Отринь сомнения, прими истину, уверуй в пророка

Утреннее пробуждение было не из приятных — меня периодически кто-то тормошил за плечо, пока я безуспешно пытался погрузиться обратно в свои сновидения, несмотря на чьё-то сильное желание помешать мне. Спустя несколько неудачных попыток уснуть, я постепенно растерял всю ту сонливость, что у меня была при пробуждении. Особенно хорошо привели меня в чувство всплывшие в памяти вчерашние слова Валефара о сегодняшней проповеди лидера, которую я не имел права пропустить без весомой на той причины. Теперь стало понятно, кто так активно не даёт мне ещё немного подремать. — Да вставай ты уже, Джулти! — Услышал я знакомый голос, а затем меня грубо дёрнули в сторону. По инерции я развернулся с бока на спину, лицезрея возмущённое лицо Валефара, что склонился надо мною, сложив руки на груди. — Лидер пришёл и будет скоро читать нам проповедь, а ты всё ещё спишь тут! Вот скажи мне честно. Ты сколько ещё там просидел, пока меня не было? — Да ушёл я оттуда, ушёл… сразу же… погоди… — сонно ответил я, пытаясь приподняться, несмотря на слабость в конечностях. Валефар же отошёл от меня и скрылся из моего поля зрения. — Щас, я только это… проснусь сейчас… — чуть яснее, чем в прошлый раз, но всё так же полусонно проговорил я, когда сумел оказаться в сидячем положении. — А-а-а сколько у меня времени? — Спросил я у всё того же Валефара, что успел подойти ко мне, держа в руках деревянную миску. Мои глаза до сих пор слипались, а голова ненавязчиво и постепенно тянулась обратно к подушке. Но я старался держаться, несмотря на столь заманчивое предложение прилечь, от которого отказываться мне было нелегко. — Десять минут, Джулти. Не больше. — Он наклонился ко мне и протянул миску. Приблизив лицо поближе, я увидел содержимое своей утренней порции, которую я не смог в очередной раз самостоятельно забрать — проспал. — Спасибо, — сказал я, взяв миску из его рук. Внутри было скудное количество ягодного джема. Примерно одна третья часть от обычной порции, как и всегда. Слегка неприятно, но выбирать не приходится. — И спасибо, что не забываешь про меня. — Я постарался придать своему голосу как можно больше благодарности, несмотря на сонливость. Мне совсем не хотелось, чтобы Валефар думал, будто я принимаю его помощь как должное и не ценю это. Если бы не он, то был бы по утрам всегда голодным со своим-то режимом работы и сна. Неделю или две назад по моей просьбе он договорился с поваром, чтобы ему выдавали вместо одной порции две, одну из которых он всегда отдаёт мне, заходя по утрам в мою палатку. Но до сегодняшнего дня он меня ещё не будил, оставляя миску в одном из углов, а после уходил. Видимо, факт сегодняшней проведи вынудил его нарушить привычный порядок вещей. Впрочем, я не жалуюсь — давно надо было начать поправлять режим сна, чтобы раньше приниматься за работу и раньше приходить в свой «уголок отдыха». Сегодняшняя проповедь весьма хороший повод для начала реализации этого плана. Но если так подумать, то я мог бы вполне без всяких сложностей попросить ту же Джонатре о помощи вместо Валефара. Она бы точно не отказала мне в этом. Но в отличие от Валефара, её беспокоить этим у меня желания не было. Она устаёт не меньше, а может и больше — много времени стоит перед статуей пророка, читая молитвы. Тем самым она с ещё где-то почти дюжиной других последователей позволяет лидеру обретать новые силы для походов, попутно с этим позволяя открывать новые возможности для нас, что помогало нам как улучшить селение, делая его как эффективнее в определённой области, так и сделать его более комфортным для проживания. Именно благодаря Джонатре и остальным, кто ежедневно молился у статуи пророка, мы могли постепенно перебраться из неудобных постелей на траве в значительно более удобные и комфортные палатки. Не говоря уже о фермах, каменоломнях и лесопилках. Но для подобных радостей нужно было платить определённую цену, что и делала Джонатре с другими последователями. Помню, что раньше им приходилось быть у статуи значительно реже, но после победы над каким-либо епископом, статуя менялась — мы строили её по новой всем культом, делая ту лучше и величественнее под руководством пророка, что управлял процессом. Но при этом, с каждым таким улучшением, необходимое время для молитвы увеличивалось, как и количество тех, кто мог молиться перед статуей. Не знаю, как это устроено, но по словам Джонатре, она и остальные чувствуют, когда пришло время и молиться просто уже не имеет смысла. Это позволяет мне больше начать верить в свою теорию, что статуя призвана не только показывать величие лидера и является центром селения. Она, похоже, ещё и впитывает в себя искреннюю веру, которая лучше всего исходит из молитв, а когда приходит время, она словно говорит прямо об этом им. Но если так подумать, то если всё и дальше так пойдёт, то тогда Джонатре и остальным придётся стоять весь день у статуи, а они ведь там почти неподвижны: ни прилечь, ни присесть, ни поговорить во время нахождения у статуи не могут, лишь читая молитвы пророку. Конечно, им никто не запрещает отдыхать, особенно лидер. Кажется, он говорил им, чтобы отдыхали больше. Но все как один стоят до конца. Но это и не было удивительным. К чтению молитв пророком подпускались те, кто был достаточно долго в селении. И, судя по всему, те были сильно верны ему. Помню, что говорил с несколькими из тех, кто обычно молится у статуи. По их речам легко понять, что они были верны пророку и глубоко его уважают. Смею предположить, что все, кто молятся у статуи, относятся к пророку примерно так. Это вполне объясняло как их упорное желание стоять до конца, так и то, что они почти не отдыхают. От того мне было бы крайне стыдно просить Джоантре о помощи, когда большая часть сил у неё уходит на молитвы. По крайней мере, пока всё это не кончится, стыдно точно будет. Благо, это не навсегда — остаётся лишь последний епископ и через какое-то время необходимость ежедневно молиться столь долго, должна тут же отпасть. Но сейчас приходится мириться с действительностью и жить дальше. По итогу получалось много причин не просить Джонатре о помощи — даже если носить еду по утрам не требует для неё многих усилий, то мне всё равно будет неудобно перед ней. Так что, повезло, что мне помогает Валефар. Тем более, просить его об этом было более оправданно, чем Джонатре. Он как бывший помощник епископов не только имеет очевидный боевой опыт, но и выносливость, которая была у него куда лучше развита, чем у всех остальных последователей в культе, что позволяет ему трудиться почти без отдыха: он на каменоломне порой может быть дни напролёт и усталость почти не ощущает. Дополнительно к этому было и то, что мы с ним были если не друзьями, то очень хорошими знакомыми и он всегда был рад помочь. Ещё в начале зарождения культа я был первым, кто относился к нему лучше, чем остальные последователи. И частично благодаря мне большинство уже имело хорошие отношения со всеми бывшими помощниками епископов, что проиграли пророку в бою. Но забирать все заслуги было бы очень самонадеянно. Проповеди пророка, что помощники епископов тоже жертвы Древней веры, что были вынуждены служить злу, чтобы спасти свои жизни, когда они сами желали освободиться от этих оков, в которых они были заперты, очевидно, возымели сильное влияние. Это позволило многим иначе смотреть на бывших помощников епископов. Отношение же к ним стало постепенно сглаживаться, а если кто и продолжал ненавидеть их, считая вторым источником всех проблем в землях Древней веры после епископов, то ненависть свою публично не показывал, ограничиваясь презрительными взглядами или шёпотом с теми немногими, кто ещё разделял старое отношение к бывшим помощникам. Если честно, я не знаю, насколько слова пророка соответствуют действительности. Они правда были вынуждены служить епископам или это было сказано, чтобы избежать конфликтов внутри культа? Спрашивать у того же Валефара об этом я всё никак не решусь, даже несмотря на то, что с ним у меня были тёплые отношения. Мною эта тема ощущалась, в некоторой степени, запретной для разговора. Но невелика потеря — маловероятно, что мне стоит знать ответ на этот вопрос. — Всегда пожалуйста, — Произнёс Валефар с улыбкой. — Ты только