать подольше.***
В Драконье Сердце Эйгон и Лейна прилетели через две недели после свадьбы. Боги в те дни словно опомнились, что на дворе осень, и наслали на Речные земли холодные, унылые дожди. Проделав большую часть пути между двумя слоями облаков, им всё же пришлось спуститься ниже, чтобы не промахнуться мимо замка. Стоило им нырнуть в облака, как драконьи шкуры сразу покрылись влагой, кожаные плащи, которыми укрывались Эйгон и сидевший сзади Деннис, мгновенно стали ещё тяжелее. Летевшая рядом Среброкрылая недовольно рявкнула и Вермитор тут же её поддержал – осенняя погода вгоняла в тоску даже драконов. Они вырвались из облака над самым Божьим Оком, а вдали неясным тёмным пятном из серой хмари выступала тёмная громада Драконьего Сердца. На какое-то мгновение Эйгону почудилось, что неясное пятно впереди чем-то похоже на Драконий Камень, но стоило сморгнуть воду с ресниц, как наваждение пропало: из пелены дождя выступила одна из башен, а следом за ней вторая, третья и ещё две, превращаясь не то в давно нечищенный подсвечник, не то в уродливую старческую пятерню с изуродованными от артрита суставами. Вершина Королевского Костра терялась где-то облачной вышине, и казалось, что башня тянется вверх на лиги и лиги, доставая до самых звёзд. Внизу промелькнул Харрентон, показавшийся с высоты драконьего полёта маленьким, грязным и как-то по-особенному убогим. Драконы заложили вираж, облетая замок по кругу. Смотрелся он хмуро, мрачно и несчастно: потоки, сбегавшие по чёрным стенам, создавали впечатление, что вниз течёт не дождевая вода, а снова расплавленный камень. Вермитор снова устремился ввысь, увлекая за собой Среброкрылую, чтобы тут же камнем упасть в обширный двор между башней Страха и Вдовьей. Пока он складывал крылья, Эйгон вспомнил, что каких-то десять лет и полжизни назад здесь же посадил дракона Джейхейрис; совпадением это быть не могло – Бронзовый Гнев знал, что делал. Рядом примостилась его верная спутница. Среброкрылая снижалась осторожно, но всё равно чиркнула крыльями по Вдовьей башне, и вниз посыпалась каменная крошка. И всё же, стоило ей коснуться земли, как стало понятно, что места им вдвоём тут хватит с запасом. Принц дождался, пока его присяжный щит соскользнёт по ремням вниз, расправит верёвочную лестницу, и только затем начал спускаться сам – обычно он делал это уверенно, но скатиться в грязь перед своими вассалами в первый же приезд не хотелось. Под ногами ожидаемо чавкнуло, и Эйгон досадливо поморщился: не таким он представлял себе первое посещение своих владений. Во двор уже выбежали драконоблюстители – мастер над драконами заранее озаботился тем, чтобы разместить в замке две дюжины стражников. — Расседлайте их и покормите, — приказал принц. — Issa, dārilaros ñuhys, — отозвался старший из них. — Я думала в Речных землях реки текут по земле, а не с неба, — заметила подошедшая Лейна. Лётный костюм из драконьей кожи спасал её от дождя, но вот капюшон, которым она укрыла голову, был шерстяным и уже намок. — Это уже не Речные земли, jorrāeliarza, а Королевские. Хотя на Черноводной тоже льёт, как из ведра. В этот момент к ним приблизился сир Мейларр Телтарис, назначенный Эйгоном кастелян замка. Сир Мейларр приходился родным братом кастеляну Драконьего Камня, и принц предпочёл взять на службу человека, безоговорочно преданного его семье и никак не связанного с местными. Боги знают, как вёл дела Саймон Стронг, но Эйгон решил, что при нём всё начнётся заново. Первым шагом на пути к этому стало новое имя для замка, вторым – две сотни мастеровых, строителей, драконоблюстителей, менестрелей, поваров, лакеев, прачек из Королевской Гавани, Дрифтмарка и Драконьего Камня. Вскоре после свадьбы в путь отправилась свита Лейны, полдюжины фрейлин-компаньонок из знатных семей Королевских и Речных земель. В конце концов, новому дому нужно было поддерживать репутацию Таргариенов. За спиной кастеляна несчастной мокрой стеной стояла целая шеренга мужчин – то были вассалы принца Драконьего Сердца. Все, как один, пытались изобразить счастье от встречи сюзерена, но выходило это не у всех: у рослого детины со свёрнутым на бок носом на лице застыла какая-то гримаса; толстяк с рыжими усами, единственный из всех отказавшийся от практичного кожаного плаща, пытался придать себе значительный вид, что в его понимании сводилось к надуванию щёк и выпячиванию пуза. Где-то сбоку от них с печальным видом мок мейстер – маленький старичок со смешными усиками, которого Эйгон тут же про себя прозвал Пескарём. — Мой принц, Драконье Сердце ваше, — объявил кастелян, преклонив колено и облобызав подставленную руку с перстнями. — Благодарю, сир Мейларр. Как вас только здесь в озеро не смыло? — Только милостью богов, мой принц, — усмехнулся кастелян, поднимаясь из грязи. — Мне с утра показалось, что в озере суше, чем на берегу. Мой принц, миледи, я счастлив представить вам ваших верных вассалов. Телтарис отступил в сторону, и Эйгон постарался повторить ту самую благожелательную улыбку, которой Визерис одаривал просителей с вершины Железного Трона. Вставшая рядом Лейна взяла его под руку и ободряюще сжала локоть; сразу стало спокойнее. — Лорд Тристан Шоуни из Сомьего Затона, — первым оказался тот самый пыжившийся толстяк. — Счастлив служить, мой принц, — Шоуни тяжело припал на колено и обслюнявил перстни. Эйгон подавил в себе желание вытереть руку о его же одежду и вместо этого спросил: — Если я правильно помню, лорд Тристан, Сомий Затон находится прямо напротив Драконьего Сердца? — Верно, мой принц, у самой южной оконечности озера, там, откуда вытекает Слёзная. — Что ж, это даёт представления о размерах наших земель, — заметила Лейна. Тем временем место Шоуни уже занял во всех смыслах обычный мужчина с нарождавшимся брюшком и нарождавшейся плешью. Принц предусмотрительно наклонил вперёд трость, с положенной на драконий набалдашник рукой. — Лорд Бенедикт Баттервелл из Белостенного, — представил вассала сир Мейларр. — Счастлив служить, мой принц, — лорд Баттервелл оказался куда аккуратнее предшественника и умудрился попасть губами ровно по одному из отцовских перстней. Кроме того, предугадывая