XVIII
Время лечит, заботливо латает распахнутые раны, пока август оставляет поверх свои тёплые поцелуи. Именно так ощущалась жизнь по прошествии месяца с последних миновавших событий. Все клятвы были исполнены. Заручившись поддержкой своего предводителя, Каспбрак от и до отдался работе, поднимая оседающую на дно репутацию мафии. Будучи занятым переговорами и сделками, тот совершенно позабыл о проблеме, что по сей день находилась возле него: союз Анны и Мари. Несмотря на выставленное условие, девушка по-прежнему проживала под крышей поместья, стараясь вовсе не попадаться на глаза бывшего возлюбленного. Подобное исчезновение Рокантен было связано и с её ухудшающимся самочувствием. С того рокового дня девушка слегла от необъяснимого бессилия. Ранее теплый тон кожи заметно обледенел, сверкающие глаза утеряли свой отблеск. Болезни знаменовались многими причинами. Одни люди оседали от поражения организма, другие же претерпевали худшее от горя и потери. Быть может то и было причиной недуга заленоглазой? Состояние девушки изрядно тревожило и её безутешную подругу, что изо дня в день взывала проклятия до сводного брата. И даже сейчас, сидя возле шатенки, Мари пожирала её злоба. Сама страдая подобной хворью, Стоун не могла оставить единственного близкого человека с этим наедине. От того белокурая каждый день навещала шатенку, стараясь помочь той хотя бы своим присутствием. — Которая пошла неделя? Слегла ты после того, как этот дьявол высосал из тебя всё живое. — взяв руку девушки в свою, белокурая трепетно оглаживает её и поджимает губы. — Мари, я слишком устала размышлять о нём. Для меня главное сейчас это встать на ноги и начать действовать. — свободной рукой укрывая лоб, шатенка тяжело вздыхая прикрывает глаза. — Он вновь обретает силу. Наладил дела, а Юсеф и рад погладить свою гордость по головке… — И что ты собираешься с этим делать? Я всю жизнь борюсь с этим чудовищем, а оно лишь растет да теснит нас. — Это то, на что я и опираюсь, Мари. Подобное можно убить лишь его же тактикой. Нам нужно третье звено. Тот кто вытеснит Каспбрака…Задавит этого змея. Внимая плану Рокантен, блондинка с лисьим прищуром оглядывает ту, пытаясь сознать о чём та ведет речь. — И у тебя есть кто-то на примете? — Есть…Я всё устрою, но ты пока должна притушить пламя. С каждым твоим выпадом в его сторону мы отдаляемся от цели. — наконец подняв веки, Анна оглядывает подругу строгим взором.— Направь ко мне Мурада. — Мурада?! Рокантен, ты должно быть забыла на чьей стороне этот подонок…— встав с кровати, Стоун вспыхивает подобно спичке. — Ты хочешь, чтобы тебя в один день также отослали?! Заданный вопрос заметно заставляет младшую снизить свой порыв. Но сомнений Мари той было не унять. Белокурая с рваным выдохом сжимает кулаки, но всё же сознаёт: ныне стоило довериться шатенке, чей настрой и план действий был чем-то новым, нежели былые обломки деяний, кои лишь усугубили ситуацию. — Вижу ты поняла меня…Я жду Хана у себя. Сейчас оставь меня, я должна всё обдумать. — позволив себе вальяжный жест рукой, Анна чрез силу встает с постели, проводив подругу свирепым взглядом. Даже самая тяжелая и не имеющая названия болезнь не могла подавить порывов яда внутри Рокантен. Неизвестно с какого момента, но та основательно решила действовать против того, кто когда-то протянул ей руку помощи. Видя, как с каждым днём её противник набирает обороты, Анна душила себя своей же змеиной, завистливой натурой. Не в силах была принять факт того, что боле та не получит и грамма достигнутых благ. Шатенка была обучена с детства: если ты не в силах завладеть сильной стороной, так воссоздай свою, что разгромит и превзойдёт желаемую вершину. Под покровительством данного наказа отца, девушка набирается сил и усаживаясь за трюмо, пододвигает к себе косметичку. В этой битве ей стоило использовать все оружия, включая главное, женское обаяние. И пока та готовилась, в иной части поместья прибыл уже знакомый каждому гость. Проходя к дверям излюбленных покоев, тому сразу открывают двери. Пройдя внутрь, брюнет в ту же секунду находит взглядом шатена, что уже привычно восседал за бумагами и даже не с первого раза среагировал на прибывшего. — Я надеюсь, ты уделил сну достаточно времени? — ставя на стол перед другом кружку крепкого кофе, кое тот забрал по пути, Ричард вскидывает бровями оглядывая объём работы, что младший взял на себя. — И тебе доброго утра, Тозиер. Сегодня ты мог отдохнуть, что же привело тебя сюда? — тихо усмехнувшись, Каспбрак с усталым вздохом откладывает одну из папок и с благодарным кивком берет кружку в руки, сразу делая глоток излюбленного напитка. — Не зазнавайся. Здесь у меня есть общие дела не только с тобой. — лукаво улыбнувшись, брюнет моментально получает недовольство от собеседника, что тешит его больше прежнего. — Снова к Майку? Ты не успел оправиться, как у вас с ним появились какие-то общие дела. — невольно хмуря брови, Эдди с подозрением оглядывая друга, отклоняется на спинку стула. — Я напомню, вы обещали посвятить меня в них. — Ещё не время, информации мало, да и не пристало нам тревожить такую величественную фигуру подобным. — изобразив негодование, Ричи пожимает плечами и направляется к дверям. — Если будут поручения, то я здесь ещё на часа два. Где меня найти ты знаешь. — Посмотрите-ка, тебе это поместье стало роднее дома. Освоился как у себя. — выдав язвительную усмешку, кареглазый вскидывает бровями и совершает краткий кивок головой. — Хорошо, Господин Тозиер, не беспокойтесь. Обязательно к Вам обращусь. Ричард лишь усмехается тому в ответ и покидая покои, направляется к комнате двух друзей по пути замечая пред собой весьма неожиданный дуэт. Блондинка на пару с русым стояли возле дверей комнаты и вели меж собой оживленную дискуссию. Из своего же любопытства, Тозиер закусывая нижнюю губу быстро оглядывается и подобравшись ближе, прячется за углом одного из проходов. — В твоих же интересах последовать к ней. — приняв обыденную для себя позу со сложенными в замок руками, Стоун с неким укором оглядывает старшего, что явно был не рад предложению от неё. — Мари, я и предположить не могу, что только вам пришло на ум, но скажу сразу…Я никогда не встану на сторону двух гиен. — приблизившись к девушке, Мурад свирепо оглядывая ту, переходит на полушепот. — И напомни Рокантен, что ей уже давно пора покинуть вещи, а иначе… — Ну а вот свои угрозы ты скажи лично ей. В лицо, Мурад. — процедив сквозь зубы, белокурая ещё какое-то время выдерживает зрительный контакт, но после быстро покидает место разговора. Оставшийся на месте Хан проводит ту взглядом и тихо рыча, сжимает кулаки от нарастающей злобы. Пара мгновений и тот срывается с места подобно младшей, направляюсь в сторону корпуса где пребывала Анна. За ним уже взглядом вёл брюнет, что был весьма озадачен услышанным и явно не мог определиться, куда тому следовать с полученной информацией. Промешкавшись ещё пару секунд, Ричард с тяжелым вздохом быстро проходит к дверям одной из комнат и пройдя внутрь сразу направляется в покои друга, что уже выжидал того на софе. — Ну, здравствуй…Выглядишь всполошенным. Ничего не случилось? — сидя за парой писем, что выдал тому ранее брюнет, Майк оглядывает того и тут же зазывает к себе. — Ты ещё не говорил с Мурадом? — обернувшись в сторону прохода, Тозиер убеждается в том, что они остались наедине и лишь после этого проходит ближе к другу и усаживается рядом. — Нет…Ни он, ни я с того дня не разговариваем. Он даже уходит раньше из покоев, дабы не столкнуться со мной. — пламя обиды не стихло. Откладывая бумаги, шатен поджимает губы