не задерживайся. Ох, и да, не усни мне тут, пока меня не будет! — Со смехом произнёс он, быстро покидая палатку. Оставляя меня одного, Валефар, что примечательно, оставил полотно моей палатки раскрытым, впуская внутрь утренний свет. Весьма предусмотрительно с его стороны — явно не хочет, чтобы мне было так легко свалиться обратно в постель, как только он меня покинет. Опустив лицо в сторону миски, я взял деревянную ложку, что лежала внутри. Помню было время, когда приходилось есть еду руками из немногих мисок, что у нас были в первые дни. Не знаю правда, откуда они, но они были и это было главное. Но однажды спасённый пророком новый последователь оказался очень даже хорошим плотником, неплохо работая с деревом он умел изготавливать всякие непонятные, но изредка полезные штуки. Но большинству его задумок мы применения так и не смогли найти, кроме разве что декоративного. Но это не особо было важно. Главное, что благодаря ему у нас были самые настоящие ложки! Поэтому больше не нужно было волноваться, что руки будут испачканы после очередной трапезы. Кажется, он потом вилки собирался для нас сделать для удобного поедания овощей — те просто выпадают из ложки, что слегка раздражает. Впрочем, он навряд-ли в ближайшее время за это возьмётся. Овощи всё равно сейчас хранятся на складе под надёжным замком на случай чёрных дней, а сам ключ от склада, как мне известно, был только у пророка и, возможно, ещё у блюстителя нравов. Да и сам плотник наверняка сейчас болеет, как и остальная одная третья часть всего культа — я его давно уже не видел во время выдачи обеденных порций. Опустив ложку в то небольшое количество ягодного джема, что у меня было, я кое-как, но смог скребсти с миски остатки джема на ложку, отправляя ту в рот. Обычно я старался растягивать удовольствие от поглощения пищи, но сейчас мне лучше не задерживаться, а наоборот, поторопиться — время по утрам всегда идёт быстрее, пока ты не особо бодрый, а если я буду есть в привычном ритме, то так потеряю много времени. Поэтому я быстро закончил с едой, почувствовал, как сонливость стала постепенно проходить, уступая место назревающей бодрости. Встав с постели, я положил неподалёку пустую миску с ложкой внутри, планируя убрать их уже после проповеди. Выйдя наружу, я сразу обратил внимание на тишину вокруг. Все, кто не болел, наверняка уже были в храме и ожидали тех, кто задерживался. Точнее задерживающегося, которым был я один. Чувствуя себя слегка неловко, что задерживаю проповедь лидера и заставляю всех ждать, я решил как можно быстрее направиться к храму. Миновал множество палаток по пути к храму, я быстро дошёл до центра селения, где неподалёку от каменной статуи пророка был тот самый храм, двери которого были слегка приоткрыты. Чувствуя себя уже более спокойно, я приблизился к дверям храма и приоткрыл одну из них, заглядывая внутрь. Внутри уже собрались все, кто смог прийти. Пока одни ожидающе смотрели в сторону лидера, другие же тихо шептались между собой. Лишь немногие, кто был неподалёку, смогли услышать как я отодвинул одну из дверц, заглядывая внутрь храма. Эти немногие укоризненно на меня смотрели, выражая своё недовольство моей задержкой, что сподвигло меня на мысль, что я всё же мог сильно подзадержаться. Сам лидер же стоял за трибуной с закрытыми глаза, сложив руки в замок. Понимая, что стоять дальше в дверях смысла нет, я сделал пару шагов вперёд, проходя внутрь храма. Стоило мне это сделать, как лидер вдруг открыл глаза и посмотрел в мою сторону. Столкнувшись с ним взглядом, я на мгновение увидел, как он улыбнулся. Лидер перевёл взгляд на толпу и громко кашлянул, привлекая к себе внимание остальных. Почти одновременно все прекратили шептаться и обратили свои взгляды в сторону пророка, включая тех, кто до этого смотрел на меня с осуждением. Теперь в храме была тишина, которую никто не стремился прерывать — внимание всех присутствующих было обращено к лидеру, что какое-то время молчал, а после произнёс. — Друзья мои! — Начал свою речь лидер, когда я сделал ещё несколько шагов вперёд от дверей к другим последователям. Пришёл я поздно, поэтому придётся находится позади остальных. Не то, чтобы это было чем-то важным, но слушать лидера вблизи было несколько приятнее, чем слышать его речь с противоположной части храма. Благо эхо позволяло расслышать все слова лидера, несмотря на расстояние между нами. — Я знаю, что вам сейчас нелегко. На нас свалилось множество трудностей, а все вместе они оказались для нас тяжёлейшим испытанием за всё время! Но вы должны помнить, что такова цена нашей цели, ради которой мы сейчас сражаемся против остального мира, что был построен епископами за все эти тысячи лет. — Пророк поднял руку, указывая в сторону последователей. — Вам стоит помнить, что мы справляемся исключительно благодаря усилиям каждого из присутствующих здесь! И мы почти прошли это испытание на стойкость и прочность, прочность и единство! — Положив руки на трибуну, пророк продолжил. — Нам осталось совсем немного — остался последний Епископ, что является привержецем Древней веры! Посмотрите, к чему мы пришли. Мы стали примером, что возможно жить не так, как они жили все эти тысячи лет и их верных слуги. Мы с вами доказали, что при желании можно жить… Я внимательно слушал лидера, стараясь не упустить ни слова из его уст. Но моё внимание с пророка резко переключилось на внезапное покалывание в голове. Будучи обескураженным, я попытался не обращать на это внимание, собираясь сначала дослушать лидера, а после разбираться с болью. Но моя попытка сосредоточиться на словах пророка была с треском провалена — боль не проходила, а голос лидера становился всё менее различимым. Я с удивлением наблюдал, как пророк продолжает говорить, изредка проходясь взглядом по последователями, а его голос постепенно становился всё тише и тише, пока тот совсем не стих. Не понимая, что происходит, я перевёл взгляд на других находящихся в храме последователей, вовремя заметив, как один из них чихнул. На это указывало как то, что он быстро приложил руку ко рту, так и то, что его голова резко дернулась вперёд, а замыкающим фактом был взгляд другого последователя рядом с ним, что всем своим видом показывал осуждение. После беззвучно что-то сказав чихнувшему, он повернул голову обратно в сторону лидера. Уже начиная волноваться, я сделал несколько шагов назад, чтобы подальше от остальных попытаться что-то произнести вслух. Но моя попытка сказать что-либо не увенчалась успехом. Точнее, я мог говорить, но ничего услышать так и не смог, лишь получая недовольные взгляды со стороны находящихся неподалёку, кто меня слышал. Я не понимал, что со мной происходит, но я точно знал, что так быть не должно. И если боль в голове, что уже прошла, я ещё мог странным образом списать кое-как на остатки сонливости, то почему я больше ничего не слышал, было для меня полностью необъяснимым явлением. Теперь я действительно стал впадать в панику, а в голову стали закрадываться мысли о появлении новой волны неизвестной болезни, симптомы которой уже проявлялись на мне в полную силу. Это было бы единственным разумным объяснением происходящего, но я был вынужден тут же усомниться в этом, стоило мне краем глаза взглянуть на одного из последователей, что был рядом. Фиолетовый ёж, что был справа от меня, держался руками за голову и с широко раскрытыми глазами ошарашено оглядывался вокруг, открывая и закрывая рот, будто вздыхая или же пытаясь что-то проговорить. Затем он опустил взгляд в пол, продолжая держаться за голову, пока его глаза продолжали метаться из стороны в сторону. Стоило мне на секунду развернуться к нему лицом, как в тот же момент его глаза перестали метаться в разные стороны и остановились на мне и он замер. Какое-то время мы смотрели друг на друга, стоя неподвижно. В его глазах на мгновение что-то ярко сверкнуло, глаза же его закрылись и он схватился за лицо руками, сделав пару шагов назад. Не успел я толком осмыслить увиденное, как вдруг моё зрение словно затуманилось, в глазах стала появляться рябь, что усиливалась с каждой секундой, а боль в голове ощущалась так, словно меня ударили молотком. Вцепившись в голову, я испугался и уже собирался было закричать и просить о помощи, несмотря на проповедь. Но