вопрос сюзерена, он поспешил добавить: — Мы с вами ближайшие соседи, мой замок в пятнадцати лигах к востоку от Харренхолла. — От Драконьего Сердца, милорд, — поправил его Эйгон. — Простите, мой принц. Да, разумеется, от Драконьего Сердца. За оговорившимся Баттервеллом последовали лорд Саймон Чамберс из Озёрного Берега и лорд Роджер Ригер из Ивовой Рощи; следом за ними принцу были представлены его земельные рыцари: сир Уолтер Уод из Игольчатого Холма, сир Хьюго Хогг из Хоггхолла, сир Алин Террик из Ястребятни, сир Гаррет Пэг из Змеелова, сир Гвейн Грей из Серого Ручья. Лорд Ригер сутулился, а мокрые патлы напоминали ивовые ветви с его герба, сир Хьюго оказался тем самым кривоносым детиной, сир Гаррет был по-змеиному тощим, а из шляпы сира Алина торчало столько ястребиных перьев, что вместе они напоминали павлиний хвост. После вассалов кастелян подвёл к принцу мейстера Пескаря, назвавшегося Норбертом. На вопрос Эйгона о том, как долго тот служит в этом замке, старичок пощипал свой ус и задумчиво изрёк: — А сколько мне лет? Вот ровно на двадцать лет меньше и служу. Лет Норберту Пескарю могло быть и пятьдесят, и семьдесят, так что ответ оказался не слишком информативным. Сдержав удивление, принц отметил про себя, что не мешало бы выпросить у дяди Вейгона какого-нибудь школяра. За мейстером пришёл черёд челяди: мастер над оружием оказался с Дрифтмарка, а вот ключница была местной, в молодости успевшая побывать кормилицей покойных сыновей покойного лорда Лионеля, о чём с гордостью и сообщила новому господину, после чего горько разрыдалась. Сказав пару пустых утешительных слов бедной женщине, Эйгон с супругой наконец-то оставили мокрый двор и вошли под своды Зала Ста Очагов через один из боковых входов, пройдя мимо членов семей вассалов и челяди. В какой-то момент из толпы приседающих перед ними горничных взгляд принца выхватил молодую женщину, примерно одного возраста с Лейной. Она тоже сделала реверанс, но глаз в отличие от прочих не опустила. На лице её не было ни вызова, ни слащаво-застенчивой улыбки, которой пользуются служанки, чтобы показать свою готовность услужить господину и в постели, только слабый интерес. К тому же горничная показалась ему странно знакомой. Она вполне могла начать служить здесь ещё во дни Великого Совета, но мог ли Эйгон запомнить её с тех пор? Тогда ведь здесь были тысячи слуг. Замешательство продлилось всего мгновение, ровно столько, сколько потребовалось, чтобы сделать следующий шаг и выпустить странную горничную из вида. Эйгон моргнул, и пришёл в себя как раз вовремя, чтобы услышать слова кастеляна: — Вечером будет пир в вашу честь, мой принц, а пока позвольте проводить вас в ваши покои. Они в Королевском Костре. Снова нахлынули воспоминания о временах Великого Совета, и принц содрогнулся, ощутив призрачный холодок прежних болей: — Проклятые лестницы… — Если угодно, мы можем подготовить покои пониже… — Нет, не стоит. По пути наверх, вместо давно надоевшей забавы пересчитывать ступени, Эйгон поинтересовался у Телтариса: — Скажите, сир Мейларр, в каком состоянии замок? — Запущенном, мой принц, — признался кастелян. — Ни один из владельцев Харренхолла не использовал больше половины его помещений одновременно. Даже когда здесь жила королева Рейна её двор не насчитывал больше ста человек, при Стронгах служило столько же. По большому счёту, весь королевский двор следовало бы разместить здесь, чтобы можно было использовать все возможности замка. — Мне ни к чему держать здесь столько бездельников. — Можно обойтись малым, мой принц. Королевский Костёр – самая обжитая из башен, но мы всё равно привели её в порядок. Ещё подлатали кухни, конюшни, часть людских и сменили кровлю на Зале Ста Очагов. Строители клянутся Кузнецом, что зимой там будет сухо, как в Дорнийской пустыне. — Проверим, — хмыкнул Эйгон. — А остальные башни? — Так или иначе всё придётся восстанавливать, кроме башни Призраков – её проще разобрать совсем, камень как раз на стройку пойдёт. Но даже если снести одну или две башни, большую часть людских и половину конюшен, то я просто не представляю, что нужно сделать, чтобы оставшиеся помещения не пустовали. Про то, что оборонять эти стены просто некому, я молчу. — Положим, сир, оборонять их смогут драконы, — заметила Лейна. — Остаётся молиться, миледи, чтобы повода для этого не было. — Пусть будет так, — кивнул Эйгон. — А что касается башен, то я не хочу принимать поспешных решений, мне нужно осмотреть замок. — Как пожелаете, мой принц. А вот и ваши покои, — кастелян сам отворил тяжёлую дубовую дверь, на которую уже успели нанести новую резьбу в виде драконьих голов. — Покои леди… — Не думаю, что они понадобятся, — перебила его Лейна, проходя внутрь. Горница могла посоперничать размерами с залами Красного замка. Стены её были скрыты чёрными драппировками и гобеленами из числа многочисленных подарков на их свадьбу. Мебель, расставленная по комнате, не от нужды, а чтобы заполнить объём, напротив, была обита белым бархатом. Большой очаг закрывала решётка с неизменными драконьими головами, а на широкой трубе висело чёрное знамя с белым драконом. У высоких окон расположился массивный деревянный стол, рядом, словно бедная родственница, притулилась кафедра с письменным прибором; видимо, пользоваться ею будет мейстер. — Далее идёт малая библиотека, — пояснил Телтарис. — Спальня вот за этой дверью. Комнаты для вашего присяжного щита тоже подготовлены, они на этом же этаже. Эйгон не спеша обошёл комнату и сел во главе стола, привыкая к ощущениям. Чувствовать себя хозяином не просто покоев, но и всего гигантского замка, и всех прилегающих к нему земель было странно. — Полагаю, нам понадобиться привести себя в порядок с дороги, — заметил он. — Конечно, мой принц, я распоряжусь о ваннах, — сир Мейларр поклонился и вышел. Когда за ним закрылась дверь, Лейна, рассматривавшая один из гобеленов со сценой чьей-то охоты, обернулась к мужу и без обиняков спросила: — Ты заметил? — Что? — Не «что», а «кого». Ту девушку внизу. — Какую именно? — нахмурился принц. — Не придуривайся. Я о той горничной. Она одно лицо с Бетани: те же глаза, волосы, рот… Сравнение с дочерью мастера над законами многое поставило на место. — Видимо, бастард кого-то из Стронгов, — пожал плечами Эйгон. – Может быть даже того же лорда Лионеля, что с того? — Ничего. Просто в глаза бросилось. Знаешь, лучше поменять драппировки. Места, конечно, много, но чёрный давит… И мебель нужно перетянуть, а то такая обивка долго не протянет. — Я бы ещё гобелены сменил. — Непременно, эти просто ужасны. Кто их вообще дарил? Хочу чего-то с морем, кораблями и драконами, ещё можно выставить что-то из твоих диковинок… Эйгон улыбнулся развернувшейся деятельности жены. Что ж, по крайней мере скучать тут не придётся.***
