3 февраля 2003
— Осаму! Давай быстрее! Мы опаздываем! — Подожди минутку! Я уже минут десять стою на выходе из квартиры, взмокнув от теплых одежек, пока Осаму бегает по дому в поисках не понятно чего. Через пол часа отходит автобус до Саппоро, а ему, похоже, до лампочки. Поедем мы туда, собственно, ради Фестиваля Снежного Света, где проходят соревнования по лепке скульптур из снега, в которых меня слезно уговаривал поучаствовать этот бинтованный придурок. Якобы я из чего угодно способен сотворить произведение искусства. Да, как же, из снега я лепил максимум снеговиков в детстве, которые потом разваливались почти сразу же. Хотя, я думаю, и без этого мы чудесно проведем время, если не опоздаем, черт бы побрал этого копушу. С горем пополам мы выходим, ну или скорее выбегаем из дома, то и дело поскальзываясь на обледенелых ступенях. На улице идет снег, а сугробы намело по самое не хочу, и все так ярко сверкает, что хочется надеть солнцезащитные очки, дабы глаза так не резало. С крыш свисают причудливые сосульки, нахохлившиеся голуби жмутся друг к другу, сидя на подоконниках, а окна расписаны разнообразными морозными узорами. Вокруг пруд пруди ребятни, беззаботно играющей в снежки, и их замерзших родителей, терпеливо наблюдающих за своими чадами. До автовокзала отсюда пилить минут двадцать пешком, а транспорт, как на зло, не ходит из-за погодных условий, исключительно междугородний. Изо рта клубами выходит белый пар, а щеки и нос покалывает от холода. Забежав в автобус, когда посадка почти закончилась, я наконец выдохнул и, обессилив, плюхнулся на сиденье. Осаму юркнул на соседнее место у окна, взяв мои руки в свои, старательно растирая в попытке согреть. Меня пробрало раздирающим лёгкие кашлем, что заставило остальных людей обернуться на источник ужасающих звуков. Шатен же только ласково пригладил рукой мои влажные распушившиеся волосы, одарив меня жалостливым бегающим взглядом карих глаз. Я улыбнулся, чтобы дать ему понять: всё в порядке, не стоит переживать. Благополучно доехав до Саппоро, мы отправились в парк Одори. Вообще фестиваль проходит в трёх местах и продолжается неделю, но мы здесь только на один день. Парк зимой просто загляденье: деревья украшены разноцветными гирляндами и снежными шапками, отовсюду слышна музыка, царит атмосфера праздника. На месте проведения соревнований собрались толпы народа. Всех разделили по парам и огласили, что время пошло. На все про все дали полтора часа, за которые каким-то чудом нужно слепить что-то получше снеговика. Снег — это совсем не глина, он рассыпается и совсем не податливый. Смотря на то, как Дазай увлеченно старается придать форму небольшому снежному шарику, меня прошибает на смех, и я запускаю в него снежком. Через секунду уже в мою сторону летит холодный снежок, разбиваясь где-то в районе плеча, и за шиворот засыпается горстка снега, заставляя меня вздрогнуть и начать отряхиваться, чертыхаясь. Всё-таки решив перестать дурачиться, мы принимаемся за работу. Выходит нечто похожее на собаку в половину моего роста. Осаму, закусив губу, практически ювелирно вылепливает стоячие собачьи уши, после чего я нарекаю это снежное чудовище в его честь. Дазай возмущенно ворчит, доказывая, что он вовсе не похож на собаку и вообще их не любит, но все его аргументы вызывают у меня только громкий хохот. Затем тот кидает на меня обиженный взгляд и демонстративно отворачивается. Выглядит донельзя мило и забавно, но я все равно целую его в щеку, встав на цыпочки, делая вид, что поверил в его притворную обиду. Меня ответно чмокают в нос, и я смешно морщусь от неожиданности. В конце концов нам вручают заслуженную медаль с четвертым местом из десяти. Что ж, неплохо для тех, кто больше ребячился, чем занимался делом. А снежный пес, кстати, вышел вполне симпатичным и даже не будет пугать прохожих своим видом. Осаму предлагает пойти погреться в какое-нибудь местечко с национальной кухней, и я легко соглашаюсь, поскольку изрядно проголодался и закоченел. Мне нравится вот так проводить время с любимым человеком и представлять, будто кроме нас никого больше не существует в целом мире.***