вдруг я почувствовал, как тяжесть в голове стала медленно, но верно отступать, а рябь в глазах рассеиваться, как и боль, что бесследно исчезла. Взглянул в сторону лидера, что всё ещё продолжал свою речь, я обратил внимание, что с каждой секундой его слова становилась всё более разборчивыми для меня, позволяя мне чётко и ясно слышать то, о чём он говорит. Вспомнив про ежа, я быстро перевёл взгляд на него. Тот уже не держался за голову и, прислонившись спиной к стене неподалёку от выхода из храма, смотрел на меня, тяжело дыша. — У тебя тоже это б-б-было? — Нервно произнёс он, слегка запинаясь и всё ещё не спуская с меня глаз. — Я не… — Эй, вы оба! Тсс! — Прервал мою попытку дать ответ жёлтый зайц, что был одним из тех, кто встретил меня своим неприветливым взглядом при входе в храм. — И так задержалась проповедь из-за тебя, а ты ещё мешаешь слушать лидера! — Не ожидая моего ответа, зайц хмыкнул, отвернувшись в сторону пророка. — Выходим последними. — Тихо произнёс через какое-то время ёж более спокойно, но с проблесками волнения. — Нам… нам стоит поговорить. — Не желая лишний раз злить этого зайца, что меня обязательно услышал бы своими ушами, тем более учитывая, как они подняты, я просто кивнул ежу. Видимо, его такой ответ удовлетворил и он, отстранившись от стены, подошёл к остальным последователям, скрываясь в толпе. Я старался вновь слушать речь лидера, но после случившегося сосредочеться на его словах было непросто. Я пытался понять, что сейчас произошло. Это точно не болезнь — судя по всему, у нас с ежом это как случилось одновременно, так и закончилось тоже одновременно. Но почему никто не обратил на нас внимания? Мы явно должны были создать шум, особенно ёж, когда тяжело вздыхал и взялся за голову. Сомневаюсь, что он не шумел. Неужели это коснулось только нас двоих, а остальные были так увлечены речью лидера, что не смогли заметить нашего странного поведения? Похоже, пророк говорил действительно что-то важное, тем самым сконцентрировав всё внимание на себе. Иного объяснения я не вижу. Надо будет спросить Джонатре, о чём говорил лидер, раз я основную часть речи пропустил. Но перед этим мне надо сходить к нашему знахарю, поговорить с ним насчёт случившегося. Может он сможет объяснить, что это было. По крайней мере, он был единственным, к кому можно было обратиться по этому поводу. Как я помню, он был спасён пророком из земель епископа Калламара, а именно Топей. Будучи единственным из последователей, кому пророк доверял использование цветов камелий для своих отваров, он смог приготовить не одну дюжину всяких субстанций, употребление которых, на удивление, помогало ускорить лечение больных. Благодарю знахарю, а также его ценным навыкам, удалось вылечить половину из всех больных, что изначально были. Думаю, он смог бы вылечить всех, но на ещё половину, что была одной третью от всего культа, не хватило цветов камелии. А болезнь, которая на них нахлынула, была очень сильная и не планировала их отпускать в ближайшее время. Потому они уже вторую неделю никак не могут выздороветь, а будут ли улучшения в их состоянии, вопрос открытый. Лидер же не может сейчас собрать камелии из Темнолесья, сражаясь с епископом Шамурой, а семян камелии у нас не было. Поэтому знахарь был вынужден пытаться помогать вылечиться остальным без лекарств. Как раз поэтому его никто никогда не видит на проповеди. Похоже, он был единственным последователем, что не был болен, но не посещал проповеди. Но это и понятно, пророк ему сразу же позволил не посещать храм — половина культа болела и им нужен был качественный уход, который мог оказать только знахарь. Надеюсь, что несмотря на обилие больных, у него будет на меня минутка. Надо бы ещё ежа этого с собой прихватить, чтобы тот его тоже осмотрел. Изначально я собирался ему сказать об этом, но тот заяц вынудил меня промолчать, просто кивнув ежу, чтобы тот ничего не говорил мне в дальнейшем, пока не кончится проповедь. Когда же она кончится, то надо будет напрямую ему начать объяснять, что нам стоит сходить к знахарю в первую очередь. У меня нет времени на пустые разговоры — мне ещё к лидеру надо обратиться насчёт разговора в исповедальне, а потом на ферме работать. Опять. Чувствую, сегодня день будет более тяжёлый и насыщенный для меня. –… не забывайте это никогда! Теперь же, вы можете идти, работать все вместе на наше общее благо! — Услышал я, стоило мне покинуть свои раздумья и перевести внимание на лидера. Все зашевелились, стали разворачиваться и постепенно покидать храм, я же всё-таки решил остаться, отложив разговор с ежом на некоторое время. У меня внезапно возникло желание в первую очередь попросить лидера о разговоре в исповедальне. В глубине души же я надеялся, что он откажет мне в этом по какой-нибудь причине — не особо хочется говорить обо всём этом. Когда же путь стал свободен, а большинство последователей уже покинули храм, я направился в сторону лидера, но вдруг почувствовал хватку на своём плече, остановившую меня на полпути. Обернувшись, я увидел знакомого фиолетового ежа, сердито смотревшего мне в лицо. Он быстро мотнул головой в сторону дверей. Перед тем, как отпустить моё плечо и направился в сторону указанного им выхода из храма, он странно взглянул в сторону лидера и блюстителя нравов, что успел подойти к пророку и теперь о чём-то говорил с ним, пока они находились у витражной картины алой короны, которую носил на голове лидер. Решив не отвлекать лидера от важного разговора, я развернулся и направился к ежу. Как раз могу быстро объясню ему, что нам стоит пойти к знахарю. Мне тем более надо — только на мне держатся три фермы и мне нужно как можно раньше начать лечение, если эта болезнь ещё раз проявит себя. Не хочу, чтобы стало ещё хуже. Вдруг я вовсе лишусь слуха или зрения, например. Стоило мне оказаться достаточно близко к ежу, тот сразу вышел из храма наружу. Я быстро последовал за ним и попытался заговорить, но он, но не дав мне и возможность что-либо сказать, быстро завернул за правый угол храма, тем самым вынуждая меня вновь следовать за ним. Можно было бы не терять времени и пойти сразу к знахарю, но у ежа была точно такая же проблема, что и у меня. Поэтому мне стоило пойти за ним и поговорить с ним, чтобы потом его не искать. Он точно не представляет всей опасности, что может скрываться в случившемся с нами в храме. И пока мы не узнаем точно, что это, лучше не медлить. Завернув за угол, я увидел ежа вдалеке у небольшой постройки, что служила селению хранилищем овощей, которые были у нас на чёрные дни. Теперь было несложно догадаться для чего он меня сюда ведёт. Тут никого не бывает — делать тут просто нечего, ибо вокруг склада ничего такого, где можно было бы работать, как и отдыхать. Вздохнув, я направился в сторону ежа, что уже зашёл за склад. Последовав его примеру, я завернул за очередную угол, где он меня уже ждал, облокотившись о стену, глядя в небо. — Что ты первым почувствовал, когда это началось? — Произнёс он неожиданно серьёзным тоном, всё также не глядя в мою сторону. — Что я почувствовал? — Переспросил я, не совсем понимая, что он спрашивает. — Да, да! — Внезапно и очень раздражённо проговорил ёж, переведя на меня взгляд, выражающей сильное недовольство. — Тебе что, совсем нечего сказать, да?! — Отойдя от стены и резко приблизившись ко мне, он внезапно схватил меня за плечи и притянул к своему лицу. — Что ты увидел, когда наши взгляды встретились? Не молчи! — Я… я увидел в твоих глазах что-то… — Ежа такой ответ совсем не устраил и я попытался продолжить описывать ранее увиденное в храме, несмотря на неудобство от столь близкого нахождения его лица впритык к моему. — Оно будто сверкнуло и ты… — О-о-о, нет, ну только не снова! — Полукриком произнёс ёж, оттолкнув меня от себя. — Эй, ты что творишь?! — Вскрикнул я, упав на плечо, чудом избежав болезненого удара головой о землю. У меня быстро возникло неимоверное желание высказать всё, что я думаю, а уже после заставить этого ежа идти со мной к знахарю, не тратя время впустую, а если он откажется, то и пусть. Встав на ноги и собираясь начать приводить в действие задуманное, я был вынужден резко себя остановить, стоило мне увидеть, как ёж, облокотившись о стену, прижал голову к коленям, обхватив те руками. С его