XVII
Время. Оно неумолимо неслось вперёд, но не несло с собой никаких изменений. Пока всё поместье правящей мафии вернулось к привычной жизни, комната Каспбрака по-прежнему оставалась закрытой. Никто не мог и предположить, что сейчас претерпевает её проживающий, каковы его мысли, планы. Всё это, как и его лик, оказалось сокрыто за массивными дверями. Казалось, будто никому и не было дела то шатена, чьё присутствие боле не ощущалось в стенах здания. Одна лишь Махфируз никак не могла выбросить из головы произошедшего и того резкого изменения в младшем. Женщина любила того всей душой и не была в силах закрыть глаз на кошмар, в котором пребывал сын. Несколько дней та отчаянно выжидала действий со стороны супруга, но так и не увидела его желания помочь Эдди. В какой-то мере это ранило блондинку больше, чем торжествующий траур, но сдаваться та не собиралась. Выждав ещё один день, голубоглазая принялась брать всё в свои руки. Стоя пред большим зеркалом, та трепетно расчёсывала золотистые пряди, украдкой поглядывая за действиями супруга, что уже был готов отойти ко сну. Вновь переведя взгляд на своё отражение, женщина выдаёт весьма тяжёлый вздох, который тут же приковывает внимание мужа, заставив того закрыть недочитанную книгу и слегка приподняться из положения лёжа. — Махфируз? Свет мой, тебя что-то печалит? — он мог не замечать изменений в миллионе людей, но состояние супруги было для того особенным. Чуть изогнув брови в явной печали, блондинка откладывает расчёску и взявшись за края халата, проходит ближе к кровати, где ту уже давно ожидал брюнет. — Душа моя болит, кровью обливается, когда я вижу Эдварда в таком состоянии. Прошло много дней, я стала забывать его лик, а он так и не возжелал принять меня у себя. — шёлковая накидка в миг соскальзывает с плечей женщины, после чего та откладывает её на софу и наконец усаживается рядом с возлюбленным. — Ранее мы уже видели подобное в нём, но к чему сие привело? Боюсь, случится неладное…либо полягут невинные души, либо же он от тоски. — Что же такое дурманит твой светлый ум, милая? Что может случится от подобного уныния? — трепетно укладывая ладонь на талию женщины, Юсеф притягивает ту ближе к себе и заглядывает в опустошённые, как никогда ранее глаза напротив. — Если ранее человек сталкивается с определёнными трудностями, то в будущем их преодолеть будет легче. Здесь главную роль играет время. — Время идёт, а явное остаётся неизменно, дорогой. В этот раз он нуждается в руке помощи…В твоей руке, Юсеф. — крепче прижимаясь к супругу, Стоун укладывает ладонь на его щёку, принимаясь с особой нежностью оглаживать ту. — Человеку нужен человек…одиночество терзает душу, превращает нас в животных, а я вовсе не того желаю для Эдди. Несмотря на его выстроенный образ, в нём осталась человечность, как и в тебе. — Не стоит нас сравнивать. — резко изменившись в лице, брюнет явно был недоволен услышанным, но Махфируз ослушивается. — Почему же? Он, как и все остальные ребята, наш ребёнок. В основном именно ты воспитывал их…Так, Мураду передалась твоя жестокость, решительность и сила. Мари переняла твоё хладнокровие и в кой-то мере повторила твоё детство. Майк…он разглядел в тебе ту светлую сторону, что ты проявляешь лишь по отношению ко мне, единственный, кого не сломила тьма нашего мира. Все они являются твоим отражением. — проводя параллели, женщина растягивает на губах слабую улыбку и с интересом наблюдает за тем, как меняется лицо возлюбленного. — Только вот Эдвард…его образ розниться с твоим, противиться ему, несмотря на едва заметное сходство. Вспомни, он никогда не желал быть частью нашей семьи, долго нас не принимал…Он оставался Каспбраком. Из уст блондинки исходила лишь истина, но та нисколько не радовала Стоуна. В некой обиде сводя брови к переносице, тот уводит взор в сторону и невольно поджимает тонкие губы, обдумывая сказанное. — Когда-то он выстроил новую личность…Вобрал в себя немного от тебя, Антуана и даже Софьи. Ему, как и всем нашим детям пришлось рано повзрослеть, но признай, поистине горд ты именно за него. В этом и вся ценность ваших взаимоотношений, он отличен от остальных, не схож с тобой, но между вами присутствует особая связь…Ты сделал ради него всё, что только было в твоих силах и сам Эдди не позабыл о тебе. Отплачивая людям за пороки, он помог тебе вернуть былой статус, вознёс к вершине пьедестала. — последняя фраза заставляет брюнета вновь обратить взор на супругу и та пользуясь моментом настраивает с тем зрительный контакт, чрез который и передаёт свою мольбу. — Так не оставь же его в это время, прояви милость…Хотя бы из любви ко мне. Блондинка не прогадала. Затронув самое ценное, что теплилось в ледяной душе, Махфируз удалось добиться своего. Юсеф минутой раздумывает, но после обречённо поднимает взгляд на супругу, параллельно оглаживая локоны той. — Все знают, что моя любовь к тебе – это самое ценное, что я возымел за все минувшие годы. Она величественно повелевает надо мной, моя Махфируз. Подобно рабу твоему, ради лишь одного взгляда этих чарующих глаз, ради прикосновения к подобной шелкам коже…я продам свою душу и возложу ту у твоих ног. Сделаю всё, что только пожелает моя властительница. — он переступал через годами возложенные принципы, чрез самого себя, но всё это ради горячо любимой женщины, что была не в силах оторвать от него засверкавших от радости глаз. Её сила вновь помогла той. Её сила заключалась в том, что она была единственной слабостью своего супруга. Окутывая того в свои объятия, женщина без слов выражает тому свою благодарность, пока на слегка пухлых губах растягивается незаметная для глаза брюнета лисья ухмылка. И всё бы ничего, да только вот не одна Махфируз решилась действовать в эту ночь. В полумраке ледяных коридоров, под тусклый свет свечей движилась высокая женская фигура, разум которой наконец подтолкнул ту на первые шаги. Рокантен не была раздосадована положением Ричарда, наоборот, в день случившегося та ещё долго торжествовала вместе с новоиспечённой подругой, нисколько невзирая на дальнейшую судьбу противника. Только вот судьба не шла той на уступки. Получив известие о запрете на вход в покои Эдди, та вновь утеряла покой, проводя день ото дня в раздумьях. Раз за разом, когда на долю Анны выпадал шанс наладить отношения с Каспбраком, тот тут же преграждал девушке все пути. «Виною всему Тозиер» - именно с этой мыслью зеленоглазая восседала в комнате Мари и вечерами изливала той свою печаль, пока сама Стоун, кажется, и слова не желала слышать об обоих юношах. Но Рокантен было не остановить. С мыслями об этом девушка и направилась на разговор, но уже к самому Каспбраку, дабы вновь довериться слепому чувству. Решительно пройдя к дверям, та сразу же сталкивается с двумя мужчинами, что контролировали соблюдение нововведений. Те только заметив приближение зеленоглазой, сразу преградили той путь. — Да что вы себе позволяете? — звонко усмехнувшись, шатенка горделиво приподнимает подбородок. — Немедленно пропустите меня! — Госпожа Рокантен, приказ Эдварда Каспбрака. Мы не можем его ослушаться. — сразу после слов девушки один из мужчин проговаривает в сотый раз заученный ответ. — Вот именно, Госпожа Рокантен. Поэтому немедленно откройте двери! — поднимая шум, зеленоглазая не собиралась мириться с выдвинутым порядком. Видя, что старшие вовсе отрекли от неё своё внимание, Анна заметно меняется в лице. — Хорошо… Прикусывая внутреннюю сторону щёк, девушка прищуривает взор и медленно отходит от охраны, начиная нерешительно покидать место склоки. Мужчины в свою очередь с тяжёлыми вздохами опускают выставленные руки, и на миг переглянувшись, вновь занимают позиции по бокам. Только вот они плохо знали Рокантен. Слыша, что передвижения стихли, девушка быстро срывается с места и со всех ног рвётся к дверям, распахивая те. Охрана не успевает словить нарушительницу, как та уже успевает вбежать