Чуя, сидя напротив меня, за обе щеки уплетает свежеподжаренное мясо, пока я заботливо переворачиваю для него ароматные ломтики говядины на гриле. Самому мне больше по душе крабовое мясо, с коим я уже успешно разделался. На столе стоит на половину пустая бутылка саке и пара мисок из-под риса. В ресторане куда теплее и уютнее, чем снаружи, лишь только холодный ветер неустанно стучится в окно. А я просто любуюсь своим рыжим солнышком посреди зимы. — Ты чего лыбишься, аки сытый кот? — Подозрительным тоном спрашивает Чуя с набитым ртом. — Просто ты так мило ешь. — Сознаюсь я, посмеиваясь. — Это звучит странно, не находишь? — Говорит тот, вопросительно изогнув бровь. — Ничего странного. Кушай, Чуенька, кушай. — Отвечаю я, накладывая ему новую порцию мяса. Согревшись от крепкого саке и плотно пообедав, мы покинули ресторанчик. В городе делать было особо нечего, поэтому мы пошли к подъёмнику на гору Моива, чтобы посмотреть на Саппоро с высоты. Из окна канатного трамвайчика, медленно поднимающегося наверх, открывался потрясающий вид на вечерний город. Внизу мелькали огоньки от автомобильных фар и уличных фонарей, были видны дальний свет из окон жилых домов и постепенно возникающие в небе звёзды. Чуя завороженно смотрел в окно, подперев голову рукой и едва заметно улыбался, видимо, думая о чем-то своём. На исхудавшем лице со впалыми щеками играл румянец, и это наводило на меня тоску, хоть он и был чудесен для меня в любом своём виде. С обзорной площадки город казался таким маленьким и напоминал озерцо с мерцающими светлячками. Промозглый ветер дул на вершине еще сильнее, поэтому я покрепче обнял Чую со спины и уткнулся в рыжую макушку, как делал всегда. Чужие руки в кожаных перчатках накрыли мои, бережно поглаживая покрасневшие костяшки пальцев. — Как думаешь, если загадать здесь желание, оно сбудется? — Подал тот тихий голос. — По чем знать. А что бы ты загадал? — Интересуюсь я. — Я бы попросил, чтобы ничто не могло нас разлучить. — Странным для него тоном продолжил Чуя. — Нас и так ничто не разлучит. Я тебя никогда не отпущу. — Настороженно отвечаю я. — Разве что смерть. Но это просто так, чтобы наверняка. — Меланхолично отзывается рыжий. — Почему ты вдруг подумал об этом? — Неприятное предчувствие прокрадывается в сердце. — Я всего лишь не хочу тебя терять. — Подрагивающий голос выдает комок слез в его горле, а по горящим щекам градом скатываются соленые капли. Поворачивая юношу к себе, смахиваю с пушистых ресниц влагу, оглаживая родное личико. — Ты никогда меня не потеряешь. — Притягивая к себе коротышку, закрепляю обещание трепетным поцелуем. Румяные щеки высыхают, кроткая улыбка озаряет осунувшееся лицо, а голубые глаза широко распахиваются, и в них отражается весь ночной небосвод. Я никогда не смогу угадать, о чем думает Чуя Накахара, но сделаю все возможное, чтобы его сердце никогда не разбилось вдребезги. Сегодня, меня впервые пронял страх за другого человека. И эти клокочущие, вязкие, мерзкие ощущения, что он за собой принёс, пришлись мне отнюдь не по вкусу. Полгода назад я и представить себе не мог, что выберусь из своей чахлой комнатушки куда-то, кроме как на работу. Удивителен и тот факт, как лихо может поменяться человеческая жизнь за столь короткое время, если в нее попадает правильный человек. Судя по всему, жизнь умеет не только тяготить и обязывать, но и преподносить спонтанные подарки судьбы.***
13 февраля 2003
Наверное, я пропустил тот момент в своей жизни, когда из скульптора заделался в кухарку. Тем не менее, сейчас я с ног до головы перемазан в шоколаде, поскольку с утра мне в голову ударила гениальнейшая идея приготовить Осаму подарок ко Дню Святого Валентина. Поменьше бы таких идей, если честно. Исходя из рецепта в кулинарной книге, я вроде бы даже все правильно смешал, но готовка — это тебе не глину формовать. Не то что бы я чувствовал себя влюбленной школьницей, собирающейся признаться своему объекту воздыхания, всего лишь хочу порадовать Дазая. Но, если он вдруг начнет меня подкалывать или, не дай боже, откажется есть, я затолкаю ему этот шоколад по самую глотку. А пока что я продолжаю терпеливо разливать шоколад по формочкам, зная, что позже и смотреть на него не смогу без рвотных позывов. Конфеты благополучно отправляются в холодильник застывать до завтрашнего дня, а я, наконец, сваливаюсь на мягкий диван, предварительно отмывшись от шоколадной массы. И вскоре из-за накатившей усталости засыпаю прямо в гостиной, уютно свернувшись калачиком.14 февраля 2003