и опускает взгляд на свои руки. — Полное избегание… — Ну…могу предположить, что он обзавелся новыми друзьями, которые приняли активную позицию. — укладывая папку на стол, Ричи подмечает удивленный взор Майка и укладывает локти на колени. — Я видел его со Стоун, они говорили о Рокантен, а после тот направился к ней…Она до сих пор не отъехала. — Это я знаю, но…Быть может он направился туда дабы напомнить ей об её участи? — И решился он на это лишь после того, как Мари зазывала его к ней? — нервно усмехнувшись, Ричард уводит взор на проход. — Ладно…Будем смотреть по ситуации, поспешные выводы откинем. Ты…разобрал те письма, что я оставлял? — Да…Ни одного имени. Я поднял архивы, просмотрел все связи Антуана, но столь близкие связи он имел лишь с Каспбраками. Неужто всё это для…Софьи? — взяв в руки одно из писем, Хартманн тяжело вздыхает и пробегает глазами по тексту, пока брюнет открыв папку достаёт ещё пару листов. — Те, кто пребывает рядом, меня не поймут. Я был оставлен в двадцатых числах сентября, но крепко держался за запретный образ. Питал слёзы, разливал реки крови, пил таблетки, терзал глотку никотином и болел. Болел той, чьи объятия были крепче остальных, чей голос вырывал меня из самых глубоких страданий, ссоры с которой срывали с меня маски и позволяли миру узреть мою жалкую истину…— зачитав отрывок одного письма, Тозиер откладывает то к остальным. — Стал бы он писать Софье о ней же в такой манере? — Он был болен…Кто знает кому и как он мог писать? — хмурясь, Майк укладывает пальцы на виски принимаясь аккуратно потирать те. За прошедший месяц юноши успели рассмотреть сотню подобных писем, погружаясь в которые голова невольно закипала от описанного ужаса, кой приходилось пропускать чрез себя. — Осталось двадцать писем…Если и в них мы не найдём ничего, то я останусь полным дураком. — Лучше думай о том, как мы вернём эту папку. Я до сих пор на тебя зол. — пригрозив другу пальцем, Хартманн тяжело вздыхает и вместе с другом берет в руки пару листов. Всё это казалось пустой затеей. Сколько текстов было вычитано, сколько разобрано и ни одного ответа. Ещё при жизни Антуан являлся весьма противоречивой и загадочной натурой. Настолько, что даже после своей смерти он оставил после себя около трёх сотен загадок, что ныне возлегли пред двумя друзьями. И пока одни продолжали решать поставленные задачи, Мурад приблизился к своей единственной проблеме, что ране, как никто другой, поставила того в тупик. После их заключительного разговора Хан обрел страх пред ядовитой змеёй, коя пленила и одновременно с тем ставила парня прямиком в ноги смерти. Омут. Пройдя к дверям комнаты девушки, русый нерешительно распахивает те, застав шатенку возле зеркала с лукавой улыбкой на алых губах. — Вижу ты в порядке. К чему же был спектакль с болезнью? — закрыв за собой двери, Мурад проходит ближе и сложа руки на груди обводит Рокантен мрачным взором. — Хан, даже лёжа в гробу я буду выглядеть прекрасно…На этот раз сочту твой укор за комплимент. — проведя пальцами по своей щеке, девушка наконец отрывается от отражения и переводит внимание на юношу, что явно ожидал от той ответа. — Ну что же ты не весел? Мафия вновь пребывает на пьедестале, Эдвард молодец. — В какую игру ты играешь? Вопрос старшего прерывает язвительный порыв зеленоглазой. Ведя бровью вверх, девушка проходит ближе к Мураду. — А ты? Какова была твоя игра и почему ты отступил? — О чём речь? — не решаясь отвечать прямо, голубоглазый кривит губы в непонимании обвинений и подмечает искры в глазах напротив. — Мурад Хан…Первый наследник, первый любимец, тот кто боле всего походит на Юсефа Стоуна. Ты перенял его манеры, статность, хладнокровие, повторил его расправу над родителями, и всего этого оказалось мало. Он предпочел подкидыша, что и сравниться не мог с таким как ты. — протянув руки к рубашке русого, девушка заботливо поправляет её ворот, после проводя ладонями по плечам и оставляя их там. — Ты решил действовать по-крупному. Стал зваться самозванцем. Возжелал разрушить сразу две влиятельные мафии, чтобы доказать кто по-истине достоин звания наследника…Но Уильям сломил все планы позвав в подмогу прокажённого. Как жаль…В один раз тебе удалось подбить мародера и он впрямь был на грани смерти, но страх пред тем, что Юсеф все узнает взыграл злую шутку и ты его спас. Герой мученик. С каждым последующим словом Хан цепенел пред соперницей, что уже давно впилась в того своими зубами, пустив по венам яд. — Не могу понять, почему ты отошел от цели? Ведь…Я тоже считаю, что ты смог достичь бы большего, нежели Эдвард. — заглядывая в глаза напротив, лик шатенки уже и не казался лукавым. Ныне она была серьезна в своих словах. — Лишь ты достоин этого места…И я могу тебе помочь занять его. — Рокантен…Не забывай с кем ты говоришь. Всё, что было тогда уже в прошлом. Я довольствуюсь своим положением и рад за друга. — только совершая шаг назад, Хан тут же оказывается притянутым обратно цепкими лапами оппонентки, чей напор был куда сильнее. — Мурад…Не огорчай меня. Я с первых дней увидела в тебе надежду. Подумай сам, сейчас Эдвард держит слово, а после ветер вновь подует не туда и мафия окажется под угрозой. Как по щелчку пальцами мы окажемся в разрухе. — переходя на полушепот та сводит брови к переносице и умело продолжает выстраивать грядущую картину для парня. — Ты - наше единственное будущее…Пойми, если не ты, судьбы всех окажутся под угрозой. Я помогу тебе, сделаю всё, что будет нужно, но и ты должен позволить мне быть рядом. Не отрывая взора от изумрудных огней напротив, обладательница которых пленила разум желаемыми речами, Мурад немел, но в мыслях сознавал, что это то чего он так желал все годы. В нём, как и в младшей Стоун, играла детская обида на родителя, который смёл того со своего пути ради лишь одного Каспбрака. И хоть юноша казался смиренным в этом вопросе, никто, кроме Рокантен, не смог прознать сей слабости. Девушка узрела, что воткнула кинжал в самое больное. Только этого ей было мало. Оглядев сосредоточенный лик старшего, Анна плавно льнёт к его губам, накрывая те в поцелуе. В первый миг Хан противится и даже решает ринуться назад, но смутное чувство внутри, кое сопровождалось бешеным ритмом сердца, не позволяет и пока зеленоглазая, крепче обнимая того за плечи с усладой смаковала его губы, тот всё же решается ответить, укладывая ладони на тонкую талию. И стал тот поцелуй роковым. Отравленным. Да столь глубоко горгона пустила яд свой, что укрепила им раскол меж троей, переняв Хана свою сторону. Окончательно и безвозвратно. Именно так и образовались два новых лагеря, что были готовы приложить все усилия к разгрому друг друга. Но одна из сторон пока даже не подозревала, кто собирается ополчиться против них, и по сей момент те желали жить лишь нынешним моментом, что и без того тяготил существование. Разобрав половину из оставшихся писем, Тозиер и Хартманн окончательно утеряли надежду. По крайней мере один из них. — У меня болит не только голова, но и глаза…Это пустая надежда, Ричи. — взвывая от усталости, Майк откладывает дочитанное письмо и отклоняется к стене, прикрыв глаза. — Я понимаю, но надо продолжить. Осталось семь и тогда уже можешь хоть убить меня. — не отрывая взгляда от нового письма, брюнет хмурит взор в попытках как и прежде разобрать написанное. — Я хочу помочь…ибо вижу каким грузом это лежит на его сердце. Если и здесь не будет никаких зацепок, то не могу и представить, что мне ему сказать. Внимательно выслушав друга, Майк невольно растягивает на губах слабую улыбку. — Как ты подобрел к нему…Это всё из-за выстрела? Он так