в покои и захлопнуть за собой двери, тем самым пробудив задремавшего на софе шатена. В полутьме холодной комнаты с задёрнутыми плотными шторами свет исходил лишь от быстро тлеющих свечей. Лишние проявление нечто светлого ни к чему. Оно лишь раздражало уставшие за долгое время от слёз и бессонных ночей глаза. Лишь по одному приказу целый корпус обрёл безмолвие. Прислуга в страхе боялась совершить лишнего движения, дабы не нарушить установленных тем правил, и у них это хорошо получалось. Только была ли эта тишина на пользу? В первое время да, она успокаивала, позволяла ненадолго собрать мысли в кучу, отринуться от кипящей за дверьми жизни и не упустить ничего важного, сокровенного. Она помогала разобраться со всем, что накопилось в душе. Со временем же, та ширилась, росла и приобрела свой, несравнимый ни с чем жуткий шум, что отвратно резал слух и никак не позволял найти себе места. Было тяжело, невыносимо. Но куда хуже всего оказалось ожидание. То было подобно тягучему мёду: вынь из него ложку и наблюдай, как ему ни конца, ни края нет. Томясь в одиночку с ним, Каспбрак день ото дня терял былой, мнимый покой. Он по-прежнему не подпускал к себе никого. Друзья и прислуга постепенно начинали забывать лик того, межу тем, теряясь в опасениях за состояние шатена, но подобная любезность по отношению к нему только выводила из себя. Невольно, в одну из ночей тот с ужасом споймал себя на мысли о том, что он уже было переживал подобные мгновения: его первое становление. В те годы он, как и ныне претерпевал излишек до боли отвратных ощущений, которые именовались «человеческими чувствами». Тогда-то Эдвард и впал в отчаяние. Годами выстрагиваемый образ рухнул, вырванное сердце вновь налилось кровью и избивало рёбра изнутри, а мысли гложили своим омутом никак не позволяя ринуться назад. Виной тому был лишь один человек, что годами презирал его таким, винил за животные взгляды, но по итогу стал одним, кто возжелал понять и выслушать. Причина нескончаемых ныне мук покоилась с ним в одних стенах, что казалось, издавна вдоволь пропитались реками слёз и отравленными вздохами Эдди, а теперь в подобные тем мгновенья, только ухудшали положение. Он обходил каждый угол, осмотрел все вещи, по несколько раз пересчитал собранные годами книги, но так и не получил даже малой надежды на лучшее от брюнета. Неизменно сталось лишь одно – ожидание. Организм постепенно отказывал и уже не поддавался тому, от того всего пару минут назад тот погрузил шатена во сон, который спугнула Рокантен. С тяжёлым вздохом Каспбрак, потирая опухшие глаза, приподнялся. Он успел узреть, кто стал виновником его сегодняшнего бодрствования в ночи и не желал идти на контакт, пока девушка без зазрения совести направилась к нему. — Эдвард…я с трудом прошла к тебе. Почему ты огородился ото всех? — проходя ближе, шатенка невольно переводит взгляд на кровать, где покоился Тозиер. Слегка кривясь от вида «противника», та всё же оказывается возле Эдди и принимается испепелять того взглядом, при этом не получая того в ответ. Шатен тяжело вздыхает и тянется к пачке сигарет на столе. Ему не было дела до бунтующей подруги. Подобным же образом Каспбрак реагировал на всех: делал вид, будто нет никого рядом. Закуривая, веснушчатый облокачивается на окно позади и ведёт трупным взглядом к укрытому занавесом ложе, чем ещё больше пробуждает отчаяние Рокантен. К горлу неожиданно подступает горечь нарастающей обиды. Она сознавала, к чему ведёт сия процессия, но мириться с ней не могла. Припадая на колени, Анна хватается за ноги Каспбрака, укладывается головой на колени и тут же зажмуривает глаза, не позволяя глазам пропустить постыдных, неподобающих ей слёз. Лишь в этот момент Рокантен ужаснулась тому, что движило ей все эти месяцы, а именно – чувства. Не нужны боле великие цели, слава и огромное состояние, если рядом нет его былого тёплого взора. Корона спадает с высоко поднятой головы, она передаёт её ему, а вместе с той и свою жизнь, но оказалось слишком поздно. Пока Каспбрак проявлял к той свои чувства, Анна грезила в мечтах о высоком, день за днём заставляя стыть истерзанную душу. Хладный взор всё же припадает к девушке. Только иных действий не последовало. — Эдди…поговори же со мной. — по телу волной проскальзывает холод, что пробирался под кожу и не щадя леденил кровь. Дрожа и тихо всхлипывая, та жмётся крепче, будто в попытках стать с возлюбленным единым целым. — Я знаю, сейчас не лучшее время, но я рядом…Я люблю тебя. Она не видит, как Каспбрак устало прикрывает глаза и совершает глубокий вдох. Его душило отвращение от каждого произносимого девушкой слова. Слишком поздно. Когда-то с ней он в два счёта достиг желаемого без особых усилий, смог потешить своё эго, сыграв в некий роман, который и оказался для Анны новым началом. Именно своей протянутой рукой и дозволением, некогда ранее прокажённый дал Рокантен глоток свежего воздуха. Он уповал на ответный дар, льнил, позволял всё и даже больше, но в те мгновенья изумрудные глаза укрывала плотная пелена жажды. Подобно змее, та туго обвивала шатена, впускала в того свой яд, то и дело дурманя рассудок грёзами о нескончаемых богатствах и власти. Она сама того не сознавая задушила всё человеческое, что сталось в Эдварде по отношению к ней. Боле он не нуждался в её поддержке, в её присутствии и в ней в целом. Всё, что было ему нужно, это понимание, которого Рокантен так и не постигла. — Я не хочу тебя слышать. Не хочу видеть тебя пред собой. Ты не глупа и должна была понять это ранее. — укладывая хладные пальцы на мокрый подбородок шатенки, Эдди приподнимает голову той и сразу же настраивает с той зрительный контакт. — В какой-то момент я стал понимать, от чего Уильям оставался так слаб. Ты смотришь вперёд на свои цели и свершения, ищешь большего, ищешь своё благо, но и не смеешь обратить взора на того, кто ведёт тебя к этому всему…Когда-то я и впрямь возлюбил тебя. Понадеялся, что ты сможешь увидеть во мне не мародёра, что вознесёт тебя к небесам, а человека…Простого человека, которому противен весь этот кровавый круговорот. Но ты ступала иным от меня путём. Сначала топтала во мне живое, после связалась с той, кто так и жаждет моей смерти. Этого ли недостаточно для того, чтобы испытать отвращение к твоей змеиной натуре? — Я вижу это, Эдди…Я всё прекрасно вижу и тяну к тебе свои руки! — схватившись за запястье юноши, Анна изламывает брови в отчаянии, пока изумрудные глаза по сию минуту пропускали реки слёз, что бесстыдно падали на колени шатена. — Они уже давно отравлены, как и твоё сердце. Анна…ты не нужна мне. Говорят, что люд не обладает особыми способностями, но те, кто утверждает это, явно глупы. Слово – вот главное наше оружие. Используя его люди в силах изменить всё. Оно исцеляет, ставит на ноги, воскрешает, правит и порой убивает нас. Эдвард как никто иной знал о силе слов, от того сейчас подобно острию ножа вонзился им в самое сердце Рокантен. Глядя в широко распахнутые, поалевшие глаза юноша мог узреть, как несчастный орган вмиг залился кровью и стал утопать в ней. Боль парализовала отверженную. Не в силах возразить, Анна, стоя на коленях, словно глубоко преданный пёс, смотрела в омрачневшие, жестокие чёрные очи и боле не видела в них тепла. Шатенка до последнего пыталась разыскать былого Каспбрака в них, но тот не даёт времени. Совершает окончательные удары. — Ныне у тебя лишь один путь и ведёт прямиком из этого поместья. Я даю тебе две недели на сборы. Ты возвращаешься в Германию. Я лишаю тебя своего дозволения. — медленно поднявшись с места, Каспбрак складывает руки за спиной и устремляет взор в пустоту, вновь делая вид будто шатенка была ничем иным, как «пустое место». — Эдди, прошу тебя, услышь меня! Я сделаю всё, что только не прикажешь, только не отвергай меня! — сорвавшись на крик, Рокантен взывает с мольбами, пока по хладным щекам вновь разливаются горькие реки