Снова оказаться в бывшем замке Харрена Чёрного после Великого Совета было странно и весьма разочаровывающе. Тогда замок был полон народа, в каждой из пяти полуразрушенных башен расположились члены королевской семьи и знатнейшие лорды Вестероса, кухни работали круглые сутки, в конюшнях размещалась тысяча великолепнейших скакунов, а по лестницам, вполне подходящих для гигантов, без устали сновали сотни и сотни слуг. Тогда на северный берег Божьего Ока съехались все лорды Семи Королевств, каждый со своими приближёнными и слугами, и Харрентон под стенами гигантского замка разросся настолько, что превысил своими размерами и Чаячий Городок, и Белую Гавань. Теперь же замок, успевший сменить имя, был настолько пуст, что казался мёртвым. После поспешного отъезда последних Стронгов в нём оставалось всего пара десятков человек, включая старого мейстера Норберта. По прошествии десяти лет о былом столпотворении за оплавленными стенами напоминали только заросшие поля с канавами, где раньше располагались ряды шатров и где теперь крестьяне пасли скотину. Эйгон не нашёл ни одного материального следа: всё, что не поглотили природа и время, было присвоено и пристроено жителями города и окрестных деревень. Об избрании Визериса Таргариена наследником Железного Трона свидетельствовали только памятная колонна с драконом на вершине, да оравы самых разномастных детишек, бастардов-последышей Совета, снующих по грязным улочкам Харрентона. Пока шли дожди Эйгон вместе с кастеляном обошёл всё Драконье Сердце; на это ушло несколько дней, зато замок был обследован от крыши Королевского Костра до бань и подземелий. С каждым днём принц всё больше и больше убеждался, что у Харрена Хоара явно была особенно гипертрофированная мания величия, помноженная на какие-то немаленькие комплексы. Для того чтобы каждое помещение замка служило по своему прямому назначению день за днём требовалось набить Драконье Сердце людьми, как в дни Великого Совета, только вот как и зачем? Сидя в своей горнице за безбрежным столом, мечтой любого мейстера, уже заваленном счётными книгами, налоговыми росписями и подушными списками, Эйгон рассматривал карты своих земель. Его феод занимал весь восточный берег Божьего Ока от северной оконечности озера до южной, выходя на юго-востоке к владениям Баквеллов, и приносил внушительный доход, немалую часть которого составляла харрентонская ярмарка. Восемь тысяч горожан не только обслуживали нужды гигантского замка – в город, оказавшийся при ближайшем рассмотрении довольно зажиточным, хотя и неряшливым, съезжались купцы не только со всех Речных земель, но даже из Королевской Гавани и Простора. С обширных плодородных пашен уже сняли последний осенний урожай, пусть и не такой богатый, как летние, но уж точно не лишний. Теория экономики, воспринятая от дяди ещё в Цитадели, гласила, что крупные дороги также должны служить источником дохода если и не прямым путём посредством пошлин, то хотя бы косвенным: путникам нужно было где-то останавливаться, подковывать лошадей, перекрёстки торговых путей всегда были денежным местом. По землям Драконьего Сердца проходил Королевский тракт, только вот к Харрентону он не сворачивал. Вызванный к принцу мейстер Норберт со смирением пескаря перед щукой пояснил: — Его милость король Джейхейрис повелел строить тракт вдоль границ владений лордов, поскольку в противном случае нарушались бы их исконные права на землю. Эйгон снова поглядел на тянущуюся по карте линию первой дороги его деда. Драконье Сердце и Белостенный лежали к западу от неё, а вот Игольчатый Холм и Хоггхолл к востоку. — Однако дорога разделяет мои земли надвое. Вы ведь не будете отрицать, что Уоды, Пэги, Греи и Хогги из Хоггхолла держат свои земли от моего имени? — мейстер Пескарь не отрицал. — Стало быть, мой дед нарушил исконные права лордов Харренхолла, верно? — Когда начали строить Королевский тракт, мой принц, не миновало и года с тех пор, как умер молодой лорд Мейгор Тауэрс. Скорбный день, я хорошо его помню: юноша споткнулся на лестнице и свернул себе шею. Два пролёта кубарем пролетел. Хозяйкой замка стала вдовствующая королева Рейна, и она просила его милость провести дорогу подальше от озера, чтобы никто не нарушал её уединения. Об этом есть запись в хрониках, если хотите, я могу принести их. — Не сейчас. Эйгон досадливо поморщился: блажь двоюродной бабки выходила боком Стронгам, а теперь уже ему. Если бы Королевский тракт проходил напрямую через Харрентон, тот бы уже давно мог сравняться и с Сумеречным Долом, и с Белой Гаванью. Можно, конечно, предложить Визерису изменить направление дороги, но до весны Малый Совет и слышать не захочет ни о каких стройках. Оставалось лишь надеяться, что зима будет короткой. Между тем, мейстер Норберт не торопился уходить и, тихо покашливая, шебуршался за своей кафедрой, по семь раз перекладывая уже сложенные листы и пересчитанные перья. Заметив, что его внимание пытаются привлечь, Эйгон рассеянно спросил: — Что-то ещё, мейстер? — Кхм… Боюсь, что да, мой принц, — вздохнул Пескарь, и подёргал себя за жиденькие усики. — Мой принц, не подумайте, что я ропщу на ваше правление, – упасите боги, нет! – но я уже немолод, я служу в этом замке уже пятьдесят лет, и здоровье моё уже не то, что раньше. К тому же теперь, когда в Драконьем Сердце живёт такой большой двор, мне не так просто исполнять свои обязанности должным образом и в полном объёме. Мне уже приходится принимать помощь от одной травницы, но ведь я не могу полагаться на неё во