стороны исходили странные звуки, а он сам не двигался, застыв в одном положении. Сделав пару медленных шагов по направлению к нему, я смог различить тихий плач. Слегка удивлённый, я вновь сделал несколько шагов к ежу, приблизившись достаточно близко, чтобы положить руку ему на плечо. Но какой-либо реакции не последовало, а он сам продолжал всё также тихо всхлипывать. — Что с тобой? — Спросил я, осторожно сев рядом с ним, всё ещё держа руку на его плече. Но ответа снова не последовало. — Послушай, — начал я, стараясь предать своему голосу дружелюбия, несмотря на то, что пару секунд назад я готов был разразиться словесной тирадой и высказывать ему всё своё негодование. — Это было страшно, я знаю, но нам помогут! Мы можем обратиться к знахарю и он подскажет, что это и как лечится. Глядишь, это был единичный случай. — Ответом мне была лишь тишина. — Ну или если ты хочешь, то мы можем попросить нашего лидера о помощи и он обязате… — Нет! — Криком прервав меня, ёж взглянул на меня заплаканным лицом, выражающем неимоверный ужас. — Т-т-только не его! Не надо, нет! Озадаченный, я пытался найти причину, что же с ним там в храме такое случилось, что он так себя ведёт. Похоже, на него произошедшее повлияло серьёзнее, чем на меня. Но почему, я не знал. В любом случае, нужно постараться его успокоить. Оставлять его здесь одного наедине со своими переживаниями я не посмею, несмотря на ранее агрессивное поведение с его стороны по отношению ко мне. Если он ненароком навредит себе или другим, то винить в этом я буду себя — он сейчас в странном состоянии и ему нужна помощь, которую оказать ему могу прямо сейчас только я один. — Но, — медленно произнёс я, стараясь лишний раз не напрягать смотрящего на меня с напряжением в лице ежа, что дернулся, стоило мне вновь подать голос. — Почему? — Я… не могу! Он не должен узнать. Он убьёт всех нас! — Нервно произнёс он, опустив взгляд в землю. — Не говори ему о том, что с нами произошло, молю тебя! — Но почему? — Наблюдая отсутствие какого-либо ответа на мой вопрос, я постарался спросить его снова об этом, но уже другими словами. — Послушай. Я просто хочу понять, что там произошло. Если ты знаешь ответ, то пожалуйста, расскажи мне. Я хочу знать что это — со мной же случилось то же самое! В ином случае… — Обратив внимание, как на последних словах ёж слегка приподнял голову, я продолжил. — Мне придётся спросить об этом знахаря, а если он не будет знать ответа, то лидера. Последнее слово заставило ежа быстро поднять голову. Испуганно взглянув на меня, он отвернулся и протёр рукой глаза, одним махом избавляясь от слёз. Тяжело вздохнув, он медленно повернулся в мою сторону, обречённо смотря на меня. — Ты действительно хочешь знать? В его голосе различалась надежда. Видимо, ему не хочется об этом говорить. И я бы не заставлял, но мне было необходимо понять, что с ним и мною, а также насколько всё серьёзно. — Я… расскажу… хорошо. — В последний раз тяжело вздохнув, когда я молча кивнул ему, ёж положил руки на колени. — Хорошо. Ты всё узнаешь. — Уже заметно более спокойно произнёс он, продолжив. — Всё, что с нами было в храме, значит лишь одно. И об этом не должен знать лидер. У тебя тоже было это свечение в глазах, но я очень надеялся, что мне просто показалось… — И всё же, — произнёс я, когда тот притих. — Что всё это значит? — Что значит? Ничего хорошего для нас. Это значит, что над нами взяли контроль в тот момент. Точнее… пытались. — Погоди, что? Контроль? Кто? — Только он способен брать под контроль чужое сознание и заставлять делать по настоящему ужа-а-асные поступки. — Кто он? О ком ты говоришь? — Ёж что-то тихо произнёс, но расслышать его слова я не смог. — Кто? — Следующий его ответ был таким же неразборчивым, как и первый. — Послушай. Ты можешь говорить немного погромче? Тебя совсем не слышно. — ШАМУРА! — От его внезапного громкого выкрика, я испуганно отстранился, чуть не упав на спину. — Прости-прости, — сразу же затараторил ёж, закрыв лицо руками. — Я просто… трудно говорить об этом — он лишил меня всего! И я… — не закончив фразу, он медленно убрал руки со своего лица, нервно вздохнув. Он снова повернулся ко мне, произнеся спокойно, но с заметной толикой волнения. — Просто пообещай мне, что с лидером говорить об этом не будешь! Ещё не до конца отойдя от его выкрика, попутно удивляясь, что на столь громкий вскрик ещё никто не прибежал выяснить, что случилось, я медленно кивнул, садясь обратно, но на всякий случай находясь чуть дальше от ежа. — Погоди, — произнес я, когда он уже открыл рот, собираясь начинать. — Прости, что прерываю, но как тебя зовут? — Джоан. — Тихо произнёс он, после произнеся. — А теперь, позволь мне продолжить, пока я могу. — Увидев мой кивок, Джоан продолжил. — Это было несколько лет назад. Я тогда ещё не жил в Темнолесье, обитая в землях Шелковой колыбель. Жил я в деревне с семьёй. Деревня у нас не была особо большая, но в ней можно было спокойно жить, находясь в безопасности. Главное было соблюдать одно единственное условие: ежемесячная выдача большей части урожая последователям Шамуры, что владел теми землями. Мы всегда всё выполняли в срок на протяжении многих лет. Но в один день что-то произошло с погодой. Будто невидимая сила остановила дождь и испортила почву из-за чего у нас был сильный неурожай и мы ничего толком не смогли отдать во время сдачи еды. Мы были не виноваты! Но он… он… — Если ты, — начал, наблюдая, как Джоану становится тяжелее продолжать, — не хочешь, то мы можем не говорить об этом сейчас. Можно несколько позже вернуться к этому разговору. — Нет, раз уже я начал. — Твёрдо произнёс он, продолжая. — Возможно, нам бы дали ещё время, чтобы всё исправить. Но кто-то из фермеров украл небольшую часть урожая, а последователи Шамуры про это как-то узнали, обвинив сразу всех в обмане. Называли нас предателями, что пошли против них, а значит против Шамуры и Древней веры. Потом началась словесная перепалка у них с нашим старейшиной и некоторыми жителями. Но всё кончилось хорошо и они просто ушли. Нас спасти их малочисленность на фоне нас. Но но на следующий день… — Их пришло больше и они сожгли деревню? — Осторожно спросил я, когда Джоан притих и уже ничего не говорил. Было неудобно произносить эти слова ему прямо в лицо, учитывая его сильную эмоциональность, которую мне удалось пронаблюдать за эти пару минут. Но тут многие, кто был в культе, имели частично похожую судьбу. Они теряли родной дом, семью, друзей и прошлую спокойную, размеренную жизнь. Поэтому, лучше сейчас прямо спросить его об этом, услышав простое «да». Так он не будет вынужден задерживаться в своих воспоминаниях и испытывать внутренние истязания, а многие мои вопросы отпадут — поведение ежа я смогу прекрасно понять, несмотря на то, что подобной судьбы, как у него и остального большинства, у меня не было. Джоан же всё продолжал молчать, ничего не отвечая. Я решил дать ему время на размышления, а сам призадумался насчёт того, на что обратил внимание только сейчас. Удивительно, но как я заметил, чем чаще я слышал от других о потери дома и близких, тем безразличнее мною это воспринималось. Я понимал, что всё это было ужасно, но со временем мои чувства словно притупились, воспринимая такие случаи как что-то неизбежное, я бы даже сказал, как само собой разумеющееся, учитывая как часто такое происходит. Такие мысли заставляют меня слегка усомниться в собственном «я». Раньше я никогда не был как-либо чёрств к чувствам других, но теперь у меня появился повод усомниться в себе — я воспринимаю такие случаи как норму, что было не совсем неправильно. Но поделать с этим я ничего не мог, будучи не в силах что-то изменить. — Я проснулся раньше остальных, — начал Джоан через какое-то время, не ответив на мой вопрос. Он смотрел куда-то вперёд, словно не замечал ничего перед собой. — Я решил пройтись между домами и посмотреть на восход солнца. Потом пойти и помочь соседями отремонтировать протечку в доме с помощью той древесины, что вчера с моим другом в смогли нарубить по их просьбе. Но затем я вдруг остановился и почувствовал, что не могу пошевелиться. Моё тело словно… словно было мне больше неподвластно, а в голове мелькали разные слова, которые были мне незнакомы. Единственное, что я мог делать, это