повлиял на тебя? — тихо рассмеявшись, шатен слабо толкает сосредоточенного старшего в плечо и продолжает рассуждение. — Знаешь…На самом деле, с твои появлением и он стал другим. Будто ты даровал ему человечность, которую Юсеф отбивал годами. Помню, что он называл это «Повадки Каспбраков». Настолько он не хотел, чтобы Эдди был на них похож…Никто не понимал от чего такая ненависть. Пребывая в размышлениях, шатен и не замечает, как Тозиер сменяется в лице, как руки его охватывает тремор и былой настрой покидает того. Жизнь покидала его бешеным темпом. Ныне облик брюнета напоминал того при состоянии в котором тот пребывал месяц назад. Ему хватает сил лишь на то, чтобы медленно, нерешительно протянуть слегка обугленный лист к Майку и увести взор в пустоту. Тревога волной ударяет по сознанию при виде настроя друга. Быстро схватив письмо, юноша опускает взгляд и ведёт им по размашистым буквам:«Я давно не ощущал подобного. Это больно, но ты не в силах смолвить и слова о помощи. Прострация, сжимая моё горло, вспарывает грудь и разрывает сердце. Нет никого рядом, кроме тебя, кому я бы мог сказать о принятом решении. Лишь ныне я сознал, я услышал тебя. Идёт игра на выживание: она иль мой рассудок. Пути назад нет. Я вижу видения, образ её льнёт ко мне, но как и прежде отвергает. Она сам дьявол. Моя смерть. Всё чего я жажду сейчас это разобраться с ней, победить, искоренить всадника Ада с земли нашей чистой. Друг мой, соратник, Юсеф, возрадуйся! Я одолею чудовище, что когтями терзало семьи наши. Я искореню Каспбраков в эту ночь. Не знаю, увидимся ль мы после, но знай, предан был тебе твой пациент, твоя болезнь Антуан. Прощай.»
С каждой прочитанной строкой сердце сжималось и разжималось, гоняя кровь по организму. Тело окутывает пронизывающий холод, что заставлял цепенеть конечности, не ощущая боле их. Едкое, не имеющее наименование чувство вмиг разлилось кислотой по венам, прожигая Хартманна изнутри. Лист выскальзывает из рук, но текст его остаётся пред пред глазами. Создавалось ощущение, что зрение покидало его. Осталась тьма и эти строки с до боли знакомым обращением. Повисшая тишина давила и отдавала ударами по вискам. Раздался неприятный звон. — Майк?...Майк! Твёрдым тоном проговаривая имя шатена, стоящий у прохода брюнет, наконец, вырывает Хартманна от нахлынувшего волной ужаса. Одним лишь взглядом Тозиер зазывает его за собой. Оба в омуте, но с осознанием, что медлить нельзя. Взяв в руки судьбоносное письмо, Майк направляется за Ричардом. Тело с трудом слушалось разум и выполняло приказы, но паре удаётся покинуть комнату. Идя по коридору, никто из них не решался заговорить, обсудить, как сообщить то, что скрывалось от Каспбрака всю его жизнь. Как сказать, что крыло под которым тот был укрыт, обагрилось кровью его родных? Без ответа те друг за другом проходят в покои шатена, что лишь недавно закончил с разбором бумаг. Заметив состояние друзей, Эдди встаёт с софы и направляется к ним с тёплой, искренней улыбкой на губах, что ранее была сокрыта им навеки. При виде неё в груди что-то до боли сжималось, пронзало болью всё тело, вызывая на глазах Хартманна слёзы. Первое проявление эмоций. — Что случилось? — замечая реакцию Майка, Эдди буквально добегает до друга и укладывает ладони на его предплечья, после метая взгляд на Тозиера. — Ричи?... Брюнет заглядывает в обеспокоенные глаза напротив и немеет. Набрав в лёгкие больше воздуха, тот размыкает губы, но никак не может вымолвить и слова. Что нужно было сказать в данной ситуации? Работая в полиции, брюнет миллионы раз сообщал людям плачевные известия, видел разные реакции и всегда был готов к любому исходу, но в этот раз пред лицом Эдварда Ричи ослаб. Единственное на что парню хватило сил, это забрать из рук друга листок и протянуть тот Каспбраку, который от тревоги был готов вылезти из кожи. Схватив письмо, шатен тут же опускает в него взгляд и начав ходить из стороны сторону, принялся вычитывать приговор. Ему хватает меньше минуты, чтобы вновь замереть на месте, мимолётно оглядеть друзей и обернуться к тем спиной, сокрыв свои чувства. Он смутно будет помнить, как всего за один миг всё тело пронзает пламенем и болью, он задрожал. Происходящее – абсурд. Бред сумасшедшего. Страшный сон, сквозь который ты пробираешься как чрез туман. Собрав последние силы, Каспбрак сжимает лист в руках крепче и уверенным, твёрдым шагом движется прочь из комнаты, пока друзья в ужасе следуют за ним. Рассекая пространство ледяных коридоров, Эдди перестаёт слышать шумы и восклицания вокруг. Он не замечает, как на пути тому встречаются Хан в паре с Рокантен, кои оглядывают того в смятении и не получив ответа на свои вопросы следуют за ним. Чрез корпус он чуть ли не сбивает с ног мать и дочь, что возвращались с прогулки из сада. Их голоса так и не донеслись до слуха Эдварда, который не сводя взгляда с пути следовал, будто заворожённый. Пребывая во мраке своих размышлений, тот и не заметил, как собрал за своей спиной всех: ближе к нему был Ричард, следом за ним Махфируз, которую держал под руку Майк, а позади них змеиная троица из Мурада, Мари и Анны. Все, кроме двух, не имели понятия, что их движет, что их ждёт, но все спешили за шатеном, в сопровождении поднятого разговорами гула. Последние шаги. Стиснув зубы, Эдвард резко сознаёт, что совершает что-то ужасающее, неправильное, то, что перечеркнёт его былую жизнь. Пути назад нет. С грохотом распахнув двери зала для переговоров, юноша не замечает восседающую свиту, лишь мрачный образ старшего, который во гневе оглядывает его. Каспбрак проходит к противоположному краю массивного стола и без зазрения совести швыряет лист в лицо Стоуна. — Такова твоя отцовская любовь?! Наглый, паршивый лжец!...Лжец! — крича во весь голос, Эдди сжимает в руках край столешницы и клонится к обомлевшему лицу брюнета. Собранное общество вмиг подрывается со своих мест и отходит назад, в ужасе оглядывая собранное в дверях семейство. — Ты в своём уме?! Как ты смеешь врываться ко мне во время переговоров с подобными речами?! — встав с места, Юсеф клонится навстречу «сыну», повышая голос подобно ему. Лишь в этот момент мужчина опускает мрачный взор на письмо и тут же сознаёт грядущее. — Ублюдок…Все девятнадцать лет ты строил из себя героя, прикрыл под своим крылом, воспитал, даровал все блага…А по итогу лишь пытался искупить грехи! Но ты никогда не отмоешься от пролитой крови! Ты улит ей с головы до ног! — стуча кулаками по столу, Эдвард вопил во весь голос. Ещё никогда ранее того не видели в подобном состоянии. С каждым порывом из того порывалось то самое предсказанное чудовище. Казалось, что в один миг весь зал мог всполыхнуть от напряжения, что душило каждого присутствующего. Карие глаза налились кровью. Они были подобны двум диким хищникам, желающим разорвать на мелкие ошмётки стоящего пред ним. Но никто не видел, как разрывалось его сердце, он заливался своей болью, тонул в ней, пока Стоун стоял твёрдо, водя взглядом по строкам в сотый раз. Видя это, Каспбрак не выдерживает. Истерический, звонкий смех раздаётся эхом в стенах большого зала, осколками врезаясь в грудь каждого присутствующего. Многие сами сознали о чём велась речь, но только не Махфируз. Дрожа, женщина в ужасе утирала появляющиеся на глазах слёзы, когда Хартманн, наконец, смог ответить на её вопрос и выдать той горькую правду. Она, подобно раскалённому свинцу проходила сквозь каждого члена семьи. Парализовала. Убивала изнутри. — Эдвард…— с трудом вымолвив имя младшего, Юсеф наконец поднимает на того свой взгляд, но смех того становится громче. Впиваясь пальцами в