слёз. Ещё никогда ранее та не смела затрагивать свою честь. Только ныне Анна сама же втаптывала ту как можно глубже, лишь ради одного дозволения своего дьявола, чья фигура оказалась для девушки превыше неё. Величественный венец гордыни, что долгие годы сдавливал разум жертвы порока, с грохотом спал с её головы, а вместе с тем пала и сама Рокантен, но уже в глазах демона. Вздымая подбородок выше, Эдвард с тяжёлым вздохом совершает шаг в сторону и оборачивается к зеленоглазой спиной, явно дав той понять, что их история на этом окончена. Только девушка веровать в это не желала, но выбора той не оставили. Молча поднявшись с колен, Рокантен опускает опустошённый взор под ноги и в ту же минуту покидает комнату. Закрыв за собой двери, шатенка замирает возле них ещё на пару мгновений, но услышанное ранее вновь, подобно грому, раздаётся в её голове. Невыносимо. Больная эгоизмом натура оказалась сломлена во мраке ночи. Срываясь с места, Анна движется прочь, совершенно не обращая внимание на происходящее вокруг. Лишь в этот момент она смогла понять простую истину: без опоры в виде влиятельного лица, она не имеет ценности в преступном мире. Её единственным выходом и впрямь было возвращение на родину. Но что станется с ней тогда? Былая репутация давно была осажена на дно, благодаря статусу напарницы прокажённого. Всевозможные пути оказались перекрыты. — Анна? — прямо пред шатенкой, словно из неоткуда возникает белокурая, что слегка сводя брови к переносице, принялась обеспокоенно оглядывать подругу. — Ты неважно выглядишь. Всё ли хорошо? — Мари…Он высылает меня от сюда. — проговорив последнее будто для себя, Рокантен поджимает губы и наконец поднимает взор на Стоун. Какое-то время блондинка замирает от услышанного в попытках уложить то в своей голове, но после девушку моментально накрывает волной гнева. — Да кто он такой, чтобы выгонять тебя? В этом поместье заправляет мой отец, и никто иной не вправе вершить здесь людские судьбы! Я сейчас же пойду к нему и напомню где его место. — Стой, не нужно! Я сама что-то решу…Если нагрянуть к нему сейчас, то неизвестно, что он выкинет ещё в таком состоянии. Тем более…он упрекнул меня в связи с тобой. Это стало одним из оснований отказаться от меня. — успев схватить подругу под руки, зеленоглазая в страхе оглядывает ту, после чего принимается медленно уводить Мари вглубь коридоров. — Всё дело в Ричарде. Не мешайся он под ногами, то всё было бы в порядке, как раньше… — Будь на то моя воля, я бы обоих удушила своими же руками. Не могу понять, как отец только позволил оставить этого шайтана здесь…Анна. — остановившись, Стоун явно обдумывая что-то ведёт взором обратно к дверям комнаты брата. — Я обещаю тебе, что ещё наступит день, когда всё вернётся на круги своя. Я сама помогу тебе в этом. — Да будет так...Но разве кто-то в силах ему помешать? — Мой отец в силах. Ему давно опротивило наблюдать за его упадническим состоянием. Дела замерли на месте…Пара мгновений, и папа быстро смахнёт корону с его головы. — крепче сжимая руку зеленоглазой, Мари переводит взор в глаза напротив и тянет слабую улыбку. — Не сегодня так завтра он утеряет всё и вот тогда это место придётся покинуть ему…Вместе со своей полицейской псиной. Глядя друг на друга, девушки неожиданно перенимают иной настрой. Тихо рассмеявшись, те одаривают друг друга змеиными ухмылками, после покидая место встречи вместе. Слова Стоун на этот раз были правдивы. Вот уже который день Юсеф выжидал момента, когда младший наконец вновь возьмётся за дело и продолжит его дела, но того не происходило. Мужчина не желал входить в положение Каспбрака, он не входил в число тех, кто мог бы посочувствовать беде и разделить её горечь, нет. В его случае важнее всего была его цель, которая медленно, но верно ускользала с рук Эдварда. И пока в поместье главы всего преступного мира царил разлад, Уильям Денбро не желал и мысли допускать о грядущем дне. Каждая прожитая минута казалась тому кромешным адом, выбраться из которого тот так и не смог. Вот уже которое мгновение он терзал себя лишь одной мыслью: почему именно он? Не совершив в этом мире ни единого зла, судьба раз за разом опрокидывала неприятности на некогда светлую голову. Один из таких случаев стал для шатена роковым. Это было очевидно. Он становился копией того, чьи деяния презирал все двадцать пять лет. Он становился копией своего отца. И если ранее юноша ещё совершал попытки бороться с этим, то ныне он пребывал на стадии принятия неизбежного. Истина давно поразила разум: не выжить ныне в мире, где каждый второй готов перегрызть глотку ближнему. Так если помутился весь белый свет, почему он сам не мог прильнуть к нему и наконец, жить не для кого-либо, а для себя? Он понимал, что уже ни что не станет как раньше. Отныне стоило начать новую жизнь, строить иную личность на обломках старого, светлого образа. Только начинания его шли крахом. Первое и казалось, последнее деяние не принесло тому желаемого. Из ночи в ночь разум шатена одолевал один и тот же кошмар: безвинные души погибших в той бойне винили Денбро в своей смерти. Хор тот паразитом въелся в больное сознание, что даже белым днём тот мог слышать разъярённые голоса. Так продолжаться не могло. Уильям осознавал это, как и Рихтер, что по-прежнему пребывал рядом подобно мученику. Тяжкие цепи уважения к Урису не давали Роуману покинуть это место, но и пребывание здесь было сравнимо с адом. Ныне он перестал принимать попытки как-то вернуть Денбро на путь истинный. Толи сие было от затаившейся едкой обиды за смерть единственного близкого человека, толи от собственного бессилия, ведь Билл в периоды своих упадков оказался сравним с энергетическим вампиром. Даже не контактируя с тем, юноша ощущал, как жизнь покидала его тело, заставляя, подобно «господину», стать прикованным к своей постели на долгие часы. Казалось, будто уже ничто не в силах разогнать тучи, что накрыла обоих юношей и буквально перекрывала собой всякий свет надежды, но именно в эту ночь мольбы Рихтера оказались услышаны и в дверь неожиданно раздался стук. Быстро среагировав на него, зеленоглазый чуть сводит брови к переносице и тут же поднимаясь с кровати направляется ко входу. Даже будь то сам «прокажённый», Роуман без задней мысли впустил бы того на порог, но какого было удивление, когда тот узрел пред собой совершенно иной образ. — Господин? В такой поздний час…Что же Вы тут делаете? — широко распахнув глаза, Рихтер замер в изумлении, то и дело пробегая взглядом по сосредоточенному лицу младшего Уриса. Тот в свою очередь не растерялся ни на секунду. Проходя внутрь, Стэнли молча оглядывает полумрак дома и сняв обувь движется по коридору, явно ища Денбро. — Господин…— осмелившись остановить златовласого за плечо, Роуман наконец славливает его взгляд на себе и с тяжёлым вздохом переходит на шепот. — Он только недавно уснул…Мне пришлось весь день напаивать его таблетками, дабы добиться этого. — Не очень правильные у тебя способы помочь ему…Сколько дней это длится? — прикусывая нижнюю губу, Урис вновь уводит взгляд на уже знакомую дверь и погружается в размышления. — Ровно с того дня, как произошло столкновение сил. Тогда…после визита Господина Каспбрака, Уильям окончательно утерял покой, ведь его главная цель оказалась несбыточна. Теперь его терзает совесть, ночами мучается от кошмаров, ничего не хочет есть и порой встать с кровати для него подобно тому, чтобы взобраться на гору…Господин, прошу простить, но я тоже живой человек и такое мне переживать с ним не по силам. — опустив руку с плеча младшего, шатен поджимает губы и виновато, подобно провинившемуся ребёнку, опускает взгляд в пол. Ему было тяжело сказать это Стэнли, признать свою слабость в данном вопросе, но куда тяжелее оказывалась сама ноша в виде нездорового человека. — Да как ты можешь такое говорить? Как у тебя только язык повернулся?! — стараясь не переходить