всём. Она ведь, в конце концов, неграмотна. — Травница? — Да, мой принц. Она служит горничной, хотя в богороще проводит едва ли не больше времени, чем за уборкой покоев. Принца кольнуло смутное предчувствие. — Откуда она? — Она дочь покойной ключницы. Незамужней, если позволите заметить. — Чей-то бастард? Мейстер откашлялся и, зачем-то понизив голос, добавил: — Покойного лорда Лионеля, мой принц. В семь лет он приставил её следить за своими законными дочерьми, запрещал сечь за проступки, пару раз делал ей подарки. Алис, так её зовут, очень неглупа, мой принц, но, увы, неграмотна. К тому же, она женщина… — Иными словами, вам нужен ученик? — поднял бровь Эйгон. — Думаю, в замке найдётся какой-нибудь способный мальчишка. Если вам не нравятся здешние, можно поискать в Харрентоне – горожане глотки друг другу перегрызут, чтобы пристроить седьмого сына в Цитадель. Норберт снова пощупал свой вислый ус и опять вздохнул. — Боюсь, мой принц, мне нужен не просто ученик, а школяр или уже младший мейстер. Я хотел просить у вас разрешения послать ворона в Цитадель, чтобы Конклав направил кого-нибудь. — Конечно, если вы считаете это необходимым, — кивнул Эйгон. — Хотя по осенним дорогам он будет добираться из Староместа целую вечность. Вряд ли он успеет прибыть до начала зимы. Едва слова слетели с языка, как принцу пришла в голову идея, где можно можно найти сменщика поближе. Сколько человек привёз в своей свите дядя? В конце концов, можно предложить это место Марлону – старый приятель всегда хотел найти себе тёплое местечко под боком у драконов. Дюжина цепей великого мейстера ему не грозили, – Конклав скорее удавится, чем назначит в Красный замок кого-то моложе пятидесяти лет, – а место мейстера Драконьего Камня освободится, дайте боги, ещё нескоро. — Постойте, мейстер, — окликнул Пескаря Эйгон. — Я сам напишу письмо. Или даже слетаю в Королевскую Гавань. Архимейстер Вейгон сейчас в столице, и с ним несколько мейстеров и орава школяров – кто-то из них вполне может стать вашим помощником. — Благодарю вас, мой принц, это было бы прекрасно. Если позволите… — Да, конечно. Проследив взглядом за Норбертом, хозяин Драконьего Сердца отметил, что тому даже створку двери пришлось открывать с усилием. Замок, где было гигантским всё, начиная от дверей и заканчивая воронятней, был недружелюбен к старикам. Немудрено, что мейстер не справлялся – тут и половине Цитадели нашлось бы дело и место. Случайно мелькнувшая мысль обожгла Эйгона внезапной догадкой. Ему не обязательно занимать все пять (или четыре, если последовать совету сира Мейларра) башен – его семье хватит места, даже если отдать одну из них Ордену мейстеров. Словно звенья в его собственной незамкнутой цепи, одна мысль цеплялась за предыдущую. Обычаи Цитадели всегда казались ему странными: взять хотя бы привилегию назначать великого мейстера Красного замка, который в силу своей должности входил в Малый совет короля. Концентрация всех знаний в одном-единственном месте нарушала установленный самой же Цитаделью принцип накопления, сохранения и распространения знаний. Железнорождённые в прошлом не раз нападали на Старомест; мейстеры для них ничего не значили, как не значили септоны, поэтому Цитадель грабили и сжигали вместе со всем остальным городом. Кто в здравом уме будет хранить все яйца в одной корзине? Уж точно не мастер над драконами. Мейстерам в Драконьем Сердце можно будет поручить собранную Эйгоном библиотеку, они переведут, сохранят, распространят знания Старой Валирии. К тому же, окрестные лорды вряд ли будут возражать, если мейстеры будут обучаться к северу от Черноводной и будут ехать к ним не месяцы, а недели и дни. — У тебя снова это лицо, — усмехнулась вошедшая в горницу Лейна. На ней снова был лётный костюм, и Эйгон снова похвалил себя: подарок пришёлся по душе не только одаряемой, но и дарителю. — Какое? — Как тогда, когда отец открыл сундук с той статуэткой. Удивлённое и очень хитрое, будто ты знаешь больше всех, но никому и слова не скажешь. Что случилось? — Мейстер Норберт просил себе помощника, и я думаю решить проблему в корне. — Ещё больше мейстеров? Эйгон хмыкнул – жена успела изучить его слишком хорошо. — Ещё больше мейстеров, — кивнул он. — К тому же, это решит проблему пустующих башен. — Щедрее подарка Конклав не видел со времён основания Цитадели. — Конклав может пойти в Пекло, — поморщился принц. — Я не собираюсь отдавать свой дом этой сваре ленивых волков. Они всю зиму будут спорить, принимать им подарок или нет, а когда решат принять, то загрызут друг друга за право занять новые покои. Я хотел пригласить сюда дядю и его свиту. Марлон станет мейстером Драконьего Сердца, а дядя будет учить своих школяров. — Дом, полный сварливых стариков и галдящих прыщавых юнцов, — с иронией протянула его супруга, опёршись рядом на стол возле него. — Мы можем построить новый, — пожал плечами Эйгон. — Базилику с садами на острове Ликов, например, или дворец в Харрентоне, или возвести внутреннюю стену, чтобы они не мешались под ногами. — Какие заманчивые предложения. А что мы будем делать, пока идёт стройка? — Ты же хотела повидать Эссос? Тирош и Пентос? — И Волантис! — Разве? — лукаво улыбнулся принц, не горевший желанием туда возвращаться. Подавшись вперёд, он притянул к себе жену и усадил к себе на колени. — Что-то я не помню такого в списке желаний. Напомнишь?***