копну каштановых волос, Каспбрак с силой сжимает те начав расхаживать по залу из стороны в сторону. Он не мог подавить этого. Все взгляды были направлены лишь на шатена, в страхе за то, каковым будет его следующее действие. — Эдвард, остановись! — грозя тому более строгим тоном, Стоун наконец сходит с места и движется к младшему, хватая того за плечи в попытках остановить безумие, но лишь одно его касание приводит к взрыву. — Не прикасайся ко мне! Ты, отвратное животное! — выплёвывая оскорбления в сторону старшего, Эдди наносит размашистые удары по его груди, кои тот твёрдо сносил. Никто не мог понять, что испытывал в этот момент Стоун. Он как и прежде был подобен морскому камню. Ни одна волна горести и гнева была не в силах сдвинуть того с места, пробудить в нём чувств. Пока его воспитанник заполнял своим воплем всё пространство вокруг. Лишь в один момент, Эдвард как по щелчку пальцев слабеет. Замирая взглядом на лице Юсефа, он пошатывается, и уже было мог рухнуть, если бы не вырвавшийся из кошмара Ричард, что подоспев к другу, быстро окатывает тому опору, уложив ладонь на спину. — Теперь я вижу твоё истинное лицо. Трус, что скрывался под ликом благодетеля. — хватаясь за свободную руку Ричи, Эдди не сводя взгляда со старшего, приближается к тому вплотную. — Молись…Настанет день и я отниму у тебя всё, что ты только смог возыметь. Все богатства, семья и это поместье будут окутаны моим пламенем. Я обернусь аспидом и превращу тебя в пепел! Я выжгу твою душу! Смотря в полыхающие глаза напротив, Юсеф стиснув зубы, из последних сил держал себя в руках. Любое его слово могло быть использовано против, ибо карты вскрыты и ныне он вновь выставлен на острие ножа. Балансировал меж раем и адом. Дьявол выставил свой приговор и боле не желал пребывать там. Крепче взявшись за руку старшего, шатен покидает зал вместе с ним, оставив остальной контингент в гробовой тишине. Каждый шаг давался Эдди с трудом. Ступая, колени невольно вздрагивали. Он вытряс душу, излил скопившуюся желчь и выпустил ту сущность, что так ему мешала. Воздух казался отравлен, заполнен токсинами, не позволяя заполнить легкие. Каспбрак забывал как дышать. Лишь изредка вздрагивая, сердце пропускало едва уловимые удары. Жизнь покидала его, пока идущий рядом Ричард, готов был взорваться от нарастающей паники. Он позабыл о былом кошмаре, что окутывал его тело. Отбросил испытываемые ранее чувства и вовсецело отдал всё внимание «погибающему». На середине пути в полумраке мраморного пути, пара неожиданно припадает к полу из-за недостатка сил у шатена. Осев на хладный камень, Каспбрак не сводя взгляда с пустоты, ощущает, как нечто отвратное, терзающее старается порывом вылиться из него, но он оказался слишком слаб. Прикрывая глаза, юноша закусывает нижнюю губу с тихим всхлипом и опускает голову. — Я не могу находиться здесь…Не могу. Стены давят, всё тело ломит от боли. — прерывисто дыша, шатен слабо мотает головой, пока сидящий рядом Ричи крепче сжимает его ладони в своих. — Давай уйдём…Пойдём, я буду рядом. Слышишь? — оглаживая большими пальцами тыльные стороны ладоней юноши, Тозиер поджимает губы, когда чувствует, как его сердце сжимается от подобного вида младшего. — Идём со мной… — Как это могло быть скрыто? Как он это сотворил?…Антуан, он говорил тогда о нём, а я не верил. Все твердили, что он не в своём уме, а оказалось, что его долгое время терроризировал Юсеф. — Он воспользовался его положением, знал, что все так и подумают… — Я ничего не чувствую больше…Он убил меня. — совершая глубокий вдох, Эдди приоткрывает глаза и из тех моментально проливаются слёзы. — Я погиб. — Нет! Ты живее всех живых и ты ещё воздашь ему по заслугам. Я помогу тебе в этом, сделаю всё, что только прикажешь. Будем действовать вместе. Ты не один…— освободив одну руку, брюнет протягивает ту к лицу Каспбрака, утирая слёзы и подмечая, насколько охладела его кожа. — Идём…Я помогу тебе. — Нет…Я не могу. — рвано выдыхая, кареглазый чаще замотал головой. — Я не чувствую рук. Я не чувствую своих ног…Я ничего не чувствую. Не могу пошевелиться. Тозиер в ужасе оглядывает дрожащее тело и искусывает свои губы от излишней эмоциональности. Он не сознавал поднятой внутри него бури, что спирала дыхание и будто заставляла перенимать все чувства шатена на себя. Но быть слабым в данной ситуации было непозволительно. Обвив свободную руку вокруг талии Каспбрака, брюнет прижимает того к себе и поднимается на ноги, не позволяя Эдди упасть. — Тогда будем испытывать мои силы. Единственное и последнее, что тот вымолвил веснушчатому, прежде чем направиться в сторону его комнаты. И всё бы ничего, но кто дарует свои силы тем, кто остался в зале переговоров? Первые мгновенья после ухода пары никто не смел совершить и шага. То ли от страха, то ли от безысходности, иль все чувства внутри вовсе смешались воедино, оседая на душе таким грузом, что был несоизмерим ни с одной тяжестью на свете. Никто не мог объяснить этого явления. Но несмотря на подобное, первыми комнату покидают собранные ранее союзники, кои пребывали там всё это время и внимали каждому слову младшего властителя. Сие станет иметь свои последствия, но ныне это было не так важно. Вслед за группой людей своё место покидает Махфируз, но направляется та далеко не к выходу, а наоборот. Она доходит до супруга, и еле выстаивая на ногах, берет в руки ту самую улику, что олицетворяла главный проступок, грех брюнета. Проходясь взглядом по строкам, женщина хмурит брови и старается изо всех не веровать в написанное, только вот вся правда была у неё на руках. — Махфируз…Жизнь моя. — Стоун тянет дрожащие руки к лику возлюбленной, но та в тот же миг отталкивает того, подобно Каспбраку. — Что?! Как ты собираешься оправдываться в этот раз?! — тыча бумагой в лицо супруга, женщину как никогда ранее накрывает волной гнева. — Когда-то я отказалась от сестры. Посвятила тебе свою жизнь, всю себя отдала!…В день нашей помолвки я была столь ослеплена твоей ложью, что проклинала её за попытку оборвать нашу связь! Только ныне я жалею о сказанном…С первого дня Софья была права насчёт тебя! Внезапно в голове женщины, подобно грому средь ясного неба раздаются те роковые слова: «Не смей даже зарекаться о всевышнем! Будь ты проклята! Слышишь?! Будь проклят тот день, когда ты объявилась в моей жизни!» «Да покарают же небеса тебя и твоего Антуана, ведь лишь вы заслуживаете смерти, но не Юсеф!» — Будь на то моя воля…Ныне, я бы отдала твою жизнь ради спасения сестры. Если бы сейчас можно было выбрать: ты или она?