на повышенный тон, кареглазый с ужасом оглядывает слугу. — Я не раз говорил с тобой об этом! Ты не можешь оставить Уильяма в этот момент…Да, сейчас ему нелегко, он утерял всё, что только было в его жизни. Эти события, как гром среди ясного неба ударили по нему, обессилили. Но в скором времени всё вернётся на свои места. Я сам займусь данным делом. От тебя требуется лишь пребывание рядом! — Господин, боюсь, ему уже ничем не помочь. Совершивши подобное один раз, он совершит это ещё дважды. — не осмеливаясь поднять глаз, Рихтер рвано выдыхает и всё же продолжает свою речь. — Ранее я и сам был из числа, кто верил в Уильяма, но сейчас это совсем другой человек. Его душа требует возмездия, крови…И жажда эта подобна животной. Как бы мы не отожествляли его образа, Билл никогда не станет прежним. С данного момента это обезумивший зверь, которого вы кличете божеством. — Не смей…Не смей так говорить о нём! Попробовав пережить хоть одно из его проклятий, ты бы не выдержал, сломался в первую же минуту, а он выстоял каждое наказание! — указывая рукой в сторону комнаты Денбро, златовласый не сдерживает порыва злобы, что накрыл того после слов Рихтера. — Я не позволю тебе оставить его. Только переступив через мой труп ты покинешь место рядом с Уильямом! — Как бы Ваши слова не стали явью, Господин. В прошлый раз нам очень повезло, что Господин Каспбрак не направился к Вам…А ведь исход этой ситуации мог бы оказаться иным. — О чём ты? — в недоумении сводя брови, Стэнли слегка мотает головой. — О том, что любой всплеск Уильяма теперь будет стоить нам чьей-то жизни. Былое деяние унесло за собой целую группировку, Ричарда и Мадлен. Все эти потери мы претерпели лишь от одного помутнения Билла. — наконец подняв взгляд на младшего, Роуман сам того не замечая, выдаёт едва заметное подобие ломанной, горькой ухмылки. — На кого же он накличет беду в этот раз? Готовы ли Вы пожертвовать своей жизнью…И жизнью своих близких ради «спасения» Денбро? Меж юношами неожиданно повисает напряжение. Впервые Рихтер позволил себе подобную дерзость в виде хамства, но было ли то таковым? — Ещё недавно, он сравнил себя с Господом. Сказал…Будто устроит второе восшествие Христа, прольёт семь чаш своего гнева. Очистит мир от зла. Героический поступок, не правда ли? Только, что если Господ наш на самом то деле оказывается хуже самого дьявола? — тихо усмехнувшись с явно шокированного вида Уриса, Роуман приближается к тому, вновь переходя на полушёпот. — Господь, в чью святость веруют миллионы, приходит на землю и своими семью деяниями буквально истребляет человечество. Не жалеет никого, пребывая в животной злобе к нынешним реалям. Так как после такого веровать в его добродетель? М?...Уильям и вправду движется к осуществлению своего плана, первая чаша разлита и со света сошло больше десятка душ. На очереди мы. Слова Рихтера невольно вызывают лёгкую дрожь и заставляют уста цепенеть от ужаса. Мотнув головой, златовласый рвётся тому возразить, но в ту же секунду из дальней комнаты слышится тихое: «Роуман, кто-то пришёл?». Урис моментально переводит взгляд на дверь и тяжело вздыхает, пока юноша приглашающим жестом указывает в сторону спальни Денбро. Слова зеленоглазого оказались завершающими в их разговоре. Только в голове младшего они засядут ещё надолго. Молча уйдя от старшего, Стэн проходит к заветной двери и укладывает ладонь на ручку. Терзающий взор Рихтера по-прежнему пребывал на нём, заставлял вновь и вновь прокручивать услышанные предсказания в голове. От того кареглазый боле не медлил не секунды, ему хотелось сбежать от горькой правды и единственным укромным местом он выбрал комнату друга. Распахнув дверь, Урис проходит внутрь и тут же закрывает ту за собой, параллельно переводя взор на повисший мрак. В нём едва ли можно было разглядеть горсть осколков на полу, что покоилась в самом углу и напоминала шатену о его видении, хилый стол рядом с которым стоял тому подобный стул и посреди голых стен глазу наконец попадает кровать. Уильям по сей день пребывал на скомканных простынях. Необъяснимо, но внезапно златовласого спирает отвратное чувство страха. Уже пройдя внутрь, он не мог совершить и шага навстречу согнувшемуся пополам, мрачному образу. До боли тот был неприятен глазу, что привык видеть Уильяма в ином свете. Да вот отступать уже было некуда. Проходя ближе к кровати, Стэнли с опаской присаживается на край и протянув к тому дрожащую руку, укладывает её ладонью на плечо шатена, заставляя того невольно вздрогнуть. — Билл…— прошептав имя юноши, Урис почти сразу получает реакцию. Денбро вмиг оборачивается на знакомый, нежный голос и замирает, сталкиваясь взглядом с другом. — Стэн? Как ты здесь оказался?...Разве твой отец не препятствовал? — хмуря брови, Уильям пробегает взглядом по лицу младшего и слегка приподнимается, дабы быть ближе к тому. — Препятствовал…Но я не смог оставить тебя одного. — Стэн, тебе не место рядом со мной. Особенно, когда я в таком состоянии…Твой отец прав. Вы должны держаться подальше. — с трудом переходя в положение сидя, Денбро укладывает ладони на плечи златовласого и заглядывает в глаза того, что смотрели на него иначе, чем все остальные. Лишь в этих глазах он мог увидеть истинную веру. Такую отчаянную, но до глубины души дорогую ему. — Ни за что. Даже если путь к тебе мне станет преграждать целая группировка, я всё равно вырвусь сюда, ибо не в силах оставить тебя одного. — уверенно проговаривая явь, юноша поджимает губы и перенимает руки Билла в свои. — Я понимаю насколько это тяжело…Тьма затянулась, но надежда всё ещё есть. — О какой надежде мы говорим, Стэн? Тьма…сгущает свои краски. Я всё боле похожу на своего отца и чуть не подверг тебя смерти. — сжимая тёплые руки в своих, Уильям тихо взвывает от нахлынувших картин минувшего дня. — Мне не по силам объяснить, что происходило со мной в тот момент, но ясно одно - разум меня покинул. Все эти дни я лежу подобно папе…один. Не могу пустить кого-либо к себе, ибо каждый лишний шум вызывает злобу. Собственное тело кажется мне чужим. Оно настолько тяжелое, я ощущаю каждую его клеточку и от того хочу содрать с себя кожу, дабы не пребывать в отвращении к нему. Моя голова ломиться от голосов, которые бесконечно винят меня в случившемся…Всё моё существование стало похоже на пребывание в аду. Я день за днём оказываюсь на смертном одре и это невыносимо. Тело шатена мгновенно одолевает тремор. Он давно не смел выдавать кому-либо подобных откровений, но ныне врата души его оказались распахнуты для его единственного света. Урис стал им для него и никто иной уже был не важен для Билла так, как кареглазый. По хладным щекам пробегают бледные дорожки, и Уильям стыдливо клонится вниз, припадая лбом на колени младшего, что в ту же секунду заботливо приобнимает шатена и сам перенимает настрой друга. Опустив тяжелые веки, Стэн рвано вздыхает, пока сердце в груди со страхом отбивало больные ныне удары. Душа его разрывалась при виде Денбро в таком состоянии, пока воспоминания о его былом облике давались златовласому куда тяжелее. Но при всём этом Урис оказался единственным, кто мог принять Билла даже таким. — Я всегда буду рядом. Я никогда не откажусь от тебя, ибо верю, что в один день ты окрепнешь и встанешь на ноги. Ты справишься с этим, Билл. Слышишь?