панически смотреть в разные стороны глазами, пытаясь пошевелиться. Так я простоял какое-то время, пока из домов не начали постепенно выходить остальные жители деревни, включая моих родителей. Но… Голос Джоана постепенно начинал дрожать. Я хотел было уже снова предложить ему закончить говорить об этом и действительно перенести этот разговор, или вовсе перейти к главной сути, без длинной предыстории, но он продолжил говорить раньше, не дав мне возможности сказать и слова. — Но не все из них вышли с пустыми руками, как я. У многих были топоры и лопаты, ножи и вилы. В их глазах тоже была паника. Мы просто стояли долгое время и ничего не происходило. Но вдруг в моей голове прозвучали слова, которые… я никогда не забуду. — Какие слова? — «Вы посмели обмануть. Вы нарушили уговор. Вы станете примером для других, что бывает с теми, кто идёт против епископов. Против Древней веры». После этих слов, я почувствовал что-то в голове, словно это было указание… указание, которое не только я, но и остальные в ту же секунду стали приводить в действие. — Что за указание? — Медленно спросил я, когда Джоан вновь затих на какое время. — Убивайте… После последующих его слов, я чувствовал себя опустошённо. Всё то, что он мне рассказывал после, было поистине ужасным. Джоан описывал всё в подробностях, которые мне были совсем неприятны, но я не собирался его прерывать, позволяя ему выговориться. Похоже, что я был единственным, с кем он решился заговорить об этом. Это «указание» привело к поистине страшным последствиям. По его словам, стоило им услышать окончание слова, сразу же началась самая настоящая и беспощадная кровавая бойня, в которой знакомые годами жители небольшой деревушки жестоко расправлялись с друг другом: резали ножами и протыкали вилами, душили руками и рубили на части топора, без возможности остановить себя. С трудом говоря, Джоан очень кратко описал, как он расправился с некоторыми жителями деревни. Из его слов было понятно, что первым был его отец, голову которого он пробил топором, выхватив оный из его рук. Второй жертвой был его друг, что выбил из рук Джоана топор и попытался нанести удары ножом, но споткнулся, тем самым позволив Джоану выхватить нож, которым он жестоко затыкал своего друга. Третьим и последним им убитым был один из соседей, которому Джоан ранее должен был помочь с протечкой в доме. Тот атаковал сзади, держа в руках вилы, но Джоан увернулся от удара и пронзил горло соседа. Но тот не погиб сразу, упав на землю, истекая кровью. Но несмотря на ранения, сосед Джоана предпринял попытку взяться за вилы и продолжить, но Джоан, всё ещё находясь под контролем, не позволил ему этого сделать, добив того многочисленными уколами в шею. Джоан, скорее всего, рано или поздно умер бы там, как и остальные. Но ему повезло: кто-то набросился на него сзади и повалил на землю, нанеся сильный удар по голове, лишив Джоана сознания. — Когда я очнулся, то увидел что все мертвы. — Продолжал говорить Джоан. Если в начале он еле как сдерживал слезы, тихо плача, то сейчас он просто монотонно произносил слова. — Отца и остальных я нашёл там же, где… убил. А… м-мать… не хочу описывать. — Послушай, — наблюдая заметную дрожь в его голосе, мягко произнёс я, когда он взял очередную короткую паузу, чтобы перевести дыхание. — Можешь закончить, если тебе больно это вспоминать. Нет, правда, я уже и так достаточно знаю! Не нужно себя мучить этим. — Нет. Самое ужасное уже прошло. Прошу, позволь же мне наконец закончить. Стоило мне неуверенно кивнуть, как он продолжил свой рассказ. По его словам, тогда он с трудом понимал, что делал, когда осознал, что произошло и что он натворил. Вернувшись в в дом, он лёг в постель, чувствуя глубокую подавленность внутри себя, а его самого сильно трясло от пережитого. Пытаясь прийти в себя и отойти от осознания случившегося, Джоан поставил себе цель, что должна была заглушить его чувства на какое-то время: не оставлять родственников, друзей да и просто жителей деревни на улице гнить на земле. Таким образом, он где-то с неделю, находясь в отрешенном состоянии, пробыл в деревне, перенося тела мёртвых на кладбище в другом конце деревни и, с неимоверным трудом, выкапывал землю лопатой, а уже потом укладывал мёртвых жителей деревни в углубления в земле и закапывал. Выживал же он все эти дни за счёт той немногой еды, что была в деревне. Находил он пропитание в домах, но старался делать это как можно реже, ибо изредка он натыкался на жуткие расправы, которые он решил не описывать. Но после ранее услышанного, я не имею права его осуждать, и уж тем более заставлять что-то говорить. Я и так услышал достаточно. Даже слишком, если на то уж пошло. — Когда прошла неделя, запасы были уже на исходе, а тела всех убитых я уже закопал на кладбище. Но, оставалась последняя, пустая могила, где никого пока не было. — Ты неправильно посчитал, сколько вас было? — Нет. Нас было полсотни, я это знаю. Столько же я могил и вырыл. — Но тогда для кого была эта могила? — Для меня. Я молчал, осознавая, что дальнейший разговор был ещё более непростым. Не могу сказать, будет ли дальше ещё тяжелее. Чем больше я думаю, что хуже уже не будет, тем хуже становится. Но ясно пока что одно: он был готов на весьма необдуманный поступки в тот момент. Сейчас он всё это вспомнил и выглядит ещё страннее, чем в начале нашего разговора. Ох, не нравится мне, куда всё идёт. — Но зачем тебе это? — Говорил я, не скрывая своего удивления — да, он пережил многое что тогда, что после. Это безусловно повлияло на него самым худшим образом, каким только было можно. Но идти на такой поступок лишь из-за одного вины, когда его действиями руководили и он не мог ничего сделать, полная глупость! — Я убил их! — Но ты же ни в чем не виноват. — Виноват! Я знаю, что мог попытаться себя остановить, но я этого не сделал. Я чувствовал моменты прозрения, но я не сопротивлялся и продолжал слушаться и идти на поводу. Только когда я очнулся, я всё это понял. Только так я мог доказать себе, что я действительно этого не хотел! Но… но я просто не смог. Мне было страшно — я не хотел умирать, но и покоя мне не было. В тот день мне стало понятно: я не только убийца, но и жалкий трус. Покинув деревню с той едой, что была ещё в деревне, я поселился в Темнолесье, обосновавшись неподалёку от деревни, что напоминала мне дом. Жители этой деревни разрешили мне пожить рядом в старой свободной палатке, что оставил у них какой-то путешественник. Они, конечно же, приглашали к себе и предлагали работу у них. Но я и так с трудом смотрел им в глаза, зная, кто я, а к ним прийти жить я не мог себе позволить — я убийца, понимаешь? Я не могу спокойно себя чувствовать среди других. Только здесь, в культе, я был вынужден к этому привыкнуть и смирится. — Ох, мой пророк! — Не сдерживаю себя, я разразился словесной тирадой, не позволяя Джоану что-любо произнести, вовремя повышая тон своего голоса. — Одумайся ты наконец! Ты испытываешь чувство вины и страдаешь от того, что случилось? Да. Я уже молчу о том, что это сподвигло тебя на необдуманный поступок, который я, с твоего позволения, не буду произносить! И если ты такой плохой, каким себя считаешь, то почему ты, тратя свои силы и несмотря на тяжкое состояние, переносил тела погибших жителей твоей деревни? Ты сам мне высказал мысль, что желал дать им возможность обрести покой на кладбище, а не сгнить на улице на радость диким зверям. И если ты действительно убийца, то почему за всю свою жизнь ты впервые стал убивать только тогда, когда тебя взяли под контроль? Обрати внимание на свои же слова, Джоан. Ты сам сказал, что все были под контролем и творили страшные вещи! Да даже твой отец навряд-ли сам хотел с топором пойти на тебя и прикончи… — застопорившись на полуслове, я осознал, что увлёкся и, мягко говоря, уже начинаю перегинать палку. Сильно пожалев, что так легко поддался эмоциями, я попытался исправить положение. — Послушай, я это… извини меня. Просто понимаешь, ты… — Я понимаю. — На удивление спокойно произнёс Джоан, несмотря на то, что некоторое время назад он был в слезах. — Ты… говоришь правильные вещи. Но я просто не могу простить себя. Я понимаю, что убивать никого не хотел и это не полностью моя вина, но руки мои всё равно останутся в крови. — Но