…Я бы выбрала Софью, что видела твое истинное лицо. Ведь именно в этом она повинна по-твоему мнению? — смеркшие, небесно-голубые глаза вновь проливают горючие слёзы в попытках избавить разум от боли. Ещё никогда ранее та не была столь разбита и обречена, как в этот миг. Супруги долго смотрят друг другу в глаза, но пока Юсеф искал в них былую нежность, Махфируз наконец узрела изверга. Долго та не выдержала. Сорвавшись с места, белокурая укладывая ладонь на сердце, мчится к выходу, пока следом за ней помещение покидает Хартманн и Рокантен. Оба с грузом на душе, но не без совести, что не позволяла оставить женщину одну. — Мари…Мурад. — отчаяние охватывало мужчину с головой, пробирая до дрожи и впервые заставляя испытать страх отречения. Лицо его сталось настолько несчастно в этот миг: изнеможенное временем, морщинистое, бледное со стеклянными, бездушными глазами, кои выражали лишь боль утраты и потери самого ценного. Младшая Стоун желала заговорить, но если бы и решилась, то завопила бы подобно Каспбраку в порыве нахлынувших эмоций. Мари желала наконец прильнуть к отцу, когда тот впервые за все годы нуждался в ней, но раскрытая истина гложила сильнее. Впервые, та сознала, сколько ошибок та совершила по отношению к сводному брату. Она разрывалась меж ними и по итогу, направила взгляд на Хана. Юноша стоял с опущенной головой, вновь пытался казаться стойким, но хладнокровие то было лишь маской. Кости до боли пробирала обида. Руки опустились. Мурад как сейчас видел пред собой образы покойных супругов, что с теплотой когда-то принимали его в своих объятиях и скрашивали мрачные дни. Как только тяжесть отступает с груди русого, он поднимает пустой взор и направляет тот прямиком на «отца». Отвращение. Он боле не выносил пред собой этот облик. Протягивает руку сестре, не отводя глаз, и та быстро укладывает в неё свою ладонь. Зал переговоров они покидают вместе, не обронив и слова. Стоун остаётся один. Выпаленное огнём пророчество обретало силу. Семья отреклась от него, не желая боле иметь с тем ничего общего. Мужчина топчется на месте, сжимает руки в кулаки. Картины прошлого грянули к тому в мысли, и Юсеф сразу вспомнил о том, как ранее выживал без родных. Он не мог утерять всё это вновь, но исход неизбежен. Брюнет подобно его былой жизни рухнул на колени. Согнувшись пополам тот наносит яростные удары по мраморному полу, стараясь унять в себе то, что так открыто презирал в других. Когда силы оказываются на исходе, Стоун вовсе с громким рёвом возносит глаза к «небу». Срывается на него за вознесенную кару.Но оно ли было повинно?
***
Томный, жаркий и до тяготы в груди болезненный день находит своё завершение, передав полномочия ночи вместе с её верной слугой – грозой. Грозовые тучи окутали собой ещё дневное, яркое небо, сокрыв собою всякий свет, от того переход к ночи был и не заметен уставшему от слёз глазу. Те подобно войску заполонили собой всё пространство и сгустились над крышей некогда величественного поместья. Вслед за ними засвирепствовал ветер. Хладный, мощный схожий боле с бурей. И озарила чрез пару мгновений повисший мрак молния, своими изящными, ветвлёными лозами. Да прогремел, подобный предсмертной симфонии, гром. Небеса гневались, вопили и карали за сотворённые прегрешения, будто до тех дошло сегодняшнее событие. Не возможно было знать причины сего явления точно, но явно было иное: преступное сообщество прознало об оголённой правде. Была у света высшего дурная черта: неумение держать языка за зубами. Любая, даже самая незначительная новость вмиг с корней прорастала с низов и вплоть до вершин. Подобно рою пчёл гудело каждое поместье, за исключением особняка Стоун, где время обернулось вспять. Каменные стены вновь узрели реки погибельных слёз. Вся прислуга, группировка и охрана прознав о новости, сорвалась на безутешный плач. Столь губительна оказалась явь. Бесконечные всхлипы, дрожащие голоса и тихие рыдания смешались воедино разгоняя тишину. На протяжении нескольких часов члены благородного семейства расселись по своим покоям не желая покидать тех. Госпожа Стоун обустроилась в комнате дочери, где две печальные натуры опекала Рокантен. Хартманн восседал на хладном полу своего уголка, крепко прижимая колени к груди и уткнувшись к ним лицом. Лишь спустя час после минувшего к нему явился брат, что затоптав свою гордость, сел рядом и как в былые время, спрятал того в своих объятиях. Глава семьи так и не покинул зала переговоров. Лишь покои Каспбрака оказались от и до заполнены мертвенной тишиной. При мраке с которым отчаянно боролась пара тлеющих свечей, на кровати возлегла пара. Ричард не с первой попытки, но смог договориться с шатеном о сне и тот впрямь погрузился во несуществующие грёзы, но только не брюнет. Не последовал своим же словам о мудром утре из-за страха за самочувствие друга. Боясь моментами вздохнуть, Тозиер наблюдал за спящим, что изредка вздрагивал и хмурил брови. Видимо, не было тому покоя и во царствии морфия. Ближе к первому часу, разразившаяся гроза окутывает чужой разум своими чарами и одолевает тот. Ричи засыпает рядом с Эдди, тая в груди надежду вперемешку с боязнью завтрашнего утра. Люди прозвали подобное «плохим предчувствием». Но что могло сравниться с произошедшим ныне? И пока поместье Стоун пребывало во тьме грядущего, в ветхом доме Денбро царила благодать. Юноша стал из числа первых, кто прознал о вскрывшемся кошмаре. С одной стороны, ему стоило бы ужаснуться, ополчиться войском со всеми на ныне беззащитного Юсефа, да вот не тут то было. Давно прогнивший болезнью разум торжествовал, считал сие уже победой. Победой над прокажённым, чьи эмоции в тот миг пересказывались меж свитой во всех красках. К тому же счастье сие выпало весьма удачно в ночь пред празднованием дня рождения самого Уильяма. Никакой другой из подарков не мог сравниться тем, кой преподнесла тому сама судьба. Вычитывая полученные новости чрез почту в телефоне, Денбро и не замечает как рот того кривится в отвратительном оскале, что оголил ряд ровных зубов. Давно позабытое счастье вновь обрело в нём силу, на этот раз то было гадким, нечеловеческим и породило оно собой подобную мысль, что размыла взор юноши, заставляя хорошо обдумать ту. Внезапно тот возжелал потешить своё мрачное эго куда пуще прежнего. Ему хотелось лично услышать разбитый, дрожащий от страха голос противника. Обласкать тем свой слух. Только останавливало его выданное ранее обещание Урису: никогда ныне не вспоминать о смертном враге. От части то было нарушено – именно с этим суждением Уильям переходит в свои контакты и находит необозначенный ничем номер. Пару минут терзающее чувство в груди стопорит Билла, взывает к здравомыслию, но быстро оказывается поверженным, когда палец попадает по кнопке вызова. Первый. Второй. Третий. Четвёртый гудок. И тишина. Трубка была поднята, собеседник знал кто нарушил его сон и с какой пакостной целью. — Прокажённый…Сильный и непобедимый. — Уильям заливается звонким смехом после своих же слов. — Не волнуйся, ты заслужил всё, что испытываешь сейчас. Этого даже недостаточно для демона на подобии тебя…С самого первого дня родная земля отказалась от тебя, не желала принимать, но ты воспротивился. Судьба сжалилась над тобой, но сейчас и она отреклась от чудовища. Готовься. Она вмиг лишит тебя всего…не успеешь и глазом моргнуть, как останешься ни с чем. Засыпая, Каспбрак молил лишь об одном, дабы всё произошедшее оказалось для того страшным сном, кой никогда не обретёт силы. Но разве мольба дьявола в силах донестись к небесам? Уильям который раз напоминает тому о его месте. — Небеса восторжествовали. Совсем скоро ты будешь изведён со свету, и всё станет на свои былые места. Я верну свою силу и обязательно приду к твоей могиле, чтобы стоптать ту как следует, и сокрушить выставленный глупцами крест…Тик-так…Тик-так. — вслед за отсчётом вновь следует заливистый и до тошноты отвратный смех Денбро, кой Эдвард не в силах ныне терпеть. Завершая звонок, веснушчатый опускает голову и неожиданно для себя ощущает, как пламя внутри него разрождается с новой силой. Аспид пробудился. Обернувшись за своё плечо, сверкающий взор натыкается на спящего брюнета и замирает на усталом лике. Его мученик завершил своё дело, сделал нагой бесстыдную ложь. Боле с него не требовалось. Каспбрак встаёт с постели и закладывает телефон в карман брюк, после уставляя колено на край ложе и клонясь ближе к брюнету, Эдди осторожно берёт руку того и оставляет на тыльной его стороне невесомый, благодарственный поцелуй. Напоследок оглядывая Ричи, юноша вбирает в лёгкие больше воздуха и подобно несуществующему видению покидает свои покои.К утру след его простыл.