…Моя рука всегда будет держать твою. — склоняясь к старшему, Урис до боли закусывает нижнюю губу, дабы не показать тому своего страха. — Ты всегда будешь для меня светлым человеком…Ничто не сможет убить в тебе твоей человечности. Слова Стэнли, подобно лекарству разливались на кровоточащие раны, стягивая и заживляя те. Объятия его исцеляли, наполняли силой, кою не понять было обычному человеку. Рядом с ним рассудок Денбро приходил в порядок, назойливые мысли растворялись в тепле исходящем от златовласого и боле не терзали души. Стэн, и только он, являлся его спасением. Без него было жизни. — Когда ты уйдёшь, кошмар мой продолжиться…Я пропаду без тебя. — с трудом вымолвив пару слов, Уильям руки обвивает вокруг талии Уриса и крепче прижимается к тому, впадая в новую волну отчаяния. — Нет, этому не случиться…Я поговорю с отцом, добьюсь его позволения и…Мы даже успеем отметить твой день рождения все вместе. Он же совсем скоро, не так ли? — в спешке смахнув выступившие слёзы, юноша укладывает ладони на щёки старшего, следом заставляя того приподняться и заглянуть в свои глаза. — Твои двадцать шесть лет начнутся иначе. Больше никакого разлада, никакого мрака, никакого «прокажённого» и никакой войны…Обещай мне, что мы оставим прошлое позади. Я сделаю всё, что только будет в моих силах, но это ничто, если ты сам не предпримешь никаких действий. Я прошу от тебя лишь одного: доверять мне и навсегда забыть о Каспбраке. Уильям в смятении. Забыть? Как только можно отпустить того, кто растоптал его жизнь? Какого это закрыть глаза на того, кто торжествует на его прахе? Сие было невозможно, но когда об этом молил сам Урис, в чьих глазах огнём полыхала забытая вера, губы действовали порознь с разумом. — Я обещаю…Я обещаю лишь ради тебя. — с упоением оглядывая сменившуюся эмоцию на лице златовласого, Билл в кой-то момент подмечает, что на губах его расцветает подобная Стэнли улыбка. Уму непостижимо, как только кареглазому удавалось сотворить это с едва ли живым Денбро, но лишь рядом с ним тот мог и впрямь увидеть сокрытый от него годами свет. Сие было не скрыть, шатен совершал этот шаг лишь из-за глубокого, цветущего чувства внутри, кое тот уже успел испытать, но напрасно. Только Уильям и вообразить был не в силах, что после такого проигрыша, судьба вновь дарует тому шанс. Самый ценный, несравнимый ни с кем иным и до боли в ребрах необходимый. Лишь ради одного взгляда этих карих глаз, Денбро был готов сравнять с землей все свои гнусные планы и позабыть о кровавой мести. Лишь ради одного его «Билл», голубоглазый готов был идти за ним без оглядки, подобно верному слуге души златовласого. Он навеки стал рабом этого сердца, что невзирая на вязкую гниль, верило в него и также любило. Тихо и искренне, будто впервые. Урис питал подобные чувства, кои не позволяли тому покинуть шатена в эту ночь. От того, не взирая на возможные последствия, златовласый остался с ним, так и не решившись отпускать руки того из своей. Ночь эта казалась сурова, чем все минувшие. Пока сердца одних возгорались ярким пламенем безграничного чувства, иные же окрасил мрак. Донельзя очернил и делал те уродливее, нежели ране. Ночное время издевалось, когтями впивалось в разум и полонило тот бессонницей. Который день Каспбрак не мог погрузиться во сон? Он сбился со счета, явно будучи на способным на жизнь. Вновь встретив утренние лучи, тот задергивает штору и устало потирая глаза встает с места, направляясь к кровати. Вновь в надежде, коя ранее казалась лишь пустым звуком. Размытый взор проходит сквозь повисший полумрак и останавливается на еле видных чертах лица, что выражали безмятежное спокойствие, о котором успел позабыть Эдвард. Сколько сие продлиться ещё? Ответ был так далёк. Размышления прерывает краткий стук в дверь и её до боли раздражающий скрип. Сложа руки на груди, Эдди переводит разъяренный взор в сторону прохода и застает в нём слугу, что уже приняла поклон и не смела поднять головы пред «прокаженным». — Чего тебе? Говори. — хрипло выдав позволение, Эдвард укладывает ладонь на шею и в ужасе прокашливается, не веря в свой же голос. — Господин, прошу простить меня за вторжение. Мне велели передать, что этим вечером Вас ожидает Господин Стоун в главной столовой. — нервно искусывая губы, девушка сжимает подол фартука в руках, пытаясь скрыть нарастающую дрожь, что волной разражалась по всему телу. — Стоун?…С какой целью? Тебе неизвестно? — замирая от услышанного, Эдди в непонимании ведет брови к переносице и вновь обращает взор на девушку. — Нет, мой Господин. Известно лишь то, что Вы должны быть там к половине седьмого вечера… — Ступай…Передай, что я приду. — жестом руки позволяя прислуге удалиться, Каспбрак совершает глубокий вздох и славливает неприятное чувство внутри, что буквально гложило того. — Стой, теперь я сам выдам тебе поручение…Созови Хана и Хартманна. Пускай к выданному времени придут сюда и останутся на посту. В комнату никого боле не пускать. — Как скажете господин. — краткий поклон и девушка вмиг покидает покои с новым поручением, благо не связанным с Эдвардом. Шатен же, проследив за тем, как закрываются двери, невольно осаживается на край кровати. Он знал о том, как «отец» недоволен его поведением и понимал цену своей горести. Расплата за подобное проявление слабости была велика и ничего с этим не поделать. В стенах поместья строго настрого были запрещены проявления каких-либо чувств. Тирания. Но такова была натура мужчины, кой ранее был убит за подобную человечность. Согнувшись пополам, Каспбрак ставит локти на колени и ладонями укрывает лицо. Он понимал, что оказался в тупике, но не осталось в нём боле сил на размышления, а уж тем более на слёзы. Скопившееся внутри порывало из него, но от бессилия кареглазый не мог проронить и слезы, от чего ощущал себя ещё хуже прежнего. И пока Эдварду ничего не оставалось, как готовить себе саван и смиренно ждать своей гибели, его «сестра» уже на всех порах направлялась к своей подруге, дабы оповестить её об этой вести. Проходя к заветным дверям, девушка распахивает те и с широкой улыбкой проходит внутрь. — Анна, возрадуйся! Мои слова оказались явью, уже сегодня Эдвард получит то, что ему и полагается. — Мари, о чём ты? — сидя за трюмо, Рокантен слегка хмурит брови в непонимании, пока блондинка, пройдя к той ближе, укладывает ладони на плечи зеленоглазой и смотрит на ту чрез зеркало. — Мой отец вечером ждёт его на разговор…Я видела папу утром, он явно был на взводе. Глаза двух девушек вмиг загораются ярким пламенем. Смотря друг на друга чрез отражение, подруги казались подобны друг другу. Две злостные мегеры, что жаждали расплаты. Куда ночь, туда и день. Впервые за долгие дни прислуга в поместье принялась за активную работу. Второй корпус был оживлен как никогда ранее. Именно в нём находилась та самая столовая, которую отрывали лишь по особым случаям: величественные приемы, праздники и тяжелые переговоры. Не смотря на всю роскошь, шелка, позолоту и выполненную в ручную росписи, стены этой комнаты были от и до залиты ядом и притворством. Эдвард ненавидел это место всей душой, только выбора у него не было. Дождавшись прихода друзей, шатен молча выдает тем указание кивком головы и словно переступая через себя, покидает комнату. — Когда окончится этот кошмар? — задав вопрос будто самому себе, Хартманн с рваным выдохом проходит ближе к кровати и усаживаясь на край, переводит взгляд на Ричи. Хан в последнее время был излишне молчалив. Тяжело было понять, что он чувствовал и каковы были его мысли. Юноша и без того казался весьма закрытым человеком, но в это время вид его стал мрачнее, чем ранее. — Вспомни, кто принёс с собой этот кошмар. — тихо рыча, русый складывает руки на груди и явно того не хотя проходит ближе к кровати. — Как только Ричард заключил с ним союз, то все дела моментально канули в воду. Эдди снова ушел в прошлое, совершенно не в ту степь. Мафия долгое время не расширяет влияние, доходы встали на месте, союзы обречены на провал. — Мурад! — слова друга буквально разжигают пламя в душе шатена. Переводя распахнутый от ужаса взгляд на парня, Майк замирает. — Я не верю в то, что это сейчас говоришь ты. Не пора ли тебе с такими суждениями сблизиться с Анной и Мари? Две эти гиены и без того сейчас ликуют, а ты теперь подобен им! — Я говорю правду. Не будь рядом Ричарда, была бы Рокантен, которая вела Эдди в правильном направлении. Она задавала ему новые цели, то, что могло бы возвысить нас. — процеживая слова сквозь зубы, голубоглазый