Принцесса Сейра Таргариен Тирошийский порт был таким же шумным и многолюдным, как и порт любого другого города из тех, в которых довелось побывать Сейре за сорок четыре года своей жизни. От оглушающего гвалта уже раскалывалась голова, жуткая толчея вокруг выводила из себя, а жуткая смесь запахов морской воды, гнилой рыбы, нечистот, пота людского и конского, разбившегося где-то дальше на пирсе огромного чана с приторно-сладким ароматическим маслом почти выворачивала наизнанку. Корабль, на котором принцесса Семи Королевств вместе с ныне немногочисленными домочадцами прибыла в бывший Вольный Город, пришвартовался в самом центре гавани. В Лисе им пришлось поискать судно с подходящими условиями на борту, но вложения сумели себя оправдать: плавание прошло в сравнительном комфорте, и теперь путь до ворот в сам город значительно сократился. Конечно, путешествие поглотило значительную часть оставшихся денег – у них осталось лишь пять сотен онеров, не считая их с Визеррой шкатулок с драгоценностями. Оставались ещё расписки лиссенийских банков, но согласятся ли их обналичить в Тироше? Перед тем, как сойти на берег, Сейра послала одного из оставшихся при ней рабов найти им экипаж или носилки, а сама тепло распрощалась с зеленоволосым капитаном корабля. Тот жадно пожирал её глазами: будь он менее сговорчив, ей пришлось бы дать ему, но в Лисе он удовлетворился её онерами, о чём потом наверняка жалел. С готовностью пообещав ему выбрать именно его корабль для следующего путешествия, она позволила проводить себя до сходен, но на пирс спустилась самостоятельно. Белико уже успел разыскать извозчика, а Малакво и Марквелло погрузить в него их нехитрый скарб. Сперва большую часть имущества пришлось продать в Волантисе, затем ещё половину они оставили в Лисе – теперь при них с Визеррой осталось лишь четверо рабов, да с полдюжины сундуков. Дочь сетовала на судьбу и сокрушалась падению их семьи, но сама Сейра не теряла присутствия духа. Она бежала за Узкое море, имея при себе лишь пару золотых драконов, что бросил ей на прощанье капитан, которому она отдала невинность, а потом ублажала весь путь от Староместа до Лиса, так что не всё было потеряно. Повозка оказалась не такой просторной, как надеялась Сейра, так что внутри было тесновато. Они с Визеррой уселись на одной стороне, а напротив разместилась верная Тала с Эйрионом на руках. Мальчику было всё равно на громы с молниями, что гремели и сверкали над головами его бабки и матери, и на истощающийся запас онеров, пока рядом были тряпичный дракон, шарнирный легионер и добрая нянька. — В конечном итоге, нам повезло, — подытожила принцесса, когда повозка тронулась. — Что не пришлось ублажать всю команду? — мрачно поинтересовалась Визерра. — Всю бы не пришлось – капитан слишком жаден, чтобы делиться с матросами. — Какое утешение. — Не строй из себя андальскую леди, — одёрнула дочь Сейра. — Ты сама раздвигала ноги перед кем хотела, ничего бы с тобой не случилось, если бы пришлось потрудиться ради себя и сына. — О, а ты всегда готова! — В отличие от тебя я научилась удерживать при себе член, которым меня трахают. Визерра фыркнула и отвернулась. Строго говоря, все беды, обрушивавшиеся на них за последние пару лет, были следствием одной единственной ошибки: дочери не следовало отказывать Эйгону, когда тот предлагал ей свою руку. Дурочка, наслушавшись от неё старых сплетен, решила, что тот запрёт её в септе Красного замка и послала кузена с его предложением в Пекло. Всей истории Сейра так и не узнала: дочь на все распросы плевалась ядом, злясь сама на себя, а бывшая принцесса и триарх в тот момент была слишком поглощена оплакиванием Мейриса, чтобы дать обоим чистоплюям по затрещине и поискать септона где-нибудь в порту, чтобы тот поскорей их обвенчал. С Эйгоном можно было бы послать в Пекло ублюдка Вассара с его хреновой игрой в политическую кайвассу – принц с драконом запросто бы опрокинули доску и разбили ею головы что «тиграм», что «слонам». Не пришлось бы унижаться перед роднёй Лейгона, наспех раздавать взятки рабами, золотом и землёй, чтобы заручиться хоть какой-то поддержкой среди Старокровных, вспомнивших, что семья несчастного возницы всегда жила за Чёрными Стенами, а вот его выживший соперник вообще-то сын шлюхи. О том, что в большую политику Нового Фригольда эта бывшая хозяйка борделей пришла благодаря Вогарро Вассару, быстро вспомнили и поставили старому интригану в вину. Дела у золотого триарха уже шли неважно (в новом соглашении с Квохором нашли слишком много привилегий козлопоклонникам), а этот скандал и вовсе похоронил его шансы на переизбрание. В попытке усидеть хотя бы в серебрянном или даже бронзовом кресле Вогарро решил избавиться от неудачного знакомства и сдал старую любовницу недругам. В отличие от дочери Сейра дурой никогда не была. Когда она поняла, что её фигуру съели, а свойственники Визерры расторгли помолвку, бросив неудобного союзника, она сделала то, чего давно хотела: испортила Вассару жизнь, употребив остатки своего влияния, чтобы тот не только не вошёл в новую триархию, но и вообще не получил никаких постов. Рейлор Веларос, один из «тигриных» вождей, с готовностью принял её помощь в низвержении старого врага и оказался в достаточной мере благороден и благодарен, чтобы позволить им удалиться в маленькое поместье на Апельсиновом берегу. Там и родился Эйрион. Спрашивать о его отце не было смысла. Другим они позволяли верить в придуманную ими же полуправду-полуложь, но сами никогда не обманывались. К чему лгать самим себе, когда ответ очевиден? Её внук, бастард племянника, походил на него глазами, такими же зелёными, как и у принца. Едва ребёнок пережил самые опасные первые недели Визерра стала строить планы, как получить то, от чего так опрометчиво отказалась, а Сейра задумалась над тем, как им теперь жить дальше. Доказать отцовство только по глазам и бледно-золотому пушку на голове? Обычная внешность для валирийца. Эйгон знал, что Визерру ждал брак, и мог спокойно сослаться на то, что это не его ребёнок, а какого-то Старокровного или даже постельного раба. В конце концов, они согласились в том, что нужно представить Эйриона отцу, но только когда он подрастёт и окрепнет: путешествия опасны для младенцев, к тому же, внешнее сходство может стать ещё более очевидным. Какое-то время они жили ожиданием в провинциальной тиши, не умерев от скуки исключительно потому, что растили ребёнка, делавшего их существование сколь-либо оправданным. Однако Вассар оказался злопамятным засранцем с длинными руками и попробовал отомстить той, что закончила его политическую карьеру. Сперва им пришлось сменить поместье, потом променять его на только что захваченный Лис, но кровожадный «слон» сумел дотянуться до них и там. Бежать из города пришлось впопыхах, почти наобум. Плыть на поклон в Красный замок, чтобы предстать там побитой, скулящей собакой, выпрашивающей объедки с королевского