10:45
Отрёкшийся от сна Ричард некоторое время не желал открывать глаз. Понимал, что за ночь ни одна из бед не решилась, а сил так и не прибавилось. Но лишь одна мысль о шатене рядом быстро отметает нагрянувшую слабость. Веки с трудом поднимаются и взгляд судорожно разыскивает образ друга рядом с собой, но его нигде не было. — Эдди? — протянутой рукой брюнет приподнимает очки, что пребывали на нём всю ночь, и устало потирая глаза, юноша быстро встаёт с кровати. — Эдди… Всё было, как ранее: стол, аккуратно уложенный бумагами, чашка со вчерашним кофе на ином столике у софы, слегка задернутые шторы, обрамлявшие приоткрытые окна, но Эдварда нигде нет. В один момент сердце вновь сжимается с неистовой силой от возникших в мыслях опасениях. Решая не медлить, Тозиер рвётся с места к дверям, и только распахнув те, застает пред собой двух обомлевших от неожиданности парней. — Ричи? Господи…В чём дело? — оглядывая старшего, Хартманн в ужасе вскидывает бровями и заглядывая чрез плечо того в покои, сразу сознает происходящее. — Где Эдвард? — не медлил с доводами и Мурад. — Я не знаю. Только встал с постели и его уже нет здесь. — понимая, что друзья также не имеют ответа на поставленный вопрос, Ричи отталкивает тех в сторону и движется по коридорам, сам не сознавая куда. — Стой! Куда ты летишь?! — сразу помчавшись следом, Майк невольно зазывает Хана за собой и всё же успевает остановить кареглазого. — Для начала нужно узнать у охраны…Оббегать все корпуса в одиночку - бессмысленно. «Господин покинул поместье глубокой ночью, приблизительно в 03:28. С того момента он не возвращался.» — из рации Мурада монотонным тоном раздаётся ответ позади юношей. — Принял. Сообщите мне о его прибытии. Конец связи. — отключив средство связи всех корпусов, русый прячет то в задний карман джин и оглядывает бледнеющие лица друзей пред ним. — Будем ждать. — Ждать? Куда человек может направиться в пол четвертого утра? — внезапно восклицает Майк. — Ты знаешь Эдварда, его действия непредсказуемы. Он мог выйти проветрить голову…Рано или поздно придет. Поэтому не поднимайте шума. — возразив другу, Мурад оглядывает стоящих пред собой презрительным взором и направляется прочь, оставляя двоих наедине с его равнодушием. Хартманн проводит того взглядом вплоть до того момента, пока стройный стан не сокрылся в одном из поворотов коридора. Он не желал веровать в нового Хана, что представал пред ним, как нечто режущее, больное. Это был не тот человек, что ранее укрывал их от опасностей и был готов пожертвовать собой, но убедиться в том, что они с Эдди в порядке. Раскрасневшиеся глаза вновь окутывают слёзы. — Этот кошмар конца и края не имеет…— рвано выдыхая, Майк в отчаянии водит взором по сторонам, пока Ричард не укладывает ладони на его плечи. — Любая тьма в конечном итоге оказывается озарена ярким светом. Если сейчас нас постигло такое время, оно не будет длится вечность. — заглядывая в глаза напротив, слабо верующий в свои слова Ричи всё же доносит свою мысль до друга и приводит того в чувства, пока его самого по сей миг не покидало то самое предчувствие.20:57
Кого не смог постичь кошмар, так это Денбро. Всего месяцем ранее Стэнли удалось договориться с отцом, вверить в того лучшее и собрать всю семью на празднование Дня Рождения Билла. Всё было организовано в поместье семейства под чутким руководством младшего Уриса, что со дня выданных клятв буквально витал на выросших крыльях надежды и преддверия лучших времен. Он верил в Уильяма, как ни в кого иного и всеми силами внедрял подобное окружающим, кои боле считали того за безумца. И пускай. Если же сие безумие дарует счастье, сплочает и обнажает души подобных друг пред другом, то Уильям и Стэн приветствовали его. Даже ныне Билл движется навстречу ему, в сопровождении явно уставшего и выбившегося из сил Рихтера. Тот также был оповещен о произошедшем ранее и будто разделял повисший в преступном мире траур, не питая радости предводителя. Пара доходит до дверей и шатен в тот же миг совершает несколько стуков. С яркой улыбкой на губах Денбро оглядывает стены поместья и лишь сейчас подмечает, что света в нём нет. Чуть хмурясь тот переглядывается с негодующим зеленоглазым и тяжело вздыхая укладывает ладонь на ручку. Не прилагая особых усилий, Уильям открывает ту и на секунду стопориться. Никогда ранее Тод не позволял подобного, от страха за сохранность жизней своих детей. — Быть может…Часть задумки Господина? — пытаясь отогнать тревожные мысли, Рихтер выдвигает свое предположение, кое Денбро будто пропускает мимо ушей и быстро проходит внутрь. Во мраке вечера, юноша быстро свыкается со тьмой и движась по холлу принимается оглядываться по сторонам: множество живых цветов, развешанные по углам и выступам шелковые ленты, несколько столов с всевозможными угощениями и напитками. Праздник царил на каждом шаге, вызывая тем самым неподдельную радость на лице именинника. Вспомнив о словах Рихтера, Билл уже было отметает всякие сомнения, пока не доходит до главного торжественного зала. В один момент юноша позади останавливает своего Господина, возложив свою руку тому на плечо и заставляя опустить взор прямиком под ноги. Денбро следует указанию, и предстает пред собой возложенные в хаотичном порядке, до невозможного истерзанные, измученные и обескровленные тела прислуги. Мужчины и женщины, молодые и престарелые, все они полегли по всему периметру огромного помещения. Глаза ширятся. Он не в силах принять, осознать увиденное. Ужас иглами пронизывает кожу и выпускает свой яд. Водя стекленеющим взором по трупам, Билл подмечает в самом центе, у полупустого стола, разложенные в ряд семь белых пятен. В панике сорвавшись с места, шатен рвётся к ним прямиком по покоящимся бездушным, чем вызывает больший шок в подопечном. Но кошмар буквально затмевал разум того, парализовал здравомыслие. Оказавшись совсем рядом с былыми фрагментами, Уильям наконец разглядывает те и понимает, что это ещё несколько тел, но сокрытых от его глаз. Хватаясь за белоснежную ткань, Денбро срывает ту и на долю секунды замирает, узрев пред собой главу семейства - Тода. Сердце лишь на долю секунды пропускает слабый удар и после вновь замирает. Агрессивно смахивая пролившиеся слёзы, шатен одну за другой срывает накидки с остальных тел: Войт, Норт, Примаро, Маар, Анастасия и Дризелла. Кожа каждого из них была неестественно пурпурной, восковой. Прикрытые серо-синеватыми веками глаза успели осесть в череп, что говорило о времени смерти, та произошла более часа назад. Приедь Билл раньше, то всё равно не успел бы предотвратить эту казнь. Ведя размытым от слёз взором далее, на глаз попадаются схожие у каждого синие полосы на бледных шеях. Асфиксия. Всё было ясно без экспертиз, кроме одного: средь тел семейства не было самого младшего. Осознав этого, Уильям словно получает разряд тока. И рвётся на крик, оглядываясь вокруг себя: — Стэнли?! Стэн, ты здесь?! Прошу, отзовись! — мчась чрез