нисколько не взирая на мнение друга продолжает утверждать тому своё. — С ним же он вновь полез в дело о смерти родителей, не смог предотвратить набег раньше и теперь вовсе впал в отчаяние из-за Тозиера…Насколько же гады бывают живучие. — Прекрати! У тебя нет права судить Эдди за его тягу к раскрытию этого дела…Ты никогда в жизни не поймёшь боли от утраты близких людей, ибо твои родители полегли от твоих рук! Они держали тебя рядом как собаку, тебе не дано было познать, какого это, когда тебя любят близкие люди…Лишь от того в тебе отсутствует эта доля человечности! Звонкий хлопок. Хартманн не успевает продолжить, как вмиг получает размашистый удар от друга, чье терпение иссякло. Шатен дрожащей рукой накрывает ноющее место, что уже наливалось алым пигментом, пока голубоглазый тяжело дыша не сводил с того взгляда. Братья. Именно так они именовали себя с первых дней своего знакомства. Схожая судьба стала вынужденным обстоятельством, благодаря которому юноши однажды обрели друг друга, а вместе с тем и надежду на опору. Ни разу за минувшие годы друзья не смели проявить гнусностей друг к другу, в особенности Мурад, который чувствовал ответственность за покой младшего в и без того гнилом месте. Только этот момент перечеркнул всё былое. Карие глаза моментально наливаются слезами. Обиды иль отчаяния? Чувства смешались воедино, кроме одного - страха. Майк замер в одном положении, страшась даже поднять взгляд на старшего, коего лишь сейчас накрыло осознание содеянного. — Майк?…— нервно сглатывая образовавшейся ком, старший тянет к тому руку, дабы уложить её на плечо, но Хартманн в тот же миг отмахивается от неё. — Уходи… — Майк, прости. Это случилось… — Уходи! — срываясь на крик, шатен закусывает нижнюю губу, и быстро утирая бегущие слезы, оборачивается спиной к Хану. Гордая натура не смела принимать подобного. Русый оглядывает младшего ещё пару секунд, после чего пулей покидает покои с громким грохотом дверей, что заставил содрогнуться Майка вновь. В нём погибала теплота, и обретала своё место тьма. Опустошение было первым, что ощутил шатен после ухода Мурада. Только вот то, как правило, тут же находит чем себя заполнить – обида. Горькая, обжигающая изнутри и неутолимая ничем иным. Ему не хотелось веровать в то, что сие произошло наяву, но правда мозолила глаза: их дружба дала первую трещину, подобную громыханию захлопнувшихся дверей. Обняв себя дрожащими руками, юноша тяжело вздыхает и возносит мокрый взгляд к потолку, будто пытаясь отыскать там своё спасение. И нечто свыше будто услышало его молитву. Со стороны кровати неожиданно раздаётся тихий хрип и шорох, что не на шутку перепугал Хартманна. Невольно совершая шаг назад, шатен хмурит брови и лишь после этого замечает, что брюнет пришел в себя и уже пытается приподняться. — Ричи! — спохватившись, Майк быстро оббегает кровать и подбежав к изголовью, помогает другу перейти в положение сидя. — Как ты нас напугал…Как ты себя чувствуешь?! Всполошенный юноша успевает схватить с тумбы графин с водой и стакан, сразу заполняя второй и протягивая тот брюнету, что ещё был сильно слаб. — Майк…тише, прошу. — прохрипев свою просьбу, Тозиер берет в руки стакан и совершает пару глотков. — Почему я здесь? Где Эдди? — Представь реакцию персонала больницы если бы мы привезли тебя после перестрелки двух влиятельных группировок. — шикнув, юноша оглядывает друга, после чего растягивает на губах слабую улыбку. — Главное, что ты в порядке. Об остальном не думай! А Эдди…Его вызвал Юсеф на разговор. Всю неделю он сидел здесь с тобой и практически ничего не делал. Я весь на нервах… Переводя взгляд на двери, Ричард неожиданно славливает себя на опасении, вспомнив об украденных документах. Что если Стоун обнаружил пропажу и причина вызова Каспбрака состоит в этом? — Майк…Мне надо тебе признаться в одном деле.— взглянув на друга, брюнет поджимает губы видя как быстро сменяется в лице Хартманн. — Когда-то мы с тобой прошли в кабинет Юсефа. В тот день я взял из шкафа одну папку, ибо она оказалась очень важной. — Рич…Ты понимаешь, что подписал нам смертный приговор?! — Прошу, только не начинай. Я всё понимаю, но тебе и самому надо взглянуть на это. В любом случае…Может поговорить с Мурадом? Он серьезен и сможет если что прикрыть нас. — лишь обронив слово о Хане, брюнет подмечает, как карие глаза напротив моментально наливаются слезами. — Майк? — Боюсь…Мурад сплотился с змеиным логовом. — невольно отвернув голов в сторону, дабы скрыть необъяснимые слёзы, шатен открывает Тозиеру вид на гематому в районе скулы. — Я даже не могу предположить в какую игру он собрался играть…Но та явно будет против нас. Ричард не стал ничего отвечать. Страх заполонил того изнутри, но он умело скрыл его. Укладывая ладонь на плечо друга, брюнет не решается заговорить, позволяя Майку излить душу и прийти в себя. Только тревога стала гложить Тозиера не только насчёт друга, но и насчёт Каспбрака, который уже вот-вот должен был оказаться на месте. Холод длинных коридоров пробирал на дрожь сильнее, чем ранее. Моментами вздрагивая, Эдвард следовал прямиком к массивным дверям, кои уже распахнули пред ним. Конечный момент, а далее неизвестность. Пройдя внутрь, Каспбрак останавливается на месте пока прислуга закрывает двери за ним. Лишь после, преодолевая страх, юноша поднимает взор раздражённых глаз и подмечает старшего, что стоял к тому спиной у камина. Его покровитель, наставник и в тоже время его смерть. Преодолевая скребущее чувство внутри, Эдди вновь движется вперёд и проходит к Стоуну, который не оборачиваясь жестом руки указывает тому на одно из кресел. Следуя указанию, кареглазый занимает своё место и подмечает, как напряжение заполняет собой всю комнату. Оно нарастало, сдавливало и порождало собой необъяснимое подобие тошноты. Создавалось ощущение, будто кровь прихлынувшая к голове, в любой момент могла начать изливаться наружу. Нервы медленно сдавали, пока брюнет, будто с наслаждением смаковал этот момент. — Самым безнадёжным на этом свете является попытка точно определить, что таит в себе человек. Все мы подобны спутанным клубкам, состоящим из множества противоречий и несостыковок…Я считаю себя высшим существом. Прожитые годы не прошли зря, множество моих дипломов и пребывание средь разных слоёв общества даровали мне возможность читать людей, как распахнутые книги. Лишь ты…Один ты остался для меня навеки нечто непредсказуемым. — ведя свой монолог, Юсеф слегка вскидывая бровями оборачивается к столу меж креслами и взяв в руки чайник, разливает по позолоченным чашкам крепкий кофе, после присаживаясь напротив младшего. — Ты подобен бомбе замедленного действия…Никогда я не мог угадать, что же ты вытворишь в следующую минуту. Например, как в эти дни. Долгие годы ты стоял на ногах и будто камень отталкивал от себя все удары судьбы. Ничто не могло сломить самого прокажённого. Так расскажи же мне, что случилось на этот раз? От чего тебя в одно мгновенье одолел траур? — В моих ли полномочиях донести отголосок своей души столь всесильной натуре, как Вы? — с усмешкой уточнив, Эдвард облокачивается на спинку кресла и уводит свой взгляд в пустоту. — Меня с самого детства пытались поработить, внедрить свои установки. Моментами я сознавал, что быть может и вправду жизнь без чувств это не такая уж и трагедия…Я прильнул к данному мнению, и впрямь жил по Вашему. Но моя истинная натура захлестнула волной…На мгновенье я ощутил покой, счастье и даже любовь. — Любовь, как и все её проявления, подобны наркотику. Вкушая её грамм за граммом, вырабатывается неистовая, животная потребность, человек слабеет. Но рано иль поздно сие величие покинет нас и начнётся же несравнимый ни с чем по уровню боли процесс самоуничтожения. — своеобразно жестикулируя, мужчина свободной рукой берёт свою чашку и оглядывает ту в раздумьях. — Так не лучше ли не проявлять, не потреблять сего яда? Истина. Любовь