стола, не хотелось, но, к счастью, был Тирош, в котором можно было скрыться от преследователей и придумать, что делать дальше. Уже в порту, торгуясь с разными капитанами, Сейра узнала, что городом, захваченном её воинственными племянниками, управляет некий лорд Илилеон, кузен двух королей и одного принца, их ближайший родственник, советник и друг. План сложился в одночасье, за время плавания она расставила фигуры, а теперь осталось только убрать ширму и можно будет снова сыграть в кайвассу. Между тем их возок дополз-таки до портовых ворот, ведущих в город. Снаружи послышался приглушённый окрик, повозка качнулась и остановилась. — Что такое? – раздражённо бросила Визерра. Дверца распахнулась, и Белико с виноватым видом объявил: — Прошу простить, гелы, но этот господин хочет говорить с вами. Тут же его отодвинул в сторону плечистый стражник в чёрной сюркотте. На груди у него, обернувшись друг к другу, расправляли крылья два дракона, красный и золотой. Кажется, кто-то озаботился новым гербом. Сам мужчина был черноволос, но короткую бороду по местному обычаю выкрасил хной, и наверняка считал себя неотразимым. Внимательно осмотрев пассажиров возка, он басовито поинтересовался на общем языке: — Кто вы и с чем прибыли? — Это моя мать, — нетерпеливо влезла Визерра. — Принцесса Сейра Таргариен, дочь короля Джейхейриса, первого… — А я тогда сам король Деймон, — ухмыльнулся стражник, показав желтоватые зубы. Их он тоже хной красил? — Кто вы и с чем прибыли? — Простите мою дочь, сир, — поспешила перехватить разговор Сейра. — Она тяжело перенесла путешествие. Меня и правда зовут гела Сейра. Мы прибыли из Волантийского Фригольда. — Из самого Волантиса? — Нет, из Лиса. — Это ваши рабы? — кивнул он в сторону Белико и остальных. — Да. — Вы намерены остаться в Тироше? — Пока не могу сказать, — уклончиво ответила Сейра. — Если решите остаться, то вы обязаны дать рабам вольную. — С какой это стати?! — возмутилась Визерра. — Они принадлежат нам! — Согласно Золотому закону короля Деймона, первого своего имени, рабство в Тироше запрещено, как и во всех Семи Королевствах, — пояснил стражник, наверняка уже уставший рассказывать об этом приезжим. — Если рабовладелец намерен обосноваться в Тироше, то ему надлежит освободить своих рабов и, если те пожелают и дальше служить ему, впредь платить им жалование, как наёмным слугам. — Какая… — Помолчи! — прикрикнула на дочь Сейра, и с прежней любезной улыбкой обратилась к мужчине. — И в какой срок, сир, мы должны будем это сделать? — У вас будет месяц, чтобы принять решение. — Думаю, мы определимся за этот срок. Что-то ещё, сир? — Да, миледи. Мне нужно осмотреть ваши сундуки. Поморщившись от непривычного обращения, женщина всё же кивнула: — Смотрите, сир. У нас не так много осталось. Малакво, покажи этому господину сундуки. Раб, не проявив интереса к перспективе получить вольную, с готовностью исполнил приказ. У них осталось всего четверо рабов, но те были абсолютно преданны хозяевам и можно было не бояться, остаться без слуг. Даже платить им можно какую-нибудь мелочь – гелион в день, например. Чтобы проконтролировать всё, Сейра выбралась из возка. Щёлкнул один замок, другой, и стражник не слишком заинтересованно принялся разглядывать их пожитки. — Ткани на продажу? Пряности? Драгоценности? — Ткани только в платьях, пряностей нет, драгоценности только на нас, — относительно последнего принцесса соврала, но стражнику это знать не обязательно. — Три золотых дракона со свободного и четырнадцать за каждого раба. — Сколько?! – искренне возмутилась Сейра. — Четырнадцать драконов?! — Рабство в Тироше запрещено, — повторил мужчина. — Если вы считаете рабов имуществом, то их ввоз в Тирош облагается пошлиной в четырнадцать золотых драконов за каждого. Сейра достаточно долго занималась политикой, чтобы понять хитрую комбинацию племянников: содержание рабов должно быть менее выгодно, чем выплата жалования слугам. Стоило отдать должное, это был интересный ход, однако это не решало проблем самой Сейры; выпустив воздух сквозь зубы, она осведомилась: — У нас есть только волантийские онеры, мы можем заплатить ими? — Да, — пожал плечами стражник. — Дракон к онеру – полтора к одному. Какое-то время ушло на пересчёт золота, и гела старалась следить, чтобы пеклов стражник их не обдурил. Расчёты она перепроверила дважды и только тогда отдала деньги. Мужчина снова улыбнулся своей жёлтой улыбкой и махнул рукой, разрешая проезжать. Когда возок миновал караул и покатился по плитам тирошийских улиц, Сейра позволила себе выругаться: — Пекловы крохоборы! — Почему ты не назвалась настоящим именем? — недоумённо спросила Визерра. — Ты же принцесса. — Я покинула Вестерос двадцать семь лет назад, мне было семнадцать. Если кто-то и помнит, что у Старого Короля была дочь по имени Сейра, то это либо Таргариены, либо мейстеры. Причём в первых я до конца не уверена. — Но всё равно… — И как, по-твоему, мы должны были доказать родство? Этот мужик посмеялся над нами и был прав. Мы выглядим как купчихи, а претендуем на родство с домом Дракона. Никогда не выставляй себя на посмешище перед чернью, она такое не забывает. Визерра закатила глаза и забрала к себе на колени Эйриона. Мальчик тут же полез к оконцу, поглазеть на неведомую улицу, и мать покрепче обхватила ребёнка. Вдруг в стенку возка постучали. — Гела, куда править-то? – громко поинтересовался возница. — В гостиницу поприличней. Сейра рассеянно погладила бело-золотые вихры внука, взахлёб о чём-то щебетавшем больше сам с собою, чем с матерью. Нужно было выяснить, как попасть к Джейгору, но сперва следует привести себя в порядок и отдохнуть. Пара дней ничего не решит. Им удалось снять покои не так далеко от центра города, в двух кварталах от одной из пяти главных улиц Тироша. Постоялый двор для состоятельных клиентов оказался весьма недурен изнутри и всего лишь за полсотни золотых драконов в неделю Сейра и её семья могла вести образ жизни, почти ничем не отличавшийся от прежнего. Другое дело, что эти драконы стали всё больше напоминать настоящих и норовили улететь сквозь пальцы в небо. Выяснить, где проживает сын оказалось не сложно: как оказалось, лорда Илилеона в Тироше знали так же хорошо, как и пресловутого короля Деймона, наместником которого он служил. Сам племянник появлялся в своих землях на неделю-другую и улетал обратно в Королевскую Гавань или на Драконий Камень. На вопрос, где найти их обоих, все горожане, как один, показывали в сторону Чёрного Рубежа – жалкого и неказистого подобия Чёрных Стен Волантиса. Раз в неделю бронзовые ворота, раскрывались, впуская просителей в святая святых драконовластных завоевателей. Идти с общим потоком лордов, послов, купцов, ремесленников и других простолюдинов на поклон к собственному сыну Сейре не хотелось и ещё меньше хотелось тащить с собой Визерру с Эйрионом – ребёнку при милом семейном воссоединении делать было нечего, а с дочери, с её скверным характером, сталось бы всё испортить. В конце концов, Сейра сама выставила Джейгора за дверь, так что было бы справедливо, если бы она сама пришла стучатся уже в его ворота; только вот чем меньше свидетелей её унижения будет, тем лучше. На то, чтобы выяснить, как оказаться за Чёрным Рубежом, ушло несколько дней, и в конце концов Сейра остановилась на самом надёжном ходе. Раагио Велгарис, бывший магистр Тироша, оказался достаточно смышлённым, чтобы сразу встать на сторону Таргариенов, и теперь имел титул лорда, а его грушевое бренди поставлялось к столу обоих королей. Гордый обладатель лиловой бороды согласился оказать старому торговому партнёру любезность и привести на аудиенцию с Хранителем Ступеней служанку с подарком для него. Да, план не был лишён риска, но при нужном стечении обстоятельств уже к полуночи они могли бы снова оказаться хозяевами своей жизни. Ещё до рассвета принцесса вручила верной Тале меньший из их сундуков, в котором хранилось горе Сейры и её величайшая драгоценность: яйцо-урна с прахом Мейриса; Джейгор должен был узнать и старую рабыню, и последнее пристанище своего брата. Нелёгкую поклажу пришлось доверить Малакво: в отличие от Белико и Марквело он был слишком глуп, чтобы думать о приближающемся освобождении, а под руководством Талы и вовсе был покорен, как ягнёнок. Визерра уже привыкла к тому, что мать отсылает с поручениями то одного раба, то двух, а то и сама уезжает, поэтому ничего не спросила и ничего не сказала. В этот раз Сейре оставалось только ждать, и она заставила себя остаться в собственной спальне, чтобы не показывать собственного волнения дочери. Сидеть на месте без дела принцесса не умела: в Волантисе всегда находилось что-то требующее её внимания, а здесь от неё пока ничего не зависело. Проводив Талу, она снова задремала, после завтрака разыгрывала сама с собой грядущий разговор с Джейгором, но незадолго до полудня не выдержала и кликнула коридорную служанку. — Приведи мне юнца, да попригожей, — приказала она ей. Та послушно кивнула и выскользнула за дверь. Сейра выглянула на улицу. Осень уже прочно вступила в свои права, и погода портилась на глазах. Не было дня, чтобы не шёл проклятый дождь, а сырой ветер выстуживал каменные дома, заставляя всех жаться поближе к жаровням и очагам. В Тироше, насколько она знала, снега не бывает, но так даже противнее: слякоть, грязь и противнейший холод. Эйриону уже пошили несколько шерстяных костюмчиков, и, если так пойдёт и дальше, придётся раскошелиться и на несколько собственных утеплённых платьев. Тихо скрипнула дверь и бархатный голос произнёс: — Гела? Обернувшись, Сейра увидела перед собой юношу лет восемнадцати, не старше. Одет он был не по сезону: короткая светлая туника, прихваченная синим пояском, не доходила до колен. Яркие ультрамариновые глаза подчёркивали свисавшие до плеч синие волосы, смугловатая кожа, сильные руки, увитые канатами мышц, миловидное лицо – служанка явно хорошо понимала запросы своих постояльцев. — Как тебя зовут? Ещё безумно давно Сейра взяла себе за правило всегда спрашивать имена у тех, кого пускала в свою постель. Клиентам, даже если они потом врали, это льстило, а потом, когда угождать стали уже ей, это позволяло отдаваться страсти без остатка: от бездумного траха с безымянными членами, похожими один на другой, удовольствия было мало. — Пелло, гела, — с мягкой улыбкой ответил синеволосый красавец. — Сколько ты стоишь, Пелло? — Пять драконов. Хозяин включит их в счёт, когда вы покинете нас. — Если хорошо поработаешь языком, получишь на руки десять, — сказала Сейра и, усевшись на краю кровати, задрала платье. Пелло ухмыльнулся, показав ровные белые зубы (верный знак того, что юнца растили специально для перинных домов), и послушно пристроился между её ног. Стоило отдать должное, юноша справился с задачей виртуозно: руками он удерживал колени женщины и, действуя только языком, сумел подвести её к пику. Когда терпеть уже не было сил, Сейра почти вслепую нашарила его голову и за волосы притянула наверх. Умный Пелло всё понял сам и, быстро избавившись от мешавшей туники, медленно вошёл в неё и уже так заставил кончить. Едва переведя дух, она стянула платье, утратившее свой парадный вид. Пелло хотел было снова поработать языком, но у Сейры были другие планы. Толкнув юношу на кровать, она сама оседлала его, продолжая ласкать себя. Чужие сильные руки беззастенчиво шарили по телу, сжимая груди, оглаживая бёдра, бока, позволяя расстаться со всеми заботами, проблемами и тревогами, позволяя не думать о «вчера» и «завтра», позволяя ни о чём не думать. Когда Сейра, мокрая от пота, слюны и собственных соков, рухнула на простыни и снова смогла разглядеть полог над своей кроватью, Пелло, успевший одеться, сидел рядом на полу, также белозубо улыбаясь и не стесняясь темнеющих на тунике пятен. — За тебя бы соперничали лучшие бордели Лиса, — хрипло проговорила их бывшая работница. — Будешь в Лисе, не смей продаваться никому меньше, чем за три тысяч пантер. В онерах это будет тысяча или тысяча сто золотом, значит в драконах это будет примерно полторы. Или больше?.. Нет, мысли всё ещё были где-то далеко и расплывались в голове. — Благодарю, гела. Желаете чего-то ещё? — Только ванну. Прежде, чем Пелло покинул её покои, она отдала ему пятнадцать драконов – за лучшее удовольствие, которое у неё было после отъезда