скоп трупов, Денбро охватывает необъяснимая агония, в которой тот метался из угла в угол и пробегая взором по телам, разыскивал лишь одного. Того кто был дороже всех полёгших в сей неравной «битве». Мольбы старшего порождают табун неприятных мурашек, что волной пронеслись по коже Роумана. Напряжение разрывало того изнутри. Хладный пот проступает по всему телу при виде всего скопа тел и смердящего запаха, что назойливо врезался в нос, перекрывая всякий доступ к кислороду. Взгляд искал спасение, но из раза в раз натыкался на искромсанные тела погибший, чей покой нарушал Уильям, в панике и слепой надежде носясь меж ними в поисках «своего света». — Роуман, его здесь нет! Мы должны найти его! Что ты стоишь?! Рихтер сам не замечает, как тихо взвывает от невыносимого порыва внутри. Он хотел бежать прочь со всех ног, но в какой-то момент эта мысль покидает его при виде одной единственной подарочной коробки на столе в центре зала. Невзирая на раздирающий крик его Господина, зеленоглазый с трудом пересиливая себя движется вперёд и проходя к столу, подмечает маленькую, окровавленную записку возложенную поверх «подарка». Взяв ту в свои руки, Рихтер несколько раз пробегает по строкам, пока ту не перехватывает сам Денбро, оставляя подопечного с неминуемым осознанием конца.«Возомнивший себя богом, никогда не обретёт победу плоти. Истина всегда берёт верх над больным рассудком. Восцени же то, что имеешь, а утеряв – не срывайся на плач.»
Брови невольно поднимаются наверх, делая выражение лица Денбро максимально беспомощным. Не могло того свершиться. Не могло чудовище вновь посягать на то, что тот лишь недавно обрёл вновь. Откладывая записку, шатен тянет дрожащие руки к коробке. Подарок? Лучше, по мнению самого дьявола. Сорвав крышку, оба парней переглядываются меж собой и сглатывая терзающий глотку ком, опускают свой взгляд в неё. На самом дне подарочной коробки глаза находят отрубленную кисть руки, что крепко сжимала собой позолоченный кулон. Тот самый, что был подарен Уильямом Стэну. Они нашли златовласого. — Вы не сдержали клятвы. Сами подписали смертный приговор себе и ему…Возрадуйтесь, Господин. Вы остались ОДИН. — медленно пятясь назад от накрывающей того волны ужаса, Рихтер прожигающим взором смотрит в спину Уильяма, который кажется, позабыл как дышать. Его лишили этой возможности. Его лишили жизни, его последней надежды и света. — Что ты несёшь?! Закрой рот! — сорвавшись с места, Уильям буквально налетает на Рихтера, хватая того за горло обеими руками и притягивая вплотную к себе. — Возрадоваться?! Быть может это свойственно тебе?! Откуда эта желчь?...Не на стороне ли того подонка ты находишься?! — Недавно я пожалел, что согласился быть во служении у тебя. Это правда…Но рассудок я ещё в силах контролировать, от того и держал обещание пред Господином быть рядом с тобой. Моя совесть чиста перед Стэном, да узрит это его душа. — все вопли старшего вызывали у Роумана лишь ломанную, кривую улыбку на губах. Он устал от бесконечных потерь, от того принятие ситуации давалось тому легче. Уильям же не верил. В ужасе бегал ошеломлённым взглядом по лицу служащего, выискивая в нём тот образ, кой был в их первую встречу. Но ничто не вечно. Любая история должна возыметь свой конец. В этот день, Билл утерял сразу два шанса. И Рихтер оказался прав, когда подметил то, что тот остался один. Вопрос был в другом. Обретёт ли тот смирение?23:39
— Сколько можно ждать? Мы высидели день, а от него ни слова! — поспевая за брюнетом, Майк лишь изредка оборачивался в сторону Хана, что с раздражением оглядывал двоих. — А где вы собираетесь его искать?! Ваши действия куда неразумнее. — цедя сквозь зубы, Мурад закладывает руки в карманы и выходя из поместья вслед за друзьями, закатывает глаза. Подобное чувство люди любили называть «сдают нервы», но их будто в помине не осталось. Направляясь к главным воротам, брюнет не в силах быть слышать ругани позади из-за бури, что заполонила его мысли. Все страхи и опасения смешались воедино и восседали едким облаком над головой. Покинув поместье, Ричард с рваным выходом собирается ввязаться в начавшийся спор, пока того не опережает рёв подоспевшего к главным воротам авто. Троица мгновенно обращает на то свое внимание и смолкает, ощутив вонзившееся в сердце кинжалом напряжение. Иномарка останавливается перед троей, после чего из неё в ту же секунду появляются два образа, кои с трудом было разглядеть в свете фар. — Все в сборе! А где этот дьявол?! — знакомый и до боли отвратный голос Денбро раздаётся по всей округе. — Пусть выходит и предстанет передо мной лично! — Как ты здесь вообще оказался?! Совсем из ума вышел? — выходя вперёд к шатену, Ричард сжимая руки в кулаки, заглядывает в обезумевшие глаза напротив. — Лучше ответь мне, какая ему выгода от убийства Урисов?! — с силой толкая брюнета в грудь, Билл срывается на вопль. — Что он этого получил?! Разве не хватило ему моих былых страданий?! От услышанного троица мгновенно замирает, переводя взгляды на показавшегося позади шатена Роумана. Тот слабым кивком отдает тем уважение и подтверждает слова предводителя. — Невозможно…Мы ничего об этом не знали. — немного хмурясь выдаёт Хан, переглядываясь с Рихтером. — Почему ты так уверен, что это сделал именно он?! — становясь плечо к плечу с Ричи, Майк в страхе обводит скривившийся лик оппонента. — Это был он! Вчера у нас состоялся разговор…видать я задел его эго и вот сегодня среди кучи трупов он оставляет мне записку! — эмоции вновь берут верх. — Его здесь нет…С ночи Эдвард покинул поместье и боле не выходил на связь. — с высока оглядывая безумца, Мурад поджимает губы. — Поэтому советую немедленно покинуть территорию поместья, пока мне не пришлось принимать меры против тебя. — Прими меры против вашего изверга! Он не человек…Это чудовище! Монстр! Отныне я каждую минуту буду вымаливать Бога о его кончине! — грозя пальцем, Уильям с воплями направляется в сторону Хана, но того быстро отдергивает Рихтер. — Пусть умрёт в адских муках, ибо он не достоин жизни! Вырывающиеся желчные проклятья раздаются звоном в ушах каждого присутствующего. Хартманн в страхе переглядывается с Роуманом, что был не в силах удерживать Денбро и лишь нервно искусывал и без того алые губы. Напряжение нарастало с бесконечным потоком ругани Уильяма, но ровно до того момента пока своей точки кипения не дошёл брюнет. Поднимая на того озверевший взгляд исподлобья, Ричард кривит губы и вмиг сорвавшись с места наносит размашистый удар по лицу Уильяма. Было мало заставить того просто замолчать, от того кареглазый хватает Денбро за ворот и один за другим продолжает оставлять побои, вымещая на том всю скопленную днями злобу. Шатен совершает несколько попыток вырваться, дать отпор, но брюнет оказался в разы сильнее него. С обеих сторон к завязавшейся драке подключаются Майк и Роуман, стараясь разнять тех оттаскивая друг от друга, но ярость Тозиера казалась неукротима. — Закрой