смерть — это не выход. Ты видишь лишь простой путь решения проблемы, виня себя в том, что случилось. Будем честны, ты ведь ни с кем не говорил на эту тему. Ты ни с кем не говорил и сам себя за столько лет настолько накрутил, что сделал те убийства твоей личной ответственностью, когда это не так. Очевидно, когда это произошло, ты не сразу стал это воспринимать как свой поступок. Осознай это и отпусти! Я уверен, что все те, кто погиб тогда, не хотели бы, чтобы ты так мучился, когда, повторюсь, ты не виноват. — Я знаю-знаю. Но мне трудно принять это — меня не отпускает мысль, что в случившимся замешаны мои руки. Это был тяжёлый случай. Благо, он всё же смог понять, что его вины тут нет. Но он, похоже, привык жить с этим чувством вины и не мог себя простить уже так легко. Возможно, поговорив он теми жителями деревни, они бы ему помогли. Правда, Шамуру бы я на его месте не упоминал, заменив его на что-то другое — кто знает, как бы отнеслись к подобному они. Может сдали бы ещё его. — Послушай, — заговорил, выходя из размышлений. — Если ты действительно не можешь себя простить за то, в чём ты кстати говоря не виноват, то сделай наоборот! — Наоборот? — Да! — Воодушевленно произнёс я, понимая, что смог найти неплохой выход из ситуации. — Ты убеждён, что отнял три чужие жизни, так? — Получив кивок в ответ, я продолжил. — Значит ты должен спасти другие три жизни. — Спасти другие три жизни? — Да. Тебе нужен знахарь, Джоан, знахарь. Ты можешь стать позже его учеником, если захочешь. Ранее он пытался себе кого-то найти, но никто не хотел ответственности за чужое здоровье и тем более жизнь, когда кому-то было крайне плохо и никто не знал, что делать. Потому, ты можешь попробовать. Он тебя научит и однажды ты спасёшь больше жизней, чем был вынужден отнять под чужим контролем. Да, это будет не скоро, но будет. У тебя вся жизнь впереди! Я всё ждал, что на это скажет Джоан, но он ничего не говорил, смотря куда-то вдаль. Не уверен, что ему легко будет даваться это непростое ремесло, а ему самому станет лучше, но это пока единственное, что я мог предложить сейчас ему в его ситуации. Похоже, он пока обдумывал мои слова. Мне самому тоже было над чем подумать после нашего разговора. Как минимум, я понял несколько вещей. В первую очередь я смог убедиться, что не такой чёрствый, каким себя считал. Вторым же стало понятно, что из-за нашего разговора я заставил Джоана вспомнить всё то прошлое, что он зарыл глубоко в себе и старался не вспоминать. Неприятно осознавать, что я вынудил его вспомнить всё то, что он мне поведал, но сейчас он выглядит лучше. Похоже, ему давно нужно было кому-то высказаться и найти поддержку. Слегка печалит лишь то, что он частично считает себя виновным в этих убийствах. Но я не думаю судить его за это. Случись со мной что-то подобное, возможно, я бы тоже мог себя винить. Тем более, Джоан лишь кратко описал всё то, что там происходило. И если его краткий рассказ уже нагонял шока, то что было бы в подробном рассказе, представить мне страшно и я думать об этом не хочу, вспоминая его ужаc. Внезапно меня осенило и до меня дошло, что ведь к прибавку к текущим проблемам со здоровьем у многих в культе и малого количества еды, у нас теперь был риск попасть под контроль последнего епископа Древней веры Шамуры. Скажи мне кто об этом раньше, не поверил бы. Но теперь, я не могу быть уверен, что через пару секунд я не начну нападать на других, при этом глазами наблюдая, что я творю те вещи, на которые в жизни никогда бы не пошёл. Всё это само по себе звучит ужасно, а на деле всё было ещё хуже, учитывая, что в культе куда больше той полсотни жителей, что была в деревушке, а инструментов у нас хватает на всех в случае необходимости массовых работ. Боюсь, если худшее случится, то масштаб расправ будет самым что не на есть кошмарным. Но я не понимаю, почему Шамура стал пытаться взять нас под контроль только сейчас, а не тогда, когда лидер победил Лешего, тем самым показывая, что дальше очередь остальных епископов. Он же теперь совсем один остался из четырёх, а все его помощники уже находятся в культе и служат пророку. Возможно, раз он смог взять нас с Джоаном под контроль лишь на короткое время, и то, неудачно, а новых попыток сделать это я не наблюдаю, значит он просто не способен это был сделать. Не думаю, что нам стоит беспокоиться. Тем более, новых попыток сделать этого я пока не чувствую. Но всё равно стоило бы рассказать обо всём лидеру, несмотря на малый риск опасности — если Шамура сможет это сделать, и сделает это более удачно, чем в первый раз, то последствия не заставят себя долго ждать. Но была проблема — я дал обещание Джоану молчать и не говорить о случившимся в храме с лидером. Теперь я был повязан необдуманным обещанием и не хотел нарушать его, ибо я пока единственный, кто может вразумить Джоана, чтобы тот не пошёл вновь на необдуманные поступки, а если я расскажу о случае в храме лидеру и Джоан об этом узнает, то кто знает, что он сделает. Впрочем, я это всё же потом сделаю, нарушив данное мною обещание, если произошедшее в храме повторится. Тогда молчать я уже не стану. Но буду надеяться, что до этого не дойдет. Казалось бы, вопросов больше у меня не было к Джоану и я понимал полную картину, но был один вопрос, который у меня возник, стоило мне вернуться к началу нашего долгого и непростого разговора. Его паника, что граничила с ужасом, когда я сказал, что стоит поговорить об этом с лидером, а также упоминание того, что тот может убить нас, была мне не совсем понятна, что я и сообщил Джоану. Но тот не ответил. Мои последующие слова он также не воспринимал. Положив руку на его плечо, я слегка потряс его, но он всё не реагировал. Напрягшись, я повернул его лицо к себе, наблюдая закрытые глаза. — Ух, я уже испугался. — Облегчённо произнёс я. — Стресса с усталостью не остался без внимания и уснул, да? Понимая, что оставлять его здесь нельзя и, что стоило вернуть Джоана в палатку, я попытался его поднять, но он оказался тяжелее, чем мне казалось. Похоже, сил мне не хватит, чтобы я смог его донести, несмотря на то, что на ферме я отнюдь не прохлаждаюсь и сил должен был набрать за столько то времени. Но что было, то было, а волочить его по землю я не планировал. Остаётся попросить кого-то из помощников епископов об этом — у них то сил точно хватит на это. Встав на ноги, я оставил Джоана одного, желая найти кого-то знакомого. Но мне на глаза попадались лишь простые последователи, а бывшие помощники словно сквозь землю провалились. Немного пройдясь вперёд к палаткам, я смог заметить очертания Валефара, который с кем-то разговаривал. Приблизившись ближе, я увидел его собеседника, коим был его брат Барбатос. Тот явно был чем-то недоволен, если судить по его хмурому лицу. — Не простой это сон, Валефар. Поверь же мне! — Ты слишком много придаешь значения этому набору картинок в твоей голове и… — Эй, а ты кто? — Грубо произнёс Барбатос, прервав Валефара, стоило ему завидеть, как я приближаюсь к ним. — Меня зовут Джулти и я… — попытался аккуратно произнести я, не представляя, с чего вдруг Барбатос на меня так взъелся. Но я был неожиданно и нагло перебит Валефаром. — И хороший друг Валефара, — произнёс он с улыбкой, обращаясь уже к Барбатосу. — Я же тебе о нём давно говорил. Благодаря ему мне тут стало намного легче освоиться! — Ну раз так, — уже не столь агрессивно проговорил Барбатос, разглядывая меня. — Ты это, прости. Просто после тех трёх напавших на меня идиотов нелегко смотреть, как кто-то ко мне намерено идёт, даже если в руках у него пусто. Ну и другие причины имеются, что меня раздражают. — С заметным сожалением произнёс он. После повернувшись к Валефару, он тихо произнёс. — Особенно, когда мне не верят… — Ох, Барбатос, это просто сны! Не повод из-за одних снов так переживать. — Ладно, но если это повторится… — Да, мы обязательно это обсудим, а пока, — переведя взгляд на меня, Валефар произнёс. — Джулти, а ты что-то хотел? — Да. Мне нужна помощь одна. — И какая же? — Я лучше покажу, — тише произнёс я, когда мимо нас прошла парочка последователей, весело обсуждающих что-то. — Ну давай. — Быстро согласился он и уже было собрался пойти со мной, как схвативший Валефара за руку Барбатос, остановил его. — Секундочку, — голос