из Волантиса, таких денег было не жалко. Сейра умела быть щедрой и любила эту щедрость проявлять перед теми, кто её заслуживал. Синеволосый умелец определённо заслужил. Потом пришёл черёд горячей ванны, где две служанки тёрли её скребками и умасливали благовониями. После неё Сейра вышла в горницу, где пообедала с дочерью и внуком, затем облачилась в лучшее своё платье и снова стала ждать. В какой-то момент она даже почти смирилась с тем, что Тала впервые не справилась с заданием или, что ещё хуже, сговорилась с Малакво и предала их. Но стоило Сейре просто допустить такое, как с улицы послышался шум, сменившийся возгласами в самом здании постоялого двора. Дверь их покоев бесцеремонно распахнулась, и на пороге возник Джейгор. Сейра вздрогнула: как оказалось, она была не готова к тому, что сын изменится так сильно. От былой изнеженности не осталось и следа. Черты лица заострились, стали более мужественными, появились какие-то мелкие шрамы. Конечно, ведь он, должно быть, воевал… Волосы Джейгор отпустил лишь до плеч, как было модно в Тироше, но в отличие от местных не стал портить их природное серебро краской. Однако одеваться он, видимо, предпочитал по-андальски, и видеть его в роскошном синем камзоле с золотой парчой, выглядывавшей из разрезов рукавов, да ещё с крупной золотой цепью на шее было странно. Как будто кто-то из братьев снова заглянул к ней горницу, но Эймон был выше и тоньше, Бейлон – шире в плечах, а Вейгон вечно сутулился. — Ты очень похож на своего деда, Джейгор, — сказала догадавшаяся Сейра, поднимаясь с дивана. — Разве что бороды не носишь, и волосы у тебя слишком короткие. — Так значит это правда, — проговорил сын, не сводя с неё взгляда. — А я даже не сразу поверил. — И всё же ты пришёл. Сейра улыбнулась и протянула ему руку, звякнув браслетами на запястье. Джейгор не сдвинулся с места, продолжая сверлить мать взглядом, но вот за его спиной началсь какая-то возня. — Милорд, позвольте… — кто-то попытался протиснуться в комнату мимо него. — Всё в порядке, сир Роро. Подождите снаружи. Что ж, это хороший знак – он хочет поговорить. Джейгор, наконец, сделал шаг вперёд, и дверь за ним закрылась. Только тогда он обвёл комнату взглядом и заметил Визерру, напряжённо замершую в углу с испуганным Эйрионом на руках. На брата она смотрела, как овца на дракона, и во взгляде её читались и надежда, и осуждение, и зависть. Как и многие другие женщины, Визерра предпочла винить в своих несчастьях кого угодно, кроме себя самой. Сейра вздохнула, готовясь к бою, который она не могла проиграть. Джейгор между тем заговорил первым: — Это… — Да, это твой племянник. — Мы назвали его Эйрионом, — добавила Визерра. — Сколько ему? — Почти четыре, — ответила его гордая мать. Джейгор моргнул, явно подсчитывая пролетевшие года, и Сейра поспешила прийти к нему на помощь. — Да, это сын Эйгона. — Это точно? — Да. Это можно подсчитать и проверить. Помолвка Визерры не состоялась, так что больше некому. К тому же у мальчика его глаза. Но я хотела поговорить не об этом. Сейра поправила подол платья и снова села на диван, похлопав по подушкам, приглашая Джейгора сесть рядом. Тот, однако, с места не сдвинулся. Что ж, это тоже можно использовать – это её покои, и он в них гость, а кроме того, она его мать. Даже если нужно что-то у кого-то просить, это нужно делать с позиции сильного, так, чтобы сами захотели дать всё и немножко больше. — Я виновата перед тобой, сын мой, — начала она. — Долг матери – защищать своих детей и заботиться о них, но я его исполняла не самым надлежащим образом. И всё же я хочу, чтобы ты знал: все мои поступки, пусть даже они кажутся несправедливыми, неправильными и даже жестокими, были продиктованы стремлением защитить нашу семью. Все злые слова, что тебя, несомненно, ранили, я сказала из страха и горя. Мне потребовалось много времени, чтобы с ним справиться, но я приняла эту тоску и научилась с нею жить. Я хочу, чтобы ты знал, Джейгор, я не виню тебя в смерти Мейриса, и никогда по-настоящему не винила. Кстати, где его яйцо? — Я оставил его во дворце, — глухо проговорил Джейгор. — Я думала, ты вернёшься с ним, — сказала Сейра, на самом деле рассчитывая на обратный результат. Яйцо-урна должно было стать первым канатом, которым судно подтягивают к пирсу, якорем, что не даёт ему сорваться в море. — Мейрис не заслуживает, чтобы его после смерти таскали туда-сюда. Я попрошу у кузенов разрешения оставить его на Драконьем Камне. Пусть не в их склепе, можно построить какой-нибудь отдельный, но он ведь тоже был от крови дракона. — Что ж, это правильно. Повисла неловкая пауза, которую Сейра поспешила заполнить: — Я гляжу, ты вырос в чинах. — Из бастарда в Хранители Ступеней, да, — усмехнулся он. — До твоих чинов я, конечно, не дорос, но всё равно. — Это вопрос времени, сын мой. Я уверена, Деймон по достоинству оценит твои способности и сделает десницей в свой срок. — Почему вы здесь, матушка? — перебил её Джейгор. — Здесь, в Тироше? Принцесса грустно улыбнулась. — Нам пришлось бежать. Эйгон своим визитом разворошил змеиное гнездо. Вассар лишился поста, не без моей помощи, конечно, но решил отомстить. У «слонов» длинные руки. Апельсиновый берег, Лис, теперь Тирош… Боги знают, куда нам отправиться дальше. — Вы хотите остаться здесь? — просто спросил сын. — О, милый, после всего пережитого я не могу… — Да или нет? Сейра взяла паузу и потупила взгляд, рассматривая вышивку на подоле платья. Визерра, хвала всем богам, молчала. — Я не буду просить за себя, — наконец сказала она чуть надтреснутым голосом. — У тебя есть право на меня сердиться, даже ненавидеть. Но вот Визерра и Эйрион ни в чём не виноваты и не заслуживают жизни вечных скитальцев. Поэтому я прошу тебя взять под защиту хотя бы их. Джейгор ответил не сразу, только переводил взгляд с матери на сестру с племянником. Пока он думал, Сейра впервые за долгие годы чувствовала, как сердце от волнения стучит в горле. — Много у вас вещей? — спросил сын после продолжительной паузы. — Нет, — поспешила ответить принцесса. — Тогда собирайтесь, все сразу. Я отказываться от родственников не буду. Хотя бы в этом я буду лучше тебя.