свой грязный рот! Ты всю жизнь сидишь в углу подобно трусливой псине и всё, что можешь так это гавкать на остальных! Не достоин этой жизни лишь ты, немощное отродье, утопающее в своей же гнили! — нанося последний удар по окровавленному лицу шатена, Ричард с животным рыком отшвыривает того от себя на землю и тяжело дыша оглядывает того с отвращением. — Если я ещё раз увижу тебя здесь, то непременно доведу дело до конца и облегчу жизнь каждому! Дрожа подобно листу в порыве урагана, Билл с трудом приподнимается на руках и направляет залитый кровью взор на брюнета, растянув на губах омерзительный оскал, чем ещё больше повергает в шок остальных. — Ты ещё пожалеешь об этом…Я заставлю тебя утопать в раданиях и скорби! — прерывисто дыша, Денбро выплёвывает очередную колкость, а следом и скопившуюся во рту кровь прямиком в ноги Ричарда. — Моё время ещё настанет…а вот твоё близится к концу! Стиснув зубы, Тозиер вновь близится к противнику, на ходу нанося тому удар ногой в живот, заставляя взвыть от боли. — Лёжа в ногах…В своём привычном, унизительном положении, не смей зарекаться о чьей-то судьбе. Растопчут. — утерев запачканную кровью руку о джинсы, брюнет рвётся с места к своей машине в компании бледнеющего на глазах Хартманна. Дуэт покидает место бойни, оставляя других в гробовой тишине. Не вымолвивший ни слова Хан тяжело вздыхает над возлёгшим на земле и обменявшись кивками с Роуманом, также покидает место склоки, направившись обратно в поместье. Он мог смело признать своё равнодушие насчёт сложившейся ситуации. Ещё никогда ранее тот не позволял себе подобной дерзости, но вступление на ядовитую дорожку новой подруги, творило с тем злостные вещи и порождало самые скверные мысли. — Что же значит…Эдвард нас покинул? — позади русого, в глуби мрачного коридора раздаётся весьма строгий тон. Это был Стоун, что наконец решился выйти из четырёх стен осквернённого зала. Мужчина выглядел потрёпано, за пару шагов от него можно было учуять оставшийся запашок дорого коньяка. Видать, пытался утопить свои чувства. — Неизвестно ничего, кроме как его разгрома семейства Урисов. Выдав тихую усмешку, мужчина проходит ближе к русому и укладывая ладонь на его плечо, заглядывает в глаза напротив. — Мурад…Ты единственный, кто обладает моей натурой, кто повторяет мою судьбу. Я всегда был горд за тебя, но не мог того показать отвлекшись на демона. — слегка пошатываясь, брюнет с трудом сглатывает ком отчаяния и подмечает, как взор младшего теплеет. — Пока я жив…Я должен сделать кое-что, идём со мной. Из страха за самочувствие старшего, Мурад берёт того под руку и следует за ним. Слышать подобное от отца тому не доводилось долгие годы. Лишь от того юноша будто лишился возможности говорить. Стоун вёл того долго за собой чрез все корпуса, моментами останавливаясь укладывая ладонь к больному сердцу, что донимало того в последние дни пуще прежнего. Боле он не был похож на ту властную и величественную натуру. Его силы были на исходе. Проходя на заполненный группировкой балкон, Хан в лёгком подобии тревоги оглядывает собранных людей, и останавливается с мужчиной посреди них. Вобрав в лёгкие как можно больше воздуха, Стоун наконец выпрямляется, уложив ладони на предплечья сына. — Ранее мне не удалось обратить на тебя заворожённого взора, разглядеть твоих достоинств…Но этой ночью один человек помог мне отойти от возлегающих на разуме оков. Во время речи старшего, юноша краем глаза подмечает проходящую на балкон шатенку, облачённую в роскошное кроваво-красное, шелковое платье. Девушка со змеиной, гордой улыбкой приблизилась к ним, держа в своих руках бархатную синюю подушку, на которой покоился именитый перстень Юсефа. Символ его власти. — Несмотря на то, что мною ты был оставлен…Ум не смел покидать тебя. Будучи верным другом, ты действовал как шпион, а это одно из правил великих натур. — вновь обращая внимания пасынка на себя, Стоун выдаёт слабую, но подобную Анне, гордую улыбку и жестом руки приказывает девушке преподнести дар Хану. Та в тот же миг осаживаясь на колени, протягивает презент юноше. — Боле я не совершу ошибки. Отныне…великая мафия, выстроенная мной от и до, переходит в твоё полное владение. Пусть правление твоё будет знаменоваться той же силой, коей обладал и я когда-то. Вслед за назначением, вся собранная группировка и Рокантен в том числе склоняют головы пред замершим от неверовании Ханом. Ранее предательство обернулось для того силой. Анна сдержала обещание и туго стянула шею Стоуна. Мурад бегающим взглядом осматривает гордый лик отца, после хватая того за руку и оставляя на тыльной её стороне благодарственный поцелуй. Лишь после выданной дани уважения, тот осмеливается взять в руки усеянный драгоценными рубинами перстень и окольцевать себя им. Никто не смел поднять головы пред новым властителем. В тусклом свете свечей собранные подданные приветствовали его, про себя вознося моления за его долголетие и благоразумие. Точное отражение тиранической, болезненной натуры обрело свою власть. Эпоха прокажённого окончена.***
Уже со следующего утра новый правитель стал принимать свои меры к наведению «порядков». Им был принят ряд важнейших решений, что перечёркивали судьбы множества союзников и обладателей крупных мафий. Люди во страхе и ужасе своей судьбы взывали до верхов с истошными мольбами о возвращении былого строя, но Хан, подобный своему тирану, был хладнокровен и непоколебим. Участь многих обитателей поместья также сменила свой былой лад. Жалование половины сократилось до ничтожных копеек, а меры пресечения за неповинность сделались куда более жестоки, нежели ранее. Былая Госпожа, Махфируз вместе с Хартманном были переселены в иные, более скромные покои первого корпуса, в то время как Рокантен и младшая Стоун получили от нового предводителя новые комнаты и крупное денежное вознаграждение, кроме того, девушки стали главными советчицами для своего союзника и обрели треть возжеланной власти. Вход в поместье ныне был под строжайшим контролем, в особенности для Тозиера, который вовсе утерял позволение на пребывание там. Майк на протяжении двух недель терзал старшего уговорами, но Мурад отвергал каждый, в конечном итоге лишив Хартманна своей милости. Хан никогда не представал пред взором, как дьявол, но ему поистине удалось воссоздать ад, как в родном доме, так и в преступной свите. Мир в отчаянии взывал к прокажённому, но его не стало. Прошла неделя. Две. Три. Месяц. Следом грянул второй, и внезапно закралось смутное чувство, будто мародёра и не существовало вовсе. Не было ни дня, когда Ричард бы не обвивал порог поместья Стоунов, Урисов и в кой-то момент тому удавалось пробраться к заброшенному дому Каспбраков, но и следа юноши в них не было. Тозиер терпеливо выжидал, искал и терзал разум доводами, кои не приводили ни к чему. Он исчез. Стёр себя с лица земли не оставив и следа. Окончил свою жизнь, дав люду сознать, кем он являлся воистину – спасением.