Барбатоса стал вновь твёрдым и был обращён ко мне. — Он никуда не пойдёт, пока ты не скажешь, в чём нужна помощь. — В его голосе уже не было той агрессии, как при первой встрече, но заметная враждебность слегка пугала. — Барбатос, ты что? — Возмущённо произнёс Валефар, пытаясь освободить свою руку из хватки Барботоса, что ему особо не удавалось сделать. — Это Джулти! Он не связан с теми тремя лисами, а про него самого ты и так знаешь. Ему можно верить! — Если он объяснит, что ему нужно, тогда я… — Послушайте, — шёпотом произнёс я, на секунду обернувшись и завидев, как нас нас стали странно косится некоторые последователи. — Я действительно не могу вам сказать что-либо прямо тут, но мне правда нужна помощь. Я там всё объясню — иначе у вас может возникнуть очень много вопросов, а тут отвечать мне будет… — я осторожно кивнул в сторону последователей позади меня, — не совсем просто. — Барбатос же смотрел на меня недоверчиво, сощурив глаза. Похоже, после нападения тех лисов, ему трудно верить тем, кто не связан с епископами. — Раз так, — медленно проговорил он, отпустил руку Валефара. — Тогда я пойду с вами. — Медленно произнес он, обращаясь уже к Валефару. — Так мне будет намного спокойнее за тебя. — Ты и так можешь быть спокоен. Эти лисы были единственными, кто на тебя напал, и то, большинство уже их осудило! — Сегодня они, а завтра другие. Нужно быть на стороже какое-то время. Лидеру сейчас совсем не до нас, как оказалось. Помощи ждать не приходится, как и решения проблем с теми тремя. — Лидер же сказал, что обязательно поговорит с ними о их проступке! — Откуда тебя знать, что так и будет? Может он уйдёт в поход или его слова не повлияют на них и они попробуют повторить свою выходку? — Послушайте. — Произнёс я, чувствуя, что иначе этот разговор затянется у них надолго. — Помогите мне, прошу. Время идёт, а мне ещё работать надо, как и вам. — Да, прости, уже идём, — Валефар подошёл ко мне, а следом за ним рядом встал Барбатос. — Веди нас. Шли мы не торопясь. Я решил не привлекать лишнего внимания, которое и так создал Барбатос своей излишней подозрительностью. Даже сейчас, когда мы подходим к складу, он заметно хмыкает, намекая мне, что не доверяет мне и, возможно, ожидает чего-то этакого с моей стороны. Однако, стоит признать, его опасения не лишены смысла и даже оправданы — кто знает, что могут сделать те, кто считает тебя одной из причин всех бед? От причин обычно избавляются. Так что, Валефару не стоило быть столь легкомысленным, возможно, даже со мной. Позже ему об этом скажу, а пока стоит надеяться, что вопросов будет мало и не придётся рассказывать о Шамуре и сегодняшнем случае в храме. Я, конечно им обоим верил, особенно Валефару. Но если случайно кто-то проболтается, то пойдут слухи, которые постепенно из-за разной трактовки могут стать серьёзной проблемой и начать волновать многих. У нас и так проблем много, а сегодня появилась ещё одна. Большего нам не надо, уже имеющихся хватает с избытком. — Что с ним? — Испуганно произнёс Валефар, когда мы зашли за угол склада и его взгляд остановился на Джоане. — Спит. — Кратко констатировал я, наблюдая как за время моего отсутствия Джоан успел сползти по стене и уткнуться в траву лицом. — Помогите мне донести его до палатки, где он живёт. — Я знаю его, — неожиданно холодно произнёс Барбатос. — Этот, — с заметно нарастающей ненавистью произнёс Барбатос, указывая на Джоана, — очередной идиот-ненавистник, что ранее сломал наши палатки! Мы потом не могли несколько дней спать нормально — древисины тогда не было. — Переведя взгляд с Джоана на меня, он продолжил. — Зачем ты нас сюда притащил? Уж не знаю, что тут у вас случилось, но ему тут самое место! — Послушай, я частично могу понять, почему он так поступил. — Видя, как Барботос готовится к тому, чтобы начать мне что-то высказывать, я быстро продолжил. — Я не могу сказать вам, что такое у него случилось, но поверьте мне. Если бы вы знали, то забыли бы о том случае и простили бы его. Я не мог прямо сказать, что он мог это сделать, желая отомстить тем, кто связан с Древней верой и епископами. Причин много. Начиная с того, что я точно не знаю причины поступка, что совершил Джоан, так и то, что своей попыткой оправдать его, я мог случайно прийти к той деревне и Шамуре. Этого допустить я не мог. — Что-то у меня сомнения есть по этому поводу, Джултик! — Пожалуйста, — проговорил я, игнорируя язвление Барбатоса, — просто помогите мне. — Я отказываюсь. — Зато я нет! — Проговорил Валефар, приближаясь к Джоану. Барбатос, что хотел было уйти после своего отказа, после высказанного желания Валефара помочь, вынужден был его остаться. Я сначала подумал, что Валефару понадобится помощь поднять Джоана, но на моё удивление, он без всяких сложностей, встав на одно колено, смог поднять его на руки и быстро встать, что я не мог не прокомментировать. — Скажи, Валефар, а тебе не тяжело случаем? — Не, он лёгкий, а что? — Лёгкий говоришь… — еле слышно произнёс я, чувствуя, как моя самооценка стремительно начинает падать вниз. От склада мы быстро дошли до храма, а там уже проходили через множество палаток и других последователей. По пути многие из них не могли пройти мимо нас, сильно интересуясь нашей процессией, как и невольным грузом на руках Валефара. Пришлось долго искать, где же живёт Джоан, но как оказалось, его палатка была в десяти метрах от палаток Валефара, Барбатоса и Амдузиаса, что первых двух удивило, а третьего с нами не было. Впрочем, я его крайне редко вижу, а о нём почти не говорят они оба. И всё-таки, как они не знали о столь близком расположении к ним жилища Джоана, было загадкой. Барбатос куда-то тут же ушёл, ничего не сказав, а Валефар занёс Джоана внутрь его палатки и вышел оттуда, сообщив, что отправляется за знахарём, чтобы тот осмотрел Джоана. Мои слова, что в этом нет нужды, он проигнорировал и быстро покинул меня. Понимая, что я сделал всё, что мог, я было уже собрался идти на ферму, заниматься привычной рутиной, как вдруг увидел лидера, что проходил мимо последователей, за которыми я не сразу смог его разглядеть. На его лице как и всегда была улыбка, но завидев меня, лидер остановился. Несмотря на немалое расстояние между нами, я смог увидеть, как через несколько секунд после нашего столкновения взглядами, улыбка на его лица тут же спала. В эту же секунду со стороны палаток кто-то выбежал. Приглядевшись, я увидел, что этим кто-то был Амдузиас. Подбежав к лидеру, он, тяжело дыша, указывал рукой в сторону откуда он прибежал. Быстро кивнув, лидер и Амдузиас скрылись за палатками. Я продолжал стоять на том же месте, будучи слегка растерянным. Я что-то не так сделал, раз при виде меня лидер так поменялся в лице? Возможно это совпадение, но я не успел разглядеть на что сменилась его улыбка. Может он просто кому-то улыбался, вне поле моего зрения? Надеюсь, что это так — меня эта ситуация слегка напрягает, если не учитывать всё то, что успело случиться за одно короткое утро. Похоже, моя интуиция меня не обманула и этот день действительно будет для меня самым тяжёлым за всё время. Продолжив свой путь, я окончательно миновал палатки и спустя пару минут спокойным шагом добрался до фермы. Оказавшись рядом со знакомым ящиком с инструментами, я взял старую-добрую соломенную шляпу, одев ту на голову, а затем лейку. Думал начать в первую очередь с приятного, а тяжёлый труд отложить на потом. Но отсутствие воды в лейке изменило планы. Со вздохом бросив лейку в ящик, я заглянул в ящик рядом, где должны были лежать семена. Подняв крышку, я застонал, понимая, что меня теперь ждёт. Лидер, похоже, за время своего похода добыл много семян ягод и тыкв. По две дюжины и того, и другого. В наших обстоятельствах их не хранить надо, а обязательно сажать. С едой проблемы у нас, поэтому мне нужно не только ухаживать за тем, что уже есть, но и начинать подготавливать почву для новых семян. Последние уже даже были разложены в разные стороны, чтобы я их не спутал и без проблем посадил в два ряда, один из которых это ягоды, а второй тыквы. Ещё больше работы, прекрасно! Разозлённо стукнув крышкой ящика, я взяв в руки ящик уже с инструментами и направился подальше от готовых грядок к месту, где ещё ничего не было. Положив ящик рядом, я вытащил из