— Чууя… Доброе утро…просыпайся… — Из глубокого сна меня вытягивает приглушенный голос Дазая. — Мм… доброе утро… Стоп, как ты сюда попал? — Окончательно проснувшись, недоуменно выпаливаю я. — Я сделал себе ключ от твоей квартиры. — Произносит он так, будто это в порядке вещей. — Что?! — Спросони я вообще ничего не понимаю — Шучу, конечно! Ты забыл закрыть дверь вчера вечером. — Потешается шатен. — Шутник гребаный. — Огрызаюсь я, поднимаясь со спального места и топая в ванну. — Чу, ты что обиделся? — Скулят мне в след, на что я показываю сам за себя говорящий средний палец в ответ. В зеркале видок так себе, но водные процедуры немного исправляют ситуацию. Завязав небрежный пучок на макушке по пути в комнату, натягиваю на себя теплый зеленый свитер и обычные черные брюки. Либо это дома как-то резко похолодало, либо я стал все время мерзнуть: одно из двух. Вернувшись в гостиную, нахожу Осаму с интересом разглядывающего мою коллекцию вин. Она у меня и правда впечатляющая. — Это что, Шато Петрюс восемьдесят девятого года? — С щенячьим восторгом спрашивает тот. — Оно самое. — Горделиво усмехнувшись, подтверждаю его догадку. — Но ведь оно безумно дорогое… — Роняет кареглазый, продолжая пялиться на заветную бутылку. — Все так. Я припас его для особого случая. — Пожимая плечами, бросаю я, проходя мимо него в поисках чего-то съестного. — И когда же выпадет такой случай? — Никак не угомонится Дазай. — Быть может, прямо сегодня? — Улыбаюсь я, надеясь на романтический вечер. Вытащив из холодильника застывший шоколад, аккуратно вынимаю конфеты из форм и торопливо укладываю в небольшую коробочку, пока Осаму не заметил. Перевязав это дело атласной ленточкой, подкрадываюсь к шатену со спины, что уже успел стащить с полки какую-то книжку. — Осаму. — Окликаю я его. — Ась? — Отзывается тот, обернувшись. — Это тебе… — Неуверенно протягиваю ему коробку. — Хм, шоколадные конфеты…? — Непонимающе крутит в руках упаковку. — Чууя! Так ты не забыл! Ещё и сам их сделал? — Расплываясь в счастливой улыбке, восклицает Осаму, звонко целуя меня в висок. — Ну, я их не пробовал, так что они могут быть погаными на вкус. Но ты все равно обязан все съесть, зря я что ли мучился, смотреть теперь не могу на шоколад. — Смутившись от его реакции, тараторю я. — Непременно! Чуенька же так для меня старался. — Мурлычет шатен. — Все, отвянь. — Отмахиваюсь я, возвращаясь на кухню, чтобы наконец позавтракать. Сегодня я позволил взять себе выходной, поэтому мы целый день провалялись дома в тепле, попивая ранее упомянутое вино, пока Дазай лопал подаренные мной конфеты, кстати, вполне съедобные. Часа два мы смотрели нововышедшую сопливую мелодраму, обсуждали планы на весну и мысль о том, что надо бы вместе съездить в отпуск. А потом Осаму стоически выслушивал мою затяжную тираду о защите диплома, о том, как мне все это уже надоело и о том, какой потрясающей выходит скульптура Арахабаки. Работа в самом разгаре, а дел все еще непочатый край, хотя через каких-то три недели уже выпускной. Как бы там ни было, придется все успеть. От вина меня порядком разморило, и я решил известить Дазая о том, о чем размышлял уже некоторое время. — Может переедешь ко мне? Ты и так бываешь тут чаще, чем у себя дома. — Правда? Ладушки, тогда завтра перевезу к тебе свои вещи. — Почему ты говоришь так, будто предвидел этот разговор, Дазай… — Я лишь догадываюсь, что ты не можешь без меня жить. — Как же ты меня бесишь, тц. Отпихиваю его от себя пяткой, но меня, невзирая на сопротивление, притягивают обратно, усаживая на костлявые колени. Для вида, конечно, я еще немного огрызаюсь, но долго злиться на него не получается, и так я постепенно растаиваю в убаюкивающих объятиях. Медленно погружаясь в сон, я чувствую нежные касания губ Осаму на своем лице, слышу его тихий шёпот, щекочущий ухо и невольно расплываюсь в умиротворённой улыбке. Засыпать вот так — лучше любого снотворного.