была создана самим дьяволом, дабы убить нас, Эдвард. — Меня она излечила. — Уверен? — звонко рассмеявшись, брюнет наблюдает, как в направленных на него глазах что-то с треском ломается. Быть может то была последняя надежда? Стоуну не хотелось этого знать. Юсеф будто проверял воспитанника на прочность. Терзал терновыми кнутами израненную душу, вспарывал ту заставляя раны кровоточить с новой силой. Он любил не любить его, презирать, потешаться. Он обожал разбивать его юношеское сердце, а после наблюдать за тем, как тот в отчаянии старается собрать все детали воедино, срываясь и раня руки об осколки. Он с восхищением наблюдал за тем, как Каспбрак калечит себя в попытках достучаться до него, открыть ему своё сердце и наконец, получить запретный грамм поддержки. Эдвард в его глазах всегда был подобен истерзанному псу, что так верно и предано скуля напрашивался обратно после всех отречений от него. Так и в этот раз смотря в налитые болью карие глаза, Стоун невольно кривит губы в отвратительной улыбке и чуть ведёт бровью вверх, будто спрашивая того: «Что же ты сделаешь на этот раз?». — Вы вновь позвали меня, дабы потешаться над моей слабостью? Умно… — вбирая в лёгкие больше воздуха, шатен укладывает ладони на колени и встаёт с места. — Все девятнадцать лет я прожил под Вашим крылом…Всю жизнь посвятил Вам и Вашим идеям, никогда не имел ничего своего, чего так желала моя душа. Только вот Вы никогда не проявляли ко мне подобного. От чего же? В чём я повинен пред Вами? Когда я успел так сильно оступиться, что Вы узрели во мне не человека, а пустое место? Каждый из вопросов юноши ставил Стоуна в тупик. Внимая речь младшего, мужчина отставляет кружку и уводит взор к огню в камине, будто пытаясь отстраниться от того, пока из Каспбрака порывается истерический смех при виде такой реакции. — Я так устал молчать пред Вами, уважать, любить Вас…Как я только смел полагать на Ваши чувства если такового в Вас в помине нет! Вы даже не человек…Озлобленный на весь мир, обиженный и такой несчастный тиран. — изображая сочувствие, шатен закладывает руки за спиной и поднимает взор в потолок. — Для меня всегда было большим удивлением, как только Госпожа и Мурад возлюбили Вас…За что? — Эдвард! — прерывая рассуждения парня, Стоун подрывается с места и становится вплотную к тому, между тем грозя пальцем, пока сам Эдди лишь горделиво приподнимает подбородок и заглядывает в налившиеся кровью глаза напротив. — Не забывай с кем ты говоришь, знай своё место! Ты не прожил и дня, как я. Ты никогда не испытывал того, что претерпел я…От чего я так отношусь к тебе? А чем ты заслужил уважение? Что ты значимого сотворил? Разве ты как я когда-то выживал впроголодь? Терпел те же унижения в высшем обществе? — Вы оказывается и не заметили, как воссоздали мне те же условия. Разве не так? — вскидывая бровями, юноша поджимает губы. — Мурад и Майк не познали избиений, выматывающих уроков по борьбе, Мари ни разу не пыталась тех лишить жизни. Они ни разу не ощущали себя лишними в этом поместье, ибо для них Вы и впрямь старались…Когда у них что-то не получалось, то Вы спокойно принимали это и обучали вновь, а я раз за разом получал выговоры и удары. Будь на то моя воля…я бы никогда в жизни не ступил бы на тропу к Вам. Я не желал бы знать Вас. — Но и не по моему желанию ты оказался здесь…Будь то возможно, я бы как и ты никогда не стал бы иметь с тобой дела. Но судьба распорядилась иначе… — В ваших руках было право выбора наследника. С такими рассуждениями, Вы могли бы не обрекать меня на эти мучения и мы оба жили бы спокойно. — Ошибаешься…И я могу тебе объяснить почему. — видя зародившийся интерес в глазах напротив, Стоун тихо хмыкая уводит взор в сторону. — Ты можешь впервые счесть меня глупцом после рассказа. Я пойму. В январе 2004, когда моя жена погибала на моих глазах от боли утраты, она попросила позвать одну женщину, которая якобы предсказывала будущее. Махфируз хотела лишь узнать, переживёт ли она эту потерю…Но нам выдали совершенно иные слова.— Январь 2004 —
В кабинете Стоуна затаилась гробовая тишина. В полумраке, при тусклом свете пары свечей за огромным столом восседала троица. Супруги с долей страха наблюдали, как всполошённая, неопрятная с виду женщина нетерпеливо раскладывала колоду потёртых карт. И пока блондинка в ожидании следила за каждым действием ясновидящей, Юсеф с недоверием оглядывал ту и мысленно проклинал себя за то, что организовал эту встречу. — Долго нам придётся ждать? — строгим голосом отрывая женщину от ритуала, брюнет получает укор во взгляде от той, а после и вовсе лёгкий толчок в ногу от жены, что с отчаянием в глазах мысленно умоляла того не мешать. И вот, спустя пару минут ожиданий, рыжеволосая проводит рукой над выложенными картами и ужасается, мимолётно оглядывая пару. — Не стоило вам звать меня. Нечистое ваше место боле… — Как так? — тихо выдав свой вопрос, Махфируз укладывая ладонь на сердце, пробегает взглядом по столу. Женщина поднимает обозлённый взор на супругов, но заостряет тот лишь на брюнете. Рыкнув, гадалка мешкается какое-то мгновение, но после всё же начинает говорить. — Неискупимого размера грех возлёг на душе одного из вас. Нет боле жизни, нет прощенья…Чудовище воскресло, одолело злодеяния смерти. Мрачной тенью монстр огнедышащий навис над поместьем Стоун, отныне смерть гуляет по коридорам и всё ждёт своего часа, а тот притаился…Именоваться будет он болезнью, страшить людей, терзать ума. О, да великая натура. О, какова беда…— во страхе закусывая нижнюю губу, женщина хватает карты со стола и быстро смешивая те в колоду, не поднимает взора на пару, что застыла в страхе. Махфируз быстро хватается за руку супругу и не сводя взгляда с всевидящей, принимается ожидать, пока сам Стоун утерял былой настрой. Слова гостьи пронизывают того кинжалом, будто порывая в нём наружу забытое, больное. Карты вновь спешно раскладываются рыжей на столе и та продолжает: — Пройдут года и он окрепнет. Прародителя вознесёт к небесам, но…Объявится мученик изо мрака, что душу аспиду продаст. Да обнажится ложь велика, и сокрушит он небеса! Заставит испытать падение, прольются реки крови под безутешный плачь валькирии младой. И пустит войско он велико на растерзанье главаря…О, да омоет лик невинный и душу исцелит свою. И станет править демон миром, и породит подобно существо, что не окончит век его.— Июль 2023 —
Выдав Каспбраку лишь половину и умолчав о последних шести сказаниях, Стоун с большим трудом совершает вздох, пока сам шатен пребывал в явном недоумении от рассказа. — Я счёл этого монстра за тебя…Огнедышащий, бесстрашный и именованный болезнью. Ведь так, прокажённый? — наконец переводя пустой взор на «сына» и обратившись к тому иначе, Стоун замечает шок на лице Эдди и нервно усмехается. — Махфируз твердила мне забыть об этом, но я не смог. Увидел в тебе потенциал и силу…Увидел того кем желал стать сам и понял, что судьба будет к тебе также жестока, как и ко мне когда-то. Ощутив резкую слабость, брюнет укладывает ладонь на сердце и пошатываясь проходит к своему креслу, буквально падая в то и шипя от боли в груди, в то время как Эдвард остался на месте с отведённым в пустоту взглядом. Он не решался говорить после услышанного, что до отвращения совпадало с реалью. — Мир сгнил, Эдди…Уже давно и действо это безвозвратно. Я впервые в жизни испугался за твою судьбу. В тот вечер, после ухода той женщины, я пришёл к тебе в комнату и прошёл к колыбели. Смотря на тебя, сердце разрывалось от осознания. Я словно тонул в крови, кою то испускало. Помню, как упал на колени и не смог сдержать плача. Боролся, утирал слёзы, зажимал рот рукой, бил себя по груди лишь бы унять это отвратное состояние, что сопровождалось отчаянием. — ледяным тоном выдав свою исповедь, мужчина переводит взор на Каспбрака. — Каждый раз, когда ты плакал на балконе, я стоял в проходе и цепенел от ужаса, ибо ранее