него лопату. Но не прошло и пары минут, как я был вынужден прерваться — меня окликнули. Обернувшись, с удивлением обнаружил что ко мне подошли Джонатре и Валефар. — Джултик, ты чего это с лидером не поговорил?! — Сердито произнесла Джонатре, — Да, была же возможность! — Осуждающее проговорил Валефар. — О чём вы? Поговорю с лидером, но позже. У меня вот, — я окинул рукой траву рядом. — Работы много. — Ну Джулти, работа подождёт. Ты мог поговорить с лидером, но просто ушёл. Почему? Мы оба видели, как ты ждёшь, когда лидер поговорит с блюстителем и ушли. Узнать потом хотели у лидера, когда встретили его, стало ли тебе лучше. Он удивился и поведал нам, что ты к нему не подходил даже! — У нас… то есть, меня была причина! Я не мог ждать так долго. Поэтому пришёл сюда и… — я пытался было как можно убедительнее оправдаться, но меня прервали, не дав дойти до середины моих слов. — Так не пойдёт! Пока лидер не ушёл, иди с ним поговори. Он скоро уйдёт, но мы попросили его задержаться и поговорить с тобой. — Да, Джулти, теперь у тебя нет выбора! — Иду я, иду. — Обречённо проговорил я, не желая спорить с ними. Уложив фермерские принадлежности в ящик, я пошёл вместе с ними двумя и добрался до исповедальни, которая была в некотором отдалении от палаток, чтобы ненароком кто не услышал исповедь последователя лидеру. Валефар и Джонатре уже покинули меня, оставив у исповедальни, где меня уже должен был ждать лидер. Но я уже не был уверен в том, что мне стоит входить внутрь. И если ещё утром я твёрдо решил, что поговорю с лидером, то после непростого разговора с Джоаном, говорить особо не хотелось. Было много вопросов, на которые ответа у меня пока не было. Почему же он так боялся говорить о случившемся с лидером? А если Шамура вдруг действительно возьмёт нас под контроль? Что лидер будет делать в этом случае? Он действительно нас всех... убить? — Ох, ты уже тут? — Немного удивлено произнёс пророк, отодвигая штору в сторону. — Мне сообщили твои друзья, что ты о чём то хотел поговорить. Верно? — Спросил он, как всегда улыбаясь. Улыбка же пророка выглядела для меня странно, когда недавно она спала с его лица, когда он меня увидел. Сейчас была хорошая возможность, чтобы сказать, что они просто ошиблись и не так поняли. Но ставить Джонатре с Валефаром в неудобное положение перед самим пророком у меня желания совсем не было, а они сами такой подход точно не оценят. Тем более, лидер мне даже время своё выделил и ждал меня какое-то время. Как-бы я этого не хотел, но выбора не было, придётся соглашаться. — Прекрасно. — Произнёс лидер, возвращаясь внутрь исповедальни. — Ты проходи. — Проговорил он, садясь на один из двух стульев, в центре которого стоял небольшой столик. Послушно зайдя внутрь, я закрыл вход в исповедальню шторой и подошёл к противоположному от лидера стулу. Стоил мне сесть, лидер сразу же обратился ко мне. — Можешь поведать мне, что же тебя так тревожит? Твои друзья были очень обеспокоены. — Лидер, понимаете. Это, не совсем просто объяснить. — Тебе необязательно объяснять всё понятно. Просто говори так, как можешь. Своими словами. Поверь мне, я обязательно тебя пойму. — Если вы так говорите. — Я какое-то время мялся, не зная, как стоит начать говорить, изделека или напрямую. Но я всё же решил сказать всё, как есть. — Я… боюсь вас. — Еле как выдавил из себе я, наблюдая, как улыбка на лице лидера постепенно переходит в смесь непонимания и озадаченности. Теперь пути назад больше у меня не было. — То есть, вы… меня пугает мысль, что в любой момент вы может стать таким же, как те, с кем вы сражайтесь. Раньше вы более более весёлым, более таким, живым! А теперь, вы словно становитесь другим. Я-я-я боюсь, что вы изменитесь и сделайте то, о чём мне и думать страшно… и ваши эмоции. Они мне кажутся… ненастоящими. Будто вы скрываете своё настоящее отношение к нам, которое на самом-то деле… не такое хорошее, как раньше. — С каждой секундой было труднее связно говорить, как и смотреть в глаза лидеру, видя, как недопонимание и озадаченность на его лице сменялось на напряжение и сосредоточенность. Неужели я сейчас перешёл черту? — Вдруг что-то случится и вы… нас… возьмёте и… Я уже не смотрел в глаза лидера, направив свой взгляд на стол. Мне было тяжело произносить эти, казалось бы, простые слова. Но не только потому, что они были ужасными. Нет. Я просто боялся получить ответ на свои вопросы. Если я сейчас напрямую спрошу «Станете вы таким же, как епископы?» и «Будете ли вы к нам относится так же, как они?», то вдруг ответ окажется положительным? Если да, то выйду ли я потом отсюда живым? Я уже сильно пожалел, что всё это начал — чувствуя напряжение во всём теле и не зная, что мне предпринять. Руки у меня уже слегка трясутся, как и ноги, в голове же просто ураган всевозможных вариантов ответа. И, конечно же, в голове все ответы были преимущественно плохими, или очень плохими. Очевидно, разговор с Джоаном повлиял на меня не лучшим образом. Не будь произошедшего в храме, то прошёл бы наш разговор более аккуратно и не столь эмоционально с моей стороны. — Джулти, — мягко произнесённое моё имя вынудило поднять взгляд обратно на лидера, попутно ощущая усиление и без того неслабого волнения. — Сомнения, что тебя сейчас волнуют, просто абсурдны. Они никогда, запомни, никогда не оправдаются. — На некоторое время лидер замолчал, сверля меня взглядом, а после продолжил. — Если ты вдруг думаешь, что я стану таким же, как епископы, то спешу тебя обрадовать. Не для того мы сражаемся с ними, чтобы я превратился в их жалкое подобие. У нас свой путь. Я понимаю, что будучи моим самым первым первым последователем, ты смог пронаблюдать, как я постепенно меняюсь. Я не удивлён, что твоя вера в меня поколебалась. И ты прав, я изменился, но на то есть причины. Серьёзные причины. Но тебе не стоит волноваться. Эти причины не столь серьёзны, чтобы я менял свои правила и наносил вред всем вам. Было странно видеть, как минуту назад лидер выглядел так, словно со мною случится теперь что-то плохое, а сейчас, он вновь мне улыбался. Некоторая откровенность тоже удивляла — он вёл себя так, словно мы хорошие друзья, хотя это было далеко не так по многим параметрам. Мы не проводили время вместе, знали о друг друге не так много, а я о нём тем более ничего не знал. Да и это навряд-ли вообще возможно. Разве богу интересно проводить время с теми, кто ниже его? Единственным объяснением я видел лишь то, что я был первым последователем лидера, что повлияло на отношение ко мне и потому он говорил такие вещи, которые я никогда не слышал ранее ни на его проповедях, ни при его разговорах с другими последователями. Особенно, когда ещё не был побеждён Леший. Тогда лидер часто вёл диалоги с другими, стараясь как-то поддерживать тех, кого он спас от смерти или нашёл в разрушенной культистами деревне. У меня ещё были некоторые вопросы к лидеру, включая то, чтобы он сделал, если бы Шамура взял нас под контроль. Но это меня не так уже сильно волновало. Возможно потому, что сейчас я потихоньку начинаю чувствовать нахлынувшее на меня облегчение после произнесённых им слов. Не сдерживая себя, я, опустив голову, глубоко вздохнул. — Спасибо вам! — Не скрывая радости, произнёс я, поднимая голову обратно на лидера. — Вы не представляете, как вы меня успокоили! — Это прямая обязанность — я не только ваш пророк, но и лидер. — Закончив говорить, лидер встал со стула. — Я бы поговорил с тобою ещё, но мне уже пора, а ты сам, как я вижу, не собираешься говорить со мной о чём-то ещё. — Приблизившись к выходу и отодвинув штору в сторону, лидер, не глядя на меня, произнёс. — И запомни на всю жизнь простую, но верную истину, Джулти. Чтобы не случилось и какие бы испытания не ждали нас на нашем пути, ты всегда должен помнить: я никогда не причиню вреда моим последователям. После сказанного лидером, я проводил его взглядом, когда он покинул исповедальню, оставив меня наедине с собой. Ощущение радости меня не покидало, но я был и не против — понимание того, что все мои мысли, переживания и страхи оказались ложными, не может не радовать. В некоторой степени, тяжёлое утро, становится уже не таким тяжёлым. Надеюсь, что в дальнейшем всё будет только лучше! — Что же, Джоан. Наш с тобой уговор всё еще остаётся в силе.