претерпевал подобную боль, но понимал, что всё не напрасно…Люди говорят: никому не дам в обиду, но обижу сам. Так это и было моей целью. Я причинял весь этот вред лишь для того, чтобы закалить тебя и показать, что мир никогда не раскроет для тебя своих объятий. Хотел, чтобы ты понял, что победителем признан лишь тот, кто умеет бороться. Мои методы аморальны, но взгляни назад, как когда-то тебе удалось дать отпор Мари, Антуану…Биллу. Я лишь помог аспиду выжить и стать всесильным. Обратив наполненный слезами взор на старшего, Каспбрак поджимает дрожащие губы и движется к нему. Будучи возле кресла мужчины, шатен усаживается на колени пред ним и в отчаянии опускает голову. — Прошлой ночью Махфируз сказала, что каждый из вас – моё отражение. И лишь ты нисколько не схож со мной, противишься моей натуре. Но это верное решение, ибо ты…сильнее меня. — оглядывая младшего, Стоун протягивает к его плечу дрожащую ладонь и нерешительно оглаживает то. — Я породил в тебе то, что не мог осуществить в себе. Эта сила…Я не желаю, чтобы ложные чувства загубили ту. И врагом тебе быть я не желал, но иначе не вышло бы. Разве могут солнце и луна пребывать на одном небосклоне одновременно? …И несмотря ни на что, ты – моя плоть и кровь, мой грех, моя расплата…гибель и путь к небесам. Ты всегда был таковым, но не оголял я сей правды лишь из-за своих целей и твоего будущего. Каспбрак лишь в который раз убеждался, что был несчастным подобием опыта, на коем ставили самые ужасные, болезненные и кровавые испытания. Он не желал того, но в нём пробудили чудовище с предсказаний. Изысканное, по мнению Стоуна, творение пребывало в его ногах прямиком со скальпеля мастера. Лишь сейчас шатен сознавал, что все его разговоры о здравомыслии, сплочённости, семье были для старшего пустым звуком и он мог не прилагать усилий, дабы остановить эксперимент. Но в тоже время речь сия была зажженной спичкой, что вновь разожгла в нём пламя уважения к своему создателю. Быть может и впрямь без него тот не смог бы и выстоять на ногах пред всеми перечисленными. Никогда бы не обрёл покой и бесстрашие. Слепая благодарность взыграла в нём в этот момент, а закрепил ту последний жест со стороны брюнета. Уже не ожидая ответа от Эдди, Стоун сквозь режущую боль в груди сползает с кресла на пол и также восседая на коленях пред кареглазым и сам заключает того в крепкие объятия, о коих Каспбрак без устали вымаливал долгие года. Впервые за все шестьдесят восемь лет Юсеф оказался на коленях, так ещё и рядом с кем – с своим главным врагом, соперником. Своими объятиями брюнет словно пронизывает приемника насквозь, на поражение ударяя в самое больное, сокровенное и тот сдаётся. Окутывает в ответ, срываясь на страшное отчаяние. Уткнувшись носом в плечо старшего, шатен и не старался боле скрыть своего плача, в страхе, что подобного момента боле и не будет. — Я уже далеко не молод…И я признаю каждое из совершенных мной деяний, за них я буду отвечать пред всевышним, но пока у меня есть время, я обещаю, что постараюсь дать даровать тебе покой. Ты заслужил его боле, чем все остальные, но и ты должен пообещать, что не отречешься от нашего дела. Поможешь мафии окрепнуть боле, чем ранее. — оглаживая шатена дрожащей рукой по спине, Стоун прикрывает глаза и даже не подмечает в приоткрывшейся двери светлый силуэт, что явно пребывал здесь в нужное время. Узрев подобное пред собой чрез маленькую щель, Стоун, как ошпаренная ринулась назад. Стоящая рядом Рокантен не могла представить подобного даже в самом кошмарном сне. Оглядывая явно разъярённую блондинку, что с трудом сдерживала слёзы, Анна начинает слабо мотать головой. — Он снова подчинил судьбу себе…Сам Юсеф Стоун стоит рядом с ним на коленях. — цедя сквозь зубы, зеленоглазая оборачивается и направляется обратно в свои покои, пока блондинка в ту же секунду поспешила за ней. — Быть не может…Он явно чудовище, а не человек, но я не могу понять, как отец пошел пред ним на это?! Назвал меня пораженной от его рук… — А что ещё ты ожидала после всего содеянного? Думала, что если он и отвергнет Каспбрака, то ты займешь его место? Никогда. — в паре шагов от девушек раздаётся злостный рык Хана, что заложив руки в карманы с отвращением наблюдал за девушками. — В то время, как ты ломала планы отца, Эдди исполнял все его капризы. Мы живы по сей день лишь от того, что он выстроил мафию Стоун с низов. — Мурад…А ты то никогда не сеял злобы на Эдварда? — наигранно изобразив удивление, Мари приближается к тому, заглядывая прямиком в глаза, пока Рокантен останавливается за её спиной. — Первый наследник о котором забыли с появлением этого подкидыша здесь. — …Быть может так и есть, но я по крайней мере не тону вместе с подколодной змеёй в своей желчи и довольствуюсь теми дарами, что предоставлены мне. — вызвав большее отвращение в младшей Стоун, Мурад тянет отвратную улыбку и переводит взор на Анну. — Можешь не ждать спасения, твоя участь известна и я лично прослежу за твоим скорейшим отъездом…Не ту сторону ты выбрала. Блондинка срываясь с места отталкивает от себя русого и мчится прочь, в то время как зеленоглаза встает на её позицию, вплотную к Хану. — Я знаю то, что ты так ловко скрыл от глаз людских и на твоем месте, не пристало бы играть в эту паршивую игру против меня. — по сию минуту наблюдая на лице юноши покой и усмешку, Анна укладывает ладонь на его плечо и приближаясь к уху старшего, переходит на шепот. — Самозванец… Лик Мурада в ту же минуту сменяется от услышанного. Тревога волной ударяет в голову и вызывает невольный табун мурашек по всему телу. Рокантен ликовала. — Змея эта обернулась вокруг твоей шеи…Не заметишь, как я усилю хватку и утяну тебя за собой. — заглядывая во мрачные глаза напротив, Анна вскидывает бровями и с отвращением фырча в сторону Хана, покидает того. Юноша остаётся наедине с последними словами Рокантен, что иглами впились в разум, не позволяя тому совершить и шага. В то время как Эдвард успел окончить разговор с отцом и даровать тому свою клятву. Он покидал место с остатком греющей надежды на душе, но будучи в паре шагов от дверей своей комнаты, вновь утерял покой. С тяжёлым вздохом и прикрытыми глазами тот проходит в свои покои и не сразу решается закрыть двери. Шатен не желал вновь погружаться в былой мрак и сырость, что сопровождали его в минувшие дни. И это желание было исполнено. — Только не говори, что война вновь обрела своё начало? — сразу после неожиданного вопроса за спиной Каспбрака раздаётся тихий смех двух юношей, что не смотря на подобный настрой оглядывали того с беспокойством. Нерешительно обернувшись, Эдди застаёт пред собой Хартманна и пришедшего в себя Тозиера, которые узрев его раскрасневшиеся глаза впали в больший страх пред неизвестностью. Недолго пребывая у порога, кареглазый рвётся с места прямиком к кровати и усаживаясь рядом с брюнетом, невольно хватает того за руку. — Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — осыпая друга вопросами, Каспбрак вновь передаёт паре былой настрой и буквально тает при появившейся слабой улыбке на губах Тозиера. — Об этом поговорим позже, лучше скажи, что от тебя хотел Стоун? — также взяв Эдди за руку, Ричи сжимает ту чуть крепче в своей и невольно затаивает дыхание, страшась своей участи. — Он…Просто поговорил со мной о нынешнем положении. Всё хорошо, только сейчас мне нужно будет больше сфокусироваться на делах мафии. Хартманн и Тозиер сразу после ответа вздыхают с облегчением и переглядываются меж собой, даже не замечая вопросительного взора Эдди, что явно не ожидал подобной реакции. — Что с вами? — Не обращай внимания…Когда-то мы тебе ещё расскажем об этом. Но уж точно не сегодня. Для начала мы с Майком убедимся в своей догадке. — не сводя взора с Хартманна, Ричи подмечает тревогу в его взгляде и опускает свой, мысленно готовясь к тому, что раскрытая истина может оказаться куда хуже, чем все их предположения.